ВВЕДЕНИЕ.
Правители, Законодатели действуют по указанию Истории и смотрят на ее листы, как мореплаватели на чертежи морей Мудрость человеческая имеет нужду в опытах, а жизнь кратковременно Должно знать, как искони мятежные страсти волновали гражданское общество и какими способами благотворная власть ума обуздывала их бурное стремление, чтобы учредить порядок, согласить выгоды людей и даровать им возможное на земле счастье. Но и простой гражданин должен читать Историю Она мирит его с несовершенством видимого порядка вещей, как с обыкновенным явлением во всех веках, утешает в государственных бедствиях, свидетельствуя, что и прежде бывали подобные, бывали еще ужаснейшие, и Государство не разрушалось, она питает нравственное чувство и праведным судом своим располагает душу к справедливости, которая утверждает
наше благо и согласие общества
Н.М. Карамзин.
«История Государства Российского»
ПРЕДИСЛОВИЕ
Представляя на суд читателя собрание жизнеописаний наших великих соотечественников, автор, сознательно избегая подробных предисловий, хотел
сделать только одно предуведомление. Главная мысль этой книги очень проста — духовное единство любой нации зиждется на ее исторической памяти,
и для того, чтобы это единство состоялось, прошлое следует принимать целиком, ничего из него не вымарывая, ничего в нем не отторгая и не приклеивая
никаких ярлыков Ведь наше историческое зрение — это главный инструмент
осмысления настоящего. И нет нужды говорить о том, как часто нетерпимость
и предвзятость в оценках прошедших событий становятся причиной непонимания и роковых разногласий в восприятии реалий сегодняшнего дня Но
мудрость любого народа как раз в том и состоит, чтобы в трудную минуту
подняться над всем частным, партийным и ощутить себя как целое Способность эта глубоко присуща русской нации Иначе как бы она могла пережить
выпавшие на ее долю неисчислимые невзгоды и испытания и несмотря ни на
что оставаться великой?

Князь Олег — Владимир Святой —
Андрей Боголюбский — Иван Калита
Иван Великий
Собрание жизнеописаний великих россиян по справедливости должно открываться биографиями тех деятелей,
которые вошли в нашу историю как «собиратели земель»
и основоположники государства. Долгим — длиною в
шесть веков — и противоречивым был путь формирования России, не легко, не сама собой появилась на свет
эта великая страна. Не раз проходила она через горнило
распада и разрушения, но всякий раз вновь возрождалась
как единое целое.
КНЯЗЬ ОЛЕГ
Легендарного князя Олега можно назвать первым русским деятелем общенационального масштаба Более тридцати
лет трудился он над обустройством стра. ны покорял соседние племена, строил
города, устанавливал дани, вел успешные
войны и заключал договоры И хотя фигура этого князя сквозь толщу веков представляется нам еще смутной и неясной,
мы вполне можем отдать должное его
заслугам Именно он положил первый
камень в фундамент русской государственности, и сделал это так добротно и
основательно, что страна, им созданная,
не захирела, не развалилась при ближайших преемниках, а напротив — стала
процветать и шириться с каждым следующим поколением Именно он далеко
прославил русское оружие и заставил
соседей — могущественных хазар и гордых византийцев — уважать интересы молодого варварского народа, само имя
которого стало известно лишь за полвека до его княжения К сожалению,
неполнота и неясность источников не дают современным историкам возможности обрисовать деятельность Олега с такой же исчерпывающей полнотой, как описана была, к примеру, деятельность Карла Великого Да и заслуги его становятся понятны лишь тогда, когда ясно представляешь себе, чем были наша страна и наш народ в первые десятилетия своего существования Поэтому. прежде чем говорить об Олеге, попробуем дать короткий очерк восточнославянского мира, каким он был в середине IX века
Еще Геродот, описывая природу Восточно-Европейской равнины, отмечал ее главную достопримечательность — многочисленные и многоводные реки
Протекая среди дремучих непроходимых лесов и степей, они издревле служили основными транспортными артериями для местных и окружающих народов Наш первый летописец тоже подчеркивал значение восточноевропейской
речной системы, когда говорил о местах расселения главных славянских племен — все они, по его словам, «сидели» по берегам и притокам великих рек
Племен этих насчитывалось около десятка На самом западе располагались
волыняне или бужане, которые жили на правом берегу Припяти, по Бугу, а
также в междуречье Западного Буга и Случи Далее на восток — в междуречье
Случи и Днепра — находились земли древлян В низовьях Припяти и на левых ее притоках жили дреговичи Южнее дреговичей и древлян располагались
поляне, которым на левобережье Днепра принадлежало междуречье Тетерева
и Роси, а на правобережье — низовья Десны Еще южнее селились уличи и
тиверцы Их владения в IX веке лежали по Днепру и Роси Вообще, славянские территории в то время уходили в глубь степи гораздо дальше, чем в последующие века, когда здесь установилось господство кочевников По свидетельству арабских источников, в VIII веке густые поселения славян располагались и на Нижнем Дону, и в Поволжье, и в Приазовских степях, и на Таманском полуострове На востоке от полян — по Десне и ее притоку Сейму —
были земли северян Выше — по Сожу и его притокам — жили радимичи
Самым восточным славянским племенем были вятичи, освоившие верховья
Оки Севернее радимичей располагались кривичи и словене Кривичей было
три ветви Одна их часть жила в междуречье Днепра и Западной Двины, другая
занимала бассейны реки Великой и восточные берега Псковского озера Особой, обособленной частью племени были полочане, расселившиеся на Западной Двине Что касается словен, то их территорией был бассейн озера Ильмень и окрестных рек Волхова, Меты, Ловати и Шелони
Кроме славянских племен большую роль в образовании Русского государства сыграли финские племена чудь (населявшая современную Эстонию),
весь (освоившая восточные берега Ладожского озера и земли вокруг Белого
озера) и меря (она жила вокруг Ростовского и Плещеева озер)
Всякое племя, как свидетельствуют данные археологии, дробилось на несколько обособленных групп — родов, образующих сгустки поселений Количество этих «гнезд» поселений могло достигать 15 Каждое из них часто отделялось от себе подобных полосой непроходимых лесов шириной от 20 до 100 км
Основным занятием населения было подсечное земледелие, хотя охота и рыболовство продолжали играть очень большую роль Многочисленные реки были
тогда полны рыбы, а в лесах в изобилии водились звери Земля считалась
собственностью рода Роды в свою очередь делились на семьи В IX веке
восточные славяне еще жили большими семьями, которые состояли как из

ячеек из нескольких парных семей. Последним принадлежали отдельные небольшие дома, но хозяйство семьи вели совместное — иначе было не прокормиться. Да и в отношении с внешним миром такая семья, как это видно из
позднейших сводов русских законов, выступала сплоченно. Обязанность кровной мести за родича была возложена на каждого домочадца. Брачные отношения хранили множество пережитков первобытной жизни, что определенно
засвидетельствовано нашей начальной летописью и позднейшими церковными уставами Владимира и Ярослава. Еще в XI веке речь в них идет о многоженстве, о левирате (когда два брата живут с одной женой), об умыкании
невест, о толоке (когда жених похищает невесту и отдает ее «в круговую»
своим дружкам). Церковные уставы XII века так же ополчаются против многочисленных пережитков язычества: против многоженства и «умыкания» невест, против «блуда» пасынка с мачехой, свекора со снохой, деверя с ятровью
и отчима с падчерицей.
Но за всем этим явственно проступали уже черты новой жизни. В IX веке у
славян появляются города, возникавшие, как правило, в результате слияния
нескольких родовых поселков или, как тогда говорили — концов. К каждому
городу «тянулась» волость с ее населением. Так, центром словен была Ладога на
Волхове, центром полочан — Полоцк. Псковские кривичи имели своим главным городом Изборск, а днепровские — Смоленск. Свой небольшой городок —
Киев — был и у полян. Как свидетельствует летопись, он образовался из трех
укрепленных поселков, располагавшихся на вершинах холмов на правом берегу Днепра. Вокруг Киева «был бор и лес велик, и ловили там зверей».
Государственная организация только зарождалась. Наряду с вече — собранием свободных общинников, и советом «старцев» кое-где в середине IX века
были уже и князья. Свое княжение, по словам летописца, было у полян, у
древлян, у дреговичей, у словен и полочан. С появлением местных княжеских
династий происходило разделение военной и гражданской властей. Гражданская власть оставалась (как и раньше) в руках родовых старейшин — старцев
русских летописей, а воинская сосредотачивалась в руках князя. К князю
переходили также религиозные и судебные функции. Однако последние являются весьма условными, ибо повсеместно господствовало родовое первобытное право. К тому же власть князя была ограничена не только родовыми
институтами — советом старцев и вече, но также и его дружиной. Первоначально дружина состояла из друзей князя, его спутников на войне. Потом
положение изменилось. Однако в IX веке князь далеко еще не был господином дружинников, а считался лишь первым среди равных. Дружина неразлучно следовала за князем, куда бы он ни направлялся, сопровождала его в походах и при сборе дани. Она же окружала его в обыденной жизни. Обычными и
обязательными были пиры князя со своей дружиной. Обо всех важных делах
князь совещался с дружиной и не мог идти против ее воли. Численность такой
дружины была не очень большой. Поэтому для крупных походов князю приходилось собирать ополчение из свободных общинников. Эти «вой» обладали
большой самостоятельностью и иногда даже шли на войну особо от князя под
предводительством своих собственных воевод.
Точно так же князья не имели в ту пору своего крупного земледельческого
хозяйства. Источником их богатства была почти исключительно внешняя тор
КНЯЗЬ ОЛЕГ
говля пушниной, воском и рабами. Поэтому еще в Х веке весь смысл предпринимательской деятельности князей заключался в охоте'на пушного зверя,
пернатую дичь, добыче воска и меда. Покоренные племена облагались данью,
которую собирали во время ежегодного объезда князем своих владений — так
называемого полюдья. Феодальные отношения только начинали складываться. Зато рабство было широко распространено. Князья и знать использовали
рабов — челядь — как домашнюю прислугу, но в хозяйстве рабский труд применялся незначительно. Большая часть рабов шла на продажу. Считается, что
после пушнины самой выгодной статьей экспорта была работорговля.
Вообще торговля сыграла огромную роль в образовании Русского государства. Реки, протекавшие через территорию расселения восточных славян, принадлежали к разным морским бассейнам. Их верховья и притоки часто почти
соприкасались между собой. Используя налаженную систему переволок, купцы легко попадали из одной реки в другую и таким образом могли провести
свои корабли из Балтийского в Черное или Каспийское море. С начала IX века
налаживается устойчивая торговля прибалтийских стран с Византией и Арабским Востоком. Скупая по дешевке пушнину в северных районах Европы, купец
мог потом продать ее в Халифате в тысячу раз дороже и получить огромные
барыши. О размахе торговых связей с Востоком в это время говорит тот факт,
что в IX веке основной денежной единицей в Прибалтике служил арабский
дирхем.
Торговля с Востоком шла разными путями. Из бурного Ладожского озера
(связанного через Неву с Финским заливом Балтийского моря) купцы подни*
мались вверх по Волхову до озера Ильмень. (В настоящее время на берегах
этой реки раскопаны несколько крупных торговых поселений IX века; первое
из них по значимости — Ладога.) Ильмень — мелкое озеро с илистым дном и
мутной водой. Отсюда по порожистой и быстрой Мете добирались до верховьев Тверцы, перетаскивали в нее корабли и оказывались в волжской речной
системе. В Волгу можно было попасть и другим путем: из Ладожского озера
вверх по реке Свирь до Онежского озера, затем по Вытегре до верховьев Ковжи. По Ковже поднимались в Белое озеро, из которого брала свое начало
Шексна — левый приток Волги. Эта развязка контролировалась из Белоозера, который был центром финского племени весь. От Волги ответвлялось несколько других путей. Важная торговая развязка находилась в районе современного Ярославля и Ростова. По реке Которосли и ее притоку Вексе попадали в озеро Неро, от него по реке Где и ее притоку Саре через волок от ее
верховьев проводили корабли в Нерль Клязьменскую. Другой путь пролегал
через Нерль Волжскую, озеро Сомино, реку Вексу и Плещееве озеро. Из этого
озера можно было легко перетащить суда в Нерль Клязьменскую, из нее попадали в Клязьму, Оку и опять в Волгу. Эту развязку контролировало несколько
военных поселений, самым значительным из которых был древний Ростов
(бывший главным городом финского племени мери).
Другой великий торговый путь связывал Балтийское и Черное моря. Он
начинался от Ильменя и шел сначала вверх по Ловати, а из нее — волоком в
Западную Двину. Из этой реки суда можно было перетащить в Днепр и таким
образом оказаться в Черноморском бассейне. Эта важнейшая транспортная
развязка контролировалась из Смоленска. Днепровский путь, как можно ду
10

мать, был открыт только в середине IX века. Он служил в некотором смысле
альтернативой волжского пути. К верховьям Днепра можно было попасть из
Балтийского моря и другим способом — вверх по Западной Двине мимо Полоцка. Волжская и Днепровская речные системы связывались между собой.
Кроме того, по притокам Оки можно было попасть в Дон, а потом в Азовское
море. Важнейшим центром, контролировавшим эту развязку, был Муром, являвшийся одновременно и главным городом финского племени мурома.
Волжский путь'начал действовать (судя по кладам арабских монет) уже в
конце VIII века. Спускаясь вниз по Волге через земли мери и муромы, купцы
попадали в Булгарию — государство волжских болгар, а потом в Хазарский
каганат, которому принадлежали низовья Волги и Дона. В ту пору Хазария
была наиболее сильным государством региона. Вплоть до 30-х гг. VIII века ее
центр располагался на Северном Кавказе. Вытесненные оттуда арабами, хазары откочевали в низовья Волги, где возникла их новая столица — Итиль. В
начале IX века они приняли иудейство. Кочевья хазар были ограничены Волгой, Доном, Манычем и Каспийским морем. Впрочем, подвластные им племена проживали и гораздо севернее. По свидетельству летописи, дань хазарам
платила часть восточнославянских племен: поляне, северяне, вятичи и радимичи.
? В первой трети IX века важное Значение в торговле с Халифатом стали
играть некие загадочные «русские купцы». Арабские источники сохранили о
них очень живые воспоминания. Наша летопись в начальной ее части также
много говорит о варягах и варяжском народе русь. Эти сообщения породили
колоссальную литературу и возбудили многовековой спор между различными
группами историков о роли варягов в образовании Древнерусского государства. Хотя очень многое свидетельствует о том, что варяги и первоначальная
русь были скандинавами, все же прямо отождествить их с каким-нибудь северным народом (например, шведами) трудно. Если русы и были, как считают
некоторые исследователи, выходцами с побережья Roslagen в Швеции, то до
своего появления у восточных славян они уже успели достаточно долгое время прожить среди народов южной Прибалтики и не только приобрели свои,
только им свойственные специфические черты, но и обзавелись собственным
(притом финским по своей форме) именем русь, под которым и вошли в наши
летописи. Откуда именно русь совершала свои далекие экспедиции и смелые
набеги на восточнославянские племена, остается загадкой. Вообще создается
впечатление, что она была гораздо лучше известна на Востоке, чем в Европе.
По крайней мере, почти всеми нашими сведениями об этом народе мы обязаны арабам. (Заметим, впрочем, что в первых книгах «Датской истории» Саксона Грамматика, повествующих о событиях VII—VIII веков, много говорится
о могущественной и воинственной Руси, расположенной в западной Эстонии,
в землях летописной чуди. Хотя эта часть «Истории» справедливо считается
фантастической и совершенно недостоверной, любопытно само размещение
руси в этом регионе, перекликающееся как с нашей летописью, так и с арабскими свидетельствами.)
Что же нам известно об этой первоначальной руси? Путешественник Ибн
Якуб пишет, что русы — островитяне и живут по соседству с волжскими булгарами. Язык их славянский. Это многочисленное племя. Они искусные и
КНЯЗЬ ОЛЕГ
11
могущественные мореходы. По словам другого араба, Ибн Русте, страна русов
находится на острове. Остров этот имеет протяженность в три дня, покрыт
лесами и болотами. У них есть царь, называемый хаканом. Русы нападают на
славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен,
уводят в Хазарию или Булгар и там продают. Сами они не имеют ни деревень,
ни пашен й питаются лишь тем, что привозят из земли славян. Единственное
их занятие — торговля соболями, белками и прочими мехами. Эти русы очень
воинственны. Когда у какого-нибудь руса рождался сын, то отец дарил новорожденному обнаженный меч, клал его перед ребенком и говорил: «Я не оставляю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего, кроме
того, что приобретешь этим мечом». Напав на другой народ, русы совершенно
разоряли его; побежденных они грабили и обращали в рабство. Все свои походы они предпринимали на лодках.
Если один рус имел с другим ссору, свидетельствует Ибн Русте, они судились перед князем, и когда князь произносил приговор, его приказание исполнялось. Если же одна из сторон была недовольна решением князя, князь
приказывал противникам решить дело оружием. К этому бою являлись родственники обоих бойцов и присутствовали при нем. Противники приступали
к поединку, и тот, кто одерживал победу, выигрывал дело. Большую роль у
них играли гадатели, и некоторые из них властвовали над князьями, как будто
они начальники руси. Иногда они требовали у людей вещи, какие вздумается,
жен, мужей, коней в жертву Творцу, и такому поведению гадателей должно
было повиноваться безусловно. Гадатель брал человека или животное, накладывал ему петлю на шею, вешал жертву на дерево, ждал, пока она испустит
дух, и говорил потом, что эта жертва богу.
По словам Ибн Фадлана, мужчины у русов носили грубую одежду, которую они надевали на один бок, оставляя одну руку свободной. Носили они
также широкие штаны, причем на каждую пару употребляли по сто локтей
материи. Надевши эти штаны, они собирали складки у колен и крепко подвязывали их там. Их женщины носили привязанный на груди маленький ящичек из железа, меди, серебра или золота, смотря по состоянию мужа. На шею
они надевали золотые и серебряные цепи (монисто). Каждый раз, когда муж
становился богаче на десять тысяч дирхем, он дарил своей жене новую цепь.
Величайшее их украшение заключалось в зеленых стеклянных бусах.
Каждый рус всегда имел при себе топор, нож и меч; без этого оружия их
никогда нельзя было видеть. Они всегда оставались вооруженными, потому
что мало верили друг другу и потому что коварство между ними было весьма
обыкновенно: если один приобретал собственность, то, как бы ни была мала
ее ценность, родной брат или товарищ тотчас начинали завидовать ему и выжидали только случая убить или ограбить его.
Когда умирал выдающийся человек, ему устраивали гробницу в виде большого дома. Вместе с умершим в ту же гробницу клали платья, а также золотые
браслеты, которые он носил, затем съестные припасы и сосуды с напитками и
деньгами. Наконец, в могилу клали живьем любимую жену умершего, запирали вход, и жена таким образом умирала.
Из всех свидетельств о руси можно заключить, что война и торговля играли в их жизни главную роль. Уже в начале IX века русы были хорошо извес
12
тны в Булгаре, Хазарии и на Каспийском море. Через несколько десятилетий
они появляются на Дону, на Азовском, а затем и на Черном море. О жестоком
опустошении русью византийских берегов в первой трети IX века сообщает
греческий автор «Жития Георгия Амастридского». Можно предположить, что
после этого первого набега русь не покинула берега Черного моря и обрела
здесь постоянное местопребывание. Само это море вскоре стало называться
Русским. Арабские авторы вплоть до середины Х века пишут о походах причерноморской руси на Каспий и в Закавказье. По их словам, русь имела в
Причерноморье свой большой город Руссию. Точное местонахождение этой
южной Руси, также как и северной, неизвестно. Можно, впрочем, с большой
долей вероятности предполагать, что русам уже тогда принадлежали Таманский полуостров (там в дальнейшем находилось самое южное из русских княжеств — Тмутаракань), а в Крыму — город Керчь, который как раз и назывался Руссией.
На западе тоже появляются известия о руси. В Вертинских анналах под
839 г. встречается сообщение о посольстве к франкскому императору Людовику Благочестивому от византийского императора Феофила. Среди послов,
пишет хронист, оказалось несколько человек, «которые говорили, что их народ зовут рос, и которых их царь хакан отправил к Феофилу ради дружбы».
Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что эти росы принадлежат к
народности свеонов (шведов).
Таким образом, к середине IX века народ русь был уже известен во всех
частях Европы. А что сообщают о нем славянские источники? В недатированной части «Повести временных лет» русь отнесена к числу «варяжских» (то
есть, надо полагать, скандинавских) народов и при перечислении помещена
рядом с чудью. История складывания Древнерусского государства по летописным источникам распадается на несколько этапов. На первом варяги жили
еще где-то за пределами восточнославянского мира, но уже имели значительное влияние на его жизнь. Под 859 г. (дата эта, впрочем, скорее всего недостоверна, и речь идет о более ранних событиях) помещено известие о том, что
«варяги из заморья» взяли дань с чуди, словен, мери, веси и кривичей, а
хазары тогда же собрали ее с полян, северян и вятичей. Это событие является
как бы исходной точкой русской истории и характеризует ту ситуацию, которая сложилась к середине столетия: единого государства нет, каждое племя
живет само по себе, причем северные племена платят дань варягам, а южные — хазарам.
Далее, под 862 г. другое известие: «Изгнали варяг за море, и не дали им
дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род
на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе:
«Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за
море к варягам, к руси... Сказали руси чудь, словени, кривичи и весь: «Земля
наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть
нами». И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь,
и пришли, и сел старший Рюрик в Ладоге, а другой, Синеус, — на Белоозере,
а третий, Трувор, — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля».
Из дальнейшего описания видно, что главной заботой первых русских князей
КНЯЗЬ ОЛЕГ 13
было овладеть всеми транспортными развязками на великом Волжском пути.
Когда умерли Синеус и Трувор, Рюрик занял их города, а затем присоединил
к своим владениям также Полоцк, Ростов и Муром. Оставив Ладогу, он поднялся вверх по Волхову к самому Ильменю и здесь основал свою новую столицу — Новгород. Находясь на пересечении Волжского и Днепровского речных путей, этот город вскоре сделался важнейшим русским центром. Тогда же
русь стала искать более короткий путь в Черное море. Двое варягов — Аскольд и Дир — с отрядом из своих родичей спустились вниз по Днепру до
земли полян. Место им понравилось — они освободили местных жителей от
хазарской дани и сели княжить в Киеве. Собрав у себя множество варягов,
они совершили большой поход к византийской столице Константинополю и
жестоко разграбили его окрестности. (По византийским источникам этот поход относится к 860 г.) При жизни Рюрика новгородская русь не проявляла
интереса к Днепровскому пути. Но в 879 г. Рюрик умер, оставив малолетнего
сына Игоря. Власть в Новгороде принял Олег. При нем начался третий, самый замечательный этап складывания Древнерусского государства.
Олег был родственником Рюрика и Игоря, но летописец не уточняет, в
каком свойстве. Три года он провел в своей северной вотчине, а в 882 г., взяв
с собою много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь и кривичей, выступил в поход против южных племен. Придя к Смоленску, он принял власть в
городе и посадил в нем своих мужей; оттуда отправился вниз по Днепру, взял
Любеч и также посадил своих мужей; наконец пришел к Киевским горам и
узнал, что тут княжат Аскольд и Дир, бывшие прежде боярами Рюрика. Олег
спрятал часть своих воинов в ладьях, других оставил позади, а сам подошел к
горам, неся ребенка Игоря. Аскольду и Диру он послал сказать, что-де «мы
купцы, идем к грекам от Олега и княжича Игоря. Придите к нам, родичам
своим». Аскольд и Дир поверили и вышли ему навстречу. Тут все спрятанные
воины выскочили из ладей и окружили их. Олег сказал: «Не князья вы и не
княжеского рода, но я княжеского рода». А когда вынесли Игоря, добавил:
«Вот он, сын Рюрика». После этого его люди убили Аскольда и Дира, отнесли
их на гору и похоронили. Олег же сел княжить в Киеве и сказал: «Да будет
Киев матерью городам русским». И были у него варяги и славяне, и прочие,
прозвавшиеся русью. (Поляне, по свидетельству летописи, одни из первых
сменили свою прежнее имя и стали именовать себя русью.)
Вслед за тем Олег начал строить города и установил дани славянам, и
кривичам, и мери. В 883 г. он начал воевать против древлян и, покорив их,
брал с них дань по черной кунице. В 884 г. Олег отправился на северян и
победил их, возложил на них легкую дань и не позволил им платить дань
хазарам, говоря: «Я враг их, и вам платить незачем». В 885 г. Олег послал к
радимичам, спрашивая: «Кому даете дань?» Они же ответили; «Хазарам». Олег
велел сказать: «Не давайте хазарам, но платите мне». И те дали ему такую же
дань, какую раньше платили хазарам. После этого Олег стал властвовать над
полянами, древлянами, северянами и радимичами, а с уличами и тиверцами
воевал.
Так в нескольких строчках описывает наша летопись образование Древнерусской державы. Эта огромная страна, впрочем, очень мало напоминала государство в современном смысле этого слова. Русь не имела четких границ и
14
не знала единых законов. Киевский князь осуществлял свою власть только в
нескольких узловых пунктах, контролировавших торговые пути. Он также собирал дань с подчиненных славянских и неславянских племен. Уплата этой
дани, а также сам факт признания верховной власти Киева составляли в то
время все существо государственной власти. Как уже отмечалось, дань собиралась во время полюдья. Византийский император Константин Багрянородный, правивший в Х веке, так описывал этот интересный обычай руси: «Когда
наступает ноябрь месяц, князь их тотчас выходит со всеми русами из Киева и
отправляется в полюдье, то есть в круговой объезд, а именно в славянские
земли вервианов (древлян), дрегувитов (дреговичей), кривичей, севериев (северян) и остальных славян, платящих дань русам. Прокармливаясь там в течение целой зимы, они в апреле месяце, когда растает лед на реке Днепре, вновь
возвращаются в Киев».
Собранную дань (прежде всего пушнину) необходимо было реализовать в
соседних странах — Халифате и Византии. Для этого строилось большое количество кораблей-однодревок. «Однодревки, — пишет далее Константин, ~
приходят из Новгорода, Смоленска, Чернигова и из Вышгорода и собираются
в киевской крепости, называемой Самватас. Данники их славяне рубят однодревки в своих городах в зимнюю пору и, обделав их, с открытием времени
плавания, когда лед растает, вводят их в реку Днепр и отвозят в Киев, вытаскивают лодки на берег и продают русам. Русы покупают лишь самые колоды,
расснащивают старые однодревки, берут из них весла, уключины и прочие
части и оснащают новые. В июне месяце они двигаются в путь». Затем Константин детально описывает путь русов до самого Константинополя. Все эти
подробности, повторяю, относятся к Х веку, но едва ли во времена Олега
обычаи правившей в Киеве руси сильно отличались от более поздних.
Снаряжая каждый год большие торговые экспедиции в Константинополь,
русь получала от этой торговли немалую прибыль и была кровно заинтересована в ее развитии. Однако зная буйный и неуживчивый нрав этого народа,
нетрудно представить, сколько проблем имели византийцы с русскими купцами. Ежегодный наплыв в столицу тысяч купцов-варваров имел для них много
неудобств. Отсюда исходило желание ограничить и стеснить русскую торговлю. Быть может, если бы эти ограничительные меры были направлены против
частных лиц, они бы достигли цели. Но мы видели, что для Руси торговля
была делом государственным, поэтому и ответ на действия византийских властей был дан на государственном уровне.
«В год 6415 (то есть в 907 по современному исчислению), — пишет летописец, — пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою
множество варягов, и славян, и чудь, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тивирцев,
известных как толмачи... И с этими всеми пошел Олег на конях и в кораблях;
и было кораблей числом 2000. И пришел к Царьграду (Константинополю);
греки же замкнули Суд (то есть перекрыли толстой цепью городскую гавань),
а город затворили. И вышел Олег на берег, и начал воевать. Много убийств
сотворили русские в окрестностях города грекам: разбили множество палат и
пожгли все церкви. А тех, кого захватили в плен, одних посекли, других мучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла
КНЯЗЬ ОЛЕГ 15
сделали русские грекам, как обычно поступают враги. И повелел Олег своим
воинам сделать колеса и поставить на них корабли. И с попутным ветром
подняли они паруса, и пошли со стороны поля к городу. Греки же, увидав это,
испугались и сказали через послов Олегу; «Не губи города, дадим тебе дани,
какой захочешь»... И приказал Олег дать дани на 2000 кораблей по 12 гривен
на человека, а было в каждом корабле по 40 мужей. И согласились на это
греки, и стали просить мира, чтобы не воевал он Греческой земли. Олег же,
немного отойдя от столицы, начал переговоры о мире с греческими царями..*»
Переговоры эти были успешны: кроме требуемой дани по 12 гривен на
каждого русского воина, греки уплатили особую дань русским городам: Киеву, Чернигову, Переславлю, Полоцку, Ростову, Любечу и другим, где сидели
великие князья, подвластные Олегу. Не была забыта и главная цель похода —
отмена ограничений на русскую торговлю. Олег требовал, чтобы русь, приходящая в Константинополь, брала съестных припасов (месячину), сколько хочет; причем купцы могли брать съестные припасы в продолжение шести месяцев — хлеб, вино, мясо, рыбу, овощи; могли мыться в бане, сколько хотят, а
при возвращении домой могли брать у греческого царя на дорогу съестное,
якоря, канаты, паруса и все необходимое. Уступая в этом пункте, византийские императоры постарались со своей стороны ввести торговлю с русью в
известные рамки: они установили, что русские, пришедшие не для торговли,
не могли требовать месячины; князь должен был запретить своим русским
грабить села в греческой стране; русские, пришедшие в Константинополь,
могли жить только в одном квартале — у монастыря святого Мамы, а не по
всему городу, как прежде. Причем императорские чиновники должны были
переписать их имена и только после этого давать им месячину. Входить в
столицу русские купцы могли отныне только через одни ворота, без оружия,
под присмотром императорских чиновников и не более, чем по 50 человек.
При соблюдении всех этих условий императоры обещали не чинить русским
купцам никаких препятствий и не брать с них пошлины.
Завершив войну выгодным миром, Олег со славой возвратился в Киев,
везя с собой, по словам летописца, «золото, и паволоки (род парчи), и плоды,
и вино, и всякое узорчье». Поход этот создал ему огромную популярность в
глазах не только руси, но и славян, которые прозвали своего князя Вещим.
Современный историк, однако, должен с большой осторожностью относиться
ко всем вышеприведенным рассказам русской летописи, так как греческие
хроники ни единым словом не упоминают об этом большом походе.
О смерти Олега летописец сообщает следующую легенду. «Как-то Олег
спросил волхвов и кудесников: «От чего я умру?» И сказал ему один кудесник:
«Князь! От коня твоего любимого, на котором ты ездишь, — от него тебе
умереть!» Эти слова запали в душу Олегу, и он сказал: «Никогда не сяду на
него, и не увижу его больше». И повелел кормить коня и не водить к нему, и
прожил несколько лет, не видя его. Но на пятый год после возвращения из
Греции, Олег вспомнил о коне и спросил у старейшин и конюхов: «Где коньмой, которого я приказал кормить и беречь?» Те же отвечали: «Умер». Олег
посмеялся над предсказанием кудесника, сказав: «Не право говорят волхвы,
но все то ложь. Конь умер, а я жив». Он захотел увидеть останки своего былого товарища и приехал на то место, где лежали его голые кости и череп. И
16

когда слез с коня, то опять посмеялся и сказал: «От этого ли черепа должен я
принять смерть?» — и ступил он ногою на череп, и выползла из черепа змея
и ужалила его в ногу. И от того разболелся и умер Олег, и принял после него
власть Игорь». Произошло это в 912 г.
Приведенный рассказ не единственный в русских летописях. Есть и другая
версия, согласно которой Олег, передав власть Игорю, провел свои последние
годы на севере; могила его будто бы находилась в Ладоге. Современные археологические раскопки в Ладоге дают основание предполагать, что именно при
Олеге в этом городе была возведена каменная крепость — одна из древнейших на Руси.
ВЛАДИМИР СВЯТОЙ
Не многие деятели нашей истории
могут сравниться по значению с Владимиром Святым. Его правление ознаменовалось множеством важных преобразований, глубоко повлиявших на все
дальнейшее течение русской жизни. Он
крестил Русь и ввел ее в семью цивилизованных народов, в которой она с самого начала заняла далеко не последнее
место. Он достойным образом завершил
начатое Олегом дело собирания восточнославянских племен под рукой киевского князя и закончил оформление русской государственности. Радея о могуществе и безопасности страны, он предпринял целый ряд успешных боевых походов и сумел разрешить одну из важнейших национальных задач того времени —
создал на южных границах мощный оборонительный рубеж против кочевников. Сделанное им было так важно и значительно, что без преувеличения можно сказать — с княжения Владимира
началась одна из самых блестящих эпох в истории нашего народа.

Все это, однако, явилось не сразу. Жизненный путь Владимира не был
усыпан розами, и судьба не всегда была к нему благосклонна. Многое, в том
числе и великокняжеский стол, ему пришлось добывать мечом, поскольку его
рождение не давало на это прав. Говоря о происхождении нашего героя, митрополит Иларион веком позже писал «Сей славный Владимир от славных
родителей, благородный — от благородных». Дедом Владимира был легендарный Игорь Рюрикович, бабкой — знаменитая в русской истории княгиняхристианка Ольга, а отцом — доблестный и воинственный князь Святослав,
прославившийся упорной войной с византийским императором Иоанном Цимисхием. Но по матери род Владимира далеко не был таким блестящим По
ВЛАДИМИР СВЯТОЙ 17
свидетельству летописца, Святослав прижил его от рабыни, ключницы Малуши. Не раз, особенно в детстве и юности, Владимира корили рабским происхождением и называли «робичичем». Да и первые годы его жизни прошли, по
некоторым известиям, не в стольном Киеве, где воспитывались его старшие
братья Ярополк и Олег, а в неком селе Будутина весь, куда сослала его мать
Впрочем, опала (если она и была) продолжалась недолго, и к 969 г. Владимир
с дядей Добрыней (братом Малуши) уже жил в столице, вместе со всем княжеским семейством.
Этот год оказался переломным в его жизни. Святослав, только что схоронивший мать и собиравшийся в новый длительный поход в Болгарию, посадил Ярополка князем в Киеве, а другого сына — Олега — князем у древлян.
Владимиру он, похоже, не готовил никакой волости, но как раз в то время в
Киев пришли просить себе князя новгородцы. Узнав, что старшие сыновья
Святослава уже получили свои столы, они сказали: «Если не пойдете к нам, то
сами добудем себе князя». Святослав спросил: «Но кто пойдет к вам?» и стал
уговариваться о том со старшими сыновьями. Однако те отказались. Тогда
Добрыня сказал новгородцам: «Просите Владимира». Новгородцы стали просить Владимира, и Святослав согласился с тем, чтобы он был у них князем. В
тот же год Владимир отправился вместе с Добрыней в Новгород, а Святослав
отплыл в Болгарию. Из этого похода он уже не вернулся, так как в 972 г. погиб
на Днепровских порогах. После его смерти сыновья стали править Русью,
сидя каждый в своем городе. Владимир был еще мал годами, и всеми делами
за него распоряжался Добрыня.
Братья не долго прожили в мире. В 975 г. Ярополк поссорился с братом
Олегом и через два года пошел на него войной. Олег погиб в бою, а Ярополк
захватил его волость. Когда Владимир в Новгороде услыхал, что Ярополк убил
Олега, то испугался и бежал за море. Ярополк же посадил своих посадников в
Новгороде и овладел всей Русской землею. Однако в следующем, 978 г., Владимир вернулся в Новгород вместе с варяжской дружиной, изгнал посадников
Ярополка и пошел войной на своего брата. Но прежде чем напасть на Киев,
новгородцы захватили Полоцк.
В Полоцке тогда сидел варяг Рогволод, пришедший из-за моря и утвердивший свою власть среди полочан. По свидетельству летописи, поводом к войне
послужили следующие обстоятельства: Добрыня стал сватать Владимиру Рогнеду, дочку Рогволода. Рогволод спросил у нее: «Хочешь пойти за Владимира?» Но Рогнеда надменно отвечала. «Не хочу разуть робичича. За Ярополка
хочу». Владимир прослышал об этом ответе и сильно разгневался, так как
обидно ему было от того, что его назвали робичичем. Добрыня же, распалясь
яростью, собрал воинов и пошел на Полоцк. В битве Рогволод был побежден
и затворился в городе. Новгородцы, подступив к Полоцку, взяли его и захватили варяжского князя с женой и его дочерью. Добрыня, насмехаясь над Рогнедой, нарек ее саму рабыней и велел Владимиру обесчестить ее на глазах
отца и матери. Вслед за тем Рогволод был убит, а Рогнеда сделалась женой
Владимира и родила ему сына Ярослава.
Закончив с успехом одну войну, Владимир немедленно приступил ко второй. С большим войском он осадил Киев, а Ярополк заперся в городе вместе
со своим воеводой Блудом. Когда осада затянулась, Владимир стал тайно сно
18

ситься с Блудом, говоря ему: «Будь мне другом. Если убью брата моего, то
буду почитать тебя как отца, и честь большую получишь от меня; не я ведь
начал убивать братьев, но он. Я же, убоявшись этого, выступил против него».
Блуд сказал послам Владимировым: «Буду с князем вашим в любви и дружбе».
После этого он стал говорить Ярополку: «Узнал я, что киевляне пересылаются
с Владимиром и говорят ему: «Приступай к городу, передадим-де тебе Ярополка». Бежим же из города». Ярополк послушался его и, выбежав из Киева,
затворился в городе Родне, который был расположен в устье реки Роси. Владимир вошел в Киев, а после осадил Ярополка в Родне. Среди осажденных
вскоре начался жестокий голод. И Блуд сказал Ярополку: «Видишь, сколько
воинов у брата твоего. Нам ли их победить? Заключай мир с братом». Ярополк
отвечал: «Пусть будет так». Блуд же послал к Владимиру со словами: «Сбылась
мысль твоя, приведу к тебе Ярополка, приготовься убить его». Владимир, услышав это, вошел в отчий терем и сел там с воинами и своей дружиной. И вот,
когда Ярополк пришел к Владимиру и входил в двери, два варяга подняли его
мечами под пазуху. Блуд тем временем затворил двери и не дал войти своим.
Так был убит Ярополк, и с этого времени Владимир стал княжить в Киеве один.
В это время, по свидетельству летописи, он был одержим вожделением и
ненасытен в блуде: имел связи со многими замужними женщинами и девушками. Среди прочих Владимир взял в жены вдову своего брата Ярополка. Она
была гречанкой, приведенной из Византии Святославом. Когда Владимир
сошелся с ней, она была уже беременна от Ярополка, а после родила сына
Святополка. Рогнеду Владимир поселил на Лыбеде, где находилось село Предславино, от нее он имел четырех сыновей: Ярослава, Изяслава, Мстислава и
Всеволода, а также двух дочерей. Кроме Рогнеды и гречанки Владимир имел
еще трех законных жен и 800 наложниц: 300 было у него в Вышгороде, 300 —
в Белгороде и 200 — в селе Берестове.
Впрочем, не только любовью, но и войной занимался он в это время,
совершив за первые восемь лет своего самостоятельного правления несколько
больших походов. Первый из них, происходивший предположительно в 979 г.,
был обращен на запад в земли летописных волынян, живших в верховьях
Западного Буга, к их главному городу Червеню. «Пошел Владимир на поляков
и захватил города их Перемышль и Червен, а также другие города в земле
волынян», — сообщает со своей обычной лаконичностью летописец. В 981 г.
последовал новый поход — против вятичей. Покорив их, Владимир в следующем году вновь был вынужден идти на восток — подавлять восстание «заратившихся» вятичей. Под 983 г. в летописи помещено краткое известие о войне
против литовского племени ятвягов, которое обитало между реками Неманом и
Нарев. В 984 г. княжеский воевода Волчий Хвост покорил последнее оставшееся еще независимым приднепровское племя — радимичей. А в 985 г. сам Владимир ходил против волжских болгар и победил их в бою. Наконец, в 992 г. он
подчинил хорватов, которые жили в междуречье верхнего Днестра и Прута. В
результате этих войн все восточнославянские племена покорились киевскому
князю — Древнерусское государство достигло своих предельных границ.
Эпоху, в которую пришлось править Владимиру, можно назвать переломной. Один за другим отрекались от язычества и принимали христианство сла
ВЛАДИМИР СВЯТОЙ
19
вянские народы — соседи Руси. Сам Владимир всю жизнь остро интересовался религиозными вопросами. По словам летописца, утвердившись у власти,
он поставил на холме в Киеве за теремным двором кумиры богам: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Даждьбога,
Стрибога, Симаргла и Молошь. «И приносили киевляне им жертвы, называя
их богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, и осквернялась
кровью земля русская и холм тот». Однако увлечение Владимира языческой
религией продолжалось недолго. В 986 г. приходили в Киев посольства от
разных народов, призывавших Русь обратиться в их веру. Сперва пришли
болгары и хвалили своего Магомета, потом иноземцы из Рима от папы проповедовали католическую веру, а хазарские евреи после них — иудейство.
Последним прибыл проповедник, присланный из Византии, и стал он рассказывать Владимиру о православии, и слушал его Владимир со всем вниманием. Под конец грек показал князю занавес, на котором написано было
судилище Господне. Направо указал ему на праведников, в веселии идущих в
рай, а налево — грешников, идущих на мучение. Владимир же, вздохнув, сказал: «Хорошо тем, кто справа, и плохо тем, кто слева». «Если хочешь с праведными справа стать, то крестись», — сказал грек. Владимир же отвечал: «Подожду еще немного», желая разузнать подробнее о всех верах.
В 987 г. князь созвал своих бояр и старцев градских и сказал им: «Приходили ко мне болгары, говоря: «Прими закон наш». Затем приходили немцы и
хвалили закон свой. Затем пришли евреи. После же всех пришли греки, браня
все законы, а свой восхваляя, и много говорили, рассказывая мне о начале
мира и о бытии всего. Мудрено говорят они и чудесно слушать их. Рассказывали они и о другом свете. Если кто, говорят, перейдет в нашу веру, то, умерев, снова воскреснет и не умереть ему во веки, если же в ином законе будет,
то на том свете гореть ему в огне. Что же вы мне посоветуете? Как им ответить?» Бояре и старцы сказали: «Знай, князь, что своего никто не бранит, но
всегда хвалит. Если хочешь обо всем разузнать, то пошли от себя мужей посмотреть, кто и как служит Богу». Эта речь понравилась князю и всем людям.
Избрали десять мужей, славных и умных, и сказали им: «Идите сперва к болгарам и испытайте веру их». Они отправились и, придя к ним, наблюдали их
скверные дела и поклонение в мечети. Когда вернулись послы в землю свою,
сказал им Владимир: «Идите еще к немцам, высмотрите и у них все, а оттуда
идите в греческую землю». Послы пришли к немцам, увидели службу их церковную, а затем пошли в Царьград. Когда же они вернулись, созвал князь
Владимир бояр своих и старцев и сказал им: «Вот, пришли посланные нами
мужи, послушаем обо всем, бывшем с ними». И обратился к послам: «Говорите перед дружиной». Те же стали говорить так: «Ходили мы к болгарам, смотрели, как они молятся в мечети. Стоят они там без пояса; сделав поклон,
сидят и глядят туда и сюда, как бешеные. И нет в них веселья, только печаль
и смрад великий. Не добр закон их. И пришли мы к немцам, и видели в
храмах их различную службу, но красоты не видели никакой. И пришли мы в
греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали —
на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой. И
не знаем, как и рассказать об этом. Знаем мы только, что пребывает там Бог
с людьми, и Служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы
20

забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет
потом горького: так и мы не можем уже здесь пребывать в язычестве». Выслушав послов, Владимир обратился за советом к боярам, и те сказали: «Если бы
плох был закон греческий, то не приняла бы его бабка твоя Ольга, а была она
мудрейшая из всех людей». И спросил Владимир: «Где примем крещение?»
Они же сказали: «Где тебе любо».
Так повествует наш летописец о причинах, подвигнувших Владимира к
принятию христианства. Все эти рассказы о выборе вер имеют, на первый
взгляд, фольклорный характер, однако нечто подобное, видимо, происходило
в действительности. Так, араб Марвази, писавший в XII веке, имел смутные
сведения о посольстве Владимира к владетелю Хорезма. Посольство это приходило с определенной целью — собрать сведения о мусульманской вере. Об
этом же писал в XIII веке перс ал-Ауфи. То есть Русь в Х веке действительно
стояла на неком распутье, и выбор Владимира предопределил ее дальнейшую
судьбу на много веков вперед — Русь примкнула к христианскому, а не мусульманскому миру и из двух направлений христианства избрала православие.
Позднейшие историки потратили много сил, стараясь добыть дополнительные сведения, подтверждающие или поправляющие летописный рассказ. Однако история цепко хранит свои тайны, и в настоящий момент мы знаем о
крещение Владимира — главном, поворотном событии не только в его личной жизни, но и в жизни всего Русского государства — очень мало. Византийские историки ни единым словом не упомянули о нем, а русские источники содержат крайне противоречивые сведения.
Так, мы не знаем точно, когда и где принял христианство сам Владимир.
Очевидно, крещение его совершилось скромно, и есть серьезное основание
думать, что на первых порах оно было скрыто от широких народных масс. Это
необходимо допустить ввиду смутного и сбивчивого представления об этом
акте современников. Например, в летописи читаем: «Не знающие истины говорят, что крестился Владимир в Киеве, иные же говорят — в Василеве, а
другие по-иному скажут...» Так сильно разноголосили между собой по этому
важному вопросу уже ближайшие потомки. Если этот факт остался неизвестным для них, то, естественно, он должен был остаться тайною и для следующих поколений. Ближайшие по времени к Владимиру писатели — его первый
жизнеописатель Иаков и митрополит Иларион — нашли нужным умолчать об
этом, несомненно, интересующем всех обстоятельстве. Только позже возникла легенда о том, что Владимир крестился в Крыму, в византийском городе
Херсонесе (Корсуни наших летописей). Эта легенда попала и в летописи.
Сейчас принято считать, что крещение Владимира было следствием не
только внутренних, но и внешних обстоятельств и что события русской истории теснейшим образом переплелись с событиями истории византийской. В
сентябре 987 г. против законных византийских императоров Василия II и Константина VIII поднял восстание в Малой Азии полководец Варда Фока. Размах этого мятежа сильно напугал императора Василия. В конце 987 г. он
обратился за помощью к Владимиру (Русь со времен Святослава считалась
официальной союзницей империи). Между двумя правительствами начался
дипломатический торг, подробности которого нам известны лишь в общих
чертах. Владимир соглашался оказать требуемую помощь, но взамен просил в
ВЛАДИМИР СВЯТОЙ 21
жены Анну, сестру Василия. Ввиду тяжелой безвыходной ситуации император
принял его сватовство, однако выставил непременное условие — правитель
Руси должен был принять крещение. Арабский историк XI века Яхъя Антиохийский писал об этом соглашении: «И заключили они (император Василий
и князь Владимир) между собой договор о свойстве и женитьбе царя русов на
сестре царя Василия, после того как он поставил ему условие, чтобы он крестился... И когда было решено между ними дело о браке, прибыли войска
русов и соединились с войсками греков...» Исполняя условия договора, Владимир, который, как это видно из нашей летописи, был уже вполне готов к
принятию новой веры, крестился либо в 987-м, либо в самом начале 988 г. Где
произошло это важное событие — в Киеве или Василеве — сейчас уже невозможно узнать.
Дальнейшие события развивались следующим образом. Летом 988 г., как
об этом однозначно свидетельствуют греческие и арабские источники, отряд
русских воинов прибыл в Византию и оказал императору большую помощь в
сражениях под Хрисополем и Авидосом. Но как только его положение поправилось, Василий стал медлить с выполнением своей части договора. По крайней мере, Анна в этом году так и не появилась на Руси. Летом 989 г., по
свидетельству Иакова, Владимир ходил к Днепровским порогам, видимо, ожидая невесту, но она не приехала. Тогда Владимир сообразил, что его обманули, и немедленно начал войну против своего прежнего союзника. В конце
лета 989 г. русские войска вторглись в Крым и подступили к византийскому
Херсонесу.
Об этом походе и о том, что за ним последовало, подробно рассказывает
наша летопись. Греки затворились в Корсуни (Херсонесе) и крепко оборонялись. Русь встала на той стороне города, что против пристани, и начала осаду.
Горожане защищались отважно, и осаде не было видно конца. Но тут один из
корсунян, по имени Анастас, пустил в лагерь Владимира стрелу с письмом. В
том письме говорилось: «Перекопайте и переймите воду, она идет в город по
трубам из колодцев, которые за вашим лагерем с востока». Владимир тотчас
велел копать наперерез трубам и перенял воду. Люди в Корсуни стали изнемогать от жажды и вскоре сдались. Владимир вошел в город и послал сказать
Василию и его брату Константину: «Вот, взял уже ваш город славный. Если не
отдадите за меня сестру, то сделаю столице вашей то же, что и этому городу».
Василий и Константин принялись упрашивать Анну согласиться на брак с
Владимиром. Но та не хотела уезжать в Русь, говоря: «Иду, как в полон, лучше
бы мне здесь умереть». Братья же отвечали ей: «Может быть, обратит тобой
Бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавит от ужасов войны.
Видишь, сколько зла наделала грекам Русь? Теперь же, если не пойдешь, и
нам сделают то же, что в Корсуни». И так едва принудили ее дать согласие.
Анна села в корабль, попрощавшись с ближними своими, и с плачем отправилась через море. Вместе с ней плыли сановники и пресвитеры. Когда царевна
прибыла в Крым, корсунцы вышли ей навстречу с поклоном, ввели ее в город
и посадили в палатке. Царевна спросила: «Крестился ли Владимир?» Ей отвечали, что пока нет, ибо князь разболелся глазами и ничего не видит. Тогда
Анна послала к своему жениху сказать: «Если хочешь избавиться от болезни,
то крестись поскорей, а если не крестишься, то не избавишься от недуга сво
22
его». «Если вправду исполнится это, — сказал Владимир, — то поистине велик Бог христианский». И повелел крестить себя. Епископ корсунский с царицыными попами, огласив, крестил Владимира. И когда епископ возложил
на него руку, Владимир тотчас прозрел и, ощутив свое внезапное исцеление,
прославил Бога. Многие из дружинников, увидев это чудо, тоже крестились.
И случилось это в церкви святого Василия, что стояла посреди Корсуни.
Комментаторами этого летописного известия было сделано много попыток примирить разноречивость наших источников о месте крещения Владимира. Предполагали, что в Корсуни произошло перекрещивание или повторное крещение, предполагали также, что в Киеве было только оглашение, а
само крещение случилось в Корсуни и т.д. Все эти версии можно принять с
теми или иными оговорками, но несомненно одно: если Владимир и был
крещен в Киеве, то крещен тайно, так что масса его язычников-дружинников
об этом не подозревала, в Корсуни же он публично и официально приобщился к новой религии. В связи с этим нельзя не увидеть во внезапной болезни
князя и в столь же внезапном его исцелении некоего театрального действа,
цель которого заключалась в том, чтобы поразить воображение простых воинов и оправдать отступничество. Если это так, то задумка достигла цели —
большая часть дружины крестилась, и отныне Владимир мог рассчитывать на
ее деятельную помощь.
После крещения Владимир взял царевну, корсунских священников, а также местные святыни —- мощи святого Климента, церковные сосуды и иконы,
и со всем этим отправился в Киев. Возвратившись в столицу, Владимир повелел опрокинуть языческих идолов — одних порубить, а других сжечь. Перуна
же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы к Ручью. Затем
Владимир послал по всему городу со словами: «Если не придет кто завтра на
реку — будь то богатый или бедный, или нищий, или раб — будет мне враг!»
Услышав это, люди пришли к Днепру без числа и все вместе приняли крещение. Одни, по словам летописца, стояли в воде до шеи, другие — по грудь,
некоторые держали младенцев. Священники же стояли на берегу. Когда крещены были все и разошлись по домам, приказал Владимир рубить церкви,
определять в них попов и приводить людей на крещение. Также повелел Владимир собрать у лучших людей детей и отдать их в книжное обучение. Матери, провожая своих чад, плакали по ним как по мертвым, ибо не утвердилась
еще новая вера. Произошло все это, вероятно, летом 990 г.
Давая оценку этому событию, митрополит Иларион писал позже; «Тогда
начал мрак язычества от нас отходить, и заря Православия началась». Но это
была именно только заря — до полного торжества христианства на Руси было
еще очень далеко. При Владимире крещены были Киев, Новгород и некоторые другие крупные центры, но язычество не было искоренено, оно только
отступило перед новой религией. Еще в 70-х гг. XI века, как нам хорошо
известно из летописей, язычество было очень сильно в Новгороде и волхвам
ничего не стоило увлечь за собой все население города. Ростовская земля,
кажется, вообще не была крещена ни первым тамошним князем Ярославом
Мудрым, ни его братом Борисом. Только в 60—70-е гг. XI века епископ Леонтий попытался крестить местных жителей, но в конце концов принял мученическую смерть во время одного из восстаний. Из Жития другого подвижни
ВЛАДИМИР СВЯТОЙ 23
ка — преподобного Авраамия, жившего в начале XII века, мы узнаем, что при
нем в Ростове совершенно открыто стоял каменный идол Велеса, которому
поклонялись местные язычники. Не лучше обстояло дело с христианской проповедью в Муроме. Отправившийся сюда княжить младший сын Владимира
Глеб не смог побороть упорного язычества местных жителей и вынужден был
даже поселиться вне града. Только в XII веке при князе Константине христианство наконец получило в Муроме прочное основание. Вплоть до XII века
упорно противились крещению вятичи. Настоящим заповедником язычества
до самого татарского нашествия оставался район Приднестровья. На реке Збруч,
левом притоке Днестра, археологи открыли многочисленные языческие святилища, которые совершенно открыто существовали здесь в продолжение всего
киевского периода русской истории. Тут беспрепятственно совершались языческие обряды, приносились жертвы (в том числе и человеческие), проживали
жрецы-волхвы и поддерживался негасимый священный огонь. Многочисленные языческие капища XI—XII веков открыты на Волыни, Смоленщине, Псковщине. Археологические данные подтверждаются и многочисленными литературными свидетельствами. До нас дошло большое количество древнерусских
поучений против язычества, из которых видно, что в XI—XIII веках среди
населения сохранялись многочисленные языческие обычаи. Еще долго после
крещения Руси здесь по-язычески хоронили умерших и по-язычески заключали браки (в 80-е гг. XI века киевский митрополит Иоанн сетовал на то, что
в церквах венчаются одни лишь князья да бояре, «простые же люди жен своих, словно наложниц, поймают, с плясанием, и гуденьем, и плесканьем»).
Можно сказать, что до конца язычество так и не было побеждено: оно сохранилось в многочисленных поверьях, суевериях и обрядах, в народной демонологии и в самом мироощущении русского народа.
Прочнее и быстрее всего утвердилось христианство в столице. Вскоре после крещения, призвав греческих мастеров, Владимир повелел им строить церковь Пресвятой Богородицы и даровал ей в 996 г. десятую часть от всех своих
богатств. Вскоре Владимиру пришлось биться с печенегами. Потерпев поражение и спасаясь от погони, Владимир спрятался под мостом вблизи Василева
и так спасся. В память об этом Владимир поставил в Василеве другую церковь
во имя Преображения Господня и устроил по этому случаю великий пир.
Созвано было на него, кроме бояр, посадников и старейшин, еще много простых людей из разных городов. Отпраздновав восемь дней, князь приехал в
Киев и здесь еще устроил великое празднование, созвав бесчисленное множество народа. И так отныне стал Владимир поступать постоянно, собирая по
праздникам в своем дворце чуть не весь город. Щедростью своею, по словам
летописца, Владимир старался превзойти самого Соломона. Так, повелел он
всякому нищему и бедному приходить на княжий двор и брать все, что надобно: питье, и пищу, и деньги. А для больных, которые сами не могли ходить,
повелел нагружать разной снедью телеги и развозить еду по городу, чтобы
оделять всех желающих.
Из других государственных дел важнейшими для князя были обустройство
Русской земли и борьба с внешними врагами. От шести жен у Владимира
было 12 сыновей, и всех их он рассадил по русским городам, дав каждому свой
Удел. Сам он сидел в Киеве и вел постоянную войну с печенегами. Как раз в
24
это время кочевники превратились в настоящее бедствие для Руси. Располо-„
женный на самой окраине степи Киев со всех сторон был открыт для набегов,!
так что большая орда, прорвавшаяся через русскую границу, уже через день]
могла оказаться под стенами столицы. Владимир хорошо помнил, как еще|
ребенком с братьями Ярополком, Олегом и бабкой Ольгой выдержал тяжелую |
осаду от печенегов в Киеве. Для предотвращения опасности нужны были кар- !
динальные меры, и Владимир со всей энергией взялся за укрепление погра-1
ничных рубежей. По словам летописца, он сказал киевлянам: «Нехорошо, что|
мало городов около Киева». И стал ставить города по Десне, и по Остру, и по1
Трубежу, и по Суде, и по Стугне. Все эти реки — притоки Днепра, плотным
кольцом окружавшие Киев с юга, востока и запада. В устье Суды был основан
Воинь, на Трубеже — Переяславская крепость (сам город Переяславль, видимо, существовал еще до Владимира; по крайней мере, он упомянут в договорах Олега с Византией). На Стугне были построены Василев, Тумащ и Треполь. За Стугной, у брода через Днепр — Витичев. Базой всех этих крепостей
стал Белгород. Южного населения не хватало. Потому, набрав лучших мужей
от новгородских словен, кривичей, чуди, вятичей, князь населил ими вновь
основанные города. К концу его правления южные пределы государства оказались надежно прикрыты многочисленными укреплениями. Крепости соединялись между собой мощными земляными валами. Немецкий миссионер
Бруно, проехавший в 1006 г. через земли Руси, писал, что «крепчайшая и
длиннейшая ограда», которой Владимир «из-за кочующего врага... укрепил со
всех сторон свое царство», соединяла «холмы», возвышавшиеся над местностью. В «ограде» были устроены ворота.
Дружину свою князь любил и лелеял. Каждое воскресение устраивал он во
дворце и в гриднице пир, разрешив приходить на него всем боярам, гридням,
соцким, десяцким и вообще «лучшим мужам», и бывало на этих пирах в изобилии всяких яств. Когда услышал Владимир, что гридни корят его за прижимистость, то повелел выковать каждому дружиннику серебряную ложку, говоря: «Серебром и золотом не найду себе дружины, а с дружиной добуду серебро
и золото, как дед мой и отец с дружиной доискались золота и серебра». Так
любил Владимир дружину и всегда совещался с ней об устройстве страны и о
войне, и о законах; и была ему всегда удача во всем. Только перед самой
смертью начались у него раздоры с сыновьями. Своего сына (точнее, пасынка) туровского князя Святополка за то, что тот готовил против него заговор,
Владимир заключил в Вышгороде, где тот и прожил до самой его смерти В
1014 г. возмутился против отца другой его старший сын, новгородский князь
Ярослав. Владимир хотел идти на него войной, но разболелся. От этого недуга
ему уже не суждено было оправиться.
О кончине князя летописец сообщает следующее. В 1015 г. пошли на Русь
войной печенеги. Владимир, уже больной, послал против них своего любимого
сына Бориса со своей дружиной, а сам разболелся еще сильнее и умер 15 июля
в своем селе Берестове. Перед кончиной Владимир «каялся и оплакивал все то,
что совершил в язычестве, не зная Бога» и молился такими словами: «Господи
Боже мой, не познал я тебя, но помиловал ты меня и святым крещением просветил меня... Господи Боже мой, помилуй меня. Если хочешь меня казнить и
мучить за грехи мои, казни сам, Господи, не предавай меня бесам!» «И так
АНДРЕЙ БОГОЛЮБСКИЙ 25
молясь, — пишет Иаков, — предал Владимир свою душу с миром ангелам
Господним». Смерть его, по приказу Святополка, хотели утаить от народа:
ночью слуги последнего разобрали помост между двумя клетями, завернули
тело Владимира в ковер и опустили на землю. Затем, возложив его на сани,
отвезли в Киев и поставили в церкви святой Богородицы. Народ, однако,
прознал о смерти князя. «И сошлись люди без числа, — пишет летописец, —
и плакали о нем: бояре, как о заступнике страны, бедные же, как о своем
заступнике. И положили Владимира в мраморный гроб, и похоронили его с
плачем».
АНДРЕЙ БОГОЛЮБСКИЙ
Князь Андрей Боголюбский — фигура очень символичная, стоящая на переломе двух эпох — Руси Киевской и России Московской. Главное значение его
деятельности состоит в том, что при нем,
и во многом благодаря ему, впервые
оформились и ярко обозначились важнейшие самобытные черты северо-восточной окраины Руси: ее великорусского быта, ее духовной культуры и ее государственного устройства. Этот князь положил начало новой политике, новой
организации власти и самому характеру
владимирских и московских князей, этих
знаменитых в наших летописях «северных самовластцев», трудами и потом которых была в конце концов собрана распавшаяся на уделы Русь. Таким образом,
князь Андрей стоит как бы в самом начале очень важного в русской истории и
во многом символичного процесса «перетекания» общегосударственного центра из южных пределов страны в северные. Наши источники, к сожалению, не
отражают всех деталей этого любопытного явления, но причины его для нас
понятны и легко объяснимы.

На протяжении четырех веков центром Руси был Киев. Вокруг этого города и прилегающих к нему земель вращалась вся русская история: здесь были
самые крупные и многолюдные города, здесь находились владения наиболее
могущественных князей, здесь сосредотачивалась главная часть населения и
национальных богатств страны. Благодатный климат, плодородные земли,
близость торговых путей — все, казалось, способствовало росту и процветанию этого города. Но, к несчастью, случилось обратное — именно эти обстоятельства оказались для него губительными. После того как единая Русь распалась на отдельные волости и была поделена между потомками Владимира

26
Святого, жители Приднепровья не знали ни минуты покоя — усобные войны
князей, отстаивавших и отбивавших друг у друга 'желанный киевский стол,
ежегодные набеги половцев, постоянные грабежи и разорительные походы
постепенно привели к развалу торговли, упадку благоденствия и оттоку населения. Речная полоса по среднему Днепру и его притокам в XII веке начинает
постепенно пустеть.
Но в то время как Киевская Русь переживала медленный упадок и постепенное запустение, совершенно обратные процессы происходили в ее северовосточных пределах — за рекой Угрой, в междуречье Оки и Верхней Волги.
Эти земли, заселенные в древности славянами-вятичами и финским племенем меря, на протяжении нескольких веков считались на Руси чуть ли не
синонимом дикости и глухости. И в самом деле, к северу от верхней Оки и
Десны тянулись в то время дремучие непроходимые леса, известные в наших
сказаниях под именем Брынских. Именно в них жил Соловей-разбойник и
именно через них наш былинный герой Илья Муромец налаживал «дорогу
прямоезжею», что в те времена считалось немалым подвигом. Князья не рисковали подражать удалому богатырю и объезжали «вятскую землю» стороной.
Добираясь, к примеру, из Мурома в Киев, они плыли до верховьев Волги,
потом ехали посуху до Смоленска и спускались вниз по Днепру. Только Владимир Мономах, отважный воин и неутомимый ездок, на своем веку изъездивший всю русскую землю, осмелился однажды проехать из Киева в Ростов
напрямик «сквозь вятичей», о чем не без гордости упомянул в своем Поучении.
Ростово-Суздальская земля лежала за этими дремучими лесами и называлась в старину Залесской. Издревле здесь существовал только один крупный
центр — Ростов. При Владимире Святом и его сыне Ярославе Мудром появились еще два больших города: Суздаль и Ярославль. Однако подлинный расцвет этой окраинной земли начался при отце Андрея Боголюбского Юрии
Долгоруком. Он был первым в непрерывном ряду князей Ростовской области,
которая при нем только и обособилась в отдельную волость: до того времени
это глухое захолустье служило прибавкой к южной Переяславской волости.
Одни за другим при Юрии вырастают новые города: Москва, Юрьев-Польский,
Переяславль Залесский, Дмитров, Городец на Волге, Кострома, Стародуб на
Клязьме, Галич Мерский, Звенигород, Владимир на Клязьме, Тверь и другие,
что указывает на усиленную колонизацию и все возрастающий приток жителей. Это постоянно пребывающее с юга население положило начало великоросской или собственно русской народности. Ростовские князья хорошо понимали, какие важные выгоды сулит им такое положение вещей и оказывали
переселенцам всяческое содействие: брали их под свое покровительство, помогали с обустройством и налаживанием новой жизни. Сам Андрей говорил о
себе, что он «всю Белую (Суздальскую) Русь городами и селами великими
населил и многолюдной учинил».
Отношения между пришлым населением и северными князьями были совсем не те, что на юге. Если в Приднепровской стороне главные города выросли из племенных центров, имели свою сильную аристократию и вечевое
устройство, часто переходили из рук одного князя под управление другого (то
есть поневоле должны были иметь свои интересы, очень часто несовпадаю
АНДРЕЙ БОГОЛЮБСКИЙ 27
щие с княжескими), то совсем другая картина наблюдается на севере. Пришлое население не могло иметь родовой организации, старые племенные отношения между большинством жителей были навсегда разорваны. Притом
все города были построены и населены князьями, которые не переменялись,
а были на протяжении многих лет одни и те же. Могли ли в этих условиях
горожане противиться княжеской воле? И действительно, в XII веке мы видим на северо-востоке только два города — Ростов и Суздаль, — имеющие
сильную аристократию и сложившееся вечевое устройство. Жители других
городов считали себя людьми князя и во всем были послушны его воле. В
этом видят главную причину того, что княжеская власть в Ростовской земле
была гораздо крепче и тверже, чем на юге, и при известных обстоятельствах
могла легко сделаться самовластной.
Считается, что Андрей родился где-то около 1111 г. По своим привычкам
и воспитанию это был настоящий северный князь. Когда он подрос, отец дал
ему в управление Владимир на Клязьме, маленький, недавно возникший суздальский пригород, и там Андрей прокняжил далеко за тридцать лет своей
жизни, ни разу не побывав в Киеве. Только в середине 40-х гг., когда Юрий
начал борьбу за киевский стол и ввязался в бесконечную войну с южными
князьями, Андрей поневоле провел в Приднепровье несколько лет, участвуя
во всех отцовских походах. Захватив наконец киевский стол, Юрий посадил
Андрея у себя под рукой в Вышгороде. Но Андрею не жилось там. Не спросившись отца, он в 1150 г. тихонько ушел на свой родной суздальский север.
Летописец так объяснял этот поступок Андрея: «Смущался князь Андрей, видя
настроение своей братии, племянников и всех сродников своих: вечно они в
мятеже, в волнении, все добиваясь великого княжения киевского, ни у кого
из них ни с кем мира нет, и оттого все княжения запустели, а со стороны
Степи все половцы выпленили; скорбел об этом много князь Андрей в тайне
своего сердца и, не сказавши отцу, решился тайно уйти к себе в Ростов и
Суздаль — там-де поспокойнее».
Уезжая, князь захватил из Вышгорода чудотворную икону Божьей Матери,
которая стала потом главной святыней Суздальской земли под именем Владимирской. Как гласит легенда, путь иконы на север сопровождался многими
чудесами, а неподалеку от Владимира кони под иконой вдруг встали. Князь
велел здесь заночевать. Ночью Божья Матерь явилась ему во сне и запретила
вести икону в Ростов, как он прежде собирался (или делал вид, что собирался), но приказала оставить ее во Владимире. Андрей так и поступил, а на месте
видения основал село, названное Боголюбовым. Позже он построил там богатую каменную церковь Рождества Богородицы и терем. С тех пор Боголюбове
сделалось его любимым местопребыванием.
В мае 1157 г. Юрий Долгорукий умер в Киеве. Андрей принял власть в
Суздале и Ростове, но не поехал в эти старые города, а сделал своим стольным
городом Владимир. Этот прежде незначительный молодой городок он украсил
великолепными сооружениями, придавшими ему невиданную на северо-востоке Руси пышность Кроме церкви Успения, возбуждавшей удивление современников блеском иконостаса, стенной живописью и обильной позолотой, он
построил во Владимире Спасский и Вознесенский монастыри, церковь По
28
крова при устье Нерли и много других каменных церквей в разных частях
своей волости. Город Владимир он расширил и превратил в неприступную
крепость, соорудил к нему золотые ворота, а другие отделал серебром; он
наполнил его, по замечанию одного летописного свода, купцами хитрыми,
ремесленниками и рукодельниками всякими. Благодаря этому пригород Владимир вскоре превзошел богатством, благолепием и населенностью оба старших города волости.
Во всех этих начинаниях было много искреннего благочестия и любви к
родному городу. Вообще, Андрей был очень набожен, и его часто можно было
видеть в храме на молитве со слезами умиления на глазах Нередко по ночам
он один входил в церковь, сам зажигал свечи и долго молился перед образом.
Однако в остальном Боголюбский оставался суровым и своевольным хозяином, который всегда поступал по-своему, а не по старине и не по обычаю. В
методах его правления было много нового, прежде на Руси невиданного. Так,
со своими братьями Андрей обошелся как истый самовластец: никому из них
он не дал волости в Суздальской земле, а в 1162 г. вовсе выгнал из княжества
свою мачеху, греческую царевну Ольгу, вторую жену Юрьеву, вместе с ее
детьми Мстиславом, Васильком и восьмилетним Всеволодом (будущим его
преемником Всеволодом Большое Гнездо), потом удалил и племянников —
двух сыновей своего старшего брата Ростислава Юрьевича. Точно так же не
любил Андрей старшей отцовской дружины. Многих Юрьевых бояр он выгнал, других заключил в темницу. А с остальными жил не по-товарищески и не
объявлял им своих дум, к чему привыкли бояре старой Руси.
При Андрее Северо-Восточная Русь начала оказывать все более возрастающее влияние на жизнь всех окружающих земель. В 1164 г. Андрей с сыном
Изяславом, братом Ярославом и муромским князем Юрием удачно воевал с
камскими болгарами, перебил у них много народу и взял знамена. Князь болгарский с малой дружиной едва успел убежать в Великий город. После этой
победы Андрей взял славный город болгарский Бряхимов и пожег три других
города. Но главной и постоянной целью Андрея было унизить значение Киева, лишить его древнего старшинства над русскими городами и перенести это
старшинство на Владимир, а вместе с тем подчинить себе вольный и богатый
Новгород. Он добивался того, чтобы по своему желанию отдавать эти два
важных города с их землями в княжение тем из князей, которых он захочет
посадить и которые, в благодарность за это, будут признавать его старейшинство.
Однако чрезмерная крутость помешала ему достичь желаемого. В 1158 г
Андрей послал сказать новгородцам: «Будь вам ведомо' хочу искать Новгорода и добром и лихом». Новгородцы смутились и на первый раз уступили
требованию — прогнали от себя правившего тогда князя Святослава, а на
его место взяли от Андрея его племянника Мстислава Ростиславича Но потом Андрей вдруг переменил свое решение, отозвал Мстислава и велел новгородцам взять обратно Святослава. С немалой досадой новгородцы согласились опять на Святослава, но мира с этим князем у них быть не могло
Споры и бурные веча переросли в настоящую войну. Святослав, изгнанный
из Новгорода, пожег Новый Торг и Луки Новгородцы несколько раз просили Андрея сменить князя, но он неизменно отвечал: «Нет вам другого князя,
АНДРЕЙ БОГОЛЮБСКИЙ 29
кроме Святослава». Упорство Андрееве наконец ожесточило новгородцев:
они перебили в 1168 г. приятелей Святославовых и взяли себе в князья Романа Мстиславича, сына правившего в Киеве Мстислава Изяславича. Это
было знаком открытого неповиновения, и зимой 1169 г. владимирский князь
отправил на Новгород огромное войско под командой своего сына Мстислава. Страшно опустошив окрестности Новгорода, рать Андреева должна была
отступить без успеха. Однако и в Новгороде после опустошения начался
голод. Подвоза хлеба не было ниоткуда, и горожане сдались, показали Роману путь и послали к Андрею за миром и князем. Андрей направил к ним
Рюрика Ростиславича, а после того как поссорился с Ростиславичами, сына
Юрия.
Сходным образом складывались отношения с Киевом. В 1168 г. в Киеве
сел старый враг Андреев Мстислав Изяславич. Андрей ждал только повода,
чтобы начать против него войну, и повод вскоре нашелся — в том же году,
как уже говорилось, Мстислав вопреки воле Андреевой посадил в Новгороде
сына Романа. Тогда Андрей отправил на юг сына Мстислава с ростовцами,
владимирцами и суздальцами. После трехдневной осады войско ворвалось в
Киев и впервые в истории взяло его на щит: два дня победители грабили
город, не было никому и ничему помилования; церкви жгли, жителей —
одних били, других вязали, жен разлучали с мужьями и вели в плен, церкви
все были пограблены; союзные Андрею половцы зажгли было и монастырь
Печерский, но монахам удалось потушить пожар; были в Киеве тогда, говорит летописец, на всех людях стон и тоска, печаль неутешная и слезы непрестанные. Андрей достиг своей цели. Древний Киев потерял свое вековое
старейшинство. Некогда город богатый, заслуживавший от посещавших его
иностранцев название второго Константинополя, он уже и прежде постепенно утрачивал свой блеск от междоусобий, а теперь был ограблен, сожжен, лишен значительного числа жителей, перебитых или отведенных в
неволю, поруган и посрамлен. Андрей посадил в нем своего брата Глеба с
намерением и наперед сажать там такого князя, какого ему угодно будет дать
Киеву.
По смерти Глеба в 1171 г. Боголюбский отправил в Киев своего союзника
Романа Ростиславича из рода Смоленских князей. Ростислав и его братья
сначала во всем слушались Андрея, но вскоре их отношения стали портиться,
так как сносить высокомерие самовластного северного владыки южным князьям не было никакой возможности. Андрей попробовал прогнать Ростиславичей, а когда те его не послушались, двинул против Киева новую рать. По его
приказу собрались ростовцы, суздальцы, владимирцы, переславцы, белозерцы, муромцы, новгородцы и рязанцы. Андрей счел их и нашел 50 000 человек.
Во главе этой огромной армии он поставил сына Юрия. По пути на юг к
войску присоединилось еще много князей, всего их набралось более двадцати.
Впервые за много лет под одними знаменами собрались полоцкие, туровские,
пинские, городненские, рязанские, черниговские, северские, смоленские,
переяславские князья. Но этот грандиозный поход, как и тот, что был затеян
в предыдущем году против Новгорода, закончился ничем Девять недель войско стояло против Вышгорода, где засел самый деятельный из врагов Андреевых, Мстислав Ростиславич, но так и не смогло его взять. А едва к Киеву
зо

подступил союзник Ростиславичей Ярослав Изяславич Луцкий, все оно в беспорядке вдруг бросилось бежать. Мстислав из Вышгорода гнался за осаждавшими, многих перебил и пленил. «Так-то, — говорит летописец, — князь
Андрей какой был умник во всех делах, а погубил смысл свой невоздержанием». И в самом деле, современники хорошо видели, что неудачи Андрея под
Новгородом и Киевом произошли не из-за недостатка материальных средств,
а из-за упрямого нежелания вести гибкую политику. При всем своем уме и
изворотливости Андрей не установил ничего прочного в южных русских землях.
Непреклонная суровость Андрея во всех вызывала трепет и ненависть.
Наконец, деспотизм его сделался совершенно невыносимым, так что собственные бояре и домашние слуги должны были составить против него заговор. Рассказ об этом трагическом и тягостном событии сохранился в виде
отдельной повести. Однажды, по словам ее автора, Боголюбский казнил смертью одного из ближайших родственников своих по жене, боярина Кучковича. Тогда брат казненного Яким вместе с зятем своим Петром и некоторыми
другими слугами княжескими решился злодейством освободиться от старого
господина. К заговору вскоре пристали домашние слуги князя — яс, именем
Анбал, и еще какой-то иноземец по имени Ефрем Моизич. Всего же заговорщиков было двадцать человек; они говорили: «Нынче казнил он Кучковича, а завтра казнит и нас, так помыслим об этом князе!» Кроме злобы и
опасения за свою участь заговорщиков побуждала и зависть к любимцу Андрееву, какому-то Прокопию. 28 июня 1174 г., в пятницу, в обеденную пору,
в селе Боголюбове, где обыкновенно жил Андрей, они собрались в доме
Кучкова зятя Петра и порешили убить князя на другой день, 29-го числа,
ночью.
В условленный час заговорщики вооружились и пошли к Андреевой спальне,
но ужас напал на них, они бросились бежать из сеней, зашли в погреб, напились вина и, ободрившись им, пошли опять на сени. Подошедши к дверям
спальни, один из них начал звать князя: «Господин! Господин!» — чтоб узнать, тут ли Андрей Тот, услышав голос, закричал: «Кто там?» Ему отвечали
«Прокопий». «Мальчик, — сказал тогда Андрей спавшему в его комнате слуге, ~ ведь это не Прокопий?» Между тем убийцы, услыхавши Андреев голос,
начали стучать в двери и выломали их. Андрей вскочил, хотел схватить меч,
который был всегда при нем, но меча не было. Ключник Анбал украл его днем
из спальни. В это время, когда Андрей искал меч, двое убийц вскочили в
спальню и бросились на него, но Андрей был силен и уже успел одного повалить, как вбежали остальные и, не различив сперва впотьмах, ранили своего,
который лежал на полу, потом бросились на Андрея, тот долго отбивался,
несмотря на то, что со всех сторон секли его мечами, саблями, кололи копьями. «Нечестивцы, — кричал он им. — Зачем хотите сделать то же, что Горясер (убийца святого Глеба)? Какое я вам зло сделал9 Если прольете кровь мою
на земле, то Бог отметит вам за мой хлеб». Наконец, Андрей упал под ударами; убийцы, думая, что дело кончено, взяли своего раненого и пошли вон из
спальни, дрожа всем телом, но как скоро они вышли, Андрей поднялся на
ноги и пошел под сени, громко стеная, убийцы услыхали стоны и возвратились назад, один из них говорил: «Я сам видел, как князь сошел с сеней» «Ну
ИВАН КАЛИТА 31
так пойдемте искать его», — отвечали другие, войдя в спальню и видя, что его
тут нет, начали говорить: «Погибли мы теперь! Станем искать поскорее» Зажгли свечи и нашли князя по кровавому следу. Андрей сидел за лестничным
столпом; на этот раз борьба не могла быть продолжительной: Петр отсек князю руку, другие прикончили его.
ИВАН КАЛИТА
XIII и XIV столетия — первые века
татарского ига — были едва ли не самыми тяжелыми в русской истории. Татарское нашествие сопровождалось страшным опустошением страны. Старинные
приднепровские области Руси, некогда
столь густо заселенные, надолго превратились в пустыню со скудными остатками прежнего населения Большая часть
народа была либо перебита, либо уведена в плен татарами, и путешественники,
проезжавшие через Киевскую область,
видели лишь бесчисленное количество
человеческих костей и черепов, разбросанных по полям. Сам Киев после разгрома 1240 г. превратился в ничтожный
городок, в котором едва насчитывалось
200 домов В таком запустении эта земля
оставалась до половины XV столетия.

Северо-Восточная Русь, хотя пострадала от нападения ничуть не меньше,
сумела оправиться от него гораздо скорее. Даже в самое темное лихолетье
жизнь не замирала тут ни на мгновение. Одним из важных последствий татарского нашествия стало быстрое дробление прежде единой Владимиро-Суздальской волости. Еще после смерти Всеволода Большое Гнездо (младшего
брата Андрея Боголюбского) она распалась на пять удельных княжеств. Владимирское, Ростовское, Переяславское, Юрьев-Польское и Стародубское. При
внуках Всеволода это дробление продолжилось, и мы видим уже двенадцать
удельных княжеств" так из Владимирской области выделились Суздальская,
Костромская и Московская; из Ростовской — Ярославская и Углицкая, из
Переяславской — Тверская и Галицкая. Дальше это дробление продолжилось
во все возрастающей прогрессии Например, от Суздальского княжества отделилось Нижегородское, от Ростовского — Белозерское и т.д В результате к
началу XIV века на месте прежде единой Северо-Восточной Руси существовало уже несколько десятков мелких уделов, в каждом из которых утвердилась
своя княжеская династия Постоянная вражда между ними не позволяла вести
хоть сколько-нибудь успешную борьбу с татарами, которые чувствовали себя
здесь полными хозяевами Стольный город Владимир в этих обстоятельствах
52
почти потерял признаки первенства. Получая от хана ярлык на великое княжение, князья не обязаны были пребывать во Владимире; они могли быть
великими князьями и жить в своих прежних уделах. Однако титул великого
князя далеко не был пустым звуком — от того, какая из княжеских ветвей
удерживала его за своим потомством, зависело в конечном итоге, какой из
северных русских городов мог стать тем центром, вокруг которого объединится страна. И точно так же, как прежде на юге вся политическая борьба вращалась вокруг права обладать киевским столом, так и теперь она развернулась за
право получить ханский ярлык и именоваться великим князем Владимирским. Особенно ожесточенной сделалась борьба в начале XIV века, когда открылась многолетняя война между двумя линиями потомков Всеволода Больше
шое Гнездо — князьями Тверскими и Московскими. 1
Городок Москва возник среди лесистой и болотистой местности на Боро||
вицком холме, высоко поднимавшемся над слиянием рек Москвы и Неглин^
ной. В летописи он впервые упомянут под 1147 г. В то время это был, видимо|1
еще не город, а сельская княжеская усадьба суздальского князя Юрия Долгорукого. Об укреплении Москвы стенами летописец говорит под 1156 г. Кремлевский холм, покрытый густым хвойным лесом, в то время весьма ощутимо
выделялся среди окружающего ландшафта (уровень воды в Москве-реке был
на 2—3 м ниже современного, подножие холма не скрывала подсыпка набережных, вершина не была срезана, да и вокруг не было крупных сооружений).
Место это было людное, по Москве-реке шла бойкая торговля, поэтому у стен
Кремля очень рано стал развиваться посад Сначала он занимал узкий «подол»
холма вдоль Москвы-реки, а потом, повернув на гору, занял междуречье Москвы-реки и Неглинной.
Как городок новый и далекий от суздальских центров — Ростова и Владимира — Москва позднее других могла стать стольным городом особого княжества. И действительно, в течение долгого времени здесь незаметно постоянного княжения. Только при правнуках Всеволода Большое Гнездо, по смер-|
ти Александра Невского, в Москве в 1263 г. появился свой князь — малолетний сын Невского Даниил. Так было положено начало Московскому княже*
ству и династии Московских князей. Даниил сделал первый шаг к возвышению своей фамилии: в 1301 г. он хитростью и коварством отобрал у рязанской
го князя Коломну, а в следующем году получил по наследству главный удел|
своего отца — княжество Переяславское. Потомки продолжали его политику,!
потихоньку прибирая к рукам соседние земли и округляя свои владения. Воз-1
никает естественный вопрос: чем должны мы объяснять их неизменный и
твердый успех? Увы, даже при очень большом желании нельзя увидеть в этих
деятелях больших личных достоинств. Первые московские князья, по словам
Ключевского, не имели никакого блеска, никаких признаков героического
или нравственного величия. Никогда не блистали они ни крупными талантами, ни яркими доблестями. По своим личным качествам это были более чем
средние политики, отличавшиеся, впрочем, большой ловкостью и умелой угодливостью. Но как раз таких деятелей и требовала эпоха! :
«У каждого времени, — писал Ключевский, — свои герои, ему подходя- j
щие, а XIII и XIV вв были порой всеобщего упадка на Руси, временем узки?
чувств и мелких интересов, мелких, ничтожных характеров... В летописи этог
ИВАН КАЛИТА 33
времени не услышим прежних речей о Русской земле, о необходимости оберегать ее от поганых, о том, что не сходило с языка южнорусских князей и
летописцев XI—XII вв. Люди замыкались в кругу своих частных интересов и
выходили оттуда только для того, чтобы попользоваться за счет других. А
когда в обществе падают общие интересы... положением дел обыкновенно
овладевают те, кто энергичнее других действует во имя интересов личных ..
Московские князья были именно в таком положении Потому они лучше
других умели приноровиться к характеру и условиям своего времени и решительнее стали действовать ради личного интереса » «Однако условия жизни, — добавляет далее Ключевский, — нередко складываются так своенравно, что крупным людям приходится размениваться на мелкие дела. . а людям
некрупным, подобно князьям Московским, приходится делать большие».
Ирония истории состоит в том, что личная доблесть, высокие добродетели
и гражданское чувство, которых не находим мы ни у Даниила, ни у детей его,
ни у внуков, в гораздо большей степени были свойственны их противникам — первым князьям Тверским. На стороне тверских князей кроме того
было право, то есть все средства юридические и нравственные. На стороне же
московских князей не было никакого права, ни нравственного, ни юридического, но зато были деньги и умение пользоваться обстоятельствами, то есть
средства материальные и практические. Напрасно несчастный тверской князь
Александр призывал свою братию, русских князей, «друг за друга и брат за
брата стоять, а татарам не выдавать и всем вместе противиться им, оборонять
Русскую землю и всех православных христиан». Подобные чувства в это время
не находили никакого отклика в московских князьях. Они вовсе не думали о
борьбе с татарами и считали, что на Орду гораздо выгоднее действовать угодничеством и деньгами, чем оружием и силой. На протяжении нескольких
поколений они усердно ухаживали за татарскими ханами и сумели в конце
концов сделать их орудием своих замыслов. Никто чаще их не ездил на поклон к ханам, никто не был в Орде более желанным гостем, чем богатый
московский князь, и никто лучше него не умел оговорить и оклеветать перед
татарами своих соотечественников русских князей Такова была причина,
положившая начало возвышению и процветанию Москвы
И все-таки кого же из двух противников — Тверь или Москву — нам следует признать более правым в этом историческом споре? Вывод, увы, совершенно однозначен: неизбежный ход событий подтвердил в конечном итоге
правоту Москвы. В то время как строптивая Тверь раз за разом испытывала все
ужасы татарских нашествий, Московская волость, избавленная от набегов, богатела и набиралась сил. И когда этих сил оказалось достаточно, тогда и среди
московских князей нашелся свой доблестный герой, который сумел вывести
Русскую рать на Куликово поле. Поэтому не отважный Михаил Тверской и не
его сын Александр, а коварный Юрий Московский и его лукавый брат Иван
Калита заслужили в нашей истории славу «собирателей» русских земель
Столкновения между Москвой и Тверью начались в 1304 г. после смерти
великого князя Владимирского Андрея Александровича. По прежнему обычаю старшинство между северными князьями принадлежало Михаилу Ярославичу Тверскому. Однако место родовых споров между князьями заступило
теперь соперничество по праву силы. В Москве тогда правил старший сын
2—0100950
34
Даниила Александровича Юрий Данилович. Он был так же силен, как Михаил Тверской, если не сильнее его, и потому считал себя вправе быть ему
соперником. Когда Михаил отправился в Орду за ярлыком, то и Юрий поехал
туда же тягаться перед ханом. Но ярлык все равно достался тверскому князю.
Однако Юрий не успокоился. В 1315 г. он уехал в Орду и прожил там два года.
За это время он сумел сблизиться с семейством хана Узбека и женился на его
сестре Кончаке, которую при крещении назвали Агафьей. В 1317 г. он возвратился на Русь с сильными татарскими послами. Главным из них был Кавгадый.
Войска Юрия пошли в Тверскую волость и сильно опустошили ее. В 40 верстах
от Твери при селе Бортеневе произошел жестокий бой, в котором Михаил одержал полную победу. Юрий с небольшой дружиной успел убежать в Новгород,
но жена его, брат Борис, многие князья и бояре остались пленными в руках
победителя. Кончака-Агафья так и не возвратилась после этого в Москву: она
умерла в Твери, и пронесся слух, что ее отравили. Этот слух был выгоден
Юрию и опасен для Михаила. Явившись к Узбеку, Кавгадый и Юрий оклеветали Михаила и представили его поведение в самом невыгодном свете. Хан
был в гневе и велел звать Михаила в Орду. В сентябре 1318 г. Михаил добрался
до устья Дона, где в это время кочевала Орда. Полтора месяца он жил спокойно, потом Узбек велел судить его. Ордынские князья, основываясь главным
образом на показаниях Кавгадыя, признали Михаила виновным. В конце ноября он был казнен.
В 1320 г. Юрий возвратился в Москву как победитель. Он вез ярлык на
великое княжение и тело своего врага. Оба сына Михаила и бояре его вернулись на Русь пленниками. Стремясь до конца использовать выгоду своего
положения, Юрий вернул родным тело Михаила только после заключения
выгодного для себя мира с Тверью. В 1324 г. сын казненного Дмитрий отправился к Узбеку и, видимо, сумел показать неправду Юрия и невинность Михаила. Хан дал ему ярлык на великое княжение. В то же время ханский посол
явился к Юрию звать его для разбирательства. Дмитрий не хотел пускать соперника одного к хану, зная его изворотливость, и сам поспешил следом.
Подробности встречи двух врагов неизвестны. Летописец сообщает только,
что Дмитрий убил Юрия и позже сам был казнен по приказу Узбека.
При таких обстоятельствах началось княжение младшего брата Юрия —
Ивана Даниловича Калиты. (Свое прозвище Иван, вероятно, получил от привычки носить с собой постоянно кошелек с деньгами для раздачи милостыни.) Он долго оставался в тени при старшем брате, но когда последнего не
стало, успешно продолжил его политику. Восемнадцать лет правления Калиты были эпохой невиданного усиления Москвы и ее возвышения над остальными русскими городами. Главным средством к этому опять же было особенное умение Ивана ладить с ханом. Он часто ездил в Орду и приобрел полное
расположение и доверие Узбека. В то время как другие русские земли страдали от татарских вторжений и постоев, а кроме того подвержены были другим
бедствиям, владения князя Московского оставались спокойными, наполнялись жителями и, сравнительно с другими, находились в цветущем состоянии.
«Перестали поганые воевать русскую землю, — говорит летописец, — перестали убивать христиан; отдохнули и опочили христиане от великой истомы и
ИВАН КАЛИТА 35
многой тягости, и от насилия татарского; и с этих пор наступила тишина по
всей земле».
Город Москва расширился и укрепился Это видно по тому, что при Иване
был сооружен новый дубовый Кремль. Вокруг столицы одно за другим возникали села. Увеличивались пределы и самого княжества. При начале правления
Калиты его владения состояли только из пяти или семи городов с уездами. То
были: Москва, Коломна, Можайск, Звенигород, Серпухов, Руза, Радонеж и
Переяславль. Однако имея в своих руках значительные материальные средства, Иван скупил огромное количество земель в разных местах, около Костромы, Владимира, Ростова, на реке Мете, Киржаче и даже в Новгородской
земле, вопреки новгородским законам, запрещавшим князьям покупать там
земли. Он заводил в Новгородской земле слободы, населял их своими людьми
и таким образом имел возможность внедрять свою власть и этим путем. Помимо многих сел он сумел приобрести даже три удельных города с их округами: Белозеро, Галич и Углич. Слух о богатстве московского князя расходился
по соседним волостям. Бояре оставляли своих князей, переходили на службу
к Калите и получали от него земли с обязанностью службы; за боярами следовали вольные люди, годные к оружию. Иван заботился о внутренней безопасности, строго преследовал и казнил разбойников и воров, и тем самым давал
возможность ездить торговым людям по дорогам. Он сумел также придать
Москве особенное нравственное значение переводом в нее митрополичьей
кафедры из Владимира. Иван приобрел такое расположение митрополита Петра,
что этот святитель живал в Москве больше, чем в других местах. Здесь же он
умер и был пофебен. Гроб святого мужа был для Москвы так же драгоценен,
как и пребывание живого святителя: выбор Петра казался внушением Божьим, и новый митрополит Феогност уже не хотел оставить гроба и дома чудотворца. Другие князья хорошо видели важные последствия этого явления и
сердились, но поправить дела в свою пользу уже не могли
В продолжение всего своего княжения Калита ловко пользовался обстоятельствами, чтобы, с одной стороны, увеличить свое владение, а с другой —
иметь первенствующее влияние на князей в прочих русских землях. В этом
более всего помогла ему начавшаяся вражда между Тверью и Ордой. Княживший в Твери после смерти Дмитрия князь Александр Михайлович принял в
1327 г. участие в народном восстании, во время которого тверичи убили татарского посла Чолкана и всю его свиту.
Узбек, узнав об участи Чолкана, очень рассердился. По одним известиям
он сам послал за московским князем, а по другим — Калита поехал в Орду без
зова, торопясь воспользоваться тверским происшествием. Узбек дал ему ярлык на великое княжение и 50 000 войска Присоединив к себе еще князя
Суздальского, Калита пошел в Тверскую волость; татары пожгли города и
села, людей повели в плен и, по выражению летописца, «положили пусту всю
землю Русскую». Спаслись только Москва да Новгород, который дал татарским воеводам 2000 гривен серебра и множество даров. Александр бежал в
Псков Его брат Константин, управляя разоренной Тверской землею, был
лринужден во всем угождать московскому князю, любимцу хана Князья других русских земель поставлены были в такое же положение. Одну из своих
Дочерей Иван отдал за Василия Давыдовича Ярославского, а другую — за Кон
36
стантина Васильевича Ростовского и самовластно распоряжался уделами своих зятьев
В 1337 г Александр Тверской помирился с ханом и получил обратно свое
княжество Это был сильный удар по могуществу Москвы Но уже через два
года Иван поехал в Орду с доносом на своего врага Как не раз уже бывало,
оговорам московского князя поверили безоговорочно Тверской князь получил приказ явиться в Орду Александр поехал, уже сознавая, что судьба его
решена И действительно — и он сам, и его сын Федор были казнены Калита
вернулся в Москву в великой радости, послал в Тверь, приказал снять и привезти в Москву колокол с тамошней церкви святого Спаса По понятиям того
времени это было очень чувствительное унижение, недвусмысленно свидетельствующее о том, что в соперничестве двух городов Москва получила полное торжество над своим противником
Умер князь Иван Калита 31 марта 1340 г
ИВАН ВЕЛИКИЙ

В правление московского князя Ивана Третьего, прозванного в наших летописях Великим, были разрешены две важнейшие национальные задачи, составлявшие весь смысл предшествовавшей русской истории было завершено собирание русских земель вокруг Москвы и был
положен конец двухвековой татарской зависимости За сорок лет, в течение которых Иван находился у власти, Русское
государство претерпело такие значительные перемены, что уже современники
ясно осознавали переломный характер его
правления, которое началось фактически в одной стране, а закончилось совсем
в другой Ивана Великого, таким образом, с полным правом можно назвать
последним князем удельной Руси и первым государем единой России
В 1462 г , когда умер старый московский князь Василий Темный и престол перешел его 22-летнему сыну Ивану, Русская земля распадалась на
множесгво мелких и крупных политических миров, независимых друг от
друга, и среди этих миров Московское княжество было даже не самым крупным и не самым многолюдным На севере московская волость граничила с
независимым княжеством Тверским, еще далее на север и северо-восток за
Волгой владения московского князя соприкасались или перемежались с владениями новгородскими, ростовскими и ярославскими Весь север Восточно-Европейской равнины занимала Новгородская область, которая по своей
ИВАН ВЕЛИКИЙ 37
площади значительно превосходила Московскую К ней на юго-западе, со
стороны Ливонии, примыкала маленькая область другого вольного города,
Пскова На западе государство Ивана граничило с Литвой, включавшей в
себя южные и западные области прежней Киевской Руси с городами Полоцком, Смоленском, Киевом и Черниговом По среднему течению Оки, между
Калугой и Коломной, Московское княжество граничило с великим княжеством Рязанским Далее на юг обширное степное пространство, тянувшееся
до берегов Черного, Азовского и Каспийского морей, оставалось под властью татар, отдельные ханства которых находились в Крыму и на нижней
Волге (это были Крымское ханство Гиреев, Астраханское ханство и Большая
Орда) На востоке, за средней и верхней Волгой, господствовали татары
Казанского царства, а также вятчане, которые мало слушались московского
князя, хотя Вятка и числилась у него в подданстве Город Москва в середине
XV века находился вблизи трех окраин княжества на севере верстах в
80 начиналось княжество Тверское, наиболее враждебное Москве из русских
княжеств, на юге верстах в 100 по берегу средней Оки шла сторожевая линия
против самого беспокойного врага — татар, на западе верстах в 100 с небольшим за Можайском в Смоленской области стояла Литва, самый опасный из тогдашних врагов Москвы Собственно Московская область тоже не
находилась еще целиком во власти великого князя — внутри нее было выделено четыре удела для братьев Ивана Третьего и верейский удел для его дяди
Михаила
В этом многоликом окружении и начал свою деятельность молодой Иван
Несмотря на юность он был уже человек много повидавший, со сложившимся характером и готовый к решению трудных государственных вопросов Он
имел крутой нрав и холодное сердце, отличался рассудительностью, властолюбием и умением неуклонно идти к избранной цели Процесс объединения
при нем значительно ускорился Уже в 1463 г под нажимом Москвы уступили свою вотчину ярославские князья — все они били Ивану челом о принятии их на московскую службу и отреклись от своей самостоятельности Вслед
за тем Иван начал решительную борьбу с Новгородом Здесь издавна ненавидели Москву, но самостоятельно вступать в войну новгородцам казалось
опасным Поэтому они пригласили на княжение литовского князя Михаила
Олельковича Вместе с тем заключен был и договор с польским королем
Казимиром, по которому Новгород поступал под его верховную власть, отступался от Москвы, а Казимир обязывался охранять его от нападений великого князя Узнав об этом, Иван Третий отправил в Новгород послов с кроткими, но твердыми речами Послы напоминали, что Новгород — отчина
Ивана, и он не требует от него больше того, что требовали его предки Однако мирные речи не возымели действия —- новгородцы выгнали московских
послов с бесчестием Таким образом, надо было начинать войну 13 июля
1471 г на берегу реки Шелони новгородские полки были наголову разбиты
московскими Иван, прибывший уже после битвы с главным войском, двинулся добывать сам Новгород Между тем из Литвы не было никакой помоЩи Народ в Новгороде заволновался и отправил своего архиепископа просить у великого князя пощады Как бы снисходя усиленному заступничеству
за виновных со стороны митрополита, братьев и бояр, великий князь объя
38
вил новгородцам свое милосердие: «Отдаю нелюбие свое, унимаю меч и грозу в земле новгородской и отпускаю полон без окупа». Заключили договор
Новгород отрекся от связи с литовским государем, уступил великому князю
часть Двинской земли и обязался уплатить «копейное» (контрибуцию). Во
всем остальном договор этот был повторением того, какой заключили при
отце Ивана Василии Темном.
За внешними успехами последовали большие внутренние перемены. В
1467 г. великий князь овдовел, а два года спустя начал свататься за племянницу последнего византийского императора, царевну Софью Фоминичну Палеолог. Переговоры тянулись три года. 12 ноября 1472 г. невеста наконец
приехала в Москву. Свадьба состоялась в тот же день. Этот брак московского
государя с греческою царевною был важным событием русской истории
Вместе с Софьей при московском дворе утвердились многие порядки и обычаи византийского двора. Церемониал стал величественнее и торжественнее
Сам великий князь вдруг как-то возвысился в глазах современников, которые заметили, что Иван после брака на племяннице византийского императора явился вдруг самовластным государем и возвысился до царственной недосягаемой высоты, перед которою боярин, князь и потомок Рюрика и Гедемина должны были благоговейно преклониться наравне с последним из подданных. Именно в то время Иван Третий стал внушать страх одним своим
видом. Женщины, говорят современники, падали в обморок от его гневного
взгляда. Придворные, со страхом за свою жизнь, должны были в часы досуга
забавлять его, а когда он, сидя в креслах, предавался дремоте, они неподвижно стояли вокруг, не смея кашлянуть или сделать неосторожное движение,
чтобы не разбудить его. Современники и ближайшие потомки приписали это
перемену внушениям Софии. Герберштейн, бывший в Москве в княжение
сына Софии, говорил о ней: «Это была женщина необыкновенно хитрая, по
ее внушению великий князь сделал многое».
Современные историки, впрочем, не отмечают в действиях московского
князя никаких особых перемен. Продолжалась прежняя политика собирания
русских земель. В 1474 г. Иван выкупил у ростовских князей оставшуюся еще
у них половину их княжества. Однако гораздо более важным событием было
окончательное покорение Новгорода. В 1477 г. в Москву приехали два чиновника новгородского веча — подвойский Назар и дьяк Захар. В своей челобитной они называли Ивана и его сына государями, тогда как прежде все новгородцы именовали их господами. Великий князь ухватился за это и 24 апреля
отправил своих послов спросить: какого государства хочет Великий Новгород? Новгородцы на вече отвечали, что не называли великого князя государем
и не посылали к нему послов говорить о каком-то новом государстве; весь
Новгород, напротив, хочет, чтобы все оставалось без перемены, по старине.
Иван пришел к митрополиту с вестью о клятвопреступлении новгородцев «Я
не хотел у них государства, сами присылали, а теперь запираются и на нас
ложь положили». То же Иван объявил матери, братьям, боярам, воеводам и по
общему благословению и совету вооружился на новгородцев. Московские отряды распущены были по всей новгородской земле от Заволочья до Наровы и
должны были жечь людские поселения и истреблять жителей. Для защиты
своей свободы у новгородцев не было ни материальных средств, ни нрав
ИВАН ВЕЛИКИЙ 39
ственной силы. Они отправили владыку с послами просить у великого князя
мира и правды. Условия, на которых тот предложил им мир, означали полный
отказ от былой воли. Послам объявили волю Ивана' «Вече и колоколу не
быть, посаднику не быть, государство Новгородское держать великому князю
так же, как он держит государство в Низовой земле, а управлять в Новгороде
его наместникам». За это новгородцев обнадеживали тем, что великий князь
не станет отнимать у бояр землю и не будет выводить жителей из Новгородской земли. Новгородцы должны были поневоле согласиться на все. 15 января
1478 г. все горожане были приведены к присяге на полное повиновение великому князю. Вечевой колокол был снят и отправлен в Москву.
В марте 1478 г. Иван Третий возвратился в Москву, благополучно завершив все дело. Но уже осенью 1479 г. ему дали знать, что многие новгородцы
пересылаются с Казимиром Польским, зовут его к себе, и король обещает
явиться с полками, причем сносится с Ахматом, ханом Большой Орды, и
зовет его на Москву. К заговору оказались причастны братья Ивана. Положение было сложным, и, вопреки своему обычаю, Иван стал действовать быстро
и решительно. Он утаил свое настоящее намерение и пустил слух, будто идет
на немцев, нападавших тогда на Псков, даже сын его не знал истинной цели
похода. Новгородцы между тем, понадеявшись на помощь Казимира, прогнали великокняжеских наместников, возобновили вечевой порядок, избрали
посадника и тысяцкого. Великий князь подошел к городу с Аристотелем Фиораванти, который поставил против Новгорода пушки; начался обстрел города. Тем временем великокняжеская рать захватила посады, и Новгород очутился в осаде. В городе начались волнения. Многие сообразили, что нет надежды на защиту, и поспешили заранее в стан великого князя. Руководители
заговора, будучи не в силах обороняться, послали к Ивану просить «спаса», то
есть грамоты на свободный проезд для переговоров. «Я вам спас, — сказал
великий князь, — я спас невинным; я государь вам, отворите ворота, войду —
никого невинного не оскорблю».
Новгородцы отворили ворота и сдались на полную волю победителя. На
этот раз условия мира оказались намного тяжелее: москвичи казнили многих
участников мятежа, более тысячи семей купеческих и детей боярских было
выслано и поселено в Переславле, Владимире, Юрьеве, Муроме, Ростове, Костроме, Нижнем Новгороде. Через несколько дней после того московское
войско погнало более семи тысяч семей из Новгорода в Московскую землю.
Все недвижимое и движимое имущество переселенных сделалось достоянием
великого князя. Немало сосланных умерли по дороге, так как их везли зимой,
не давши собраться; оставшихся в живых расселили по разным посадам и
городам' новгородским детям боярским давали поместья, а вместо них поселяли в Новгородскую землю москвичей. Точно так же вместо купцов, сосланных в Московскую землю, отправили других из Москвы в Новгород.
Расправившись с Новгородом, Иван поспешил в Москву Положение его
оставалось очень затруднительным — со всех сторон приходили вести, что на
Русь двигается хан Большой Орды. Фактически Русь была независима от Орды
Уже много лет, но формально последнее слово еще не было сказано. Русь
крепла — Орда слабела, но продолжала оставаться грозной силой. В 1480 г.
^н Ахмат, заслышав о восстании братьев великого князя и согласившись
40
действовать заодно с Казимиром Литовским, выступил на московского князя.
Получив весть о движении Ахмата, Иван выслал полки на Оку, а сам поехал в
Коломну. Но хан, видя, что по Оке расставлены сильные полки, взял направление к западу, к литовской земле, чтобы проникнуть в московские владения
через Утру; тогда Иван велел сыну Ивану и брату Андрею Меньшому спешить
туда; князья исполнили приказ, пришли к Угре прежде татар и заняли броды
и перевозы. Иван, человек далеко не храбрый, находился в большой растерянности. Это видно из его распоряжений и поведения. Жену вместе с казной он
сейчас же отправил на Белоозеро, давши наказ бежать далее к морю, если хан
возьмет Москву. Сам он испытывал большое искушение поехать следом, но
был удержан своими приближенными, особенно Вассианом, архиепископом
Ростовским. Побыв некоторое время на Оке, Иван приказал сжечь Каширу и
поехал в Москву, якобы для совета с митрополитом и боярами. Князю Даниилу Холмскому он дал приказ по первой присылки от него из Москвы ехать
туда же вместе с молодым великим князем Иваном. 30 сентября, когда москвичи перебирались из посадов в Кремль на осадное сидение, вдруг увидели
великого князя, который въезжал в город. Народ подумал, что все кончено,
что татары идут по следам Ивана; в толпах послышались жалобы: «Когда ты,
государь великий князь, над нами княжишь в кротости и тихости, тогда нас
обираешь понапрасну, а теперь сам разгневал царя, не платя ему выхода, да
нас выдаешь царю и татарам». Ивану пришлось стерпеть эту дерзость. Он
проехал в Кремль и был встречен здесь грозным Вассианом Ростовским.
«Вся кровь христианская падет на тебя за то, что, выдавши христианство,
бежишь прочь, бою с татарами не поставивши и не бившись с ними, —
сказал он. — Зачем боишься смерти? Не бессмертный ты человек, смертный; а без року смерти нет ни человеку, ни птице, ни зверю; дай мне, старику, войско в руки, увидишь, уклоню ли я лицо свое перед татарами!» Пристыженный Иван не поехал в свой Кремлевский двор, а поселился в Красном сельце. Отсюда он послал приказ сыну ехать в Москву, но тот решился
лучше навлечь на себя отцовский гнев, чем ехать от берега. «Умру здесь, а к
отцу не пойду», — сказал он князю Холмскому, который уговаривал его
оставить войско. Холмский устерег движение татар, хотевших тайно переправиться через Угру и внезапно броситься на Москву: их отбили от берега
с большим уроном.
Тем временем Иван Третий, прожив две недели под Москвой, несколько
оправился от страха, сдался на уговоры духовенства и решил ехать к войску
Но до Угры не доехал, а стал в Кременце на реке Луже. Здесь опять начал его
одолевать страх, и он совсем было решился уже кончить дело миром и отправил к хану Ивана Товаркова с челобитьем и дарами, прося жалованья, чтоб
татары отступили прочь. Хан отвечал: «Жалую Ивана; пусть сам приедет бить
челом, как отцы его к нашим отцам ездили в Орду». Но великий князь не
поехал.
Ахмат, не пускаемый за Угру полками московскими, все лето хвалился.
«Даст Бог зиму на вас: когда все реки станут, то много дорог будет'на Русь».
Опасаясь исполнения этой угрозы, Иван, как только стала Угра, 26 октября,
велел сыну и брату Андрею со всеми полками отступать к себе в Кременец,
чтобы биться соединенными силами. Но и теперь Иван не знал покоя — он
ИВАН ВЕЛИКИЙ 41
дал приказ отступить дальше к Боровску, обещая дать битву там. Но Ахмат не
думал пользоваться отступлением русских войск. Он стоял на Угре до 11 ноября, как видно дожидаясь обещанной литовской помощи. Но тут начались лютые морозы, так что нельзя было стерпеть; татары были наги, босы, ободрались за лето. Литовцы так и не пришли, отвлеченные нападением крымцев, и
Ахмат не решился преследовать русских дальше на север. Он повернул назад
и ушел обратно в степи.
Современники и потомки восприняли стояние на Угре как зримый конец
ордынского ига. С этих пор еще более возросло могущество великого князя и
вместе с тем заметно усилилась жестокость его характера Он сделался нетерпимым и скорым на расправу. Чем далее, тем последовательнее и смелее Иван
Третий расширял свое государство и укреплял единовластие. В 1483 г. завещал
свое княжество Москве верейский князь. Затем наступила очередь давнего
соперника Москвы — Твери. В 1484 г. в Москве узнали, что князь Тверской
Михаил Борисович начал держать дружбу с Казимиром Литовским и женился
на внучке последнего. Иван Третий объявил Михаилу войну. Москвичи захватили Тверскую волость, взяли и сожгли города. Литовская помощь не являлась, и Михаил принужден был просить мира. Иван дал мир, по которому
тверской князь обещал не иметь никаких отношений с Казимиром и Ордою.
Но в том же 1485 г. был перехвачен гонец Михаила в Литву. На этот раз
расправа была скорее и жестче. 8 сентября московское войско обступило Тверь,
10-го были зажжены посады, а 11-го тверские бояре, бросив своего князя,
приехали в лагерь к Ивану и били ему челом на службу Михаил Борисович
ночью убежал в Литву, видя свое изнеможение. Тверь присягнула Ивану, который посадил в ней своего сына. Вслед за тем в 1489 г. была окончательно
присоединена Вятка. Главные вятчане были биты кнутом и казнены, остальные жители выведены из Вятской земли в Боровск, Алексин, Кременец, а на
их место посланы помещики из московской земли. В результате присоединения Новгородской и Вятской областей пределы Московского государства расширились более чем вдвое.
Одновременно началось присоединение южных и западных волостей на
границе с Литвою. Под власть Москвы то и дело переходили мелкие православные князья со своими вотчинами. Первыми передались князья Одоевские, затем — Воротынские и Белевские. Эти мелкие владетели постоянно
вступали в ссоры со своими литовскими соседями — фактически на южных
границах не прекращалась война, но и в Москве, и в Вильно долгое время
сохраняли видимость мира. В 1492 г. умер Казимир Литовский, престол перешел его сыну Александру. Иван вместе с крымским ханом Менгли-Гиреем
немедленно начал против него войну. С самого начала дела пошли удачно
Для Москвы. Воеводы взяли Мещовск, Серпейск, Вязьму; Вяземские, Мезецкие, Новосильские князья и другие литовские владельцы волею-неволею
переходили на службу московскому государю. Александр сообразил, что трудно
будет ему бороться разом с Москвой и с Менгли-Гиреем, и задумал жениться на дочери Ивана, Елене, чтобы таким образом устроить прочный мир
между двумя соперничающими государствами. Переговоры, однако, шли вяло,
вплоть до января 1494 г. Наконец был заключен мир, по которому Александр
42
уступил Ивану волости перешедших к нему князей Тогда Иван согласился
выдать дочь за Александра, но ожидаемых результатов брак этот не принес
В 1500 г натянутые отношения между тестем и зятем перешли в явную вражду по поводу новых переходов на сторону Москвы князей, подручных Литве.
Иван послал зятю разметную грамоту и вслед за тем отправил на Литву войско Крымцы, по обычаю, помогали русской рати Многие украинские князья, чтобы избежать разорения, поспешили передаться под власть Москвы
В 1503 г заключено было перемирие, по которому Иван удержал за собой
все завоеванные земли
Умер Иван III в 1505 г.
Владимир Мономах — Александр Невский
Дмитрий Донской

Среди великих россиян особую группу составляют известные князья-ратоборцы. Русь Киевская, Русь Владимирская и Русь Московская равно представлены здесь
своими славнейшими героями.
ВЛАДИМИР МОНОМАХ
Русь сложилась как государство на самой окраине культурно-христианского мира,
на границе Европы, за которой простиралось безбрежное море степей, служивших
преддверием Азии Эти степи со своим кочевым населением были настоящим бичом
для Древней Руси Сначала здесь обитали
хазары, потом, после того как Хазарский каганат был разбит в 965 г отцом Владимира
Святого Святославом Игоревичем, пришли
печенеги С ними в течение всего своего
княжения вел упорную войну Владимир В
1036 г Ярослав Мудрый разгромил этих злых
хищников под самыми стенами Киева На
некоторое время русская степь очистилась
от варваров, но вскоре после смерти Ярослава (с 1061 г ) начались непрерывные столкновения с новыми хозяевами степных просторов — половцами Эта борьба стала одним из главных предметов летописных рассказов и богатырских былин Половецкие нападения оставляли по себе в приграничных пределах страшные и разрушительные следы Читая летопись того
времени, мы найдем в ней сколько угодно ярких красок для изображения
бедствий, какие испытывала Русь со стороны степных варваров Нивы забрасывались, зарастали травою и лесом, там, где паслись стада, — водворялись
звери, целые города превращались в пепелища и лишались всех своих жителей Половцы опустошали русские окраины, но умели иногда подкрадываться
И к самому Киеву, грабя монастыри прямо под его стенами Огромные опасности постоянно переживала соседняя со степью Переяславская земля по
тамошним рекам Трубежу, Супою, Суле, Хоролу происходили чуть не ежегодные, в иные годы неоднократные стычки с половцами В этой постоянной, не

44
прекращающейся ни на один год упорной двухвековой войне постепенно
выработался особый быт приграничного населения. Дружинникам здесь приходилось чуть не постоянно, по выражению летописца, держать своих коней
за повод в ожидании похода. Именно в этой земле и в этой стихии прошла
ббльшая часть жизни знаменитого князя и великого ратоборца Киевской Руси
Владимира Всеволодовича Мономаха.
Владимир, прозванный Мономахом, приходился родным правнуком крестителю Руси Владимиру Святому. Его дедом был не менее известный Ярослав
Мудрый, а отцом — великий князь Киевский Всеволод Ярославич Мать его
принадлежала к древнему греческому роду Мономахов и приходилась дочерью византийского императора Константина IX Мономаха С детства Владимир отличался отчаянным характером. Уже на закате своей жизни в «Поучении детям» он так вспоминал о бурных днях молодости: «Любя охоту, мы
часто ловили зверей с вашим дедом. Своими руками в густых лесах вязал я
диких коней вдруг по несколько. Два раза буйный вол метал меня на рогах,
олень бодал, лось топтал ногами, вепрь сорвал меч с бедра моего. Медведе
пронзил седло; лютый зверь однажды бросился и низвергнул коня подо мной.
Сколько раз я падал с лошади! Дважды разбил себе голову, повреждал руки и
ногу, не блюдя жизни в юности и не щадя головы своей». Владимир рано
привык исполнять сложные, недетские поручения. Будучи всего десяти лет от
роду он отправлен был отцом на княжение в далекий Ростов. Затем пошли
ратные походы и битвы, которым не было числа.
В октябре 1078 г. Владимир бился на Нежатиной Ниве против своих двоюродных братьев Олега Святославича и Бориса Вячеславича, которых отец
его Всеволод лишил волости В этом бою погиб великий князь Изяслав. Отец
Владимира Всеволод Ярославич сел в Киеве, а Владимира посадил подле себя
в Чернигове. В 1079 г. полоцкий князь Брячислав напал на Смоленск Мономах из Чернигова погнался за ним, но не застал уже под Смоленском, пошел
по его следам в Полоцкую волость, повоевал и пожег всю землю Потом в
другой раз пошел с черниговцами к Минску, нечаянно напал на город и не
оставил здесь, по его собственному выражению, ни челядина, ни скотины. В
1080 г. Владимир усмирял переяславских торков. Но гораздо больше неприятностей доставляли ему половцы, с которыми он имел 12 битв в одно только
княжение Всеволода!
В 1081 г. ханы Асадук и Саук воевали под Стародубом. Владимир с черниговцами и ханом Белкатгином напал на них под Новгородом Северским, дружину побил и полон отнял, а вскоре после того, в 1082 г. отправился за Сулу
к Прилуку, побил много половцев и среди них двух ханов — Осеню и Сакзю.
В 1093 г. старик Всеволод скончался на руках Владимира. По родовым счетам
верховная власть должна была перейти к двоюродному брату Владимира туровскому князю Святополку Изяславичу Ничто, впрочем, не мешало Мономаху уже тогда сесть в столице (Изяслава и его сына в Киеве не любили), но
он подумал: «Если сяду на столе отца своего, то придется мне воевать со
Святополком, так как стол этот прежде принадлежал отцу его». Рассудив так
и не любя усобных войн, он послал за Святополком в Туров, а сам поехал в
Чернигов.
ВЛАДИМИР МОНОМАХ 45
С этих пор между русскими и половцами началась большая война. Едва
утвердившись в Киеве, Святополк велел перехватать половецких послов и
посадить их под замок. Проведав об этом, половцы пошли войной на Русь и
осадили Торческ. Святополк одумался, отпустил послов, но половцы не захотели уже мира, а стали наступать, воюя повсюду. Святополк послал к Владимиру Мономаху и стал звать его в поход вместе с собою. Владимир собрал
своих воинов и еще послал за братом Ростиславом в Переяславль, ведя и ему
помочь Святополку. Князья пошли к Треполю, и все воинство переправилось
через Стугну, которая была в это время переполнена водой. Изготовившись к
бою, они поставили посередине дружину Ростислава, справа от нее — Святополка, а слева — черниговскую дружину Владимира. 26 мая половцы, в свою
очередь построившиеся для решительной битвы, напали на Святополка и врезались в его полк. Сам Святополк держался твердо, но люди его, не выдержав
натиска, побежали. После побежал и Святополк, а за ним и все остальные
русские полки. Множество воинов перетонуло при этом в Стугне. Утонул и
младший брат Мономаха Ростислав. Проливая о нем слезы, Владимир вернулся с остатками своей дружины в Чернигов. Тем временем половцы девять
недель осаждали Торческ, потом разделились надвое: одни остались у города,
а другие пошли на Киев. Святополк вышел навстречу врагам и 23 июля сразился с ними на Желане. И опять, пишет летописец, побежали русские под
натиском поганых, так что мертвых было больше, чем в прежней битве. Святополк прискакал в Киев сам-третей, а половцы вернулись к Торческу. На
другой день обессиленные защитники сдались. Половцы взяли город, сожгли
его, а людей поделили и увели в степь к семьям и сродникам Святополк же,
не имея больше сил вести войну, в 1094 г заключил мир с половцами и взял
в жены дочь половецкого хана Тугоркана.
В следующем, 1094 г. старый враг Мономаха Олег Святославич пришел
под Чернигов со множеством половцев. Владимир бился с ним восемь дней и
не впустил половцев в острог, но, наконец, пожалел христианской крови,
горящих сел и монастырей, сказал: «Не хвалиться поганым» — и отдал Олегу
Чернигов, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. По выезде из Чернигова в дружине его не было и ста человек, считая жен и детей. С ними
поехал Владимир из Чернигова в Переяславль через полки половецкие. Степняки, по словам Владимира, облизывались на них, как волки, но напасть не
посмели. Олег сел княжить в Чернигове. Ему нечем было заплатить своим
союзникам, и он принужден был отдать им на разорение свою собственную
землю, так что половцы опустошили и ограбили в этот год всю окрестную
страну.
Жизнь Мономаха в разоренной дотла Переяславской волости начиналась
очень трудно, «Три лета и три зимы, — писал он позже, — прожил я в Переяславле с дружиною, и много бед натерпелись мы от рати и от голода» Затем
положение стало поправляться. В 1095 г. Владимир убил пришедшего к нему
Для переговоров половецкого хана Итларя, а потом вместе со Святополком
пошел в степь и напал врасплох на половецкие вежи, захватил много скота,
лошадей, верблюдов, рабов и привел их в свою землю В 1096 г Владимир и
Святополк начали войну с Олегом Святославичем и выгнали его из Чернигова
и Стародуба. Но затем должны были поспешить обратно в свои княжества,
46
которые разорял хан Тугоркан. Владимир с ходу ударил на врага. Половцы
бежали, а Тугоркан пал в бою. В то же время другой знаменитый половецкий
хан, Боняк, внезапно явился перед Киевом. Кочевники сожгли ближние деревни, монастыри (в том числе Печерский) и едва не въехали в самый город.
Пока князья отражали половцев, Олег бился с сыном Владимировым Изяславом под Муромом. Молодой князь был разбит и пал в бою. Олег взял Суздаль, Ростов, но вскоре старший сын Владимира Мстислав победил Олега под
Ростовом, вернул обратно все потерянное, а потом взял Рязань и Муром.
Свершив все это, он стал уговаривать отца помириться с Олегом, и Владимир
написал Олегу письмо, предлагая мир. В 1097 г. Святополк и Владимир Мономах собрали всех русских князей в Любече для установления мира. Князья
говорили друг другу: «Зачем губим Русскую землю, навлекая сами на себя
ссоры? А половцы землю нашу расхищают и радуются, что нас раздирают
усобицы. Объединимся же и с этих пор будем чистосердечно охранять Русскую землю. И пусть каждый владеет отчиной своей». На том все князья целовали друг другу крест, поклявшись: «Если теперь кто покусится на чужую
волость, да будет против него крест честной и вся земля Русская». Так порешив, все разошлись восвояси. Но мир после этого установился не сразу —
еще три года, к великой скорби Владимира, продолжались войны на западе
страны, конец которым положил только княжеский съезд 1100 г. в Уветичах.
С окончанием усобиц появилась возможность начать войну против степных хищников. Весной 1103 г. Святополк и Владимир собрались на совет в
Долобске. Князья сели в одном шатре со своими дружинами и стали рассуждать о походе в степь. Послали и к черниговским князьям, Олегу и Давыду
Святославичам, говоря: «Пойдите на половцев и выйдем живыми либо мертвыми». Давыд послушался княжеского приговора и пришел к Святополку со
своей дружиной, а Олег нет.
Собравшись, князья на конях и в ладьях спустились по Днепру за пороги
и встали в быстрине у Хортичева острова. Отсюда на конях и пешком русь шла
четыре дня до Сутени. Через некоторое время надвинулись на русский стан
половецкие полки, и были они, пишет летописец, как лес, так что конца им
не было видно, а русь пошла им навстречу, и была великая битва 4 апреля на
Сутени, в которой русь одержала полную победу над половцами. Кроме многих простых воинов пали в этот день 20 половецких князей. Русские захватили
большую добычу, скот, овец, коней, верблюдов и вежи с имуществом и челядью, и вернулись из похода с полоном и славою великою.
Однако половцы были еще далеко не разбиты. В 1107 г. Боняк захватил
конские табуны у Переяславля; потом пришел со множеством других ханов и
стал на Суле. Святополк, Владимир, Олег с четырьмя другими князьями ударили на них внезапно с криком; половцы испугались, от страха не могли и
стяга поставить и бежали: кто успел схватить лошадь — на лошади, а кто
пешком. Князья гнали их до берегов Хорола и взяли неприятельский стан В
том же году Мономах и Святополк имели съезды с ханами Аэпой Осеневичем
и Аэпой Гиргенивичем, помирились с ними и взяли их дочерей замуж за
своих сыновей. В 1110 г. Мономах, Святополк и Давыд Святославич опять
ходили на половцев, но поход кончился ничем — князья дошли до Воиня и
возвратились назад по причине стужи и конского падежа. Но в следующий,
ВЛАДИМИР МОНОМАХ 47
1111 г. думой и похотением Мономаха князья вздумали биться с половцами на
Дону. В поход пошли Владимир Мономах, Святополк и Давыд Святославич со
своими сыновьями. 4 марта добрались русские до Хорола и здесь побросали
сани, так как обнажилась земля, и дальше пошли пешком и на конях. 24 марта
половцы собрали свои полки и пошли в бой. Русские князья, возложив надежду свою на Бога, сказали: «Здесь смерть нам! Станем же твердо». И, попрощавшись друг с другом, разъехались каждый к своему полку. Обе стороны
сошлись, началась жестокая битва, и половцы были разбиты вновь, как и
восемь лет назад. 27 марта собрались половцы в еще большем количестве, чем
накануне, и обложили русские полки. Опять между противниками началась
лютая битва, и падали люди с обеих сторон. Наконец, начали наступать Владимир и Давыд со своими полками, а половцы обратились в бегство. Святополк, Владимир и Давыд, прославив Бога, захватили большой полон и воротились восвояси.
Эта победа произвела огромное впечатление на современников. Впервые
после хазарской войны Святослава Игоревича русские князья отважились совершить такой далекий восточный поход. И против кого? Против тех страшных врагов, которых Киев и Переяславль не раз видели под своими стенами!
Впервые половцы были побеждены не в волостях русских, не на границах, но
в глубине своих владений. Отсюда понятна та слава, которой окружено было
у современников имя Мономаха — главного вдохновителя и руководителя
этого похода. И долго еще в памяти народа хранилось предание о том, как пил
Мономах Дон золотым шеломом и как загнал окаянных агарян за Железные
ворота (на Кавказ). И действительно, в последующие годы, вплоть до самой
смерти Владимира, не слышно о больших набегах половцев — степняки на
время утихомирились и старались жить с Русью в мире.
Этот поход был последним крупным событием в княжение Святополка Изяславича. После Пасхи он разболелся и скончался 16 апреля 1113 г. 17 апреля
киевляне устроили вече и послали к Владимиру Мономаху, говоря: «Пойди,
князь, на стол отцовский и дедовский». Владимир сильно печалился о смерти
Святополка, но не пошел в Киев. (По родовым счетам киевский стол должен
был перейти к Давыду Черниговскому, который теперь был старшим среди
потомков Ярослава Мудрого.) Киевляне же разграбили двор тысяцкого Путяты,
напали на евреев и разграбили их имущество. (Мятеж начался из-за того, что
киевляне были сильно притесняемы ростовщиками.) Бояре, боясь, что без князя не справятся с народом, послали еще раз просить к Владимиру: «Пойди,
князь, в Киев. Если же не пойдешь, то много зла произойдет. Не только
Путятин двор, или сотских, или евреев пограбят, но нападут еще и на невестку твою, и на бояр, и на монастыри». Услышав это, Владимир отправился в
Киев и сел на столе отцовском и дедовском. Все люди были рады этому, и
мятеж утих. Желая облегчить судьбу малоимущих, Мономах собрал на Берестовском дворе знатнейших бояр и тысяцких и, после совета с ними, определил, что заимодавец, взяв три раза с одного должника так называемые третные росты (проценты), лишался уже и остальных своих денег (или капитала).
Прокняжив после этого в столице 13 лет, Владимир скончался 19 мая
1125 г. и был погребен в Киевской Софии рядом с фобом отца. И современ"ики, и потомки весьма прославляли его имя, ибо это был князь грозный
48

для врагов и много потрудившийся за Русскую землю. Сам Мономах писал в
своем «Поучении»: «Всех походов моих было 83, а других маловажных не
упомню. Я заключил с половцами 19 мирных договоров, взял в плен более
100 лучших их князей и выпустил из неволи, а более двухсот казнил и потопил в реках».
АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ
XIII век был временем самого ужасного потрясения для Руси. С востока на
нее нахлынули татары, разорили, обезлюдили ббльшую часть страны и поработили остальное население. Не менее грозный враг грозил ей с северо-запада. В
самом начале 1200-х гг. немецкие крестоносцы основали в устье Западной Двины свое государство — Орден меченосцев. В последующие годы они завоевали
все чудские и ливские земли (Латвию и
Эстонию) и вплотную подступили к Новгородским владениям. Другим противником Новгорода в Прилад ожье была Швеция. Перед политическими деятелями
того времени была трудная задача — поставить Русь по возможности в такие отношения к разным врагам, при которых
она могла бы продолжать свое существование. -Человек, который принял на себя
эту задачу и положил твердое основание
на будущие времена ее исполнению, по
справедливости может называться истинным представителем своего века. Таким
и является в русской истории князь Александр Ярославич Невский.

Отрочество и юность Александра
Ярославича большей частью протекали в
Новгороде, где княжил его отец Ярослав Всеволодович. В 1236 г. Ярослав,
отъезжая в Киев, посадил шестнадцатилетнего Александра в Новгороде князем вместо себя. Молодому князю вскоре пришлось решать чрезвычайно сложные задачи и биться со многими врагами, со всех сторон наседавшими на
Русь. В 1240 г. шведы, побуждаемые папскими посланиями, предприняли
крестовый поход против Новгородской земли. Воевода их ярл Биргер вошел
на кораблях в Неву и отсюда послал сказать Александру: «Если можешь, сопротивляйся, но знай, что я уже здесь и пленю твою землю». По Неве Биргер
хотел плыть в Ладожское озеро, занять Ладогу и отсюда по Волхову идти к
АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ 49
Новгороду. Но Александр, не медля ни дня, выступил навстречу шведам с
новгородцами и ладожанами. Русские скрытно приблизились к устью Ижоры,
где остановились на отдых враги, и 15 июля внезапно напали на них. Биргер
не ждал неприятеля и расположил свою дружину на отдых: шнеки стояли у
берега, поблизости были разбиты шатры. Новгородцы внезапно появились
перед шведским лагерем, бросились на неприятелей и начали рубить их топорами и мечами прежде, чем те успели взять оружие. Сам Александр напал на
Биргера и ранил его копьем в лицо. Шведы бежали на корабли и ночью уплыли вниз по Неве в море.
Александр вернулся в Новгород с великой славой, но в том же году рассорился с новгородцами и уехал от них в Переяславль-Залесский. Город остался
без князя. Тем временем началась война с Ливонским орденом. Немецкие
рыцари взяли Изборск. Псковичи вышли им навстречу, но были разбиты,
потеряли воеводу Гаврилу Гориславича, а немцы по следам бегущих подступили к Пскову, пожгли посады, окрестные села и целую неделю стояли под
городом. Псковичи принуждены были открыть ворота, исполнить все требования победителей и дали детей своих в заложники. В Пскове начал владеть
вместе с немцами какой-то Твердило Иванович, который и привел врагов, как
утверждает летописец. Приверженцы противной стороны бежали в Новгород.
А между тем немцы не довольствовались Псковом: вместе с чудью они напали
на Вотскую пятину, завоевали ее и наложили дань на жителей. Намереваясь
стать твердой ногой в Новгородской волости, они построили крепость в Копорьем погосте; по берегам Луги побрали всех лошадей и скот; по селам нельзя
было землю пахать, да и нечем; по дорогам в тридцати верстах от Новгорода
неприятель бил купцов. Тогда новгородцы послали в Низовую (Суздальскую)
землю к Ярославу за князем, и тот дал им другого своего сына, Андрея. Но
надобен был Александр, а не Андрей; новгородцы подумали и отправили опять
владыку с боярами за Александром; Ярослав дал им опять Александра, на
каких условиях неизвестно, но без сомнения новгородцам пришлось поступиться некоторыми из своих вольностей.
Приехав в Новгород в 1241 г., Александр немедленно пошел на немцев к
Копорью, взял крепость, гарнизон немецкий привел в Новгород, часть его
отпустил на волю, а изменников, вожан и чудь, перевешал. Но нельзя было
так скоро освободить Псков. Его Александр взял только в 1242 г. При штурме
погибло 70 рыцарей и множество простых ратников. Шесть рыцарей было
взято в плен и замучено, по свидетельству немецкого летописца. После этого
Александр вошел в Чудскую землю, во владения Ордена; войско последнего
встретило один из русских отрядов и разбило его наголову; когда беглецы прислали Александру весть об этом поражении, то он отступил к Чудскому озеру и
стал дожидаться неприятеля на льду его, который был еще крепок. 5 апреля на
солнечном восходе началась знаменитая битва, вошедшая в нашу историю под
именем Ледового побоища. «И была сеча жестокая, — писал автор Жития
Александра, — и стоял треск от ломающихся копий и звон от ударов мечей, и
казалось, что двинулось замерзшее озеро, и не было видно льда, ибо покрылось оно кровью». Немцы и чудь пробились свиньею (клином) сквозь русские
полки и погнали уже бегущих, как Александр с дружиной ударил им в тыл и
решил дело в свою пользу. Немцы обратились в бегство, а русские гнали их по
50

льду до берега на расстоянии семи верст, убили у них 500 рыцарей, а чуди
бесчисленное множество, и взяли в плен 50 рыцарей. «Немцы, — говорит
летописец, — хвалились: возьмем князя Александра руками, а теперь самих
их Бог выдал ему в руки». Когда Александр возвращался во Псков после победы, то пленных рыцарей вели пешком подле их коней, а весь Псков вышел
навстречу своему избавителю.
После этого Александр должен был ехать во Владимир прощаться с отцом,
отправлявшимся в Орду. В его отсутствие немцы прислали с поклоном в Новгород, послы их говорили: «Что зашли мы мечом, Воть, Лугу, Псков, Летголу,
от того всего отступаемся; сколько взяли людей ваших в плен, тем разменяемся: мы ваших пустим, а вы наших пустите». На этом был заключен мир.
Третью свою победу Александр одержал над литвой. Литовцы явились в
1245 г. в смоленской волости, взяли Торопец и подле него были разбиты
Ярославом Владимировичем Торопецким. На другой день приспел Александр
с новгородцами, взял Торопец, отнял у литовцев весь плен и перебил их князей больше восьми человек. Новгородские полки возвратились от Торопца, но
Александр с одной дружиной погнался опять за литовцами, разбил их снова у
озера Жизца, не оставил в живых ни одного человека, побил и оставшихся
князей. После этого он отправился в Витебск, откуда, взявши сына, возвращался домой, как вдруг опять наткнулся на толпу литовцев подле Усвята;
Александр ударил на неприятеля и снова разбил его.
Так были разбиты все три врага Северо-Западной Руси. Но Александр не
мог долго оставаться здесь. В 1246 г. со смертью его отца дела на востоке
переменились. После Ярослава старшинство и Владимирский стол наследовал по старине брат его Святослав Всеволодович, который утвердил своих
племянников, сыновей Ярослава, на уделах, данных им покойным великим
князем. Вплоть до этих пор Александру удавалось избегать контактов с татарами. Но в 1247 г. Батый прислал сказать ему: «Мне покорились многие
народы, неужели ты один не хочешь покориться моей державе? Если хочешь
сберечь землю свою, то приходи поклониться мне и увидишь честь и славу
царства моего». Готовясь налаживать связи с татарами, Александр избрал
здесь совсем другой путь, нежели на западе Руси. При малочисленности,
нищете и разрозненности остатков тогдашнего русского населения в восточных и южных землях нельзя было и думать о том, чтобы выступить с оружием против татар. Оставалось отдаться на великодушие победителей. Александр
понял этот путь и первым из русских князей вступил на него. Личное обаяние,
слава его подвигов сделали его путешествие успешным. Обычно суровый и
высокомерный к побежденным Батый принял Александра и его брата Андрея
очень ласково. Летописец говорит, что хан, увидев Александра, сказал своим
вельможам: «Все, что мне говорили о нем, все правда: нет подобного этому
князю».
По воле Батыя Александр и Андрей должны были отправиться в Монголию, где между братьями, по некоторым известиям, возник спор о том, кому
какой волостью владеть. Андрей получил Владимир, а Александру дали Киев.
Трудно сказать, чем был вызван такой расклад. Киев по традиции был' главным стольным городом, но после татарского разгрома он впал в полное запустение. Возможно, татары на словах хотели почтить Александра великим кня
АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ
51
жением, но боялись посадить его во Владимире, с которым соединялось действительное старейшинство над покоренными русскими землями.
Как бы то ни было, по возвращении Александр не поехал в Киев, а остался
княжить в Новгороде, сохранив за собой и отцовскую вотчину — Переяславль-Залесский.
В 1252 г. Александр отправился на Дон к сыну Батыеву Сартаку, управлявшему всеми делами из-за дряхлости своего отца, с жалобой на брата, который
отнял у него старшинство и не исполняет своих обязанностей относительно
татар. Сартаку Александр понравился еще больше, чем Батыю, и с этого времени между ними завязалась тесная дружба. Сартак утвердил Александра на
Владимирском столе, а против Андрея послал войско под начальством Неврюя. Под Переяславлем они встретили Андрееву рать и разбили ее. Андрей
бежал в Новгород, но не был там принят и удалился в Швецию. Татары взяли
Переяславль, захватили в плен жителей и пошли назад в Орду. Александр
приехал княжить во Владимир; Андрей также возвратился на Русь и помирился с братом, который примирил его с ханом и дал в удел Суздаль. Вместо себя
он оставил в Новгороде сына Василия.
В 1255 г. умер хан Батый. Его сын Сартак был умерщвлен дядей Берке,
который и захватил власть. В 1257 г. Берке велел провести на Руси вторую
перепись (первая была еще при Александровом отце Ярославе) для сбора дани.
Приехали численники, сочли всю землю Суздальскую, Рязанскую и Муромскую, поставили десятников, сотников, тысячников и темников, не считали
только игуменов, чернецов, священников и клирошан. В Новгород пришла
весть, что татары с согласия Александра хотят наложить тамги и на этот прежде свободный город. Все лето в Новгороде продолжалось смятение, а зимой
убили посадника Михалка. Вслед за тем из Орды приехали татарские послы,
которые начали требовать десятины и тамги. Новгородцы не соглашались,
дали дары для хана и отпустили послов с миром. Князь Василий, сын Невского, был против дани. Александр рассердился и явился в Новгород сам. Василий при его приближении выехал в Псков. Александр выгнал его оттуда и
отправил в Суздальскую волость, а советников его жестоко наказал. Весь следующий год прошел мирно, но когда зимой 1259 г. приехал Александр и с ним
татары, то опять встал сильный мятеж. Татары испугались и начали говорить
Александру: «Дай нам сторожей, а то убьют нас», и князь велел стеречь их по
ночам сыну посадникову со всеми детьми боярскими. Новгородцы то и дело
собирались на шумные веча и спорили о дани. Татарам наскучило дожидаться.
«Дайте нам число, или уйдем прочь», — говорили они. Между тем в Новгороде, как обычно, оказались две враждебные сословные партии. Одни горожане
никак не хотели дать числа. «Умрем честью за святую Софию и за домы ангельские», — говорили они. Но другие требовали согласиться на перепись и
наконец осилили, когда Александр с татарами съехали уже с Городища. Татары начали ездить по улицам и переписывать дома. Взявши число, они уехали;
вслед за ними отправился и Александр, оставив в Новгороде сына Дмитрия. С
тех пор Новгород, хотя и не видел у себя больше татарских чиновников, участвовал в платеже дани, доставляемой хану со всей Руси.
Новгород успокоился, но поднялись волнения во Владимирской земле.
Здесь в 1262 г. народ был выведен из терпения насилиями татарских откупщи
52

ков дани, каковыми тогда были большей частью хивинские купцы. Способ
сбора дани был очень отяготителен. В случае недоимок откупщики насчитывали большие проценты, а при совершенной невозможности платить брали
людей в неволю. В Ростове, Владимире, Суздале, Переяславле и Ярославле
поднялись веча, откупщиков выгнали отовсюду, а в Ярославле убили откупщика Изосима, который принял магометанство в угоду татарским баскакам и
хуже иноплеменников угнетал своих прежних сограждан.
Берке был в гневе и стал собирать полки, чтобы идти новым походом на
Русь. Александр, желая, по словам летописца, отмолить людей от беды, отправился в очередной раз в Орду и, встречаясь с Берке, сумел отговорить его от
похода на Русь. Берке оказался более милостивым к русским, чем можно было
ожидать. Он простил избиение откупщиков и освободил русских от обязанности высылать свои отряды в татарское войско. Возможно, Александр преуспел
в своем деле благодаря персидской войне, которая сильно занимала тогда
хана.
Но это было уже последним делом Александра. Больным поехал он из
Орды и по дороге умер в Городце на Волге 14 ноября 1263 г., «много потрудившись за землю Русскую, за Новгород и за Псков, за все великое княжение,
отдавая живот свой за православную веру». Тело Александра было погребено
во Владимире в церкви Рождества Пресвятой Богородицы.
ДМИТРИЙ ДОНСКОЙ
A/ -f 4Ґ' С именем московского князя ДмитА "w^ У^ ••''„:- ~^- -''-.^^^^О^ /• Р^ Ивановича Донского связана одна из
1в»^,^''' ''^^Sl' .'^fci самых славных побед русского оружия —
JP9' // \'^^k^ победа над татарами на поле Куликовом.

ЩИР/ ^ЙЙ^^^. \^^ Это была одна из тех великих нравствен
•w / / ^EKSlSisW^^. \:А" ^ г
,а^/;й ^ввЯйК«і»й»ь ї -^ ных побед, которые навеки остаются в
памяти народа и воспоминаниями о которых в дни новых бед и испытаний питается национальное мужество. Немалое
значение имело также то обстоятельство,
что разгром татарских полчищ произошел под главенством Москвы. Тем самым этот город не только доказал свое
моральное право быть центром и сосредоточением Руси, но и искупил во многом вероломное угодничество перед врагом своих прежних князей. Известно, что
возвышение Москвы, начало которому
положили Иван Калита и его брат Юрий,
опиралось главным образом на покровительство могущественного хана Узбека. Калита был силен между русскими князьями и заставлял их слушаться
себя именно тем, что был знаменит особой милостью к нему татар. Он умел
ДМИТРИЙ ДОНСКОЙ
53
как нельзя лучше воспользоваться таким положением. При двух его преемниках положение оставалось таким же. Хан Узбек, а затем и сын его Джанибек,
продолжали давать московским князьям ярлыки на великое княжение. С
1341 по 1353 г. великим князем на Руси был старший сын Калиты Семен
Гордый, а с 1353 по 1359 г. — другой его сын Иван Красный. Он умер еще
очень молодым. Девяти лет от роду Дмитрий сделался великим князем Московским. Его тридцатилетнее правление оказалось чрезвычайно бурным: одна
война сменяла другую, так что Дмитрий то и дело должен был спешить с
полками то на север, то на запад, то на юг своих владений.
Наибольшая опасность для Москвы исходила от тверского князя Михаила,
сына Александра Михайловича Тверского. Он, естественно, питал родовую
ненависть к московским князьям и был при этом человеком предприимчивым, упрямого и крутого нрава. Став великим князем Тверским, он начал
войну против своих родичей. Василий Михайлович Кашинский обратился за
помощью к Дмитрию Ивановичу, а Михаил — к своему зятю Ольгерду, великому князю Литовскому. Так внутренняя усобица русских князей переросла в
войну между Москвой и Литвою.
В 1367 г. Василий Кашинский с московскими полками разорил Тверскую
волость. Михаил бежал в Литву и вернулся с литовскими полками. На этот раз
князья заключили мир, но в 1368 г. Дмитрий и митрополит Алексей зазвали к
себе в Москву князя Михаила на третейский суд. После этого суда тверского
князя схватили вместе со всеми боярами и посадили в заключение, но вдруг
узнали о неожиданном приезде трех ордынских послов. Этот приезд напугал
врагов Михаила, и они выпустили его на свободу, заставив отказаться от части
своего удела. Михаил поехал в Литву и уговорил Ольгерда начать войну с
Дмитрием.
В Москве узнали о нашествии Ольгерда только тогда, когда литовский
князь уже приближался с войском к границе вместе со своим братом Кейстутом, племянником Витовтом, разными литовскими князьями, смоленской ратью
и Михаилом Тверским. Князья, подручные Дмитрию, не успели по его призыву явиться на защиту Москвы. Дмитрий мог выслать против Ольгерда в заставу только сторожевой полк из москвичей, коломенцев и дмитровцев под начальством своего воеводы Дмитрия Минина. 21 ноября на реке Тросне литовцы встретили московский сторожевой полк и разбили его: князья, воеводы и
бояре все погибли. Узнав, что Дмитрий не успел собрать большого войска и
заперся в Москве, Ольгерд быстро пошел к ней. Дмитрий велел пожечь посады, а сам с митрополитом, двоюродным братом Владимиром Андреевичем и
со всеми людьми затворился в своем белокаменном Кремле, заложенном в
прошлом году. Три дня стоял под ним Ольгерд, взять его не мог, но страшно
опустошил окрестности, повел в плен бесчисленное множество народа и погнал с собою весь скот. Впервые за сорок лет Московское княжество испытало
неприятельское нашествие. Дмитрий должен был вернуть Михаилу Городок и
Другие захваченные части Тверского удела.
Но Дмитрий не хотел уступать окончательно. В следующем году он посылал воевать и грабить Смоленскую землю, мстя за участие смолян в разорении Московской волости. Потом москвичи воевали под Брянском, а в августе 1370 г. Дмитрий вновь послал объявить войну Михаилу и сам во главе
54

сильного войска вторгся в его волость. Михаил бежал в Литву, а Дмитрий
взял и пожег Зубцов и Микулин, а также все села, до каких смог добраться.
Множество людей с их добром и скотом было вывезено в Московское княжество.
Ольгерд, занятый войной с крестоносцами, мог ответить на нападение лишь
в декабре. В рождественский пост он с братом Кейстутом, Михаилом и Святославом Смоленским подошел к Москве и осадил ее. Дмитрий и на этот раз
заперся в Кремле, а Владимир Андреевич Серпуховской стоял в Перемышле.
К нему на помощь пришли рязанские и пронские полки. Ольгерд, узнав об
этих сборах, испугался и стал просить мира. Но Дмитрий вместо вечного мира
согласился лишь на перемирие до Петрова дня. Михаил также помирился с
Москвой. Весной 1371 г. он поехал в Орду и возвратился оттуда с ярлыком на
великое княжение и ханским послом Сарыхожею. Но вскоре Михаил убедился, что ханские ярлыки не имеют уже на Руси прежней силы. Владимирцы
даже не пустили Михаила в город. Сарыхожа звал Дмитрия во Владимир слушать ярлык, Дмитрий отвечал: «К ярлыку не еду, на великое княжение не
пущу, а тебе, послу цареву, путь чист». Вместе с тем он послал дары Сарыхоже. Сарыхожа оставил Михаила и отправился в Москву. Его приняли там с
таким почетом и так щедро одарили, что он совершенно перешел на сторону
Дмитрия, уговорил его ехать к Мамаю и обещал ходатайствовать за него.
Дмитрий решил последовать его совету и отправился искать милости Мамая.
Митрополит Алексей проводил его до Оки и благословил в путь. Несмотря
на то что Дмитрий уже внушал опасения Мамаю, еще не трудно было приобрести его благосклонность, потому что Мамай был милостив к тому, кто
давал ему больше. Дмитрий привез ему большие дары, притом же Сарыхожа
настраивал его в пользу Дмитрия. Москва, несмотря на разорение, нанесенное Ольгердом, была все еще богата в сравнении с прочими русскими землями: сборы ханских выходов обогащали ее казну. Дмитрий не только имел
возможность подкупить Мамая, но даже выкупил за 10 000 рублей серебром
Ивана, сына Михайлова, удержанного в Орде за долг, и взял его себе в
заложники в Москву; там этот князь находился на митрополичьем дворе до
выкупа. Дмитрий получил от хана ярлык на княжение. Мамай даже сделал
ему такую уступку, что положил брать дань в меньшем размере, чем платилась прежде.
В 1372 г. началась новая тверская война. Михаил, соединившись с литовцами, повоевал московские волости, а потом нанес сильное поражение новгородцам. В 1373 г. вновь на Москву пошел Ольгерд. На этот раз Дмитрий
приготовился встретить его у Любутска и разбил сторожевой литовский полк.
Все войско литовцев переполошилось, сам Ольгерд побежал и остановился за
крутым и глубоким оврагом, который не допустил неприятелей до битвы.
Много дней литовцы и москвичи стояли в бездействии друг против друга,
наконец заключили мир и разошлись.
Михаил, лишившийся помощи Ольгерда, по-видимому, не мог уже скоро
надеяться на нее, но все-таки не оставил своей борьбы с Москвою. Враги
Дмитрия также подстрекали его. Как раз в это время в Москве умер последний тысяцкий Василий Вельяминов. Дмитрий решился упразднить этот важный древний сан вечевой Руси. Эта старинная должность с ее правами проти
ДМИТРИЙ ДОНСКОЙ
55
воречила самовластным стремлениям князей. Но у последнего тясяцкого остался сын, Иван, недовольный новыми распоряжениями. С ним заодно был
богатый купец Некомат. Они оба убежали в Тверь к Михаилу и побуждали его
опять добиваться великого княжения. Михаил препоручил им же выхлопотать
для него новый ярлык в Орде, а сам уехал в Литву, пытаясь все-таки найти себе
помощь. Из Литвы Михаил скоро вернулся с одними обещаниями, но 14 июля
1375 г. Некомат привез ему ярлык на великое княжение, и Михаил, не думая
долго, послал объявить войну Дмитрию. Он надеялся сокрушить московского
князя силами Орды и Литвы, но жестоко обманулся. Помощь не приходила к
нему ни с востока, ни с запада, а между тем Дмитрий собрался со всею силою
и двинулся к Волоку Дамскому, куда пришли к нему тесть его Дмитрий Константинович Суздальский с двумя братьями и сыном, двоюродный брат Владимир Андреевич Серпуховской, трое князей Ростовских, князь Смоленский,
двое князей Ярославских, князья Белозерский, Кашинский, Моложский, Стародубский, Брянский, Новосильский, Оболенский и Торусский. Все эти князья двинулись из Волока к Твери и стали воевать, взяли Микулин, попленили
и пожгли окрестные места, наконец, осадили Тверь, где заперся князь Михаил. Осажденные крепко бились, но отдельные успехи не могли принести
Михаилу пользы: волость его была опустошена вконец, города Зубцов, Белгород и Городок взяты. Он все ждал помощи из Литвы и от хана. Литовские
полки пришли, но, услыхав, какая бесчисленная рать стоит у Твери, испугались и ушли назад. Тогда Михаил потерял последнюю надежду и запросил
мира.
Условия этого мира дошли до нас. Независимый великий князь Тверской
обязался считать себя младшим братом Дмитрия. Он обязался участвовать в
московских походах или посылать свои полки против врагов Москвы. Михаил
обязался также не искать ни великого княжения, ни Новгорода. Кашинское
княжество становилось независимым по отношению к Твери.
Усмирение Тверского князя сильно раздражило Мамая. Он видел в этом
явное пренебрежение своей власти. Его последний ярлык, данный Михаилу,
был поставлен русскими ни во что. С этого времени между Москвой и Ордой
началась открытая вражда, но дело долго не доходило до решительного столкновения. Сначала татарские рати в отместку за тверской поход опустошили
Нижегородскую и Новосильскую земли. Вслед за тем в 1377 г. татарский царевич Арапша из Мамаевой Орды вновь напал на Нижегородскую область.
Соединенная суздальская и московская рать по собственной оплошности была
разбита на реке Пьяне, а Нижний взят и разорен. В следующем, 1378 г. татары
опять сожгли Нижний Новгород. Отсюда Мамай отправил князя Бегича с
большим войском на Москву. Но Дмитрий узнал о приближении неприятеля,
собрал силу и выступил за Оку в землю Рязанскую, где встретился с Бегичем
на берегу реки Вожи. 11 августа к вечеру татары переправились через реку и с
криком помчались на русские полки, которые храбро их встретили. С одной
стороны ударил на них князь Пронский Даниил, с другой — московский окольничий Тимофей, а сам Дмитрий наступал в середине. Татары не выдержали,
побросали копья и бросились бежать за реку, причем множество их перетонуяо и было перебито.
56
Известно, что Вожское поражение привело Мамая в неописуемую ярость,
и он поклялся не успокаиваться до тех пор, пока не отомстит Дмитрию. Понимая, что для покорения Руси нужно повторить Батыево нашествие, Мамай
начал тщательно готовить новый поход. Кроме множества татар, которые уже
собрались под его знамена, он нанял генуэзцев, черкес, ясов и другие народы. Летом 1380 г. Мамай перенес свой стан за Волгу и стал кочевать в устье
Воронежа. Ягаило, князь Литовский, вступил с ним в союз и обещал соединиться с татарами 1 сентября. Узнав об этом, Дмитрий стал немедленно собирать войска, послал за помощью к подручным князьям: Ростовским, Ярославским, Белозерским. Из всех русских князей не соединился с ним один Олег
Рязанский, который из страха за свою область поспешил вступить в союз с
Мамаем.
Дмитрий приказал своим полкам собираться в Коломну к 15 августа, а
вперед в степь отправил сторожей, чтоб они извещали его о движении Мамая.
Перед выступлением из Москвы он ездил в Троицкий монастырь к преподобному Сергию Радонежскому, который благословил Дмитрия на войну, обещая
победу, хотя и с сильным кровопролитием.
От Сергия Дмитрий поехал в Коломну, где собралась уже невиданная на
Руси рать — 150 000 человек. Весть о силе московского князя, должно быть,
достигла Мамая, и он попытался было сначала кончить дело миром. Послы
его явились в Коломну с требованием дани, какую великие князья посылали
при Узбеке и Джанибеке, но Дмитрий отвергнул это требование, соглашаясь
платить только такую дань, какая была определена между ним и Мамаем в
последнее их свидание в Орде.
20 августа Дмитрий выступил из Коломны и, пройдя границы своего княжества, стал на Оке при устье Лопасни, осведомляясь о неприятельских движениях. Здесь с ним соединился двоюродный брат Владимир Андреевич Серпуховской, подошли последние московские полки. Тогда, видя все силы в
сборе, Дмитрий велел переправляться через Оку. 6 сентября войско достигло
Дона. Устроив полки, начали думать. Одни говорили: «Ступай, князь, за Дон!»
Другие возражали: «Не ходи, потому что врагов много: не одни татары, но и
литва, и рязанцы». Дмитрий принял первое мнение и велел мостить мосты и
искать броды. В ночь 7 сентября войско начало переправляться за Дон. Утром
8 сентября на солнечном восходе был густой туман, и когда в третьем часу
просветлело, то русские полки строились уже за Доном, при устье Непрядвы.
Часу в двенадцатом стали показываться татары; они спускались с холма на
широкое Куликово поле. Русские также сошли с холма, и сторожевые полки
начали битву. Сам Дмитрий с дружиной выехал вперед и, побившись немного, вернулся к основным силам устраивать полки. В первом часу началась
решительная битва. Такой битвы не бывало на Руси прежде: говорят, что кровь
лилась, как вода, на пространстве десяти верст, лошади не могли ступать по
трупам, ратники гибли под конскими копытами, задыхались от тесноты. Пешая русская рать уже лежала как скошенное сено, но исход боя решил Владимир Андреевич, ударивший из засады с конным полком в тыл татарам. Татары
не выдержали этого удара и побежали.
В «Сказании о Мамаевом побоище», источнике сложном и противоречивом, в котором много явных вымыслов и нелепиц, есть рассказ, что Дмитрий
ДМИТРИЙ ДОНСКОЙ 57
надел княжескую мантию на своего любимца Михаила Бренка, сам же в одежде простого воина замешался в толпе, так как хотел биться с татарами «зауряд
с дружиной». Неизвестно, можно ли доверять этому известию, но действительно, Дмитрий, как видно, не руководил сражением, оно шло словно само
по себе, а все важные решения принимались Владимиром Андреевичем и
воеводой Боброком.
Возвратившись с погони на место брани, Владимир Андреевич велел трубить в трубы; все оставшиеся в живых ратники собрались на эти звуки, не
было только Дмитрия. Владимир стал расспрашивать: не видал ли кто его?
Одни говорили, что видели его жестоко раненным, и потому должно искать
его между трупами; другие, что видели, как он отбивался от четырех татар, и
бежал, но не знают, что после с ним случилось; один объявил, что видел, как
великий князь, раненный, пешком возвращался с боя. Владимир Андреевич
стал со слезами упрашивать всех искать великого князя, обещал богатые награды тому, кто его найдет. Войско рассеялось по полю; нашли любимца
Дмитриева Михаила Бренка, наконец двое ратников, уклонившись в сторону,
нашли великого князя, едва дышащего, под ветвями недавно срубленного
дерева. Дмитрий с трудом пришел в себя, с трудом распознал, кто с ним
говорит и о чем, панцирь его был весь пробит, но на теле не было ни одной
серьезной раны.
По случаю победы, говорит летописец, была на Руси радость великая, но
была и печаль большая по убитым на Дону; оскудела совершенно вся земля
русская воеводами, и слугами, и всяким воинством, и от этого был страх
большой по всей земле Русской. Это оскудение дало татарам еще кратковременное торжество над куликовскими победителями.
Мамай, возвратившись в Орду, собрал опять большое войско с тем, чтоб
идти на московского князя, но был остановлен другим врагом: на него напал
хан заяицкий Тохтамыш, потомок Чингисхана. На берегах Калки Мамай был
разбит, бежал в Крым и там был убит. Тохтамыш, овладев Золотой Ордой,
отправил к русским князьям послов известить их о своем воцарении. Князья
приняли послов с честью и отправили своих послов в Орду с дарами для
нового хана. В 1381 г. Тохтамыш отправил к Дмитрию посла Ахкозю, который
назван в летописях царевичем, с семьюстами татар; но Ахкозя, доехавши до
Нижнего Новгорода, возвратился назад, не смея ехать в Москву; он послал
было туда несколько человек из своих татар, но и те не осмелились въехать в
Москву. Тохтамыш решился разогнать этот страх, который напал на татар
после Куликовской битвы. В 1382 г. он внезапно с большим войском переправился через Волгу и пошел к Москве, соблюдая большую осторожность, чтобы в русской земле не узнали о его походе.
Когда весть о татарском нашествии дошла до Дмитрия, он хотел было
выйти навстречу татарам, но область его, страшно оскудевшая народом после
Куликовского побоища, не могла выставить достаточного числа войска. Дмитрий уехал сперва в Переяславль, а потом в Кострому собирать полки. Сюда к
нему пришло известие, что Москва взята и сожжена татарами. Впрочем, Тохтамыш не чувствовал себя уверенно и после этого. Узнав, что Дмитрий собирает полки в Костроме, а Владимир Андреевич стоит с большой силой у Воло
58
ка, он поспешно ушел обратно в степь Дмитрий вернулся в разоренный город
и за свой счет похоронил всех убитых — 24 000 человек
Воспользовавшись бедою Москвы, Михаил Тверской немедленно отправился в Орду искать великого княжения Однако в 1383 г приехал в Москву
посол от Тохтамыша с добрыми речами и пожалованием За это пришлось
дорого заплатить В 1384 г начались тяжелые поборы для уплаты ханской
дани Каждая деревня давала по полтине, а города платили золотом Таким
образом, Дмитрию не удалось исполнить свою заветную мечту — навсегда
покончить с татарским игом Последние годы его правления, если не считать
рати с рязанцами и новгородцами, были сравнительно мирными Умер Донской в 1389 г , когда ему было всего 39 лет Согласно Житию, он был крепок,
высок, плечист и даже грузен — «чреват вельми и тяжек собою зело», имел
черную бороду и волосы, а также дивный взгляд То же Житие сообщает, что
Дмитрий имел отвращение к забавам, отличался благочестием, незлобивое
тью и целомудрием Книг он не любил читать, но духовные имел в своем
сердце
Сергий Радонежский — Серафим Саровский

Архиепископ Никон в составленном им «Житие Сергия
Радонежского» писал, что в трудные для церкви времена, когда потребна помощь Божия для укреплению веры,
Бог посылает на землю Своих особых избранников, и те,
будучи преисполнены священной благодати, дивной жизнью и смирением привлекают к себе сердца людей и делаются наставниками и руководителями всех, кто ищет
очищения от страсти и спасения души. Из мест уединения этих избранников, из их пустынь, разливается тогда
по лицу их родной земли благодатный свет веры, покоя и
добра. Именно к таким Божьим посланникам принадлежали великие православные святые, ^печальники земли
Русской» Сергий Радонежский и Серафим Саровский.
Своей жизнью, своими подвигами и своим непререкаемым авторитетом они оказали такое огромное влияние
на духовную жизнь России, что его ощутили на себе не
только их ближайшие современники, но и многие поколения потомков.
СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ
Варфоломей (так до пострижения звался святой Сергий) родился в 1319 г
Отец его, боярин Кирилл, служил сначала у ростовского князя, а потом перешел на службу к Ивану Даниловичу Калите и поселился в небольшом подмосковном городке Радонеже Пишут, что с семи лет Варфоломей был отдан в
учение, которое давалось ему с большим трудом, так что он далеко отставал
даже от своего младшего брата Это несчастье преследовало его до тех пор,
пока один святой старец горячо не попросил Бога открыть для мальчика книжную премудрость После этого Варфоломей сразу постиг грамоту и сильно
пристрастился к чтению С раннего детства он имел тягу к святой жизни
Уклонялся от детских игр, шуток, смеха и пустословия, питался только хлебом
и водой, а по средам и пятницам постился «Поступь его, — пишет первый
жизнеописатель Сергия блаженный Епифании, — была полна скромности и
Целомудрия, лицо его чаще всего было задумчиво и серьезно, а на глазах
нередко замечались слезы — свидетели его сердечного умиления Всегда ти^й и молчаливый, кроткий и смиренный, он со всеми был ласков и обходителен, ни на кого не раздражался и от всех любовно принимал случайные
неприятности»
бо

В 1339 г., после смерти родителей, Варфоломей раздал большую часть своего имущества бедным и решился всецело посвятить себя Богу. Вместе со
старшим братом Стефаном он нашел в десяти верстах от Хотьковского монастыря уединенное место, которое было очень удобно для отшельнической
жизни. Вокруг рос густой лес, которого еще никогда не касалась рука человека. С большим трудом братья расчистили делянку, устроили себе сначала шалаш
из древесных ветвей, а потом келию. Подле нее поставили небольшую церковь, которую посвятили Пресвятому Имени Живоначальной Троицы. Стефан, не выдержав тяжелой жизни отшельника, короткое время спустя ушел в
Москву. Варфоломей же остался тверд в своих замыслах. В 1342 г. он принял
пострижение под именем Сергия и начал
'У?'^^\\-^ ; свой монашеский подвиг.
: ^^к/'.^-'^^'^.і:^'^ • • ^^ Твердость его на избранном пути была
удивительной. По словам Епифания, с принятием обета, он не только отложил власы
со своей головы, но и отсек навсегда всякое
свое хотение; совлекая мирские одежды, он
в то же время совлекал и ветхого человека,
чтобы облечься в нового, ходящего в правде
и преподобии истины. Стужу, голод, жажду,
изнурительную тяжелую работу — неизменных спутников суровой отшельнической
жизни — сносил он с неизменной твердостью и смирением. Кроме хлеба, который
время от времени приносил ему из Радонежа младший брат Петр, у Сергия не было
другой пищи. Зимними ночами к келий являлись стаи голодных волков, иногда приходил медведь (с ним отшельник из жалости
делился своей скудной пищей). Доставалось
Сергию и от бесов, которые, по свидетельству того же Епифания, часто принимали
образ страшных зверей и отвратительных гадов, чтобы устрашить подвижника. Однажды, когда он молился глухой ночью, они вломились к нему прямо в церковь, но должны
были отступить перед его верой и твердостью.

Прошло всего два-три года, и о юном
пустыннике заговорили как в Радонеже, так
и в соседних селениях. Один за другим жители стали приходить к нему ради духовного
совета, а потом нашлись желающие разделить его подвиг. Сергий сначала не соглашался принимать их, но потом, тронутый
их мольбами, решил отказаться от своего
уединения. Пришельцы построили себе ке
СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ 61
лий, обнесли обитель высоким тыном и стали жить, во всем подражая Сергию. Никакого определенного монастырского устава не существовало, как,
впрочем, и самого монастыря. Каждый монах жил отдельно от других, сам
добывал себе пропитание и сам вел свое хозяйство. Семь раз в день братья
встречались в церкви на молитве. В праздничный день для свершения литургии приглашали священника из ближайшего села. Все свободное от молитвы
время монахи проводили в постоянном труде, причем Сергий работал больше
всех: он своими руками построил несколько келий, рубил и колол для всех
дрова, молол в ручных жерновах, пек хлебы, варил пищу, кроил и шил одежды
и приносил воду. По словам Епифания, он служил братии как купленный раб,
всячески стараясь облегчить их трудную жизнь. Несмотря на воздержание в
пище был он очень силен и необыкновенно вынослив.
Однако такая жизнь не могла продолжаться долго. Когда число монахов
умножилось, возникла настоятельная нужда как-то организовать их жизнь, и
Сергий в 1354 г. против своего желания принужден был принять священство
и был поставлен в игумены. Но и после этого он продолжал учить не столько
словом, сколько своим примером. В последующие годы обитель расширилась
и приняла вид вполне благоустроенного монастыря. Разбросанные в беспорядке по лесу келий были собраны в правильный четырехугольник и расположены вокруг церкви. Прежняя Троицкая церковь стала тесной. Ее разобрали
и поставили на ее место другую, гораздо более просторную. Позже (около
1372 г.) Сергий решился ввести в своей обители общежитие. Это было по тем
временам большим новшеством. (Хотя на юге, в Киево-Печерской лавре, общежитие было введено еще святым Феодосием, на севере Руси этот обычай не
привился.) Устав, выбранный Сергием, был очень строг: монахам запрещалось иметь личную собственность, и каждый отныне должен был трудиться на
благо монастыря. Учреждены были должности келаря, духовника, экклесиарха и другие. С годами местность вокруг становилось все более заселенной.
Вслед за монахами пришло в эти места много крестьян-переселенцев, которые быстро вырубили леса, распахали поля. Затем мимо монастыря была проложена большая дорога в северные города. Обитель Сергиева, по словам Никона, как бы вдруг выдвинулась из дремучих лесов на распутие людской жизни. Но и после этого еще очень долго уделом Сергиевых иноков была самая
суровая, ничем не прикрытая бедность. Монахи нуждались буквально во всем:
недоставало пищи, одежды, вина для литургии, воска для свеч, елея для лампад (вместо них перед образами зажигали лучины), взамен пергамента для
книг употребляли бересту, ели и пили из деревянных сосудов, которые изготавливали своими руками.
В это скудное время, по свидетельству сподвижников Сергия, его молитвами стали совершаться чудеса. Так, например, после горячей мольбы игумена
вблизи обители из-под земли пробился обильный источник холодной ключевой воды (до этого братии приходилось с немалым трудом доставлять воду
издалека). Затем, благодаря молитвам святого, случилось несколько чудесных
исцелений. Слава о Сергии стала греметь по всей округе. К нему потянулись
болящие и калеки, и многие после бесед со святым старцем и его молитв
испытывали облегчение, а некоторые и вовсе получали полное исцеление. С
умножением числа посетителей благосостояние монастыря стало поправлять
62
ся. Но сам Сергий никогда не имел пристрастия к земным вещам, все раздавая братии или беднякам. До самой смерти он носил сшитую им самим ветхую
одежду из сермяжной ткани и простой овечьей шерсти.
Между тем известность его распространилась далеко за пределы Радонежа. Даже патриарх Константинопольский знал о троицком игумене и отправлял к нему свои послания. Для русских людей Сергий был почти что тем
же, чем были древние пророки для иудеев. Не только простолюдины, но уже
бояре и великие князья искали его советов и благословения. Собираясь в
1380 г. в поход против татар, московский князь Дмитрий Донской посчитал
своим долгом посетить по пути Троицкую обитель и принять напутствие от
Сергия. Святой старец, предвидя, что грядущая битва закончится гибелью
множества воинов, просил Дмитрия не скупиться — послать множество даров хану и тем купить мир. Князь отвечал, что все это он уже сделал, однако
враг от его уступок вознесся еще больше. «Если так, — сказал Сергий, — то
его ожидает конечная гибель, а тебя, князь, — милость и слава от Бога. Иди,
господин, безбоязненно! Господь поможет тебе на безбожных врагов!» Воодушевленный этими пророческими словами, Дмитрий поспешил вдогонку
за своим войском. Весть о том, что московский князь получил от святого
Сергия благословение на битву, вскоре облетела все войско и вдохнула
мужество во все сердца. В день Куликовской битвы 8 сентября все иноки
Троицкого монастыря вместе с самим Сергием ни на минуту не прекращали молитвы за русское воинство. Сам Сергий, как повествуют его жизнеописатели, телом стоял в храме, а духом был на поле боя. Он видел все, что
там происходит, и как очевидец рассказывал братии о ходе сражения. Время от времени он называл по именам павших героев и сам произносил за
них заупокойные молитвы. Наконец, он возвестил о совершенном поражении врагов. Вскоре это пророчество подтвердилось — на обратном пути
Дмитрий заехал в Троицкий монастырь и лично сообщил Сергию о своей
победе.
После этих событий авторитет Сергия на Руси сделался непререкаемым. В
1385 г., когда между Дмитрием Донским и рязанским князем Олегом разразилась война, великий князь попросил Сергия принять на себя труд миротворца. Поздно осенью Сергий отправился пешком в Рязань и здесь, по свидетельству летописца, кроткими речами много беседовал с Олегом о душевной пользе,
о мире и о любви. Под его влиянием Олег переменил свирепость свою на
кротость, утих и умилился душой, устыдясь такого святого мужа, и заключил
с московским князем вечный мир В последние годы жизни Сергия его духовная сила достигла чрезвычайной мощи. Ему сообщились все дары Божий: дар
чудотворения, дар пророчества, дар утешения и назидания. Для его духовного
взора не существовало ни вещественных преград, ни расстояния, ни времени.
Однажды братия видела, как во время литургии Сергию прислуживал Ангел, в
другой раз к нему явилась сама Богородица За полгода до кончины подвижник удостоился откровения о времени своего пришествия к Богу Тогда он
созвал всю братию и в присутствии всех передал управление обителью своему
ученику, преподобному Никону, а сам принял на себя обет безмолвия. Лишь
перед самой смертью, в сентябре 1391 г., он опять собрал к себе всех монахов
и обратился к ним с последним напутствием. После этого он тихо скончался.
СЕРАФИМ САРОВСКИЙ 63
Знавшие его писали позже, что никогда во всю свою жизнь он ни на что не
жаловался, ни на что не роптал, не унывал, не скорбел, всегда был спокоен,
невзирая на искушения и скорби человеческие.
СЕРАФИМ САРОВСКИЙ
Прохор Мошнин (так в миру звался
преподобный старец Серафим Саровский) родился в 1759 г. в городе Курске.
Его семья принадлежала к именитому
купеческому сословию, и Прохору с детства была уготована судьба преуспевающего торговца. Однако свыше ему был
определен другой жребий. На десятом
году мальчик вдруг впал в тяжелый недуг, так что домашние не надеялись на
его выздоровление. В это время Прохору
в сонном видении явилась Пресвятая
Богородица, которая пообещала исцелить
его от болезни. И действительно, в скором времени слова Божией Матери сбылись: во время крестного хода Прохор
приложился к знаменитой курской святыне — иконе Знамения Пресвятой Богородицы и совершенно исцелился. После этого душа мальчика была обращена

только к Богу, и никакие другие занятия его не увлекали. В 17 лет он твердо
решил оставить мир и с благословения матери (отец его умер, когда Прохору
было три года) посвятил себя иноческой жизни. Сначала он отправился в
Киево-Печерскую лавру, а потом в Тамбовскую губернию, на реку Саровку,
где находилась знаменитая Саровская пустынь. Настоятель определил Прохора в число послушников. Но юный подвижник, не довольствуясь тяготами
монастырской жизни, удалился на полное уединение в глубь леса. К несчастью, подвиги его вскоре прервал новый приступ тяжелой болезни. Все тело
Прохора распухло, и, испытывая жестокие страдания, он около трех лет провел прикованным к постели. Постепенно ему становилось все хуже и хуже.
Монахи исповедали юношу, причастили и готовились уже к его кончине, когда в сопровождении апостолов Иоанна и Петра к нему опять явилась Богородица. Она возложила свою руку на голову больного — и тотчас в болезни
произошел кризис, а через короткое время он совершенно исцелился.
Пробыв семь лет послушником, Прохор в 1786 г. удостоился пострижения
в иноческий образ. При этом ему было дано новое имя — Серафим. В следующем году он был посвящен в иеродиаконы и около шести лет беспрерывно
служил в этом сане. В эти годы посещали его многочисленные видения: не раз
64
видел он небесных ангелов, а однажды во время литургии удостоился увидеть
самого Иисуса Христа в окружении множества ангелов С этого времени Серафим стал еще более искать безмолвия и чаще прежнего уходил для молитвы
в Саровский лес, где для него была устроена пустынная келия. В 1793 г., после
рукоположения в иеромонахи, он окончательно удалился в пустынь.
Келия, которую выбрал для себя Серафим, находилась в дремучем сосновом лесу, на берегу реки Саровки, верстах в пяти или шести от монастыря, и
состояла из одной деревянной комнатки с печкой. Преподобный устроил при
ней небольшой огород, а потом и пчельник. Невдалеке жили в уединении
другие Саровские отшельники, и вся окрестная местность, состоявшая из возвышенностей, усеянная лесом, кустарниками и келиями пустынножителей,
напоминала собой святую гору Афон. Все время Серафима проходило в непрестанных молитвах, чтении священных книг и телесных трудах. В будни он
работал на своем огороде или на пасеке, а праздники и воскресения проводил
в обители: слушал здесь литургию, причащался Святых Тайн и возвращался
потом к себе.
Так прожил Серафим около 15 лет, постепенно увеличивая тяжесть своего
подвига. По примеру древних столпников он нашел в глубине леса высокий
гранитный камень и стал проводить на нем в молитве большую часть времени.
В келий он тоже молился на небольшом камне и доводил себя этим до полного изнурения. Следствием этого стала тяжелая болезнь ног, поэтому из-за
телесной немощи Серафим должен был на третий год отказаться от столпничества. Но во всем остальном его жизнь оставалась до крайности суровой.
Сначала он питался сухим черствым хлебом, который приносил себе из обители, но потом научился обходиться без него и летом ел только то, что выращивал на своем огороде, а в зимние месяцы пил отвар из сушеной травы
снити. На протяжении многих лет это была его единственная пища. Чтобы
никто посторонний не мешал его уединению, Серафим завалил тропинку к
своей келий колодами и сучьями деревьев. К несчастью, таким образом он
отгородился лишь от назойливых посетителей. От нечистой силы и лихих
людей могли его спасти только собственная твердость да заступничество Божие. Бесы постоянно донимали старца своими искушениями, кознями и ужасными видениями. Потом в его келию явились трое грабителей и избили святого до полусмерти, требуя денег. Они перевернули всю келию, но ничего не
найдя, ушли. С пробитой головой, с переломанными ребрами, покрытый многими ранами, Серафим едва смог добраться до обители. Врач, которого перепуганные монахи вызвали к постели больного, считал, что тот неминуемо
должен умереть. Но, как уже бывало два раза, Богородица явилась к постели
своего мученика, и после этого здоровье стало быстро возвращаться к нему.
Через пять месяцев Серафим смог уже вернуться к своей прежней жизни.
Вскоре разбойников, совершивших это ужасное злодейство, поймали, однако
Серафим запретил накладывать на них какое-либо наказание, и по его мольбе
их простили.
Около 1806 г. Серафим возложил на себя подвиг молчальничества. Он
совершенно перестал выходить к посетителям, а если встречал кого-то в лесу
то падал ниц на землю и до тех пор не поднимал глаз, пока встретившийся Hj
проходил мимо. В таком безмолвии он прожил около трех лет. В 1810 г., код
СЕРАФИМ САРОВСКИЙ
65
недуги не позволили ему больше вести прежнюю отшельническую жизнь, Серафим вновь переселился в Саровскую обитель, но жил и здесь совершенно
уединенно в полном затворничестве. В келий его не было ничего, кроме иконы Божьей Матери и обрубка пня, заменявшего стул. Огня он не употреблял.
Под рубашкой Серафим носил на веревках большой пятивершковый железный крест для умерщвления плоти, но вериг и власяницы не надевал никогда.
Пил он одну воду, а в пищу употреблял лишь толокно да квашеную капусту.
Воду и пищу монахи приносили к дверям его келий, а Серафим, накрывшись
большим полотнищем, чтобы его никто не видел, стоя на коленях, брал блюдо
и затем уносил его к себе. Единственным занятием его были молитвенные
подвиги и чтение Нового завета (каждую неделю он прочитывал его от начала
до конца, употребляя первые четыре дня на чтение Евангелия, а следующие
три — на Деяния апостольские и послания). Иногда во время молитвы он
впадал в особого рода состояние, когда не слышал и не видел ничего вокруг
себя. Где была в это время его душа — неизвестно. Незадолго до смерти Серафим признался одному иноку, что Господь несколько раз раскрывал перед
ним свое царство и переносил его в свои небесные обители. Там он не раз
вкушал небесную сладость и блаженство.
За всеми этими подвигами святого совершенно миновали внешние бури,
потрясавшие в то время мир (в том числе и война 1812 г.). Пробыв в строгом
затворе около пяти лет, он потом несколько ослабил его — по утрам его видели гуляющим по кладбищу, дверь келий он больше не запирал, и каждый
желающий мог видеть его, однако, продолжая хранить обет молчания, он поначалу не отвечал ни на какие вопросы. Затем Серафим стал постепенно вступать в разговоры с приходившими к нему иноками, а потом и с посторонними
мирскими посетителями, специально приезжавшими в Саровскую обитель для
свидания с ним. Наконец он стал принимать всех желающих, никому не отказывая в благословении и кратком наставлении. Слава об удивительном старце
быстро распространилась по всем окружающим губерниям. К Серафиму потянулись люди всех возрастов и званий, и каждый искренне и чистосердечно
раскрывал перед ним свой ум и сердце, свои духовные печали и свои грехи.
Бывали дни, когда к Саровскому старцу стекалось до тысячи человек. Он всех
принимал и выслушивал и никогда не показывал утомления. Среди других
посетителей иногда являлись к нему и знатные лица: так, в 1825 г. у него
принял благословение великий князь Михаил Павлович. Но особенно много
являлось к старцу простолюдинов, искавших у него не только наставлений, но
также житейской помощи и исцеления. И в самом деле, верующие открыли в
нем великое и драгоценное сокровище. Многим он помог советом, других
исцелил своей молитвой (особенно успешно исцелял он всякого рода психические расстройства, но иногда перед его молитвой и страстной верой страждущих отступали и другие болезни). Замечено было также, что целебными
свойствами обладала вода из любимого источника Серафима, над которой он
творил свою молитву. Необыкновенно усладительна для всех была душеполезная беседа Серафима, проникнутая какой-то особенной любовью. Прозорливость его и знание человеческой натуры были поразительны. Часто по не-'
скольким словам или даже по одному внешнему виду он мгновенно постигал
человека и обращался к нему именно с теми словами, которые сразу задевали
3—0100950
66

сокровенные струны его души. Все обхождение его с посетителями отличалось глубоким смирением и действенной любовью Никогда и ни к кому не
обращал он укоризненных речей, однако сила его внушения была так велика,
что даже самые черствые и холодные люди выходили от него в каком-то слезном умилении и с желанием творить добро После беседы Серафим имел
обыкновение возлагать на склоненную голову гостя свою правую руку При
этом он предлагал ему повторять за собой краткую покаянную молитву и сам
произносил разрешительную молитву. От этого приходившие получали облегчение совести и какое-то особое духовное наслаждение. Затем старец крестообразно помазывал лицо посетителя елеем из лампады, давал вкушать Богоявленской воды, благословлял частицей антидора и давал прикладываться к образу Божьей Матери или к висевшему на его груди кресту Многочисленные
приношения, оставляемые посетителями, Серафим раздавал нищим и братии
Очень много средств пожертвовал он женскому Дивеевскому монастырю, который со временем превратился в один из самых многолюдных и благоустроенных женских монастырей России.
Прозорливость Серафима проявлялась и в его предсказаниях. Они касались как ближайшего будущего (например, голода 1831 г. и последовавшей
затем эпидемии холеры), так и времен более отдаленных (Крымской войны)
За год до смерти Серафиму в последний раз явилась Богородица и предрекла,
что скоро он будет с ней неразлучен. Короткое время спустя старец ощутил
сильное изнеможение, на ногах у него появились незаживающие язвы, открылись также старые раны, полученные святым от разбойников Умер он 2 января 1833 г. во время молитвы, когда стоял в своей келий на коленях перед
аналоем.
Андрей Рублев — Карл Брюллов
Илья Репин — Михаил Врубель
Кузьма Петров-Водкин

Среди многих замечательных творений русского изобразительного искусства есть такие, в которых как в зеркале нашли свое отражение целые эпохи. Вот, к примеру, рублевская «Троица». За ней — четыре с половиной
столетия напряженной религиозной деятельности: время осмысления христианства, время постижения чужих догм и следования чужим канонам. Сколько поколений иконописцев написали свои иконы по византийским
образцам, прежде чем развилось собственное духовное зрение, собственное видение и постижение Бога! И только
после этого, повинуясь удивительной волшебной кисти,
появились эти три прекрасных печальных ангела, такие
непохожие на всех, что являлись прежде, и такие близкие нашему сердцу. Глядя на них, в какой-то момент
понимаешь: возник не просто национальный иконописный
стиль, произошло нечто большее — вместе с «Троицей»
пришло собственное богопонимание, родилось русское православие...
...Пропускаем несколько веков и вот, новое эпохальное
полотно: «Последний день Помпеи» Брюллова. За ним —
тринадцать десятилетий ученичества русского общества, тринадцать десятилетий приобщения его к западной премудрости и западному искусству. За ним — петровские реформы и елизаветинская Академия художеств.
За ним — несколько поколений живописцев, взращенных
на иноземных идеалах, иноземных понятиях прекрасного, иноземных образцах. В этой картине нет ничего «нашего», ничего подлинно русского, но в этом и состоит ее
непроходящее значение — она как аттестат на зрелость
нашего искусства, тот шедевр, который дает право на
звание мастера. Только после нее мог появиться Федотов и передвижники, только после этого громкого европейского признания могло родиться подлинно самобытное русское искусство...
...И вот уже другая картина — репинский «Крестный
ход». По пыльному унылому большаку бредет с религиозными песнями, руганью, божбой, спесью, пьяными выкриками и искренним умилением толпа народа. Сколько
лиц, сколько образов, сколько настроений... Глядя на эту
68

толпу, словно представляешь себе лапотную огромную
многоликую Россию, поднятую и растревоженную реформой шестьдесят первого года. Вот она сдвинулась, тронулась и потекла вперед широким мутным потоком.
Страшно за нее и все-таки радостно! Куда-то приведет
ее эта дорога?..
...А время ускоряет свой ход — всего двадцать лет —- и
полная смена декораций. Мы переворачиваем страницу
художественной летописи и видим на ней нового властителя дум — врубелевского «Демона»: юный атлет с головой мыслителя восседает на горной вершине. Руки его
судорожно сжаты, печальные скорбные глаза полны слез
...За ним целое поколение, которое изговорилось, исфилософствовалось, исписалось, изверилось до истощения, до
изнеможения, до полной душевной апатии. У этого поколения нет кумиров, оно разбито на мелкие враждующие
группы, оно не видит ничего достойного в прошлом и с
затаенным страхом всматривается в будущее... А что
же там?
...Еще одно полотно — «1918 год в Петрограде» Петрова-Водкина. На нем юная мать с тонкими как у мадонны чертами прижимает к груди ребенка. За ней — настороженный, темный, охваченный тревогой город.
Стены домов клонятся в сторону, словно мир перекосился. Точка равновесия только в этой хрупкой женщине
и ее ребенке... И снова на нас смотрит просветленное,
сосредоточенное в себе, словно списанное с иконы лицо...
Такое ощущение, как будто сделав огромный круг, наше
духовное Я опять прикоснулось к тому же, отчего когдато ушло...
АНДРЕЙ РУБЛЕВ
Особенное отношение к иконе — ее глубокое почитание и молитвенное
благоговение перед ней — важнейшая особенность православия На Руси иконы
сопровождали человека в течение всей его жизни, начиная с рождения и кончая смертью Они находились в избах, палатах, церквах, в маленьких молельнях на дорогах и на полях сражений На них смотрели как на симвої божества таинственным образом с ним связанный, как на окно в Горний мир,
через которое надмирная святость являет себя земному существу Иконопись
считалась самым совершенным из искусств, а мастера-иконописцы были окружены огромным уважением современников Однако имена их по существующей тогда традиции очень редко попадали на страницы летописи Лишь
немногие, самые великие, удостоились такого упоминания Среди них имя
АНДРЕЙ РУБЛЕВ 69
Андрея Рублева, инока Спасо-Андроникова монастыря, всегда было окружено
особым почетом уже при его жизни, в
первой трети XV века, иконы его кисти
почитали за честь иметь самые славные
русские обители, а в следующем столетии они официально были признаны образцом для всех иконописцев Не забывали о Рублеве и позже, хотя долгое время слава его поддерживалась почти исключительно легендами и преданиями
Только в XX веке, когда старинные иконы были освобождены из-под слоя подновлений позднейших богомазов и открылись в своем первозданном виде, замечательный талант Рублева не мог больше вызывать никаких сомнений Известность его вскоре переросла национальную, распространилась по Европе, а
потом и по всему миру Теперь о творчестве Рублева написаны сотни восторженных книг и тысячи статей, хотя его личность во многом остается для нас
неизвестной К сожалению, средневековые авторы сохранили об этом удивительном мастере лишь отрывочные сведения Исследователи буквально по
крупицам собирали их по разным источникам, точно так же как реставраторы
по миллиметрам восстанавливали его работы, но и сейчас в жизнеописании
Рублева больше досадных пробелов, чем заполненных страниц

Андрей Рублев «Троица»
Так, например, не найдено никаких записей о детстве Рублева, потому что
их, скорее всего, никогда и не существовало Даже в преданиях нет упоминаний о том, где, в каком году и в какой среде он родился Навсегда останется
скрыто от нас имя, данное ему при рождении, ибо Андрей — его второе,
монашеское, имя Принято считать, что Рублев родился около 1360 г , но,
вообще говоря, эта дата достаточно условна Известно, что в конце 90-х гг
XIV века он работал в артели знаменитого византийского иконописца Феофана Грека, которая тогда трудилась в Москве над росписью церкви Рождества
Богоматери и Архангельского собора Приблизительно тогда же он принял
постриг Переход в монашество, вероятно, оказал большое влияние на его
мироощущение и его искусство Иосиф Волоцкий писал позже о Рублеве, что
он «через великое тщание о постничестве и иноческой жизни научился возносить свой ум и мысли к невещественному»
Впервые летопись упоминает Рублева в 1405 г , когда он был уже чернецом
и знаменитым мастером и вместе с Феофаном Греком расписывал великокняжескую придворную церковь Благовещения в Москве Эта церковь сгорела в
1415 г Не сохранилась и та, которая была возведена на ее месте в 1416 г
Однако археологические раскопки в подклети современного Благовещенского
собора позволили обнаружить белокаменный блок, на котором под слоем загрязнений была открыта голова апостола, несомненно, созданная кистью Руб
70

лева. Это, увы, все, что осталось от первоначальной благовещенской росписи.
Многие исследователи кроме того считают, что семь икон современного благовещенского иконостаса («Благовещение», «Рождество Христово», «Сретение», «Крещение», «Воскрешение Лазаря», «Вход в Иерусалим» и «Преображение») также принадлежат Рублеву. По крайней мере, они написаны в той
просветленной, одновременно праздничной и печальной манере, которая отличала его стиль. Особенно замечательно в этой серии «Преображение». Здесь
изображено одно из центральных евангелических событий: однажды Спаситель со своими учениками удалился на гору Фаворскую, и там апостолам дано
было увидеть чудо — тело учителя неожиданно просветлело перед их взором.
Об этом чудесном свете, о смысле его, а главное — о происхождении много
спорили христианские теологи. Иконописцы также по-разному изображали
его. Многие художники в своих иконах «Преображения» выражали в основном ту мысль, что человеческому взору трудно, почти невозможно вынести
этот неизреченный свет. Так в конце XIV века для Преображенского собора в
Переяславле-Залесском была написана большая икона, приписываемая кисти
Феофана Грека. Холодные лучи неземного света пронизывают ее сверху донизу. Свет, просиявший в Христе, потоком низвергается на апостолов. Главная
мысль произведения: драма встречи двух миров. Лишь на единое мгновение
открывается человеческому взгляду иной, нездешний свет — и человек потрясен и едва выдерживает такое предстояние. В этой иконе, по-видимому,
отражен традиционный взгляд на чудо Преображения. Совсем иначе трактуется эта тема у Рублева: его икона изнутри сияет легким и ровным светом. Мы
не видим лучей, от которых укрылись апостолы. Они созерцают свет внутри
себя. Он разлит во всем творении, просвещает тихо и почти невидимо. Лица
людей обращены не на внешнее, они сосредоточены, в движениях людей больше
задумчивости, нежели выражения пронзительного и потрясающего мгновения. Таинственный свет повсюду, но к нему нужно «восходить», готовиться к
его приятию, и лишь тогда человек, насколько это для него возможно, им
освещается. Так неожиданно выражено Рублевым приобщение человека к
высшему бытию.
По окончании работ в Благовещенской церкви имя Рублева на два года
исчезает из летописей. Больших художественных работ в это время не велось,
и, видимо, Андрей жил в своем монастыре. Но уже под 1408 г. находим новое
известие о нем: великий князь Василий Дмитриевич (сын Донского) распорядился обновить живопись в Успенском соборе во Владимире и написать заново погибшие фрески Страшного суда. Княжеский заказ выполняли два знаменитых иконописца — Даниил Черный и Андрей Рублев. Следующее известие
о Рублеве встречается только под 1422 г. и относится к росписи собора в
Троицком монастыре под Москвой. Можно только предполагать, где еще в
Продолжение этих 14 лет трудился Андрей. Следы его пребывания между прочим находят в Звенигороде. Уже в XX веке в дровяном сарае Саввино-Сторожевского монастыря среди разной рухляди были обнаружены три совершенно
потемневшие от времени доски. После реставрации под слоем старой краски
открылись три великолепные иконы: «Спас», «Архангел Михаил» и «Апостол
Павел». По единодушному мнению специалистов, автором этих произведений
мог быть только Рублев.
АНДРЕЙ РУБЛЕВ 71
Более всего известно нам о работе Рублева в знаменитой Троице-Сергиевой обители, куда его пригласил троицкий игумен Никон. Именно тогда Андрей написал свое самое великое, проникновенное и таинственное произведение — знаменитую «Троицу» — главную храмовую икону для монастырского собора и одно из самых совершенных произведений древнерусской живописи. По свидетельству «Сказания о святых иконописцах», Никон просил
Рублева «образ написати пресвятые Троицы в похвалу отцу своему святому
Сергию». Сюжет «Троицы» относится к ветхозаветному преданию. В книге
«Бытия» рассказывается, как к старцу Аврааму явились трое прекрасных юношей и как он вместе со своей супругой Сарой угощал их под сенью дуба,
втайне догадываясь, что в них воплотился Бог. Уже в древности было много
толкований этого многозначительного события. Среди христиан позже утвердилась мысль, что в образе трех ангелов миру была явлена тайна троического
божественного единства, то есть трех ипостасей единого Бога. Христианские
художники, обращаясь к этому сюжету, писали обычно трех мужей в одеждах путников с посохами вблизи шатра гостеприимного старца. Неподалеку
от них показывали жену, которая месит муку, чтобы испечь хлебы, слугуотрока, закалывающего тельца, и хозяина, подающего к столу угощение. В
таком исполнении икона служила как бы иллюстрацией к описанному в
Библии событию.
Рублев отчасти устранил, отчасти сократил до малых размеров всю земную
обстановку события. В его иконе, созданной для длительного созерцания, нет
ни движения, ни действия; ее сюжет очень прост: в полном молчании восседают за столом три ангела; лица их задумчивы, серьезны и исполнены глубокой внутренней скорби. Перед ними чаша с головой жертвенного тельца, предвосхищающего новозаветного агнца, то есть душу Христа. Мысль о единосущности Божественных ипостасей воплощается многими способами, и прежде
всего через композицию: три ангела как бы собраны в треугольник, треугольник вписан в восьмигранник — символ вечности, и все объединено в круге,
подчеркивающем единство. Очерки наклоненных друг к другу ангельских фигур
округлены. Их крылья соприкасаются легким волнообразным движением, как
бы перетекают одно в другое. Взоры ангелов устремлены друг на друга и представляют взаимное обращение и постоянное общение ипостасей. Они не только
находятся в общении, но по единству Божественной природы взаимно проникают друг в друга и в мысли, и в воле, и в действии. Божественная сущность
гостей Авраама не подчеркивается ни чем внешним, она вся происходит из
внутреннего и выражается через цвет, пластику и линию рисунка. Ангелы
словно парят в воздухе, на их одеждах, как бы «писанных дымом», ложатся
отблески небесной голубизны. Жизненная мудрость не отягощает их, а как бы
возвышает над миром. Этому же вторят надмирное сияние красок, просвечивающих одна через другую, а также особая утонченность в рисунке ликов и
РУК. Такой предстает перед нами «Троица» — одно из самых поразительных
творений, когда-либо выходивших из-под кисти русского иконописца.
Последней работой Андрея считают роспись Спасского собора в Андрониковом монастыре. Но эти фрески до нас не дошли. Умер Андрей Рублев в
январе 1430 г.
72

КАРЛ БРЮЛЛОВ
Предки Карла Брюллова были выходцами из северной Германии. Его прадед Георг
Брюллов в 1773 г. переехал в Россию и стал
работать лепщиком на петербургской фарфоровой мануфактуре. От него пошла русская ветвь этой фамилии. Отец будущего художника, Павел Иванович Брюллов, виртуозный мастер резьбы по дереву, отличный
живописец серебром и золотом по стеклу,
несколько лет преподавал в Петербургской
Академии художеств. Здесь же в Петербурге
в декабре 1799 г. у него родился третий сын,
Карл. Мальчик рос болезненным и тщедушным. До семи лет он почти не вставал с постели. Отец, однако, был к нему так же требователен, как и к другим своим сыновьям.
Едва малыш научился держать в руках карандаш, ему стали подсовывать бумагу и заставляли срисовывать лошадок, а затем делать копии с гравюр. До тех пор, пока положенный урок не был выполнен,
Карлу не давали завтракать. Брюллов признавался позже, что самое раннее
его воспоминание состоит в том, что он рисует, рисует, рисует. Эта школа,
пройденная под суровым надзором отца, была едва ли не главной в его жизни.
Отсюда шло его виртуозное владение техникой рисунка и отточенное художественное мастерство. В октябре 1809 г. десятилетний Карл без баллотировки,
как сын академика, был принят в число учеников Академии художеств. Он
пробыл здесь двенадцать лет — шесть в Воспитательном училище и шесть в
собственно Академии. Учился он легко. Его работы всегда отличались удивительным совершенством. В протоколах Академии с 1812 по 1821 г. многократно отмечаются успехи Брюллова: то «отдавали в оригиналы» его рисунки,
чтобы с них делали копии вновь поступающие, то награждали за успехи очередной медалью (например, в 1819 г. он получил золотую медаль за композицию «Улисс и Навзикая»).

Преподавание в Академии велось в строгом соответствии с господствовавшим тогда в России классическим направлением. Взращенный идеями французских просветителей, этот возвышенный стиль победно шествовал по всему
континенту, завоевывая себе во всех странах Европы все новых сторонников.
Художники-классики стремились следовать во всем за гениальными мастерами античности, подражая их замыслам, чистоте рисунка, выразительности
лиц и изяществу формы. Сами сюжеты для картин брались в основном из
греческой мифологии и античной истории. И даже если русские художники
обращались к национальным сюжетам, то писали их на античный манер. Кто
бы ни изображался в их картинах: Дмитрий Донской, Марфа Посадница или
Мстислав Удалой — в них, несмотря на русские костюмы, узнавались те же
КАРЛ БРЮЛЛОВ 73
римляне и греки. В картинах непременно прославлялись возвышенные, недюжинные натуры, подчеркивались героизм и гражданские добродетели.
Брюллов впитал классические представления, что называется «с молоком
матери», он всю жизнь разделял их и никогда открыто не порывал с ними.
Однако к чисто классическим образцам относится, наверно, только одна из
его ранних картин — «Гений искусства» (1817). Она изображает прекрасного
и величественного юношу, который восседает, опершись на лиру. Здесь все —
пропорции тела и лица, характер подсветки, устойчивость форм, четкость
контуров — выполнено в полном соответствии с канонами классицизма. Реальное везде вытеснено идеальным, частное подчинено общему, сиюминутное — вечному. Столь цельного классического образца Брюллов больше не
создал никогда. В его поздних ученических работах уже явственно прорываются реальная жизнь и живые наблюдения.
В 1819 г., выполняя конкурсное задание, Брюллов написал «Нарцисса» —
первую работу, с которой началась его известность за стенами Академии. Эта
картина поражала профессоров совета искренностью взгляда и жеста, мягкой
женственностью форм влюбленного в себя юноши. Но вместе с тем она смущала множеством незначительных отступлений от классического канона.
Правда, тело Нарцисса было идеально прекрасным и напоминало античную
статую. Рисунок был четким и ясным. Однако пейзаж был не условным —
Брюллов написал кусочек Строгановского сада — то место, где он впервые
«увидел» свою будущую картину. Он настолько увлекся изображением природы, что даже показал тень, падающую на тело юноши. Теперь такими вещами,
конечно, никого не удивишь (и глядя сегодня на «Нарцисса», даже трудно
понять, почему эта ученическая работа вызвала к себе такой интерес), но в
1819 г. картина Брюллова породила многочисленные толки, отклики и некоторый ажиотаж на выставке. Об авторе заговорили как о восходящем даровании. Юный художник получил за нее золотую медаль Академии.
Золотая медаль при выпуске из Академии давала право на заграничную
командировку с пенсионом, но из-за революции в Неаполе и Пьемонте отъезд
выпускников задержали. А потом Карл рассорился с президентом Академии
Олениным и был лишен пенсиона. Однако за границу Брюллов все-таки поехал. Деньги ему выделило недавно образованное русскими меценатами Общество поощрения художников. Вместе с Карлом отправился его брат Александр.
В 1822 г. братья Брюлловы побывали в Дрездене, Мюнхене, затем отправились в Италию. Венеция, Падуя, Виченца, Верона, Мантуя, Болонья, Флоренция — все эти города, изобиловавшие великолепными памятниками искусства, настолько поразили Карла, что в течение девяти месяцев он даже не
притрагивался к краскам — впечатления были слишком сильны для того, чтобы
работать. Целые дни он проводил в музеях у картин великих мастеров. За
кисть он взялся только добравшись до Рима, но и здесь работал осторожно, с
оглядкой. «В Риме стыдишься произвести что-нибудь обыкновенное», — признавался Брюллов в одном из писем домашним. Особенно восхищал и бесконечно поражал его Рафаэль. В 1824 г. Карл решился копировать его «Афинскую школу» — грандиозное полотно, в котором более сорока героев. Он зани
74
мался этим нелегким делом четыре года (с 1824 по 1828). Его успех поразил
всех. Даже итальянцы говорили, что Рафаэль еще никогда не имел таких блестящих повторений. Для самого Брюллова эта работа стала как бы последним
этапом его ученичества, благодаря ей он постиг секреты техники одного из
величайших мастеров в истории живописи. Позже он признавался, что никогда не осмелился бы взяться за свою «Помпею», если бы не прошел «Школу»
Рафаэля.
Впрочем, «Школа» занимала только часть его времени. В Италии Брюллов
нашел ту творческую среду, в которой окончательно развернулся и обрел полную мощь его талант. За двенадцать лет жизни в этой стране он создал огромное количество первоклассных произведений, так что можно только поражаться его кипучей энергии и невероятной работоспособности. Он пишет
огромное количество акварелей, жанровых картинок, портретов. Его наброскам, зарисовкам и этюдам вообще нет числа. И во всех — цепко схвачена и
запечатлена его любимая Италия. Радость творчества не покидала его ни на
минуту. С утра Брюллов либо отправлялся в музей, либо бродил по городу с
альбомом в руках, либо напряженно трудился в своей мастерской. Он работал
быстро, вдохновенно, часто сразу над несколькими картинами или портретами. Великолепные произведения одно за другим выходили из-под его кисти.
В коротком очерке, конечно, нет возможности рассказать о каждом из них.
Упомянем только о самых известных.
Первой в подлинном смысле самостоятельной работой Брюллова стала
небольшая картина «Итальянское утро» (1823). На ней юная девушка умывается перед струёй фонтана. Все здесь полно очарования и молодости, все
говорит о счастье бытия: легкий, еще не насыщенный зноем воздух, зелень
сада, едва стряхнувшая с себя ночную темноту, по-утреннему прохладный
камень фонтана, свежесть воды, серебристой струёй сбегающей по желобку,
молодая женщина с обнаженной грудью, склонившаяся над водой... Эта картина, присланная в Россию, имела необыкновенный успех у современников
о чем говорит великое множество сделанных с нее копий. Общество поощрения подарило «Утро» императрице Александре Федоровне. Императору Николаю I она тоже очень понравилась, и он пожелал иметь в пару к ней еще
одну картину в том же роде. Брюллов, которому сообщили о пожелании государя, сначала задумал сделать композицию «Вечер» — молодая женщина, подошедшая с лампадой к окну, посылает последний привет своему возлюбленному. Однако начав работу, он отказался от этого замысла, который и в самом
деле был слишком односложным. Между тем Брюллову хотелось не просто
показать свою героиню в разное время суток, но связать с представлением о
времени дня этапы человеческой жизни. И вот однажды он привел к себе в
мастерскую модель, какой у него еще не было: невысокую плотную женщину,
далеко не классических пропорций, уже пережившую свою юность, но с первого взгляда покоряющую зрелой красотой, ярким блеском широко поставленных глаз, брызжущей через край жизненной силой. У себя в саду в винограднике он поставил лестницу — женщина позировала ему, будто и впрямь,
стоя на ней, собирает виноград. Так появилась одна из самых известных картин Брюллова «Полдень» (1827). От женщины, любующейся на этом полотне
сочной гроздью, веет безудержной радостью. Полдневное солнце, пробивше
КАРЛ БРЮЛЛОВ 75
еся сквозь пышную листву, ласкает ее нежное лицо, вспыхивает в голубоватых
белках искрометных глаз, в золоте серег, отсвечивает на полуобнаженной груди. Ее зрелая красота под стать налитой солнцем и соками земли кисти винограда. Зенит дня, зенит жизни природы — пора созревания плодов, зенит человеческой жизни — все представлено здесь и сливается в единой гармонии.
Подобной темы еще не знала русская живопись. Отступление от классических
канонов настолько бросалось в глаза, что их уже невозможно было не замечать, Общество поощрения художников не замедлило указать на это.
Надо сказать, что отношения Брюллова с его покровителями становились
год от года все напряженней. Меценатов раздражало, что их подопечный пишет одни «игрушки» и не хочет заняться «серьезными вещами» (Общество,
например, настоятельно просило, чтобы он прислал картину с изображением
святых патронов императора и императрицы: Александра Невского, Елизаветы и Марии). Но Брюллов к этому времени уже не нуждался в поддержке —
он был достаточно известным, именитым художником и хорошо зарабатывал
писанием портретов (за годы, прожитые в Италии, он написал около 120 портретов). В 1829 г. он вежливым, но сухим письмом отказался от положенного
ему пенсиона и с этого времени мог считать себя свободным от любой опеки.
Не святые патроны августейшего семейства — совсем другие замыслы волновали в это время Брюллова. Хотя и не разделяя мнения Общества, что его
картинки — «игрушки», он уже давно сознавал, что имеет силы написать нечто большее, и упорно искал сюжеты для больших монументальных картин.
Некоторые из них (например, «Олег, прибивающий щит к воротам Константинополя») были начаты, но тотчас же брошены. Главным произведением
Брюллова стала картина не на русскую тему — его подсказала все та же, горячо любимая им Италия. Еще в 1827 г. он побывал в Неаполе, поднялся на
Везувий и, конечно, осмотрел знаменитые Помпеи. Вид этого прекрасного
города, уничтоженного в один день страшным извержением вулкана, ошеломил его. Тогда же в первый раз у него явилась мысль создать большое полотно, изображающее это трагическое событие. Брюллов сделал несколько эскизов. Уже в них определилось место действия и выбор момента. События разворачиваются близ усыпальницы Скавра и сына жрицы Цереры. Черный мрак
навис над землей, будто наступил конец света. Кроваво-красное зарево окрашивает небосвод у горизонта. Тьму разрывают острые и длинные, как копья,
молнии. Грохот подземных толчков, треск рушащихся зданий, крики, стоны,
мольбы оглашают воздух. Вдруг посреди бегства над толпой раздается грозный, оглушительный удар грома. Несчастные останавливаются и, пораженные ужасом, смотрят на небо, как бы страшась, чтобы оно не обрушилось на
их головы. Как в судный день, перед лицом смерти, обнажается суть человеческой души. Все наносное спадает с человека, и он предстает тем, чем является на самом деле. Этот краткий миг и был увековечен в картине Брюллова.
Он с головой уходит в изучение источников, которые помогли ему с возможной полнотой представить катастрофу, происшедшую в 79 г., обращается к
материалам археологических раскопок. Некоторые фигуры он изобразит потом точно в тех позах, в каких были найдены в застывшей лаве скелеты жертв
разгневанного Везувия: мать с дочерьми, упавшая с колесницы женщина, группа
76

юных супругов. Почти все предметы быта, которые показаны на картине,
были списаны Брюлловым с подлинных экспонатов в Неаполитанском музее.
Работа над полотном была долгой и упорной. Один за другим Брюллов
делает около десятка эскизов: перестраивает композицию, заменяет одни группы
другими, меняет их состав, варьирует позы, движения, жесты. От эскиза к
эскизу замысел очищается от случайностей, шлифуется, набирает силу и выразительность. В 1830 г. художник начал работу на большом холсте — к концу
года все фигуры, по его словам, уже «были поставлены на места и пропачканы
в два тона». Он работал неистово, до изнеможения, так что порой его буквально на руках выносили из мастерской. Впрочем, он должен был несколько раз
прерывать свой труд для выполнения срочных заказов, а также для поездок в
художественные музеи Болоньи и Венеции, куда он отправлялся «на совет» к
старым мастерам. Заразившись их мощью и колоритом, он вновь спешил в
Рим, к картине, которая приковывала теперь к себе все его мысли. Наконец,
к середине 1833 г. работа была почти закончена. Однако чего-то по-прежнему
не хватало. Изо дня в день в течение двух недель Брюллов подолгу стоял перед
мольбертом, почти не прикасаясь к холсту, и никак не мог понять, что же
вызывает в нем смутное недовольство. «Наконец, мне показалось, — вспоми- ,
нал он, — что свет от молнии на мостовой был слишком слаб. Я осветил^
камни около ног воина, и воин выскочил из картины. Тогда я осветил всю
мостовую и увидел, что картина моя была кончена».
Современники, увидевшие «Последний день Помпеи» сразу после ее завершения, были ошеломлены ее смелым новаторством. Не порывая прямо с
многими традициями классицизма, Брюллов отступает от них буквально на
каждом шагу. Его желание перенести внимание с переднего плана в глубь
полотна, стремление выразить событие через характеры, психологию людей,
через многогранные оттенки чувства, старание выдержать естественное освещение, смелое разрушение локальности светотенью — все это принадлежало
уже новой романтической школе. Глубоко романтична была и сама идея. Творение Брюллова заставляло зрителя не просто наслаждаться красотой, но и
горячо сопереживать происходящему. Картина порождала трепет и неподдельный восторг. Итальянская публика, тонко чувствующая и понимающая
прекрасное, немедленно оценила работу русского мастера. Трудно найти другое живописное произведение, которое бы сразу после своего появления произвело больший восторг и воодушевление, чем «Последний день Помпеи».
Триумф картины был просто потрясающим. Брюллов сразу сделался кумиром
всей Италии. О его шедевре говорили во всех слоях общества. Ради того,
чтобы взглянуть на него, специально приезжали в Рим. Итальянские академии изящных искусств одна за другой избирали Брюллова своим почетным
членом и профессором, «увеличивая блеск своей славы», как говорилось в
дипломах. Впервые гордые своим великим искусством итальянские художники прямо преклонялись перед иноземным мастером и подражали ему. Города
устраивали Брюллову торжественные приемы, толпа носила его по улицам на
руках с музыкой, цветами и факелами. В театрах его встречали рукоплесканиями. Народ толпился, чтобы его увидеть... Слава Брюллова, опережая его
картину и его самого, распространилась по всей Европе, а затем ворвалась в
Россию. Выставленная в 1834 г. в Петербурге картина произвела неслыханный
КАРЛ БРЮЛЛОВ 77
фурор: в залы Академии хлынули толпы народа, все газеты и журналы были
полны отзывами о «Помпее», а Академия признала ее лучшим созданием текущего века. Конечно, это было преувеличение — в последующие десятилетия восторженное отношение к картине сменилось более скептическим, но
все же она по сей день считается одним из самых ярких явлений художественной культуры XIX века. Но зато эта оценка оказалась верна по отношению к
самому Брюллову — в последующие годы ему не удалось создать ничего значительнее «Помпеи».
После окончания титанического труда Брюллов чувствовал себя больным
и опустошенным. Он брался то за одну работу, то за другую. Но все выходило
слабо, безжизненно — в его творчестве наступил спад. И как раз в этот момент, когда Брюллов был на перепутье, ему предложили принять участие в
научной экспедиции на Ионические острова и в Малую Азию. В течение весны и лета 1835 г. он посетил Афины и Константинополь. Греция высекла из
его таланта новую искру. Возвратилась прежняя кипучая энергия. С удивительной быстротой Брюллов пишет великолепные акварели. Пейзажи, написанные во время путешествия, — лучшее, что он создал в этом жанре. Осенью
1835 г. путешествие закончилось в Одессе. После многолетнего отсутствия
Карл вернулся на родину. Здесь его приветствовали как национального героя,
утвердившего мировую роль русской живописи, как художника, в котором
видели будущий расцвет национального искусства. В Москве его встретили
празднествами, балами, банкетами и долго не хотели отпускать. Наконец он
добрался до северной столицы и с головой окунулся в русскую жизнь. Как
художник он давно мечтал сделать ее предметом своего творчества. Однако
это оказалось не простым делом — художественная манера Брюллова, так
прекрасно реализовавшая себя в Италии, на родной национальной почве оказалась далеко не всеобъемлющей.
Поселившись в Петербурге, Брюллов отчасти по заказу Николая I, отчасти
по велению сердца взялся за большую картину «Осада Пскова», в которой
хотел изобразить славные события 1581—1582 гг. Работа над картиной продолжалась семь лет до 1843 г. Брюллов отдал ей больше времени и сил, чем
своей знаменитой «Помпее», и тем не менее огромный добросовестный труд
закончился горчайшей неудачей. В его жизни не было работы более мучительной и надсадной, и ни одна картина не принесла ему так много огорчений и
так мало радости. Увы, создать произведение на национальную тему, более
значительное, чем «Последний день Помпеи», Брюллову не удалось. После
этой неудачи он больше не обращался к историческим темам — ему пришлось с горечью признать, что вершина его творческого пути уже позади.
Лучшее, что он создал в этот последний период своей жизни, были портреты.
Многие из них, как, например, портреты Кукольника (1836), Жуковского (1838),
Крылова (1839), графини Самойловой (1839), Струговщикова (1840), артистки Петровой (1841) и другие, составили настоящую эпоху в истории русского
портрета.
Личная жизнь Брюллова не сложилась. Его многолетняя связь с графиней
Самойловой так и не закончилась браком. В 1839 г. он женился на юной
очаровательной Эмилии Тимм. Но вскоре ему стала известна мрачная траге
78
дия, которую таила в душе эта юная и поэтичная девушка: ее отец, рижский
бургомистр, не смог совладать с противоестественной страстью к дочери.
Притязания отца не прекратились и после брачной церемонии. Брюллову открылась горькая истина, что отец, соглашаясь на брак дочери, хотел лишь
одного: чтобы дочь, числясь замужней женщиной, получала от мужа содержание, но жила при этом по-прежнему в отцовском доме. Играть такую незавидную роль Брюллов не пожелал и через два месяца после свадьбы развелся с
женой.
Брюллов окончательно отказывается от завершения работы над «Осадой
Пскова», и после этого его энергия постепенно угасает. Он почти не пишет
портретов. Самые крупные произведения последних лет связаны с росписью
петербургских соборов: Исаакиевского и Казанского. Работая в 1847 г. под
куполом Исаакия, Брюллов подхватил жестокую простуду, давшую тяжелое
осложнение на сердце. Семь месяцев он провел прикованным к постели. Облегчение наступило только в апреле 1848 г. Едва встав на ноги, Брюллов взглянул
в зеркало и с трудом узнал свое лицо. Изменения, вызванные болезнью, поразили его. Он взял мольберт и тут же за два часа сделал свой автопортрет. Так
появилось одно из самых ярких и сильных его полотен. В некотором смысле
перед нами — не просто портрет художника, писанный им самим, а образ
целого уходящего поколения, к которому он принадлежал. Здесь все: высокое
напряжение внутренних сил и безграничная усталость, возвышенное благородство и горечь разочарования, сила духа и смирение. Это произведение
стало последним ярким аккордом в творческой биографии художника.
В апреле 1849 г. Брюллов для поправки здоровья отправился за границу.
Он побывал в Германии, Бельгии, Англии, Португалии, Испании, провел год
на острове Мадейра и наконец поселился в милой его сердцу Италии. Здесь он
и умер в апреле 1852 г.
ИЛЬЯ РЕПИН
Илья Ефимович Репин родился в июле 1844 г. в семье военного поселянина в глухом провинциальном городке Чугуєве, близ Харькова. Позже художник вспоминал о своем нелегком детстве: «У нас было бедно и скучно, и мне
часто хотелось есть. Очень вкусен был черный хлеб с крупной солью, но и его
давали понемногу». Мать мальчика подрабатывала, расписывая красками пасхальные яйца — «писанки». Илья помогал ей в этом. Работа требовала труда, упорства и таланта. В этом ремесле Репин получил первые уроки живописи. Позже он учился в школе топографов в Чугуєве, а потом поступил в
мастерскую иконописца Бунакова. Здесь он приобрел серьезные навыки в
обращении с кистью и красками. С пятнадцати лет Репин принимал участие
в росписи сельских церквей и славился как очень хороший мастер. Однако
он мечтал о большем. Скопив на заказах 100 рублей, молодой иконописец в
1863 г. отправился в Петербург, поступил в подготовительную рисовальную
школу при Академии художеств, а в январе 1864 г. уже стал слушателем
самой Академии.
ИЛЬЯ РЕПИН 79
Это была уже совсем не та Академия,
в которой полвека назад учился Брюллов. В начале 60-х гг. жизнь русская проснулась от долгой нравственной и умственной спячки. Во всех сферах и на всех
поприщах искали новых путей. Молодость и игра свежей русской мысли царила везде, весело, бодро шла вперед и
ломала без сожаления все, что находила
устаревшим и ненужным. Не могла эта
могучая волна не захлестнуть и русское
искусство и Академию художеств. Хотя
Академия всегда стояла особняком, своей русской жизни не ведала и не признавала, а питалась, по словам Репина, только римскими художественными консервами, однако почва в Академии была уже
достаточно подготовлена для этой освежающей волны. Прежде она представляла собой замкнутый пансион, куда
поступали десятилетние дети ближайших к академии чиновников и где воспитывались по всем правилам псевдоклассического искусства, совершенно оторванного от реальной русской жизни. Теперь же в Академию потянулись со
всех концов России юноши разных сословий и возрастов. Им были чужды
вечные римские идеалы, они любили родную жизнь и близкие сердцу образы.
В конце концов между ними и Академией не мог не произойти разрыв.

В ноябре 1863 г. тринадцать академистов во главе с Крамским задумали
просить у совета Академии разрешения на выполнение конкурсной программы на Большую золотую медаль по собственным сюжетам. Совет счел эту
просьбу неслыханной дерзостью и единогласно отказал. Тогда все товарищи
Крамского вышли из Академии. Благодаря поддержке, оказанной им Третьяковым, они не только не потерялись, но и смогли утвердить свой взгляд на
искусство. Сняв большую квартиру, они образовали свою художественную
артель. Работы артельщиков по своей добросовестности и художественности
имели большой успех у заказчиков. В это время в Москве по инициативе
Мясоедова было образовано Товарищество передвижных и художественных
выставок, к которому примкнули многие выдающиеся петербургские художники и члены артели Крамского в первую очередь.
Как вспоминал впоследствии сам Репин, основополагающее влияние на
формирование его художественного мировоззрения оказали не профессора
Академии, а именно художники-передвижники и их лидер Крамской, с которым Репин близко сошелся вскоре после своего приезда в Петербург. Под
влиянием Крамского Репин начал работу над своей первой монументальной
картиной «Бурлаки». Сюжет возник во время прогулки под Петербургом летом 1868 г. На Неве в воскресный день внимание Репина остановили две
совершенно различные группы: одна из них — пестрый нарядный «цветник»
' гулявших барышень и кавалеров, и рядом с ней другая — черные от пота и
грязи, оборванные бурлаки, которые тянули баржу. Этот контраст прежде все
80
го поразил художника. Сначала он хотел изобразить на картине оба плана Но
постепенно замысел оттачивался, все лишнее исчезло с полотна — остались
одни бурлаки и их тяжелый непосильный труд Желая глубже изучить жизнь
своих героев, Репин совершил две поездки на Волгу и сделал там множество
этюдов. Он наблюдал типы, образ жизни бурлаков, их труд В результате трехлетней упорной работы, после многочисленных переделок и исправлений
появилась картина «Бурлаки на Волге» (1873), впервые прославившая имя
Репина. Зрелое мастерство художника проявилось здесь уже во всей своей
мощи, а реализм его кисти казался современникам просто поразительным
четкий и уверенный рисунок, линии согнутых спин, согнутых в коленях ног,
вдавленные в песок ступни бурлаков — все это потрясающе передавало надсадное усилие, напряженность и размеренность их движений Впечатление
тяжести и жары еще больше усиливал красновато-желтый колорит картины
Это полотно стало настоящим событием в художественной жизни России,
своего рода манифестом нового поколения художников О нем не переставали
писать и говорить даже через много лет после ее появления.
Так начался стремительный расцвет на редкость многогранного репинского таланта. Следующие тридцать лет он работает с поистине титаническим
напряжением — одно за другим из-под его кисти выходят десятки первоклассных полотен, каждое из которых вызывает бурные дискуссии. Печатью
гения отмечены даже те картины, которые он пишет на заданную тему, как
слушатель Академии. Например, в ту пору, когда Репин увлеченно работал
над «Бурлаками», подошел срок окончания Академии, и он должен был делать
картину на соискание премии — первой золотой медали, что давало ему право на шестилетнюю заграничную поездку на казенный счет Тема была библейская — «Воскрешение дочери Иаира». Все это в ту минуту, когда душу
волновали волжские впечатления, казалось Репину настолько скучным и казенным, что он даже всерьез подумывал отказаться от задания и бросить Академию Сюжет долго не давался ему, до тех пор, пока он не вспомнил ощущение, охватившее его после смерти любимой маленькой сестры Усти. Тогда
тема вдруг захватила Репина, он горячо взялся за работу и за несколько
месяцев создал очень яркое и одухотворенное полотно При том, что в ней
соблюдались все классические каноны, которых требовала Академия, в картине было сделано множество поразительных находок, например, свет трехсвечника, который вырывает из сумрака комнаты только главное — лицо
мертвой девушки, и скорбная фигура Христа, выразительное лицо старика
Иаира (в глазах его и лице целая буря чувств боль, страдание, вопрос и
надежда), борьба синеватого сумрака утра, проникающего в окно, с вечерним освещением трехсвечника в изголовье С удивительной силой показана
атмосфера трагической тишины, наступившей в ожидании чуда. Эта картина, равно восхищавшая профессоров-академиков и художников-передвижников, была признана лучшей из дипломных живописных работ за все время
существования Академии, и Репин был удостоен за нее высшей награды —
первой золотой медали.
Вскоре после окончания Академии, в феврале 1872 г. Репин женился на
семнадцатилетней Вере Шевцовой. В 1873 г. вместе с женой и недавно родив
ИЛЬЯ РЕПИН
81
шейся дочерью Верой он отправился за границу — в Париж. В 1876 г. Репины
вернулись на родину, около года прожили в Чугуєве, а в 1877 г. переехали в
Москву.
Москва поначалу очень нравилась художнику своей патриархальностью и
стариной. Многие картины, созданные в этот период, навеяны московской
атмосферой. В 1878 г. Репин писал своему другу искусствоведу Стасову: «Я все
езжу и хожу пешком по окрестностям Москвы. Какие места на Москве-реке!
Какие древности еще хранятся в монастырях...» После посещения Ново-Девичьего монастыря и знакомства с портретом царевны Софьи, старшей сестры
Петра Первого, жившей тут в заключении, после осмотра ее кельи с окнами,
затянутыми решетками, где она томилась многие годы, Репин загорелся желанием писать картину на историческую тему: «Царевна Софья в Ново-Девичьем монастыре». Он внимательно прочел исторические исследования об этом
бурном времени, провел много времени в Оружейной палате, изучая предметы и обстановку XVII века. После этого началась работа над сюжетом Опальная царевна изображена в критический для нее момент. Уже десять лет она
находится в неволе. В 1698 г. стрельцы подняли восстание в пользу бывшей
правительницы, которое было подавлено ее братом с чудовищной жестокостью. Петр приказал казнить всех участников мятежа, 195 стрельцов повесить
непосредственно у стен монастыря, а троих — прямо под окнами Софьи. В
руки их были вложены челобитные с просьбой к царевне взять управление в
свои руки. Сестра Петра представлена в ту минуту, когда перед ней открылась
страшная истина: ненавистный брат окончательно взял над ней вверх, и нет
больше надежды когда-нибудь вернуть власть и свободу Мастер психологического портрета, Репин писал Софью с трех разных женщин: одна позировала, когда он рисовал фигуру, у матери художника Серова он взял нужное ему
выражение глаз — этот устремленный прямо перед собой напряженный взгляд,
в котором так ярко выражена вся безнадежность положения царевны. Последней натурщицей была домашняя портниха. Ее лицо с красивым разрезом
глаз, нахмуренными вразлет бровями, с выражением грубоватой решительности и жестокости увлекло Репина. Эти черты он и придал лицу царевны Софьи,
еще усилив их—в глазах его Софьи мечутся искры бессильного бешенства, в
разметавшихся волосах виден сумасшедший порыв, за плотно сжатыми губами
точно застыл крик. Она вся кипит внутри, но податься ей некуда' Сколько
страсти и сколько безнадежности в этой сильной женщине! Ее историческая
роль сыграна, ее судьба решена — за окном видна голова повешенного стрельца — ее последнего сторонника От этого окна идет холодный, мертвеннотусклый свет. По словам Крамского (ему эта картина нравилась даже больше,
чем «Бурлаки»), Софья походит здесь на запертую в железной клетке тигрицу.
В эти же годы Репин близко сошелся с Третьяковым, который хотел иметь
в своей галерее изображения всех выдающихся деятелей эпохи. По его заказу
Репин написал великолепные портреты Аксакова, Писемского, Мусоргского,
Рубинштейна, Пирогова, Стрепетовой Особенно поразительны в этом ряду
совершенно необыкновенные по своему внутреннему драматизму портреты
Писемского и Мусоргского.
В 1882 г. Репин переехал в Петербург и в течение следующих нескольких
^ет написал свои главные шедевры, оказавшие огромное влияние на всю пос
82 І
ледующую историю русской живописи. Глядя на его произведения, на тщательность их отделки, на разнообразие затронутых им тем, трудно поверить,'
что все это мог написать один человек. Работал Репин всегда неистово, со
страстью. Корней Чуковский, хорошо знавший Репина, когда тот был уже
стариком, писал: «В течение многих лет я был завсегдатаем в мастерской Репина и могу засвидетельствовать, что он буквально замучивал себя работой до
обморока, что каждая картина переписывалась им вся, без остатка, по десять—двенадцать раз, что во время создания той или иной композиции на
него нередко нападало такое отчаяние, такое горькое неверие в свои силы, что
он в один день уничтожал всю картину, создававшуюся в течение нескольких
лет, и на следующий день снова принимался, по его выражению, «кочевряжиты> ее».
В 1883 г. был закончен «Крестный ход в Курской губернии». Современники видели в этой картине один из лучших образов пореформенной России. Не
только тема, но и само ее исполнение — огромное количество людей из разных сословий со своими чаяниями, надеждами и предрассудками движутся по
дороге — наводит на мысль о великой стране и ее историческом пути. Но эта
идея не кажется чем-то отвлеченным, она органично исходит из прямого содержания картины. Предметом изображения, как это видно из названия, является праздничный крестный ход в каком-то большом селе. Среди множества персонажей, написанных художником, нет ни одного случайного. Они
сгруппированы по определенному замыслу, что, однако, не мешает Репину
дать совершенно естественное и правдивое изображение религиозной процессии, просто и убедительно построить толпу. И какая тщательность отделки!
На большой картине нет ни одного бездумно наложенного мазка. В огромном
шествии отчетливо проработано каждое лицо, не только главных героев, но и
дальних планов, причем каждый образ дан с глубокой психологической проработкой. И не только лица — но также руки, ноги и походка — все чрезвычайно выразительно. Каждый персонаж здесь живет своей жизнью и в то же
время является органичной частью целого. Картина была сразу оценена современниками. Третьяков за большую сумму купил ее для своей галереи.
А Репин осваивал все новые и новые сюжеты. В 80-е гг., в разгар народнического движения, он написал несколько работ, посвященных революционерам. Самые сильные из них — «Арест пропагандиста» (1880—1892) и «Отказ
от исповеди» (1885). Однако своего высочайшего творческого подъема Репин
достиг в картине «Иван Грозный и сын его Иван» (1885). На ней изображен
царь после того, как он уже нанес смертельную рану сыну, в ту минуту, когда
к нему приходит осознание чудовищности и безвозвратности совершенного
им преступления. Эта картина была задумана в 1882 г., вскоре после убийства
народниками Александра II. Репин писал своего «Ивана» в величайшем душевном напряжении. «Я работал как завороженный, — вспоминал он позже. — Минутами мне становилось страшно. Я отворачивался от этой картины. Прятал ее. На моих друзей она производила то же впечатление. Но что-то
звало меня к этой картине, и я опять работал над нею». Как и в случае с
«Софьей», Репин писал Грозного с нескольких натурщиков: художника Мясоедова, композитора Бларамберга, с какого-то рабочего, случайно встреченного на рынке, и, наконец, с неизвестного старика. Власть его искусства дости
ИЛЬЯ РЕПИН 83
гает в этом полотне потрясающей силы. Особенно выразительна фигура Грозного: его безумные, как бы затянутые бельмом, уже ничего не видящие глаза,
его напряженная рука, едва удерживающая тяжелеющее тело сына, волосы,
вставшие дыбом от ужаса, — все это выписано с поистине шекспировской,
гениальной мощью. С такой же силой написан царевич: его глаза стекленеют,
в пальцах правой руки последнее трепетание жизни, левая рука беспомощно
гнется под тяжестью слабеющего тела. Трагизм этой сцены производил на
первых зрителей просто ошеломляющее впечатление, да и сейчас она никого
не может оставить равнодушным.
Из картин следующих лет выделяется своей колоритностью полотно «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Еще в 1878 г., гостя в Абрамцеве,
Репин услышал рассказ одного украинского историка о том, как турецкий
султан писал к запорожским казакам и требовал от них покорности. Ответ
запорожцев был смел, дерзок, полон остроумных непристойностей и издевок
над султаном. Репин пришел в восторг от этого послания и сразу сделал карандашный эскиз. После этого он постоянно возвращался к этой теме, работая над картиной более десяти лет. Она была закончена только в 1891 г. Чтобы
почувствовать аромат эпохи, Репин изучал историю Украины, народные украинские песни, два раза ездил на юг, чтобы ощутить дух той земли, образ
которой он собирался создать. Он побывал в Киеве и Одессе, тщательно рассматривал в музеях исторические древности Украины. Несколько лет спустя
он ездил на Кубань и искал там модели. Работал Репин, как всегда, с огромным воодушевлением. В 1880 г. он писал Стасову: «До сих пор не мог ответить
Вам... а всему виноваты «Запорожцы», ну и народец же! Где тут писать, голова
кругом идет от их гаму и шуму... еще задолго до Вашего письма я совершенно
нечаянно отвернул холст и не утерпел, взялся за палитру и вот недели две с
половиной без отдыха живу с ними, нельзя расстаться — веселый народ...
Чертовский народ!.. Никто на всем свете не чувствовал так глубоко свободы,
равенства и братства! Во всю жизнь Запорожье осталось свободно, ничему не
подчинилось...» В поисках верного художественного решения Репин, не жалея своих трудов, писал и переписывал картину вновь, менял отдельные фи-'
гуры и их размещение, изменял соотношение фона и переднего плана. В конце концов он сделал фигуру писаря центральной опорной точкой композиционного круга, по которому в два ряда разместил диктующих письмо запорож*
Цев. В последнем варианте картины круг замыкается фигурой развалившегося
на бочке казака с бритой головой, повернувшегося к зрителю спиной и затылком. Эта рельефная спина была последней находкой художника в позднем
варианте картины. Ради нее он уничтожил прекрасно написанную фигуру смеющегося казака. Как признавался сам Репин, он два года не решался на эту
жертву. Однако она оказалась необходимой. В результате передний и задний
планы слились воедино, получилась законченная и удивительно целостная
композиция, которая не распадается на отдельные куски, а воспринимается
^к яркое, красочное целое.
В пору работы над «Запорожцами» Репин пережил тяжелую душевную
драму — в 1887 г. он развелся с женой. В том же году он вышел из Товарищества художественных передвижных выставок, с которым был тесно связан на
"Ротяжении тридцати лет. Ему не нравилось, что передвижники замыкаются
84

в себе, что почти не принимают новых членов, особенно молодых. «С тех пор
как товарищество все более и более увлекается в бюрократизм, мне становится невыносима эта атмосфера. О товарищеских отношениях и помину нет:
становится какой-то департамент чиновников», — писал он художнику Савицкому.
После всех этих потрясений Репин чувствовал себя усталым, здоровье его
пошатнулось. Владевшее им многие годы страстное творческое напряжение
стало постепенно ослабевать. В 1892 г. на деньги, полученные от продажи
«Запорожцев», он приобрел благоустроенное имение Здравнево в Витебской
губернии, на берегу Западной Двины. В 1894 г. он писал отсюда своей знакомой: «Я работаю мало: у меня все еще продолжается какое-то вакантное время. Я не могу ни на чем из моих затей остановиться серьезно — все кажется
мелко, не стоит труда...». И действительно, все написанное им после «Запорожцев» явно уступало его былым шедеврам Как бы осознавая это, Репин
искал новые сферы для своей деятельности. В 1894 г. он принял предложение Академии занять вакантное место профессора и с увлечением отдался
новому делу. Живопись постепенно отступила в его повседневных занятиях
на второй план. Последний взлет творческой энергии Репин пережил в самом начале XX века в несколько неожиданном для него качестве официального парадного художника.
В 1901 г. он получил официальный заказ от Министерства двора написать
картину торжественного заседания Государственного совета по случаю предстоящего 100-летнего юбилея его существования. Задание было сложное и
трудное. Прежде чем дать согласие, Репин просил разрешения ознакомиться с
заседанием в натуре. Яркая картина собрания, блеск шитых золотом и серебром мундиров, орденские ленты, малиновые и красные тона портьер, обивка
золоченой мебели, сукна на столах, ковры давали богатейший красочный
эффект. Это увлекло Репина. К тому же сама задача, требовавшая сложных
построений перспективы, была заманчиво-сложной, а многие деятели, присутствовавшие на заседании, были ему лично интересны Репин согласился В
работе ему помогали ученики Кустодиев и Куликов. Прежде чем приступить к
картине, художник создал многочисленные этюды с натуры, которые являются верхом живописного мастерства. По оригинальности и в то же время естественности композиции «Государственный совет» — лучший из групповых
портретов, появившихся в XIX—XX веках. Цветовое решение также великолепно — с огромным мастерством переданы переливы шелка и блеск золотая
Труднейшие цветовые сочетания красного и желтого, голубого, белого, чер^
ного увязаны в единую цветовую гармонию. Л
Это было последнее великое произведение Репина, потребовавшее от него
колоссального напряжения сил. И хотя Репин прожил еще долгую жизнь,
ничего достойного упоминания за эти годы он не создал. К тому же на почве
переутомления у него стала болеть, а потом и вовсе перестала действовать
правая рука. Он, однако, не уступил болезни и научился писать левой рукой
Большие изменения произошли и в личной жизни В 1899 г. Репин женился
на Наталье Нордман. В следующем году он переехал жить к ней на дачу «Пенаты» в местечке Куоккала в Финляндии (в двух часах езды от Петербурга)
Здесь прошли последние тридцать лет его жизни В 1907 г Репин подал в
МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ
85
отставку и ушел из Академии. В 1914 г. Нордман умерла, оставив Репина
полным хозяином «Пенат». Через четыре года, после революции и отделения
Финляндии от России, Репин неожиданно для себя оказался в эмиграции за
границей.
Тут, вдали от друзей и горячо любимой им России, он провел остаток
своей жизни. До последних дней Репин не выпускал из рук кисти, даже тогда,
когда сам осознал свое старческое бессилие. Чувствуя, что былая легкость
руки и гениальная зоркость навсегда ушли от него, он называл себя «трудолюбивой посредственностью», но писать не переставал — работа у мольберта
была для него без преувеличения жизненно необходимым процессом Умер
он в сентябре 1930 г. и был похоронен в своем любимом саду рядом с домом.

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ
Михаил Врубель родился в марте 1856 г.
в Омске в семье военного юриста. По воспоминаниям друзей, в детстве он был очень
привлекателен для сверстников своей красотой, веселостью, изобретательностью, способностью объединять всех в играх, в нем
не было мальчишеской напускной грубоватости, а «много мягкости и нежности, чтото женственное». Увлечение рисованием началось у Врубеля с пяти—шести лет. «Он зарисовывал с большой живостью сцены из
семейного быта», — вспоминала его сестра.
В гимназии он индивидуально занимался с
учителем рисования и посещал рисовальную
школу Общества изящных искусств

Окончив одесскую гимназию, Врубель по
настоянию отца поступил на юридический
факультет Петербургского университета Все
годы его учебы он жестоко нуждался в деньгах, потому что отец, обремененный большой семьей, очень мало мог помочь
ему. Врубелю приходилось добывать средства уроками и репетиторством. Трижды его исключали из университета за неуплату положенных за обучение денег,
но потом восстанавливали вновь. В течение этих пяти лет у него было очень
мало времени для занятий живописью Однако по окончании университета, в
1880 г. Врубель, вместо того, чтобы избрать карьеру юриста, пошел учиться в
петербургскую Академию художеств. С этих пор он уже никогда не расставал^ с кистью и карандашом, со своей, как он шутливо писал, «супругой-искусством».
Еще учась в Академии, Врубель осознал, что его путь в искусстве будет
°собый. Из двух существовавших тогда больших направлений он не принимал
"и одного: ему был чужд холодный академический подход к живописи, но он
86
не разделял также идей и мироощущения передвижников, которые, по его
словам, «кормили публику кашей грубого приготовления», стремясь утолить
ее голод, но забывая о специальном деле художника. Их обличительский пафос никогда не привлекал Врубеля Он говорил, что реалисты-передвижники
подменяли подлинное искусство публицистикой и «крали у публики то специальное наслаждение, которое отличает душевное состояние перед произведением искусства от состояния перед развернутым печатным листком». Сам
для себя он так формулировал цель и назначение искусства «Будить от мелочей будничного величавыми образами».
Это неприятие голого реализма было характерно для многих художников
конца XIX века. Один из теоретиков нового направления Бенуа писал позже:
«Слабая сторона всего типичного передвижничества, та сторона, которая нас
заставляет теперь видеть даже в наиболее прославленных когда-то картинах
их направленческую и народническую «позу», заключается не в том, что их
творцы чрезмерно увлеклись жизнью, а в том, что они, напротив того, не
отражали ее всецело. Огромный недостаток этих художников заключается в
том, что они подходили к жизни с заготовленной идейкой и затем все свое
изучение жизни подстраивали согласно этой идейке. Когда мы глядим теперь
в музеях на те же картины, которые в дни нашего детства заставляли волноваться целые города, то нас, говоря откровенно, непременно охватывает тоска. Все это темное, нудное, низменное, все эти житейские, а не жизненные
интересы, мелкие, еле слышные протесты, слабое хихиканье или грубая, но
немощная брань — все это с первого взгляда коробит нас и угнетает чуть не
до отчаяния»...
Положенного академического курса Врубель не закончил. В 1884 г известный искусствовед профессор Адриан Прахов обратился к наставнику Врубеля Чистякову с просьбой рекомендовать ему достойного сотоварища для реставрационных работ в киевском Кирилловском храме Чистяков предложил
Врубеля. Врубель без сожаления оставил столицу и Академию Ему было уже
почти тридцать лет, и затянувшаяся пора ученичества начинала его тяготить
Он отправился на Украину, уверенный, что в его жизни начался новый важный этап. И действительно, летом 1884 г. во время работы в киевских храмах
Врубель испытал подъем жизненных сил. Он быстро нашел необходимые формы
и стиль для фресок «в византийском духе», поверил в свои возможности и
радужные перспективы, которые сулила ему самостоятельная деятельность,
обеспеченная заработком. Объем работ, выполненных им за полтора года,
был огромен: кроме новых фресок «Сошествие Святого Духа», «Положение во
Гроб» и других изображений, он нарисовал около 150 фигур — в основном
натуры, исполненные затем его помощниками, и реставрировал по своим эскизам ряд фигур в Софийском соборе. Прахов был им доволен и давал один за
другим выгодные заказы.
В эти годы складывается особый, неповторимый стиль Врубеля В иконах
и мозаиках VI—XII веков он нашел ту притягательную выразительность «каменной оцепенелости» фигур, которая оказалась ближе всего его собственному видению образа. В его палитре большое место заняли цвета, созданные не
столько природой, сколько мастерством и искусством человека: узоры старинных тканей, ковров, драгоценностей, обработанных камней и стекол, ху
МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ 87
дожественной утвари и других красивых вещей. Там же, в средневековых фресках, он открыл мир суровых и вдохновенных ликов, полных напряженной и
загадочной жизни, увидел ту таинственную и величавую жизнь духа, выражения которой он искал в своей живописи последующих лет. Особый прием изображения глаз — огромных, выпуклых, взор которых напряжен до предела, трагически скорбен и печален, стал с тех пор одной из характернейших особенностей Врубеля, а его сквозной темой, проходящей через все творчество, стала
тема мировой скорби. Он выразил ее так сильно и прекрасно, как никто. Личные неудачи и материальные лишения еще усилили это настроение.
Конец складывающемуся благополучию Врубеля положила страстная романтическая любовь его к Эмилии Львовне, жене Прахова. Эта любовь, можно сказать, пошатнула почву под его ногами. Отношения с наставником стали
напряженными, и в конце концов Врубель должен был оставить реставрацию.
Он уехал из Киева и поселился в Одессе. Именно здесь в 1885 г. на его холстах
впервые появился образ Демона — самая главная и самая пронзительная тема
его творчества, его idea fix, которая после этого уже никогда его не покидала.
Образ Демона мучительно долго не давался художнику. Прошло несколько
лет, прежде чем ему удалось создать в какой-то мере завершенное произведение. В октябре 1885 г. в Одессу приезжал друг Врубеля по Академии Валентин
Серов. Он видел начало работы над «Демоном». По его словам, для фона
картины Врубель использовал фотографию, которая в опрокинутом виде представляла удивительно сложный узор, похожий на погасший факел или пейзаж
на Луне. В то время Врубель предполагал сделать «Демона» первой частью
огромной тетралогии, в которую он собирался включить картины «Демон»,
«Тамара», «Смерть Тамары» и «Христос у гроба Тамары». Таким образом, творческая мысль Врубеля непосредственно отталкивалась от поэмы Лермонтова,
но не замыкалась в ней. Демон был для него не литературным героем, а чемто неизмеримо бульшим и заключал в себе великую тайну бытия.
Однако тогда эта тема не получила развития. К тому же обстоятельства
мало способствовали творческим исканиям. Устроить свою жизнь в Одессе
Врубелю не удалось. Денег катастрофически не хватало, и через год он вернулся в Киев в еще более бедственном положении, чем до отъезда. Отец,
навестивший сына в начале октября 1886 г., был потрясен его бедностью.
«Вообрази, — писал он в одном из писем, — ни одного стола, ни одного
стула. Вся меблировка — два простых табурета и кровать. Ни теплого одеяла,
ни теплого пальто, ни платья, кроме того, которое на нем (засаленный сюртук
и вытертые панталоны), я не видел. Может быть, в закладе. В кармане всего 5
копеек, буквально... Больно, горько до слез мне было все это видеть. Ведь
столько блестящих надежд! Ведь уже 30 лет. И что же? До сих пор ни имени,
ни выдающихся по таланту работ и ничего в кармане Мне кажется, что он
впадает в мистицизм, что он чересчур углубляется, задумывается над делом, а
поэтому оно идет у него медленно. Картина, с которой он надеется выступить
в свет, — «Демон». Он трудится над ней уже год, и что же? На холсте —
голова и торс до пояса будущего Демона. Они написаны пока одной серою
масляной краской. На первый взгляд Демон этот показался мне злою, чувственною, отталкивающей пожилой женщиной. Миша говорит, что Демон —
88

это дух, соединяющий в себе мужской и женский облик. Дух не столько злобный, сколько страдающий и скорбный, но при всем этом дух властный, величавый. Положим так, но всего этого в его Демоне еще далеко нет. Тем не
менее, Миша предан своему Демону всем своим существом, доволен тем, что
он видит на полотне, и верит, что Демон составит ему имя. Дай Бог, но когда?
Если то, что я видел, сделано в течение года, то то, что остается сделать в
верхней половине фигуры и во всей нижней с окружающим пространством,
должно занять по крайней мере три года. При всем том его Демон едва ли
будет симпатичен для публики и даже для академиков».
Причину постоянного безденежья и необеспеченности Врубеля, после того
как он вышел из стен Академии, его друзья и родственники видели отчасти в
том, что он не хотел и не мог понять вкус заказчиков, отчего оставался непризнанным и неизвестным художником при всем огромном своем таланте,
уме и образованности; и главное, от того, что не умел жить, не умел распоряжаться своими средствами, как положено. Так оно и было на самом деле. С
покупателями и заказчиками он никогда не торговался и часто отдавал свои
произведения за бесценок. Свои работы он считал чем-то неоконченным, промежуточным в своем стремлении к совершенству и поэтому очень мало дорожил ими: раздаривал, оставлял где попало и забывал о них.
Спасаясь от голода, он дает уроки рисования, берется за неинтересные и
недостойные его призвания и таланты заказы. Но мотивы его «Тетралогии»
проступали во всем, чего касалась его кисть. Так в 1886 г. Врубель пишет с
дочери киевского ростовщика «Девочку на фоне персидского ковра» — одну
из своих талантливейших работ, в которой впервые нашла свое воплощение
его Тамара. Но лика Демона он не мог подглядеть нигде, кроме как в своей
душе. Он множество раз принимался за холст, писал и рисовал голову, торс
своего героя, очищал написанное и начинал заново, снова бросал сделанное,
записывая его другими изображениями. Параллельно в 1887 г. он трудился
над эскизами к Владимирскому собору: «Надгробный плач», «Воскресение» и
«Вознесение», исполненных высочайшего трагизма. Однако эскизы эти не
были приняты комиссией к исполнению, и вместо фресок Врубелю пришлось
писать орнаменты.
Впервые Врубель увидел своего Демона только спустя пять лет после начала работы. Это случилось в Москве, где он думал провести всего несколько
дней по пути из Казани в Киев. Но вышло так, что он остался в этом городе
почти до конца своей жизни. В мае 1890 г. Врубель сообщал в одном из писем:
«Вот уже с месяц я пишу Демона. То есть не то, чтобы монументального
Демона, которого я напишу еще со временем, а «демоническое» — полуобнаженная, крылатая, молодая уныло-задумчивая фигура сидит, обняв колена, на
фоне заката и смотрит на цветущую поляну, с которой ей протягиваются ветви, гнущиеся под цветами». Это письмо отражало только первоначальный
замысел. Друг Врубеля художник Коровин вспоминал, что работая над «Сидящим Демоном», Врубель постоянно менял композицию и детали: «...фантазии
его не было конца. Орнаменты особой формы: сегодня крылья кондора, а уже
к вечеру стилизованные цветы невиданных форм и цветов».
Образ Демона вышел глубоко романтическим. Этот дух еще полон юности
и сердечного жара, в нем нет ни злобы, ни презрения. Это ни тень добра, ни
МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ
89
его изнанка (как"в христианской философии) — это само добро, но освободившееся от безгрешности, от святости и потому приблизившееся к человеку.
Со своей «вершины льдистой», где он «один меж небом и землей», Демон
видит всю, взятую вместе, скорбь мира. Его лучистые глаза полны слез. Фон,
или, вернее, живописно-декоративное пространство, в котором живет Демон,
получило воплощение в технике, похожей на мраморную мозаику, особенно в
кристаллических неземных цветах за его спиной и в полосках заката, будто
выложенных красными, оранжевыми и желтыми камешками мозаики на фоне
густых цветовых аккордов лилового неба.
Это полотно стало только началом работы Врубеля над его «Демонианой».
Хотя задуманная тетралогия так и не была написана, Врубель получил в 1890—
1891 гг. возможность принять участие в оформлении юбилейного издания
Лермонтова, над которым тогда трудились лучшие русские художники, и создал несколько прекрасных иллюстраций к поэме «Демон» (в том числе «Голова Демона», «Пляска Тамары», «Тамара в гробу» и некоторые другие). После выхода книги измученный до изнеможения своим Демоном Врубель на
время освободился от его чар и от его гнета.
В последующие годы положение Врубеля стало медленно поправляться.
После появления его «Сидящего Демона» и некоторых других работ — таких
как «Испания» (1894), «Гадалки» (1895), прекрасных декораций к операм Римского-Корсакова, за ним признали оригинальный талант. Он начинает получать заказы, которые позволили ему несколько поправить свой быт и устроить
личную жизнь. В 1896 г. в Женеве Врубель обвенчался с Надеждой Забелой —
популярной в то время оперной певицей и актрисой. Медовый месяц они
провели в Люцерне. Забела была на двенадцать лет моложе Врубеля, она искренне любила мужа и верила в его большой талант. Врубель нашел с ней свое
счастье. При всех страданиях, выпавших на его долю, судьба даровала ему
любимую жену, верного друга и почти единомышленника в понимании искусства. Средств на жизнь им, впрочем, хватало далеко не всегда — Врубели
так и не завели своего дома, постоянно снимали меблированные комнаты или
квартиры, в которых устраивались с возможными удобствами на год или два.
В 1898 г. в письмах Врубеля появляются новые упоминания о Демоне.
Начался второй круг мучительных поисков этого образа. В 1899 г. он пишет
«Летящего Демона». Этот Демон не имел уже лирических черт и своеобразного обаяния, свойственных Демону 1890 г. Это другой Демон — охваченный
тоской и пониманием своего вечного одиночества. Его полет — без цели, без
любви. В нем, однако, не было всего того, что хотелось бы выразить Врубелю,
поэтому он бросил картину неоконченной.
Между тем в 1899—1900 гг. творческий гений Врубеля достигает расцвета.
С лихорадочной быстротой он пишет свои великие полотна: «Пана», «Сирень», «К ночи» и «Царевну-Лебедь» (томительная, печальная красота, утонченная хрупкость, грация и таинственность этой картины просто поразительны; она недаром считается одним из самых замечательных творений Врубеля).
Одновременно он создает множество акварелей, делает эскизы декораций и
театральных костюмов.
Однако осенью 1901 г. Демон оттесняет другие идеи и завладевает всеми
помыслами Врубеля. После пятнадцати лет напряженных раздумий он нако
90

нец понял, как должен писать своего героя: он увидел его поверженным — в
какой-то горной пропасти, лежащим в складках роскошного плаща. Этот образ захватил его до полного самозабвения. Работая и переделывая написанное, он не выходил из мастерской целыми днями, ни с кем не общался, сделался вдруг резким и злым. Прежняя его внимательность и нежность к жене ,
сменились раздражительностью и нетерпением ко всему, что могло отвлечь ^
его от работы. Он долго и трудно искал выражение лица для Демона. Ведь в !
нем заключалась главная суть образа. Это лицо должно было быть одновременно жутким и прекрасным, мудрым и наивным, в нем должна была отразиться мука поражения и в то же время неукротимая гордость.
Почти законченное, великолепное, по мнению видевших его, полотно,
Врубель вдруг совершенно переделал и не оставлял работы до последнего
мгновения. Картина уже висела на выставке, но Врубель продолжал приходить в залы и на глазах публики что-то менял в лице своего Демона. Новый
созданный им образ разительно отличался от прежнего. Это был не борец с
развитой мускулатурой, а женственно-хрупкое, почти бесплотное и бесполое
существо со сказочно-таинственным лицом восточного склада, полудетским
или девичьим, с выражением глубоко затаенной обиды и неистребимой гордости духа. Его птичье синеватое тело с заломленными руками, неестественно
вытянутое, служило прямой антитезой античному классическому торсу «Сидящего Демона», но все же воплощало в себе какую-то особенную языческую,
нехристианскую красоту. Это был как бы ужас красоты или прекрасное зло.
Посылая свое творение на выставку, Врубель заранее предвидел непонимание. И в самом деле, ни одна картина в то время не вызывала таких крайних
и противоречивых мнений, как его новый «Демон». И по сей день отношение
к этому полотну остается далеко не однозначным. Смог ли Врубель, наконец,
выразить то, что хотел, сумел ли он поймать преследовавший его и постоянно
ускользавший от него образ — неизвестно. Долгое напряжение, томительное
погружение в мир «демонического» не прошли для него бесследно. После
окончания картины что-то ломается в его душе. Он меняется буквально на
глазах. Куда-то уходят его интеллигентность, дух, интеллект. Он становится
нетерпимым и грубым до такой степени, что вскоре Забела начинает всерьез
сомневаться в возможности их дальнейшей совместной жизни. «Вообще это
что-то неимоверно странное, ужасное, — писала она Римскому-Корсакову, —
в нем как будто бы парализована какая-то сторона его душевной жизни. . Ни
за один день нельзя ручаться, что он кончится благополучно».
Вскоре после окончания «Демона» Врубель пишет портрет своего маленького горячо любимого сына. Эта вещь — одно из его последних великих
творений: в обрамлении резко скрещивающихся качающихся линий и пятен
изгибающегося края стенки коляски и поручня, на фоне белоснежной наволочки поднимается детское личико с недетскими прозорливыми глазами под
не детски высоким лбом. Этот ребенок, воплотивший в себе что-то изначально человеческое, оказавшееся в опасности перед грозящей тьмой, кажется настоящим олицетворением жертвенности. В его распахнутых глазах —
вопрос, тревога, трагическая беззащитность и словно предчувствие своего
«крестного пути». Врубель писал эту картину, уже ощущая приближение сумасшествия.
КУЗЬМА ПЕТРОВ-ВОДКИН 91
«С весны 1902 г. начинаются последние скорбные годы жизни брата, —
писала Анна Врубель, — годы его душевной болезни... за ней наступает быстрое падение зрения, а затем и окончательная потеря его...» С сентября
1902 по февраль 1903 г. Врубель лечится сначала в частной лечебнице, а
потом в клинике для душевнобольных. Им одна за другой овладевают мании
величия. В начале весны он чувствует облегчение — сумасшествие как будто
отступает. Но это было только временное просветление. Судьба нанесла ему
еще один страшный удар — в мае 1903 г. в Киеве умер маленький Саввушка.
Потрясенный горем, Врубель сам попросил отправить его в лечебницу, которую покинул ненадолго лишь раз — в августе 1904 г.
На этот раз безумие Врубеля проявлялось в подавленности каким-то тайным страшным грехом, который он должен был искупить. Поэт Валерий Брюсов в своих воспоминаниях о встрече с больным Врубелем писал: «Очень
мучила Врубеля мысль о том, что он дурно, грешно прожил свою жизнь, и что
в наказание за то против его воли в его картинах оказываются непристойные
сцены... Несколько понизив голос, он добавил: «Это он (Дьявол) делает это с
моими картинами. Ему дана власть за то, что я, не будучи достоин, писал
Богоматерь и Христа. Он все мои картины исказил». Эти загадочные слова
лотом по-разному старались истолковать все, кто писал о Врубеле, но их подлинный смысл, возможно, так никогда и не будет нам открыт. Умер Врубель
в апреле 1910 г. (За несколько лет до смерти он полностью ослеп.) Жена
пережила его на три года и скончалась после внезапного припадка в июле
1913 г., еще сравнительно молодой женщиной.
КУЗЬМА ПЕТРОВ-ВОДКИН
Кузьма Петров-Водкин родился в октябре 1878 г. в волжском городке
Хвалынске в семье сапожника Сергея Водкина. Детство его во многих отношениях оказалось счастливым. Хотя жизнь семьи была трудной и бедной, но
маленький Кузьма был опекаем двумя бабушками, тетями, дядьями и многими другими добрыми людьми. Влечение к живописи он ощущал с детства.
В 1893 г. после окончания четырехклассного городского училища он поступил в местные классы живописи и рисования, но оставался здесь всего год.
Затем он пробовал работать самостоятельно — сначала писал вывески, потом учился у иконописцев. Но все эти затеи успеха не имели. К счастью, на
одаренного юношу обратил внимание петербургский архитектор Мельцер
(он имел под Хвалынском свою дачу). В 1895 г. Мельцер помог ему поступить в Центральное Петербургское училище технического рисования барона
Штиглица, готовившее мастеров прикладного искусства. Главными предметами здесь считались черчение, обмеры, отмывка, рисование орнаментов,
точное копирование образцов. Живопись как таковая была не в чести. Не
Доучившись до конца, Петров-Водкин осенью 1897 г. уехал в Москву и полупил здесь в Училище живописи, ваяния и зодчества, в котором тогда
преподавали первые русские художники: Серов, Левитан, а с 1901 г. — КоРОВИН.
92

Несмотря на явные способности Петров-Водкин очень долго не проявлял в
своих работах ни оригинальности, ни
подлинного дарования. Его художественная личность формировалась трудно, и
он явно отставал в этом плане от своих
товарищей по училищу. Отчасти медленный рост его как художника был связан
с горячим увлечением литературой. На
рубеже веков он всерьез и много занимался сочинительством: за шесть лет изпод его пера вышло 20 рассказов, 3 больших повести и 12 пьес.

В 1905 г Петров-Водкин закончил
училище и отправился в заграничное путешествие: побывал в Стамбуле, Греции,
Италии, а затем приехал во Францию.
Здесь в академии в Колоросси он продолжил свое обучение, упорно совершенствуя технику рисунка. Только достигнув
в ней виртуозного мастерства, он наконец сложился как художник. Первой его картиной, в которой уже видно дарование (хотя по-прежнему не видно оригинальности), стало небольшое полотно «В кафе» (1907) В том же году он побывал в Африке. По впечатлениям
этого путешествия были написаны «Семья кочевника» (1907) и «Берег» (1908).
В 1908 г. Петров-Водкин вернулся в Россию и поселился в Петербурге (Еще
живя в Париже он женился на Марии Йованович, дочери хозяйки частного
пансиона.)
Атмосфера, в которой складывалась творческая манера Петрова-Водкина,
была чрезвычайно пестрой. Начало XX века было временем кризиса старых
художественных направлений, господствовавших в предшествующую эпоху, и
поиска новых. Никогда еще вопрос о том, что такое искусство, не ставился так
остро и не решались так кардинально Многие молодые художники вообще
отрицали достижения эпохи Возрождения, итальянского и греческого классицизма, а также реалистической живописи XIX века Они искали образцы для
вдохновенья в совершенно иных областях и иных культурах — в мексиканском и негритянском народном искусстве, в живописи полинезийских островов, в индийской миниатюре, в японской гравюре, в северной легенде, в народном русском лубке и вывесках, в византийской мозаике. С другой стороны, в это время большую популярность приобретают новые модернистские
течения — футуризм и кубизм, которые стояли на грани полного отрицания
живописи.
Петров-Водкин настойчиво искал в этом многообразии стилей свой собственный путь. Его особенностью стало не запечатление быстро меняющихся
явлений жизни, изменчивой игры света и тени на поверхности предметов (что
тогда было очень модно), а выражение существа явлений, создание обобщенного, монументального образа. Вопреки всем веяниям времени, всем отрица
КУЗЬМА ПЕТРОВ-ВОДКИН
93
ниям формы, он упорно работал над техникой рисунка. Но реализм как таковой его никогда не привлекал. Особенностью его стала такая подача образа,
когда он, оставаясь реальным, приобретал зримые идеальные черты (эту манеру Петров-Водкин «подглядел» у итальянских мастеров ранней эпохи Возрождения: Джотто, Мазаччо и особенно Беллини). Благодаря этому даже в
самых реалистичных его картинах всегда присутствовал элемент высокой аллегории, «космического» обобщения, надмирности, в которых растворялось
все случайное и обыденное. Этому же способствовало особое, неевклидово
пространство картин Петрова-Водкина, много и разнообразно экспериментировавшего с перспективой. Смысл его теории сводился к следующему, художник в своем произведении должен выразить сопричастность изображаемого
огромному миру Вселенной. С этой целью Петров-Водкин разработал метод
особой «сферической» или «наклонной» перспективы. В его картинах линия
горизонта бралась обычно очень высокой и спадающей к обоим краям картины, что создавало впечатления взгляда с большой высоты на окружающую
земную поверхность. При этом все вертикальные линии превращались в наклонные и зритель как бы втягивался в условленное пространство картины.
Этот сдвинутый с привычных вертикалей и горизонталей мир картины действительно казался частью нашей стремительно несущейся в космосе планеты.
По возвращении в Россию Петров-Водкин примкнул к группе художников
«Мир искусства», лидерами которой были Бенуа и Маковский. Выставка его
работ 1909 г., написанных во Франции, была замечена и сделала ему имя.
Новые картины были в том же духе. В 1910 г. Петров-Водкин пишет картину
«Сон», которая изображала спящего обнаженного юношу, пробуждения которого ожидают две обнаженные женщины. Вся эта сцена, выражающая какуюто сложную аллегорию, едва ли могла привлечь к себе большое внимание,
если бы не переполнила чаши терпения Ильи Ефимовича Репина. Старый
реалист, которому давно уже претила современная живопись, выступил с разгромной статьей против «Мира искусств», обрушив главные нападки именно
на картину Петрова-Водкина. Бенуа и Маковский немедленно встали на защиту своего единомышленника. Вокруг картины завязалась горячая дискуссия. Имя Петрова-Водкина сразу приобрело громкую, хотя и несколько скандальную известность.
В 1911 г. он пишет «Играющих мальчиков», которые стали его программным произведением, определившим многие особенности поздней манеры.
Именно здесь Петров-Водкин впервые во всей полноте применил трехцветную гамму. Отныне большинство своих картин он писал только тремя цветами: красным, желтым, голубым (или зеленым). «Мальчики», в которых увидели аллегорию Юности, несмотря на их сходство с известным панно Матисса,
имели успех, но чего-то в них все-таки не хватало' Для самого Петрова-Водкина они стали важным этапом на пути к главной его работе тех лет — «Купанию красного коня».
Появлению «Красного коня» предшествовало важное событие в мире искусства: в 1910—1912 гг. начинается расчистка и собирательство древних икон.
По существу, в эти годы только и было открыто исключительно высокое национальное древнерусское искусство. На Петрова-Водкина вид расчищенных
94

шедевров иконописи XIII—XV веков, которые он тогда впервые увидел на
выставке, произвел огромное впечатление. Это был своего рода прорыв, художественный шок. Он сейчас же применил в своем творчестве элементы иконописи, и только после этого его манера обрела яркую оригинальность и
законченность — он нашел наконец свой идеал красоты. Надо сказать, что ',
Петров-Водкин воспринял не просто образы и краски икон; влияние их было ^
шире и многограннее: он впитал в себя сам неземной, несколько отстранен-т |
ный дух русской иконописи. Все это внесло в его картины просветленность, і
прозрачный неброский трагизм и жертвенность, короче, ту пронзительную, ,
волнующую ноту, которая отличала отныне все его творения. Вместе с тем,
если раньше его образы находились как бы вне времени и вне определенного
этноса, то теперь его творчество стало глубоко национальным по своему духу.
Любопытно, что замысел «Купания» появился прежде знакомства художника с древнерусской иконой, и картина к этому времени уже была близка к
окончанию. По своему настрою она походила на «Сон» и «Мальчиков», то
есть была скорее аллегорична, чем выразительна. После происшедшего в нем
переворота Петров-Водкин взял новый холст и написал на тот же сюжет совершенно иную картину. Центром всего замысла стал теперь не всадник, а
пылающий призывный образ коня, напоминающий коня Георгия Победоносца на многих древних иконах. И сразу образ приобрел огромную силу: мощный, могучий, огнеподобный конь, полный сдерживаемой силы, вступает в
воду; на нем — хрупкий голый мальчик с тонкими как плети руками, с отрешенным, вневременным лицом, который держится за коня, но не сдерживает
его — в этой композиции было что-то тревожное и что-то пророческое, в чем
художник и сам не отдавал себе отчета.
«Купание красного коня» имело огромный и длительный успех, притом у
художников многих направлений. Сейчас, наверно, даже трудно понять, почему эта простая на первый взгляд картина вызвала столько шума. Видимо,
настроение тревоги, разлитое в ней, чувствовали многие, но никто не смог
показать его с такой лаконичной и исчерпывающей ясностью. Общую мысль
выразил один из критиков, Всеволод Дмитриев, который писал: «Когда я увидел впервые это произведение, я, пораженный, невольно произнес да вот же
она та картина, которая нам нужна, которую мы ожидаем».
Последовавшие затем грандиозные события — начало Первой мировой
войны и революция — подтвердили предчувствия Петрова-Водкина. В эти
сложные годы он одну за другой пишет несколько картин, посвященных материнству. Особенно многозначительна его «Мать» 1915 г. На холсте изображена молодая крестьянка в бедной деревенской избе, кормящая грудью ребенка. Образ ее подобен кормящей Богоматери. Обстановка сведена до минимума: на столе лишь крынка и чашка, в углу — киот без иконы. В окне видна
часть деревенской улицы. Как ни на каком другом, на этом полотне заметно
смещение координат — комната вместе с фигурой матери как бы качнулась и
поплыла в пространстве, еще сильнее наклонен пейзаж за окном. Противовесом этому «перекошенному» миру служит фигура младенца. Общий образ
произведения мягкий, задушевный и одновременно — тревожный.
В те же годы в творчество Петрова-Водкина входит как антитеза материнству-жизни образ смерти и умирания. Раньше всего этот мотив отразился в
КУЗЬМА ПЕТРОВ-ВОДКИН 95
картине «На линии огня» (1916). Она изображает взвод солдат, идущий в штыковую атаку. Их остановившиеся «белые» глаза говорят о воле, жестокости и
какой-то духовной слепоте. На переднем фоне — смертельно раненный юный
прапорщик. Он схватился за грудь, он умирает, в его лице — последнее мгновение жизни, его взгляд растерянный и улетающий в надземную даль. Писатель Леонид Андреев, на которого эта картина произвела сильное впечатление, писал: «Он жив, он смотрит — и в то же время вы ясно видите, что он
мертв, убит, что земля уже не служит опорой его ногам, что он весь в воздухе,
без поддержки, как луч, что в следующее мгновение он рухнет навсегда и
прильнет к сырой земле. Эта необычайная воздушность фигуры, этот полет на
невидимых крыльях — удивительны».
Революцию 1917 г. Петров-Водкин принял в целом благожелательно. Он
сразу согласился сотрудничать с новой властью и в 1918 г. стал профессором
Высшего художественного училища. Революция сначала представлялась ему
грандиозным и страшно интересным делом. Осмысление ее происходило через различные произведения. Таков, например, чрезвычайно характерный по
своей образности натюрморт «Селедка», написанный в 1918 г. Тогда же появляется эскиз панно «Степан Разин». В 1920 г. Петров-Водкин пишет полотно,
в котором новая действительность словно преломлялась в старых образах. Это
«1918 год в Петрограде». Сюжет его, как и всех картин художника, очень
прост: на переднем плане, на балконе — юная мать с младенцем. За ней —
темная панорама революционного города, которая вносит мощный мотив
тревоги. Но юная работница с обострившимися, как у мадонны, чертами
бледного лица, не оглядывается назад — она вся полна сознания своего материнства и веры в свое предназначение. От нее исходит волна надежды и
покоя. «1918 год» очень нравился тогдашним зрителям Картину называли
«Петроградской мадонной», и действительно — это одно из самых обаятельных творений Петрова-Водкина.
Можно предполагать, что позже отношение Петрова-Водкина к происходящему в стране не было уже таким однозначным. В 1926 г. он создает очень
рельефную картину «Рабочие», навеянную, возможно, дискуссиями, которые
раздирали в то время партию. На переднем плане два рабочих, один из которых напряженно и страстно старается доказать что-то другому. Но взгляд его
оппонента — тяжелый, мрачный и словно отрешенный — устремлен в другую сторону. Лица рабочих сознательно огрублены и носят даже некоторые
черты дегенеративности (вообще у позднего Петрова-Водкина появляется, хотя
и не подчеркнуто, элемент мрачноватого гротеска, усиливающий ощущение
внутренней тревоги).
В 1928 г. Петров-Водкин пишет свою знаменитую картину «Смерть комиссара», официально приуроченную к десятилетию РККА. Несмотря на свое
название и свое посвящение эта картина поражает своей антигероичностью и
глубоким внутренним драматизмом. Мы видим на полотне суровый пейзаж:
земля изрезана оврагами, песок, глина, чахлая трава и камни. В центре — на
переднем плане — смертельно раненный комиссар отряда. Вдали — сбившиеся в кучу, бегущие в бой под стук барабанов фигуры солдат, написанные без
всякой патетики. Тонкое нервное лицо комиссара исполнено предсмертной
муки. Страдальческий взгляд устремлен одновременно на небо и вслед отряду.
96
Его поддерживает простоватого вида боец, в котором нет ни гнева, ни боли
Петров-Водкин очень много работал над фигурой и взглядом комиссара Сохранившиеся наброски показывают, как постепенно он убирал всякую театральность и героику (вроде протянутой руки). Благодаря этому в полотно вошла
трагическая будничность и недоговоренность Никакого внешнего пафоса
Все очень просто и выглядит буквально так, как нарисовано люди бегут,
стреляют, один из них упал и теперь умирает; он только что был с ними и
вдохновлял их; теперь его нет, а они продолжают бежать .
В следующие годы из-за начавшего туберкулеза Петров-Водкин надолго
оставляет живопись. Заполняя вынужденное безделье, он пишет прекрасные
книги о своем детстве и юности — «Хлыновск» и «Пространство Эвклида».
Лишь в начале 30-х гг. он смог вернуться к живописи и создал в 1934 г одну
из своих последних сильных картин «1919 год Тревога» Художник счел нужным в своих интервью и беседах подробно объяснить свой замысел на картине показана квартира рабочего, расположенная в городе, которому угрожают
белогвардейцы. Семья рабочего охвачена тревогой, причем это не просто человеческая тревога, а тревога классовая, зовущая к борьбе Надо полагать, он
не зря старался с пояснениями, потому что без них все происходящее могло
быть истолковано совершенно иначе. Как бы то ни было, сказанное можно
принять лишь с большой натяжкой. По крайней мере, главное здесь вовсе не
1919 год, главное — это Тревога, тревога с большой буквы, которая и является
главным героем, главным действующим лицом и предметом изображения
Она — во множестве деталей: в беззащитной, совсем не героической мещанского вида фигуре рабочего, который напряженно из-за занавески всматривается в окно, в холодной синеватой уличной мгле, в смятой газете, в брошенном на край стола мятом фартуке, в старых и изорванных обоях Еще более
она возрастает при взгляде на спящего безмятежно в своей кровати ребенка
Трагизм происходящего очевиден" тихий домашний мир внезапно застигнут
чем-то грандиозным и неотвратимым, которое надвигается на стены этого
убогого домишки и неизбежно втянет его в свой поток. И это нашествие
неотвратимо, как сама судьба Несмотря на сознательно подчеркнутую дату —
1919 г., которая должна была рождать у зрителя мысли о Гражданской войне, — не была ли эта картина смутным предчувствием совсем другой эпохи?
В поздних работах Петров-Водкин постепенно отходит от лаконизма своих
прежних картин Он пишет многофигурные композиции, дополняет сюжет
множеством деталей. Порой это начинает мешать восприятию главной идеи
(такова его последняя явно неудавшаяся картина «Новоселье», написанная в
1938 г.). Умер художник в феврале 1939 г. Сразу после смерти имя ПетроваВодкина подверглось тихому остракизму: его картины исчезли из экспозиций
музеев, а имя почти не упоминалось вплоть до второй половины 60-х гг.
Строгановы — Демидовы — Морозовы

Строгановы, Демидовы, Морозовы — эти фамилии стали
настоящими символами нашей истории. В бытописании
этих знаменитых родов можно найти все, чем была богата русская действительность: тяжелый каждодневный труд и невероятное, почти сказочное везение, тонкий деловой расчет и безграничный авантюризм, жестокую эксплуатацию своих рабочих и широкую христианскую благотворительность, беззастенчивое мошенничество и великодушный патриотизм, культ чистогана и
возвышенную любовь к искусству. Нельзя не удивляться,
как обыденно и естественно все эти противоречия являлись сразу и в жизни отдельного человека, и в духе самого
русского предпринимательства.
СТРОГАНОВЫ
Строгановы на протяжении пяти веков играли важную и весьма заметную роль в русской истории. Вплоть
до XVIII века считалось, что их род происходит от татарского мурзы, выходца из Золотой Орды, но позже
было доказано, что Строгановы — именитая и очень
богатая купеческая семья из Новгорода Великого, имевшая давние торговые связи в Заволочье. Родоначальником ее считается некий Спиридон, замученный во
времена Дмитрия Донского татарами (которые будто
бы содрали с него всю кожу, обстрогав тело, отчего
потомки его и получили свое знаменитое прозвище)
Личность эта, впрочем, скорее всего легендарная. Внук
мученика Спиридона, Лука Кузьмич Строганов, знаменит тем, что выкупил в 1446 г из татарского плена
московского князя Василия Темного «по великому к
нему усердию знатною суммою денег». Его сын Федор Лукич Строганов переселился около 1488 г. из Новгорода на Урал, именно в Сольвычегодск Три его
старших сына умерли бездетными, не оставив никаких заметных следов своей
деятельности Младший же, Аника, родившийся в 1497 г , своими предприимчивыми действиями положил прочное и твердое основание родовым богатствам

С. Г. Строганов
С самого переселения на Урал Строгановы стали заниматься вываркой
соли Аника Федорович, по свидетельству летописца, привел варницы в луч
4—0100950
98
шее, «прибыточное» состояние и в непродолжительное время стал получать от
них «знатную прибыль». Он также с чрезвычайной для себя выгодой вел торговлю с зауральским населением, выменивая у него за всякие безделицы дорогие меха. При нем путем покупок первоначальные владения Строгановых в
Сольвычегодском крае значительно расширились. Однако самые главные земельные приобретения образовались у них из мест, пожалованных им многочисленными и разновременными грамотами московских государей. Первые
жалованные грамоты на земли и леса по Каме, протяженностью в 146 верст
(3,5 млн. дсятин), даны были Анике Федоровичу в 1558 и 1564 гг. Иваном
Грозным. Получив грамоту, Строганов тотчас возвратился в Сольвычегодск
Младшего сына Семена он оставил на месте, а сам с двумя старшими сыновьями Яковом и Григорием переехал на новые земли, взяв туда для поселения
часть крестьян и вольных людей. Здесь он построил городок Камгорт (или
Канкор), укрепив его пушками и пищалями от татарских орд. Утвердившись
на верхней и средней Каме, Строгановы разного рода льготами стали привлекать в свои земли нетяглых и бесписьменных людей и весьма успешно стали
населять прибрежные полосы Камы, Чусовой и других рек. Против беспокойных туземцев и воинственных татар они строили «городки» и «сторожки», в
которых на свои средства держали пушкарей, пищальников и воротников.
Переселенцы быстро заселили прежде почти безлюдные места, начали расчищать из-под дремучих лесов земли, распахивать их и работать на вновь открытых Строгановыми соляных варницах. Соль в огромных количествах вывозилась по Каме, Чусовой и Волге в Казань, Нижний и другие более мелкие
города. В старости Алика постригся в основанном им Преображенском Пыскорском монастыре, где и умер в 1569 г.
Его сын Григорий Аникиевич, переселившийся в 1559 г из Сольвычегодска
в Пермь Великую, вместе с братьями продолжал теснить местных татар и черемис, выгоняя их с исконных звериных и рыбных ловов. В ответ те в 1572 г.
подняли большое восстание, но были побиты и усмирены. В 1573 г. Строгановым пришлось отражать набег орд сибирского хана Кучума. В 1574 г. Иван
Грозный вновь пожаловал Строгановым обширные владения за Уралом — около 1,25 млн. десятин — и велел им иметь старание о покорении «Сибирского
царства». Получив это разрешение, Григорий и Яков стали запасать оружие,
пушки, панцири, кольчуги и готовиться к серьезному походу, но совершить
его не успели. Умерли они в 1577 г. в основанном ими городке Орле.
Их наследники Никита Григорьевич и Максим Яковлевич в 1579 г. послали на Волгу к тамошним казакам с приглашением поступить к ним на службу
В том же году прибыл к Строгановым атаман Ермак Тимофеевич с 500 товарищами. Летом 1581 г., снабженный стругами, пушками, пищалями и порохом, Ермак начал войну против сибирского хана, о подробностях и перипетиях которой рассказывается в его жизнеописании. Таким образом, роль Строгановых в присоединении к России Урала и Сибири была огромна.
Кроме того, воистину неоценимые услуги русскому государству как денежными средствами, так и ратной силой оказали Строгановы в Смутную эпоху.
Они много и охотно помогали царю Василию Шуйскому, за что в 16 ҐО г. были
пожалованы особым званием «именных людей» и правом называться и писаться с полным отчеством — с «-вичем». Затем Строгановы передали большие
СТРОГАНОВЫ 99
суммы вождям ополчения: князю Трубецкому, князю Пожарскому, Проко»
пию Ляпунову и первым царям из рода Романовых. Всего за годы междуцарствия и в правление Михаила Федоровича они пожертвовали около 840 тысяч
рублей — по тем временам огромные деньги. А в течение всего правления
Алексея Михайловича Строгановы внесли в казну около 400 тысяч рублей и
столько же дали взаймы. Если вспомнить, что государственная казна бывала
тогда годами пуста, а подати почти не собирались, то приходится признать,
что помощь Строгановых имела для страны жизненно важное значение. Все
это, впрочем, делалось ими не совсем бескорыстно. За свои услуги Строгановы получили от государства множество льгот: они были объявлены подсудными не местным властям, а лишь царскому суду, имели право строить города и
крепости, содержать ратных людей, лить пушки, воевать с владетелями Сибири, вести беспошлинную торговлю с инородцами, самим судить своих людей,
освобождались от многих податей. В административном и судебном отношениях вотчины Строгановых, занимавшие добрую половину Перми Великой,
представляли как бы вассальное государство со своими законами, установлениями, распорядками и управлением.
До второй половины XVII века родовые богатства Строгановых распределялись между нескольким семьями. Но в 1688 г. Григорий Дмитриевич (правнук упоминавшегося выше Семена Аникиевича) объединил в своих руках все
части родового имения, включавшие к этому времени около 9,5 млн. десятин
земли, 20 городков, свыше 200 деревень и около 15 тысяч крепостных. Эти
огромные владения он еще расширил за счет новых пожалований при Петре I
(всего в начале XVIII века Строгановым принадлежало около 10,5 млн. десятин, а в одних только великопермских владениях ко дню смерти Григория
Дмитриевича в 1715 г. числилось до 50 тысяч крепостных). В годы Северной
войны Г.Д. Строганов оказывал Петру щедрую помощь деньгами и кроме того
построил и оснастил за свой счет несколько кораблей.
В это переломное время меняются быт и привычки семьи: Строгановы
навсегда покидают свои глухие владения — они являются при дворе, в столицах, и на протяжении нескольких поколений исполняют здесь роль блестящих вельмож и меценатов. Жена Григория Дмитриевича, Марья Яковлевна,
была первой статс-дамой императрицы. Сам он в 1703 г. переселился в Москву, где дом его славился гостеприимством, хлебосольством и был широко
открыт не только для друзей, но и для «людей всякого чина». Со всеми он, по
словам современников, был «добр и ласков, а бедным был старатель». Прославился Григорий Дмитриевич также собиранием древних рукописей.
Трое сыновей Григория Дмитриевича: Александр, Николай и Сергей были
возведены в 1722 г. Петром в баронское достоинство. Они первыми в роде
поступили в государственную службу и начали вести светский образ жизни.
Александр и Сергей умерли в чине генерал-поручиков, а Николай был тайным советником.
Придворные успехи Строгановых сопровождал постепенный упадок пермского солеварения. Причина этого, впрочем, крылась не в них, а в изменившейся государственной политике. С 1705 г., после введения государственной
монополии на соль, Строгановы были обязаны продавать ее только в казну и
4*
100
по установленной низкой цене. Новый порядок значительно урезал их прежние доходы. Открытие в середине XVIII века более дешевого источника
соли — Эльтонского озера — привело к тому, что Строгановы были вынуждены постепенно сокращать производство и закрывать варницы.
Однако слава их рода на этом не кончилась. Прежде всего ее поддержал
внук Григория Дмитриевича — Александр Сергеевич, президент императорской Академии художеств, директор Публичной библиотеки и один из наиболее выдающихся русских меценатов в широком и лучшем значении этого слова. Получив под руководством отца блестящее образование, он для завершения его в 1752 г. отправился за границу. Два года он учился в Женеве, побывал
в Италии и Германии. Уже в это время Александр Сергеевич сделал множество ценных покупок, послуживших потом основанием его богатейшей художественной коллекции, завязал знакомства со многими выдающимися учеными и художниками. После двухлетней учебы в Париже он в 1757 г. вернулся в
Петербург и некоторое время находился на государственной службе.
В 1761 г., когда Строганов выполнял дипломатическое поручение в Вене,
император Франц пожаловал его в графы Священной Римской империи. Все
российские императоры и императрицы (сменявшие в то время друг друга на
российском престоле) оказывали Александру Сергеевичу большое расположение, ценили остроту его ума, умение вести интересную беседу и тонкое знание
этикета. Императрица Елизавета очень отличала Строганова и любила беседовать с ним. Он был большим приятелем Петра III еще в бытность того великим князем и часто ссужал его деньгами, однако в событиях 1762 г. сделал
свой выбор в пользу Екатерины II. Эта императрица была особенно благосклонна к Строганову и всегда брала его с собой во все путешествия. Павел I
в 1798 г. пожаловал Александра Сергеевича в графы Российской империи и
сделал директором Публичной библиотеки.
Красной нитью через всю жизнь Строганова проходит страсть к собиранию выдающихся редкостей в области живописи, ваяния и литературы. В
1772—1779 гг. он жил в Париже, где приобрел много ценных предметов искусств. В 1793 г. он имел в своей коллекции 87 ценнейших полотен наиболее
знаменитых художников разных школ. Его собрание эстампов, камней, медалей и монет (их одних у него было более 60 тысяч) не имело себе равных в
России. Лучшей в России считалась также его библиотека, особенно богатая
рукописями. (Как библиотека, так и галерея были доступны всем желающим.)
Дом Строганова в Петербурге был, по словам современников, «средоточением
истинного вкуса». Его завсегдатаями считались многие знаменитые художники и писатели, пользовавшиеся его материальной поддержкой. Богданович
едва ли не первому читал ему свою «Душечку», а Гнедич только при его поддержке смог взяться за свой великий труд — перевод «Илиады» Гомера Друзьями Александра Сергеевича были художник Левицкий, поэт Державин, баснописец Крылов, скульптор Мартос и многие другие. Ввиду его страсти к
искусству граф Строганов в 1800 г. был назначен президентом Академии художеств (почетным членом ее он был еще с 1768 г и никогда не жалел для ее
поддержки собственных средств). Последние десять лет жизни Александр
Сергеевич почти полностью посвятил постройке Казанского собора, он вникал во все детали, сам взбирался на леса и лично давал указания. Ни один
ДЕМИДОВЫ 101
иностранный художник или мастеровой не были допущены к участию в работах — все делалось русскими умельцами, а руководил строительством бывший крепостной Строгановых архитектор Воронихин.
Сын Александра Сергеевича, граф Павел Александрович, получил первоначальное воспитание во Франции, где видел начало Революции. Его наставник Ром был ярым республиканцем. В начале царствования Александра I
Павел Александрович вместе с Новосильцевым и Кочубеем был одним из
ближайших друзей императора и членом его «негласного комитета», где продумывались будущие реформы и преобразования России. С 1802 г. Строганов — докладчик по делам и попечитель Петербургского учебного округа. В
дальнейшем он участвовал во всех войнах против Наполеона. После смерти в
1811 г. его отца дела перешли к Павлу Александровичу уже в очень расстроенном состоянии. Долгу числилось несколько миллионов. Чтобы поправить положение, Строганову пришлось под залог многих земель взять в Государственном банке большой заем. Сильным ударом для Павла Александровича стала
смерть его единственного сына Александра, который был убит в 1814 г. в
сражении под Красном. Отец пережил его всего на три года и скончался в
1817 г.
После пресечения линии Строгановых, ведущих свое происхождение от
барона Сергея Григорьевича, важное значение приобрела другая ветвь этого
рода, происходившая от барона Николая Григорьевича. Его правнук, сначала
барон, а с 1818 г. — граф Сергей Григорьевич Строганов (1794—1882), был
учредителем и первым председателем Археологической комиссии, членом
комиссии по построению храма Христа Спасителя и воспитателем наследника
российского престола цесаревича Николая Александровича. Однако самым
славным деянием Сергея Григорьевича стало учреждение в 1825 г. Школы
рисования — знаменитого впоследствии Строгановского училища живописи,
ваяния и зодчества.
Его брат барон, а с 1826 г. — граф Александр Григорьевич (1795—1891),
участвовал в войне 1812 г. и заграничных походах русской армии, а затем был
видным государственным деятелем в царствование императора Николая І. В
1836—1839 гг. он генерал-губернатор Черниговской, Полтавской и Харьковской губерний, в 1839—1841 гг. — министр внутренних дел, в 1854—1863 гг. —
новороссийский и бессарабский генерал-губернатор, член Государственного
совета. Александр Григорьевич собрал громадную библиотеку, которую завещал после себя Томскому университету.
ДЕМИДОВЫ
Род знаменитых уральских заводчиков Демидовых ведет свое происхождение от крестьянина Демида Григорьевича Антуфьева. В первой половине
XVII столетия Антуфьев переселился из своего родного села Павшино в ГОРОД Тулу и занялся здесь кузнечным ремеслом. Больше о нем ничего не
известно. Его сын Никита Демидович, родившийся в 1656 г. в Туле, унаследовал после отца кузницу и с годами сделался известным оружейником. Благо
102
даря природной смекалке и высокому
мастерству он сумел добиться некоторого благосостояния, которое потом многократно умножилось вследствие счастливого стечения обстоятельств. Своим
невиданным, можно сказать, сказочным
взлетом Никита Демидович был обязан
царю-реформатору Петру Великому.

Как происходило сближение Петра с
кузнецом Никитой, доподлинно неизвестно. Предание сохранило несколько разноречивых рассказов, но несомненно
одно: царь чрезвычайно высоко ставил
Никиту Антуфьева («Демидыча», как он
называл его), и эта оценка не менялась в
течение почти трех десятилетий их знакомства. Демидовы очень много приобрели через это царское благоволение.
Впервые Петр познакомился с Никитой
еще в 1696 г., когда по пути из Воронежа
в Москву задержался в Туле. Царь запросто работал в его кузнице и много расспрашивал о секретах добычи и производства железа. Вскоре после этой встречи
Никита доставил в Москву к Петру шесть отлично сделанных ружей и назначил платы no I p. 80 к. за каждое, тогда как казне импортные ружья обходились по 12 и даже по 15 р. за штуку. Петр обрадовался, подарил Никите 100 р.
и сказал: «Постарайся, Демидыч, распространить свою фабрику. Я не оставлю
тебя!» Спустя немного времени он пожаловал своему любимцу несколько десятин земли в 12 верстах от Тулы для добывания железной руды и жжения
угля. Антуфьев умно и ловко воспользовался царским подарком — построил
на устье Тулицы большой железоделательный завод с вододействующими машинами и стал поставлять в казну по дешевым ценам хорошего качества ружья, не уступавшие иностранным, а также разные военные снаряды. Петр был
очень доволен «Демидычем»: в 1701 г. прибавил ему еще земли и позволил
расширить свой завод.
Н.Д. Демидов
Люди, подобные «Демидычу», в ту пору нужны были Петру как воздух.
Горное дело на Руси в конце XVII века находилось в таком же печальном
положении, как и многие другие отрасли государственного хозяйства. Приходилось завозить металлы из-за границы. Даже железо и сталь чуть не до конца
XVII века получали из Швеции. Когда же началась Северная война, связь со
Швецией прервалась, и металл сильно вздорожал. Петр должен был поневоле
производить его в собственном государстве. Решить эту проблему он собирался прежде всего за счет освоения Урала. Уральская горная цепь уже давно
была известна своими минеральными богатствами и в руках знающего горное
дело и предприимчивого населения могла бы давать огромное количество
металла. В 1698 г. Петр распорядился построить казенный завод на реке Нейве. Полученное там железо было испытано в 1702 г. по просьбе царя Никитой
ДЕМИДОВЫ
103
Демидовичем и оказалось во всех отношениях превосходным. Однако знающих людей не хватало. Построенные заводы действовали неисправно и стоили
дорого. Никита попросил отдать их ему в частное владение, и царь сейчас же
согласился. Грамотой от 4 марта 1702 г. он пожаловал Никите Невьянский и
Верхотурский заводы вместе с громадными пространствами прилежащих к
ним лесов и земель, а также знаменитой горой Магнитной. Грамота дана была
на имя Никиты Демидова, который с этого времени уже больше не именовался Антуфьевым. За все полученное богатство Никита должен был всего лишь
уплатить в казну железом стоимость заводов, что он исполнил в дальнейшем
очень легко всего за два или три года.
Принимать уральские заводы в том же 1702 г. отправился на Урал старший
сын Демидова Акинфий (1678—1745). Налаживая дело, он столкнулся здесь со
многими трудностями, прежде всего с нехваткой рабочих рук. В 1703 г. Петр,
чтобы помочь Демидовым, велел приписать к их заводам население окрестных деревень. Таким образом, по милости царя Демидовы сделались владельцами нескольких заводов, богатейших рудных месторождений, громадных
пространств леса и нескольких тысяч крепостных. Однако надо отдать Петру
должное — он знал кому давать. В умелых руках Демидовых работа закипела:
на бездействовавших прежде Верхотурских заводах застучали сотни молотов,
задымили печи. Во все стороны разосланы были знающие люди — разыскивать руду. Сам Акинфий не сидел на месте, разъезжал по всему краю и искал
места для строительства новых заводов. За годы своей деятельности на Урале
и в Сибири он вместе с отцом и один построил десять новых железоделательных и чугунолитейных заводов, из которых некоторые, например, Нижнетагильский, своими изделиями приобрели громкую европейскую известность.
Прежде, при казенном управлении, Верхотурские заводы выпускали в год с
грехом пополам 10—20 тысяч пудов железа. При Демидовых на этих заводах
получали в иные годы по 600 тысяч пудов чугуна, из которого выходило до
400 тысяч пудов первосортного железа. По тем временам это была очень
высокая производительность. Новые заводы исправно поставляли в казну по
дешевым ценам большое количество военных припасов, пушек и фузей. За
это царь не оставлял милостями своего «Демидыча». В 1709 г. он пожаловал
Никите личное дворянство. (В 1726 г. при Екатерине I оно было распространено и на его детей.)
Никита Демидов умер в ноябре 1725 г. Почти все его богатства достались
старшему сыну Акинфию. В его руки перешли десятки железных и медных
заводов, миллионы десятин лесов и земель, бесчисленные угодья и до 30 тысяч заводских и крепостных крестьян. Упорным трудом он еще преумножил
отцовское достояние. При Акинфий владения Демидовых распространились
на Сибирь. Здесь, между Обью и Иртышом, близ озера Колывани Акинфий
нашел «чудские копи» с прекрасной медной рудой. На реке Белой был построен первый в Забайкалье Колыванско-Воскресенский медеплавильный завод. В 1736 г. на Алтае в Змеиных горах Демидов открыл богатейшие по содержанию золота и серебра руды. Плавка драгоценных металлов была тогда привилегией казны. Однако, как говорит предание, Акинфий тайно добыл сотни
пудов серебра и даже чеканил из него монету. Только в 1745 г., когда слух о
104
демидовском серебре дошел до Петербурга, он поспешил передать рудники
казне. Насколько велики были богатства Акинфия, видно из того, что одних
пошлин он платил в казну 20 тысяч рублей ежегодно. Это, впрочем, была
лишь малая часть от его доходов, о реальных размерах которых правительство
имело лишь смутные представления.
От первого брака Акинфий имел двух сыновей: Прокопия и Григория, но
любимцем его был младший сын Никита, прижитый во втором браке. Нравом
и характером Никита Акинфиевич походил на отца. Он досконально освоил
горное дело, основал несколько заводов и приобрел славу грозного и жестокого душевладельца. Его старшие братья уделяли своим заводам гораздо меньше
внимания. Впрочем, они и без их участия приносили огромные доходы.
Старший сын Акинфия, Прокопий (1710—1785), известный на всю Москву чудак и шутник, был знаменит также своей широкой благотворительностью: он пожертвовал более миллиона рублей на основанный Екатериной II
Воспитательный дом и был учредителем Петербургского коммерческого училища. Большую часть жизни он прожил в Москве. Московский университет
многим обязан его попечению (одно время он даже располагался в здании,
специально купленном для него Демидовым). Во время русско-турецкой войны, когда срочно понадобились деньги, Прокопий ссудил правительству около 4 млн. рублей.
Его племянник Павел Григорьевич (1738—1821) был человеком для своего
времени очень образованным, отличался недюжинными способностями, знал
иностранные языки, играл на фортепьяно и скрипке. В молодых годах он
предпринял длительное путешествие за границу и долго учился в горной школе в Фрейберге. Тогда же он приобрел страстную привычку к собиранию художественных коллекций и редких рукописей (последние он подарил потом
Московскому университету). Долгие годы он состоял в оживленной переписке со знаменитым натуралистом Карлом Линеем, которому сообщил много
интересных фактов о русской фауне. По выходе в 1773 г. в отставку Павел
Григорьевич посвятил свою жизнь, по его собственным словам, «философскому уединению, рассмотрению природы и ученым созерцаниям». Наше отечественное просвещение нашло в его лице щедрого и заботливого мецената В
1803 г. исключительно на свои средства Демидов основал в Ярославле «Демидовское высших наук училище». Кроме того, он пожертвовал 100 тысяч рублей Московскому университету и по 50 тысяч — на учреждение Киевского и
Тобольского университетов.
Но самая блестящая судьба выпала на долю младшей ветви Демидовых.
Единственный сын Никиты, Николай Никитович (1773—1828), будучи посланником во Флоренции, построил здесь на свои средства художественный
музей и устроил богатейшую картинную галерею. Его второй сын Анатолий
родился в 1812 г. в Италии, получил прекрасное образование, знал толк в
искусствах и говорил на всех языках кроме русского, который знал очень
плохо. Большую часть жизни Анатолий Николаевич проводил в Париже или в
своем роскошном дворце Сан-Донато под Флоренцией Здесь им была собрана богатейшая коллекция произведений искусства В России и на своих заводах он бывал лишь наездами, хотя источник его богатства, удивлявшего всю
Европу, находился именно здесь. Ежегодный доход А Н. Демидова оценивал
САВВА ТИМОФЕЕВИЧ МОРОЗОВ 105
ся в 2 млн. рублей. За большие деньги он приобрел в Италии княжеское
достоинство и именовался князем Сан-Донато. В 1841 г. он женился на графине де Монфор, родной племяннице Наполеона I Вместе с братом Павлом
Анатолий Николаевич основал в Петербурге Николаевскую больницу и пожертвовал около 500 тысяч рублей на устройство дома призрения. Умер он в
1870 г., не оставив детей. Его огромные богатства вместе с княжеским титулом достались племяннику Павлу Павловичу, который родился в 1839 г. в
Веймаре. Закончив в 1860 г. Петербургский университет, он некоторое время служил по дипломатическому ведомству, а в 70-х гг. несколько лет прожил в Киеве, где был избран городским головою. Павел Павлович тоже был
известный меценат — только за последние девять лет жизни он пожертвовал
на пенсии, стипендии и другие пособия около 1 млн 200 тыс рублей. На
многих своих заводах и рудниках он устроил школы для мальчиков и девочек, училища, несколько больниц, фельдшерскую школу, аптеки и библиотеки. Очень много он сделал и для любимой им Флоренции, где также открывал школы, приюты, больницы, дома призрения и устраивал дешевые
столовые.
САВВА ТИМОФЕЕВИЧ МОРОЗОВ
Родоначальником мануфактурной
промышленной семьи Морозовых был
крепостной крестьянин села Зуева Богородского уезда Московской губернии Савва Васильевич Морозов, который родился в 1770 г. в семье старообрядцев. О детстве его достоверных сведений нет. Известно только,
что сперва он помогал отцу рыбачить,
но ввиду малого заработка и из-за земельной скудости стал заниматься
шелкоткацким делом. Сначала он работал ткачом на небольшой шелковой фабрике Кононова, получая на
хозяйских харчах по 5 рублей ассигнациями в год. Когда на Савву выпал
жребий идти в солдаты, он, желая откупиться от рекрутства, взял у Кононова крупный заем. Уплатить требуемый долг из получаемого жалования
было трудно, и Кононов, давая деньги, желал лишь закабалить хорошего
Работника. Но Савва твердо решил отделаться от долга, перешел на сдельную плату и выплатил долг, работая со
всей семьей, за два года. Такой результат дал ему мысль завести свою соб

106

ственную мастерскую, что он и сделал в селе Зуево в 1797 г., имея первоначальный капитал всего в 5 рублей.
В течение следующих пятнадцати лет благосостояние Морозовых возрастало достаточно медленно. Их процветанию очень помог великий московский
пожар 1812 г., уничтоживший всю столичную ткацкую промышленность. В
послевоенные годы в разоренной России ощущался громадный спрос на льняные и хлопчатобумажные изделия, миткаль и ситец. Предприятие Морозовых, сориентировавшееся на требования рынка, стало быстро богатеть. Сначала Савва сам носил в Москву выделанные им ажурные изделия и продавал
их в дома именитых помещиков и обывателей. Потом дело расширилось и
пошло настолько хорошо, что в 1820 г. (или, по другим данным, в 1823 г.)
Савва Васильевич выкупился на волю вместе со всей семьей, уплатив помещику Рюмину единовременно 17 тысяч рублей. К этому времени на Морозовском предприятии уже работало 40 человек. Сделавшись хозяином, Морозов
в 1830 г. основал в городе Богородске небольшую красильню и отбельню, а
также контору для раздачи пряжи мастерам и принятия от них готовых тканей. Это заведение послужило началом будущей Богородско-Глуховской хлопчатобумажной мануфактуры. В 1838 г. Савва Васильевич открыл одну из крупнейших в России по размерам Никольскую механическую ткацкую фабрику,
которая размещалась в большом многоэтажном каменном корпусе, а через
девять лет — в 1847 г. — выстроил рядом огромный прядильный корпус. В
1850 г. уже в очень преклонном возрасте Савва Васильевич отошел от дел,
передав управление сыновьям. Умер он в 1860 г.
У Саввы Васильевича было пять сыновей: Тимофей, Елисей, Захар, Абрам и
Иван. О судьбе последнего известно немного, а первые четыре явились сами
или через своих сыновей создателями четырех главных Морозовских мануфактур и родоначальниками четырех ветвей Морозовского рода. Все эти мануфактуры в дальнейшем жили каждая своей отдельной жизнью. (Перед революцией
1917 г. общий капитал всех семей Морозовых составлял более 110 миллионов
рублей, а на их предприятиях трудилось около 54 тысяч рабочих.)
В 1837 г. от отца отделился старший сын Елисей Саввич, который открыл
в селе Никольском свою красильную фабрику. Он, впрочем, более интересовался религиозными вопросами, поэтому процветание этой ветви Морозовых
началось только при его сыне Викуле Елисеевиче. В 1872 г. он выстроил бумагопрядильную фабрику, а в 1882 г. учредил паевое «Товарищество Викула
Морозов с сыновьями».
Богородское заведение Саввы Васильевича перешло к его сыну Захару. В
1842 г. он перенес его в село Глухово. Постепенно расширяя дело, он в 1847 г.
построил механическую ткацкую фабрику, а в 1855 г. утвердил паевое товарищество «Компания Богородско-Глуховской мануфактуры». После его смерти
в 1857 г. всеми делами заведовали его сыновья Андрей и Иван Захаровичи,
при которых дело еще больше расширилось и расцвело.
Потомки Абрама стали хозяевами Тверской мануфактуры.
Все Морозовы занимались благотворительностью. На их пожертвования
были созданы, помимо многого другого, институт для лечения раковых опухолей при Московском университете, несколько психиатрических клиник, Морозовская детская больница, городской родильный дом и богадельня.
САВВА ТИМОФЕЕВИЧ МОРОЗОВ 107
Наибольший же коммерческий успех и слава выпали на долю младшей
ветви Морозовского дома. Основатель ее, Тимофей Саввич, сперва вел дела
под фирмою «Товарный дом Саввы Морозова сын и К°», а в 1873 г. учредил
паевое товарищество под тем же названием. Он расширил свое производство,
устроив контору в Твери, но главные усилия сосредоточил на развитии Зуевской фабрики. Эта была мануфактура в полном смысле этого слова, то есть
получавшая хлопок и продававшая готовый товар, зачастую со своих складов
непосредственно потребителю. Тимофей Саввич целиком переоснастил ее английскими станками. Используя новейшее оборудование, высококачественный американский хлопок, импортные красители, он сумел поставить производство таким образом, что оно соответствовало высоким мировым стандартам. Это была одна из самых прибыльных российских компаний, дававшая
ежегодно несколько миллионов рублей чистого дохода. Морозов проявил огромную энергию для улучшения производства: приглашал опытных и знающих дело мастеров-англичан и русских инженеров, на свои средства отправлял молодых инженеров на обучение за границу. Село Никольское (ныне город Орехово-Зуево) напоминало, по словам современников, «удельное княжество Морозовых». Большинство построек здесь были сделаны Морозовыми, а
все 15-тысячное население работало на их предприятиях и всецело зависело
от них. Даже полиция содержалась за счет Морозовых.
Для своих рабочих и мастеров Тимофей Саввич был грозным и жестоким
хозяином. Он ввел иезуитскую систему штрафов за малейшее нарушение или
отступление от установленного регламента. Даже самые примерные рабочие
теряли на штрафах до 15% заработка, у остальных вообще не хватало денег на
жизнь. Не случайно именно на Зуевской мануфактуре в 1885 г. произошла
первая в России организованная стачка рабочих. Последовавший за ней суд,
вскрывший страшные злоупотребления хозяев, оказался роковым для Морозова: он отошел отдел, заболел и в 1889 г. умер. Руководство делами перешло
к его сыну Савве Тимофеичу, которого не без основания считают самой яркой
и противоречивой фигурой в мире русского предпринимательства тех лет.
Детские и юношеские годы Саввы прошли в Москве в родительском особняке, расположенном в Большом Трехсвятском переулке. Родители твердо
придерживались старообрядческих традиций. Однако новое давало себя знать:
У детей были гувернантки и гувернеры, их обучали светским манерам, музыке
и иностранным языкам. С 14 лет Савву определили в 4-ю городскую гимназию (где он, между прочим, по его собственному признанию, научился «куРИТЬ и не веровать в Бога»). По окончании в 1881 г. гимназии Савва поступил
на физико-математический факультет Московского университета, а, прослушав курс, в 1885 г. уехал в Англию. В Кембридже Савва Тимофеевич успешно
и глубоко изучал химию, собирался защищать здесь диссертацию, но необходимость возглавить семейное дело заставила его вернуться в Россию. С 1887 г.
°н уже был фактическим руководителем Никольской мануфактуры и поспешил уничтожить наиболее вопиющие притеснительные меры, введенные отЦом. Он отменил штрафы, построил для рабочих много новых казарм, образЦово поставил медицинское обслуживание. Все эти улучшения он провел на
"Равах управляющего. В подлинном смысле хозяином мануфактуры он ни
108
когда не был, поскольку ббльшая часть паев после смерти Тимофея Саввича
перешли к матери Саввы Тимофеевича, Марии Федоровне, женщине очень
властной, с большим умом и самостоятельными взглядами. (Она умерла в
1911 г. в возрасте 80 лет, оставив после себя 30 миллионов чистого капитала.)
Семейство Морозовых представляло из себя очень любопытную картину.
По словам хорошо знавшего их Горького, «личные потребности Саввы были
весьма скромные, можно даже сказать, что по отношению к себе он был скуп,
дома ходил в стоптанных туфлях, а на улице иногда появлялся в заплатанных
ботинках». Жена его Зиндида Григорьевна (прежде она состояла в браке с
двоюродным племянником Саввы Тимофеича, Сергеем Викуловичем) была
полной противоположностью супругу: она носила немыслимые туалеты, лечилась на модных и самых дорогих курортах, имела богатый выезд, ложу в
театре и блестящие связи в высшем обществе. Видимо, по ее желанию Морозов построил в 1896 г. в Москве роскошный особняк в невиданном еще готическо-мавританском стиле.
Громкую известность Савве Морозову принесла его благотворительная деятельность. Кроме того он был большой меценат, и многие культурные начинания тех лет происходили при участии его капиталов. Он, впрочем, имел
здесь свои взгляды — давал деньги не всем и не без разбору. К примеру, на
создававшийся при деятельном участии Цветаева «Музей изящных искусств»
Морозов не пожертвовал ни копейки.
Зато, не считаясь ни с какими расходами, он поддерживал все, в чем предчувствовал важное влияние на отечественную культуру. В этом смысле показательно его отношение к Московскому художественному театру, в создании
которого заслуга Морозова ничуть не меньше, чем у Станиславского и Немировича-Данченко. На учреждение театра требовались значительные средства.
Их не было ни у Станиславского, ни у Немировича-Данченко. Получив отказ
от правительства, они стали обращаться к меценатам. Морозов с самого начала в 1898 г. дал на театр 10 тысяч рублей. В 1900 г., когда в деятельности
труппы возникли большие осложнения, он выкупил все паи и один взялся
финансировать текущие расходы. Его пожертвования стали для театра важнейшим источником средств. В течение трех лет он поддерживал театр на
плаву, избавив его руководителей от изматывающих финансовых хлопот и дав
им возможность всецело сосредоточиться на творческом процессе. По словам
Станиславского, «он взял на себя всю хозяйственную часть, он вникал во все
подробности и отдавал театру все свое свободное время». Морозов очень живо
интересовался жизнью МХАТа, ходил на репетиции и предсказал, «что этот
театр сыграет решающую роль в развитии театрального искусства». Под его
руководством было перестроено здание и создан новый зал на 1300 мест. Это
строительство обошлось Морозову в 300 тысяч рублей, а общая сумма, издержанная им на МХАТ, приблизилась к полумиллиону.
В начале XX века Морозов стал живо интересоваться политикой. В его
особняке происходили полулегальные заседания кадетов. Это, впрочем, было
еще неудивительно, так как многие крупные промышленники тяготели в то
время к конституционным демократам. Но Савву Морозова вскоре перестали
удовлетворять те половинчатые реформы, которые те собирались провести в
России. Сам он имел гораздо более радикальные взгляды, что и привело его в
САВВА ТИМОФЕЕВИЧ МОРОЗОВ 109
конце концов к тесному общению с партией, придерживающейся самой крайней социалистической ориентации. Известно, что Морозов давал деньги на
издание «Искры». На его средства были учреждены первые легальные большевистские газеты «Новая жизнь» в Петербурге и «Борьба» в Москве. Все это
дало Витте право обвинить Морозова в том, что он «питал революцию своими
миллионами». Морозов делал даже больше: нелегально провозил типографские шрифты, прятал от полиции революционера Баумана и сам доставлял
запрещенную литературу на свою фабрику.
После известных кровавых событий января 1905 г., которые произвели на
Морозова огромное впечатление, он составил программу неотложных социальных и политических реформ. В частности, в ней шла речь об отмене самодержавия, об установлении парламентарной системы со всеобщими прямыми
выборами, о свободе слова, печати и союзов, неприкосновенности личности и
жилища, об общественном контроле за бюджетом и других, крамольных по
тем временам идеях.
В феврале 1905 г., когда Савва задумал провести на своей фабрике серьезные преобразования, которые должны были дать рабочим право на часть получаемой прибыли, мать отстранила его от управления. Видимо, это обстоятельство стало причиной тяжелого нервного срыва. Морозов начал избегать
людей (с женой у него уже давно не было взаимопонимания), много времени
проводил в уединении, не желал никого видеть. Созванный в апреле по настоянию жены и матери консилиум врачей констатировал, что у Саввы Тимофеевича наблюдается «тяжелое общее нервное расстройство», и рекомендовал
направить его за границу. Морозов уехал в Канн и здесь в номере РойяльОтеля 13 мая 1905 г. застрелился.
Иван Грозный — Петр Первый — Иосиф Сталин
Фигуры Грозного, Петра и Сталина занимают особое
место в историческом восприятии русских людей. В их
биографиях и перипетиях политической карьеры можно
заметить множество поразительных параллелей, едва
ли объяснимых простой случайностью. Несомненно,
между тремя этими правителями существует глубинная внутренняя связь, символизирующая какой-то тяжелый, болезненный, но закономерный кризис, переживаемый Россией каждые полтора-два века ее нелегкой
истории.
ИВАН ГРОЗНЫЙ
Царь Иван Васильевич Грозный, сын
великого князя всея Руси Василия III,
был и остается одной из самых таинственных и противоречивых фигур русской истории. Ему было три года, когда скоропостижно скончался его престарелый
отец. Пять лет спустя внезапно умерла
его мать, великая княгиня Елена Глинская Следующие десять лет несовершеннолетия Грозного были периодом боярского самовластия и всяческих беспорядков.

Самостоятельное правление Ивана
началось с того, что 13 декабря 1546 г.
юный государь позвал к себе митрополита и объявил, что хочет жениться Это
было его первое государственное решение. Митрополит и бояре, говорит летописец, даже заплакали от радости, видя,
что государь так молод, а между тем уже ни с кем не советуется. Но молодой
Иван вскоре удивил их и другим поступком — 16 января 1547 г он (первым из
московских государей) официально принял царский титул и торжественно
венчался на царствие Вскоре после этого была сыграна свадьба. В жены Иван
избрал боярскую дочь Анастасию Романовну, дочь умершего окольничего
Романа Юрьевича Захарьина-Кошкина. Судя по всему, это была во всех отношениях достойная девушка. Современники приписывали молодой царице все
ИВАН ГРОЗНЫЙ 111
женские добродетели: целомудрие, смирение, набожность, чувствительность
и благость, соединенные с основательным умом, не говоря уже о красоте.
Первым важным делом Ивана стали походы против Казанского ханства,
располагавшегося в среднем Поволжье и представлявшего собой один из крупных и сильных осколков прежней Золотой орды. В феврале 1548 г. русское
войско вышло из Нижнего, но принуждено было повернуть назад из-за рано
начавшейся весны. Царь возвратился в Москву, как говорит летописец, в больших слезах, оттого что не сподобил его Бог совершить похода. В ноябре 1549 г.
он отправился во второй поход и на этот раз в феврале 1550 г. добрался до самой
Казани. Но приступ не удался. Множество людей с обеих сторон было побито,
а потом настала оттепель, подули сильные ветры, полился дождь. Простояв
11 дней, Иван принужден был возвратиться, однако предварительный успех
был все же достигнут; по приказу царя в устье Свияги заложили город Свияжеск. После этого от Казани отпала вся горная сторона: черемисы, чуваши,
мордва били челом государю, и Иван принял их в русское подданство. Это
был первый шаг к полному покорению Поволжья, но для окончательного
торжества Москвы должно было пройти еще некоторое время Иван обратился пока к внутренним делам.
Под влиянием окружения он в 1550 г решился на новый в русской истории шаг — созыв первого Земского собора. «На двадцатом году возраста своего, — говорится в Степенной книге, — видя государство в великой тоске и
печали от насилия сильных и от неправд, умыслил царь привести всех в любовь. Посоветовавшись с митрополитом, как бы уничтожить крамолы, разорить неправды, утолить вражду, призвал он собрать свое государство из городов всякого чина». Никаких других известий о первом Земском соборе не
осталось, но по ряду косвенных признаков можно видеть, что на нем было
возбуждено много практических вопросов. На Стоглавом соборе в 1551 г Иван
говорил, что предыдущий собор дал ему благословение на исправление старого Судебника 1497 г. и на устройство по всем землям своего государства старост и целовальников. Значит, Земский собор 1550 г обсуждал целый ряд
законодательных мер, имевших целью перестройку местного управления В
результате этих мер местные общины должны были освободиться от мелочной
опеки бояр-наместников, сами собирать подати и сами творить суд. Известно,
что именно кормления, неправедные суды и неконтролируемый сбор податей
стали к середине XVI века настоящим бичом русской жизни. О многочисленных злоупотреблениях бояр-наместников при отправлении своих обязанностей сообщают все источники того времени Отменив кормления и создав независимые местные суды, Иван попытался уничтожить зло, пустившее глубокие корни в русском обществе.
В следующем, 1551 г для устройства церковного управления и религиозно-нравственной жизни народа созван был большой церковный собор, вошедший в историю под именем Стоглавого Здесь был утвержден новый Судебник (составленный еще в прошлом году и потому называемый обычно
Судебником 1550 г.), представлявший собой исправленную и распространенную редакцию старого Судебника 1497 г.
В 1552 г. Иван выступил в свой третий казанский поход. С ним было
150 тысяч войска и 150 пушек. Казань, защищенную только деревянными
112
стенами, обороняло 30 тысяч татар. И христиане, и мусульмане были настроены очень решительно. Иван объявил твердое намерение зимовать под Казанью; ездил днем и ночью кругом города, рассматривал места, где удобнее
сделать укрепления. Осадные работы шли безостановочно: ставили туры, снабжали их пушками; где нельзя было ставить тур, там ставили тын, так что
Казань со всех сторон окружена была русскими укреплениями. Казанцы беспрестанно делали вылазки, бились отчаянно, но каждый раз вынуждены были
возвращаться обратно в город. От беспрерывной пальбы по городу гибло в
нем много людей; стрельцы и казаки, закопавшись во рвах перед турами,
также не давали казанцам входить на стены, снимали их оттуда меткими выстрелами. Таким образом, все было подготовлено к генеральному штурму.
Весь день 1 октября пушки беспрестанно били по стенам и во многих
местах сбили их до основания. Остатки стены были снесены мощным взрывом, который прогремел утром 2 октября. После этого русские пошли на штурм.
В воротах и на стенах началась страшная сеча. Татары оказывали отчаянное
сопротивление; несколько часов русские не могли сделать ни шага вперед,
несмотря на то что царь подъехал к самым стенам города и воодушевлял их.
Наконец русские ворвались в город по крышам домов. Самая жаркая сеча
разгорелась у мечети. Видя свое поражение, 6000 татар попробовали прорваться
из города, но были почти полностью истреблены. Лишь немногим удалось
добежать до леса. В Казани же не осталось в живых ни одного из защитников,
потому что Иван велел всех вооруженных побивать, а в плен брать только
женщин и детей. Все сокровища, взятые в Казани, а также всех пленников
царь отдал войску, а себе взял только царя Едигера, знамена и городские
пушки.
Взятие Казани стало важнейшим событием всего Иванова царствования.
Известие о нем произвело на современников неизгладимое впечатление Со
времен Дмитрия Донского русское оружие не одерживало более славной победы. Сама мысль, что после стольких лет ига татарское царство наконец
пало, наполняло все сердца бурным ликованием. На всем возвратном пути от
Нижнего до Москвы царя встречали криками толпы народа. В течение трех
дней по возвращении в столицу с 8 по 10 ноября в царском дворце шел пир.
За это время Иван раздал даров на 48 тысяч рублей. Награды соответствовали
подвигу и понятию, которое современники имели о нем.
Взятие Казани отдало под власть русского царя все Поволжье. В 1556 г.
московское войско захватило Астрахань. Территория Астраханского ханства и
волжские степи до самого Каспийского моря были включены в состав России.
Войны Казанская и Астраханская неизбежно должны были привести к столкновению с Крымом, а между тем завязывалась уже новая война на западе,
которая постепенно приковала к себе все силы России.
В 1553 г. закончилось 50-летнее перемирие с Ливонским рыцарским Орденом меченосцев, одним из условий которого была уплата дани с Дерпта (Юрьева). При Василии III и в малолетство Ивана дань эта рыцарями не выплачивалась, и вот, когда в 1554 г. ливонские послы приехали в Москву для продления договора, Грозный велел напомнить о ней и взыскать недоимки за 50 лет.
Послы обещали погасить долг в течение трех лет. Но в 1557 г. недоимки так и
не были выплачены, и с этого года началась Ливонская война
ИВАН ГРОЗНЫЙ 113
Успех, который сопутствовал русским в ее начале, превзошел все ожидания. В мае 1558 г. была взята Нарва. В следующем месяце — Нейгауз. В июле
капитулировал Дерпт, соблазненный выгодными условиями, которые предложили ему русские воеводы. К осени в русское подданство перешло более
20 городов. Одни ревельцы продолжали обороняться и в 1559 г. обратились
к датскому королю с просьбой принять их в свое подданство. Ливонский
магистр Кетлер последовал их примеру и осенью 1559 г. заключил союз с
польским королем Сигизмундом-Августом. Ливонцы отдали Польше 9 волостей с условием, что король окажет им помощь против России. К 1560 г. ясно
обозначилось, что вместо слабой Ливонии России предстоит война с Данией,
Польшей, а возможно, и Швецией.
Все это сулило Грозному большие внешнеполитические осложнения. Ситуация внутри государства тоже становилась напряженной. В августе 1560 г.
умерла горячо любимая жена Ивана Анастасия Романовна. После этого образ
жизни Грозного разительно изменился. Уже через восемь дней после смерти
Анастасии царь объявил, что намерен жениться во второй раз, и начал сватать
сестру польского короля. В Иване вдруг открылась любовь к пирам и веселью,
сначала носившим вполне пристойный характер. Но постепенно новые любимцы все более и более брали на них тон, веселье обратилось в буйство,
выходки стали непристойными. Непременным условием было напиваться до
бесчувствия, тем, кто пил мало, вино лили на голову. Самый разнузданный
разврат вскоре стал обыкновенным делом.
Поскольку брак с сестрой Сигизмунда не удался, Иван стал искать невесты
в других местах. Ему донесли, что один из знатнейших князей Черкесских
Темрюк имеет красивую дочь. Иван велел привести ее в Москву. Девушка ему
понравилась, ее крестили, нарекли Марией, и 21 августа 1561 г. Иван женился
на ней. По свидетельству современников, Мария, так же как и Анастасия,
имела на царя большое влияние, но совсем в другом роде. От природы наделенная диким нравом и жестокой душой, она еще более разжигала в сердце
царя ненависть и подозрительность. Брат ее Михаил, необузданный и развратный, поступил в число новых любимцев Ивана. К прежним своим соратникам и к старой родовой знати царь испытывал все большее недоверие.
Оно возрастало с каждым годом, превратилось в какую-то маниакальную
болезнь и в конце концов вылилось в чреду диких и безумных поступков. В
конце 1564 г. царь приказал собрать из городов в Москву с женами и детьми
дворян, детей боярских и приказных людей, выбрав их поименно. Разнесся
слух, что царь собирается ехать неизвестно куда. Своим окружающим Иван
объявил: ему сделалось известно, что многие не терпят его, не желают, чтобы
царствовал он и его наследники, злоумышляют на его жизнь; поэтому он
намерен отказаться от престола и передать управление всей земле Говорят,
что с этими словами Иван сложил с себя свою корону, жезл и царскую одежду.
Две недели по причине оттепели царь должен был пробыть в селе Коломенском, потом переехал со всем обозом в село Тайнинское, а оттуда через
Троицкий монастырь прибыл в Александровскую слободу. 3 января приехал
от него в столицу Константин Поливанов с грамотой к митрополиту Иван
объявлял, что он положил гнев свой на богомольцев своих, архиепископов,
епископов и все духовенство, на бояр, окольничих, дворецкого, казначея,
114
конюшего, дьяков, детей боярских, приказных людей Поэтому государь от
великой жалости не хочет более терпеть их изменных дел и поехал поселиться
там, где его Господь Бог наставит. Гонец привез от царя и другую грамоту к
гостям, купцам и ко всему московскому народу. В ней государь писал, чтобы
московские люди нимало не сомневались: на них нет от царя ни гнева, ни
опалы.
Когда эти грамоты были прочтены, между боярами и народом раздались
рыдания и вопли, все начали упрашивать митрополита и епископов ехать в
слободу, бить челом государю, чтобы он не покидал государства. При этом
простые люди кричали, чтобы государь вернулся на царство оборонять их от
волков и хищных людей, а за государских изменников и лиходеев они не стоят
и сами их истребят. Духовенство и бояре явились в Александровскую слободу
и объявили Ивану общее решение, общую мольбу: пусть правит, как ему угодно, только бы принял снова в руки правление. Иван челобитье их принял с
тем, что ему на всех изменников и ослушников опалы класть, именье их брать
в казну и утвердить себе на своем государстве опричнину. Назначены были
города и волости, с которых доходы шли на государев обиход, из этих же
доходов шло жалование боярам, дворянам и всяким дворовым людям, которые будут в опричнине. Иван объявил о желании собрать князей, дворян и
детей боярских, дворовых и городовых 1000 человек и раздать им поместья в
тех городах, которые взяты в опричнину, а вотчинников и помещиков, которым не быть в опричнине, из этих городов надлежало вывести и дать им земли
в других городах.
Так началось тяжкое и лихое для всей России время, которое вошло в
нашу историю под именем опричнины. Царь обосновался в Александровской
слободе, во дворце, обнесенном валом и рвом. Никто не смел ни выехать, ни
въехать без ведома Ивана: для этого в трех верстах от слободы стояла воинская
стража. Иван жил тут в окружении своих любимцев. Любимцы набирали в
опричнину дворян и детей боярских, и вместо 1000 человек вскоре появилось
их до 6000. Им раздавались поместья и вотчины, которые отнимались у прежних владельцев, долженствующих терпеть разорение и переселяться со своих
пепелищ. У них отнимали не только земли, но даже дома и все движимое
имущество; случалось, что их в зимнее время высылали пешком на пустые
земли. Таких несчастных было более 12 тысяч семейств; многие погибали по
дороге. Новые землевладельцы, опираясь на особую милость царя, дозволяли
себе всякие наглости и произвол над крестьянами, жившими на их земле, и
вскоре привели их в такое нищенское положение, что казалось, будто неприятель посетил эти края. Опричники давали царю особую присягу, которой
обязывались не только доносить обо всем, что они услышат дурного о царе, но
не иметь никакого дружеского сообщения, не есть и не пить с земскими людьми. Им даже вменялось в долг насиловать, предавать смерти земских людей и
грабить их дома. Современники-иноземцы пишут, что символом опричников
было изображение собачьей головы и метла в знак того, что они кусаются, как
собаки, оберегая царское здравие, и выметают всех лиходеев.
Иван завел у себя в Александровской слободе подобие монастыря, отобрал
300 опричников, надел на них черные рясы сверх вышитых золотом кафтанов,
115
ИВАН ГРОЗНЫЙ
на головы — тафьи или шапочки; сам себя называл игуменом, Вяземского
назначил келарем, Малюту Скуратова — пономарем, сам сочинил для братии
монашеский устав и сам лично с сыновьями ходил звонить на колокольню. В
двенадцать часов ночи все должны были вставать и идти к продолжительной
полуночнице. В четыре часа утра ежедневно по царскому звону вся братия
собиралась к заутрене к богослужению. Оно длилось до семи часов утра. Сам
Грозный так усердно клал поклоны, что у него на лбу образовались шишки. В
восемь часов шли к обедне. Вся братия обедала в трапезной. Иван, как игумен, не садился с ними за стол, но читал пред всеми житие святого, а обедал
уже после один. Все наедались и напивались досыта. Нередко после обеда
Иван ездил пытать и мучить опальных. Современники говорят, что он постоянно дико смеялся, глядя на мучения своих жертв В назначенное время отправлялась вечерня, затем братия собиралась на вечернюю трапезу, отправлялось повечерие, и царь ложился в постель. Итальянец Гваньини передает мрачные слухи, ходившие о разврате царя: говорили, что опричники похищали для
него девиц и замужних женщин, и муж должен был еще радоваться, если жену
возвращали живой. Рассказывали, что отняв у одного дьяка жену и узнав, что
тот воспринял это как обиду, Грозный приказал повесить изнасилованную
над порогом его дома. У другого дьяка жена была повешена над его столом.
Летом 1569 г. явился к царю какой-то Петр, родом волынец, и донес, что
новгородцы хотят предаться польскому королю, что у них уже написана и
грамота об этом и положена в Софийском соборе за образом Богоматери.
Иван отправил в Новгород вместе с волынцем доверенного человека, который
действительно отыскал грамоту за образом и привез к царю. Подписи — архиепископа Пимена и других лучших горожан — оказались верными. Говорят,
что этот Петр, бродяга, наказанный новгородцами, из желания отомстить им
сам сочинил грамоту и необыкновенно искусно подделал подпись архиепископа и других горожан. В Новгороде со страхом ждали кары, все знали, как
страшен царь в гневе, но то, что случилось, превзошло все ожидания.
Еще до прибытия Ивана в Новгород приехал его передовой полк. По царскому повелению город тотчас окружили со всех сторон, чтоб никто не мог
убежать из него. 6 января, в пятницу, вечером Грозный приехал в Городище с
остальным войском и с 1500 московских стрельцов На другой день дано было
повеление перебить дубинами до смерти всех игуменов и монахов, которые
стояли на правеже, и развести тела их на кладбище, каждого в свой монастырь. 8 января, в воскресенье, царь дал знать, что приедет к Святой Софии к
обедне. Отслужив обедню, Грозный со всеми своими людьми пошел в столовую палату, но едва уселся за стол и отведал пищи, как вдруг завопил. Это был
условный знак. Опричники схватили архиепископа Пимена и'бросились грабить его владычную казну. Дворецкий Салтыков и царский духовник Евстафий с царскими боярами овладели ризницей церкви Святой Софии, а отсюда
отправились по всем монастырям и церквам забирать в пользу царя церковную казну и утварь.
Сам Иван поехал на Городище и начал там суд над теми новгородцами,
которые до его прибытия были взяты под стражу. Это были владычные бояре,
новгородские дети боярские, выборные городские и приказные люди и знатнейшие торговцы. С ними вместе привезли их жен и детей. Собрав всю эту
116

толпу перед собою, Иван приказал своим детям боярским раздевать их и терзать «неисповедимыми», как говорит современник, муками, между прочим,
поджигать их каким-то изобретенным им составом, который у него назывался
«пожар». Потом он велел измученных, опаленных привязывать сзади к саням,
шибко вести за собою в Новгород, волоча по замерзшей земле, и метать в
Волхов с моста. За ним везли их жен и детей; женщинам связывали назад руки
с ногами, привязывали к ним младенцев и в таком виде бросали в Волхов; по
реке ездили царские слуги с баграми и топорами и добивали тех, которые
всплывали. Так делалось каждый день в продолжение пяти недель.
Современники по-разному называли число истребленных жителей. В помяннике Ивана глухо записано о 1505 новгородцах. У Гваньини названо число
2770, кроме женщин и простого народа. Но в новгородской «повести» говорится, что царь топил в день по 1000 человек и в редкий по 500. Немцыопричники Таубе и Крузе доводят общее число жертв до 15 тысяч человек,
Курбский называет еще большую цифру. Последствия погрома долго сказывались в Новгороде. Истребление хлебных запасов и домашнего скота произвело страшный голод и болезни не только в городе, но и в окрестностях его;
доходило до того, что люди поедали друг друга и вырывали мертвых из могил.
Все лето 1570 г. свозили умерших кучами к церкви Рождества в Поле и погребали вместе с телами утопленных и всплывших на поверхность. В Псковской
летописи общее число погибших доводится до 60 тысяч
По возвращении царя в Москву продолжился розыск по новгородскому
делу. К следствию было привлечено множество людей, в том числе прежние
любимцы царя. Схватили обоих Басмановых, отца и сына, думного дьяка Висковатого, казначея Фуникова, князя Серебряного, Плещеева, князя Ивана Воронцова и других, рангом помельче — всего около 300 человек, пытали их всех
и приговорили к смерти. В день казни 25 июля Грозный простил 180 человек из
них, остальных казнил мучительным образом. Гваньини говорит, что для каждого осужденного царь придумал свою особенную казнь. Например, Висковатого подвесили за ноги и рассекли на части как мясную тушу, Фуникова обливали попеременно то кипящей, то ледяной водой, от чего кожа сошла с него,
как с угря. На другой день были утоплены жены казненных, многих из которых перед смертью изнасиловали. Про Басмановых говорили, что по царскому приказу Федор сам убил своего отца.
Тем временем успех, сопутствовавший Ивану во внешних предприятиях,
стал постепенно изменять ему Весна 1571 г. прошла в тревогах- ждали прихода крымцев. Земские воеводы с 50 тысячами войска стояли на Оке. Сам царь
с войском опричников выступил в Серпухов. Но хан обошел все заставы и
неожиданно явился за Окой со 120-тысячным войском Иван бежал из Серпухова в Александровскую слободу, оттуда в Ростов, бросив Москву на произвол
судьбы 24 мая татары подошли к столице и зажгли предместья Сильный
ветер быстро разнес огонь. В один день сгорел весь город за исключением
Кремля Количество погибших жителей невозможно определить, но оно простиралось до нескольких сотен тысяч, так как в Москву сбежалось много народа из окрестностей. До 150 тысяч татары увели в полон Летом хан второй
раз явился в русские пределы, но был отбит с большим уроном князем Миха
ИВАН ГРОЗНЫЙ 117
илом Воротынским на берегу Лопасни. После этого страшного набега, напоминавшего худшие времена татарских нашествий, южным пределам стали уделять больше внимания; здесь образовали сторожевую и станичную службу из
детей боярских, казаков и стрельцов, заложили городки Венев, Епифань, Чернь,
Данков, Ряжск, Волхов, Орел, которые должны были сдерживать движение
крымцев.
Во время ханского похода Иван находился в Новгороде. Возвратившись,
он, по свидетельству англичанина Флетчера, отменил слово опричнина, которое с этого времени больше не употреблялось. Земское стало называться государственным, опричники стали называться просто дворовыми, равно как и
земли, области и города, приписанные ко двору. Исчезли ненавистные для
всех символы опричнины и черные костюмы самих опричников. С этого
года видно также некоторое ослабление террора, хотя до конца его было еще
далеко.
Ситуация на западном театре военных действий также становилась для
России все более тяжелой. В апреле 1576 г. польским королем был избран
князь Стефан Баторий. Получив корону, он обещал, что отнимет у России все
земли, захваченные в последней войне. После нескольких лет затишья возобновилась активная война. Шведы напали на Нарву, а поляки явились в южной Ливонии и стали брать здесь один город за другим. В 1578 г. русские
^потерпели серьезное поражение под Венденом. В августе 1579 г. сам Баторий
явился с наемным войском под Полоцк и после короткой осады взял его.
Тогда же шведы захватили Карелию и Ижорскую землю. В сентябре 1580 г.
Баторий взял Великие Луки, Велиж, Невель, Озерище, Заволосье, Торопец.
Шведы отняли Везенберг.
Иван встревожился не на шутку и отправил в Польшу послов с мирными
предложениями. Баторий не согласился на мир В 1581 г. он приступил к
Пскову Шведы в свою очередь взяли Нарву, Ям и Копорье. Ливонские города
были отняты у русских почти все. На этом враги выдохлись. Многолетняя
война, истощившая силы всех трех государств, должна была наконец закончиться. Начались мирные переговоры.
Терпя неудачу во внешних делах. Грозный в ноябре 1581 г. испытал также
сильное личное потрясение — смерть старшего сына Ивана. Виною всему
была необузданная ярость самого царя. В ослеплении гнева Иван ударил царевича жезлом в голову, тот упал без чувств, обливаясь кровью. В ту же секунду царь опомнился, стать рвать на себе волосы и звать на помощь. Призвали
медиков, но все было напрасно — царевич умер на пятый день и был погребен 19 ноября в Архангельском соборе. С тех пор в течение многих дней царь
ужасно мучился, не спал ночи, метался как в горячке. Наконец, мало-помалу
он стал успокаиваться, начал посылать богатые милости по монастырям. Возможно, в это время в нем пробудилось и некоторое сожаление о содеянном.
По крайней мере, он усиленно припоминает всех убитых и замученных им и
вписывает их имена в синодник. Три месяца спустя после убийства, в начале
1582 г. было заключено перемирие с Польшей. По его условию Грозный отказался от Ливонии, вернул Полоцк и Велиж, а Баторий согласился уступить
взятые им псковские пригороды и отступить от самого Пскова, который ему
так и не удалось захватить. В мае 1583 г. заключили перемирие со Швецией.
118

Кроме Эстонии шведы удержали за собой русские города Ям и Копорье; Отчасти неудачи завоевательной политики на западе компенсировались успехами на востоке, на Урале и в Сибири, где в это время Ермак нанес тяжелое
поражение Сибирскому ханству.
Между тем в начале 1584 г. у царя открылась болезнь — какое-то внутреннее гниение. Здоровье его быстро разрушалось. Еще не старый человек, он
выглядел дряхлым стариком. Ноги отказывались служить, тело покрылось
зловонными язвами. Его носили в креслах. 17 марта он уселся играть в шахматы со своим последним любимцем князем Богданом Вольским, но, не успев
начать игры, упал и умер.
ПЕТР ПЕРВЫЙ
^^^^ %^^^^^^^^^ Петр, сын царя Алексея Михай
III ловича и Натальи Кирилловны На'^wiS^. рышкиной, родился 30 мая 1672 г.
Когда ему еще не было четырех лет, в
январе 1676 г., умер его отец, и Петра
J|||b воспитывала мать, царица Наталья.

Бойкость, восприимчивость, живость и склонность к забавам, носив^^Цд| шим военный характер, проявились в
^Д^ Петре с раннего детства. Любимыми
^0^1 игрушками его были потешные знамена, топоры, пистолеты и барабаны..
Когда ему было десять лет, 27 апреля
1682 г., умер его старший брат царь
Федор. За смертью его последовали
известные бурные события: провозглашение Петра царем в обход старшего брата Ивана, интриги царевны
Софьи, вызвавшие страшный стрелецкий мятеж в мае того же года, избиение бояр, потом установление двоевластия и провозглашение Софьи правительницей государства, наконец шумное раскольничье движение с буйными выходками старообрядцев. После этого царица-вдова Наталья Нарышкина
должна была вместе с сыном уехать из Москвы и уединиться в Преображенском, любимом подмосковном селе царя Алексея Михайловича.
С 1683 г., никем не руководимый, Петр начал здесь продолжительную
ифу, которую сам себе устроил и которая стала для него школой самообразования. Из спальников, дворовых конюхов, а потом сокольников и кречетников Петр образовал две потешные роты, которые вскоре пополнились охотниками из дворян и других чинов и составили два батальона. С этими потешными Петр поднял в Преображенском неугомонную возню, построил потешный
ПЕТР ПЕРВЫЙ
119
двор, потешную съезжую избу для управления командой, потешную конюшню, забрал из Конюшенного приказа упряжь под свою артиллерию. Словом,
игра обратилась в целое учреждение с особым штатом, бюджетом, с «потешной казной». По соседству с Преображенским находилась Немецкая слобода,
населенная в основном военным людом. Из них Петр стал брать в свою армию офицеров. В начале 1690-х гг., когда потешные батальоны развернулись
уже в два регулярных полка, поселенных в селах Преображенском и Семеновском, полковники, майоры, капитаны были почти все иноземцы и только
сержанты — русские.
Близкое знакомство с немцами и страсть к иноземным диковинкам привела Петра ко вторичной выучке, незнакомой прежним царевичам. Князь Долгоруков привел к царю голландца Тиммермана. Под его руководством Петр
«гораздо с охотою» принялся учиться арифметике, геометрии, артиллерии и
фортификации, овладел астролябией, изучил строение крепостей, научился
вычислению траектории полета пушечного ядра. С этим же Тиммерманом,
осматривая в селе Измайлове амбары деда Никиты Ивановича Романова, Петр
нашел завалявшийся английский бот. По его настоянию другой голландец
Христиан Брант починил бот, приделал мачту и паруса и в присутствии Петра
лавировал на реке Яузе. Петр дивился такому искусству и сам несколько раз
вместе с Брантом повторял опыт. Из-за тесноты берегов упражнения перенесли в Просяной пруд в селе Измайлово, но и там плаванье оказалось затруднительно. Тогда Петр узнал, что озеро под Переславлем (с XVI века Переславль)
подходит для его целей. Петр отпросился у матери на богомолье к Троице,
съездил в Переславль и осмотрел озеро, которое ему очень понравилось. По
возвращении в Москву он упросил мать отпустить его снова на Переславль,
чтобы там заводить суда. Царица не могла отказать горячо любимому сыну,
хотя сильно была против таких затей из боязни за его жизнь. Петр, вместе-с
Брантом, заложил верфь при устье реки Трубеж, впадающей в Переславское
озеро, и так положил начало своему кораблестроению.
Софья и ее сторонники старались представить эти потехи молодого царя
сумасбродными дурачествами. Сама мать Наталья Кирилловна не видела в
них ничего, кроме забавы пылкого юноши, и думала остепенить сына женитьбою: она нашла ему невесту, молодую и красивую девушку Евдокию Лопухину. Свадьба состоялась 27 января 1689 г. Петр не имел никакого сердечного
влечения к своей супруге и женился лишь из угождения к матери. Вскоре
после свадьбы, как только начали вскрываться реки, он ускакал в Переславль
и там занялся постройкой судов. Летом, после настоятельных просьб матери,
Петр с неудовольствием вернулся в Преображенское, а вскоре развернулись
события, которые надолго отвлекли его от любимых затей.
В ночь с 7 на 8 августа Петра разбудили перебежчики из Кремля, которые
предупредили его, что царевна Софья собрала войска, чтобы напасть и убить
его в Преображенском. Не думая даже проверять достоверность этих сведений, Петр соскочил с постели, бросился в конюшню, неодетым вскочил на
лошадь и ускакал в соседний лес. Конюхи догнали его, принесли одежду.
Затем подоспело несколько начальников и солдат. Как только Петр увидел
себя окруженным достаточным эскортом, он, не дав знать матери, жене и
Друзьям, помчался во весь опор к Троице. Около шести утра, разбитый телом
120
и истомленный душой, он добрался до монастыря. Рассказывают, что, войдя в
комнату, царь бросился на постель и, заливаясь слезами, рассказал о своей
беде архимандриту и умолял его о защите.
Архимандриту удалось успокоить Петра. В тот же день в Троицу подоспели
Борис Голицын, Бутурлин и другие начальники Преображенского лагеря.
Подошли Семеновский, Преображенский и стрелецкий Сухаревский полки.
Между Москвой и Троицей завязались переговоры, продолжавшиеся более
месяца. Тем временем стрелецкие слободы в Москве пустели, а прилив солдат
и всех видов оружия в Троицу постоянно увеличивался. Даже у самых преданных к царевне обнаружились признаки упадка духа. Не сумев поднять стрельцов в августе, Софья должна была теперь уступать шаг за шагом настояниям
своего брата. В конце концов ей пришлось отречься от власти и удалиться в
Новодевичий монастырь.
Получив власть, Петр не сразу взял управление в свои руки. Некоторое
время продолжались еще его шумные потехи, буйные пиры и строительство
кораблей. Наконец в 1695 г. усилия царя обратились действительно к важному
предприятию: был объявлен поход на турецкую крепость в устье Дона — город Азов. Русских войск было всего 31 тысяча человек и командовали ими три
генерала — Лефорт, Головин и Гордон. Взять Азов было нелегко, хотя в нем
тогда кроме жителей было не более 8000 неприятельского гарнизона, но город
был обведен крепким валом и рвом, а также двумя каменными стенами. Петр,
в звании бомбардира, сам заряжал пушки и стрелял из них бомбами. 5 августа
предприняли генеральный штурм крепости, но турки отбили его. В сентябре
русские приготовились к новому штурму, а между тем начали вести подкопы,
но делали это так неискусно, что, когда последовал взрыв, то побито было
много своих. Возобновлены были опять попытки к штурму, которые окончились так же безрезультатно. Наконец, 27 сентября решено было оставить осаду.
Первая неудача не повергла Петра в уныние, а напротив, только усилила в
нем желание во что бы то ни стало овладеть Азовом и проложить себе путь к
Черному морю. Прежде всего он видел, что необходимо построить на Дону
гребной флот, во-первых, для удобного перевоза войска, во-вторых, для действий против турок с моря. Для устройства верфи Петр выбрал Воронеж.
Зимою он отправился туда сам и в течение нескольких месяцев занимался
постройкой судов. К весне было окончено 23 галеры, 2 корабля, 4 брандера
и 1300 струг. Это несмотря на большие затруднения: работники бегали от
работы, жестокая зимняя стужа мешала работам, происходили пожары. Распоряжаясь всей постройкой, царь то и дело сам брался за топор.
С первых чисел апреля 1696 г. начали спускать суда на воду, а тем временем подходили собиравшиеся в Воронеж войска. 3 мая караван судов двинулся с войском по Дону. Всего войска было до 40 тысяч. По совету Гордона,
около города был насыпан высокий земляной вал. Азов был осажден со всех
сторон, а русская флотилия не давала возможности турецкому флоту помогать
осажденным. 17 июля малороссийские и донские казаки пошли на штурм, но
не смогли взять города. Однако турки, опасаясь возобновления штурма, на
другой же день сдались — с условием выйти из города с ручным оружием и со
своими семействами. Таким образом, весь Дон до самого устья перешел под
контроль России.
ПЕТР ПЕРВЫЙ 121
В марте 1697 г. в Европу отправилось посольство для поиска союзников в
войне с Турцией. Великими послами были назначены Лефорт, Головин и
Возницын. При послах состояло около сотни волонтеров и дворян, отправленных для изучения корабельного искусства. Сам царь был записан в свиту
посольства под именем Петра Михайлова. В Кенигсберге он усердно занимался артиллерийским делом у инженерного подполковника Штернфельда и привел
его в изумление своей понятливостью. Затем Петр поспешил в Голландию,
страну кораблей и военного мастерства. 7 августа он приехал в Саардам, вырядившись в одежду голландского плотника — в красной фризовой куртке, в
белых парусиновых штанах и лакированной шляпе. Там нашел он знакомого
кузнеца, работавшего полгода в Москве, и стал жить в его доме, упросив
хозяина никому не говорить, кто он такой. Вскоре Петр нанялся на верфь и
работал с неделю плотником. Вместе с другими работниками он ходил в трактир пить пиво, а в свободное время посещал разные заводы и мельницы,
которых было много в окрестностях. Вскоре инкогнито царя оказалось раскрыто, толпы любопытных стали ходить за ним по пятам, и Петр должен был
уехать.
15 августа он приехал в Амстердам и прожил здесь около четырех месяцев^
При посредничестве бургомистра Витсена, который был некогда в России,
Петр определился простым рабочим на ост-индийскую верфь и с чрезвычайным увлечением занялся постройкой специально для него заложенного фрегата, заставляя и своих русских волонтеров работать вместе с собою. Проработав до конца года, Петр узнал, «что надобно доброму плотнику знать», но,
недовольный слабостью голландских мастеров в теории кораблестроения, в
январе 1698 г. отправился в Англию для изучения корабельной архитектуры.
Принятый в Лондоне очень радушно королем и осмотрев наскоро столичные достопримечательности, Петр поспешил к своему любимому делу, поселился в городке Дептфорде на королевской верфи и принялся за работу под
руководством мастера Эвелина. Он прилежно изучал теорию кораблестроения, занимался математикой, ездил в Вулич осматривать литейный завод и
арсенал, обозревал госпитали, монетный двор, посещал парламент, побывал в
Оксфордском университете, заглядывал в разные мастерские, но потом возвращался опять к своему любимому кораблестроению.
18 апреля Петр простился с королем и отплыл на подаренной Вильгельмом
яхте в Голландию, но, не задерживаясь здесь, поехал прямо в Австрию. 16 июня
посольство торжественно въехало в Вену. Австрийцы были традиционными
врагами турок, и Петр сильно рассчитывал на союз с ними. Но, увы, — склонить императора Леопольда к войне с Турцией Петру не удалось. Та же неудача постигла посольство еще раньше в Голландии и Англии. Европейские державы были глухи к призывам России, поскольку стремились развязать себе
руки для назревавшей войны с Францией за испанское наследство.
Оставался последний потенциальный союзник — Венецианская республика, куда Петр собирался ехать из Вены. Но тут пришло к нему известие о
бунте стрельцов в пользу царевны Софьи. 19 июля царь отправился в Россию.
Он был сильно встревожен. По дороге пришло сообщение, что бунт усмирен
воеводой Шейном. Петр поехал медленнее, осмотрел величковские соляные
копи и в местечке Раве встретил нового польского короля Августа II. Встреча
122
продолжалась три дня, и Петр был полностью очарован Августом. По возвращении в Россию он щеголял в кафтане, подаренном Августом, и с его шпагой
и не находил слов для восхваления своего несравненного друга. За пирами и
веселыми забавами венценосцы договорились о дружбе и взаимной помощи.
Петр обещал королю помощь против внутренних врагов, а взамен просил
помощи против шведов.
25 августа 1698 г. Петр возвратился в Москву. Сразу же разнесся слух, что
царь гневается: во дворец он не поехал, с женой не виделся, вечер провел у
Лефорта, а ночевать отправился в Преображенское. Утром 26 августа толпа
всякого звания людей наполнила Преображенский дворец. Тут, разговаривая
с вельможами, царь собственноручно обрезал всем им бороды, начиная с Шеина
и Ромодановского. Когда слух об этом пошел по Москве, служилые люди,
бояре и дворяне сами стали бриться. Пришедшие с бородами на празднование
Нового года 1 сентября попали уже в руки шута. Всем близким ко двору
людям ведено было одеться в европейские кафтаны
С половины сентября стали привозить в Москву стрельцов, оставшихся в
живых после первого шеиновского розыска. С 17 сентября начались пытки
отличавшиеся неслыханной жестокостью. Петр не только присутствовал на
допросах, но, кажется, и сам пытал несчастных. В разгар следствия 23 сентября царь отправил свою жену Евдокию в суздальский Покровский монастырь и
велел ее там постричь. (Ее место заняла через несколько лет любовница царя
Марта Скавронская, будущая Екатерина I.) 30 сентября были казнены первые
200 стрельцов. Пятерым из них Петр собственноручно отрубил головы. Казни
продолжались и дальше. 17 октября царь велел своим приближенным собственноручно рубить головы стрельцам, а сам смотрел на это зрелище, сидя на
лошади, и сердился, что некоторые бояре принимались за дело трепетными
руками. Около 200 стрельцов было повешено вокруг Новодевичьего монастыря и трупы их не убирали в течение пяти месяцев.
Одновременно начались внутренние преобразования в управлении, ломка
старого и введение новых порядков на европейский лад: Петр вырос, возмужал и взял в свои руки управление государством. К этому времени вполне
определились его характер и привычки, которым он потом следовал до конца
жизни. Петр был великан двух с небольшим метров росту, на целую голову
выше любой толпы, среди которой ему приходилось когда-либо стоять. От
природы он был силач. Постоянное обращение с топором и молотком еще
более развило его мускульную силу и сноровку Он мог не только свернуть в
трубку серебряную тарелку, но и перерезать ножом кусок сукна на лету. В
детстве он был живым и красивым мальчиком. Впоследствии это впечатление
портилось следами сильного нервного расстройства, причиной которого считали детский испуг во время событий 1682 г., а также слишком часто повторяющиеся кутежи, надломившие здоровье еще неокрепшего организма. Очень
рано, уже на двадцатом году, у него стала трястись голова, а по лицу то и дело
проходили безобразные судороги. Непривычка следить за собой и сдерживать
себя сообщала его большим блуждающим глазам резкое, иногда даже дикое
выражение, вызывавшее невольную дрожь в слабонервном человеке
Многолетнее безустанное движение развило в Петре подвижность, потребность в постоянной перемене мест, в быстрой смене впечатлений. Он был
ПЕТР ПЕРВЫЙ 123
обычным и веселым гостем на домашних праздниках вельмож, купцов, мастеров, много и недурно танцевал. Если Петр не спал, не ехал, не пировал или не
осматривал чего-нибудь, он непременно что-нибудь строил. Руки его были
вечно в работе, и с них не сходили мозоли. За ручной труд он брался при
всяком представившемся к тому случае. Охота к ремеслу развила в нем быструю сметливость и сноровку: зорко вглядевшись в незнакомую работу, он
мигом усваивал ее. С летами он приобрел необъятную массу технических познаний. Чуть ли не везде, где он бывал, оставались вещицы его собственного
изготовления: шлюпки, стулья, посуда, табакерки и тому подобное. Но выше
всего ставил он мастерство корабельное. Никакое государственное дело не
могло удержать его, когда представлялся случай поработать топором на верфи.
И он достиг большого искусства в этом деле, современники считали его лучшим корабельным мастером в России. Он был не только зорким наблюдателем и опытным руководителем при постройке корабля: он сам мог сработать
корабль с основания до всех технических мелочей его отделки. Морской воздух нужен был ему, как вода рыбе. Этому воздуху вместе с постоянной физической деятельностью он сам приписывал целебное действие на свое здоровье. Отсюда же, вероятно, происходил и его несокрушимый, истинно матросский аппетит. Современники говорят, что он мог есть всегда и везде; когда бы
ни приехал он в гости, до или после обеда, он сейчас готов был сесть за стол.
Вставая рано, часу в пятом, он обедал в 11—12 часов и по окончании последнего блюда уходил соснуть. Даже на пиру в гостях он не отказывал себе в
этом сне и, освеженный им, возвращался к собутыльникам, снова готовый
есть и пить.
Любитель живого и невзыскательного времяпровождения, Петр был заклятым врагом всякого церемониала. Он всегда конфузился и терялся среди
торжественной обстановки, тяжело дышал, краснел и обливался потом. Будничную жизнь свою он старался устроить возможно проще и дешевле. Монарха, которого в Европе считали одним из самых могущественных и богатых,
часто видали в стоптанных башмаках и чулках, заштопанных его собственной
женой или дочерьми. Дома, встав с постели, он принимал в простом стареньком халате из китайской нанки, выезжал или выходил в незатейливом кафтане из толстого сукна, который не любил часто менять. Ездил он обыкновенно
на одноколке или на плохой паре и в таком кабриолете, в каком, по замечанию иноземца-очевидца, не всякий московский купец решился бы выехать.
Петр покончил с натянутой пышностью прежней придворной жизни московских царей. Во всей Европе разве только двор прусского короля-скряги
Фридриха-Вильгельма I мог поспорить в простоте с русским. При Петре не
видно во дворце ни камергеров, ни камер-юнкеров, ни дорогой посуды. Обычная прислуга царя состояла из 10—12 молодых дворян, называвшихся денщиками. Возвратившись из заграничного путешествия, он перевел в разряд государственных почти все пахотные земли, числившиеся за его отцом, и сохранил за собой только скромное наследие Романовых: восемьсот душ в Новгородской губернии. К доходам своего имения он прибавлял лишь обычное
жалование, соответствовавшее чинам, постепенно им проходимым в армии
или флоте.
124
В сентябре 1699 г. в Москву приехал польский посол Карловиц и предложил Петру от имени Польши и Дании военный союз против Швеции. В ноябре договор был заключен. Однако в ожидании мира с Турцией Петр не вступал в уже начавшуюся войну. 18 августа 1700 г. получено было известие о
заключении 30-летнего перемирия. На другой же день Петр объявил войну
Швеции. 22 августа русские войска выступили в поход на Нарву, а уже
23 сентября приступили к ее осаде. Всего войска было до 35 тысяч, сам Петр
под именем капитана бомбардирской роты Петра Михайлова шел с Преображенским полком. Командование сначала было поручено фельдмаршалу Головину, а затем герцогу фон-Круи, приехавшему к Петру на службу по рекомендации короля Августа. 20 октября открыли огонь по городу из всех русских
батарей. Надеялись, что Нарва долго не продержится. Вскоре, однако, пришло известие, что шведский король Карл XII высадился в Пернау с большим
войском. После военного совета русские укрепили лагерь Стрельба по городу
продолжалась, пока наконец недостаток в ядрах, бомбах и порохе не заставил
прекратить огонь.
17 ноября боярин Борис Петрович Шереметьев, посланный к Веденбергу, отступил к Нарве с известием о приближении неприятеля. В ту же ночь
Петр оставил лагерь и вместе с Головиным уехал в Новгород. Здесь к нему
пришло известие о полном поражении русской армии под Нарвой. Ожидая
скорого вторжения шведов в Россию, Петр велел наскоро делать укрепления
вокруг Новгорода, Пскова и Печорского монастыря, высылать на работу не
только солдат и жителей мужского пола, но даже женщин, священников и
причетников, так что некоторое время в церквах (кроме соборов) не было
богослужения. Князю Борису Голицыну поручено было к весне набрать новые полки, а дьяку Виниусу — создать новую артиллерию. У церквей и монастырей ведено было отбирать колокола и переливать их в пушки. К ноябрю следующего года Виниус докладывал уже об изготовлении 300 новых
орудий.
Потребность в солдатах привела к самым крайним средствам привлечения
народа на военную службу. Ведено было для пополнения убыли в полках
сгонять и записывать в солдаты кабальных, брать в армию дворовых людей,
клирошан и монашеских детей, ямщиков и даже воров, содержащихся под
судом. Эти опустошительные рекрутские наборы продолжались потом чуть ли
не ежегодно до конца петровского царствования При наборе рекрут происходили страшные злоупотребления: несчастных отрывали от семей, приводили в
города скованными и держали долгое время по тюрьмам и острогам, изнуряя
теснотой и скверной пищей, не давали им одежды и обуви и гнали пешком, не
обращая внимания ни на дальность пути, ни на плохие дороги. Болезни косили людей, как траву, так что лишь небольшая часть призванных добиралась до
своих полков. Понятно, что народ всеми способами убегал от службы, и царь
издавал один за другим строгие указы для преследования беглых. За побег
угрожали смертною казнью, но дезертиров было так много, что не было возможности всех казнить, и было принято за правило из трех пойманных одного
повесить, а двух бить кнутом и ссылать на каторгу.
Карл XII, однако, не пошел в Россию, а повернул свои войска против
Польши. Сохранение союза с польским королем было большой удачей для
ПЕТР ПЕРВЫЙ 125
Петра. Карл увяз в Польше на многие годы. Тем временем Россия, благодаря
энергичным мерам, быстро восстановила свои силы после нарвского поражения.
В начале марта Петр возвратился в Москву и выслал в Лифляндию 19 полков для соединения с польским войском. В Ливонию двинулся Шереметьев, в
Ингрию — Апраксин. Они с успехом стали побивать небольшие шведские отряды и разорять страну. Сам Петр 26 сентября подступил к стоявшему у истоков Невы древнерусскому Орешку, который шведы переименовали в Нотебург. То была маленькая крепость, обнесенная высокими каменными стенами. Шведского гарнизона в ней было не более 450 человек, но зато около
полутораста орудий. У осаждавших было 10 тысяч человек 1 октября Петр с
1000 гвардии на судах переправился на остров. Шведы, дав залп, оставили
шанец, который без потерь был занят русскими. Прежде бомбардирования
осажденной крепости Петр предложил коменданту сдаться на честных условиях. Комендант просил четыре дня срока и дозволения дать знать о том
нарвскому обер-коменданту. Вместо ответа загремела русская артиллерия и в
город полетели бомбы. В ответ из крепости целый день стреляли по батарее
Петра. Наконец, Нотебург, после отчаянного сопротивления приведенный в
крайность (в стене сделаны были три пролома и русские были почти уже на
стенах), сдался 11 октября. Петр позволил всему гарнизону выйти с воинскими почестями и со всем имуществом. Крепость переименована была в Шлиссельбург (то есть ключ-город ко всей Лифляндии). Петр писал Виниусу: «Правда, что зело жесток сей орех был, однако ж, слава Богу, счастливо разгрызен».
В апреле 1703 г. русское войско под командованием Шереметьева выступило из Шлиссельбурга вниз по правому берегу Невы. Войско шло лесами и
25 апреля вышло к небольшому городку Ниеншанцу, сторожившему устье
Невы. Против земляной крепости за Охтою находился посад из 400 деревянных
домиков. Петр на лодке ездил осматривать невское устье. Вечером 30 апреля
началось бомбардире вание, а утром 1 мая Ниеншанц сдался. 16 мая на острове
Янни-Саари (переименованном Петром в Люст-Эиланд — Веселый остров) был
заложен город Санкт-Петербург. Первою постройкою его была деревянная крепость с шестью бастионами. В крепости поставили деревянную церковь во имя
Петра и Павла, а близ нее, на месте, где стояла рыбачья хижина, деревянный
домик для Петра о двух покоях с сенями и кухнею, с холстинными выбеленными обоями, с простой мебелью и кроватью. Определено было место для гостиного двора, пристани, государева дворца, сада и домов знатных вельмож. Строительство этого города, которому суждено было вскоре стать новой столицей
России, послужидо поводом к такому отягощению народа, с каким едва ли
могли сравниться все другие меры Со всей страны ежегодно сгонялись на
болотистые берега Невы десятки тысяч работников, которые умирали здесь
без числа от голода и болезней. Рабочая повинность была, по замечанию современников, бездонной бездной, в которой погибло бесчисленное количество народа. Один Петербург и Кронштадт стоили нескольких сотен тысяч
человек. На их место вели новых, так что вопреки всему город вырастал со
сказочной быстротой. Людям разного звания под угрозой огромных штрафов
и отнятия имения было приказано переселяться в Петербург и строить здесь
дома.
126
Война тем временем продолжалась. В марте 1704 г. Петр велел Шереметьеву осадить Дерпт, а Огильви приступить к Нарве. Некоторое время Петр
наблюдал за осадными работами под Нарвой, а 2 июля, потеряв терпение изза медлительности Шереметьева, сам приехал под Дерпт и нашел, что осада
велась из рук вон плохо. Учинив всем строгий разнос, Петр велел переместить
батареи на новое место. 12 июля, в присутствии государя, солдаты прорубили
палисад, взяли равелин и пять пушек и, обратя их к городу, разбили ворота.
После десяти часов упорного боя они ворвались в город. 13 июля комендант
затрубил к сдаче и был отпущен без знамен и пушек (офицерам Петр велел
возвратить шпаги). Царь торжественно въехал в Дерпт и подтвердил его привилегии.
Отпраздновав победу, Петр Чудским озером возвратился под Нарву. К этому
времени из Петербурга подвезена уже была осадная артиллерия, и на воинском совете Петр предложил сделать пролом с Ивангородской стороны в бастионе, именуемом Виктория. В тот же час были построены батареи, и 30 июля
началась канонада. За девять дней в бастионе был сделан широкий пролом.
Из 70 пушек у шведов осталась всего одна. В этой крайности Петр предложил
коменданту Горну сдаться, но тот прислал гордый и обидный отказ. Петр
велел прочесть его перед войском. Озлобленные солдаты требовали, чтоб их
вели на приступ. Военный совет определил приступу быть.
9 августа начался штурм. Шведы открыли огонь, осыпали русских бревнами, бочками и камнями. Но те, не смущаясь этим, в три четверти часа со
всех сторон взошли на стены и погнали шведов до самого Старого города,
куда Горн скрылся вместе с остатками гарнизона. Он запер ворота и в знак
сдачи повелел ударить в барабаны. Однако солдаты резали на улицах всех,
кто им попадался, не слушая начальников. Петр кинулся между ними с обнаженной шпагой и заколол двух ослушников. Потом, сев на коня, обскакал
нарвские улицы, грозно повелевая прекратить убийства и грабежи, расставил повсюду караулы и прибыл к ратуше, наполненной трепещущими гражданами. Между ними Петр увидел и Горна, в жару своем он дал ему пощечину и сказал гневно: «Не ты ли всему виной?» Потом, показывая шпагу, обагренную кровью, добавил: «Смотри — эта кровь не шведская, а русская. Я
своих заколол, чтобы удержать бешенство, до которого ты довел моих солдат
своим упрямством».
В последующие годы война велась не так интенсивно. Карл сумел наконец
победить Августа и заставил его отречься от престола. Из Польши военные
действия переместились в Белоруссию, а потом на Украину. В июле 1708 г.
Карл занял Могилев и засел здесь надолго: он дожидался прихода генерала
Левенгаупта из Лифляндии с 16 000 войска, артиллерией и провиантом; дожидался еще вестей об обещанном ему гетманом Мазепой восстании в Малороссии против царя. Вследствие скудости продовольствия шведы очень страдали
от голода. Положение мог бы исправить Левенгаупт с его транспортом, но тот
продвигался чрезвычайно медленно. В начале августа, так и не дождавшись
его, Карл выступил из Могилева и направился на юго-восток. Поход был
очень тяжел для голодного войска по опустошенной стране. Солдаты сами
должны были снимать с поля колосья и молоть их между камнями. Из-за
непрерывных дождей всюду была распутица и грязь.
ПЕТР ПЕРВЫЙ 127
Петр не преследовал его и обратил все силы на Левенгаупта. 27 сентября
он настиг шведов недалеко от Пропойска у деревни Лесной. Упорный бой
продолжался пять часов. Наконец русские ударили в штыки, овладели всей
артиллерией и почти всем обозом. Ночь и вьюга спасли остатки шведского
войска. Бегущие шведы вплавь переправились через Сож, бросив те телеги,
которые еще оставались у них. Левенгаупту, впрочем, удалось собрать еще
около 6 тысяч человек, с которыми он прибыл в лагерь Карла. Однако шведский король лишился провианта, на который так рассчитывал.
Весной 1709 г. Петр ездил в Азов. Здесь к нему пришло известие, что
Полтава осаждена, что Карл несколько раз приступал к городу и держит его в
сильной блокаде. 27 мая Петр выехал из Азова через степь на Харьков. 4 июня
он был уже при армии. С этого момента заговорили о генеральном сражении.
20 июня русская армия переправилась через Ворсклу, расположилась лагерем и стала укреплять его шанцами. Петр оттягивал начало сражения, дожидаясь прибытия 20 тысяч калмыков, но Карл, узнав об этом, приказал двинуть войско в битву. Рано утром 27 июня еще до восхода солнца шведы
пошли в атаку с намерением опрокинуть русскую конницу, стоявшую перед
лагерем. Для этого им пришлось пройти сквозь редуты под сильным огнем
русской артиллерии. Русская конница отошла, и шведы угодили под еще
более убийственный огонь из лагеря. Господство русской артиллерии было
подавляющим. Левенгаупт должен был прекратить преследование и отступил в лес.
Воспользовавшись затишьем, Шереметьев вывел пехоту из лагеря и построил ее в две линии против шведов. На флангах поставлена была кавалерия.
Петр объехал с генералами всю армию, ободряя солдат и офицеров. «Вы сражаетесь не за Петра, а за государство Петру порученное, — говорил он, — а о
Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия, слава, честь
и благосостояние ее!» В 9 часов битва возобновилась. Армии сошлись вплотную, и начался рукопашный бой. Петр распоряжался в самой гуще, не избегая
опасности: одна пуля прострелила ему шляпу, другая попала в седло, а третья
повредила крест, висевший у него на груди. Через два часа шведы дрогнули по
всему фронту. Карла с больной ногой возили между солдатскими рядами, как
вдруг пушечное ядро ударило в коляску, и король очутился на земле. Солдаты,
находившиеся вблизи, подумали, что Карл убит, и ужас овладел полками.
Карл велел поднять себя и посадить на перекрещенные пики; тут увидел он
всеобщее замешательство своих и закричал в отчаянии: «Шведы! Шведы!» Но
шведы бежали и не слыхали голоса своего короля. На поле боя осталось до
9000 убитых. Оставшаяся половина шведской армии (до 16 тысяч) отступила
сначала в лагерь, а потом поспешно стала отходить к Днепру. Переправляться
через него было не на чем. Запорожцы едва успели перевезти на лодках Карла
и Мазепу, как 30 июня явился Меншиков. Левенгаупт и с ним 16 тысяч солдат
сложили оружие. Победа была полной — одна из лучших армий того времени, девять лет наводившая ужас на всю Восточную Европу, перестала существовать. В погоню за Карлом Петр отправил два драгунских полка, но король
успел бежать в турецкие владения.
Победа под Полтавой привела к перелому во всей войне. После этого
і^едьі уже не могли удержаться ни в Прибалтике, ни в Финляндии. 12 июня
128
1710 г. Апраксин взял Выборг. 4 июля Шереметьев захватил Ригу, а 14 августа капитулировал Пернов. Вслед за тем русские переправились на остров
Эзель и овладели Аренсбургом. 8 сентября Брюс вынудил к сдаче Кексгольм
(древнерусскую Карелу), и таким образом завоевание Карелии было завершено. Наконец, 29 сентября пал Ревель. Лифляндия и Эстляндия очищены
были от шведов и перешли под власть России.
В 1711 г. Петр имел неудачное столкновение с Турцией и принужден был
возвратить ей Азов и Запорожье Но зато в 1713 г. русские овладели всей-,
Финляндией. В 1714 г. состоялось морское сражение у мыса Гангут, в котором
шведы опять потерпели поражение.
Среди этих событий разыгралась трагедия в собственном семействе Петра.
Известно, что царь перенес нелюбовь свою к Евдокии Лопухиной на ее сына
царевича Алексея. Царевич, как видно, платил ему тем же. За внешней его
покорностью скрывалось упрямое осуждение всех поступков и деяний отца.
Петр это чувствовал и гневался еще сильнее. В конце концов взаимная ненависть привела к тягостному концу. В феврале 1717 г. пришло известие о
побеге царевича Алексея, и Петр дал указания о его розыске. В начале марта
он получил известие, что Алексей находится в Тироле Потребовали его выдачи, но австрийский император тайно переслал Алексея в Неаполь Переговоры продолжались целый год. Наконец 31 января 1718 г. царевич приехал в
Москву.
3 февраля Петр велел собраться в Кремлевском дворце духовенству и светским вельможам. Сюда же привезли Алексея без шпаги. Отец обратился к
нему с суровыми выговорами; тот бросился перед ним на колени, признал
себя во всем виноватым и со слезами просил помилования. Петр обещал ему
милость при двух условиях: если откажется от наследства и откроет всех людей, которые присоветовали ему бегство. Царевич на все согласился и тут же
написал повинную. Потом царь вышел с сыном в другую комнату, где царевич
открыл ему своих сообщников. После этого все отправились в Успенский
собор, и царевич перед Евангелием отрекся от престола. На следующий день
4 февраля царевичу были предложены письменные пункты о сообщниках
Алексей выдал всех своих друзей. Они были схвачены, привезены в Москву и
подверглись в Преображенском приказе жестоким пыткам. Розыск, как и следовало, завершился казнями. Главного советчика Алексея — Александра Кикина колесовали.
18 марта Петр вместе с Алексеем оставил Москву и 24-го прибыл в Петербург. Дело царевича казалось конченным, но 20 апреля прибыла из-за границы его любовница Евфросиния. Ее, беременную, засадили в Петропавловскую крепость и подвергли строгому допросу. Испуганная Евфросиния показала, что царевич часто радовался болезням своего отца и недвусмысленно желал его смерти, став царем, он надеялся все вернуть к старым порядкам. «Буду
жить зиму в Москве, а летом в Ярославле, — говорил он — Петербург будет
постылым городом; я кораблей держать не стану и войны ни с кем вести не
буду; буду довольствоваться старыми владениями».
Когда царевичу предъявили показания Евфросинии, он стал отпираться.
Петр приехал к нему на мызу, велел отвести его в сарай и там стегать кнутом.
ПЕТР ПЕРВЫЙ
129
После этого царевич дал показания против себя. Но подозрительный Петр
искал большего — он подозревал заговор. Царевича вновь подвергли пыткам,
он признался, что готов был пристать к бунтовщикам, и оговорил множество
государственных людей. 13 июня Петр приказал нарядить суд из духовных и
светских лиц и объявил печатно, чтобы судьи вершили это дело «не похлебуя
государю». «Не рассуждайте того, — писал Петр, — что тот суд надлежит вам
учинить на сына вашего государя, но, не смотря на лицо, сделайте правду и не
погубите душ своих и моей души, чтоб совести наши остались чисты в день
страшного испытания и отечество наше безбедно».
14 июня царевич посажен был в Петропавловскую крепость, а 17-го потребован к допросу. Допросы, по обыкновению, сопровождались пытками. Алексей, как видно, оговорил себя по всем пунктам. 24-го был над ним суд, и все
120 членов суда подписали смертный приговор. 26 июня, уже после оглашения приговора, Петр приезжал в крепость и присутствовал на новых пытках
сына. Неизвестно, каких еще показаний хотели от него добиться Через семь
часов после отъезда отца царевич скончался. Царь отнесся к его кончине с
подчеркнутым равнодушием. В тот же день Петр спускал 90-пушечный корабль и пировал с матросами. 27 июня были торжества по поводу очередной
годовщины полтавской баталии. 29 пышно отмечались именины царя. Петр
веселился и танцевал. В это время тело Алексея выставлено было в церкви
Святой Троицы. 30 июня Алексея погребли в Петропавловском соборе рядом
с гробом его покойной жены.
В том же году Петр приступил к учреждению коллегий. Дело это задумывалось царем давно, но сильно замедлилось из-за недостатка в сведущих образованных людях, которые могли бы поставить дело государственного правления по-новому, на европейский манер. Всех коллегий поначалу считали 9
Каждая из них должна была иметь строго определенный круг обязанностей.
Три считались «главными» или «государственными» (военная, морская, иностранных дел). Три ведали финансами (камер-коллегия ведала дох одами, штатсколлегия занималась расходами, ревизион-коллегия — контролем). Из остальных юстиц-коллегия должна была вести надзор за судами, коммерц-коллегия
стала ведомством торговли, а берг- и мануфактур-коллегии должны были ведать горнозаводской и фабричной промышленностью.
Внешние дела, впрочем, не давали Петру полностью сосредоточиться на
реформах. В декабре 1718г. пришло известие о смерти Карла XII. Он был убит
картечью в траншее при осаде Фридрихсгаля в Норвегии. Мирные переговоры с его наследниками шли очень медленно. Но постепенно, терпя новые
неудачи, шведы становились все сговорчивее. Они соглашались отдать Эстляндию и Лифляндию, но крепко стояли за возвращение Выборга Наконец,
уступили и его. 3 сентября 1721 г. курьер доставил Петру в Выборг заключенный 30 августа мирный трактат. Согласно ему к России отходили Лифляндия,
Эстляндия, Ингрия, часть Карелии с Выборгом, а Швеции возвращалась
Финляндия. Тяжелейшая в истории России война, продолжавшаяся более
двадцати лет, завершилась полной победой.
Нетрудно представить, каким волнующим был для Петра этот день! Ему
стоило большого труда сохранить тайну и не поделиться новостью с окружающими. Но все же царь выдержал искушение: лег спать, так никому ничего и
5-0100950
130
не сказав Утром Петр отправился в Петербург и здесь под гром пушек с борта
своей бригантины сообщил радостную весть «Мир заключен'» Торжества начались немедленно и продолжались до конца года 10 октября устроен был
большой маскарад, не прекращавшийся затем целую неделю, причем Петр
веселился как ребенок плясал на столах и пел песни 20 октября Сенат решил
поднести Петру титулы Отца Отечества, императора и Великого Даже сильное наводнение в ноябре не прервало праздников, а в конце декабря император отправился праздновать победу в Москву
После заключения мира ничего уже не мешало внутренним преобразованиям Важнейшим из них стало учреждение в 1721 г святейшего Синода 24
января 1722 г была напечатана Табель о рангах Все новоучрежденные должности были изданы по табели в три параллельных ряда военный, штатский и
придворный, с разделением каждого на 14 рангов или классов Этот очень
важный в русской истории учредительный акт ставил бюрократическую иерархию заслуги и выслуги на место аристократической иерархии породы и родословной В одной из статей, присоединенных к табели, с ударением было пояснено, что знатность рода сама по себе без службы ничего не значит и не
создает человеку никакого положения людям знатной породы никакого ранга
не дается, пока они государю и отечеству заслуг не покажут «и за оные характера (то есть «чести и чина», по тогдашнему словоистолкованию — К Р) не
подучат» Потомки русских и иностранцев, зачисленных по этой табели в
первые восемь рангов, причислялись к «лучшему старшему дворянству хотя
б они и низкой породы были» Таким образом, служба открывала теперь всем
доступ к дворянству 5 февраля издан был манифест о праве наследования,
согласно которому правительствующий государь мог завещать престол по своему желанию кому угодно
В следующие годы много внимания уделено было первой в истории России подушной переписи населения и подготовке к персидскому походу, который состоялся в 1723 г Война эта тоже была очень успешной для России и
завершилась присоединением южных берегов Каспийского моря Это было
последнее крупное деяние царя-реформатора
В конце октября 1724 г Петр плавал осматривать учрежденный недавно
Сестрорецкий литейный завод Недалеко от устья Невы он увидел судно с
солдатами и матросами, плывущее из Кронштадта и носимое во все стороны
ветром и непогодой На глазах Петра это судно село на мель Он не удержался,
велел плыть на помощь потерпевшим, бросился по пояс в воду и помогал
вытаскивать корабль с мели, чтобы спасти находившихся на нем людей Несколько человек, находившихся рядом с ним, были унесены водой Сам Петр
проработал целую ночь и успел спасти жизнь двадцати людям Утром он почувствовал лихорадку и больной поплыл в Петербург
После этого здоровье его уже не поправлялось, но становилось со дня на
день все хуже у него открылись признаки каменной болезни Государственными делами Петр занимался вплоть до 16 января 1725 г Но с этого дня
болезнь его усилилась до такой степени, что император слег в постель и кричал от мучительных болей 22-го он исповедовался и причастился Петр уже
не имел силы кричать и только стонал, испуская мочу 27 января он потребо
ИОСИФ СТАЛИН
151
вал перо, бумагу, собираясь назначить наследника, и начертал несколько неясных слов, из которых сумели разобрать только два «отдайте все » Перо
выпало из его рук Петр велел позвать к себе цесаревну Анну, чтобы продиктовать ей Она вошла, но Петр не мог уже ничего говорить Присутствующие
начали с ним прощаться Он приветствовал всех тихим взором, а затем отослал от себя, оставшись только со священниками 28 января в 6 часов утра он
умер
ИОСИФ СТАЛИН
Будущий правитель Советского
Союза и один из самых могущественных диктаторов в истории человечества родился в декабре 1878 г в небольшом грузинском городке Гори в
семье бывшего крепостного, сапожника Виссариона Джугашвили Его
детство и юность были очень бурными В 1888 г родители определили
маленького Иосифа в местное духовное училище Он закончил его с отличием в 1894 г , после чего поступил
в Тифлисскую православную духовную семинарию Около 1896 г Иосиф
примкнул к тайно действовавшему в
ней марксистскому кружку, а в 1898
г вступил в нелегальную организацию
грузинских марксистов «Месамедаси» В том же году Джугашвили отчислили из семинарии за то, что он
не явился на очередной экзамен Тогда он поступил на работу в физическую
обсерваторию и с головой окунулся в революционную деятельность

Джугашвили (или Коба, как он стал позже именовать себя, перейдя на
нелегальное положение) был одним из главных организаторов знаменитой
первомайской 1901 г демонстрации тифлисских рабочих В том же году он
был избран в тифлисский комитет РСДРП и направлен на работу в Батум
Здесь весной 1902 г он тоже организовал забастовку и массовое выступление
рабочих Вскоре Коба был в первый раз арестован и после длительного пребывания в тюрьме в 1903 г выслан в Восточную Сибирь Еще находясь в
тюрьме, он женился на сестре своего друга Екатерине Сванидзе (она умерла
через пять лет от воспаления легких) До места своей ссылки (деревни Новая
^Да Иркутской губернии) он в этот раз так и не добрался, совершив побег по
дороге из пересыльной тюрьмы В 1904 г он перебрался в Баку, а в следуюЩбм, в качестве делегата кавказского союза РСДРП, отправился на первую
конференцию РСДРП в Финляндию и здесь впервые встретился с Лениным
S*

132
Вернувшись в 1906 г. в Россию, Коба активно взялся за организацию экспроприации и вскоре стал признанным руководителем большевистских боевиков в Закавказье. Этот период его практически уголовной деятельности до
сих пор покрыт мраком тайны. Все, кто мог рассказать о нем, позже погибли.
(Одним из первых в 1922 г. при таинственных обстоятельствах ушел из жизни
знаменитый Камо — в то время ближайший соратник Кобы.) Однако есть
свидетельства, что именно Джугашвили был организатором дерзкого нападения 13 июля 1907 г. в самом центре Тифлиса на казачий конвой, перевозивший 300 тысяч рублей казенных денег, и первым бросил в него бомбу. Он
был также причастен к убийству военного губернатора Грузии генерала Грязнова. В марте 1908 г. Коба был арестован и выслан в город Сольвычегодск
Вологодской губернии. Вскоре он бежал и в 1909 г. вновь возвратился в
Баку, в 1910 г. опять был арестован и выслан в Вологду. В 1912 г., вскоре
после Пражской конференции, Джугашвили по личному предложению Ленина был заочно избран в состав ЦК партии.
Бежав в очередной раз из ссылки, он отправился за границу, встретился в
Праге с Лениным, а потом отправился в Австрию и здесь написал одну из
своих самых известных работ «Марксизм и национальный вопрос» (вышла
отдельной брошюрой в 1914 г. с подписью Сталин) В феврале 1913 г., после
недолгого пребывания в Кракове, Коба вернулся в Петербург, где был выдан
провокатором Малиновским. На этот раз его выслали в Туруханский край, в
Курейку, почти к самому Полярному кругу. Сталин провел там четыре года,
быть может, самых трудных в своей жизни. Пережившие вместе с ним ссылку
революционеры вспоминали о нем как о мрачном и нелюдимом человеке. По
словам Свердлова, Сталин был «большой индивидуалист в обыденной жизни». По свидетельству другого ссыльного, Масленникова, он держался отчужденно от всех остальных и все время оставался «гордым, замкнутым в самом
себе, в своих думах и планах».
В марте 1917 г., уже после Февральской революции, Сталин вместе с Каменевым прибыл в Петроград. По праву старшинства они сейчас же взяли
руководство столичным большевистским комитетом и газетой «Правда» в свои
руки. Но уже 3 апреля из эмиграции приехал Ленин В мае Сталин был избран
в состав бюро ЦК (этот руководящий партийный орган состоял тогда всего из
четырех человек: Ленина, Каменева, Зиновьева; потом в него вошел еще Троцкий). После июльского кризиса, когда началась охота за Лениным, Сталин
укрыл его у своих друзей Аллилуевых. Вместе со Свердловым он подготовил и
провел в конце июля 1917 г. VI съезд РСДРП(б), на котором сделал основной
доклад (Ленин скрывался тогда в Финляндии). В организации самого восстания он, правда, активного участия не принимал
В созданном после Октябрьской революции Совете народных комиссаров
Сталин занял пост наркома по делам национальностей В этом качестве он
совместно с Лениным разработал знаменитый декрет «О праве наций на самоопределение», а затем именем нового правительства провозгласил независимость Финляндии. Начавшаяся Гражданская война отвлекла Сталина от прямых обязанностей В те трудные годы он неоднократно выполнял особые поручения Ленина на фронтах. Так, весной 1918 г. вместе со Шляпниковым
ИОСИФ СТАЛИН
133
Сталин был направлен на юг России для организации продразверстки. В Царицыне они застали полную неразбериху и хаос как в продовольственных, так
и в военных делах. Сталин немедленно взял власть в свои руки и развернул
бурную деятельность. Уже через несколько недель положение на транспорте
значительно улучшилось, а в центр потекло зерно. Его мероприятия в военной сфере были не такими успешными. Сталин сместил командовавшего Северо-Кавказским военным округом Снесарева (бывшего генерала) и назначил
на его место Климента Ворошилова. Во второй половине июля к Царицыну
подступила Донская армия генерала Краснова Ошибки Ворошилова привели
к нескольким поражениям красных. Казаки прорвались к самому городу и
блокировали его со всех сторон. Однако жесткими методами Сталин восстановил дисциплину и город не сдал. Между прочим, он приказал расстрелять
многих бывших офицеров — военспецов, назначенных военным наркомом
Троцким. На этой почве, а также из-за того, что Сталин отказывался подчиняться назначенному Троцким Сытину (тоже бывшему царскому генералу),
между двумя наркомами началась жестокая распря. Только в октябре Троцкий
добился отзыва Сталина в Москву.
В январе 1919 г. (после того как колчаковцы взяли Пермь) Сталин вместе
с Дзержинским вновь был направлен на фронт, на этот раз в Вятку. Красные
части были деморализованы поражениями — в них процветали пьянство и
мародерство. Беспощадными расстрелами Сталин восстановил порядок и боеспособность. В мае с грозным мандатом «для принятия всех необходимых и
экстренных мер» он был направлен в осажденный Юденичем Петроград для
подавления готовившегося здесь контрреволюционного мятежа. С прибытием
Сталина в Петрограде начались массовые обыски и беспощадные расстрелы
«бывших». В июне Сталин подавил восстание, поднятое гарнизонами двух
фортов — Красной Горки и Серой Лошади. Во второй половине 1919-го, когда развернула наступление армия Деникина, Сталин в качестве члена Реввоенсовета был определен на Западный, а потом — на Южный и Юго-Западный
фронты. В начале 1920 г. под его руководством прошло неудачное наступление красных на Львов.
Вернувшись в конце 1920 г. в Москву, Сталин перенес тяжелую операцию
по удалению гнойного аппендицита, сопровождавшуюся широкой резекцией
слепой кишки. Здоровье его было сильно подорвано трудной кочевой жизнью; врачи всерьез опасались, что он умрет прямо на операционном столе. В
мае 1921 г. Ленин отправил его в длительный отпуск на Кавказ.
Постепенный рост сталинского могущества начался после того, как в апреле 1922 г. на XI съезде он был избран на только что созданный пост Генерального секретаря партии (оставаясь при этом членом Политбюро и Оргбюро а также наркомом по делам национальностей) Должность эта первоначально мыслилась как чисто организационная. Секретариат был в партийной
иерархии только третьим по значению органом после Политбюро и Оргбюро
и создавался для решения текущих технических вопросов. Однако в сфере его
Деятельности находился подбор партийных кадров Этот важный и поначалу
"еприметный рычаг Сталин немедленно использовал в своих интересах, всю^У продвигая своих сподвижников. В Оргбюро (этот орган занимался органи^Ционными вопросами) он выдвинул Молотова, а заведующим орготделом
134
ЦК назначил Лазаря Кагановича. В ведении последнего находился аппарат
инструкторов ЦК, проверявших работу низовых парторганизаций. Вскоре орготдел получил право назначать партийных руководителей на местах. Меньше
чем за год Каганович проверил и утвердил с подачи Сталина сорока трех
губернских секретарей, обеспечив генсеку контроль над партийной провинцией, а следовательно — и над всеми местными органами власти. Через этих
секретарей Сталин в дальнейшем легко подбирал нужных людей в делегаты
партийных съездов, на которых в те годы определялась политика страны, и
всегда обеспечивал на них большинство своим сторонникам.
Еще одно обстоятельство чрезвычайно усилило руководящую роль генсека—в мае того же года Ленин перенес первый инсульт и надолго отошел от
реального правления. Вернувшись осенью 1922 г. к работе, вождь был неприятно поражен огромной властью, которая сосредоточилась к этому времени в
руках Сталина. Вскоре между ними возникли и прямые разногласия по национальному вопросу в связи с образованием Советского Союза. Суть противоречий сводилась к тому, что Сталин предполагал формально независимые
республики — Украину, Белоруссию и Закавказскую федерацию (объединявшую Грузию, Армению и Азербайджан) включить на правах автономий в состав России. Ленин в противовес ему выдвинул идею союза республик, наделенных одинаковыми правами вплоть до права выхода из состава Союза. После резкой критики Ленина, обвинившего Сталина в великорусском шовинизме, тот уступил и подготовил Декларацию об образовании Советского Союза
в ленинской формулировке. Ленин этим не удовлетворился и всерьез готовился на XII съезде выступить с обвинениями против Сталина, чтобы сместить
его с поста генсека. Однако он не успел ~ в декабре 1922 г. его постиг новый
удар, навсегда отстранивший его от рычагов власти. Под предлогом предоставления необходимого покоя Сталин изолировал Ленина от всех дел. Тогда
разыгрался первый раунд борьбы за власть, в котором главными противниками были Троцкий и Сталин.
Лев Троцкий, в то время «человек № 2» в партийной иерархии, имел огромные заслуги перед партией и перед революцией и, несомненно, был как
личность ярче и талантливее всех своих оппонентов. Однако пост, который он
занимал — нарком обороны, — в мирное время не давал большого влияния.
Добиться победы над Сталиным на партийном съезде он не мог, поскольку
тот имел возможность заведомо обеспечить себе на нем большинство. Принятая на Х съезде резолюция о недопустимости фракционной борьбы внутри
партии делала положение Троцкого очень затруднительным. Поэтому в 1923 г.
он и его сторонники развернули ожесточенную дискуссию, протестуя против
диктата Секретариата и требуя расширения партийной демократии. В октябре
они отправили в ЦК свое «Заявление», в котором, в частности, писали: «Режим, установившийся в партии, совершенно нетерпим. Он убивает самодеятельность партии, подменяя партию, подобранным чиновничьим аппаратом».
Причина разногласий была, впрочем, не только в этом. Один из важнейших
вопросов в то время заключался в отношении к НЭПу. (Известно, что в 1921 г.
Ленин был вынужден пойти на резкое изменение политического курса: вновь
допустил в стране свободную торговлю и частное предпринимательство. Эта
политика, в отличие от царившего в годы Гражданской войны «военного ком
ИОСИФ СТАЛИН
135
мунизма», получила название новой экономической политики, или НЭПа.)
Троцкий и его сторонники требовали покончить с НЭПом, усилить давление
на зажиточных крестьян (кулаков) и новую буржуазию (нэпманов), твердили
о том, что хозяйство должно быть подчинено плановому руководству, требовали «диктатуры промышленности», то есть мощной и немедленной индустриализации. Средства для нее должна была дать деревня. (По словам одного
из лидеров «левых», Преображенского, пролетарское государство, как и капиталистическое, должно было для проведения индустриализации пройти через
период «первоначального накопления». В этих целях следовало пойти «на эксплуатацию пролетариатом досоциалистических форм хозяйства». Крестьянство рассматривалось Преображенским и Троцким в качестве «внутренней
колонии» — главного источника роста промышленности.) Однако проведенная в январе 1924 г. партийная конференция осудила Троцкого и оппозицию
по всем пунктам, назвав ее «мелкобуржуазным уклоном».
Смерть и похороны Ленина стали следующим шагом к диктатуре Сталина.
Власть в стране фактически перешла к Политбюро, в состав которого в начале
1924 г. входили семь человек: Троцкий, Каменев, Зиновьев, Сталин, Бухарин,
Рыков, Томский. Формально все они имели равное влияние на дела, но фактически, по названным выше причинам, власть Сталина, руководившего аппаратом партии, с самого начала была больше. К тому же Троцкий всегда
оставался в меньшинстве, так как молодые члены Политбюро — Бухарин,
Рыков и Томский, сохраняли нейтралитет, а Каменев и Зиновьев во всем
поддерживали Сталина. Прошедший вскоре после смерти Ленина XIII съезд
партии вновь избрал Сталина Генеральным секретарем. Троцкий не мог с
этим смириться. Осенью 1924 г. он выпустил книгу «Уроки Октября», в которой описал свое видение Октябрьской революции и всюду неумеренно выпячивал свою роль, показывая, что у революции было всего два вождя: покойный Ленин и он, Троцкий. Каменев и Зиновьев, представленные в этой книге
в самом неблаговидном виде, немедленно ринулись в бой. Их страстным речам и острым полемическим статьям Сталин в немалой степени был обязан
своей, победой: на январском пленуме ЦК 1925 г. Троцкий был снят с поста
наркома военных дел.
Однако Каменев и Зиновьев торжествовали рано — победа не привела их
к власти. Вместо того, чтобы разделить влияние со своими прежними союзниками, Сталин вдруг стал демонстрировать близость с Бухариным, главой направления, которое в партии называли «правым». Бухарин, в противовес Троцкому, был энергичным сторонником новой экономической политики и считал, что необходимо всемерно поддерживать свободную торговлю и сельскохозяйственное производство. По его инициативе в деревне был легализован
наем батраков, облегчена аренда земли и сняты многие административные ограничения, принятые раньше против кулаков. Вследствие этого уже в 1926 г.
валовая продукция сельского хозяйства почти на 20% превысила уровень предвоенного, очень благополучного для России 1913 г. (Однако вследствие того,
что революция уничтожила помещичьи латифундии и крупные кулацкие хозяйства, товарного зерна было получено в два раза меньше, чем в 1913 г.) В
апреле 1925 г, Бухарин напечатал в «Правде» статью с лозунгом, обращенным
к крестьянам: «Обогащайтесь!». Этот призыв ошарашил старых партийцев.
136
Зиновьев и Каменев потребовали объяснений у Сталина, но тот загадочно
молчал. Те обрушились с нападками на Бухарина, но вскоре поняли, что за
всеми его действиями стоит Сталин. Бывшие союзники стали расходиться все
дальше, а в декабре 1925 г. на XIV съезде произошел полный разрыв. Однако
силы оказались неравными. Зиновьев, как глава Ленинградской парторганизации, мог контролировать выбор делегатов только в своей губернии. Между
тем Сталин, как Генеральный секретарь, с успехом провел своих делегатов во
всех остальных губерниях. В результате на съезде Зиновьев и Каменев остались в полном меньшинстве. Выступления их сторонников были встречены
топотом и шиканьем других делегатов. Поражение имело для них чувствительные последствия: Зиновьев перестал быть главой Ленинградской парторганизации (его место занял лояльный Сталину Киров), а Каменев лишился
поста заместителя председателя Совнаркома и был выведен из членов Политбюро в кандидаты. Сталин ввел в Политбюро своих ставленников Ворошилова, Молотова и Калинина и с этого времени имел твердое большинство во
всех главных партийных органах.
Власть над партией в условиях тогдашней советской действительности
означала власть над государством. К тому же в 1925—1926 гг., очень кстати
для Сталина, умерли глава ОГПУ Дзержинский и глава военного наркомата
Фрунзе. На эти ключевые посты Сталин выдвинул своих людей: Менжинского и Ворошилова. Менжинский постоянно болел, поэтому все дела вел его
заместитель Ягода, который был уже не просто сторонником, а преданным
слугой Сталина. Противникам Сталина противостояла теперь не только
партийная бюрократия, а организованная мощь государственных карательных органов. Однако, потеряв всякое чувство реальности, они не сразу почувствовали это.
Весь 1926 г. Каменев и Зиновьев, объединившись со своим бывшим врагом Троцким, ожесточенно нападали на Сталина и Бухарина, но неизменно
терпели поражение на каждом пленуме. В октябре Троцкий и Зиновьев были
исключены из Политбюро. Выбитые из руководящих органов партии, троцкисты и зиновьевцы попытались начать нелегальную борьбу. В 1927 г., накануне
десятой годовщины Октябрьского переворота, Троцкий был поставлен перед
необходимостью создать подпольную типофафию, чтобы напечатать свою
программу. Но советская политическая полиция работала намного лучше царской охранки. О каждом шаге оппозиционеров Сталину докладывали агенты
ОГПУ. Троцкий тотчас же был разоблачен и потерял последних сторонников.
7 ноября оппозиционеры попытались организовать свои демонстрации в Москве
и Ленинграде, но были разогнаны милицией и агентами ОГПУ. В декабре
состоялся XV съезд, на котором Троцкий, Каменев, Зиновьев, Пятаков, Радек
и многие другие — около семидесяти известных деятелей оппозиции — были
исключены из партии. Так в юбилей Октября Сталин выгнал из партии почти
всех ближайших сподвижников Ленина. Вскоре Троцкий был отправлен в
ссылку в Алма-Ату, а потом выслан за границу. Это был серьезный противник, и Сталин понимал, что дальше играть с ним опасно. Но его соратников
Каменева и Зиновьева он оставил в Советском Союзе и постепенно превратил
в политических шутов.
ИОСИФ СТАЛИН 137
К тому времени, когда единоличная и бесконтрольная власть окончательно перешла в руки Сталина, он был уже искушенным, сложившимся политиком. Как и многие большевики, он не получил в молодости систематического
образования и должен был заполнять пробелы в своих знаниях упорным самообразованием. Во все годы он очень много читал. В 1925 г. по приказу и по
личному плану генсека была собрана большая и хорошая библиотека. Судя по
этой подборке, интересы Сталина были достаточно односторонними, составные части научного коммунизма (труды Маркса, Энгельса, Ленина, Троцкого
и других партийных вождей), история, конкретные знания, связанные с политической деятельностью. Однако все эти направления были проработаны им
очень основательно. Он внимательно следил за художественной литературой.
Специальные люди ежедневно составляли Сталину обзоры и подборки не только
из периодической печати, но также из «толстых» литературных журналов. Все
«громкие» литературные новинки — романы, повести, пьесы — он если и не
читал, то обязательно просматривал. Так же внимательно следил он за белоэмигрантской периодикой.
Таким образом, хотя Сталин, несомненно, знал очень много, едва ли можно считать его образование фундаментальным, а знания энциклопедическими. В этом отношении он уступал другим членам Политбюро. Зато ему всегда
было присуще глубокое понимание сути и механизмов государственной власти. Как никто другой, Сталин умел подбирать себе послушных исполнителей
и проводить свою железную волю через созданный им и прекрасно отлаженный государственный аппарат. В этом отношении он не знал себе равных, и
все его личные качества как нельзя более соответствовали роли человека, стоявшего во главе такого аппарата. Он отличался феноменальной памятью.
Многие люди, знавшие его близко, уверяли, что Сталин знал тысячи (возможно — десятки тысяч) имен. Он помнил все высшее командование ОГПУ —
НКВД, знал всех своих генералов, лично знал конструкторов вооружения,
директоров крупнейших заводов, начальников концлагерей, секретарей обкомов, следователей НКВД и НКГБ, сотни и тысячи чекистов, дипломатов,
лидеров комсомола, профсоюзов и пр. За 30 лет своего правления он не разу
не ошибся, называя фамилию должностного лица. Ясность и четкость, свойственные его мышлению, умение сразу схватить суть любого явления выпукло
проявлялись в его манере выступать и вести беседу. Есть свидетельства, что
Сталин был плохим оратором на митингах — он не умел говорить перед случайной толпой: голос был слишком тихим, да и слов нужных не находил. Но
зато перед подобранными слушателями, на конференциях и съездах он всегда
выступал блестяще: речь его была четкой, логичной, но не сухой. Он был
хорошим полемистом, каждая его реплика отличалась емкостью и продуманностью. Представитель американского президента Гарри Гопкинс, общавшийся
со Сталиным в 1941 г., вспоминал: «Сталин ни разу не повторился. Он говорил метко и прямо... Казалось, что говоришь с замечательно уравновешенной
машиной... Его вопросы были ясными, краткими и прямыми... Его ответы
были быстрыми, недвусмысленными, они произносились так, словно были
им обдуманы много лет назад». Роберт Конквест отмечал, что сила Сталина
состояла в абсолютной ясности его доказательств, а Уинстон Черчилль писал:
«Сталин обладал большим чувством юмора и сарказма, а также способностью
138
точно выражать свои мысли. Статьи и речи Сталин писал сам, и в них звучала
исполинская сила». О том же говорил Жуков: «Я всегда ценил — и этого
нельзя было не ценить — ту краткость, с которой он умел объяснять свои
мысли и ставить задачи, не сказав ни единого лишнего слова».
Кроме того, Сталин обладал исключительной работоспособностью. Каждый день ему как главе государства приходилось разрешать множество самых
разнообразных вопросов. При этом он никогда не чуждался черновой работы,
никогда не страдал верхоглядством — каждая проблема прорабатывалась им с
глубочайшей основательностью и методичностью. Сталина справедливо упрекали за то, что он всю страну заставил трудиться в поте лица. Но не надо
забывать, что для себя он не делал никакого исключения. Его рабочий день
обычно затягивался до раннего утра. После полуночи он и его ближайшие
советники обычно делали перерыв и отправлялись ужинать на сталинскую
дачу в Кунцево. Здесь за трапезой продолжали заниматься делами. Хотя конечное решение зависело исключительно от него, Сталин всегда давал высказаться по обсуждавшемуся вопросу каждому из присутствующих, внимательно
выслушивал их, а потом резюмировал. Если требовалась какая-то справка,
нужно было уточнить детали, статистические данные, Сталин тут же по «вертушке» звонил наркому или другому высокому должностному лицу и коротко
справлялся о деле. Почти не бывало случая, чтобы на другом конце провода
не оказывалось нужного человека — ночные бдения в конце 30-х гг. стали
обычным явлением для всего государственного аппарата. Деловое застолье у
Сталина продолжалось обычно до четырех утра. После отъезда советников он
еще работал в кабинете или саду (Сталин любил ночью срезать цветы). Под
утро он ложился отдохнуть. Летом — на топчане, закрыв лицо фуражкой, чтоб
не тревожило утреннее солнце. Зимой любил по ночам ездить в санках по
аллеям. Во время отпуска и в выходные распорядок дня мало менялся.
Всю жизнь Сталин жил очень скромно. В 20-х гг. (как это видно из сохранившейся переписки с женой) его семья жила на одну небольшую зарплату.
Сохранились расписки, по которым Сталин получал из партийной кассы небольшие суммы по 25—75 рублей в счет будущей получки. Денег порой не
хватало, так что жена должна была пойти работать. Хотя в 30-е гг. положение
изменилось, присущий ему аскетизм Сталин сохранил до самой смерти. В
великолепной кремлевской квартире он почти никогда не жил, предпочитая
ей дачи, обставленные очень простой недорогой мебелью. Когда он умер,
оказалось, что после него не осталось никаких дорогих личных вещей, никакого антиквариата или «настоящих» дорогих картин. На стенах висели бумажные репродукции в деревянных простеньких рамочках. На полу — два ковра.
Из всех комнат дачи он жил практически только в одной. Спал там же — на
диване под простым солдатским одеялом. Ел на краешке стола, заваленном
бумагами и книгами, отдавая предпочтение самым простым кушаньям, а пил
грузинское вино. Он очень любил кино и театр, внимательно следил за всеми
новинками кинематографа, постоянно бывал в Большом театре, а «Лебединое
озеро» смотрел не меньше двадцати раз. Также очень нравились ему «Дни
Турбиных» Булгакова.
Личной жизни для Сталина фактически не существовало, может быть поэтому она у него и не сложилась. В 1918г., находясь в Царицыне, он женился
ИОСИФ СТАЛИН
139
на своей машинистке Надежде Аллилуевой, но особой душевной близости
между супругами, кажется, никогда не было. 8 ноября 1932 г. та покончила с
собой. После гибели жены Сталин остался один, и в Кремле наступило мужское царство. Его приближенные теперь появлялись в правительственной ложе
Большого театра одни, без жен, на встречах Нового года все Политбюро сидело вместе за мужским столом, а жены — поодаль, за отдельными столиками.
Есть, впрочем, глухие известия, что с 1935 г. и до самой смерти Сталин жил с
одной из своих горничных — Валентиной Истоминой, но об этой связи знали
только самые близкие к вождю люди.
После смерти жены Сталин сделал хозяйкой дома свою дочь Светлану,
которую обожал. По свидетельству близко знавшей его Марии Сванидзе, «Светлана все время терлась около отца. Он ее ласкал, целовал, любовался ею,
кормил со своей тарелки, любовно выбирая кусочки получше». Но позже,
когда дочь выросла, прежней близости между ними уже не было. Старшего
сына от первого брака, Якова, Сталин почему-то недолюбливал, а младшим,
Василием, почти не занимался. Яков погиб во время войны. Василий вырос
пустым и никчемным человеком.
Дать оценку Сталину-политику очень трудно. Как и у любого коммунистического диктатора, слова у него сплошь и рядом расходились с делами. Очевидно, что официально провозглашаемые цели социалистического строительства: рост благосостояния советских людей, развитие гражданских свобод,
мирное сосуществование народов и т. п. были для Сталина не более чем пропагандой. Он никогда всерьез не следовал этим целям и очень мало сделал для
их достижения. Поэтому оценивать его тридцатилетнее правление с этой точки зрения было бы неверно. В реальной политике Сталина отдельные люди и
целые народы были только средством или материалом для достижения самой
возвышенной и самой важной для любого ортодоксального коммуниста цели —
победы мировой революции. Ради этой цели он готов был пойти (и действительно шел, не задумываясь) на величайшие жертвы и преступления, и оценивая, как много ему удалось сделать на этом пути, нельзя не отдать должное его
мрачному гению.
При подготовке грандиозного коммунистического переворота, как и во
всей своей революционной деятельности, Сталин был великим практиком.
Собственной теории построения социализма он не имел. Но хорошо усвоив
идеи Маркса, Ленина и Троцкого, он, кажется, никогда не колебался в выборе
того пути, по которому следует вести страну. Известно, что революция возникает обычно в результате войны. Война обостряет противоречия, разоряет
хозяйство, приближает нации и государства к роковой черте, за которой лома^я привычный уклад жизни. Великой Революции должна была предшествовать Великая Мировая война, к которой Сталин начал готовиться с 1927 г.
Особую роль в развязывании этой войны он с самого начала отводил фашистской Германии. По многим косвенным свидетельствам можно заключить,
чтс* Сталин предвидел приход фашистов к власти и считал такое развитие
событий желательным. В своей речи на объединенном пленуме ЦК и ЦКК в
августе 1927 г. он сказал: «Именно тот факт, что капиталистические правительства фашизируются, именно этот факт ведет к обострению внутреннего
140
положения в капиталистических странах и к революционным выступлениям
рабочих». Сталину нужны были европейские кризисы, разруха и голод. Все
это мог сделать Гитлер. Официально отмежевавшись от фашистов, Сталин в
течение многих лет оказывал им тайную поддержку и исподволь постоянно
подталкивал их к войне. Чем больше Гитлер совершал преступлений, тем больше
было оснований у Сталина выступить против него в качестве освободителя.
Вслед за тем он рассчитывал «разгромить фашизм, свергнуть капитализм, установить советскую власть, освободить колонии от рабства». Но для того, чтобы сыграть эту роль в финале мировой драмы, Советский Союз должен был
иметь многомиллионную, первоклассную армию, оснащенную сверхсовременным оружием: танками, самолетами, машинами и кораблями. Создать такую
армию без мощной, развитой индустрии было нереально. Поэтому первым
этапом в сталинском плане стала сверхбыстрая супериндустриализация страны, к которой он и приступил в 1927 г., после того как все рычаги власти
оказались в его руках.
Идея такой индустриализации, как уже говорилось выше, исходила от Троцкого и его сторонников, которые предлагали провести ее в кратчайшие сроки,
изъяв необходимые средства из деревни. Сталин без колебания взял на вооружение идеи своего бывшего идейного врага и железной рукой претворил их в
жизнь. Индустриализация была куплена огромной ценой. Изыскивая средства, необходимые для основания и оснащения сотен современных промышленных предприятий, Сталин продал на внешний рынок огромные запасы
золота, платины, алмазов. На экспорт были брошены иконы, драгоценные
книги, коллекции великих мастеров Возрождения, сокровища музеев и библиотек. За границу гнали все, чем богата Россия: лес, уголь, никель и марганец, нефть и хлопок, икру, пушнину, хлеб и многое другое. Первые два года
первой пятилетки проходили очень трудно. Западные кредиты были ничтожны, экспортные ресурсы СССР — недостаточны. Из-за мирового экономического кризиса цены на сырье упали. Продажа зерна давала тогда пятую
часть необходимых средств. Стараясь выжать из этой статьи дохода максимальные прибыли, советское государство стало систематически занижать закупочные цены.
Однако уже осенью 1927 г. большая часть крестьян отказалась продавать
свой хлеб за бесценок. План хлебозаготовок был сорван, вскоре образовался
большой дефицит хлеба, который стал серьезно сказываться на снабжении
городов. Реакция коммунистических лидеров на это глухое сопротивление
своей политике была жесткой: по предложению Сталина большинство членов
ЦК проголосовало за применение чрезвычайных мер против зажиточных крестьян, «скрывающих» излишки зерна. В разные районы страны отправились
ближайшие сторонники генсека, среди них Микоян, Каганович, Жданов,
Андреев, а 15 января покинул столицу и он сам. На специальном поезде Сталин отправился в Сибирь, где на каждой станции выступал на совещаниях
местных партийных руководителей, требуя «придавить» кулаков, привлечь их
к суду по обвинению в спекуляции и конфисковать у них укрываемое зерно.
Чтобы реализовать эти требования, в деревню, как во времена Гражданской
войны, были двинуты вооруженные отряды. Они стали проводить реквизиции
и аресты, разгоняли местные органы власти и закрывали рынки. Все это фак
ИОСИФ СТАЛИН 141
тически означало конец новой экономической политики, защитниками которой были «правые» — Бухарин и его сторонники (Рыков, Томский и другие).
По возвращении в Москву между ним и Сталиным начались резкие столкновения. Победа далась Сталину не легко. Позиции Бухарина были очень сильны в Московской парторганизации, за ним было большинство членов Совнаркома и Госплана, он сам был главным редактором «Правды», а его сподвижники стояли во главе многих крупных партийных органов печати. Однако
сторонники Бухарина не воспользовались своими преимуществами. Вместо
того, чтобы развязать широкую внутрипартийную дискуссию, они ограничились жаркими дебатами внутри Политбюро. Не только в партии, но даже в ЦК
спорные вопросы почти не обсуждались.
Все это было на руку генсеку. Он начал против своих противников сложные аппаратные игры, в которых не имел себе равных. Уже через несколько
месяцев положение в корне изменилось: сторонники Бухарина потеряли свои
посты в редакциях «Ленинградской правды» и журнала «Большевик», сталинские ставленники заняли ведущее положение в редакции «Правды». В октябре
Сталину удалось сместить главу Московского обкома Угланова, заменив его
своим протеже Молотовым, точно так же сталинские ставленники пришли к
руководству в профсоюзах, которыми руководил Томский. Ослабив таким
образом своих оппонентов, Сталин перешел в наступление. В апреле 1929 г.
на пленуме ЦК он неожиданно выступил против «правых» с грубым и резким
докладом. Вслед за тем развернулась организованная травля их по всей стране. В ноябре Бухарин был исключен из Политбюро. В следующем году потеряли свои посты Рыков и Томский. Сталин установил полный контроль как
над партией, так и над правительственными органами. Власть его с этого
времени фактически стала неограниченной.
Между тем грубый нажим на крестьян в 1928—1929 гг. привел к тому, что
резко сократились посевные площади. Заготовка зерна весной 1929 г, шла еще
хуже, чем в предыдущие годы. По всей стране и даже в Москве ощущались
перебои с продажей хлеба. В городах и рабочих поселках было введено нормированное распределение продуктов питания. Сталин понял, что без кардинальной перестройки сельскохозяйственных отношений продолжать индустриализацию прежними темпами невозможно. На место строптивых единоличников в деревню должны были прийти послушные и зависимые от государства
колхозники. Начало новой политики положила написанная осенью 1929 г. статья «Год великого перелома», в которой Сталин выдвинул лозунг «сплошной
коллективизации». В декабре на конференции аграрников-марксистов он объявил о ликвидации кулачества как класса и о том, что раскулачивание должно
стать составной частью коллективизации. В январе 1930 г. было принято соответствующее постановление ЦК. После этого государство, используя всю мощь
своего карательного аппарата, стало загонять крестьян в колхозы.
Во многих областях выдвинули лозунг: «Кто не идет в колхозы, тот враг
Советской власти». Так как понятие «кулак» было довольно растяжимое, репрессии обрушились не только на зажиточных крестьян, но и на всех тех, кто
не желал добровольно передавать свое добро в коллективное пользование —
их лишали имущества и вместе с семьями высылали из деревень. Масштабы
развернувшегося террора были огромны. В нетопленых вагонах сотни тысяч
142
мужчин, женщин, детей были вывезены в отдаленные районы Урала, Казахстана, Сибири, где были созданы тысячи кулацких спецпоселений. Очень
многие погибли в пути от голода и болезней. Общее число раскулаченных и
выселенных семей составляло не меньше 1 млн. (то есть всего около 5 млн.
человек).
К 1 марта 1930 г. в колхозы было насильно объединено 55% крестьянских
хозяйств. А 2 марта Сталин совершил политический трюк, который он проделывал потом неоднократно: публично отмежевался от проводимой им политики. В этот день в газете «Правда» появилась его статья «Головокружение от
успеха», в которой он обрушился с резкой критикой на местные советы и
партийные организации, «запрещая» силой загонять крестьян в колхозы. Через два месяца половина крестьян уже вышла из колхозов, но «обработка» их
продолжалась, так что к лету 1931 г. в колхозах было вновь объединено до 60%
единоличников. Очень многие при этом порезали свой скот и лошадей. В целом по стране к 1934 г. количество лошадей сократилось с 32 млн. до 15,5 млн ,
а поголовье крупного рогатого скота — с 60 до 33,5 млн. Но что значили эти
жертвы по сравнению с достигнутыми результатами? Ведь в ходе коллективизации Сталин получил послушную деревню, из которой мог теперь брать столько
хлеба, сколько ему требовалось.
Государственные заготовки непрерывно возрастали, достигнув к 1934 г.
40% собираемого зерна. При этом закупочные цены были настолько низкими,
что почти не превышали себестоимости. Колхозникам, которые не сразу поняли суть своего нового положения, пришлось объяснять это путем новых
репрессий. В первой половине 30-х гг. практиковалась такая мера воздействия
как прекращение подвоза товаров в районы, не выполнявшие плана хлебозаготовок или сокращавшие посевные площади. Если это не помогало, то иногда в северные края поголовно выселяли жителей целых деревень и станиц
Заготовки во многих местах сопровождались насилиями. Так, например,
Шолохов в одном из своих писем 1933 г. писал о пытках, избиениях и надругательствах, сплошь и рядом сопутствовавших этому «плановому» мероприятию. Чтобы пресечь воровство с колхозных полей, Сталин в августе 1932 г.
лично написал знаменитый драконовский закон, согласно которому «лица,
покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа». На 1 января 1933 г. согласно этому закону уже было
осуждено на большие сроки 55 тысяч человек и 2 тысячи расстреляно. Следствием жестоких изъятий хлеба стал страшный голод, охвативший в 1932—
1933 гг. Украину, Поволжье, Кавказ и Казахстан. Крестьяне вымирали целыми деревнями. Кое-где процветало людоедство. Никакой помощи этим бедствующим районам оказано не было. Напротив, продажа хлеба за границу
продолжалась. Голодающие пытались бежать в города, но расставленные всюду воинские заставы не выпускали их из охваченных голодом районов. Предполагают, что за два с небольшим года здесь вымерло не меньше пяти миллионов человек.
На таком фоне проходила сталинская индустриализация, в подлинном
смысле слова изменившая облик страны. Несмотря на огромные трудности за
десять лет в СССР были реконструированы сотни старых и построены тысячи
новых предприятий, составивших костяк советской тяжелой промышленное
ИОСИФ СТАЛИН 143
ти. Параллельно строились десятки мощных электростанций и создавалась
новая энергетическая база. Особое внимание в годы первых пятилеток уделялось черной металлургии. В европейской части СССР выросли металлургические комбинаты «Запорожсталь» и «Азовсталь», а в Западной Сибири —
Новокузнецкий (плановая мощность 1,2 млн. т чугуна в год) и Магнитогорский комбинаты (плановая мощность 2,5 млн. т чугуна в год). Быстрыми темпами развивалась цветная металлургия. (В 1927 г. был введен в строй свинцовый завод в Казахстане, в 1938 г. заработал гигантский Балхашский медеплавильный завод, построенный в совершенно пустынной местности. В 1939 г. в
Заполярье был пущен гигант «Североникель».) Наряду с этим были заложены
основы таких отраслей промышленности, каких не знала царская Россия: станкостроение (кроме станкозавода им. Орджоникидзе в Москве, в 1933 г. был
пущен знаменитый Уралмаш, а в 1934 г. еще более мощный Новокраматорский завод тяжелого машиностроения), автомобилестроение (в 1932 г. с конвейера Московского автомобильного завода имени Сталина сошли первые
15 тыс. грузовиков АМО, вскоре дал продукцию другой гигант — Горьковский автомобильный завод), тракторостроение (основу его составили гигантские тракторные заводы в Сталинграде, Харькове и Челябинске), химическая
(в том числе химические комбинаты в Бобриках, Березниках, а также в Хибинах на Кольском полуострове, где вырос завод «Апатит») и авиационная промышленность. Было налажено производство мощных турбин и генераторов,
качественных сталей, ферросплавов, азота и др Впервые в мире была создана
промышленность синтетического каучука (заводы-гиганты в Ярославле, Воронеже и Ефремове, давшие первую продукцию в 1932 г.). Были введены в
строй тысячи километров новых железных дорог (среди них Туркестане-Сибирская дорога протяженностью в полторы тысячи км) и проведена грандиозная реконструкция старых: легкие рельсы заменялись тяжелыми, одноколейные железные дороги превращались в двухколейные, усиливалась конструкция железнодорожных мостов, обновлялся парк локомотивов и вагонов (в
середине 30-х гг. дали продукцию мощный Луганский паровозостроительный
и гигантский Нижнетагильский вагоностроительный заводы). Параллельно
было прорыто несколько стратегических каналов (в том числе печально знаменитый Беломорканал, вырытый руками тысяч заключенных). Была создана
новая нефтяная база в Поволжье и новая металлургическая база в Западной
Сибири.
Все эти успехи стали возможны благодаря колоссальному напряжению
жизненных сил всей страны. На новостройках рабочие годами ютились в бараках и землянках, работали по добровольно-принудительному методу по 10 и
12 часов в сутки, нуждаясь буквально во всем. Широко практиковались принудительные займы (то есть фактическое изъятие в пользу государства части
заработанных денег). Из-за денежной эмиссии росли цены. Поскольку основные средства вкладывались в тяжелую и оборонную промышленность, ощущался постоянный дефицит товаров народного потребления. Впрочем, на эти
ТРУДНОСТИ тогда обращали меньше внимания. Великий энтузиазм, охвативший массы и умело подогреваемый государственной пропагандистской машиной, заставлял смотреть на все бытовые проблемы как на временные и проходящие.
144
Однако далеко не все закрывали глаза на творимые в стране преступления.
Во второй половине 30-х гг. Сталин, чутко прислушивавшийся к настроениям
партийных руководителей, уловил опасные симптомы неповиновения. В 1934 г.
состоялся XVII съезд партии, на котором было официально объявлено о победе
социализма в СССР. За бравурными речами и неслыханным славословием в
адрес Сталина скрывалось недовольство, проявившееся в попытке сместить его
с руководящего поста. По свидетельству Хрущева, несколько старых большевиков во главе с Шеболдаевым в перерыве между заседаниями предложили
пост Генерального секретаря главе Ленинградской партийной организации
Кирову. Киров отказался. Но когда начались выборы в ЦК, оказалось, что из
1225 делегатов 292 подали свои голоса против Сталина (официально было
сообщено, что против Сталина — 3 голоса). Сталин не забыл этого ни Кирову, ни делегатам съезда. Считается, что именно тогда он принял решение
провести в рядах партийных и советских руководителей грандиозную чистку.
На это же подвигали его и другие соображения. Профессиональные революционеры, совершавшие вместе с Лениным Октябрьский переворот и сделавшиеся во второй половине 30-х гг. высокими начальниками, не подходили для
тех замыслов, которые Сталин намеревался осуществить в ближайшем будущем. Они очень мало понимали в технике, экономике и современной военной
науке. Достаточно сказать, что в 1937 г. 70% секретарей обкомов и 80% секретарей райкомов не имели даже среднего образования. За двадцать лет власти
они сильно постарели, обросли семьями, родственниками, любовницами и не
годились для нового революционного броска, намеченного Сталиным. Эта
правящая верхушка, проявившая желание «отдохнуть», должна была сойти с
исторической сцены и освободить место для нового поколения.
Начало репрессиям положило убийство Кирова. 1 декабря 1934 г. его прямо в Смольном застрелил молодой партиец Леонид Николаев. В обстоятельствах этой темной истории очень много загадок. Но даже при поверхностном
знакомстве с ней невольно напрашивается мысль, что если НКВД и не организовало прямо это покушение, то оно сделало все, чтобы направить Николаева. Смерть Кирова и поднятая вокруг нее газетная шумиха дали Сталину
удобный повод для расправы со своими бывшими врагами. В день покушения
он лично продиктовал постановление ЦИК СССР «О порядке ведения дел о
террористических актах против работников Советской власти». Сроки следствия по подобным делам отныне не должны были превышать десяти дней,
дела рассматривались без прокурора и адвоката, подача кассационных жалоб
и ходатайств о помиловании не допускалась. Приговор к высшей мере должен
был приводиться в исполнение в течение суток. Введение в действие этого
закона открыло путь неслыханному со времен средневековья правовому произволу. Позже (в марте 1935 г.) был принят «Закон о наказании членов семей
изменников Родины», по которому всех ближайших родственников «врагов
народа» должны были выселять в отдаленные районы страны, даже в том
случае, когда они не имели никакого отношения к совершенному преступлению. Затем (в апреле 1935 г.) был принят указ ЦИК СССР, разрешавший
привлекать к уголовной ответственности детей 12-летнего возраста. При этом
на них распространялись все предусмотренные Уголовным кодексом наказания, вплоть до расстрела. Одновременно были ужесточены меры воздействия
ИОСИФ СТАЛИН 145
на арестованных. В обкомы была разослана секретная телеграмма за подписью Сталина: «ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практику НКВД допущено с 1937 г. с разрешения ЦК... Известно, что
все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении
представителей пролетариата. Спрашивается: почему социалистическая разведка должна быть гуманнее в отношении заклятых врагов рабочего класса?»
Где находятся эти «заклятые враги», Сталин, похоже, знал с самого начала.
Он прямо указывал чекистам: «Ищите убийц среди зиновьевцев». Но нарком
внутренних дел Ягода испытывал слишком большой пиетет по отношению к
«ленинской гвардии» и действовал нерешительно. Сталин подключил к нему
своего ставленника Николая Ежова. Этот грубый, ограниченный и совершенно ничтожный человек как нельзя более подходил на задуманную для него
роль: сначала палача, а потом козла отпущения. Руководимое таким образом
НКВД вскоре напало на след заговорщиков. После нескольких допросов Николаев признал, что «убил Кирова по заданию троцкистко-зиновьевской группы». Вслед за тем его расстреляли. 16 декабря Зиновьев и Каменев были арестованы в Москве. В январе 1935 г. они уже признались, что тайный зиновьевский центр существовал на самом деле. На суде Зиновьев получил десять, а
Каменев — пять лет тюрьмы. Всю зиму и весну 1935 г. шли массовые аресты
их сторонников. В июне того же года было раскручено «кремлевское дело», по
которому прошла волна новых арестов — 110 человек были осуждены на различные сроки. В 1936 г. на закрытом совещании верхушки НКВД было объявлено, что раскрыт гигантский заговор, во главе которого стоят Троцкий, Каменев и Зиновьев. В Москву из ссылок и тюрем срочно доставили несколько
сотен бывших зиновьевцев. Все они попали в застенках НКВД в жесткую
«обработку». Каменев и Зиновьев вскоре дали нужные Сталину показания,
признав, что стояли во главе контрреволюционного центра. В августе вместе с
14 другими обвиняемыми они были приговорены к расстрелу и казнены. Однако перед смертью зиновьевцы успели указать на своих «сообщников» —
бывших лидеров «левых», в том числе Радека, Серебрякова, Пятакова и др.
Так начался процесс над «параллельным троцкистским центром».
В сентябре 1936 г. Сталин решил форсировать ход репрессий и выпустил
на сцену главного исполнителя своих тайных планов. Ягода был снят с поста
наркома внутренних дел и вскоре арестован. Поставленный на его место Ежов
провел кровавую чистку органов НКВД, во время которой были арестованы и
расстреляны все заместители и ближайшие помощники прежнего наркома.
Одновременно произошло стремительное усиление карательных органов. К
1937 г. НКВД превратился в огромную армию со своими дивизиями и сотнями тысяч работников охраны. В их руках сосредотачивалась огромная власть.
Управленцы НКВД в провинциях становятся абсолютно бесконтрольными.
Прокуроры подписывают чистые бланки, в которые следователи НКВД могут
заносить любые фамилии. При всех крупных управлениях НКВД создаются
особые «тройки». В них входят: местный руководитель НКВД, местный партийный лидер и местный глава советской власти или прокурор. «Тройки» имели
право выносить смертный приговор, не считаясь с нормами судопроизводства. Подсудимый при решении своей судьбы не присутствовал. Как правило,
все разбирательство занимало не более десяти минут Под контроль всесиль
146

ного наркомата попадают все партийные и государственные учреждения. На
всех крупных предприятиях, во всех учебных заведениях создаются спецотделы. Гигантская сеть осведомителей охватывает всю страну. Особый отдел НКВД
надзирает за всеми органами партии вплоть до ЦК.
В январе 1937 г. состоялся суд над «параллельным троцкистским центром».
Одним из главных обвиняемых на нем был Юрий Пятаков, заместитель наркома промышленности Орджоникидзе. Обвиняемые, как и ожидалось, оговорили себя по всем пунктам и дали показания на многих других партийных
лидеров, в том числе на Бухарина и Рыкова. В начале 1937 г. те были сняты со
всех постов и арестованы. В мае начались аресты командного состава Красной
Армии, принявшие вскоре колоссальный размах. Были сняты с занимаемых
постов и расстреляны многие легендарные герои Гражданской войны, в том
числе маршалы Тухачевский, Егоров и Блюхер. Вслед за ними репрессировали почти всех командующих военными округами, командующих корпусами и
армиями, командующих флотами и флотилиями, многих командиров дивизий
и половину всех командиров полков. За два года командный состав армии был
фактически полностью обновлен. Последним громким процессом над ленинской когортой большевиков стал суд над Бухариным, Рыковым и их сторонниками, начавшийся в марте 1938 г. (по этому же делу проходил и бывший
нарком НКВД Ягода). Все обвиняемые признались в возводимых на них обвинениях и в том же месяце были расстреляны.
Параллельно с этими громкими делами раскручивалось множество других,
постепенно вбиравших в свою орбиту все новые и новые жертвы. О невиданном разгуле террора свидетельствует тот факт, что только в Центральной тюрьме
НКВД на Лубянке каждый день приводилось в исполнение до 200 смертных
приговоров. Тяжелый удар был нанесен по Центральному Комитету ВКП(б).
К началу 1939 г. было расстреляно две трети кандидатов и членов ЦК, избранных XVII съездом. Та же судьба постигла многих ответственных работников
аппарата ЦК, Ревизионной комиссии, инструкторов и технических работников центральных партийных учреждений. Была арестована большая часть членов Президиума ЦИК и ВЦИК, разгромлен аппарат Госплана, расстреляны
многие наркомы, после чего жесткой чистке подверглись подчиненные им
аппараты. Мощная волна репрессий прокатилась по всем областям и республикам. Так, например, в РСФСР было разгромлено до 90% всех обкомов и
облисполкомов партии, а также большинство окружных и районных партийных и советских организаций. Та же судьба постигла руководителей профсоюзов и комсомола. В ходе этой Великой чистки сошла со сцены почти вся
«ленинская гвардия». На руководящие посты в государстве и партии выдвинулось полмиллиона новых работников. К примеру, из 333 секретарей обкомов
и крайкомов сменилось 293. 90% новых руководителей были моложе 40 лет.
От внимания Сталина не ушли и лидеры «братских» компартий, которым в
его планах отводилась чрезвычайно важная роль. Весь 1937 г. продолжались
чистки в Коминтерне: шли бесконечные аресты членов германской, испанской, югославской, венгерской, эстонской и прочих рабочих партии. Были
уничтожены руководители компартий Индии, Кореи, Мексики, Турции, Ирана. Из 11 лидеров компартии Монголии остался один Чойбалсан. Из руководителей германской компартии уцелели лишь Пик и Ульбрихт. В результате
ИОСИФ СТАЛИН 147
родился новый Коминтерн, вымуштрованный и абсолютно послушный. По
сути он превратился в придаток сталинской бюрократической машины.
В конце 1938 г. террор обрушился на самих исполнителей репрессий. В
1938 г. на заседании ЦК Ежов был неожиданно подвергнут резкой критике:
его обвинили в том, что по его вине погибло множество невинных людей.
Сталин поручил Лаврентию Берии проверить деятельность НКВД. В декабре 1938 г. он был поставлен во главе этого ведомства. В марте 1939 г. на
XVIII съезде Сталин уже прямо сказал о «серьезных ошибках» НКВД, а в
апреле 1939 г. Ежов был арестован. Вскоре он сам, его заместители и подручные, а также многие начальники концлагерей были расстреляны. Как и в
случае с коллективизацией, Сталин продемонстрировал таким образом свою
«доброту». Было реабилитировано 327 000 человек, в том числе около 12 тыс.
офицеров и генералов.
Но это была лишь очень незначительная часть пострадавших в ходе чистки. Крупные процессы влекли за собой более мелкие. Известно, что в 1936—
1939 гг. из партии было исключено более 1 млн. человек и большинство из
них потом арестовано. Террор, направленный главным образом против коммунистов, мгновенно сделался массовым. Семьи «врагов народа», их знакомые, знакомые их знакомых — бесконечные цепочки людей один за другим
превращались в заключенных. Всего за два года было репрессировано порядка
5 миллионов человек, пятая часть из них расстреляна, а остальные приговорены к крупным срокам заключения. На севере, в Казахстане и Сибири за несколько лет выросли сотни концлагерей. Режим в них был чрезвычайно суровый — это была настоящая каторга. Заключенные работали до полного истощения по 12—14 и даже по 16 часов в сутки. Местные лагерные власти имели
право наказывать и расстреливать заключенных без согласования с Москвой.
В распоряжении Сталина оказалась гигантская масса физически крепких зэков, сведенных его системой до уровня настоящих рабов, труд которых широко использовался в народном хозяйстве. Таким образом, террор решал не
только политические, но и экономические задачи — стало возможным дешево осуществлять самые невозможные проекты: строить великие каналы, прокладывать в непроходимых местах железные дороги, воздвигать за полярным
кругом заводы, добывать в немыслимых природных, условиях медную руду,
золото, уголь и древесину.
С окончанием Великой чистки советское общество было готово к началу
Большой войны. Оно было цельным, однородным, закаленным в невзгодах и
крепко спаянным господствующей коммунистической идеологией. На всех
руководящих постах находились энергичные молодые люди, воспитанные сталинским режимом, готовые беззаветно служить Вождю и Коммунистической
партии. Вместе с тем уже была создана тяжелая индустрия и мощная оборонная промышленность. Дело оставалось за малым — начать войну и направить
ее течение в нужное русло.
В конце 30-х гг. Сталин сосредоточил свое внимание на внешней политике. Здесь, как и во многом другом, он показал себя изощренным и коварным
Дипломатом. Суть его замыслов сводилась к тому, чтобы втравить фашистскую Германию в войну с Францией и Англией, а потом, когда они достаточно
148
ослабнут от взаимного истребления, двинуть в Европу свою многомиллионную армию и разжечь пожар мировой революции. События поначалу разворачивались в выгодном для СССР русле: в августе 1939 г. Гитлер, готовясь напасть на Польшу, предложил Сталину подписать пакт о ненападении. Сталин
прекрасно осознавал, что война с Польшей неизбежно приведет Германию к
войне с Англией и Францией, и охотно пошел навстречу желаниям фюрера. В
своей речи на Политбюро 19 августа 1939 г. он, не скрывая больше своих
планов, сказал: «В интересах СССР — Родины трудящихся, чтобы разразилась война между рейхом и капиталистическим англо-французским блоком.
Нужно сделать все, чтобы эта война длилась как можно дольше в целях изнурения обеих сторон. Именно поэтому мы должны согласиться на заключение
пакта, предложенного Германией, и работать над тем, чтобы эта война, объявленная однажды, продлилась максимальное количество времени... Опыт двадцати последних лет показывает, что в мирное время невозможно иметь в Европе коммунистическое движение, сильное до такой степени, чтобы большевистская партия могла захватить власть. Диктатура этой партии становится
возможной только в результате большой войны. Мы сделаем свой выбор, и он
ясен. Мы должны принять немецкое предложение...» Через четыре дня после
этой речи был подписан пакт Молотова—Риббентропа. К официальному договору о ненападении был предложен секретный протокол, в котором Германия признала «особые интересы» СССР в Западной Украине, Западной Белоруссии, Прибалтике и Бессарабии. Такова была плата за советский нейтралитет в тот момент, когда все силы германской армии отвлечены на Запад. Это
было самое выдающееся достижение советской дипломатии за всю ее историю
й самая блистательная победа Сталина во всей его необычайной карьере.
1 сентября немецкая армия перешла польскую границу, что послужило
причиной Второй мировой войны. Сталин сразу оказался в очень выгодном
положении: напав на Польшу, Гитлер должен был вступить в войну с Великобританией и Францией. Весь Запад уже втянулся в войну, а Сталин, оставаясь нейтральным, мог выжидать удобного момента для нападения и постепенно, одну за другой прибирать к рукам территории, уступленные ему по условиям пакта. 17 сентября советская армия вступила в Польшу и к середине
октября оккупировала Западную Украину и Западную Белоруссию. В ноябре
она уже вступила в войну с Финляндией. После ожесточенной приграничной
битвы финское правительство было вынуждено уступить СССР Карелию с
Выборгом. В 1940 г. были оккупированы прибалтийские страны: Латвия, Литва и Эстония, а у Румынии отобрана Бессарабия.
Одновременно шла подготовка к вступлению в европейскую войну. Советская промышленность стремительно перестраивалась на военные рельсы. Об
этом прежде всего свидетельствует третий пятилетний план, целью которого
был выпуск военной продукции в гигантских количествах и очень высокого
качества. Ассигнования на военные нужды возрастали с каждым годом. В
1939 г. на них была израсходована четверть всего бюджета, в 1940 г. — треть,
в 1941 — 43,4%. В 1939 г. Наркомат оборонной промышленности разделился
на четыре самостоятельных наркомата: авиационной промышленности, судостроения, производства вооружения и боеприпасов. Под их контроль перешли сотни крупных предприятий и мощных КБ. Выпуск мирной продукции
ИОСИФ СТАЛИН 149
резко сократился. Зато разрабатываются и немедленно запускаются в производство разнообразные образцы военной техники: первоклассные истребители Лавочкина и Яковлева, штурмовик Илюшина и пикирующий бомбардировщик Петлякова. Выпускаются высокоскоростные маневренные легкие танки
БТ, приспособленные для наступательной войны, средние танки Т-34 и тяжелые КВ. Быстро растет численность советской армии. Если в 1937 г. она составляла 1,1 млн. человек, в 1938 г. —1,513 млн. человек, к середине 1939 г. —
2 млн. человек, то к началу 1941 в ее рядах было уже 4,207 млн. человек, а к
22 июня 1941 г. — 5,5 млн. Вместе с тем было подготовлено огромное количество резервистов, так что в дополнение к уже имевшимся миллионам только в
первую неделю войны под ружье могло встать еще 5,3 млн. солдат и офицеров, и все это были люди, прошедшие военную подготовку. Летом 1940 г.
Сталин принял решение о формировании одиннадцати новых армий — десять из них дислоцировались на западном направлении (против Германии), а
одна — на восточном (против Японии). Большинство из них должны были
иметь в своем составе танковые корпуса, то есть были ударными, а не оборонительными.
Концентрация таких колоссальных сил на западных границах СССР в конце
концов стала тревожить Гитлера. Занятый войной на западе, севере и юге, он
начал всерьез опасаться коварного удара с востока. Особенно опасным для
Германии был захват Красной Армией Бессарабии, в результате чего советская граница вплотную приблизилась к румынским нефтяным месторождениям — главному источнику сырья для германской топливной промышленности. Вскоре в этом районе начала формироваться мощная группировка советских войск, в состав которой входили воздушно-десантный корпус, гигантская
9-я армия (планировалось, что она будет включать в себя шесть танковых
корпусов — более 3000 танков) и Дунайская флотилия. Все это заставило
Гитлера отложить нападение на Британские колонии и стянуть все свои силы
к границам СССР.
В Советском Союзе тоже шла форсированная подготовка к войне. 15 мая
1941 г. Генеральный штаб во главе с Жуковым предоставил Сталину «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками». По существу, это
был план внезапного нападения на Германию. На первых страницах Жуков
прямо говорил о том, что для успеха войны очень важно упредить ее удар и
напасть первыми. Далее он подробно излагал порядок развертывания армий.
Главный удар должны были нанести силы Юго-Западного фронта в направлении Краков — Катовицы. Целью этого наступления было отрезать Германию
от ее южных союзников и источников нефти. В середине июня 1941 г. началась переброска из глубины страны к западным границам пяти дополнительных армий. Нападение планировалось на первую декаду июля. Однако на
рассвете 22 июня Гитлер нанес сокрушительный опережающий удар по неразвернутым советским армиям, которые в течение нескольких дней были рассечены на части, окружены и разгромлены. В первые же часы войны СССР
лишился почти всей своей авиации (она была выдвинута на приграничные
аэродромы и стала первой мишенью немецких бомбардировщиков). Сотни
тысяч солдат и тысячи танков были истреблены губительным вражеским ог
150
нем. Отступающие в беспорядке части должны были бросить огромное количество боевой техники и целые эшелоны боеприпасов. Война началась с чудовищного поражения.
Известие о внезапном нападении немцев и о сокрушительном поражении
советских войск было для Сталина тяжелым ударом. Три дня: с 28 по 30 июня
он безвыездно провел на даче, не отвечая на звонки и не прикасаясь к делам.
Наконец, обеспокоенный Молотов собрал членов Политбюро и сам поехал к
нему в Кунцево. Исхудавший, осунувшийся Сталин встретил их хмуро и намекнул на то, что может уйти с руководящих постов. «Могу ли я дальше оправдывать надежды, довести страну до победного конца? — спросил он. —
Может, есть более достойные кандидатуры?» Ворошилов первым возразил,
что об этом не может идти и речи. Другие поддержали его, и 1 июля Сталин
вернулся в Кремль. Во всей его жизни это, наверно, была единственная минута, когда он позволил себе показать слабость. Больше этого никогда не повторялось. В тот же день был создан возглавленный им Государственный Комитет обороны, которому передана была вся полнота власти в государстве. Через
десять дней Сталин встал также во главе Ставки верховного командования.
Началась трудная и методичная работа по восстановлению армии и перестройке
промышленности. К счастью, советская военная машина уже была хорошо
отлажена. Даже бесчисленные потери и утрата западных областей с их колоссальным промышленным потенциалом не стали смертельными для сталинской государственной системы. Экономика не впала в коллапс, напротив, эвакуированные на восток предприятия стали медленно наращивать производство. Красная Армия не прекратила сопротивление, но продолжала ожесточенно обороняться. Через несколько месяцев немецкое наступление застопорилось — началась упорная затяжная война на истощение.
В годы войны Сталин по-прежнему много работал. Кроме управления промышленностью он осуществлял и общее руководство боевыми действиями.
На первых этапах его приказы не всегда бывали грамотны и оборачивались
новыми кровавыми жертвами (окружение наших армий под Киевом в 1941 г.,
прорыв немцев в излучину Дона и к Сталинграду в 1942 г. — вот лишь некоторые из просчетов Сталина-стратега). Но постепенно он освоился и с этой
ролью. В отличие от своих соратников по Гражданской войне — Ворошилова
и Буденного — Сталин в конце концов все-таки сумел стать современным
военачальником. Позже Жуков писал о нем: «Во время беседы он производил
сильное впечатление: способность четко сформулировать мысль, природный
ум и редкая память... Поразительная работоспособность, умение быстро схватывать на лету суть дела позволяли ему просматривать и усваивать за день
такое количество материала, которое было под силу только незаурядному человеку... Могу твердо сказать, он владел основными принципами организации
фронтовых операций и групп фронтов. И руководил ими со знанием дела,
хорошо разбирался в больших стратегических вопросах Он был достойным
Главнокомандующим».
К 1943 г. Сталин уже имел в своем распоряжении величайшую военную
машину из когда-либо существовавших в мире. Его план принести революцию
в Европу, хотя и не в том масштабе, который планировался в конце 30-х гг., все
же осуществился: разбитая немецкая армия откатилась к стенам Берлина, стра
ИОСИФ СТАЛИН 151
ны Восточной Европы одна за другой попали в зону оккупации советских
войск. 9 августа СССР вступил в войну с Японией. За несколько дней советские войска буквально растерзали Квантунскую армию, после чего Сталин не
только вернул Курилы и Южный Сахалин, отомстив Японии за победу над
царской Россией, но и оккупировал всю Маньчжурию, что позволило ему
поддержать китайскую коммунистическую армию Мао Цзэдуна. На завоеванных территориях Сталин открыто и грубо сформировал лагерь социализма,
противостоящий капиталистическому Западу. С 1946 по 1949 г. в Чехословакии, Венгрии, Румынии, Польше, ГДР, Болгарии и Югославии к власти пришли послушные коммунистические правители. Тогда же советские военные
специалисты и военная техника помогли Мао захватить Северный и Центральный Китай.
Границы социалистической системы значительно расширились, но все же
мировой революции не произошло. Планировал ли Сталин еще один «рывок
на запад», который должен был последовать за новой, на этот раз уже ядерной
войной? Ответить на этот вопрос трудно. По крайней мере никакого ослабления системы в послевоенные годы не произошло. Уже в 1946 г. СССР оказался в состоянии жестокой конфронтации со своими прежними союзниками —
Англией и США. Правительства этих стран с тревогой наблюдали за возрастающей мощью советского монстра. Восстановление разрушенной промышленности, на которое западные советологи отводили десять—пятнадцать лет, произошло в кратчайшие сроки. Имея на востоке мощную индустриальную базу,
Советский Союз справился с этой задачей всего за одну пятилетку. Одновременно огромные средства были затрачены на перевооружение армии, которая
получила в эти годы новые современные танки, реактивную авиацию, ракеты
и ядерное оружие. Как и в 30-е гг., внешней войне предшествовала чистка
армии и правительственного аппарата. Десятки тысяч офицеров, возвратившихся из плена, были лишены воинских званий и посланы в лагеря. С 1946 г.
начались выборочные аресты и расстрелы генералов. Из них выбивали показания против Жукова. В начале 1949 г. развернулась кампания против «безродных космополитов», направленная прежде всего против евреев и интеллигенции. Одновременно раскручивалось «ленинградское дело», начатое расстрелом высокопоставленных чиновников Вознесенского и Кузнецова.
Но во всех этих акциях уже не было размаха прежних лет. Сталин старел.
Зимой 1953 г. у него усилился ревматизм, болели ноги, и он стал очень раздражителен. В ночь на 1 марта с ним случился удар. Утром охрана нашла
Хозяина лежащим на полу, в луже мочи, безголосого и парализованного. Произошло всеобщее замешательство. Медицинскую помощь умирающему вождю начали оказывать только через 13 часов после кровоизлияния. Все попытки спасти его оказались тщетны: ни речь, ни сознание к нему больше не
вернулись. Сталин умирал долго и трудно. Лицо его потемнело, изменилось и
стало неузнаваемым. Агония была страшной. Вечером 3 марта его не стало.
Иван Федоров — Николай Новиков
Иван Сытин

По словам Ключевского, типография и книжная лавка
это еще не само просвещение, но его действенные и могущественные орудия. Ив самом деле — книгоиздательство в громадной степени способствует распространению грамотности и культуры. Поэтому справедливо
мнение тех, кто смотрит на издателей как на просветителей народа и считает их благое дело достойным
самой высокой оценки. Среди русских «мастеров книги»,
подвизавшихся на этом поприще, особой известностью
пользуются трое: первопечатник Иван Федоров, знаменитый книгоиздатель XVIII века Николай Новиков и один
из крупнейших отечественных книгоиздателей рубежа
XIX и XX веков Иван Сытин. С каждым из них связана
целая эпоха в истории русского просвещения: Федоров
своими изданиями поддержал православие в украинских и
белорусских землях в то время, когда там началась католическая реакция, Новиков приложил огромные усилия
к тому, чтобы привить высокую культуру русскому дворянству, а Сытин своими дешевыми изданиями сумел
донести ее до самых низов общества. Таким образом,
дело, начатое в еще очень незначительных и скромных
размерах в середине XVI века основателем первой русской типографии и с размахом продолженное «Типографической компанией» Новикова, получило столетие спустя величественное завершение в многомиллионных тиражах «Товарищества Сытина».
ИВАН ФЕДОРОВ
Сведения о раннем периоде жизни русского первопечатника Ивана Федорова очень скудны Родился он, по всей вероятности, в начале 20-х гг XVI века
в Москве и происходил из среды посадских людей — ремесленников Еще в
детстве Федоров обучился грамоте, а впоследствии стал очень образованным
человеком Об этом свидетельствуют предисловия и послесловия к напечатанным им книгам, в которых чувствуется большая начитанность В молодости
он числился диаконом кремлевской Гостунской церкви Впоследствии, овдовев, он должен был для сохранения сана постричься в монахи, но вместо того
женился вторично, поэтому церковный сан с него был снят
ИВАН ФЕДОРОВ
153
Известно, что начало книгопечатанию на
Руси было положено в царствование Ивана
Грозного, который в первые годы своего
правления очень заботился о заведении в
Москве типографии и для этого решил вызвать знающих мастеров-печатников из Германии и Дании Когда это не удалось, он
начал «изыскивати мастеров печатных книг»
в собственном государстве Об этих печатниках почти не сохранилось известий Установлено, что еще до Федорова, в период с
1551 по 1563 г, в Москве были выпущены
четыре анонимных печатных книги два
«Евангелия», «Псалтырь» и «Триодь» В двух
письмах Ивана Грозного от 1556 г вскользь
говорится о «мастере печатных книг» Маруше Нефедьеве

Имя Ивана Федорова впервые упомянуто под 1564 г , когда он выпустил свой «Апостол» Но едва ли это была его первая печатная книга, поскольку качество этого издания стоит на очень высоком уровне Кроме
того, едва ли во главе вновь организуемой государственной типографии могли
поставить совсем неопытного и неизвестного в своей среде мастера Из послесловия Ивана Федорова к «Апостолу» известно, что типография в Москве
была создана по приказу царя Ивана Грозного, с одобрения митрополита Макария Грозный, как это следует из того же Послесловия, не поскупился на
траты и «нещадно даяше от своих царских сокровищ» В день открытия типографии 19 апреля 1563 г царь лично посетил ее В тот же день Федоров и его
помощник Петр Мстиславец приступили к набору Первый тираж «Апостола»
был закончен в марте следующего года Книга эта делалась с большой любовью, что видно по многим деталям Рукописный текст «Апостола» предварительно был тщательно выверен и отредактирован — очищен от многочисленных ошибок и искажений Устаревшие старославянские слова заменены более
понятными, что приблизило язык федоровского «Апостола» к живому московскому языку XVI века За основу печатного шрифта был взят крупный
полуустав с небольшим наклоном влево, который широко применялся тогда в
рукописных книгах Он отличается четкостью, простотой и изящным очертанием букв, но в то же время был стилизован под рукописный Изготовление
литер и печатание происходили с большой тщательностью рисунок букв четкий, их наклон вправо строго соблюден, величина букв везде одинакова, строчки
ровные и стройные Строго выдержано одинаковое расстояние между буквами Начальные буквы всех глав выполнены в виде больших красочных инициалов Оглавление книги напечатано нарядной вязью это сплошной узор из
причудливо сплетенных крупных букв Крайние линии справа и слева строго
выдержаны, длина строк везде одинакова Книга была богато украшена кроме
нарядной вязи в ней размещалось сорок восемь заставок — чудесных рисун
Памятник И Федорову
в Москве
154
ков, отпечатанных с гравировальных деревянных досок и представляющих
собой причудливое переплетение пышных широколистных трав с плодами в
виде кедровых шишек, стручков и маковых головок. Все украшения книги:
заставки, узорные буквы, вязь выполнены в одном стиле. Замечательным произведением граверного искусства можно считать фронтиспис, изображающий
евангелиста Луку. Итальянец Рафаэль Барберини, видевший эту книгу, с большой похвалой отозвался о ней в своем письме на родину. И в самом деле —
по своему совершенству «Апостол» нисколько не уступал лучшим зарубежным
образцам печатной продукции.
Вслед за «Апостолом» Федоров взялся печатать «Часовник», представлявший собой в то время не только богослужебную книгу, но и учебник, по
которому учились читать. Книга была закончена в сентябре 1565 г., а в конце
октября было выпущено ее второе издание.
Но в следующем году положение Федорова ухудшилось. Его покровитель,
митрополит-книжник Макарий, умер в 1563 г Последующие митрополиты не
оказывали Федорову никакой поддержки и вообще отрицательно смотрели на
печатание церковных книг. Сам Грозный, увлеченный опричниной, тоже перестал интересоваться делом, которому сам положил начало. В эти нелегкие
годы, по словам самого Федорова, ему пришлось испытать гонения «от многих начальник и священноначальник», вследствие чего он и должен был в
конце концов «в иные страны незнаемы пресели». В 1566 г. Федоров навсегда
покинул Москву и отправился вместе с Мстиславцем в Литву. Здесь он нашел
Приют у покровительствующего православной вере гетмана Григория Ходкевича. В июле 1568 г. в имении Ходкевича Заблудове Федоров и Мстиславец
приступили к печатанью «Евангелия». Оно было закончено в марте следующего года. В предисловии к этой книге прямо указывалось, что цель ее в том,
чтобы «научение людем закону греческаго ширилося», поскольку «оскуде сих
книг на многоразличных местех». После этого Федоров печатает вторую книгу — «Псалтырь» с «Часословцем» (закончена в марте 1570 г.).
В 1569 г. после Люблинской унии (объединения Литвы с католической
Польшей) Ходкевич должен был отказаться от поддержки печатанья православных книг. Чтобы вознаградить Федорова, он подарил ему одно из своих
имений. «Весь (деревню) немалую даровал ми на упокоение мое, — вспоминал об этом Федоров, — повеле нам работания сего перестати, и художество
рук наших нивочтоже положите, и в веси земледеланием житие мира сего
препровождати». Но Федоров после долгих размышлений со «множицею слезами» решил отказаться от этого предложения, «дабы не скрыл в земли таланта, от Бога дарованного ми». Так он остался верен своему призванию и «вместо житных семен духовная семена по вселенной рассевати».
В 1572 г. из Белоруссии через охваченные чумным поветрием земли Федоров отправился на Украину — во Львов. Здесь на чужбине ему пришлось
пройти через многие унижения в поисках богатого покровителя. Долгое время
никто не проявлял интереса к его ремеслу. С большим трудом ему удалось
собрать сумму на устройство новой типографии В феврале 1574 г вышло
второе издание «Апостола», почти во всем повторявшее московское. Однако
коммерческих надежд, возлагаемых на нее издателем, эта книга не оправдала
Купцы, взявшиеся торговать ей, не раз его обманывали, обсчитывали и задер
НИКОЛАЙ НОВИКОВ 155
живали положенные деньги. Федорову то и дело приходилось судиться с ними,
тратя на это свои последние сбережения. Он влез в долги и был принужден
заложить свою типографию. Дело его, очевидно, клонилось к печальному концу,
но тут пришла неожиданная помощь: один из могущественных православных
князей, Константин Острожский, прослышал о его мытарствах и предложил
устроить типографию в одном из своих имений. В 1576 г. в Остроге Федоров
открыл свою четвертую по счету типографию и стал готовиться к новому важному делу — изданию православной Библии.
Рукописный текст так называемой Геннадиевской Библии уже был получен из Москвы. Однако стараясь избежать упреков в искажении Священного
писания, князь Острожский велел тщательно сверить его с другими списками
на старославянском и греческом языках. На это ушло несколько лет. В 1580 г.
вышли из печати две первые части Библии — «Новый завет» и «Псалтырь» с
приложенным к ним алфавитным указателем, а в 1581 г. была напечатана
собственно Библия. Это книга стала самой крупной работой Федорова. Она
включала в себя 1256 страниц, напечатанных в два столбца, причем в каждом
столбце содержалось по 50 строчек убористого текста. Набирали Библию шестью различными шрифтами и печатали в две краски. Кроме мастерски выполненных заставок и инициалов, в ней размещалось много мелких украшений. Как и все издания Федорова, эта книга отличалась четкостью и изяществом шрифта, а также чистотой печати.
По окончании работы Федоров покинул Острог и вновь поселился во Львове.
Как видно, работа на князя не принесла ему богатства. По крайней мере,
недостаток в средствах по-прежнему преследовал его. Он опять залез в большие долги, но наладить выпуск книг так и не успел, так как в 1583 г. тяжело
заболел. Его последние дни были омрачены притязаниями ростовщиков, домогавшихся возвращения долгов. На его имущество был наложен арест. Умер
Федоров в декабре 1583 г. и был погребен во Львове.
НИКОЛАЙ НОВИКОВ
Николай Новиков родился в мае 1744 г. в подмосковном селе ТихвиноАвдотьино в семье небогатого помещика. Первоначальное образование его
было весьма скудным: всем премудростям науки обучал его деревенский дьячок. В конце 1750-х гг. Новикова зачислили в дворянскую гимназию при
Московском университете, где он, как это видно из сохранившейся росписи,
находился во французском классе. Однако уже в 1760 г. за лень и «нехождение
в классы» он был исключен из нее вместе с некоторыми другими воспитанниками (среди них оказался также Григорий Потемкин, будущий всесильный
фаворит Екатерины II). На этом официальное образование Новикова завершилось. Вскоре он переехал в Петербург, где поступил на военную службу в
гвардейский Измайловский полк. Но и здесь он задержался ненадолго — вышел через несколько лет в чине поручика в отставку и поступил переводчиком
в Коллегию иностранных дел. В 1767 г. Новиков принимал участие в работах
созванной Екатериной II Комиссии по составлению нового уложения Тогда
156

же началась его издательская деятельность. В те годы императрица была исполнена либеральных намерений и готовилась проводить в России реформы. Она
не только не препятствовала развитию
свободной печати и журналистики, но
даже призывала открыто обсуждать наболевшие социальные вопросы В связи
с этим в 1769 г только в Петербурге выходило около десяти различных сатирических журналов, и заметное место среди них занимал «Трутень», издававшийся Новиковым В 1772—1773 гг. Новиков
издавал другой сатирический журнал —
«Живописец», а в 1774 г. — «Кошелек»

Однако с началом Пугачевского восстания выход сатирических журналов в
России прекратился. Новиков всецело сосредоточился на издательской деятельности. В начале 70-х гг. он подготовил и выпустил в свет несколько капитальных книг, в числе которых видное место занял «Опыт исторического словаря о российских писателях» (1772) и «Древняя Российская Вивлиофика».
Последнее уникальное десятитомное издание, вышедшее в 1773—1775 гг., включало в себя множество старинных документов: грамоты удельных князей, наказы воеводам, договорные грамоты, записки, манифесты и т.д. По сути это
было первое систематическое собрание российских исторических дикумеитов; «Вифлиотека» оказала большое влияние на развитие русской исторической науки и не потеряла своего значения до наших дней. В 1773 г. вместе с
книгопродавцем Миллером Новиков организовал «Общество старающегося о
напечатании книг». В короткий срок оно выпустило 18 названий книг, среди
которых были «Путешествие Гулливера» Свифта, комедии Гольдони, «Записки о Галльской войне» Цезаря, «Географическое, историческое, хронологическое, политическое и физическое описание Китайской империи» и др. Однако книги эти сбывались очень плохо, в связи с чем деятельность «Общества» в следующем году прекратилась. Главная причина неудачи крылась в
том, что у Новикова и Миллера не было своей сети для реализации книжной
продукции. Приходилось прибегать к помощи купцов-посредников, которые,
стараясь извлечь из книжной торговли неумеренные барыши, продавали книги по таким ценам, что они становились недоступны небогатым провинциальным дворянам.
В 1775 г. произошло событие, сыгравшее в жизни Новикова огромную
роль, — он вступил в масонскую ложу. Благодаря своим блестящим способностям, старанию и энергии он сделал вскоре быстрые успехи в познании масонских таинств и ритуалов и уже в 1776 г. встал во главе ложи «Латона».
Новый период издательской деятельности Новикова начался в 1779 г., когда он арендовал на десять лет типографию Московского университета, считавшуюся убыточным предприятием. Вместе с типографией Новикову перешла
НИКОЛАЙ НОВИКОВ 157
университетская книжная лавка и газета «Московские ведомости» Весной
того же года он переехал в Москву и поселился в здании типографии над
Воскресенскими воротами (в 1782 г. типография и магазин были переведены
в купленный Новиковым дом на Лубянской площади). Типографию Новиков
принял в крайне запущенном состоянии: оборудование было изношено, шрифты однообразны и неполны, рабочие невежественны. Но выдающиеся предпринимательские и организаторские способности помогли ему в короткий
срок преодолеть все затруднения. Он быстро нашел необходимые средства и
всего за год полностью реконструировал типографию, так что она, по свидетельству современников, стала лучшей в России и ни в чем не уступала хорошо поставленным типографским предприятиям Европы. Вслед за тем Новиков значительно усовершенствовал систему распространения книг Он завел
комиссионеров, вступил в сношения с книгопродавцами и чрезвычайно оживил книжную торговлю в России. Его усилиями впервые были организованы
книжные лавки в Архангельске, Вологде, Казани, Киеве, Полтаве, Пскове,
Рязани, Риге, Симбирске, Смоленске, Тамбове, Твери, Ярославле. Он организовал лавки даже в некоторых селах. Благодаря хорошей постановке сбыта
книга стала проникать в самые отдаленные захолустья, и скоро не только
Европейская Россия, но и Сибирь стала читать. Но прежде всего пример
Новикова вызвал сильное оживление книжной торговли в Москве и Петербурге. По свидетельству Карамзина, в 1775 г. в Москве были только две
книжные лавки, ежегодный оборот которых едва достигал 10 000 рублей А
уже в начале 1780-х гг. в столице насчитывалось около двадцати лавок, а
ежегодный оборот одного только Новикова составлял несколько десятков
тысяч рублей. Современники писали, что его книжная лавка у Воскресенских ворот по спросу на свой товар соперничала с модными магазинами на
Кузнецком мосту.
С каждым годом предприятие Новикова ширилось. В 1782 г. московские
масоны организовали филантропическое просветительское «Дружеское ученое общество». В 1784 г. «Общество» образовало «Типографическую компанию» и устроило свою типографию на 19 печатных станках. В 1785 г. «Компания» приобрела для своих нужд громадный Гендриковский дом на Садовой
улице, где кроме типографии было размещено общежитие для типографских
рабочих, аптека, больница и пр. К исходу 80-х гг. капитал компании составлял
200 000 рублей. По тем временам это было колоссальное предприятие. Чистый
ежегодный доход его никогда не бывал менее 40 тыс. руб., а в иные годы
доходил до 80 тыс. Это давало Новикову возможность платить своим авторам
и переводчикам неслыханные прежде авторские гонорары. Заботясь о художественных достоинствах своих изданий, он обыкновенно заказывал или покупал сразу два-три перевода одного и того же сочинения, печатал лучший из
них и уничтожал остальные. Он обращал большое внимание на качество и
характер издаваемых книг. При его типографиях постоянно работали талантливые художники и граверы. Правда, настоящих иллюстраций в книгах Новикова почти не было — он ограничивался аллегорическими гравюрами и виньетками. Шрифты всегда были крупные и четкие, переплеты прочные, большей частью кожаные.
158
Чтобы понять значение Новикова в истории русского просвещения, надо в
общих чертах представлять себе, в каком состоянии находилось оно во второй
половине XVIII века. Вообще печатная книга получила в русском обществе
более или менее широкое распространение лишь во времена Петра I. Однако
книги, издаваемые в то время, едва ли могли приохотить публику к чтению:
большей частью это были сухие учебники, которые читали по долгу службы.
Художественная литература открылась русской публике только в царствование Елизаветы, когда появились любовные песенники, мещанские трагедии и
сентиментально-пикантные романы, в изобилии изготовлявшиеся на Западе.
Все эти сочинения, заполнявшие во времена Новикова книжный рынок, волновали воображение и чувства, но ничего не давали уму и сердцу. В 1772 г. в
одной из своих статей Новиков скорбел о том, что пустые романы раскупаются вдесятеро быстрее наилучших переводных книг серьезного содержания.
Став во главе типографии, Новиков ни в коей мере не собирался потакать
сложившимся взглядам, хотя широкий выпуск романов сулил ему верную
прибыль. Свою цель как издателя он видел в воспитании у публики подобающего вкуса. Поэтому он старался печатать прежде всего высокохудожественные и серьезные произведения. Современники, оценивая деятельность Новикова, утверждали, что он не распространял, а создавал в русском обществе
любовь к наукам, терпеливо прививая ему охоту к чтению. Он мечтал сделать
чтение ежедневной потребностью грамотного человека и в значительной мере
достиг этого. (В 1780 г. при университетском книжном магазине в Газетном
переулке Новиков основал первую в Москве общедоступную библиотеку.)
Благодаря ему русское общество впервые получило огромное количество ценных и полезных книг, а также пособий по самым разным направлениям знаний, практическим наукам, искусству и художественной литературе. Он впервые издал ряд словарей по экономике, юриспруденции, агрономии, медицине, ботанике, географии, математике и т.д., чем способствовал широкой популяризации этих наук. Кроме того он напечатал большое количество специальных пособий (к концу 1785 г. им было выпущено более 30 учебников, разноязычных букварей, словарей, грамматик и т.п.). Всего же за десять лет им
было издано около 1000 названий книг, каждая из которых вышла тиражом до
2000 экземпляров. Это было неслыханно для России. Достаточно сказать, что
в 1781—1785 гг. Новиков издавал треть всех выпускавшихся в России книг, а
в 1788 г. еще больше — 41%.
Благодаря Новикову русский читатель впервые получил хорошие переводы многих знаменитых западноевропейских классиков, в том числе Клопштока, Юнга, Голдсмита, Руссо, Вольтера, Шекспира, Филдинга, Бомарше, Тассо, Монтескье, Фенелона, Коменского, Мольера, Лессинга, Дидро, Свифта,
Ричардсона, Камоэнса, Смоллетта, Стерна, Сервантеса, Мильтона, Апулея,
Гомера и т. д. Много и охотно издавал Новиков известных русских писателей.
Им, например, было подготовлено и выпущено 10-томное (по сей день самое
полное) собрание сочинений Сумарокова. Неоднократно издавал он книги
Майкова, Хераскова, Эмина, Комарова, Веревкина и др. Он выпустил шеститомное «Собрание российских песен» и другие многотомные издания, вроде
«Исторического описания российской коммерции» Чулкова (в 21 томе) и «Деяний Петра Великого» Голикова (в 12 томах).
НИКОЛАЙ новиков
159
За всем этим Новиков не забывал и о периодической печати. Руководимые
им «Московские ведомости» превратились из казенной и скучной газеты в
интересное издание, в котором каждый факт подавался живо и занимательно.
Уже в 1780 г. количество подписчиков газеты увеличилось в шесть раз. В
качестве приложения к «Московским ведомостям» стал выходить журнал «Экономический магазин» — своеобразный сборник различных агрономических
советов на самые разные случаи жизни. В 1785 г. Новиков наладил издание
первого русского детского журнала «Детское чтение для сердца и разума».
Кроме того, в разные годы выходили другие приложения к «Московским ведомостям»: специальный женский журнал «Библиотека для дамского туалета», «Городская и деревенская библиотека», а также первый научно-популярный журнал «Магазин натуральной истории химии и физики». Выпускал Новиков и масонские журналы под разными названиями, в которых печатались
религиозные и нравственные сочинения. Он очень серьезно относился к идеалам масонства и провозглашаемой им цели нравственного совершенствования и исправления человека.
Между тем деятельность масонских лож, окруженная таинственностью и
глубоко законспирированная, стала вызывать большое беспокойство в правительственных сферах. Это беспокойство усилилось, когда открылась связь
масонов с иностранными политическими деятелями и в особенности когда
было установлено, что масоны пытались привлечь в свой орден наследника
престола Павла. Екатерина II, зорко следившая за кружком Новикова, начала
постепенно стеснять его издательскую деятельность. В 1785 г. по указанию
императрицы специально назначенным светским и духовным цензорам было
поручено просмотреть выпущенные Новиковым книги. При этом 40 названий
были запрещены к печатанью и распространению, а 6 масонских конфискованы. В июле 1787 г. был издан указ, запрещавший частным издательствам продажу книг «до святости касающихся». Под это определение подходила вся
духовная и религиозно-нравственная литература. Вскоре духовная цензура
изъяла из книжных лавок Новикова и уничтожила огромное количество книг —
168 названий. В их число попали даже такие совершенно невинные сочинения, как «Житие Сергия Чудотворца», «Краткий Катехизис», «Духовные сочинения» Ломоносова, несколько произведений архиепископа Платона и др.
Ущерб, понесенный Новиковым в результате этой акции, был очень значительным. С этого времени начинается постепенной упадок «Типографической
Компании». В 1789 г., когда истек десятилетний срок аренды университетской
типографии, Екатерина II особым указом запретила продлевать его. В распоряжении Новикова осталась типография «Типографической компании», которая с трудом сводила концы с концами. В 1790 г. здесь было выпущено всего
16 названий книг, а в 1791-м — только 8.
В том же году «Типографическая компания» была ликвидирована. Новиков принял на себя ее долги — около 300 тыс. рублей. Несмотря на постигшие
его удары он надеялся в скором времени поправить свои дела. Но в апреле
1792 г. был издан указ об аресте Новикова. Официально издателя обвинили в
том, что в 1788 г. он анонимно выпустил раскольничью книгу «История о
страдальцах Соловецких». Обыски в его типографии, книжных лавках и име
160
ний Авдотьино не дали никаких материалов для подтверждения выдвинуто!
обвинения. Зато было обнаружено 20 названий скрытно продававшихся масонских и других книг, запрещенных указами 1786 и 1787 годов, и еще 48 книг,
отпечатанных без разрешения цензуры По своему духу и направлению это
были совершенно невинные сочинения, не заключавшие в себе никакой угрозы для православия или монархии, но императрица была в гневе и решила
наказать Новикова по всей строгости закона. Арестованного тайно доставили
в Петербург и заключили в Шлиссельбургскую крепость. Следствием руководила сама Екатерина. Сохранившиеся протоколы допросов свидетельствуют,
что ее интересовала совсем не издательская деятельность Новикова Все ее
вопросы касались масонских лож, их политических целей и связей В августе
того же года Екатерина приговорила Новикова к 15-летнему заключению в
крепость. Любопытно, что такую исключительную строгость она применила
только к нему. Остальные московские масоны, привлеченные к следствию,
отделались легкими наказаниями. И дело было не в том, что Новиков оказался «виноватее всех», в этом приговоре выразилась застарелая личная неприязнь Екатерины к известному и талантливому издателю. Вскоре рукой палача
было сожжено около 20 тысяч конфискованных у Новикова книг В 1795 г.
был подписан указ о продаже его имущества. ^^
Всего Новиков провел в тюрьме около четырех лет. Екатерина II умерла
б ноября 1796 г. Уже на другой день император Павел распорядился выпустить Новикова на свободу. В течение нескольких последующих лет Новиков
употребил значительные усилия на то, чтобы распутать свои финансовые
дела и рассчитаться с кредиторами. К 1798 г, продав часть своего имущества, он вернул долги казне. Однако за ним оставались еще большие долги
разным частным лицам. К 1805 г. Новиков сумел расплатиться и с ними и
тогда же попытался вновь взять в аренду университетскую типографию. Но
сделка не состоялась. Последние годы жизни Новиков провел безвыездно в
своем имении Авдотьино, занимаясь сельским хозяйством Умер он в августе 1818 г.
ИВАН СЫТИН
В истории русского книжного дела не было фигуры более популярной и|
более известной, чем Иван Дмитриевич Сытин. Каждая четвертая из издан-|
ных в России перед Октябрьской революцией книг была связана с его име-|
нем, так же как и самые распространенные в стране журналы и газеты Bcerol
за годы своей издательской деятельности он выпустил не менее 500 млн. книг —|
цифра огромная даже по современным меркам Поэтому без преувеличения)
можно сказать, что его знала вся грамотная и неграмотная Россия Миллионы)
детей учились читать по его азбукам и букварям, миллионы взрослых в самых|
дальних уголках России по его дешевым изданиям впервые знакомились с|
произведениями Толстого, Пушкина, Гоголя и многих других русских класси-1
ков. Даже в крестьянской избе, никогда не видевшей печатную книгу, имя|
Сытина было известно, так как здесь висел или яркий праздничный кален-|
ЙВАН СЫТИН
161
дарь, или лубочная картинка, изданные
его фирмой и отпечатанные в его типографии. Так что к началу XX века в народном сознании имя Сытина и понятие
«русское книгоиздание» слились в единое нерасторжимое целое.

Родился будущий книгоиздатель в январе 1851 г. в селе Гнездниково Костромской губернии в семье волостного писаря, происходившего из экономических
крестьян. Позже он писал в своих записках: «Мои родители, постоянно нуждаясь в самом необходимом, мало обращали на нас внимания. Учился я в сельской
школе здесь же при правлении. Учебниками были: славянская азбука, часовник,
псалтырь и начальная арифметика. Школа была одноклассная, преподавание —
полная безалаберность... Я вышел из
школы ленивым и получил отвращение
к науке и книге». На этом кончилось его образование —- до самого конца
своих дней Сытин оставался полуграмотным человеком и писал, пренебрегая
всеми правилами грамматики. Зато он имел неисчерпаемый запас знеріии,
здравый смысл и замечательную деловую хватку. Эти качества помогли ему,
преодолев все препятствия, добиться громкой славы и нажить огромное состояние.
В сентябре 1866 г Сытина определили в учение к московскому купцу Петру Шарапову, но не в меховую торговлю, которой тот в основном занимался,
а в книжную, доставшуюся Шарапову по наследству от брата Это обстоятельство, случайно связавшее Сытина с книжной торговлей, навсегда решило его
судьбу. Редкостное трудолюбие и смекалка мальчика покорили старого купца.
Со временем Сытин стал доверенным лицом хозяина, самостоятельно вел его
торговлю на Нижегородской ярмарке и значительно расширил обороты московского книжного магазина.
Двадцати пяти лет от роду Сытин женился на дочери московского кондитера Евдокии Соколовой, получив за ней в приданое 4 тыс. рублей. На эти
деньги, а также на 3 тыс. рублей, занятых у Шарапова, он открыл в декабре
1876 г свою литографию близ Дорогомиловского моста Предприятие поначалу размещалось в трех небольших комнатах и имело всего одну литографическую машину, на которой печатались лубки Квартира располагалась поблизости. Каждое утро Сытин сам разрезал картины, складывал их в пачки и увозил в
лавку Шарапова, где по-прежнему продолжал работать Ничем особенным эта
литография не отличалась от множества других, располагавшихся в столице.
Подняться над уровнем подобных ему владельцев лубочных издательств
Сытину помогла русско-турецкая война 1877—1878 гг. «В день объявления
войны, — вспоминал он позже, — я побежал на Кузнецкий мост, купил карту
Бессарабии и Румынии и велел мастеру в течение ночи скопировать часть
6-ОЇ 00950
162
карты с обозначением места, где наши войска перешли через Прут. В 5 часов
утра карта была готова и пущена в машину с надписью «Для читателей газет.
Пособие». Карта была моментально распродана В дальнейшем, по мере движения войск, изменялась и карта В течение трех месяцев я торговал один.
Никто не думал мне мешать». Благодаря этой удачной выдумке предприятие
Сытина начало процветать — уже в 1878 г. он рассчитался со всеми долгами и
стал полновластным владельцем литографии.
В следующем году Сытин приобрел собственный дом на Пятницкой улице, перевез туда свое предприятие и купил еще одну литографическую машину. С этого времени его дело стало быстро шириться. Постоянно общаясь
со своими покупателями в лавке и на ярмарках, Сытин хорошо изучил вкусы
потребителя и добился того, что его лубочные картинки стали самыми ходовыми. «Купцы торговались со мной в количестве, а не в цене, — писал он
позже. — Для всех товару не хватало». В 1882 г. Сытин образовал книгоиздательское и книготорговое товарищество «Сытин и К°» с капиталом в 75 тыс.
рублей, а в следующем году открыл на Старой площади собственную книжную лавку. В 1885 г. у него уже была вторая лавка на Никольской улице и
собственная типография с пятью станками. Годовой оборот «Товарищества» приблизился к 300 тысячам рублям, а к концу 80-х гг Сытин распространял ежегодно не менее 8 млн. экземпляров дешевых народных изданий
из 25 млн. расходившихся на рынке. Только дешевых календарей он выпускал около 1,5 млн. экземпляров, а ассортимент его магазинов насчитывал
более 580 названий.
Не жалея средств, Сытин модернизирует произволе гво практикует создание гальванопластических копий с набора, позволяющих легко и быстро делать переиздания, заводит цинкографию и переплетную мастерскую. В 1890 г.
он перевел типографию во вновь построенное здание на Валовой улице, значительно увеличив число типографских и литографических машин, завел свою
словолитню В последующие годы была приобретена еще фототипия и фотография. Таким образом, типография Сытина превратилась в настоящий полиграфический комбинат. В 1900 г. на нем работало 1000 рабочих. К этому времени ежегодный тираж «Товарищества Сытина» составлял 3,7 млн. экземпляров книг и 4,6 млн. картин. Чтобы привлечь новые капиталы, Сытин в 1891 г.
преобразовал свое паевое «Товарищество» в акционерное общество, в котором ему принадлежало чуть больше трети акций
Мобильная и агрессивная фирма Сытина быстро завоевывала российский
рынок Обычной практикой его стало снижение цены на продукцию при повышении тиража. Так, например, стараясь внедрить издаваемый им «Всеобщий русский календарь», Сытин в течение нескольких месяцев продавал его
по себестоимости. Наводнив все магазины этими календарями, он вскоре
вытеснил с рынка своих конкурентов. Когда же конкурентов не осталось, он
вновь поднял цену и нажил на издании календаря огромные деньги. Таким же
образом он разорил или скупил через подставных лиц многие соперничавшие
с ним издательства. В начале XX века «Товарищество Сытина» поглотило одно
за другим известные на всю Россию издательства Коноваловой, Казецкого,
«Московское издательство» и некоторые другие Перед самой революцией
Сытину удалось купить одну из крупнейших российских издательских фирм
0ВАН СЫТИН
163
«Товарищество Маркса», которое много лет было его главным конкурентом.
Так же стремительно росла принадлежащая ему сеть магазинов и ларьков.
Однако своей известностью Сытин обязан не редкому везению и даже не
тому обстоятельству, что, начав бедным приказчиком, он превратился в миллионера и одного из самых богатых российских предпринимателей. С именем
Сытина справедливо связывают целую эпоху в деле широкого народного просвещения. В то время когда молодой Сытин только основал свое дело, печат'
ная продукция российских издательств резко делилась на две неравные части.
Литература в подлинном смысле этого слова, связанная с именами Пушкина,
Гоголя, Толстого, Достоевского, Тургенева и других замечательных писателей, была известна лишь незначительной, образованной прослойке русского
общества. Их книги стоили очень дорого и продавались только в городских
книжных магазинах. Подавляющая масса крестьян и слыхом не слыхивала о
таких писателях. Ее читательские вкусы питала литература совсем другого
сорта. Среди дешевых книжек, доставляемых в деревни коробейниками-офенями, на первом месте стояли поминания заздравные и заупокойные, молитвенники и жития святых. Затем шла духовно-нравственная литература вроде
«Смерти закоренелого грешника», «Толкования Апокалипсиса», «Страшного
суда», «Потерянного и возвращенного рая» и прочих в том же духе. Большой
популярностью пользовались сказочные повести и сказки: «Еруслан Лазаревич», «Бова Королевич», «Арабские сказки» и «Конек-Горбунок» Ершова.
Находили сбыт исторические романы: «Гуак», «Битва русских с кабардинцами», «Параша-сибирячка», «Юрий Милославский» и пр. Кроме того, нарасхват шли песенники, письмовники, сонники, гадания и календари. Вся эта так
называемая «лубочная» литература имела перед настоящей то немалое достоинство, что была очень дешева и доступна.
Культурные люди не раз выражали свое возмущение по поводу чтива, каким потчевали народ лубочные издательства. «Какая страшная масса всякого
печатного хлама разносится и развозится по всем концам России, — писал
крестьянин-самоучка Голышев. — Но служит ли этот печатный хлам к просвещению, развитию народа?» Заслуга Сытина заключалась именно в том, что
ему, единственному из лубочных издателей, удалось в конце концов привить
народу вкус к настоящей большой литературе и в значительной степени уменьшить культурный разрыв между ним и образованной публикой. Благодаря
жизненному опыту он глубоко прочувствовал необходимость просвещения
народа. «Хотя работа над лубочной книгой и составляла мою профессию с
детских лет, — писал Сытин, — но все изъяны Никольского рынка я очень
хорошо видел. Чутьем и догадкой я понимал, как далеки мы были от настоящей литературы и как переплелись в нашем деле добро и зло, красота и безобразие, разум и глупость».
Причины, из-за которых произведения больших писателей не доходили до
иіирокого читателя, во многом носили экономический характер. Для того чтобы находить сбыт в народной среде, книга должна была оставаться очень
Дешевой. Доход лубочного издателя с рубля обычно не превышал 10—15%.
При таких размерах прибыли о привлечении профессиональных литераторов
^и художников к изданию книг для народа не могло быть и речи. Гонорар
здесь колебался в пределах от 3 до 5 руб. за лист, в то время как известные
б*
164
писатели получали порядка 100 руб. Для того чтобы увеличить гонорары в
10—20 раз, требовалось многократно поднять тиражи изданий. Такая задача
казалась нереальной, но тем не менее она была успешно разрешена, и не
малую (если не главную) роль в этом сыграл Сытин.
Впрочем, сама идея дешевых изданий для народа принадлежала не ему, а
другу и единомышленнику Льва Толстого Владимиру Григорьевичу Черткову
«В один прекрасный день, — вспоминал Сытин, — в мою лавку зашел молодой человек в изящной дохе и предложил: не хочу ли я издавать для народа
более содержательные книжки. Посредничество между авторами и издателями он берет на себя. Книжки эти будут произведения лучших авторов -- Толстого, Лескова, Короленко, Гаршина и других. Издателю обойдутся они дешево. Но издавать их обязательно в одну цену с дешевыми народными книжками... Они должны иметь дешевого потребителя и идти взамен существующих
пошлых изданий. Предлагавший эти условия был Владимир Чертков».
Сытин с охотой откликнулся на это предложение, хотя и понимал, что
замена привычной для народа литературы новыми изданиями может заметно
снизить его доходы. Вскоре Чертков при поддержке Толстого основал издательство «Посредник». Гонорары авторам в первое время предполагалось выплачивать из собственных средств Черткова и помогавшего ему мецената Сибирякова, но значительная часть произведений отдавалась писателями без
всякого вознаграждения, поскольку они понимали важность начинания Черткова. Публика также отнеслась к нему с большим сочувствием. Лучшие русские писатели считали своим долгом писать специально для «Посредника» (в
их числе были Гаршин, Лесков, Эртель, Григорович, Короленко, Станюкович, Успенский, Чехов и многие другие).
В 1885 г. Сытин напечатал первые четыре книжки: «Чем люди живы», «Бог
правду видит», «Кавказский пленник» Толстого и «Христос в гостях у мужика»
Лескова. Дело пошло не сразу. Первые два года книги «Посредника» явно
проигрывали в народном мнении по сравнению с привычной ему литературой. За два года Сытину и Черткову удалось выпустить только 37 названий.
Ограниченный спрос сказывался на тиражах и, следовательно, на финансовых
возможностях издательства. В целом выпуск этих книг почти не покрывал
затрат на них (а в некоторых случаях был и прямо убыточен). Тем не менее
Сытин продолжал начатое дело и вскоре почувствовал положительные сдвиги
В 1887 г., в юбилейный год смерти Пушкина, он выпустил несколько десятков его сочинений общим тиражом около 1 млн. экземпляров, в том числе
дешевое, восьмидесятикопеечное однотомное собрание всех его сочинений
объемом в 975 стр. Современники свидетельствовали, что простой народ, только
сейчас открывший для себя этого великого поэта, с огромным интересом читал его произведения. Этот успех вдохновил Сытина, и он сделал еще несколько подобных опытов, например, издал сочинения Гоголя объемом 819 стр. (том
стоил 50 коп.), сочинения Никитина и некоторые другие. Эти книги печатались
мелким шрифтом на плохой бумаге, но зато были одеты в твердые переплеты и
могли верно служить нескольким поколениям своих владельцев. Можно с полной уверенностью сказать, что это были первые собрания сочинений русских
классиков, в значительном числе попадавшие в деревню. В 1891 г. программа
«Посредника» была расширена: издательство начало серию дешевых книг для
ИВАН СЫТИН 165
бедных разночинцев, а также серию репродукций картин русских художников, распространявшихся в комплекте (по мысли издательства, они должны
были выработать у крестьян художественный вкус и потеснить лубок).
В последующие годы Сытин постоянно наращивал ассортимент просветительской литературы. Он открыл при своем «Товариществе» специальное отделение «Народно-школьных библиотек», которое в большом количестве издавало книги для создаваемых земствами народных библиотек-читален. Кроме художественных произведений отдел выпускал множество научно-популярных и детских книг. Параллельно было выпущено несколько десятков названий книг для самообразования, причем по самым разным направлениям:
по истории, философии, экономике и естествознанию (все они писались известными учеными и подготавливались к печати талантливым популяризатором Рубакиным). Наряду с этим издательство Сытина наладило выпуск дешевых учебников для деревенских школ. Только за десять лет (с 1899 по 1909 г.)
«Товарищество» выпустило более четырехсот различных названий учебников
и пособий общим тиражом 18,7 млн. экземпляров. Все учебные книги Сытина
были очень дешевы, общедоступны, но при этом отличались высокими методическими достоинствами. По ним выучилось не одно поколение русских
детей. В 1909 г. только азбук и букварей Сытин выпустил более 2 млн. штук,
и все они нашли сбыт. Трудно переоценить значение, которое эти книги имели для народного просвещения. Наряду с учебной и научно-популярной литературой Сытин выпустил несколько изданий многотомных энциклопедий, так
же рассчитанных на небогатого читателя из народа. (Особенно важным было
издание «Народной энциклопедии научных и прикладных знаний», «Военной
энциклопедии» и «Детской энциклопедии».)
Результатом всей этой огромной просветительской деятельности стало то,
что вкусы народа заметно изменились. Так, в 1892 г. один из журналистов
писал: «По рассказам офеней-книгонош, раньше... крестьяне весьма падки
были до покупок разных книжек с заглавиями «позабористее», — теперь они
стали меньше обращать внимания на названия, выбирая «что поскладнее»..
Теперь книгоноши хорошо торгуют изданиями книжного склада «Посредник»,
дешевыми отдельными брошюрами сочинений Пушкина, Толстого и др. «Теперь, почитай, ими и торгуешь, а разные сказки про Бову и Еруслана теперь
хоть и не носи совсем...»
В 90-е гг., когда спрос на дешевые книги в народной среде резко возрос,
«Товарищество Сытина», раньше других утвердившееся на этом рынке, стало
получать большие доходы. К началу Первой мировой войны оборотный капитал «Товарищества» превысил 14 млн. руб, а паевой достиг 3,4 млн. Даже
трудности военного времени не поколебали его положения. В 1915 г. доходы
Сытина более чем вдвое превысили общую прибыль четырех крупнейших
московских типографских предприятий, хотя еще в 1913 г. оно им заметно в
этом уступало.
Конец росту сытинского могущества положила только Октябрьская революция. Хотя Сытин, единственный из всех прежних издателей, пошел на сотрудничество с новой властью, это не избавило его от жестоких ударов — уже
в ноябре—декабре 1917 г. несколько его крупных типографий, многие магазичы и склады с книгами были национализированы советской властью. Однако
166

оставшиеся в его распоряжении типографии продолжали выпускать книги,
несмотря на начавшуюся разруху, голод, дефицит бумаги, мобилизацию рабочих и жесткий гнет большевистской цензуры. В тяжелый 1918г. Сытин выпустил около 30 названий учебников, причем тираж некоторых из них достигал
100 тыс. экземпляров. Но постепенно объем изданий стал сокращаться. Летом
1919 г. Моссовет национализировал принадлежавшую Сытину типографию
Коноваловой, а зимой 1920 г. та же судьба постигла типографию «Товарищества Маркса» в Петрограде. Потеря двух больших типографий была для Сытина очень чувствительна. К тому же контроль над его деятельностью со стороны государства постоянно возрастал. Сытин писал , что с конца 1919 г. он
перестал быть самостоятельным издателем, а превратился в «подотчетного
исполнителя» Госиздата, который указывал «что печатать, в каком количестве
и какого качества». Несколько оживилась его деятельность с началом НЭПа,
однако о том, чтобы вернуться к прежним масштабам изданий, конечно, не
могло быть и речи. Все частные издательства по-прежнему напрямую зависели от Госиздата, а оно не спешило их поддерживать. Между тем устройство и
модернизация типографий, издание новых книг требовали больших капиталов, которых у стареющего издателя уже не было. Большой ущерб нанесло
Сытину петроградское наводнение 1924 г., уничтожившее весь запас его бумаги. Он с грустью понял, что пришло время отойти отдел. Некоторое время он
еще работал консультантом Госиздата по вопросам снабжения, но болезни и
старческая немощь постепенно брали над ним верх. В 1927 г. Совнарком «в
виду заслуг Сытина в области издательского дела и народного просвещения»
назначил ему персональную пенсию. Умер великий русский издатель в ноябре
1934 г.
Ермак — Степан Разин

На протяжении долгого периода времени казачество
было неотъемлемой частью русской общественной жизни. В XVI—XVIII веках российская цивилизация представляется сложным симбиозом двух взаимосвязанных,
но глубоко противоположных по духу общественных систем: с одной стороны мы видим историческое ядро
страны с деспотической централизованной властью и
сложившейся феодальной системой, а с другой — казацкие окраины с присущим им духом вольницы, с выборным демократическим управлением и полным равенством всех членов общины. В противоречивом процессе
слияния и взаимного отторжения двух этих частей
общества следует, по-видимому, искать истоки многих важнейших исторических событий. Казаки, как известно, были отважными защитниками русских рубежей. Они же были теми бесстрашными мореходами и
землепроходцами, теми «русскими конкистадорами»,
которые, начиная с похода Ермака, за сто с небольшим
лет сумели обследовать, покорить и привести под руку
московского царя бескрайние просторы Сибири, простиравшиеся от Урала до Тихого океана. Это важное и
грандиозное дело было совершено казачеством во многом на свой страх и риск. своими силами, без прямой
поддержки, хотя и с одобрения московского правительства. Таким образом, казачество внесло важную лепту
в формирование и освоение территории современной
России. Но взаимоотношения центра с казачьими окраинами далеко не всегда носили такой согласованный характер. В разгульной казацкой среде не раз зарождались
и разгорались могучие мятежи, до самых основ потрясавшие русское государство (достаточно вспомнить
великую смуту начала XVII века и бунт Стеньки Разина). И правы, по-видимому, те историки, которые видят в этих событиях не только классовую или антифеодальною борьбу, но и глубинное столкновение двух разных обществ и двух жизненных укладов, из которых
государственный в конце концов (но далеко не сразу)
сумел возобладать над казацким. Однако это нисколько
не преуменьшает значения проигравшей стороны — роль,
сыгранная казачеством в общей драме русской истории, была огромна, и собрание жизнеописаний великих
168

россиян будет^ конечно^ неполным без включения в него
биографии хотя бы двух знаменитых героев казацкой
вольницы, двух «Тимофеевичей» ~ покорителя Сибири
Ермака и знаменитого бунтаря Степана Резина.
ЕРМАК
В XVI веке на окраинах российского
, государства стал образовываться особый
1 класс «казаков». Уже в первой половине
I этого столетия источники упоминают ка1 заков в разных частях русского мира: на
| Днепре, в восточной Руси, на отдаленном
севере и на юге. По разрушении Золотой
орды и по раздроблении ее на множество
кочевых орд, привольные степи Дона
представляли заветную приманку для многих русских людей; удалые головы не боялись опасностей, а напротив, находили
в них особую прелесть жизни. Смельчаки
удалялись туда, селились и образовывали
воинские братства по образу того, которое уже сложилось на Днепре под именем Запорожской Сечи. И там и здесь
выборными начальниками были атаманы.
Братства имели свой суд, свою казну и

строили свою жизнь на принципах строго товарищества. Менее чем за век донские степи оказались густо заселены этим отважным и предприимчивым народом. Московские цари, начиная с Ивана Грозного, оценив казачью силу, стали
оказывать поддержку пограничному воинству, награждая его то подарками, то
милостивым словом, а позже —• и царским жалованием, принимая часть казаков под свою руку. Эти «списочные» или реестровые казаки, попадая в разряд
служилых людей, получали в пользование от государства земли, за которые не
платили податей, но обязывались отбывать воинскую службу. Однако очень
долго казачья обшина тяготела не к государственности, требовавшей крепких
сдерживающих начал, а к «вольнице». Помимо государственных казаков во все
это время на окраинах продолжали умножаться «гулящие» люди, которые управлялись сами собой и считали себя независимыми от царя. Здесь же находило
приют множество опальных и беглых. В то время побеги были самым обычным
и глубоко укоренившимся явлением русской жизни. Отягощенные тяжелыми
поборами жители легко снимались с мест, перебегали под руку других хозяев
или отправлялись на окраины страны, туда, где уже не было для них никаких
государственных повинностей. Такие буйные ватаги из беглых людей со своими
атаманами само правительство называло «воровскими» казаками.
ЕРМАК 169
В большом количестве шайки таких казаков нашли себе приют на Волге.
Они нападали на послов и купцов, не щадили и царские суда, отбирая казну
и товары. Грабежи возрастали с каждым годом. Правительство посылало против разбойников воинские отряды с приказанием хватать и вешать их без суда.
Однако повеления эти было нелегко исполнить — заслышав о приближении
царских сил, казаки спешили укрыться в укромных местах. В 1579 г. несколько казачьих шаек под предводительством атаманов Ивана Кольцо, Барбоши и
других напали на ногайский город Сарайчик и разорили его до основания. По
жалобе ногаев Иван Грозный осудил Ивана Кольцо с товарищами на смерть.
Но те, ловко избежав наказания, явились вскоре в пермской стране.
В это время на северо-востоке Руси ярко проявили себя купцы Строгановы, которые варили соль, вели большой торг мехами с инородцами и привлекали к себе отовсюду переселенцев. Один за другим на берегах Камы и Чусовой они ставили свои городки и крепостицы. Продвигаясь все дальше на восток, Строгановы вскоре вошли в столкновение с зауральским краем. На берегах реки Тобола, Иртыша и Туры существовало тогда татарское царство,
носившее название Сибири, с главным городом того же имени. Около 1556 г.
у власти здесь утвердился хан Кучум. Он покорил остяков, вогуяичей и усиленно заботился о распространении в своем государстве магометанской веры.
Со Строгановыми у Кучума были постоянные столкновения, в особенности
после того как те получили от Ивана Грозного позволение нанимать ратных
людей, строить свои городки во владениях хана на реке Тобол и заселять
тамошнюю страну русскими.
В 1579 г. на Каму, как уже говорилось выше, явилась казачья ватага,
бежавшая с Волги от преследования царских войск. Строгановы пригласили всех этих разбойников к себе на службу, и те с радостью согласились.
Всего их было 540 человек, и начальствовал над ними атаман Ермак Тимофеевич. Другие атаманы были: Иван Кольцо, Яков Михайлов, Никита Пан
и Матвей Мещеряк. До сентября 1582 г. казаки составляли гарнизоны строгановских городков и помогали им защищаться от нападений туземцев. В
сентябре 1582 г., благополучно отбившись от врагов, Строгановы отпустили
Ермака и его людей в поход за Уральские горы. Всего под началом Ермака
было 840 человек — 540 казаков и 300 строгановских ратников.
Это маленькое войско, имевшее в своем распоряжении в избытке разные
припасы, оружие и даже пушки, поплыло вверх по Чусовой до ее притока
реки Серебряной. Отсюда казаки перетащили свои струги в Туру и стали спускаться по ней вниз. По пути им встретился городок, в котором правил данник
Кучума Епанча. Люди этого князька никогда не видели огнестрельного оружия, и как только казаки дали по ним залп, разбежались. Победители разграбили город и отправились дальше к низовьям Тобола, повсюду устрашая и
разгоняя выстрелами туземное население. Некоторые из беглецов поспешили
к Кучуму и принесли ему весть о нашествии русских. По свидетельству летописей, они говорили хану: «Пришли воины с такими луками, что огонь из них
пышет, а как толкнет, словно гром с небеси. Стрел не видно, — а ранит и на
смерть бьет, и никакими сбруями нельзя защититься! И панцири и кольчуги
наши навылет пробивают».
170
Кучум оценил угрозу, собрал свое войско и стал на берегу Иртыша недалеко от устья Тобола, на горе, называемой Чувашево. Вперед он послал царевича Махметкула, который во главе десятитысячного конного войска внезапно
напал на казаков на берегу Тобола вблизи урочища Бабасан. Казаки встретили
татар огнем из пушек и пишалей. Нескольких залпов оказалось достаточно
для того, чтобы обратить вражеское воинство в бегство. Вслед за тем должна
была произойти решительная битва с главными силами Кучума. Спустившись
'к устью реки, казаки увидали против себя такое множество врагов, что на
одного казака приходилось тридцать сибиряков. Тогда собрался казачий круг
и стал рассуждать, что им делать дальше. Некоторые советовали уклониться от
боя, другие же, в том числе и сам Ермак, говорили: «Куда нам бежать? Уже
осень; реки начинают замерзать. Не положим на себя худой славы. Вспомним
обещание, что мы дали честным людям перед Богом. Если мы воротимся, то
срам нам будет и преступление слова своего; а если Всемогущий Бог нам
поможет, то не оскудеет память наша в этих странах и слава наша вечна будет». Все единогласно решили пострадать за православную веру и послужить
государю до смерти. Сражение началось утром 23 октября 1582 г. Татары скрывались в засеке. Заметив приближение казаков, они засыпали их тучей стрел,
а затем сделали вылазку. Однако стрелы оказались бессильны против беглого
огня ружей и пушек. Хотя сибиряки дрались с отчаянной храбростью, они
потерпели полное поражение и после упорного рукопашного боя бежали. Кучум
скрылся в ишимских степях, едва успев захватить часть своей казны. Казаки
потеряли в этом бою сто семь человек. 26 октября Ермак вступил в столицу
Сибирского царства город Искер или Сибирь и захватил там большой запас
мехов, азиатских тканей и разных драгоценностей. В городе не осталось тогда
ни одного сибиряка: быстрый успех русских навел всеобщий страх на подданных Кучума. Потом татары, остяки и вогуличи со своими князьями стали
приходить в столицу и бить челом о принятии их в русское подданство. Таким
образом, огромный край покорился горстке храбрецов. Ермак всех приводил
к присяге на имя государя и обращался с побежденными ласково. Своим
казакам он строго запретил чинить туземцам хоть малейшее насилие.
Наступившая зима не позволила Ермаку продолжить завоевание Сибири.
Он оставался в Искере. О Кучуме не было никакого слуха. Весной 1583 г.
царевич Махметкул стал подбираться к Искеру, но Ермак узнал об этом заранее, послал против него 60 человек, которые неожиданно напали на сонных
татар, схватили Махметкула и привезли его к своему предводителю, Ермак
обошелся с ним очень ласково. Весь год он продолжал подчинять данников
Кучума и между прочим взял остяцкий город Назым. Но вскоре счастье начало изменять отважному атаману: стал ощущаться недостаток в съестных припасах, распространились болезни. Один из местных князей Карача-Мурза
притворился верным слугой русского царя и просил у Ермака помощи против
ногайцев. Ермак послал ему атамана Ивана Кольцо с небольшой дружиной в
сорок человек, но татары вероломно напали на них и перебили всех до последнего. Другой атаман, Яков Михайлов, отправился искать пропавших товарищей, но сам был захвачен врагами и убит. Вслед за тем Карача с большой
татарской силой осадил Ермака и атамана Мещеряка в самом Искере, думал
принудить их к сдаче голодом, но казаки сделали вылазку и рассеяли осаждав
СТЕПАН РАЗИН 171
ших. Ермак перешел в наступление, совершил поход вверх по Иртышу и счастливо покорил несколько улусов. Незначительные военные действия продолжались в течение всего 1584 г.
В августе 1585 г. Ермак узнал, что в Сибирь идет бухарский караван, и сам
Кучум хочет перерезать ему путь, чтобы захватить товары. Ермак поспешил со
своей дружиной на устье реки Вагая, впадающего в Иртыш, с тем, чтобы дать
каравану свободный путь по Иртышу. Целый день он ожидал караван, не
дождался его и, утомившись, расположился с казаками на отдых вблизи реки.
Ночь была дождливая и бурная. Все казаки заснули глубоким сном. Никто не
ждал нападения. Между тем татары во главе с самим ханом внезапно напали
на лагерь и начали резать сонных. Ермак, ища спасения, бросился в Иртыш.
Он хотел добраться до своей лодки, но струг стоял далеко от берега. Тяжелая
броня потянула Ермака ко дну, и он утонул. Погибли также почти все его
товарищи.
После этой победы татары двинулись на Искер. Атаман Мещеряк не в
состоянии был при малом числе воинов держаться против Кучума. С остатками казаков он поплыл вниз по Иртышу с тем, чтобы войти в Обь, а оттуда
через югорские горы пробраться в Печору. Сибирь была покинута. Но дело
Ермака не пропало зря: его дерзкий поход сокрушил мощь Сибирского ханства и открыл русским дорогу за Урал. По его следам двинулись другие воеводы, которые в течение нескольких следующих лет довершили разгром Кучума
и окончательно присоединили его владения к Русскому царству. Так было
положено начало вековой эпопее завоевания Сибири.
СТЕПАН РАЗИН
Знаменитый казачий атаман Степан Разин родился около 1630 г. в семье
домовитого донского казака Тимофея Рази. Мать его, по преданию, была пленной турчанкой; от нее он научился турецкому и татарскому языкам. О молодых годах и характере Разина известно немного. Сообщают, что он имел крепкое телосложение и был по натуре человеком предприимчивым, деятельным и
удалым. От природы он имел яркий дар красноречия, а личности его была
свойственна какая-то непреодолимая внутренняя сила, перед которой не могла устоять даже самая буйная толпа — он смирял ее одним словом, если не
взглядом. В 1658 г. в составе донской станицы Разин некоторое время нес
службу в Москве, а в 1663 г. во главе отряда донцев принимал участие в
большом походе против крымских татар и бился с ними при Молочных Водах
на Крымском перешейке. Но широкая известность пришла к Разину четыре
года спустя, когда, собрав вокруг себя казацкую голытьбу со всего Дона, он
предпринял дерзкий поход в Персию.
Началось все с того, что в апреле 1667 г. разинцы на четырех стругах направились вверх по Дону, туда, где он сближается с Волгой. Перебравшись в
Волгу, они напали на весенний караван с хлебом, идущий в Москву. Начальника стрелецкого отряда казаки изрубили, а приказчиков повесили. Остальным Разин сказал: «Идите себе, куда хотите... а кто хочет идти со мною, тот
172

будет вольный казак. Я пришел бить бояр
да богатых господ, а с бедными и простыми готов, как брат, всем поделиться».
После этой речи все рабочие и простые
стрельцы пристали к нему.
Разин завладел судами и всем имуществом, какое было на них, и двинулся
вниз по течению уже на тридцати стругах. По пути казаки проплыли под стенами Царицына. Со стен города по ним
палили из пушек, но не причинили никакого вреда. Спустившись до устья Волги, казаки вдоль северных берегов Каспийского моря добрались до Яика и подступили к Яицкому городку. Сил для
штурма его укреплений у них не было, и
Разин решил действовать хитростью.
Спрятав неподалеку свою ватагу, он с
сорока товарищами попросился в город на ночлег, а ночью напал на стражу и
отворил ворота. Овладев городом, казаки казнили стрелецкого голову Яцина и
всех начальных людей (всего 170 человек), а остальным предложили влиться в
их войско.
Когда прошел слух об успехах Разина, к нему стали собираться разбойничьи ватаги с Днепра, Дона, Терека и со всей южной Руси. Среди прочих пришел на Яик атаман Сережка Кривой, за ним явился Алешка Протакин с двумя
тысячами конных, а с Украины прибыли четыре сотни запорожцев во главе с
каким-то Бобой. Войско Разина достигло внушительных размеров. Весной
1668 г. он вышел в море и ограбил все персидские города и деревни от Дербента до Баку. В июле разинцы достигли Гилянского залива и тут узнали, что
против них готовится выступить персидский флот. Разин пустился на новую
хитрость: он объявил персам, будто бежал со своими людьми от московского
государя и желает теперь поступить в подданство шаха. Выдумка удалась: казакам дозволили отправить свое посольство в Испаган. Пока персы ждали
исхода переговоров, казаки внезапно напали на богатый город Фарабат, взяли
его, разграбили и сожгли до основания, разорили увеселительные шахские
дворцы, выстроенные на берегу моря, перебили множество жителей и набрали без счета пленньїх. Затем Разин заложил на полуострове против Фарабата
деревянный городок и остался тут зимовать. В начале 1669 г. он подался к
восточным берегам моря и принялся опустошать их. В июле явился персидский флот из семидесяти судов. Разинцы напали на персов и после жестокой
битвы обратили их в бегство, однако сами потеряли в этом деле до пятисот
человек. Вследствие этого, а также из-за начавшихся болезней, атаман принужден был вести свой флот в устье Волги. Воевода князь Львов с отрядом
стрельцов стерег реку, однако согласился пропустить Разина на Дон при условии, что он возвратит захваченные в позапрошлом году струги и пушки, а
также отпустит всех бывших у него служилых людей. Разин отдал часть пушек
и послал астраханским воеводам богатые подарки. После этого всякие враж
СТЕПАН РАЗИН
173
дебные отношения с астраханцами прекратились. Пробыв в городе десять дней
и распродав награбленное, казаки отправились на Дон.
Здесь на одном из островов Разин устроил городок Кагальник и остался в
нем зимовать. Со всего Дона, с Хопра, Волги и Днепра к нему толпами стекалась всякая голытьба. Разин всех щедро оделял имуществом и брал в свое
войско. Жил он, как и все, в земляной избе, показывая этим, что ничем не
хочет выделять себя среди прочих казаков. В это время он уже перестал
скрывать свои замыслы и говорил, что хочет идти против бояр на Волгу. В
мае 1670 г., собрав большое войско, он двинулся на Царицын. Тамошний
воевода Тургенев запер городские ворота и приготовился к защите. Но жители пустили казаков в город. Овладев без боя Царицыном, Разин ввел там
казацкое устройство. Весть о его легкой победе произвела в Астрахани сильный переполох. Воевода Львов с тремя тысячами войска немедленно двинулся против мятежников. Однако при встрече с казаками большинство стрельцов перешло на их сторону. Оставшийся в Астрахани воевода князь Прозоровский заперся в городе. Казаки пошли на штурм. Стрельцы вместо того,
чтобы биться с ними, подавали разинцам руки и втаскивали их на стену.
Чернь бросилась бить бояр и дворян. Прозоровского и с ним еще 450 человек
Разин приказал казнить. Три недели он пробыл в Астрахани, проводя время в
пирах и расправах. Каждый день по его приказу или сама по себе чернь казнила кого-нибудь из бывшей знати. Как и Царицын, город получил казачье
устройство.
Все нижнее Поволжье было теперь во власти разинцев. Оставив в Астрахани атамана Ваську Уса, Разин с десятитысячным войском выступил в поход
вверх по Волге, взял Саратов и Самару. Стараясь поднять как можно больше
народу, он повсюду рассылал свои письма, в которых писал, что идет бить
бояр, дворян и приказных людей, истреблять всякое чиноначалие и власть,
чтобы всяк был всякому равен. О себе он писал: «Не хочу быть царем, — хочу
жить с вами как брат». Все пространство между Окой и Волгой на юг до
саратовских степей и на запад до Рязани и Воронежа было охвачено волнением. Везде бродили шайки возмутителей. Крестьяне побивали своих господ,
приказчиков и начальных людей. Даже в самой Москве стали поговаривать,
что «Стенька вовсе не вор». На север от Симбирска по всему протяжению
нагорной стороны поднялась мордва, чуваши и черемисы. Мощные волнения
начались под Нижним Новгородом и Тамбовом. Корсунь, Саранск, Ломов и
Пенза были захвачены мятежниками
В сентябре казаки подступили к Симбирску, легко овладели городом, но
кремль взять не смогли: это была сильная крепость, защищаемая многочисленным гарнизоном во главе с боярином Иваном Милославским. На помощь
осажденным подошел из Казани большой отряд во главе с князем Юрием
Барятинским. Разин выступил против него и дал стрельцам жаркий бой. Но
На этот раз удача покинула его: несмотря на большой численный перевес
^аки были разбиты хорошо организованным и обученным войском. Разин
был ранен в ногу и получил удар саблей по голове, ближе к ночи восставшие
в беспорядке отступили. 3 октября Барятинский подошел к кремлю и высвободил Милославского из осады. Разин, увидев, что полного поражения уже не
избежать, тайком ушел из лагеря со своими казаками и бежал на Дон. Утром
174
Барятинский напал на мятежников и устроил кровавую бойню Более 600 человек было взято в плен и в тот же день казнено Весь окрестный берег был
покрыт рядом виселиц После этой победы восстание стало быстро утихать
Московские отряды ратных людей объезжали Поволжье, побивали нестройные толпы мятежников, всюду творили скорый суд и жестокую расправу Главным местом казней стал Арзамас Современники вспоминали, что в этот город было страшно въезжать — предместье его казалось совершенным адомстояли виселицы, на каждой из которых висело до пятидесяти трупов, валялись разбросанные головы, торчали колья, на которых по два и по три дня в
неописуемых страданиях испускали свой дух преступники
Между тем Разин, стараясь поднять на Дону казаков, приступил к Черкасску Однако штурм был отбит атаманом Корнилой Яковлевым, и Разин вынужден был отступить в свой городок Кагальник Весной 1671 г донцы пошли
на него походом, разорили городок, а Степана Разина и его брата Фрола взяли
в плен. В июне их доставили в Москву в земский приказ Здесь начались
пытки и допросы Разина поднимали на дыбу, клали на тлеющие уголья, жгли
тело раскаленным железом, но на все вопросы он отвечал лишь презрительным молчанием 6 июня его вместе с братом вывели на Лобное место и предали мучительной казни сперва палач по локоть отрубил ему правую руку, потом отсек по колено левую ногу Но Разин до конца сохранил великую твердость и не показал даже знака, что чувствует боль Палач отрубил ему голову,
затем рассек его туловище на части и воткнул их на копья, а внутренности
скормил собакам
Патриарх Гермоген — Патриарх Филарет
Патриарх Никон

Семнадцатый век в русской истории был временем напряженной религиозной жизни. Ни в одну другую эпоху
Церковь не оказывала такого огромного влияния на политику государства, и никогда религиозные вопросы не волновали до такой степени общество, как в эти сто лет.
В первые десятилетия века русский народ благодаря охватившему его религиозному воодушевлению сумел обуздать разрушавшую государство смуту и освободиться от
власти иноверцев, середина столетия была отмечена
спорами вокруг никоновской реформы, завершившимися
великим расколом. И не случайно именно XVII век, весьма скудный на даровитых политиков, выдвинул целую
плеяду замечательно ярких церковных деятелей, среди
которых особую роль довелось сыграть трем московским
патриархам: Гермогену, Филарету и Никону.
ПАТРИАРХ ГЕРМОГЕН
В те времена, когда идея национального единства еще не достаточно укрепилась в сердцах россиян, православная
вера служила не просто синонимом всего «русского» и «национального» — она
воплощала в себе эти понятия со всей
полнотой Именно поэтому в годину тяжелых национальных бедствий русский
народ всегда обращал взоры на своих
православных святителей От них ожидали слов воодушевления, в их проповедях черпали энергию и утешение, в их
твердости обретали мужество, а их советы воспринимали как руководство к действию Русская история дает множество
примеров этого «православного патриотизма» Церковь не раз выдвигала из своих рядов достойных проповедников, которых с полным правом можно назвать
Духовными лидерами своей эпохи Во вре

176

мена Дмитрия Донского таковым был троицкий игумен Сергий Радонежский,
а при Иване III -- ростовский архиепископ Вассиан. В тяжелые годы Смуты,
охватившей русское государство в начале XVII века, эта нелегкая, но славная
роль легла на плечи патриарха Гермогена.
Ранняя жизнь Гермогена неизвестна, равно как его происхождение и место рождения. Историческая деятельность его началась в 1589 г. при утверждении в России патриаршества, когда он был поставлен казанским митрополитом. Находясь в этом сане, Гермоген заявил о себе исключительной ревностью к православию. В казанской земле были крещеные инородцы, только по
имени считавшиеся христианами; они чуждались русских, водились со своими единоплеменниками татарами, чувашами, черемисами, жили по-язычески,
не крестили младенцев и не отпевали мертвецов, а при заключении браков
справляли свадебные обряды по своим обычаям. Гермоген начал созывать таких лжехристиан к себе, но поучения его не действовали, и, начиная с 1593 г.,
митрополит прибег к другим средствам: велел собирать со всего Казанского
уезда новокрещенных, населил ими особую слободу, устроил церковь и крепко
наблюдал за тем, чтобы новокрещенные соблюдали православные обряды и
посты. Непокорных сажали в тюрьму, держали в цепях и били.
Свою репутацию неуступчивого ревнителя веры Гермоген вполне подтвердил в годы Смуты. С восшествием в 1605 г. на престол «царя Дмитрия Ивановича» (Лжедмитрия І) в столице был устроен сенат, где надлежало заседать и
знатному духовенству. Гермоген был членом этого сената. Строгий противник
всякого общения с иноверцами, Гермогеи не мог долго оставаться в хороших
отношениях с новым царем, заводившим при московском дворе не виданные
прежде европейские обычаи. Поводом к разрыву между ними послужил вопрос о браке Лжедмитрия с польской дворянкой Мариной Мнишек, с которой
тот связал себя обещанием еще в Польше, Сам царь не придавал значения
различиям между католичеством и православием. Он желал только одного:
чтобы его будущая жена не выражала явно своего пренебрежения к греческой
вере и совершала католические обряды тайком. Многие бояре не видели в
католичестве будущей царицы большой беды и хотели лишь соблюсти внешние приличия. Но этой сделкой нельзя было удовлетворить Гермогена, который фомко заявил, что без перехода невесты в православие и самый брак ее
с царем будет считаться незаконным. Чтобы избавиться от несговорчивого
митрополита, Дмитрий велел удалить его в свою епархию и там заключить в
монастырь.
Но эта твердость вскоре была поставлена Гермогену в заслугу: в июне
1606 г., после убийства Самозванца, на московском престоле утвердился
знатный боярин князь Василий Шуйский. Он вызвал Гермогена в Москву, и
вскоре тот был поставлен в патриархи. Однако, если Шуйский надеялся заслужить этой милостью поддержку Гермогена, он сильно просчитался. Гермоген служил не людям, а убеждениям и вообще не принадлежал к числу тех,
кто покупается на ласку. Он был чрезвычайно упрям, жесток, груб, неуживчив
и чересчур строг, но при всем этом отличался прямотой, честностью и непоколебимостью взглядов. С самого начала он не скрывал своего неудовольствия к Шуйскому и обращался с ним подчеркнуто недружелюбно. Но, находясь в постоянных столкновениях с царем, он, однако, не только не подавал
ПАТРИАРХ ГЕРМОГЕН
177
руки его многочисленным врагам, но всегда изобличал их как крамольников и
смутьянов. В июле 1610 г. заговорщики во главе с Захаром Ляпуновым вопреки воле Гермогена все же свели Шуйского с престола и насильно постригли в
монахи. Патриарх не признал этого пострижения и называл монахом князя
Тюфякина, произносившего за царя монашеские обеты.
Как и ожидал Гермоген, с падением Шуйского дела в Московском государстве пошли еще хуже. В августе того же года к столице подступило польское
войско во главе с гетманом Жолкевским. Он потребовал, чтобы москвичи
признали царем королевича Владислава, сына польского короля Сигизмунда.
Боярская дума, к которой перешла теперь верховная власть, не имела ни средств,
ни желания бороться против этих притязаний. Но сторонники польской партии
встретили в лице патриарха грозного и непримиримого противника. Гермоген
осуждал намерение призвать на польский престол иноплеменника и соглашался на это лишь в крайности, с тем непременным условием, чтобы Владислав крестился в православную веру. Когда стороны пришли в этом пункте к
соглашению, Жолкевский потребовал впустить его солдат в Москву. Гермоген
опять же сильно этому противился и возбуждал ропот среди москвичей, но в
конце концов должен был уступить перед дружным напором бояр. В сентябре
польский гарнизон занял Кремль.
Однако Смута после этого не только не утихла, а наоборот, разгорелась с
новой силой. Король Сигизмунд вскоре явно показал, что не думает сажать
сына на московский престол, а помышляет сам царствовать в Московском
государстве. Он раздавал на Руси поместья, должности, вводил своих ставленников в Боярскую думу. Он двинул в русские пределы свою армию, осадил
Смоленск и потребовал, чтобы московские послы, прибывшие в его стан по
делу об избрании Владислава, принудили смолян сдаться королю. В декабре
1610 г. бояре во главе с князем Милославским принесли патриарху написанную ими для русских послов грамоту. Составлена она была в том смысле, что
следует во всем положиться на королевскую волю. Патриарх отвечал: «Пусть
король даст своего сына на московское государство и выведет своих людей из
Москвы, а королевич пусть примет греческую веру. Если вы напишите такое
письмо, то я к нему свою руку приложу. А чтоб так писать, что нам всем
положиться на королевскую волю, то я этого никогда не сделаю и другим не
приказываю так делать. Если же меня не послушаете, то я наложу на вас
проклятие. Явное дело, что после такого письма нам придется целовать крест
польскому королю. Скажу вам прямо: буду писать по городам — если королевич примет греческую веру и воцарится над нами, я им подам благословение;
если же воцарится, да не будет с нами единой веры и людей королевских из
города не выведет, то я всех тех, кто ему крест целовал, благословлю идти на
Москву и страдать до смерти». Боярам очень не понравились слова патриарха.
Они стали возражать ему. Слово за слово спор дошел до того, что Михайло
Салтыков замахнулся на Гермогена ножом. «Я не боюсь твоего ножа, ~ сказал Гермоген, — я вооружусь против ножа силою креста святого. Будь ты
проклят от нашего смирения в сем веке и в будущем!» На другой день Гермоген собрал народ в соборной церкви и уговаривал стоять за православную веру
и сообщать о своей решимости в другие города. После такой проповеди поля^ приставили к патриарху стражу.
178
Твердость патриарха вдохновляла патриотов и подымала их на решительные действия против захватчиков. В одной из грамот, отправленной из Ярославля в Казань, говорилось: «Совершилось нечаемое: святейший патриарх
Гермоген стал за православную веру неизменно и, не убоясь смерти, призвавши всех православных христиан За православную веру всем велел стоять и
помереть, а еретиков при всех людях обличал, и если б он не от Бога был
послан, то такого дела не совершил бы, и тогда кто бы начал стоять9 И в
города патриарх приказал, чтоб за православную веру стояли, а кто умрет,
будут новые страстотерпцы: и слыша это от патриарха и видя своими глазами
города все переслались между собой и пошли к Москве» Действительно, в
городах началось сильное движение: собранные для очищения государства
ратные люди получали благословение от духовенства и выступали из городов
при пушечной и ружейной пальбе. Узнав, что патриарх благословил восстание
на богохульных ляхов, за оружие взялись даже те города, которые прежде
оставались глухи к бедам отечества. На Москву двинулись полки из Рязани, из
Мурома, с Низовой земли, из Вологды и поморских городов, из Галича, из
Ярославля, с Костромы. Откликнулись даже прежние тушинские бояре князь
Трубецкой и атаман Заруцкий. Во главе всего предприятия стал рязанский
дворянин Прокопий Ляпунов.
Когда в начале 1611 г. стало известно, что к Москве движутся отряды
Первого ополчения, бояре явились к Гермогену и сказали: «Ты писал по городам; видишь, идут на Москву. Отпиши им, чтоб не ходили». Патриарх отвечал:
«Если вы, изменники, и с вами все королевские люди выйдите из Москвы
вон, тогда отпишу, чтоб они воротились назад. А не выйдите, так, смиренный,
отпишу им, чтоб они совершили начатое непременно Истинная вера попирается от еретиков и от вас, изменников, Москве приходит разорение, святым
Божьим церквам запустение; костел латаны устроили на дворе Бориса Не
могу слышать латинского пения'» Когда Москва была осаждена ополченцами,
бояре и польские паны опять принялись за патриарха. «Если ты, — говорил
ему Салтыков, — не напишешь Ляпунову и его товарищам, чтоб они отошли
прочь, то сам умрешь злою смертью» — «Вы мне обещаете злую смерть, —
отвечал Гермоген, — а я надеюсь через нее получить венец и давно желаю
пострадать за правду. Не буду писать — я вам уже сказал, и более от меня ни
слова не услышите». Строптивого патриарха препроводили в Чудов монастырь, не позволяли ему переступать через порог его кельи, дурно содержали и
неуважительно обращались с ним.
Но надежды, возлагавшиеся на Первое ополчение, не оправдались Ляпунов, Трубецкой и Заруцкий не смогли сплотить вокруг себя всех патриогов
Вскоре между ними начались распри Казаки заманили Ляпунова на свой круг
и изрубили саблями. Затем они стали насильничать над дворянами и горожанами, так что те разбежались из-под Москвы по своим домам. Ополчение
распалось, и к осени 1611 г под Москвой остались одни казачьи таборы, в
которых сидело до десяти тысяч казаков. Они продолжали осаду, но не имели
сил взять город. Вскоре Заруцкий вошел в сговор с женой двух первых самозванцев Мариной Мнишек и присягнул со своими казаками на верность ее
сыну Ивану («воренку», как его называли в народе) Гермоген знал обо всем,
что происходило у стен столицы, и скорбел всей душой
ПАТРИАРХ ФИЛАРЕТ 179
Несмотря на строгости заключения он сумел переслать из Москвы несколько грамот В одной из них, отправленной в Нижний Новгород, патриарх
увещевал горожан, чтоб во всех городах отнюдь не признавали царем «Маринкина сына» под угрозой «проклятья от святого собора и от нас» Это письмо,
по свидетельству некоторых летописцев, подвигло старосту Кузьму Минина
начать сбор нового, второго, ополчения. Подобные письма были разосланы и
по многим другим городам, подготовляя русских людей к следующему восстанию. Едва поляки услышали, что в Нижнем собирается ополчение во главе с
Мининым и Пожарским, они опять стали добиваться от патриарха грамот в
пользу королевича Владислава. Но старец резко и твердо отвечал «Да будет
над нами милость от Бога и благословение от нашего смирении! А на изменников да излиется гнев Божий и да будут они прокляты в сем веке и в будущем». За эти слова Гермогена стали морить голодом. 17 февраля 1612 г он
умер, как говорят современники, голодной смертью. Но семена, посеянные
им, уже дали обильные всходы — по всей русской земле пересылались его
гневные письма, под влиянием которых поднимались города и стекались в
ополчение Минина и Пожарского ратные люди.
ПАТРИАРХ ФИЛАРЕТ
Патриарх Филарет, в миру боярин Федор Никитич Романов, был сыном известного в XVI веке боярина Никиты Романовича и племянником царицы Анастасии, первой и любимой жены Ивана
Грозного. Близкое свойство детей Никиты с царским домом и добрая память,
которую оставил по себе Никита, поставили подозрительного Бориса Годунова
во враждебные отношения к его детям.
Он решился уничтожить этот род и всех
сыновей Никиты разослал в 1601 г в тяжелое заключение. Александр, Василий
и Михаил Никитичи не пережили царской опалы. Летописцы говорят, что Александра удавили в ссылке, у берегов Белого моря. Василий и Иван были посланы в Пелым. Борис велел содержать их
строго, однако не мучить Но слуги Бориса показали более усердия, чем он, повидимому, от них требовал. Василий вскоре умер от дурного обращения приставов Михаила Никитича держали в земляной тюрьме в Ныробской волости
в окрестности Чердыни.

Более всех братьев выказывал ума и дарований Федор Никитич Он отличался приветливым обращением, был любознателен, изучил даже латинский
180
язык. Никто лучше его не умел ездить верхом; никто в Москве не одевался так
нарядно и щеголевато, как он. Современник голландец говорит, что если портной, сделавши кому-нибудь платье и примерив, хотел похвалить, то говорил
своему заказчику: теперь ты совершенный Федор Никитич. Этого-то первого
московского щеголя, человека красивого, ловкого, чрезвычайно любимого
народом, насильно постригли в Сийском монастыре под именем Филарета и
приставили к нему пристава Воейкова, который должен был наблюдать за
каждым его шагом, прислушиваться к каждому его слову и обо все доносить
Годунову. Филарет, как следует из его писем, сильно грустил и тосковал о
семье. Но в 1605 г., когда разгорелась борьба Годунова с Самозванцем, Филарет вдруг изменился и стал смело отгонять от себя палкою тех монахов, которые приходили следить за ним. Воейков доносил на него в таких словах: «Живет старец Филарет не по монастырскому чину, неведомо чему смеется; все
говорит про птиц ловчих, да про собак, как он в миру живал. Старцев бранит
и бить хочет и говорит им: Увидите, каков я вперед буду».
В самом деле, воцарение царевича Дмитрия избавило оставшихся в живых двух братьев Романовых от тяжелой ссылки и сделало их вновь знатными людьми в государстве. Иван Романов возведен был в боярское звание, а
Филарет получил сан ростовского митрополита. Несколько лет он провел в
своей епархии в Ростове. Здесь узнал он о смерти первого Самозванца, о
воцарении Василия Шуйского и о появлении второго Лжедмитрия, прозванного в народе «тушинским вором». Этот новый претендент на русский престол набрал при помощи поляков большое войско, подступил к Москве и
начал осаду.
Когда русские города из ненависти к Шуйскому один за другим стали
признавать Тушинского вора, Филарет некоторое время удерживал Ростов в
повиновении московскому правительству. Вор узнал об этом, приказал достать Филарета и привезти в свой стан. 11 октября 1608 г. переславцы с некоторыми из тушинцев напали врасплох на Ростов. Филарет облачился в архиерейские одежды и стал в церкви с народом. Когда переславцы ворвались в
церковь, Филарет начал уговаривать их не отступать от законной присяги.
Но переславцы не послушались, перебили множество людей, надругались
над святынями, сорвали с митрополита святительские одежды, надели на
него сермягу, покрыли ему голову татарской шапкой и повезли в Тушино, в
насмешку посадив с ним какую-то женщину. Лжедмитрий, впрочем, принял
его с почетом и даже нарек патриархом. Филарет должен был из Тушино
рассылать грамоты по своему патриаршеству, то есть по областям, признававшим Самозванца. «Филарет, — писал позже Аврамий Палицын, — был
разумен, не склонялся ни направо, ни налево». Он отправлял богослужение
и поминал Тушинского вора Дмитрием. Патриарх Гермоген, строгий к другим изменникам, старался оправдать Филарета и в своих воззваниях к народу писал о ростовском митрополите, что тот не своей волею, а по нужде
находится в Тушине, и не порицал его за это, а молил за него Бога. В конце
1609 г. тушинский стан стал разваливаться, а сам вор бежал в Калугу. Филарет некоторое время оставался с поляками, а после низложения Шуйского
летом 1610 г. отправился в Москву. Во время переговоров с Жолкевским он
поддерживал патриарха и очень неодобрительно относился к избранию на
ПАТРИАРХ ФИЛАРЕТ 181
русский престол королевича Владислава, но мнение его не было принято в
расчет А короткое время спустя Филарет, по просьбе бояр и по благословению Гермогена, вместе с князем Василием Голицыным был поставлен во
главе большого русского посольства. Послы должны были ехать под Смоленск и уговариваться с Сигизмундом о том, чтобы тот отправил своего сына
на московский престол. Здесь-то Филарету и предстояло выдержать трудный
подвиг.
Сначала поляки приняли русское посольство очень любезно, но потом
стали требовать, чтобы послы от себя приказали смолянам сдать их город
королю. Споры об этом продолжались долгое время. Филарет с товарищами
доказывал, что это противно заключенному договору, а более всего указывал
на то, что посольство не имеет права поступать так без совета с патриархом
и со всею русскою землей. Никакие принуждения и угрозы поляков не заставили посольство исполнить волю короля; Филарет более всего призывал
своих товарищей быть стойкими. Тогда поляки перестали совещаться с послами и на их глазах возобновили приступы к Смоленску. В феврале 1611 г.
паны получили от московских бояр грамоту, в которой послам приказывалось сдать Смоленск и присягать на имя короля вместе с сыном. Послы,
однако, отказались ее исполнять. «Эта грамота писана без патриаршего согласия, — сказал Филарет, — хотя бы мне смерть принять, я без патриаршей грамоты о крестном целовании на королевское имя никакими мерами
ничего не буду делать».
26 марта канцлер Лев Сапега, узнав о том, что города русской земли по
призыву Прокопия Ляпунова ополчаются против поляков, приказал взять
послов под стражу. В апреле их отправили в Польшу, все имущество пограбили, а слуг перебили. Несколько лет Филарет прожил в доме Сапеги на положении пленника. Между тем в России происходили бурные события По призыву нижегородского старосты Кузьмы Минина начало формироваться новое
ополчение, во главе которого встал князь Дмитрий Пожарский. Летом 1612 г.
ополчение взяло Москву. Польский гарнизон, заключенный в Кремле, не
выдержав голода, капитулировал. По призыву вождей ополчения в Москве
собрался Земский собор и в начале 1613 г. избрал в цари шестнадцатилетнего
сына Филарета — Михаила Федоровича Романова.
Весть об избрании Михаила не столько обрадовала, сколько встревожила
Филарета. Он говорил русскому послу в Варшаве Желябужскому: «Вы нехорошо сделали — меня послали от всего государства послом просить Владислава
в цари, а сами избрали государем моего сына. Могли бы выбрать и другого,
кроме моего сына. За это вы передо мной не правы, что сделали так без моего
ведома». Только в июле 1619 г. после заключения Деулинского перемирия
Филарет был отпущен в Москву. Царь встретил его за городом при бесчисленном множестве народа и поклонился ему в ноги, а Филарет поклонился в ноги
Царю, и оба лежали на земле, проливая слезы. В то время в Москве гостил
патриарх Иерусалимский Феофан. По царскому прошению он 24 июля посвятил Филарета в сан московского патриарха.
С возвращением Филарета в Москву положение новой династии сразу укрепилось. До сих пор царь Михаил, человек очень кроткого характера и мягкосердечный, был самодержцем только по имени. Окружавшие его бояре по
182
зволяли себе всякие своевольства. Все управление государством зависело от
них. Филарет же сразу взял всю власть в свои руки. Он имел очень большое
влияние не только на духовные, но и на светские дела Без его воли ничего не
решалось и ничего не совершалось Иностранные послы являлись к нему как
к государю Сам он, как и сын, носил титул великого государя, ы
По свидетельству одного современника, не очень расположенного к пат-|
риарху, Филарет был роста и полноты средних, Божественное писание разу-|
мел только отчасти, нравом был опальчив и мнителен, так что и сам царь его|
боялся. Бояре и все думные и близкие к царю люди находились у него в
повиновении, он был грозен для тех, кто решался идти против него, и тотчас
отправлял строптивых в ссылку. Во всей патриаршей епархии монастыри со
всеми их имениями были отданы в его управление Важные указы царя писались не иначе как со слов его отца. По другим известиям, отношения между
сыном и отцом во все годы их совместного правления отличались большой
нежностью и всегда носили характер почтительного уважения. Филарет участвовал в принятии большинства решений. Если какое-либо из них не встречало его предварительного согласия, оно или отменялось, или исправлялось
Если патриарх отсутствовал, Михаил всегда спрашивал его мнение и постоянно сообщал ему о текущих делах.
Одной из первых забот Филарета был созыв Земского собора, который
должен был представить полное изображение разоренного состояния государства и сообщить меры, «чем московскому государству полниться, и устроить
московское государство так, чтобы пришли все в достоинство» То, что было
положено на соборе, Филарет исполнял потом с большой твердостью и настойчивостью
Важнейшим государственным делом было налаживание финансовой системы. Заняв престол, Михаил убедился, что казна пуста, а податей никто не
платит. Поначалу Романовым помогли Строгановы, давшие деньги в долг
Потом стали взиматься некоторые налоги. Но еще долгие годы новый царь
ощущал острую нужду в деньгах, ведь масса прежнего тяглого населения снялась с места и скиталась по всей стране, а пахотные земли лежали в запустении. Первым Романовым пришлось заботиться о возрождении земледелия и
укреплении (по сути, создании заново) класса служилых людей По необходимости пришлось отступиться от прежней разборчивости в этом вопросе Верстали в службу дворянскую, не считаясь «с отечеством», годных людей даже из
казаков, «которые от воровства отстали». Всех наделяли поместьями из дворовых и черных земель. С восстановлением поместного землевладения стало
постепенно возрождаться земледелие. Но дело сильно замедлялось тем, что не
хватало рабочих рук. Много сил потратили на закрепление массы гулящего
люда и обращение его в тяглое население. На это ушло почти сто лет, но при
Филарете и Михаиле тому было заложено важное основание Не случайно
многие историки считают, что крепостное право сложилось как государственный институт именно в это время, и виной тому был не какой-то злой умысел,
а податная политика государства Прошло много лет прежде, чем подати худобедно стали поступать в казну, а вместе с тем возродилось и дворянское войско. Царская власть, таким образом, получила реальные рычаги управления
государством.
ПАТРИАРХ НИКОН 183
К концу жизни Филарета Московское государство окрепло уже настолько,
что ни внешние опасности, ни внутренние язвы не могли расшатать воздвигнутого из развалин политического здания. Огромная заслуга в этом важном
созидательном деле принадлежала патриарху. Умер Филарет в октябре 1633 г
ПАТРИАРХ НИКОН
Патриарх Никон, один из самых известных и могучих деятелей русской истории, родился в мае 1605 г. в селе Вельеманове близ Нижнего Новгорода в семье крестьянина Мины и был наречен
при крещении Никитой. Мать его умерла вскоре после рождения Отец женился во второй раз. Злонравная мачеха превратила жизнь мальчика в настоящий ад:

морила его голодом, колотила почем зря
и несколько раз даже пыталась убить.
Когда Никита подрос, отец отдал его
учиться грамоте. Выучившись читать, Никита захотел изведать всю мудрость Божественного писания, которое, по тогдашнему строю понятий, было важнейшим предметом Он удалился в монастырь Макария Желтоводского, нашел
какого-то ученого старца и прилежно
занялся чтением священных книг. Вскоре один за другим умерли его мачеха, отец и бабка. Оставшись единственным
хозяином в доме, Никита женился, но его неудержимо влекли к себе церковь
и богослужение Будучи человеком грамотным и начитанным, он начал искать
себе места и вскоре был посвящен в приходские священники. Ему тогда было
не более 20 лет от роду. От жены он имел троих детей, но все они умерли один
за другим еще в малолетстве. Это обстоятельство сильно потрясло впечатлительного Никиту Он принял смерть детей за небесное указание, повелевающее ему отрешиться от мира, и решил удалиться в монастырь Жену он уговорил постричься в московском Алексеевском монастыре, дал за нею вклад,
оставил ей денег на содержание, а сам ушел на Белое море и постригся в
Анзерском ските под именем Никона. Ему было тогда 30 лет
Житие в Анзерском ските было трудное Братия, которой было не более
Двенадцати человек, жила в отдельных избах, раскинутых по острову, и только
по субботам вечером сходилась в церковь. Богослужение продолжалось целую
ночь; братия выслушивали весь псалтырь, с наступлением дня совершалась
литургия, потом все расходились по своим избам. Над всеми был начальный
старец по имени Елеазар. Некоторое время Никон покорно подчинялся ему,
Но потом между ними начались ссоры и несогласия. Тогда Никон перебрался
184
в Кожеозерскую пустынь, находившуюся на островах Кожеозера, и по бедности отдал в монастырь (туда не принимали без вклада) свои последние богослужебные книги. По своему характеру Никон не любил жить с братией и
предпочитал свободное уединение. Он поселился на особом острове и зани-!
мался там рыбной ловлей. Спустя немного времени тамошняя братия избрала его своим игуменом. На третий год после своего поставления, а именно в 1
1646 г., он отправился в Москву и здесь явился с поклоном к молодому царю
Алексею Михайловичу, как вообще в то время являлись с поклонами к царям настоятели всех монастырей. Алексею до такой степени понравился
кожеозерский игумен, что он тотчас велел ему остаться в Москве, и, по царскому желанию, патриарх Иосиф посвятил его в сан архимандрита Новоспас- j
ского монастыря. Место это было особенно важно, и архимандрит этого мо- !
настыря скорее, чем другие, мог приблизиться к государю: здесь была родовая 1
усыпальница Романовых; набожный царь часто приезжал туда молиться за
упокой своих предков и давал на монастырь шедрое жалование. Во время |
каждой из таких поездок Алексей подолгу беседовал с Никоном и чувствовал |
к нему все более расположения. Известно, что Алексей Михайлович принадлежал к разряду таких людей, которые не могут жить без сердечной дружбы, и
легко привязывался к людям. Он велел Никону каждую пятницу ездить к нему
во дворец. Беседы с архимандритом западали ему в душу. Никон, пользуясь !
расположением государя, стал просить его за утесненных и за обиженных. 1
Алексей Михайлович дал ему поручение принимать просьбы от всех тех, кото- 1
рые искали царского милосердия и управы на неправду судей. Никон отнесся |
к этому поручению очень серьезно, с большим тщанием исследовал все жало- '
бы и вскоре приобрел славу доброго защитника и всеобщую любовь в Москве.
В 1648 г. скончался новгородский митрополит Афанасий. Царь, избирая
ему преемника, предпочел всем другим своего любимца, и бывший тогда в
Москве иерусалимский патриарх Паисий по царскому желанию рукоположил
Новоспасского архимандрита в сан новгородского митрополита. Этот сан был
вторым по значению в русской иерархии после патриаршего. Сделавшись новгородским владыкой, Никон впервые показал свой суровый властолюбивый
нрав. Тогда же он сделал первые шаги к исправлению богослужения. В те годы
церковная служба отправлялась на Руси нелепо: боясь пропустить что-нибудь
из установленного ритуала, в церкви для скорости разом читали и пели в дватри голоса разное: дьячок читал, дьякон говорил ектению, а священник возгласы, так что слушающим ничего нельзя было понять. Никон велел прекратить этот обычай, не взирая на то, что его распоряжение не понравилось ни
духовным, ни мирянам: с установлением правильного порядка службы удлинялось богослужение, а многие русские того века, хотя и считали необходимым бывать в церкви, не любили оставаться там долго. Для благочиния Никон заимствовал киевское пение. Каждую зиму он приезжал в Москву со
своими певчими, от которых царь был в искреннем восторге.
В 1650 г. во время новгородского бунта горожане показали сильную нелюбовь к своему митрополиту: когда тот вышел уговаривать мятежников, его
принялись бить и закидывать камнями, так что едва не забили до смерти.
Никон, однако, просил царя не гневаться на виновных. В 1652 г. после смерти
патриарха Иосифа духовный собор в угоду царю избрал Никона патриархом.
ПАТРИАРХ НИКОН 185
Никон упорно отказывался от этой чести до тех пор, пока сам царь в Успенском соборе на виду бояр и народа не поклонился Никону в ноги и не умолил
его со слезами принять патриарший сан. Но и тогда он посчитал нужным
обговорить свое согласие особым условием. «Будут ли меня почитать как архипастыря и отца верховного, и дадут ли мне устроить Церковь?» — спросил
Никон. Царь, а за ним власти духовный и бояре поклялись в этом. Только
после этого Никон согласился принять сан.
Просьба Никона не была пустой формальностью. Он занял патриарший
престол, имея в голове сложившуюся систему взглядов на Церковь и государство и с твердым намерением придать русскому православию новое, не виданное прежде значение. Вопреки явно обозначившейся с середины XVII века
тенденции к расширению прерогатив государственной власти за счет церковной (что должно было в конце концов привести к поглощению Церкви государством), Никон был горячим проповедником симфонии властей. В его представлении светская и духовная сферы жизни ни в коей мере не смешивались
друг с другом, а напротив — должны были сохранять, каждая в своей области,
полную самостоятельность. Патриарх в религиозных и церковных вопросах
должен был стать таким же неограниченным властителем, как царь в мирских.
В предисловии к служебнику 1655 г. Никон писал, что Бог даровал России
«два великих дара» — царя и патриарха, которыми все строится как в Церкви,
так и в государстве. Впрочем, и на светскую власть он смотрел через призму
духовной, отводя ей только второе место. Архиерейство он сравнивал с солнцем, а царство — с месяцем и пояснял это тем, что церковная власть светит
душам, а царская — телу. Царь, по его понятиям, был призван от Бога удержать царство от грядущего антихриста, и для этого ему надлежало снискать
Божию благодать. Никон, как патриарх, должен был стать учителем и наставником царя, ибо, по его мысли, государство не могло пребывать без высших,
регулирующих его деятельность, церковных идей.
Вследствие всех этих соображений Никон без малейшего смущения, как
должное, принял офомную власть, которую Алексей Михайлович охотно предоставил ему в первые годы его патриаршества. Сила и влияние Никона в это
время были огромны. Отправляясь в 1654 г. на войну в Малороссию, Алексей
Михайлович доверил патриарху свою семью, столицу и поручил ему наблюдение за правосудием и ходом дел в приказах. Во время двухлетнего отсутствия
царя Никон, официально принявший титул великого государя, единолично
управлял всеми государственными делами, причем знатнейшие бояре, ведавшие различными государственными приказами, должны были ежедневно являться к нему со своими докладами. Нередко Никон заставлял бояр долго
ждать своего приема на крыльце, хотя бы в это время был сильный холод;
принимая их, он выслушивал доклады стоя, не сажая докладчиков, и заставлял их делать ему земной поклон. Все боялись патриарха — ничего важного
не делалось без его совета и благословения,
В церковных делах Никон был таким же неограниченным самовластием,
как в государственных. В соответствии со своими высокими представлениями
о значении Церкви в жизни общества, он принимал строгие меры к поднятию
Дисциплины духовенства. Он всерьез хотел сделать из Москвы религиозную
голицу, подлинный «третий Рим» для всех православных народов. Но чтобы
186
Русская Церковь отвечала своему назначению, она должна была стать в уровень с веком относительно просвещения. Никон очень старался о повышении
культурного уровня духовенства: он завел библиотеку с сочинениями греческих и римских классиков, мощной рукой насаждал школы, устраивал типографии, выписывал киевских ученых для перевода книг, устраивал школы художественной иконописи и наряду с этим заботился о благолепии богослужения. Вместе с тем он стремился восстановить полное согласие русской церковной службы с греческой, уничтожая все обрядовые особенности, которыми первая отличалась от второй. Это была застарелая проблема — о ней уже
несколько десятилетий вели разговоры, но никак не могли приступить к ее
разрешению. Дело на самом деле было очень сложным. Испокон веков русские православные пребывали в полной уверенности, что сохраняют христианское богослужение в полной и первозданной чистоте, точно таким, каким
оно было установлено отцами церкви. Однако восточные иерархи, все чаще
наезжавшие в Москву в XVII веке, стали укоризненно указывать русским церковным пастырям на многочисленные несообразности русского богослужения, могущие расстроить согласие между поместными православными церквами. В русских богослужебных книгах они замечали многочисленные разночтения с греческими. Отсюда возникала мысль о вкравшихся в эти книги
ошибках и о необходимости найти и узаконить единообразный правильный
текст.
В 1653 г. Никон собрал с этой целью духовный собор русских иерархов,
архимандритов, игуменов и протопопов. Царь со своими боярами присутствовал на его заседаниях. Обратившись к собравшимся, Никон прежде всего привел грамоты вселенских патриархов на учреждение московского патриаршества (как известно, это произошло при царе Федоре Ивановиче в самом конце
XVI века). Патриархи указывали в этих грамотах на некоторые отклонения в
русском богослужении от тех норм, что установились в Греции и других восточных православных странах. После этого Никон сказал: «Надлежит нам
исправить как можно лучше все нововведения в церковных чинах, расходящиеся с древними славянскими книгами. Я прошу решения, как поступать: ,
последовать ли новым московским печатным книгам, в которых от неискусных переводчиков и переписчиков находятся разные несходства и несогласия
с древними греческими и славянскими списками, а прямее сказать, ошибки, — или же руководствоваться древним, греческим и славянским текстом,
так как они оба представляют один и тот же чин и устав?» На этот вопрос
собор дал ответ: «Достойно и праведно исправлять, сообразно старым харатейным и греческим спискам».
Никон поручил исправление книг киевскому монаху-книжнику Епифанию Славинецкому и греку Арсению. Всем монастырям было дано указание
собирать старые харатейные списки и присылать их в Москву. Арсений, не
жалея издержек, привез с Афона до пятисот рукописей, из которых некоторым приписывали глубокую древность. Вскоре собрали новый собор, на котором было постановлено, что отныне следует креститься тремя, а не двумя
перстами, а на тех, кто крестится двумя перстами, было возложено проклятие.
Затем был издан новый служебник с исправленным текстом, тщательно сверенным с греческим. В апреле 1656 г. созвали новый собор, утвердивший все
ПАТРИАРХ НИКОН 187
внесенные изменения. Впрочем, уже здесь явились ярые противники реформы, с которыми Никон начал непримиримую борьбу: их лишили сана и сослали. Протопоп Аввакум, самый яростный противник нововведений, был отправлен вместе с женой и семьей в Даурию. Но оказалось, что это были только первые признаки неповиновения. Когда новые богослужебные книги вместе со строгим приказом креститься тремя перстами дошли до местных священников, ропот поднялся сразу во многих местах. В самом деле, кроме того,
что двоеперстие заменилось троеперстием, все богослужебные чины стали
короче, причем оказались выброшенными многие песнопения и формулы,
которым придавался особенный магический смысл. Литургия вся была переделана, хождение на крестных ходах установлено против солнца, имя Исус
исправлено в Иисус. Подвергся правке даже текст символа веры. В то время,
когда обрядовой стороне религии придавалось огромное значение, такая перемена не могла показаться пустым делом. Многие рядовые монахи и попы
пришли к убеждению, что прежнюю православную веру пытаются заменить
другой. Новые книги отказывались принимать к действию и служили по старым. Соловецкий монастырь, исключая немногих старцев, одним из первых
воспротивился этому нововведению. Его пример придал силы противникам
Никона.
Патриарх обрушил на ослушников жестокие репрессии. В ответ со всех
сторон к царю пошли жалобы на своеволие и лютость патриарха, его гордыню
и своекорыстие. Он мог, например, дать приказ собрать со всех церквей Московского государства 500 голов лошадей и преспокойно разослать их по своим
вотчинам; он ввел новый оклад патриаршей пошлины, повысив ее до таких
пределов, что, по свидетельству одного челобитчика, «татарским абызам жить
гораздо лучше», помимо этого Никон требовал экстренных взносов на затеянную им постройку Нового Иерусалима и других монастырей. О его гордом и
жестоком обращении с клириками, приезжавшими в Москву, ходили негодующие рассказы — для него ничего не стоило посадить священника на цепь за
какую-нибудь незначительную небрежность в исполнении своих обязанностей, мучить его в тюрьме или сослать куда-нибудь на нищенскую жизнь.
Возле Алексея Михайловича также было много бояр — недругов Никона.
Они негодовали на патриарха за то, что он постоянно вмешивался в мирские
дела, и твердили в один голос, что царской власти уже не слыхать, что посланцев патриарших боятся больше, чем царских, что великий государь патриарх
не довольствуется уже равенством власти с великим государем царем, но стремится превысить ее, вступает во все царские дела, памяти указные и приказы
от себя посылает, дела всякие без указа государя из приказов берет, многих
людей обижает. Усилия недоброжелателей не остались тщетны: не ссорясь
открыто с Никоном, Алексей Михайлович начал постепенно отдаляться от
патриарха. По мягкости характера он долго не решался на прямое объяснение, однако на место прежней дружбы пришли натянутость и холодность.
Летом 1658 г. наступила уже явная размолвка — царь несколько раз не
пригласил патриарха на придворные праздники и сам не присутствовал на его
богослужениях. Потом он послал к нему своего спальника князя Ромодановского с повелением, чтобы Никон больше не писался великим государем.
Уязвленный этим Никон отрекся от патриаршей кафедры, вероятно, рассчи
188
тывая. что кроткий и набожный царь испугается и поспешит примириться с
первосвятителем. Отслужив литургию в Успенском соборе, он снял с себя
мантию и ушел пешком на подворье Воскресенского монастыря. Там он пробыл два дня, быть может ожидая, что царь позовет его или захочет с ним
объясниться, но Алексей хранил молчание. Тогда Никон, будто забыв о патриаршестве, стал деятельно заниматься каменными постройками в Воскресенском монастыре: копал пруды, разводил рыбу, строил мельницы, рассаживал сады и расчищал леса, во всем показывая пример рабочим и трудясь наравне с ними.
С отъездом Никона в Русской Церкви наступила смута. Вместо ушедшего
со своего престола патриарха следовало избрать нового. Но поведение Никона
не допускало этого. По прошествии некоторого времени он уже раскаивался в
своем поспешном удалении и опять стал предъявлять претензии на патриаршество. «Я оставил святейший престол в Москве своею волею, — говорил
он, — московским не зовусь и никогда зваться не буду; но патриаршества я не
оставлял, и благодать Святого Духа от меня не отнята». Эти заявления Никона
сильно смутили царя и должны были смутить многих, даже и не врагов Никона: теперь нельзя было приступить к избранию нового патриарха, не решив
вопроса: в каком отношении он будет находиться к старому? Для рассмотрения этой проблемы в 1660 г. был созван собор русского духовенства. Большинство архиереев были против Никона и постановили лишить его сана, но
меньшинство доказывало, что поместный собор не имеет такой власти над
патриархом. Царь Алексей согласился с доводами меньшинства, и Никон сохранил сан. Но это так запутало дело, что оно могло быть разрешено только
международным советом.
В начале 1666 г. в Москве собрался «великий собор», на котором присутствовало два греческих патриарха (Александрийский и Антиохийский) и 30 архиереев, русских и греческих, от всех главных церквей православного востока.
Суд над Никоном длился более полугода. Собор сначала ознакомился с делом
в его отсутствие. Затем призвали самого Никона, чтобы выслушать его объяснения и оправдания. Никон сначала не хотел являться на судилище, не признавая
над собой власти александрийского и антиохийского патриархов, потом, в декабре 1666 г., все же приехал в Москву, но держал себя гордо и неуступчиво:
вступал в споры с обвинителями и самим царем, который в слезах и волнении
жаловался собору на многолетние провинности патриарха. Собор единогласно осудил Никона, лишил его патриаршего сана и священства. Обращенный в
простого инока, он был сослан в Ферапонтов монастырь близ Белого озера.
Здесь его несколько лет содержали с большой строгостью, почти как узника,
но в 1671 г. Алексей велел снять стражу и позволил Никону жить без всякого
стеснения. Тогда Никон отчасти примирился со своей судьбой, принимал от
царя содержание и подарки, завел собственное хозяйство, читал книги и лечил больных. С годами он стал постепенно слабеть умом и телом, его стали
занимать мелкие дрязги: он ссорился с монахами, постоянно был недоволен,
ругался без толку и писал царю доносы. После смерти в 1676 г. Алексея Михайловича положение Никона ухудшилось — его перевели в Кирилле-Белозерский монастырь под надзор двух старцев, которые должны были постоянно
ПАТРИАРХ НИКОН 189
жить с ним в келий и никого к нему не пускать. Только в 1681 г., уже тяжелобольного и дряхлого, Никона выпустили из заточения. По дороге в Москву на
берегу Которосли он умер. Тело его привезли в Воскресенский монастырь и
там похоронили. Царь Федор Алексеевич присутствовал при этом.
Никоновские преобразования оказали сильное влияние на общество. Следствием их стал великий раскол в Русской Православной Церкви, который
быстро, словно пожар, распространился по всей России. К расколу как к
знамени примкнули все недовольные светскими и духовными властями. Многие десятилетия эта жестокая религиозная и социальная распря оставалась
главным мотивом внутренней русской истории.
Кузьма Минин — Дмитрий Пожарский

История второго ополчения в эпоху русской Смуты начала XVII века представляется явлением совершенно
исключительным как в русской, так и мировой истории.
Достаточно вспомнить обстоятельства его образования, чтобы согласиться с этим. Ополчение собралось на
восьмой год Смуты в стране, дотла разоренной и обессиленной бесконечной гражданской распрей, в тот момент, когда, казалось, уже невозможно было найти никакой объединяющей идеи. И именно тогда, когда среди
национальной элиты не осталось ни одного авторитетного лица, когда не только отдельные личности, но целые слои общества показали свою неспособность овладеть ситуацией, начинается движение снизу — города и
земства пересылаются и договариваются между собой;
не бояре, дворяне или казаки, а простые посадские люди
берутся за спасение Отечества. «Черная кость», нижегородский купец Кузьма Минин вдруг оказывается в центре событий. Именно он, вслед за патриархом Термогеном, высказывает простую и понятную каждому русскому идею о спасении веры и православных святынь. И
вокруг этой идеи начинаются кристаллизоваться все патриотические силы. В разоренной стране он находит деньги, оружие, провиант и таким образом подводит под все
предприятие прочный экономический фундамент.
А когда ополчение уже формируется и возникает нужда
в военном вожде, на кого обращается взор земских людей? На князя Пожарского! — представителя захудалого и небогатого рода, никогда не игравшего в русской истории значительной роли. Почему же такое предпочтение? Быть может, Пожарский был отмечен какиминибудь личными достоинствами? Да, отмечен — правда, всего одним, но немаловажным — он был честный
служака, никогда не кривил душой и всегда был верен
долгу. Во всем остальном он совершенно ординарная личность — не трибун, не блещет способностями и даже
полководец довольно посредственный. И все же земские
люди не ошиблись в своем выборе — Пожарский, подобно
Минину, не гнушаясь каждодневной черновой работы,
стал служить земскому ополчению так же верно и честно, как прежде служил Годунову, Дмитрию или Шуйскому. Несмотря на полученную им диктаторскую власть,
в его поступках нет никакой личной интриги, никакого
КУЗЬМА МИНИН И ДМИТРИЙ ПОЖАРСКИЙ 191
выпячивания своего «я», никакого стремления тем или
иным способом закрепить свое исключительное положение. Эта скромность, быть может, есть самая поразительная черта в вождях второго ополчения. Минин и
Пожарский собрали ратных людей, освободили от поляков столицу, созвали Земский собор, положивший конец
Смуте, дали взрасти новой государственности и, сделав
свое дело, отступили в сторону, отдав власть другим.
Конечно, они получили награды, но не слишком большие.
Им даровали чины и звания, но не очень высокие. Они
скромно стушевались в толпе знатных бояр и князей,
явившихся вокруг нового царя и окруживших его плотным кольцом. (Точно так же — заметим в скобках —
повело себя и выдвинувшее их сословие —- сыграв свою
роль, оно тихо сошло со сцены). Ничем особым современники не воздали Минину и Пожарскому, да, наверно, и не
могли воздать. Но тем большей была их посмертная слава
у последующих поколений, для которых сами имена их
стали символом скромного, неброского, самоотверженного патриотизма, такого патриотизма, который в России всегда умели ценить и отличать.
КУЗЬМА МИНИН И ДМИТРИЙ ПОЖАРСКИЙ
Дмитрий Пожарский родился в ноябре 1578 г в семье князя Михаила
Федоровича Пожарского Предками Пожарских были удельные князья Стародубские (младшая ветвь Владимиро-Суздальских князей), но им мало чего
перепало от их прежнего величия С течением времени небольшая Стародубская волость оказалась поделенной на множество маленьких вотчин между
многочисленными представителями обособившихся и обедневших семей, так
что, несмотря на свое происхождение от Рюрика и Юрия Долгорукого, Пожарские числились в ряду захудалых фамилий и даже не попали в Разрядные
книги
Отец Дмитрия умер, когда ему было всего девять лет Мать — Мария Федоровна, урожденная Берсенева-Беклемишева — переехала вскоре после этого в Москву, где у Пожарских был свой дом на Сретенке С 1593 г князь
Дмитрий начал службу при государевом дворе царя Федора Ивановича Поначалу он был «стряпчим с платьем», в обязанности которого входило под присмотром посгельничего подавать туалетные принадлежности при облачении
Царя или принимать одежду с прочими вещами, когда царь раздевается В те
ж^ годы, еще в очень молодых летах, он женился В начале царствования
Бориса Годунова князя Пожарского перевели в стольники Он получил поместье под Москвой и затем был отправлен из столицы в армию на литовский
Рубеж
192 ,
После смерти Годунова Пожарский присягнул царевичу Дмитрию. В
продолжение всего его короткого царствования он оставался а тени. Только при следующем царе — Василии
Шуйском — Пожарского назначили
воеводой, и он получил под начало
конный отряд. Верность его в боях с ;

тушинцами вскоре была замечена. За
исправную службу царь пожаловал
ему в Суздальском уезде село Нижний Ландех с двадцатью деревнями.
В жалованной грамоте между прочим
говорилось: «Князь Дмитрий Михайлович, будучи в Москве в осаде, против врагов стоял крепко и мужественно, и к царю Василию и к Московскому государству многую службу и
дородство показал, голод и во всем
оскудение и всякую осадную нужду
терпел многое время, а на воровскую
прелесть и смуту ни на какую не покусился, стоял в твердости разума своего крепко и непоколебимо безо всякие шатости». В 1610 г. царь назначил Пожарского воеводой в Зарайск. Прибыв в эту крепость, он узнал о низложении Шуйского заговорщиками во главе
с Захарием Ляпуновым и поневоле вместе со всем городом целовал крест
польскому королевичу Владиславу.
Памятник К. Минину
и Д. Пожарскому в Москве
Но вскоре прошел слух, что московские бояре во всем предались полякам
и делают все по их указке, что король Сигизмунд сына своего в Россию не
отсылает, а хочет сам царствовать над Русью, двинулся на русские пределы со
своей ратью и осадил Смоленск. Тогда по всем русским городам стало подниматься волнение и возмущение. Повсюду говорили, что пора вставать за Отечество и православную веру. Общие настроения выразил рязанский дворянин
Прокопий Ляпунов, который писал в своих воззваниях: «Встанем крепко,
примем оружие Божие и щит веры, подвигнем всю землю к царствующему
граду Москве и со всеми православными христианами московского государства учиним совет: кому быть на московском государстве государем. Если
сдержит слово король и даст сына своего на московское государство, крестивши его по греческому закону, выведет литовских людей из земли и сам от
Смоленска отступит, то мы ему государю, Владиславу Жигимонтовичу, целуем крест и будем ему холопами, а не захочет, то нам всем за веру православную и за все страны российской земли стоять и биться. У нас одна дума: или
веру православную нашу очистить или всем до одного помереть».
В скором времени между Пожарским и Прокопием Ляпуновым установилась крепкая связь. В 1611 г. Пожарский из Зарайска даже ездил выручать
Ляпунова, осажденного в Пронске московским войском и запорожскими ка
КУЗЬМА МИНИН И ДМИТРИЙ ПОЖАРСКИЙ^ 193
заками. Затем он отбил московского воеводу Сунбулова, который ночью попытался захватить Зарайск и уже овладел посадами. После победы, оставив
крепость на помощников, Пожарский тайком отправился в захваченную поляками Москву, где начал подготовлять народное восстание. Оно началось
стихийно 19 марта 1611 г. Зная, что к столице направились большие силы,
прослышав о продвижении Ляпунова из Рязани, князя Василия Мосальского
из Мурома, Андрея Просовецкого из Суздаля, Ивана Заруцкого и Дмитрия
Трубецкого из Тулы и Калуги, ополченцев из Галича, Ярославля и Нижнего
Новгорода, москвичи не стали дожидаться освободителей, а сами взялись за
дреколье. Схватка завязалась в торговых рядах Китай-города и быстро распространилась по Москве. На улицах вырастали завалы, закипели кровавые бои
на Никитинской улице, на Арбате и Кулишках, на Тверской, на Знаменке и в
Чертолье. Чтобы остановить мятеж, поляки были принуждены поджечь несколько улиц. Раздуваемое сильным ветром, пламя к вечеру охватило уже весь
город. В Кремле, где заперся польский гарнизон, ночью было светло как днем.
В таких условиях, среди огня и дыма, Пожарскому пришлось сражаться с
поляками, имея под началом всего лишь кучку верных ему людей. Рядом со
своим домом на Сретенке, на собственном дворе он приказал построить острожец, надеясь продержаться в Москве до прихода Ляпунова. В первый день
восстания, соединившись с пушкарями из расположенного поблизости Пушечного двора, Пожарский после ожесточенного боя заставил отступить наемников-ландскнехтов в Китай-город. На второй день поляки подавили восстание во всем городе. К полудню держалась только Сретенка. Не сумев взять
острожец штурмом, поляки подпалили окрестные дома. В завязавшемся последнем бою Пожарский был тяжело ранен в голову и ногу и потерял сознание.
Его вынесли из Москвы и переправили в Троице-Сергиеву обитель на лечение.
За три дня боев большая часть Москвы сгорела. Торчали только стены
Белого города с башнями, множество почерневших от дыма церквей, печи
уничтоженных домов и каменные подклети. Поляки укрепились в Кремле и
Китай-городе. Уже после подавления восстания к Москве стали подходить
запоздавшие рати первого ополчения. Они осадили Кремль и Китай-город и
начали ожесточенные схватки с поляками. Но с первого же дня между вождями ополчения возникли раздоры. Казаки, недовольные строгостями Ляпунова,
25 июля убили его. Предводителями ополчения после этого стали князь Дмитрий Трубецкой и казачий атаман Иван Заруцкий, которые провозгласили наследником престола «воренка» — сына Марины Мнишек и Лжедмитрия II.
Кузьма Минин был старше князя Пожарского на десять или пятнадцать
лет. Детство его прошло в двадцати верстах от Нижнего Новгорода, в городке
Балахне на Волге. Кузьма рос в многодетной семье балахнинского соледобытчика Мины Анкудинова. Отец его считался состоятельным человеком — имел
за Волгой три деревни с 14 десятинами пахотной земли и 7 десятинами строевого леса. Кроме того, хороший доход давал ему соляной промысел. Никаких
достоверных сведений о детстве и юности Минина до нас не дошло. В зрелые
годы он владел лавкой на нижегородском торгу, «животинной бойницей» под
стенами кремля и слыл богатым и почитаемым горожанином. В 1611 г., в
7—0100950
194
самый разгар Смутного времени, нижегородцы избрали его земским старостой. Сообщают, что незадолго до выборов Минину явился во сне чудотворец
Сергий Радонежский и повелел собирать казну для войска, чтобы идти на
очищение Московского государства. Сделавшись старостой, Минин сразу стал
вести с горожанами разговоры о необходимости объединяться, копить средства и силы для освобождения Отечества. От природы у него был дар красноречия, и он нашел среди сограждан немало сторонников. Собрав нижегородцев в Спасо-Преображенском соборе, Минин горячо убеждал их не оставаться в стороне от тягот России. «Буде нам похотеть помочи Московскому государству, — говорил он, — ино не пожалети животов своих; да не токмо животов своих, ино не пожалеть и дворы свои продавать, и жен и дети закладывать;
и бити челом, кто бы вступился за истинную православную веру, и был бы у нас
начальником». Нижегородцы, тронутые его словами, тут же всенародно приговорили начать сбор средств на ополчение. Первым внес свою долю Минин, по
словам летописца, «мало что себе в дому своем оставив». Его примеру последовали другие. Минину поручили ведать сбором добровольных пожертвований —
не только с горожан, но и со всего уезда, с монастырей и монастырских вотчин.
Когда оказалось, что многие не спешат расстаться со своим имуществом, нижегородцы дали своему старосте полномочия облагать жителей любыми податями
вплоть до изъятия имущества. Минин велел брать по пятой части от всего имущества. Большую помощь оказали ему богатые купцы и предприниматели. Одни
Строгановы прислали на нужды ополчения около 5000 рублей — огромную по
тем временам сумму. На собранные деньги нижегородцы стали нанимать охочих служилых людей, обещая им «корм и казну на подмогу давати». Подумали
они и о воеводе. Перебрав множество имен, горожане остановили свой выбор
на герое московского восстания князе Пожарском.
Поначалу князь ответил отказом. Однако нижегородцы не захотели отступать и послали к Пожарскому архимандрита Печерского монастыря Феодосия. Пожарский, которого, по его словам, «вся земля сильно приневолила»,
должен был дать согласие. С тех пор у ополчения стало два вождя, и в народном восприятии имена Минина и Пожарского слились в одно нерасторжимое
целое. Благодаря их решительным действиям и полному согласию между собой Нижний вскоре стал центром патриотических сил всей России. На его
призывы откликнулось не только Поволжье и старые города Московской Руси,
но также Предуралье, Сибирь и отдаленные украинские земли. Город обратился в ратный стан. Со всех сторон потянулись сюда служилые дворяне.
Первыми приехали смоляне, потом явились коломенцы и рязанцы, спешили
из окраинных городов казаки и стрельцы, защищавшие прежде Москву от
Тушинского вора. Всем им после осмотра назначалось жалование. Пожарский
и Минин добивались, чтобы ополчение превратилось в хорошо вооруженное
и сильное войско. Особое внимание уделяли коннице. Однако не забывали и
о пехоте; новоприбывших снабжали пищалями и обучали слаженной прицельной стрельбе, В кузницах днем и ночью пылал в горнах огонь — бронники ковали булат, кольчужные кольца, пластины для доспехов, зерцала, наконечники копий и рогатин, в ямах отливали орудия. Кузьма Минин с немалым
трудом закупал для кузниц древесный уголь, кричное железо, медь и олово.
На помощь нижегородским кузнецам приехали кузнецы из Ярославля, Кост
КУЗЬМА МИНИН И ДМИТРИЙ ПОЖАРСКИЙ 195
ромы и Казани. Между Нижним и другими русскими городами, не признавшими польского королевича, завязалась оживленная переписка. Нижегородцы звали всех «быта с ними в одном совете», чтобы избавиться от прежнего
«межусобства», очистить государство от завоевателей, покончить с грабежами
и разорением на родной земле, избрать царя только при всеобщем согласии и,
сохраняя внутренний мир, обеспечить порядок. В феврале 1612 г. был образован «Совет всея земли».
На исходе зимы ополчение перебралось из Нижнего в Ярославль. Сюда со
всех концов государства устремились защитники Отечества. Даже многие казаки, находившиеся в подмосковном лагере Заруцкого и Трубецкого, покидали свои таборы и уезжали в Ярославль. Подмосковный лагерь слабел, а войско
Пожарского усиливалось. К нему беспрерывно стекались служилые дворяне,
приказные чины, депутации из городов, гонцы от походных воевод, а к Минину шли волостные старосты, целовальники, казначеи, посошный и мастеровой люд. Положение его было очень непростым. Чтобы победить, надо было
собрать средства для продолжения войны. Это дело оказалось трудным и неблагодарным. Войску требовалось много: оружие и боевые припасы, кони и
продовольствие — это должно было поступать непрерывно и во все возрастающих количествах. Наладить такое снабжение мог только очень предприимчивый, расторопный и волевой человек, обладающий организаторским талантом и красноречием. Однако там, где увещевания не помогали, Минин не
останавливался и перед жесткими мерами. Так, например, когда богатые ярославские купцы Никитников, Лыткин и Светешников отказались вносить установленную для них сумму денег, Минин приказал взять их под стражу, а все
имущество изъять в пользу ополчения. Видя такую суровость и опасаясь еще
худшего, купцы поспешили внести установленные деньги. Благодаря усилиям
Минина служилые люди в народном ополчении не только не испытывали ни
в чем недостатка, но и получали высокое по тем временам денежное жалование — в среднем около 25 рублей на человека. Для разрешения текущих дел
при ополчении возникли один за другим Разрядный, Поместный, Монастырский и другие приказы. Минин даже сумел наладить работу Денежного двора,
где из серебра чеканили монету, употребляемую на жалование ратным людям.
Летом 1612 г. пришла пора решительных действий. Засевший в Кремле
польский гарнизон сильно нуждался в съестных припасах. На помощь ему из
Польши шел большой обоз и подкрепление под командованием гетмана Ходкевича. В войске гетмана насчитывалось двенадцать тысяч человек, притом
это были отборные солдаты — первоклассные наемники и цвет польской
шляхты. Если бы им удалось соединиться с осажденными, победить поляков
было бы очень трудно. Пожарский решил выступить навстречу Ходкевичу и
дать ему бой на московских улицах. Передовые отряды второго ополчения
стали подходить к Москве в конце июля. Первыми явились четыреста конников под командованием Дмитриева и Левашова. Затем появился большой отРяд князя Лопаты-Пожарского и сейчас же стал строить у Тверских ворот
острожек. Казаки Заруцкого пытались помешать ему, однако потерпели поражение и обратились в бегство. Не дожидаясь подхода основных сил, Заруцкий
с Двумя тысячами казаков покинул подмосковный лагерь и отступил в Коломну. Из первого ополчения под стенами столицы остались только две тысячи
196
казаков под началом князя Трубецкого. Пожарский имел под своим началом
около десяти тысяч служилых ратных людей. Поэтому успех его во многом
зависел от взаимодействия с казаками Трубецкого Однако никакого согласия
между двумя вождями не было — ни один из них не хотел подчиняться другому, и при личной встрече было решено не смешивать ярославскую рать с
подмосковной, держаться отдельными станами, а биться вместе по договоренности.
Сам Пожарский расположился у Арбатских ворот. Он приказал срочно
возводить здесь укрепления и копать ров. Линия фронта ополчения протянулась по черте Белого города от северных Петровских до Никитских ворот, где
стояли авангардные отряды Дмитриева и Лопаты-Пожарского. От Никитских
ворот через Арбатские до Чертольских, откуда ожидался лобовой удар гетманского войска, сосредоточились главные силы земской рати. Опасное расположение, как бы меж двух огней, дорого могло обойтись Пожарскому. Впереди
на него надвигался гетман, подошедший к Поклонной горе, а сзади с кремлевских стен в спины ополчения были направлены пушки осажденного вражеского гарнизона. Если бы ополчение не выдержало удара Ходкевича, оно
было бы оттеснено под пушки Китай-города и уничтожено. Оставалось только
победить или погибнуть.
На рассвете 22 августа поляки стали переправляться через Москву-реку к
Новодевичьему монастырю и скапливаться возле него. Как только гетманское
войско двинулось на ополченцев, со стен Кремля грянули пушки, давая знак
Ходкевичу, что гарнизон готов к вылазке. Бой начался с того, что русская
дворянская конница при поддержке казаков устремилась навстречу врагу
Польские всадники имели в то время славу лучших кавалеристов Европы Не
раз в прежних сражениях их смелая слаженная атака приносила победу. Но
теперь русские ратники держались с невиданным упорством. Чтобы добиться
перевеса, Ходкевич должен был бросить в бой пехоту Русская конница отступила к своим укреплениям, откуда стрельцы повели огонь по наступающему
врагу.
В это время польский гарнизон предпринял вылазку из Кремля и обрушился с тыла на стрельцов, которые прикрывали ополчение у Алексеевской
башни и Чертольских ворот. Однако стрельцы не дрогнули. Здесь тоже завязалась ожесточенная схватка. Потеряв множество своих, осажденные вынуждены были вернуться под защиту укреплений. Ходкевич также не добился
успеха. Все его атаки на русские полки были отбиты Удрученный неудачей он
вечером отступил к Поклонной горе.
На следующий день 23 августа сражения не было. Ополченцы хоронили
убитых, а поляки перегруппировывали свои силы 24 августа Ходкевич решил
пробиваться к Кремлю через Замоскворечье и передвинул свои полки к Донскому монастырю На этот раз атака поляков была такой мощной, что русские
ратники дрогнули. Около полудня они были оттеснены к Крымскому броду и
в беспорядке переправлялись на другой берег. Поляки могли без труда пробиться к Кремлю, и Ходкевич велел двинуть на Большую Ордынку четыреста
тяжело груженных подвод.
Положение стало критическим. Не имея собственных сил для того, чтобы
остановить продвижение врага, Пожарский отправил к казакам Трубецкого
КУЗЬМА МИНИН И ДМИТРИЙ ПОЖАРСКИЙ 197
троицкого келаря Авраамия Палицына с тем, чтобы призвать их к совместным
действиям. Посольство это увенчалось успехом. Горячей речью Палицын возбудил в казаках патриотические чувства. Они поспешили к Ордынке и вместе
с ратниками Пожарского напали на обоз. Поляки с трудом отбили его и отступили. Это сражение окончательно лишило сил обе армии. Бои стали затихать.
Приближался вечер. Казалось, что военные действия на этот день завершились. Однако как раз в этот момент Минин с небольшим отрядом, в котором
едва насчитывалось четыре сотни человек, скрытно переправился через Москву-реку напротив Крымского двора и ударил во фланг полякам. Эта атака
оказалась совершенно неожиданной для них. Гетманские роты, расположившиеся здесь, не успели изготовиться к отпору. Внезапное появление русских
нагнало на них страху. Началась паника. Между тем, увидев успех смельчаков,
на помощь Минину стали поспешно переправляться другие полки. Натиск
русских нарастал с каждой минутой. Поляки в беспорядке отступили за Серпуховские ворота. Весь обоз с провиантом оказался в руках казаков. Неудача
Ходкевича была полной. Собрав свое войско у Донского монастыря, он на
другой день, 25 августа, отступил от Москвы. Для запертого в Кремле польского
гарнизона это было настоящей катастрофой.
После победы силы двух ополчений объединились. Отныне все грамоты
писались от имени трех руководителей: князя Трубецкого, князя Пожарского
и «выборного человека» Кузьмы Минина. 22 октября осаждавшие захватили
Китай-город, а через три дня истощенный голодом гарнизон Кремля сдался.
Следующим важным делом была организация центральной власти В первые же дни после очищения Москвы земский совет, в котором соединились
участники Первого и Второго ополчений, повел речь о созыве Земского собо^
ра и избрании на нем царя. Было решено «на договор о Божьем и о земском
большом деле» созвать в Москву выборных со всей России и «изо всяких
чинов людей» по десять человек от городов На Собор приглашались представители белого и черного духовенства, дворяне и дети боярские, служилый
люд — пушкари, стрельцы, казаки, посадские и уездные жители, крестьяне.
Этот исторический собор собрался в начале 1613 г. и после долгих обсуждений 21 февраля 1613 г. избрал на царствие шестнадцатилетнего Михаила Романова. С приездом его в Москву история Земского ополчения закончилась.
Деяния Минина и Пожарского не были забыты царем Пожарский получил чин боярина, а Минин стал думным дворянином; государь пожаловал ему
во владение большую вотчину — село Богородское в Нижегородском уезде с
окрестными деревнями. Вплоть до самой смерти Минин пользовался боль^
шим доверием Михаила. В 1615 г., отъезжая на богомолье, царь оставил за
себя в Москве пятерых наместников и Минина в их числе. В 1615 г. по поручению Михаила Минин ездил для следствия в Казань. Возвращаясь в 1616 г.
назад, он неожиданно заболел и умер по дороге Тело его было погребено в
родном Нижнем Новгороде.
Князь Пожарский намного пережил своего соратника, находясь на службе
почти до самого конца Михайлова царствования Он участвовал еще во многих сражениях, но уже никогда не имел того значения, что в дни Второго
ополчения. В 1615 г Пожарский нанес под Орлом поражение знаменитому
польскому авантюристу Лисовскому, в 1616 г. ведал в Москве «казенными
198

деньгами», в 1617 г. оборонял от литовских налетчиков Калугу, в 1618 г ходил
к Можайску на выручку русской армии, осажденной королевичем Владиславом, а потом был среди воевод, оборонявших Москву от армии гетмана Ходкевича, попытавшегося во второй раз овладеть русской столицей. Как и прежде, он «на боях и на приступах бился, не щадя головы своей». По окончании
Смуты Пожарский некоторое время ведал Ямским приказом, сидел в Разбой-1
ном, был воеводою в Новгороде, потом опять был переведен в Москву в Поместный приказ. Уже на склоне лет он руководил строительством новых укреплений вокруг Москвы, а потом возглавлял Судный приказ. В 1636 г после
смерти первой жены, он женился ео второй раз на урожденной княжне Голицыной. Умер Пожарский в апреле 1642 г.
Александр Меншиков —
Григорий Потемкин — Алексей Аракчеев —
Константин Победоносцев — Григорий Распутин

Фаворитизм — это оборотная сторона любой монархии. Мировая история прошлых веков пестрит именами
знаменитых временщиков и фаворитов, оказавших огромное влияние на события своего времени. Россия в этом
отношении не является исключением из общего правила.
Фавориты при русском дворе являлись с неизменным постоянством, причем вне зависимости от характера правящего государя. Они бывали при императорах и императрицах, при правителях деятельных и ленивых, при
сильных и слабых, при реформаторах и реакционерах. И
хотя фаворитизм это всегда зло для государства (в большей или меньшей мере), среди знаменитых русских временщиков можно найти немало людей даровитых и даже
выдающихся, сделавших свои имена символами современных им эпох.
АЛЕКСАНДР МЕНШИКОВ
Из всех современников и сподвижников Петра Первого никто не был так
близок к нему, как светлейший князь Александр Данилович Меншиков. Этот,
по выражению Пушкина, «полудержавный властелин», родившийся в ноябре
1672 г., имел самое темное и незнатное происхождение. Его отец был пирожником и владел небольшой пирожной лавочкой вблизи кремлевских ворот.
Будущий всесильный фаворит до шестнадцати лет добывал себе пропитание
тем, что ходил по улицам и продавал пироги. Около 1688 г. царь Петр принял
его рядовым в одну из своих потешных рот, а затем за чрезвычайную ловкость, понятливость, редкую исполнительность и острый ум взял к себе в
денщики. С этого времени, вплоть до самой смерти Петра, Меншиков был с
ним неразлучен. В молодости Петр, ложась спать, клал его у своих ног на
полу. Хотя никаких известий о ранней истории их взаимоотношений не сохранилось, Меншиков, надо полагать, принимал какое-то участие в событиях
1689 г., когда царь противостоял честолюбивым замыслам своей сестры Софьи, участвовал вместе с Петром в потешных маневрах, поездках на Переяславское озеро и Архангельск, наконец, в Азовских походах. В 1697 г. Меншиков числился среди волонтеров, отправившихся в составе великого посольства
за границу для обучения кораблестроению. Еще в России Меншиков заранее
200

выучился говорить по-голландски и понемецки, а находясь за границей, быстро
освоил эти языки. Вместе с Петром он
работал на верфи Ост-Индийской компании в Голландии и одновременно с ним
получил от корабельного мастера аттестат, удостоверявший, что он овладел специальностью плотника-кораблестроителя. Затем он сопровождал царя в Англию. Известно также об участии Меншикова в казни стрельцов — он хвастал,
что самолично отрубил головы 20 обреченным.

После смерти в 1699 г. Лефорта Меншиков стал ближайшим доверенным царя
в его амурных делах. Вместе они частенько посещали Немецкую слободу, куда
Петра влекла дочь виноторговца Анна
Монс. Сам Данилыч сердечную привязанность обрел не в Немецкой слободе, а при дворе сестры царя Натальи Алексеевны. Там среди девиц, окружавших царевну, ему приглянулась одна из трех
сестер Арсеньевых — Дарья Михайловна, на которой он женился в 1700 г.
В том же году началась изнурительная Северная война. Впервые на военном поприще Меншиков проявил себя осенью 1702 г. при осаде Нотебурга.
Храбрость и расторопность его в этой операции были столь очевидны, что
Петр назначил Меншикова комендантом завоеванной крепости, переименованной им в Шлиссельбург. Находясь в этой должности Меншиков развел
кипучую деятельность: он посылал на неприятельскую территорию отряды,
хлопотал о постройке кораблей и металлургических заводов (его стараниями
были основаны Петровский и Повенецкий железоделательные заводы), подыскал место для Олонецкой верфи и наблюдал за строительством кораблей
на ней. В мае 1703 г. Меншиков отличился при захвате двух фрегатов шведского адмирала Нумерса, который встал со своей эскадрой в устье Невы, не
зная, что находившаяся там крепость захвачена русскими. Меншиков и Петр,
имея под началом 30 лодок с солдатами, незаметно подкрались к кораблям,
атаковали их и взяли на абордаж. За этот бой Меншиков получил орден Андрея Первозванного и право держать своих телохранителей.
С овладением Ниеншанцем, близ которого была заложена Петропавловская крепость, вся эта территория тоже была отдана под управление Меншикова. Под его непосредственным руководством началось строительство Петербурга и Кронштадта. Расторопный и деятельный, он поспевал повсюду. Высокую фигуру Меншикова в эти дни можно было встретить на болварках спешно
возводимой Петропавловской крепости, в Адмиралтействе за распределением
крестьян, прибывших на строительные работы со всех концов страны, в полках, охранявших подступы к новому городу, на Олонецкой верфи. Вместе с
тем он продолжал участвовать в военных действиях. В 1704 г. Меншиков с
успехом отбил две попытки шведов вернуть обратно устье Невы, а несколько
АЛЕКСАНДР МЕНШИКОВ 201
позже мы застаем его вместе с Петром под Нарвой. Царь был очень доволен
его службой и пожаловал своего бывшего денщика в генерал-поручики.
В 1705 г., когда русские полки были двинуты в Польшу на помощь королю
Августу II, Меншиков командовал здесь, русской кавалерией. В октябре 1706 г.
он наголову разгромил у Калиша шведский корпус генерала Мардефельда. В
этой славной баталии Меншиков блеснул и полководческим дарованием, и
личной отвагой. В том же году по просьбе Петра австрийский император пожаловал Меншикову титул светлейшего князя. Карьера фаворита складывалась на
редкость удачно. В качестве командующего русской кавалерией он участвовал
во всех основных сражениях со шведами: в августе 1708 г. отличился при Добром, был рядом с Петром в сражении при Лесной, а 2 ноября овладел резиденцией Мазепы Батуриным. Громкой славой покрыл себя Меншиков 27 июня
1709 г. в знаменитой Полтавской битве. Весь день он находился в гуще боя —
под ним были убиты три лошади, а вечером пустился преследовать в беспорядке отступающих шведов. 30 июня он настиг у Днепра остатки разбитой
армии и взял в плен 16 тысяч человек (сам он имел в это время всего 9 тысяч).
Петр на радостях пожаловал своего любимца в фельдмаршалы и подарил ему
города Почеп и Ямполь с 43 тысячами душ крепостных. (После этого Меншиков сделался первым после царя душевладельцем в России.)
Уже в новом чине в качестве самостоятельного полководца Меншиков
вел успешную войну в Польше и Померании. В январе 1713 г. русские войска, возглавляемые царем и Меншиковым, нанесли шведам чувствительное
поражение под Фридрихштадтом. Когда Петр уехал, Меншиков осадил разбитого врага в Тоннингене и вынудил его весной сложить оружие. 18 сентября, не выдержав сильной бомбардировки, капитулировал Штетин. Этот город Меншиков уступил в секвестр Пруссии (по свидетельству датчан, не
бескорыстно, а за 5000 дукатов), чем вызвал сильнейшее негодование датского короля.
После возвращения осенью 1713 г. в Россию Меншиков из-за расстроенного здоровья больше в военных походах не участвовал и смог непосредственно приступить к своим обязанностям петербургского губернатора. Заслуги
Меншикова на этом поприще были ничуть не меньше, чем на военном. Именно
благодаря его энергии город рос со сказочной быстротой. Помимо губернаторства на него было возложено царем множество других трудных поручений.
Меншиков ведал доставкой в Петербург корабельного леса для верфи, на нем
же лежала забота по обеспечению провиантом русского корпуса, действовавшего в Финляндии, он формировал и снаряжал новые полки, занимался расквартированием и снабжением армии, следил за постройкой кораблей, руководил сооружением гавани в Ревеле, ездил на Украину для закупки лошадей.
Кроме того, по желанию Петра Меншиков исполнял представительские функции. Летний дворец царя в Петербурге был очень прост. Ни по размерам, ни
по внутреннему убранству он не годился для устройства приемов и проведения праздников. Роль гостеприимного хозяина должен был играть Меншиков.
Его дворец был одновременно и дворцом Петра. Здесь происходили все официальные торжества и церемонии, здесь же царь отмечал свои семейные праздники. Меншиков держал лучшую в столице кухню, огромное количество
202

иностранных слуг, великолепный оркестр, роскошный выезд и имел пышно
обставленные покои.
В последующие годы Петр, сохранив за Меншиковым пост губернатора,
назначил его еще сенатором и президентом Военной коллегии. На любой
должности Меншиков проявлял незаурядные способности организатора. Впрочем, выполняя не щадя сил распоряжения царя, Меншиков не забывал и о
собственных выгодах. Зная о близости его к Петру и огромном влиянии на все
принимаемые царем решения, придворные и дельцы спешили одарить могущественного фаворита. Различного рода подношения и взятки уже с первых
лет его фавора приносили Меншикову неплохой доход. В последующем светлейший не брезговал и прямо запускать руку в государственную казну. В результате за годы службы Петру I он составил громадное состояние. Правда, не
всегда и не все сходило ему с рук. Несмотря на искреннюю привязанность к
своему фавориту царь не раз проявлял к нему строгость. Так в 1714 г. открылась причастность Меншикова и многих других крупных вельмож (адмирала
Апраксина, канцлера Головкина, Кикина, Синявина и других) к различным
темным махинациям. Следствие вскрыло неприглядную картину: сановники, пользовавшиеся полным доверием царя, использовали это доверие для
личного обогащения за счет казны. Вельможи заключали подряды на поставку провианта по завышенным ценам. А чтобы замаскировать свою причастность к контрактам, их оформляли на подставных лиц. Операции принесли подрядчикам баснословные барыши. Против Меншикова было выдвинуто обвинение в присвоении 1 миллиона рублей казенных денег. Следствие над ним тянулось десять лет, вплоть до самой смерти Петра, и попортило ему много крови. К 1719 г., по собственному признанию фаворита, с
него было удержано в казну более 600 тыс. рублей, но едва ли он сделался от
этого беднее.
Известно, что помимо жалования и взяток Меншиков получал огромные
доходы со своих многочисленных имений (ему принадлежало около 90 тысяч
крепостных). Причем он не ограничивался извлечением из них традиционного оброка, а искал более прибыльных статей: устраивал винокуренные заводы,
организовал в окрестностях Петербурга кирпичное производство и распиловку леса. В Ямбургском уезде он основал хрустальный завод, выпускавший
оконное стекло, посуду, зеркала и хрусталь. Все это находило хороший сбыт в
интенсивно строившемся городе. В Тотемском уезде Меншиков приобрел соляные промыслы, а на Волге и в Поморье — рыбные. В Москве он скупал
лавки, харчевни, погреба и торговые места, с тем, чтобы все это на выгодных
условиях сдавать в оброк мелким торговцам и промысловикам. В огромных
количествах он продавал за границу пеньку, воск, сало, кожи.
Исключительное Могущество князь Меншиков сумел сохранить и после
смерти своего покровителя. В январе 1725 г. Петр умер, не оставив завещания.
Поскольку сыновей у него не было, на престол могли претендовать четверо
наследников: две его дочери — Анна и Елизавета, супруга царя Екатерина и
его десятилетний внук Петр II. Вельможам, собравшимся во дворце в ночь на
28 января, предстояло сделать выбор. Среди сановников сразу обозначились
две партии. Одну из них представляла старая знать во главе с Долгорукими и
АЛЕКСАНДР МЕНШИКОВ 203
Голицыными. В другую входили, по выражению того времени, «беспородные»
люди, обязанные своим возвышением талантам и служебному рвению. Менщиков, стоявший во главе этих последних, по своему обыкновению действовал напористо и решительно. В то время как Долгорукие и Голицыны доказывали, что престол должен перейти по мужской линии к маленькому Петру,
вдруг раздалась барабанная дробь выстроившихся на площади гвардейских
полков. Один из них находился в подчинении Меншикова, другой — генерала Бутурлина. Оба они не скрывали своих симпатий к Екатерине. Споры о
том, кто займет престол, тут же прекратились, поскольку на стороне императрицы была сила, и противники должны были ей подчиниться.
В правление Екатерины I Меншиков из всесильного вельможи, каким он
был при Петре, превратился в настоящего некоронованного монарха. Императрица не обнаруживала ни желания, ни склонности к государственным делам. К тому же недомогания часто приковывали ее к постели. Для управления
страной был образован Верховный тайный совет, в котором первенствующую
роль с самого начала играл Меншиков. Он один имел право непосредственного доклада государыне по всем делам и мог без затруднений претворять в
жизнь свои честолюбивые замыслы. Сначала Меншиков возымел желание
сделаться курляндским герцогом, а потом, когда эта затея не удалась, стал
метить еще выше. Венский посланник Рабутин подал светлейшему мысль
породниться с правящей династией, устроив брак Петра II со своей старшей
дочерью Марией. Под нажимом Меншикова Екатерина объявила Петра своим
наследником, но с тем непременным условием (так было записано в ее завещании), чтобы он женился на дочери Меншикова. 6 мая 1727 г. Екатерина I
умерла. За несколько дней до ее кончины Меншиков успел добиться указа о
ссылке своих недавних сторонников: Девиера, Толстого и Бутурлина. (Их стало пугать возросшее могущество Меншикова, и они предполагали посадить на
престол одну из дочерей Петра I.)
После смерти императрицы Меншиков сделался полновластным правителем государства при малолетнем государе. Верховный тайный совет и сенат
были послушны его воле. Двенадцатилетний Петр также поначалу выполнял
все его желания, пожаловав Меншикову давно лелеемые звания генералиссимуса и полного адмирала. Стараясь не допустить на императора никакого
постороннего влияния, светлейший проводил с ним многие часы, участвуя во
всех его занятиях и развлечениях. 23 мая состоялась помолвка Петра с Марией Меншиковой, а на другой день князь увез императора в Петергоф. По
возвращении в столицу Петр поселился во дворце Меншикова. Все складывалось как нельзя лучше, но тут случилось непредвиденное — 19 июня всесильный фаворит внезапно заболел. Состояние его было так плохо, что пронесся
слух о близкой кончине: его изнуряли лихорадка и кровохарканье. В конце
концов Меншиков все же оправился от болезни, но пять недель, которые он
был прикован к постели, оказались роковыми для его дальнейшей судьбы.
Случилось то, чего он всегда опасался — император освободился от опеки и
попал под влияние злейших врагов Меншикова князей Долгоруких. Петр зримо охладел к невесте, которую никогда не любил, все свободное время проводил с новым другом Иваном Долгоруким, а с Меншиковым общался лишь
Урывками. Для всех стало очевидно, что пора великого фавора для этого ба
204
ловня судьбы навсегда миновала. Но Долгоруким этого было мало — они
жаждали полного его падения.
Гроза разразилась 8 сентября, когда светлейший был взят под домашний
арест. На другой день появился указ Петра игнорировать все распоряжения,
исходящие от Меншикова. 10 сентября он был лишен всех чинов, наград и
сослан в Ранненбург — принадлежавшую ему крепость вблизи Воронежа. Затем последовали новые проявления монаршего гнева. В январе 1728 г. опальному Меншикову предъявили множество финансовых претензий от частных
лиц и государственных учреждений. Все его имущество было описано, а многочисленные вотчины отобраны в казну. В апреле последовал указ о ссылке
его со всей семьей в сибирский городок Березов. Несчастья следовали одно за
другим. В мае, еще не доехав до места ссылки, умерла Дарья Михайловна,
горячо любимая жена Меншикова. Он перенес этот удар с такой же твердостью, как и все остальные. Добравшись до Березова, Меншиков сам срубил
себе дом. Какой-то доброжелатель снабдил его четырьмя коровами и быком.
Дочери взяли на себя ведение хозяйства. Но через полгода умерла от оспы
старшая из них Мария. Меншиков ненадолго пережил ее — он скончался от
апоплексического удара 12 ноября 1729 г. и был похоронен вблизи собственноручно построенной им церкви.
ГРИГОРИЙ ПОТЕМКИН
Один из самых известных сподвижников Екатерины II Григорий Александрович Потемкин родился в 1739 г. в селе
Чижово, близ Смоленска, в семье мелкопоместного дворянина Он рано остался без отца. Детство будущего фаворита
прошло в Москве, где мать поместила его
в частную школу Литкеля. В 1757 г. Потемкин поступил в Московский университет. Поначалу он учился превосходно
и числился среди лучших учеников, но
потом вдруг разом охладел к учебе и в
1760 г. был отчислен «за нехождение» на
лекции. Он переехал в Петербург и был
определен здесь в конногвардейский
полк. Вскоре ему дали чин вице-вахмистра, затем вахмистра и назначили в ординарцы к дяде цесаревича Петра Федоровича — принцу Георгу Голштинскому.

Переломным в судьбе Потемкина стал 1762 г. Он был в числе деятельных
участников переворота 26 июня. (В письме к Понятовскому Екатерина писала: «В конной гвардии двадцатидвухлетний офицер Хитрово и семнадцатилетний унтер-офицер Потемкин направляли все благоразумно, смело и деятель
ГРИГОРИЙ ПОТЕМКИН 205
но».) В числе особо доверенных лиц Потемкина отправили в Ропшу для охраны свергнутого императора Петра III. Впрочем, непосредственного участия в
его убийстве он, кажется, не принимал. Екатерина не забыла его заслуг —
произвела в подпоручики, пожаловала звание камер-юнкера, 10 тысяч рублей
и 400 душ крепостных. Успеху его при дворе, согласно одному известному
анекдоту, очень способствовал дар подражать чужим голосам. Тогдашний фаворит Екатерины Григорий Орлов, желая позабавить императрицу, привел к
ней Потемкина. Потемкин так удачно передразнил голос самой государыни,
что та хохотала до слез. Уже в ту пору он очень понравился Екатерине, но
сближению их помешало несчастье, случившееся с бравым гвардейцем. Потемкин заболел горячкой и, не доверяя врачам, призвал к себе какого-то знахаря. Тот обвязал голову и глаз больного припаркой своего собственного изготовления. Следствием этого «лечения» стал сильнейший ожог и слепота на
один глаз. Сокрушенный этим несчастьем, Потемкин удалился от двора и
несколько месяцев прожил полным отшельником, не выходя из дома В эту
пору он всерьез думал постричься в монахи, но любовь к нему одной красавицы и расположение императрицы побудили его вернуться в свет.
Во второй половине 1763 г. Потемкин был определен в синод помощником обер-прокурора. В 1765 г. его произвели в поручики, в 1767 г. командировали в Москву для работы в комиссии по составлению нового Уложения. В
1768 г. он был пожалован в камергеры с освобождением от воинской службы,
однако с началом русско-турецкой войны отпросился у императрицы волонтером в действующую армию. Его ратная служба проходила в армиях Голицына и Румянцева, вместе с которыми ему привелось участвовать во всех крупных сражениях этой войны: при Хотине, Фокшанах, Браилове, Рябой Могиле, Ларге, Кагуле и при осаде Силистрии. Потемкин был храбр и не раз,
рискуя жизнью, ходил в кавалерийскую атаку. В 1770 г он был уже генералмайором и командиром кавалерийской бригады, а в следующем году был произведен в генерал-поручики.
Между тем в Петербурге произошли важные изменения — блистательная
звезда Григория Орлова закатилась. Всесильный фаворит, более десяти лет
властвовавший над сердцем императрицы, получил отставку. Новым другом
Екатерины стал юный корнет Васильчиков. Но и с ним сердечные дела императрицы вскоре разладились. Позже она признавалась, что никогда столько не
грустила и не плакала, как в эти полтора года их близости. Видимо, в одну из
таких печальных минут она, вспоминая прошлое и размышляя о будущем,
подумала о Потемкине. В июне 1773 г. тот получил под Силистрией следующее многозначительное письмо от государыни: «Господин генерал-поручик!
Вы, я воображаю, так заняты видом Силистрии, что вам некогда читать письма. Я не знаю до сих пор, успешна ли была бомбардировка, но несмотря на
это я уверена, что — что бы вы лично не предприняли, это не может быть
приписано иной цели, как вашему горячему рвению на благо мне лично и
Дорогой родине, которой вы с любовью служите Но, с другой стороны, так
как я желаю сохранить людей усердных, храбрых, умных и дельных, то прошу
вас без необходимости не подвергаться опасности Прочтя это письмо, вы,
может быть, спросите, для чего оно написано; на это могу вам ответить' чтобы
вы имели уверенность в том, как я о вас думаю, так же, как желаю вам добра».
206
\ Это было приглашение приехать. Потемкин все понял. При первой возможности он взял отпуск и поспешил в Петербург.
В столице его дела пошли именно так, как он рассчитывал. В течение
февраля 1774 г. Потемкин несколько раз встречался с Екатериной на придворных вечерах и праздниках. Она не скрывала своего интереса к нему. Их
разговоры становились все более интимными. Императрица забыла о своих
печалях и, кокетничая с Потемкиным, делала ему недвусмысленные намеки.
Поначалу ее ухаживания встретили твердый и даже грубый отпор. Потемкин
.стал упрекать Екатерину в распутстве и в том, что у нее «уже перебывало
пятнадцать любовников». Императрица не обиделась и отвечала Потемкину
пространным оправдательным письмом, из которого следовало, что она была
близка только с пятью мужчинами, да и с теми сходилась не от распутства, а
от того, что сердце ее «не хочет быть ни на час охотно без любви». Это сердце
она теперь уже без обиняков предложила Потемкину. Сближение состоялось,
после чего Потемкин стал официальным фаворитом государыни. За считанные месяцы он сделал головокружительную карьеру. В марте он был пожалован в генерал-адъютанты и подполковники лейб-гвардии Преображенского
'полка. В мае 1774 г. его ввели в члены Совета, в июне — пожаловали в графы
(перед этим, как предполагают некоторые историки, произошло их тайное
венчание). В октябре Потемкина произвели в генерал-аншефы, а в ноябре
наградили орденом Андрея Первозванного. Два года спустя, в 1776 г., по ходатайству Екатерины Потемкин был пожалован в князья Священной Римской
империи.
Все друзья императрицы недоумевали и находили выбор императрицы
странным, экстравагантным, даже безвкусным, ибо Потемкин был некрасив,
крив на один глаз, кривоног, резок и даже груб. Однако сама она была очень
довольна своим новым приобретением. «Ах, что за голова у этого человека, —
говорила она, — и эта хорошая голова забавна, как дьявол». Ее любовь к нему
была пылкой и искренней. «Голубчик мой дорогой, — писала она в одной из
своих записочек, — я вас чрезвычайно люблю: и хорош, и умен, и весел, и
забавен, и до всего света нужды нету, когда с тобою сижу. Я отроду так счастлива не бывала, как с тобою...» В июле 1775 г. она родила от Потемкина
своего последнего ребенка — дочь Елизавету Темкину.
С первых дней своего фавора Потемкин был осыпан деньгами, землями,
наградами и всякого рода почестями. Власть, сосредоточившаяся в его руках,
была почти ничем не ограничена. Иностранные послы, внимательно наблюдавшие за всем, что происходило при русском дворе, вскоре стали называть
фаворита «самым влиятельным лицом в России». И действительно, всего за
несколько месяцев Потемкин сделался настоящим властителем, всемогущим
человеком, перед которым стушевались все соперники и склонились все головы, начиная с головы Екатерины. Его вступление в Государственный совет
было равносильно тому, что он сделался первым министром, после чего в его
руках сосредоточилось руководство всей внутренней и внешней политикой. И
это положение он сохранял неизменным в течение многих лет, даже после
того, как его любовная связь с императрицей прекратилась. Вообще, «случай»
Потемкина продолжался сравнительно недолго. Уже в декабре 1775 г. появились симптомы приближения ко двору нового фаворита — Завадского. Но
ГРИГОРИЙ ПОТЕМКИН 207
даже после того как в 1776 г. Екатерина и Потемкин перестали быть любовниками, Потемкин продолжал пользоваться безраздельным дружеским расположением императрицы. Их добровольный «дуумвират» не только не распался,
но еще более упрочился. Поначалу Потемкин сильно переживал измену Екатерины, но потом нашел утешение с более юными возлюбленными. С тех пор
до самой смерти он имел множество любовных приключений, причем особенным расположением князя пользовались пять его хорошеньких племянниц.
Потемкин был призван Екатериной к государственной и военной деятельности в нелегкий для нее час, когда еще не окончилась война с Турцией и
польскими конфедератами, а внутренние губернии были объяты пожаром
пугачевщины, и когда ей очень был нужен человек, который мог бы взвалить
на себя часть бремени государственного и военного управления. В его ведение
сразу было передано множество разнообразных и сложных вопросов, так что
ни одно важное дело не проходило без его участия. О государственных способностях Потемкина до нас дошли самые противоречивые мнения. Несомненно, он был от природы очень даровит и схватывал все легко, запоминал
быстро и твердо. Кроме того, он отличался завидной работоспособностью, и
единственное, в чем могли упрекнуть князя современники, так это в недостатке методичности. Энергия его была слишком порывистой и прерывалась
частыми приступами беспробудной лени или, как тогда говорили, хандры. По
словам Ланжерона, Потемкин был воплощенной изменчивостью: в один час
его можно было видеть веселым и грустным, шутливым и задумчивым, ласковым и ворчливым, приветливым и грубым, отдающим распоряжения и отменяющим их. Те же поразительные перепады можно было наблюдать во всех
его поступках. Иногда он мог без малейших признаков утомления путешествовать из одной губернии в другую, делая почти по сто верст в день, а порой
по пустячному поводу не вставал целый день с постели. Бывали дни, когда изпод пера Потемкина выходило до 40 указов и депеш, а бывали и такие, что он
не находил в себе сил поставить подпись под важной бумагой. В иные минуты
он выказывал полное презрение к опасности, но при других обстоятельствах
вел себя как настоящий трус. То он бывал нерешителен и малодушен, то вдруг
принимал самые смелые решения. По широте души он был размашист, не
собран и даже неряшлив в ведении дел. Однако несмотря на все эти недостатки он был, несомненно, одним из самых выдающихся деятелей екатерининской эпохи.
В 1776 г. Потемкин сделался генерал-губернатором Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний (в 1781 г. к перечисленным наместничествам
прибавилось еще одно — Саратовское). Эта должность вынуждала его постоянно обращаться к крымским и турецким делам. В 1783 г. благодаря стараниям Потемкина хан Шагин-Гирей принял русское подданство, после чего Крым
вошел в состав России. Это приобретение послужило поводом к новым милостям. В 1784 г. Екатерина даровала Потемкину титул князя Таврического,
сделала его президентом Военной коллегии (к этому времени в его ведении
уже были две коллегии — Внутренних дел и Иностранных дел) и пожаловала
в фельдмаршалы. В следующем году Потемкину подчинили Черноморское
адмиралтейство и Черноморский флот.
208

Соединив в своих руках огромную власть, князь Таврический сумел дать
ей надлежащее применение. Энергичной деятельности Потемкина Россия во
многом обязана своими быстрыми успехами в освоении Северного Причерноморья. Он прекрасно понимал, что эти благодатные земли нельзя закрепить
в составе империи силой одного оружия. Требовалось призвать сюда христианское население, построить новые города и порты, наладить хозяйственную
жизнь, торговлю и мореплавание. Все эти непростые задачи были успешно
разрешены Потемкиным. Он приглашал колонистов из других стран, брал под
защиту беглых из внутренних русских губерний, основывал города (во многом
благодаря его стараниям возникли такие знаменитые в дальнейшем центры
Южной России, как Екатеринослав, Херсон, Николаев, Севастополь, Одесса,
Ростов-на-Дону, Ставрополь и др.). По всему краю Потемкин разводил сады
и виноградники, поощрял шелководство, учреждал школы и типографии, строил
корабельные верфи и фабрики. Все это осуществлялось с размахом, не жалея
средств и усилий.
Помимо хозяйственных дел на Потемкине лежала оборона южных рубежей. Серьезным испытанием для него в этом смысле стала вторая русскотурецкая война 1789—1791 гг. Поначалу нападение турок повергло Потемкина
в уныние, и он даже просил императрицу об отставке. С немалым трудом
Екатерине удалось ободрить князя и вдохнуть в него уверенность. Но и позже
всякая неудача вызывала в нем упадок сил. А неудач было много. Для действия против турецких кораблей Потемкин отправил к Варне русскую эскадру, однако страшная буря уничтожила большую часть кораблей. Потеряв флот,
князь пришел в отчаяние. «Флот севастопольский разбит бурею, — писал он
императрице в письме от 24 сентября, — остаток его в Севастополе, все малые и ненадежные суда, и лучше сказать неупотребительные; корабли и большие фрегаты пропали. Бог бьет, а не турки. Я при моей болезни поражен до
крайности; нет ни ума, ни духу... Ей, я почти мертв, я все милости и имение,
которое получил от щедрот ваших, повергаю к стопам вашим и хочу в уединении и неизвестности кончить жизнь... простым человеком».
Но дальше положение стало понемногу поправляться. 1 октября Суворов
удачно отразил нападение турок на крепость Кинбурн. Потемкин сразу воспрял духом, но по-прежнему медлил с началом решительных действий. Более
полугода русская армия простояла под Очаковым, причем Потемкин пропустил несколько удобных моментов для нападения. Наконец, когда из-за суровой зимы положение осаждавших сделалось совершенно невозможным, он
дал согласие на штурм. 6 декабря после кровопролитного боя город был наконец взят. Узнав об этом, Екатерина была в восторге и писала фавориту: «За
ушки взяв обеими руками, мысленно тебя целую, друг мой сердечный...»
В 1789 г. были взяты Аккерман и Бендеры. Потемкин переехал в Молдавию и более в активных боевых действиях не участвовал. Главная квартира его
в Бендерах, по воспоминаниям современников, напоминала скорее царский
двор, чем военный лагерь. Здесь был целый придворный штат: пятьсот слуг,
двести музыкантов, балет, труппа актеров, сто вышивальщиц и двадцать золотых дел мастеров. На праздниках князя собиралось до двухсот хорошеньких
женщин и столько же блестящих кавалеров. Весь этот народ съедал немалую
часть провианта, предназначенную для армии, но Потемкин очень мало забо
209
АЛЕКСЕЙ АРАКЧЕЕВ
тился об этом. Однажды он снял с фронта два гренадерских полка, которые в
две недели вырыли ему несколько подземных зал, в которых он давал балы и
ужины, в то время как его подчиненные генералы сражались с неприятелем. В
1789 г. Суворов нанес туркам поражения под Фокшанами и у Рымника, а в
следующем году взял Измаил. Этими победами был предрешен исход войны,
но Потемкин не дожил до ее окончания.
В 1791 г. князь в последний раз посетил Петербург, однако встреча с Екатериной не принесла ему обычной радости. Императрица была удручена недавней войной с Швецией и другими тяжкими заботами, между ней и Потемкиным случались частые сцены и размолвки. Везде и во всем князь чувствовал
противодействие нового фаворита Зубова. Поначалу веселый Потемкин впал
в ипохондрию. В конце июня, так и не помирившись до конца с государыней,
он выехал из столицы и по дороге серьезно занемог. Пишут, что несмотря на
опасное направление, которое принял с самого начала его недуг, Потемкин
почти не лечился: не соблюдал диеты, не принимал никаких лекарств, во
время лихорадки приказывал открывать окна в доме и заставлял лить себе на
голову целые потоки одеколона. Он все надеялся на то, что недомогание пройдет, между тем болезнь не оставляла его. 4 октября князь выехал из Ясс в
Николаев. Но уже на другой день он почувствовал себя совсем плохо, понял,
что умирает, велел остановить коляску и вынести себя в поле. Его положили
на ковер, дали в руки икону, и несколько минут спустя он тихо скончался. На
современников и на саму Екатерину его внезапная и скоропостижная кончина произвела ошеломляющее впечатление.
АЛЕКСЕЙ АРАКЧЕЕВ
' Алексей Андреевич Аракчеев родился в сентябре 1768 г. в семье мелкопоместного дворянина и отставного гвардейского поручика Андрея Андреевича
Аракчеева. Начала образования он получил, занимаясь с сельским дьячком,
который обучил его грамматике и арифметике. С детства Аракчеев отличался
блестящими способностями, особенно к математике, и удивлял своего учителя тем, что мог в уме складывать и умножать большие числа. В 1783 г. отец не
без труда сумел устроить Алексея в Петербургский артиллерийский и инженерный шляхетский корпус. (Из-за бюрократической волокиты дело затянулось на полгода; отец и сын в эти месяцы петербургской жизни издержались
до последней крайности и принуждены были даже просить милостыню на
паперти.) Несмотря на огромные пробелы в своем домашнем образовании
Аракчеев, благодаря редкому упорству и прилежанию, очень быстро стал в
корпусе одним из первых учеников. Уже через семь месяцев он был переведен
в «верхний» класс, где преподавание велось на иностранных языках. (В дальнейшем Аракчеев очень прилично говорил по-французски и по-немецки.) В
1787 г., по окончании положенного курса наук, он был оставлен в корпусе
Преподавателем математики и артиллерии. В 1789 г. граф Салтыков пригласил
(Способного юношу преподавать математику у своих сыновей. Это помогло
бедному подпоручику артиллерии несколько поправить свои материальные
210
дела. Через два года по протекции Салтыкова он был назначен старшим адъю-|
тантом к директору шляхетского корпу-3
са генералу Мелиссино. Одновременно
Аракчеев продолжал преподавать в корпусе. '

Настоящий переворот в жизни скромного офицера произвело его сближение
с наследником престола великим князем
Павлом Петровичем. Как известно, отношения Павла с его матерью Екатериной II складывались очень трудно, из-за
чего цесаревича держали вдали от всех
дел. При жизни императрицы ему так и
не разрешили командовать настоящими
войсками. Тогда Павел решил создать
свою собственную армию, которая, по его
мысли, со временем (подобно «потешным» полкам Петра I) должна была стать
основой будущей военной мощи России. Для начала он вызвал к себе в Гатчину батальон пехоты и эскадрон кирасир. Впоследствии к ним добавились еще
наемные отряды пехоты, кавалерии и артиллерии. Павел придавал своей маленькой армии огромное значение и занимался с ней по нескольку часов в
день.
В 1792 г. великий князь Павел Петрович попросил Мелиссино направить
в его гатчинские войска толкового артиллериста-практика. Мелиссино откомандировал к нему Аракчеева. Это назначение сыграло огромную роль в судьбе последнего. Командуя артиллерией гатчинских войск, Аракчеев вошел в
круг лиц, близких к «малому двору» наследника, и как нельзя лучше вписался
в него. Его привычка к точной и безукоризненной самоотверженной исполнительности, его железная воля и крутой нрав очень понравились Павлу, и
это способствовало его быстрому продвижению по служебной лестнице. К
1796 г., когда Аракчеев получил чин полковника, в его ведении оказались все
гатчинские войска. Кроме того, на него были возложены обязанности коменданта города. Большего наследник не мог ему дать. Но едва Павел стал императором, на Аракчеева посыпались новые милости. Уже 8 ноября 1796 г. он
был произведен в генерал-майоры, 9 ноября назначен командиром сводного
батальона лейб-гвардии Преображенского полка, а 12 декабря получил богатую вотчину Грузине в Новгородской губернии с 2 тысячами душ крепостных.
В день коронации Павла 5 апреля 1797 г. Аракчееву был пожалован баронский
титул. Насколько император доверял ему, видно из того, что Аракчееву были
одновременно поручены три ответственные должности: коменданта Петербурга, командира Преображенского полка и генерал-квартирмейстера армии
(фактически эта должность соответствовала должности начальника Главного
штаба).
Стремительное возвышение нисколько не изменило характера Аракчеева.
Его по-прежнему отличали жесткая требовательность, холодность в обраще
АЛЕКСЕЙ АРАКЧЕЕВ_________________________211
ний с сослуживцами, личное самоограничение и рвение по службе. Не любивший Аракчеева Саблуков так описывал его внешность: «По наружности Аракчеев походил на большую обезьяну в мундире. Он был высок ростом, худощав
и жилист; в его складе не было ничего стройного, так как он был очень сутуловат и имел длинную тонкую шею, на которой можно было изучать анатомию жил и мышц. Сверх того, он странным образом морщил подбородок. У
него были большие мясистые уши, толстая безобразная голова, всегда наклоненная в сторону. Цвет лица его был нечист, щеки впалые, нос широкий и
угловатый, ноздри вздутые, рот огромный, лоб нависший. Наконец у него
были впалые серые глаза, и все выражение его лица представляло странную
смесь ума и лукавства». Другие современники добавляют, что Аракчеев был
вспыльчив, подозрителен и недоверчив. Впрочем, в кругу близких людей он
бывал весел, любил шутить, зачастую прибегал к едким словечкам и сарказму.
Его верность государю была полной и беспредельной. Выискивая даже
мелочные упущения по службе, Аракчеев немедленно докладывал о них императору. Это вызывало к нему стойкую ненависть со стороны подчиненных.
Однако в стремлении Аракчеева к порядку была и положительная сторона.
Под властью нового коменданта столица приняла опрятный вид. Солдаты были
обеспечены хорошим питанием и обмундированием, казармы ремонтировались и содержались в надлежащей чистоте. К офицерам, допускавшим воровство и беспорядок в своих частях, Аракчеев был неумолимо строг. Но при
всем старании он и сам не смог избежать гнева Павла. В начале 1798 г. у
Аракчеева произошел конфликт с подполковником Леном. Оскорбленный
Аракчеевым, Лен пытался вызвать его на дуэль, но не застал дома. Вернувшись к себе, он застрелился, оставив письмо с объяснением причин самоубийства. Дело это вызвало большой шум. Павел, расследовав его, нашел Аракчеева виноватым и уволил его в чистую отставку с производством в генераллейтенанты.
Эта первая опала продолжалась недолго. Людей подобных Аракчееву было
мало, и император вскоре почувствовал, как сильно ему не хватает преданного
слуги. Уже в мае он возвратил Аракчеева на службу, восстановил в должности
генерал-квартирмейстера, поручив также исполнять обязанности инспектора
всей артиллерии. Вскоре Аракчеев был пожалован в графы и получил разрешение включить в свой герб девиз: «Без лести предан». В октябре 1799 г. его
постигла вторая опала, на этот раз из-за пустяка. В артиллерийском складе
кто-то украл позумент со старинной гвардейской колесницы. По уставу Аракчеев должен был немедленно сообщить о пропаже императору, но караул во
время кражи нес батальон его брата Андрея Аракчеева. Стараясь выручить его,
Алексей Андреевич солгал императору, что охрана была якобы от полка генерал-лейтенанта Вильде, который и был немедленно отстранен от должности.
Однако обман открылся, и оба брата «за ложное донесение» были отправлены
в отставку, причем старшему Аракчееву было запрещено приезжать в столицу.
Четыре года Аракчеев почти безвыездно провел в своем грузинском имении. Только в мае 1803 г. сменивший Павла Александр I вызвал его в столицу,
восстановил на службе и вновь назначил инспектором всей артиллерии. Кампанию 1805 г. Аракчеев провел в его свите. В битве при Аустерлице Александр
предложил ему командовать одной из колонн, но Аракчеев отказался, сослав
212
шись на расстроенные нервы. Это создало ему в среде действующих военных
славу патологического труса, но нисколько не уронило в глазах императора. В
1807 г. Александр присвоил Аракчееву чин генерала от артиллерии с назначением состоять при императоре «по артиллерийской части». В январе 1808 г. он
стал военным министром и генерал-инспектором всей пехоты и артиллерии.
Находясь на этих постах, Аракчеев сумел провести целый ряд существенных
> преобразований. Было значительно улучшено обучение рекрутов, введена дивизионная организация, военная коллегия получила право самостоятельно
решать многие вопросы. Особенно много было сделано в артиллерии. Артиллерийские подразделения выделились в отдельный, самостоятельный от армейских полков, род войск и были сведены в роты и бригады. Почти наполовину уменьшились калибры орудий, что привело к уменьшению их веса и
увеличению маневренности. Значительные перемены произошли на заводах,
выпускавших оружие и боеприпасы. Аракчеев очень интересовался техническими новинками и был всегда в курсе дела по этой части. Он написал несколько статей по вопросам технологии изготовления пороха, селитры и выполнения боевых стрельб. Все это заметно увеличило боеспособность артиллерии.
Как и прежде, Аракчеев был неумолим к казнокрадам и всяким нарушителям дисциплины. «Приказать и взыскать», — таков был его метод управления
военными делами империи. При этом он не принимал никаких возражений —
в неумении, незнании или в невозможности выполнить приказание. Среди
солдат дисциплина укреплялась с помощью розог, палок, шпицрутенов. Доставалось и проштрафившимся офицерам: аресты, разжалования, увольнения
со службы широко практиковались во время министерства Аракчеева. Александр очень ценил его требовательность, но не всегда считал нужным безоговорочно поддерживать своего любимца. В годы, когда император проводил
либеральные реформы, Аракчееву приходилось делить свое влияние с другим
видным выдвиженцем Александра — Сперанским и даже иногда отступать
перед ним. Так, после одного столкновения со Сперанским Аракчеев в 1810 г.
уехал в Грузино и послал императору просьбу об отставке. Александр не принял ее, но Аракчеев все равно ушел с поста военного министра. Император
поручил ему возглавить департамент военных дел в только что образованном
Государственном совете. В мае 1812 г. Аракчеев сопровождал Александра в
поездке в Вильно, а после начала Отечественной войны — в укрепленный
лагерь при Дриссе. Позже он посетил вместе с ним Москву и вернулся в
Петербург. Все это время он находился несколько в тени.
Но начиная с 1814 г. влияние Аракчеева стало неуклонно возрастать. На
передний план во внутренней политике выдвинулись тогда охранительные
задачи, и Александр искал человека, который мог бы железной рукой подавить освободительный порыв, охвативший русское общество после победы
над Наполеоном. В августе 1818 г. Аракчеев был назначен руководителем канцелярии Комитета министров и сделался фактическим руководителем Государственного совета, Комитета министров и императорской канцелярии С
каждым годом Александр все более охладевал к верховной власти и отдалялся
отдел. Благодаря этому все более безграничным делалось могущество Аракчеева. К 1820 г. в его руках сосредоточились все нити управления страной, так
АЛЕКСЕЙ АРАКЧЕЕВ 213
что он стал вторым после императора лицом в государстве. С 1822 г. он был
единственным докладчиком по большинству министерств и ведомств, даже по
делам Святейшего Синода. Любой министр, генерал или губернатор, добиваясь аудиенции у государя, должен был прежде являться со своей просьбой к
Аракчееву, а уже тот докладывал ее Александру. Ни одно существенное дело
нельзя было решить без предварительного рассмотрения и одобрения его Аракчеевым. Приемная графа значила тогда больше, чем Сенат, Государственный
совет и Комитет министров. Все назначения на высшие военные и государственные посты также проходили только через него.
В памяти потомства Аракчеев остался прежде всего как организатор и руководитель военных поселений. Именно здесь его таланты и пороки проявились наиболее ярко. Создание военных поселений было вызвано суровой необходимостью: после войны экономика разоренной страны оказалась в очень
тяжелом положении. Бюджет верстался с большим дефицитом. Между тем
военные расходы съедали почти половину всех бюджетных поступлений. Тогда у Александра родилась идея поселить часть войск по примеру казачьих
полков вдоль западной границы и возложить на них помимо службы земледельческие работы. Такая система должна была значительно сократить государственные расходы на содержание армии. Разработка этого сложного вопроса была поручена Аракчееву. Уже в 1816 г. в Новгородской губернии в военное поселение была обращена целая волость. Тут же были расквартированы
батальоны регулярного войска. Солдатам поручили заниматься землепашеством, а мужиков обрили, надели на них мундиры и заставили учиться строевой службе. В последующие годы сеть поселений расширялась. На Украине в
поселяне были зачислены 36 батальонов пехоты и 249 эскадронов кавалерии.
На севере числилось 90 батальонов пехоты. Переход к новой организации
проходил не без труда. В 1819 г. в Чугуєве среди военных поселенцев вспыхнул бунт, который Аракчееву пришлось усмирять с помощью жестокой порки.
В 1821 г. все военные поселяне были сведены в отдельный подчиненный Аракчееву корпус.
Благодаря энергии и практической хватке Аракчеева фантастический проект Александра был воплощен в жизнь. За десять лет в лесистой и болотистой
Новгородской губернии появились ухоженные пахотные поля, пересекаемые
ровными шоссе и обсаженные по сторонам подстриженными деревьями. Были
воздвигнуты вытянутые в прямую линию длиной от двух до трех верст домасвязи для поселян, здания для штабов, школ, гаупвахт, дома для офицеров,
новые церкви и плацы. Аракчеев лично следил за ходом строительства, вникал
в каждую мелочь. Все постройки были выполнены основательно и даже с
большим художественным вкусом. Однако все это достигалось ценой тяжкого
изнурительного труда солдат военно-рабочих батальонов и самих военных
поселян, которые с весны до поздней осени корчевали леса, рыли канавы в
непроходимых новгородских болотах, проводили дороги, копали ямы, валили
лес, подвозили строительные материалы и строили здания. Несмотря на хорошую и сытную пищу (Аракчеев тщательно следил за этим) многие не выдерживали суровой жизни. Смертность в одну десятую между работающими батальонами не считалась большой. Огромное внимание уделил Аракчеев органи• зации жизни военных поселенцев. Их служба, быт и хозяйственная деятель
214
ность были детальнейшим образом регламентированы" в определенное время
хозяйка дома должна была вставать, топить печь, готовить пищу, выгонять
скотину на пастбище, а мужчины — идти в поле, на строительные работы, на
военные учения. Было подробно предписано, где какая вещь из домашней
утвари должна располагаться. Подробно определялся порядок заключения
браков, выкармливания младенцев и воспитания детей. За каждое упущение
или невыполнение инструкции следовало наказание.
Путем суровых, а часто и жестоких мер, Аракчееву удалось организовать в
военных поселениях безубыточное хозяйство; причем он не только возместил
все расходы казны на их учреждение, но и составил значительный прибавочный капитал в 26 миллионов рублей Безжалостный, но рачительный хозяин,
Аракчеев не терпел бедности и следил, чтобы все поселяне были обеспечены
пахотной землей, сенокосами и скотом. В основной своей массе поселяне
были зажиточными людьми (так, в южных районах многие из них имели на
двор от 36 до 52 десятин земли, 6—9 лошадей и 12—16 коров). В приказном
порядке Аракчеев вводил передовые способы хозяйствования: насаждал многополье, занимался селекцией пород скота и семян, применял удобрения, усовершенствованные плуги, молотилки, веялки, строил промышленные заведения и конские заводы. Для торговых нужд поселений Аракчеев завел в 1819г.
на Волхове первый в России пароход. Повсеместно были учреждены госпитали и школы.
Летом 1825 г. на Аракчеева было возложено еще одно важное поручение —
провести следствие в связи с появившимися известиями о тайных обществах.
Однако расследованию помешала личная драма фаворита. В сентябре 1825 г.
дворовые люди в Грузине убили Минкину — экономку графа, которая более
25 лет была его любовницей. Аракчеев был настолько потрясен ее смертью,
что совершенно забросил все государственные дела. Он вернулся к исполнению своих обязанностей только в начале декабря, после неожиданной кончины Александра I. Следствию так и не был дан надлежащий ход, в связи с чем
восстание 14 декабря стало полной неожиданностью для правительства.
С новым императором Николаем I отношения у Аракчеева не сложились.
20 декабря он был освобожден от заведования делами Комитета министров и
смещен с других постов. За ним сохранилась лишь должность главного начальника военных поселений, но в 1826 г. он был уволен и с нее. После ухода
в отставку Аракчеев постоянно жил в Грузине, много занимаясь устройством
имения. Крестьяне его были опутаны множеством строгих предписаний и
инструкций, однако жили в достатке. Большинство крестьянских домов, по
свидетельству современников, были крыты железом, дороги находились в хорошем состоянии. В Грузине был построен госпиталь и учрежден заемный
банк, где крестьяне могли брать ссуды.
До последней минуты Аракчеев с чрезвычайным трепетом относился к
памяти своего «благодетеля» императора Александра. В господском доме в
полной неприкосновенности сохранялась обстановка комнат, в которых когда-то останавливался император. Как ценнейшую святыню Аракчеев хранил
под стеклом письма и рескрипты Александра, а также рубашку этого государя
(он завещал похоронить себя в ней). Перед собором в Грузине граф на свои
деньги соорудил величественный памятник, изображавший Веру, Надежду и
КОНСТАНТИН ПОБЕДОНОСЦЕВ 215
Милосердие, венчающих бюст монарха. Он положил в Государственный банк
50 тысяч рублей и завещал потратить их на сочинение, издание и перевод на
иностранные языки исторического труда о царствовании Александра. «Теперь
я все сделал, — писал он незадолго до смерти одному из своих друзей, — и
могу явиться к императору Александру с рапортом». Умер Аракчеев в апреле
1834 г.
КОНСТАНТИН ПОБЕДОНОСЦЕВ
Константин Петрович Победоносцев — один из
самых значительных и характерных деятелей русской истории XIX века — происходил из духовного сословия. Он родился в марте 1827 г. в семье
профессора российской словесности Петра Васильевича Победоносцева. Дед его являлся настоятелем церкви святого Георгия на Варварке в Москве.
Поздний ребенок, Константин Петрович с детства
казался замкнутым и одиноким, имел привычку к
упорному труду, страстно любил книги и был необычайно привязан к церкви. В 1846 г. он поступил
в Петербургское училище правоведения и во все
годы пребывания в нем отличался большими успехами в науках, прилежанием и какой-то странной для его возраста, прямотаки стариковской любовью к порядку. Ни разу он не был замечен ни в одной
шалости и вызывал недовольство училищного начальства единственно своим
неумеренным чтением.

По окончании училища Победоносцев начал службу в 8-м департаменте
московского Сената, размещавшегося на территории Кремля. В середине 50-х
гг. в «Русском вестнике» появились его первые статьи. Две из них — «Заметки
для истории крепостного права в России» и «О реформе гражданского судопроизводства» — создали ему имя выдающегося молодого ученого. Карьера его
после этого была быстрой и блестящей. В 1859 г. Московский университет
пригласил Победоносцева на кафедру гражданского права. Недолгое пребывание его в стенах этого учреждения (1860—1865 гг.) стало эпохой в истории
русской юриспруденции. Составленный Победоносцевым для своих лекций
ясный, сжатый, точный и поучительный курс гражданского права (изданный
в 1868 г.) в течение нескольких последующих десятилетий был настольной
книгой всех русских юристов.
Молодой и талантливый профессор вскоре обратил на себя внимание двора. В конце 1861 г. главный воспитатель великих князей граф Строганов пригласил Победоносцева преподавать юридические науки наследнику престола
великому князю Николаю Александровичу. Этот переход из университетской
аудитории в дворцовые покои явился в жизни Победоносцева решающим
моментом: он оторвался от служения чистой науке и приобщился к дворцовой
жизни и государственной деятельности. В 1863 г. он сопровождал Николая
216
Александровича в его путешествии по России Однако в 1865 г. обаятельный,
умный и образованный наследник неожиданно тяжело заболел в Ницце туберкулезом и скончался. Смерть любимого ученика была для Победоносцева
большим личным горем. В апреле он писал своему многолетнему корреспонденту фрейлине Тютчевой: «О какое горе, Анна Федоровна! Какое горькое и
страшное горе! Какая тоска! Такая тьма напала на душу — всю светлую неделю прожил в агонии, от одной телеграммы до другой, и все еще теплилась
надежда, а сегодня страшная весть все унесла, все разорила — нет нашего
милого царевича...»
Цесаревичем после Николая стал младший сын Александра II, Александр.
При новом наследнике Победоносцев занял то же место, какое занимал при
старом: он продолжал читать лекции и еще раз совершил в свите Александра
Александровича традиционное путешествие по России. Уже тогда Победоносцев имел большое влияние на своего ученика, который чрезвычайно ценил его ум и преданность. Покровительство цесаревича обеспечило Победоносцеву быструю государственную карьеру. В 1868 г. он был назначен сенатором, в 1872 г. стал членом Государственного совета, а в апреле 1880 г.
занял пост обер-прокурора Святейшего Синода и вошел в состав Комитета
министров.
Впрочем, огромное влияние Победоносцева на внутреннюю жизнь России
лишь в очень малой степени являлось следствием высокого служебного положения. Его власть объяснялась тесной духовной близостью с императором
Александром III и их общим неприятием преобразовательской деятельности
Александра II. Известно, что начало великих реформ Константин Петрович
встретил с энтузиазмом. Как и многие его современники, он возмущался произволом и бюрократизмом николаевских времен. В 1859 г. Победоносцев даже
защитил магистерскую диссертацию, темой которой была реформа гражданского судопроизводства. Однако либеральные иллюзии очень скоро покинули
его Преобразования 60-х гг. вызвали сильное умственное брожение в русском
обществе. Многие ожидали кардинальных политических реформ в духе западной демократии. Часть общества была настроена еще более радикально — |
мечтала о насильственном переходе к конституционному правлению и даже о
социалистическом перевороте. То, что делал Александр II, многим казалось
мелким и недостаточным. Радикальная революционная молодежь стала создавать подпольные организации, появились зажигательные прокламации, начались покушения на царских сановников, затем был вынесен смертный приговор самому императору (в 1866 г. в Александра стрелял Каракозов). Одновременно оживились национальные движения. В 1863 г. здание Российской империи потрясло мощное польское восстание.
Все это привело Победоносцева к убеждению, что реформы Александра
направили Россию совсем не в том направлении, в каком нужно. Личность
самого реформатора, когда Константин Петрович познакомился с ним поближе, не могла вызвать у него особых симпатий. Победоносцев не любил Александра II за государственную дряблость, за антинациональную, как ему казалось, политику, за недостаток благочестия и за открытую связь с княжной
Долгорукой. В 1877 г. он писал в одном из писем об императоре: «Добрый
КОНСТАНТИН ПОБЕДОНОСЦЕВ 217
человек — сердце в нем сказывается, H<S как горько в такие минуты не находить в нем самого драгоценного — воли сознательной, твердой, решительной...»
Корнем всех бед пореформенной России и главной причиной, разрушившей национальное согласие, Победоносцев считал сам принцип, положенный
в основу реформы, — культ «человечности» (гуманизма, в западном его понимании), подменивший исконно русские идеалы: самодержавие, народность и
православие. Глубоко чуждые русскому человеку западные идеи, по его мнению, освобождали его от всех нравственных преград, вели к насилию и самовластию. Из культа «человечности» происходило порочное учение о «народовластии». «Одно из самых лживых политических начал, — говорил он, — есть
начало народовластия, та, к сожалению, утвердившаяся со времен французской революции идея, что всякая власть исходит от народа и имеет основание
в воле народной. Отсюда истекает теория парламентаризма, которая до сих
пор вводит в заблуждение массу так называемой интеллигенции». Во многих
работах Победоносцев старался показать, как глубоко заблуждаются те русские либералы, которые видят в «народовластии» панацею от всех русских
бед. Он желчно и зло критиковал западную демократию: высмеивал закулисные махинации буржуазного парламента, интриги биржи, продажность депутатов, фальшь условного красноречия, апатию граждан и энергию профессиональных политических дельцов. Он издевался над судом присяжных, над
случайностью и неподготовленностью народных судей, над беспринципностью адвокатов, ядовито критиковал университетскую автономию. Выборное
начало, писал он, вручает власть толпе, которая, будучи не в силах осмыслить
сложные политические программы, слепо идет за броскими лозунгами. А так
как непосредственное народоправство невозможно, народ передает свои права выборным представителям, помышляющим лишь о своих корыстных интересах.
Направление, избранное европейским обществом после краха там абсолютных монархий, казалось Победоносцеву заблуждением, ибо все пороки
капиталистического общества пришли вместе с усложнением, отходом от «естественных» исторически сложившихся форм социальной жизни. Он был убежден, что Россия не должна следовать примеру Европы. Самым естественным и
правильным общественным строем для Российской империи он считал самодержавие. Идеалом его был сильный, просвещенный монарх, который твердо
ведет общество по избранному им пути и не позволяет ему расколоться на
враждебные социальные или национальные группы. Все необходимые элементы такого общества, по его мнению, уже были созданы в России Петром I,
так что русская государственность, в том виде, в каком она сложилась после
петровских реформ, ни в коей мере не должна была подвергаться радикальной
ломке, а лишь нуждалась в постепенном прогрессивном улучшении. (Победоносцев подразумевал под этим усовершенствование законодательства, исправление нравов и усиление церковного элемента жизни.)
Таковы были в общих чертах политические взгляды Победоносцева, в тот
момент, когда волею обстоятельств он получил возможность влиять на судьбу
России. Появление Победоносцева в высших рядах царской бюрократии и
администрации поначалу не произвело большого впечатления. Среди мнений
218
министров-либералов, сподвижников Александра II, его голос не мог звучать
слишком громко. Гораздо рельефнее значение Победоносцева проступило
после 1 марта 1881 г. (в этот день Александр II был убит народовольцами).
Первые дни царствования Александра III были временем, когда в полном
смысле слова решалась дальнейшая судьба России и когда все ее будущее
стояло под знаком вопроса. Отец Александра погиб вскоре после того, как
согласился на создание в России представительного органа. Несмотря на
свою умеренность эта реформа все же открывала путь для следующего витка
преобразований. Новому императору предстояло решить ~ будет ли он следовать курсом отца или вернется к самодержавной политике своего деда.
Сам он явно склонялся ко второму, но, встревоженный разгулом террора, не
знал, сможет ли его принять Россия. Министры-либералы настаивали на
продолжении реформ.
В те мартовские дни Победоносцев писал о ситуации, в которой оказался
новый государь: «Его положение ужасно. Невыразимо жаль его Ему не на
кого опереться, потому что он сам никому не может дать опоры в своей воле.
Я вижу, каковы люди. О, сколько я их видел, и как глубоко я чувствую ложь
и лесть наших проповедников свободы и парламентаризма, ожидающих, что
все само собою сложится без власти, лишь бы власть отступила. Можно ли
придумать для России большего безумия?» Победоносцев спешит поддержать
своего бывшего ученика. Одно за другим он отправляет императору полные
страстных призывов послания. «Вам достается Россия смятенная, расшатанная, сбитая с толку, — пишет он, — жаждущая, чтобы ее повели твердой
рукой, чтобы правящая власть видела ясно и знала твердо, чего она хочет и
чего не хочет и не допустит никогда». Он убеждает императора откинуть всякие колебания и твердо заявить о начале нового курса, который должен свести
Россию с гибельного пути: «Час страшный, и время не терпит. Или теперь
спасать Россию и себя, или никогда! Если будут вам петь прежние песни
сирены о том, что надо успокоиться, надо продолжать в либеральном направлении, надобно уступать так называемому общественному мнению, — о, ради
Бога, не верьте, ваше величество, не слушайте. Это будет гибель России и
ваша, это ясно для меня как день. Безопасность ваша этим не оградится, а еще
уменьшится. Безумные злодеи, погубившие родителя вашего, не удовлетворятся никакой уступкой и только рассвирепеют Их можно унять, злое семя
можно вырвать только борьбой с ними на живот и на смерть, железом и
кровью... Новую политику надо заявить немедленно и решительно. Надобно
покончить разом, именно теперь все разговоры о свободе печати, о своеволии
сходок, о представительском собрании. Все это ложь пустых и дряблых людей,
и ее надобно отбросить ради правды народной и блага народного».
В конце апреля, почувствовав, что доводы его достигли цели, Победоносцев прислал Александру проект манифеста, своего рода декларацию нового
царствования. «Посреди великой нашей скорби, — говорилось в этом манифесте, — глас Божий повелевает нам стать бодро на дело правления, в уповании на Божественный промысел, с верою в силу и истину самодержавной
власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от
всяких на нее поползновений». Манифест был опубликован 29 апреля и как
бы подвел черту под эпохой преобразований. После появления манифеста ни
КОНСТАНТИН ПОБЕДОНОСЦЕВ
219
у кого уже не осталось сомнений, что с реформами в России покончено и что
новое царствование будет носить охранительный характер. Министры-либералы Лорис-Медиков, Милютин и Абаза немедленно подали в отставку.
Выдержав первый, самый тяжелый бой и добившись полной победы над
противниками, Победоносцев стал быстро набирать силу Новый государь очень
высоко ценил его ум, образованность, твердость убеждений и всегда прислушивался к его советам. «Хотя, — вспоминал Кони, — Победоносцев не кичился и не рисовался своим влиянием, все немедленно почувствовали, что это
«действительный тайный советник» и не только по чину». Влияние Победоносцева было вызвано не превосходством его воли — Александр III был сильным государем, не склонным попадать под чье-то влияние. Но, будучи человеком ограниченным, он жаждал простых объяснений причин неурядиц пореформенной России и столь же простых рецептов их искоренения. В этом
смысле Победоносцев оказался для него настоящей находкой. Как правило,
он не подсказывал ничего нового, а просто выражал то, что уже созрело в
душе и уме императора. Он словно был его внутренним голосом, его вторым
«я» и очень редко ошибался. Не раз и не два случалось так, что разрешение
проблемы, над которой император тщетно ломал голову, он находил в очередном письме Победоносцева — они не только думали об одном и том же, но
думали всегда в одном направлении. «Это, правда, странно, как мы сходимся
мыслью», — не раз удивлялся Александр, отвечая на послание обер-прокурора. Победоносцев сделался вдохновителем всей политики Александра. Цепким взглядом он следил за каждым поворотом кормила власти, все видел,
оценивал и не только вмешивался в дела всех министерств и всех департаментов, но следил за поведением самого царя и царицы. По каждому вопросу у
него бывали свои мнения, которые он и излагал в своих многочисленных
письмах.
В чем же заключалось его кредо? На одном из правительственных совещаний (21 апреля 1881 г.), опровергая заверения либеральных бюрократов о том,
что все болезни России коренятся в незавершенности реформ, Константин
Петрович сказал: «Все беды нашего времени происходят от страсти к легкой
наживе, от недобросовестности чиновников, от недостатка нравственности и
веры в высших слоях общества, от пьянства в простом народе». И это была не
пустая фраза. Сердцевиной взглядов Победоносцева был принцип «люди», а
не «учреждения». Сущность всей его политики как раз и заключалась в том,
чтобы закрепить статус-кво в сфере «учреждений», а тем временем внутренне
переродить «людей». «Мы живем в век трансформации всякого рода: в устройстве администрации и общественного управления, — писал он в одном из
писем — И до сих пор последующее оказывалось едва ли не плоше предыдущего... У меня больше веры в улучшение людей, нежели учреждений». «Зачем
строить новое учреждение... когда старое учреждение потому только бессильно, что люди не делают в нем своего дела как следует», — писал он в другом
месте.
Главной целью деятельности обер-прокурора было утверждение самодержавной власти и поколебленного при Александре II государственного порядка. Уже в первые годы правления Александра III подверглись пересмотру многие
220
законы времен его отца. Контрреформы коснулись всех сторон государственной и общественной жизни и были направлены к тому, чтобы усилить надзор
и влияние правительства в сфере суда и общественного самоуправления, а
также вообще укрепить и поднять авторитет правительственной власти В либеральные учреждения 1860-х гг. было введено множество ограничений, что
сообщило всей деятельности императора Александра III строго охранительный характер. Победоносцев очень внимательно подбирал кандидатов на ключевые посты в правительстве, следил за замещением постов начальников государственной полиции и цензуры, генерал-губернаторов окраинных земель.
Он стремился всех наставлять, всем указывать и ничего не пускать на самотек
С особой строгостью надзирал он за духовной жизнью общества — репертуаром театров и выставок, работой народных читален, состоянием библиотечных фондов, литературой и периодикой. Он прочитывал огромное количество
новых книг, просматривал множество газет и был настоящим духовным цензором России. Под его давлением до 1887 г. правительство закрыло 12 газет и
журналов. С недоверием относясь к идейным исканиям интеллигенции, Победоносцев предполагал сделать главным инструментом «внутреннего перерождения людей» православную церковь. При нем заметно увеличилось число
монастырей, церквей, монахов, а количество церковных народных школ умножилось в 10 раз! (В 1905 г. их было 42 884 против 4404 в 1881 г.) Количество
учеников за эти же годы возросло в 20 раз.
Свое влияние, хотя и в меньшей степени, Победоносцев сохранил при
сыне Александра III, Николае II. В 1895 г. именно он составил императору
печально знаменитую речь, которую тот произнес перед представителями общества, похоронив всякие надежды на возможность либеральных реформ. В
течение следующих десяти лет, несмотря на старческие немощи, Победоносцев продолжал оставаться заметной фигурой на правительственном небосклоне. Только в октябре 1905 г., в разгар революции, он подал в отставку с поста
обер-прокурора, но сохранил до самой смерти свое членство в Государственном совете. Умер Победоносцев в марте 1907 г. До самого смертного часа этот
80-летний старик сохранил силу и остроту своего язвительного ума, блестящую память и редкую эрудицию.
Как в общественной, так и в частной жизни Победоносцев был незаурядным человеком. Он обладал недюжинным живым и отзывчивым умом, его все
интересовало, ни к чему он не относился безучастно. И в литературе, и в
науке, и даже в искусстве он обнаруживал солидные познания. Один из современников, Поселянин, побывавший в доме Победоносцева на Литейной, писал: «В его огромном кабинете... с письменным столом колоссального размера
и другими столами, сплошь покрытыми бесчисленными книгами и брошюрами, становилось страшно от ощущения развивающейся здесь мозговой работы. Он все читал, за всем следил, обо всем знал . »
Всю жизнь, несмотря на огромную загруженность, Константин Петрович
продолжал заниматься литературной деятельностью. Обладая замечательным
чувством стиля, он, несомненно, мог достичь в этой области выдающихся
успехов, но и то немногое, что он сделал, обеспечило ему почетное место
среди современных ему мастеров слова. В 1868 г. он издал ставший классическим «Курс гражданского права». Это была первая полная обработка действу
ГРИГОРИЙ РАСПУТИН 221
ющего русского законодательства. Труд принес Победоносцеву широкую известность и славу одного из столпов русской юридической мысли. В 1869 г. он
издал классический перевод с латыни на русский язык знаменитого «Подражания Христу» Фомы Кемпийского (только при его жизни это сочинение
было переиздано семь раз). В последующие годы он выпустил около десятка
глубоких и блестяще написанных сочинений на юридические, церковные и
религиозно-нравственные темы В 1896 г. появилось его главное религиознофилософское сочинение — «Московский сборник» (в следующие десять лет
эта книга была пять раз переиздана в России, а также переведена на основные
европейские языки). Последней книгой Победоносцева стал его перевод «Нового завета», вышедший в 1902 г.
ГРИГОРИЙ РАСПУТИН
Григорий Распутин родился в 1869 г.
в сибирском селе Покровское Тюменского уезда Тобольской губернии в семье
крестьянина Ефима Распутина. Хозяйство
у его отца по тогдашним меркам было
зажиточное: он имел большой участок
пахотной земли и мельницу. О своей
молодости сам Распутин позже говорил:

«Много в обозах ходил, много ямщичил,
и рыбу ловил, и пашню пахал...» Школы
в селе не было, поэтому Распутин так и
остался на всю жизнь неграмотным —
писал и читал с большим трудом. Уже в
отрочестве он стал глубоко задумываться
о тайнах бытия. «В 15 лет, — вспоминал
он много лет спустя, — в моем селе, в
летнюю пору, когда солнышко тепло грело, а птицы пели райские песни, я ходил
по дорожке и не смел идти по середине
ее... Я мечтал о Боге... Душа моя рвалась
в даль...Не раз мечтая так, я плакал и сам не знал, откуда слезы и зачем они..
Так прошла моя юность. В каком-то созерцании, в каком-то сне... И потом,
когда жизнь касалась, дотрагивалась до меня, я бежал куда-нибудь в угол и
тайно молился... Неудовлетворен я был... На многое ответа не находил... И
грустно было... И стал я попивать...»
Благочестивый отрок превратился в блудодея, вора и хулигана, которого
нередко колотили односельчане и даже наказывали розгами по приказанию
исправника. Так продолжалось до 25 лет, потом нрав Распутина вдруг резко
переменился (сам он объяснял это сильным впечатлением, которое произвел
на него монах Мелетий Заборовский, — Распутин однажды вез его от Покровского до Тюмени). В 1893 г., оставив жену и детей, Григорий отправился
222
странствовать по святым местам. Вернувшись на следующий год домой, он
выкопал у себя в хлеву пещерку, молился там две недели, а потом опять пошел
странствовать. За несколько лет он посетил лавры и многие видные монастыри, побывал в Верхотурье, Сарове, в Одессе, Киеве, Казани, Москве, Петербурге. Добрался до святого Иоанна Кронштадтского и был им принят очень
хорошо.
По возвращении Распутина в Покровское слава его стала распространяться далеко за пределы родного села. Особенно большую власть имел он над
женщинами, которые, оставляя свои дома, ходили за ним, ловили каждое его
слово и молились с ним в лесу. К этим девушкам, которых Распутин называл
своими «сестрами», он относился не со старческой страстностью: уводил их в
лесную чащу, обнимал, горячо целовал, ласкал и даже плясал с ними. Его
могучий и чувственный темперамент постоянно требовал сильных возбуждающих переживаний. Он любил вино, женщин, музыку, танцы, продолжительные и интересные разговоры. Религиозные взгляды Распутина отличались
большим своеобразием и далеко не во всем совпадали с каноническим православием. Из многих высказываний его видно, что он очень глубоко ощущал
связь природы с Божеством и именно в ней искал совершенства. «Меня природа научила любить Бога и беседовать с Ним», — говорил он. О церквах и
священниках он говорил по-другому: «В храме духа нет, а буквы много —
храм и пуст». «Нас, священников, он ни во что не ставил», — вспоминал Петр
Остроумов, приходский священник в родном Распутину Покровском. Глубоко чувствуя красоту природы, Распутин был убежден, что «Бог есть радость и
веселье». Жесткий аскетизм православного монашества был ему чужд. Живя
позже в Петербурге, он, как известно, совсем не стремился умерщвлять свою
плоть. «Молиться Богу можно в танце так же хорошо, как и в монастыре,
хвалить его в радости за то добро, которое Он создал, — говорил Распутин. —
И царь Давид танцевал перед ковчегом Господа».
В 1903 г. Григорий впервые посетил Петербург, а в 1905 г. поселился здесь.
Его необычайная яркая личность и феноменальные способности очень скоро
обратили на себя всеобщее внимание. Слух о «святом старце», который пророчествует и излечивает болящих, быстро достиг самого высшего общества.
Из многочисленных известий современников можно заключить, что Распутин
действительно в определенной мере обладал даром целительства. Он очень
успешно справлялся с различными нервными расстройствами, снимал тики,
останавливал кровь, легко унимал головные боли, прогонял бессонницу. Сам
он объяснял свои исключительные способности тем, что через него действует
Божья воля. Но многие современники считали причиной феноменального
воздействия Распутина на окружающих его огромную гипнотическую силу.
Причем он не только имел сильную волю и способность концентрировать ее
во время внушения, но также обладал поразительными внешними данными.
Глаза были самой замечательной особенностью его лица. Друзья и враги одинаково описывали их странную силу. Фрейлина Анна Вырубова, обожавшая
Распутина, говорила, что «у него было бледное лицо, длинные волосы, запущенная борода и весьма необычные глаза — большие, светлые, сверкающие».
Иеромонах Илиодор, ненавидевший Распутина, описывал его «серо-стальные
глаза, глубоко сидящие под густыми бровями». Французский посланник Па
ГРИГОРИЙ РАСПУТИН 223
деолог писал, что глаза Распутина «были светло-голубыми, исключительной
яркости, глубокими и притягательными. Его пристальный взгляд был в одно
и то же время пронизывающим и ласковым, наивным и хитрым, отдаленным
и внимательным. Когда он произносил страстную речь, его зрачки, казалось,
излучали магнетизм». Обычным «приемом» Распутина при знакомстве с новым для него лицом было задержать его руку в своей огромной руке и вперить
свой взор в глаза собеседника. Эффект «воздействия» сильной воли испытывался каждым из знакомившихся с ним, причем сразу же и, насколько известно, без единого исключения. При дальнейшем знакомстве с Распутиным его
гипнотические чары сказывались все сильнее. Многие слабые люди, в особенности истеричные женщины, уже через короткое время совершенно подчинялись его воздействию и теряли собственную волю. Видеться и общаться с
Распутиным становилось для них потребностью души. Знатные дамы, жены
офицеров, отбывших из столицы по делам службы, актрисы и женщины низших классов искали с ним близости. Каждый день несколько поклонниц приходили в квартиру Распутина, сидели в столовой, пили чай или вино, болтали
и жадно слушали поучения Распутина. Те, которые не могли прийти, звонили
со слезными извинениями. Одна частая гостья, оперная певица, то и дело
звонила по телефону, чтобы просто спеть Распутину его любимые песни. Держа трубку у уха, Распутин танцевал по комнате. За столом Распутин гладил
руки и волосы женщин, сидящих рядом. Иногда он оставлял стакан с мадерой
и брал молодую девушку на колени. Когда он чувствовал вдохновение, то
вставал перед какой-нибудь дамой и открыто вел ее в спальню.
В короткое время Распутин стал модным и известным человеком в столице, вхожим в самые великосветские гостиные. Великие княгини Анастасия и
Мелица Николаевны вместе с любимой фрейлиной императрицы Анной Вырубовой познакомили его с царской семьей. Первая встреча с Распутиным
произошла в начале ноября 1905 г. и оставила у императорской четы очень
приятное впечатление. Распутин вел себя спокойно, с достоинством, очень
просто и интересно рассказывал о своей жизни. Затем такие свидания стали
происходить регулярно. «Он часто бывал в царской семье, — вспоминала
Вырубова. — На этих беседах присутствовали великие княжны и наследник
Государь и государыня называли Распутина просто «Григорий», он называл их
«папа» и «мама». При встречах они целовались, но ни государь, ни государыня
никогда не целовали у него руки». «Он им рассказывал про Сибирь и нужды
крестьян, о своих странствиях. Их величества всегда говорили о здоровье наследника и о заботах, которые в ту минуту их беспокоили. Когда после часовой беседы с семьей он уходил, он всегда оставлял их величества веселыми, с
радостными упованиями и надеждой в душе».
Император и императрица относились к своему гостю по-разному. Для
Николая II Распутин был прежде всего «русским мужиком». Однажды, разговаривая с одним офицером охраны, он так характеризовал свои отношения с
ним: «Он (Распутин) просто добрый, религиозный, прямодушный русский
человек. Когда тревоги или сомнения одолевают меня, я люблю поговорить с
ним и неизменно чувствую себя потом спокойно». Для императрицы Александры Федоровны Распутин значил гораздо больше. Это было связано с ее
глубокой личной драмой. В августе 1904 г. у императорской четы родился
224
долгожданный сын — цесаревич Алексей. Однако радость родителей была
непродолжительной. Прошло несколько недель, и они узнали, что малютка
болен тяжелой и неизлечимой болезнью — гемофилией (несвертываемостью
крови). Любое пустячное кровотечение, любой укол мог закончиться для него
смертью. Тяжелые страдания и постоянное болезненное состояние вызывали
синяки и кровотечения в суставах. Кровь, застаиваясь в ограниченном пространстве лодыжки, колена или локтя, вызывала давление на нервы и причиняла ужасные боли. Мучения горячо любимого сына разрывали сердца родителей. Особенно тягостно сказалась болезнь Алексея на императрице, которая
с годами стала страдать истерией, сделалась мнительной и крайне религиоз- !
ной. Потеряв веру в врачей, она все свои надежды возложила на милость !
Божию. Распутин с его умением останавливать кровь оказался для нее настоящим «Божьим посланником». В способностях Распутина прежде всего надо
искать причину огромного влияния на императрицу, которое он в скором
времени обрел. Все посвященные в трагедию царской семьи дружно свидетельствуют об этом. Мосолов, придворный чиновник, писал «о несомненном
успехе Распутина» как целителя. Жильяр, наставник царевича, констатировал, что «присутствие Распутина во дворце было тесно связано с болезнью
наследника. Императрица полагала, что не имеет выбора. Распутин стал посредником между ней и Богом. Ее собственные молитвы оставались без ответа, а его оказывались действенными». Керенский, вторгшийся в круг семьи
уже после смерти Распутина, тем не менее заявлял: «Было реальным фактом,
что на глазах царя и царицы появление Распутина у постели умирающего
Алексея производило решительное изменение к лучшему». Только он способен был помочь больному цесаревичу в тех случаях, когда врачи отчаивались
доставить ему облегчение. Обычно Распутин приходил за час до того, как
царевич должен был лечь в постель. Алексей играл на полу в своей голубой
пижамке; Распутин садился рядом с мальчиком и рассказывал ему истории о
путешествиях, приключениях и старые русские сказки. Его вид, его ласковый голос, его поглаживания очень благотворно воздействовали на нервного
Алексея. Возможно, несколько раз он был обязан Распутину жизнью. Так, в
1912 г., во время пребывания царской семьи в Спаде, Алексей едва не умер
после сильнейшего кровоизлияния. Врачи признали свое бессилие, и только
таинственное вмешательство Распутина вернуло царевича на путь выздоровления. С этого времени авторитет Распутина в глазах императрицы стал безграничным.
Успех в Царском Селе обеспечил Распутину успех в обществе. После сближения с царской семьей он нисколько не изменил своих вкусов и уклада
жизни — ходил в русской рубашке, русских шароварах, заправленных в сапоги, и поддевке. Он, правда, пристрастился к дорогим винам и сладостям, но в
основном продолжал есть простую крестьянскую пищу. Обед его обычно состоял из одной ухи. Кроме того, он очень любил редиску, квас с огурцами и
луком. Вставая поутру, Распутин отправлялся к ранней обедне, возвращался
домой и пил чай с сухарями или кренделями. Очень много времени занимали
у него посетители. Каждый день Распутин принимал множество людей Один^
из его соседей писал: «Посетителей очень много с утра и до позднего вечера щ
ГРИГОРИЙ РАСПУТИН
225
самого разнообразного типа, возраста и положения... Когда отворяются двери
«его» квартиры, то видно, как сидит очередь у «него» в прихожей, за неимением иногда там места сидят на площадке у дверей на скамейке Сидят дамы,
кстати сказать, очень элегантно одеты... Есть много... барышень очень молоденьких, вид которых меня всегда поражал тем, что они слишком серьезны,
когда идут к «нему»... что-то обдумывают, очень сосредоточены на чем-то...»
Многие приходили к Распутину, чтобы выхлопотать повышение по службе
или другие льготы, иные с жалобами или доносами, было немало и таких,
которые искали в беседе с ним совета и душевного облегчения Распутин
никому не отказывал в своей помощи. Ежедневно «до семидесяти человек
являлось к нему с просьбами, с прошениями, — пишет Манасевич-Мануйлов, — причем было много вещей, которые он делал даром, но за многое брал
деньги, причем столько, сколько давали. Много и мало. У него не было какойнибудь таксы определенной, никаких требований, но, конечно, денежные дела
он настойчиво проводил». Однако говорить о том, что деньги были главной
его целью, было бы неверно. Хотя через руки Распутина проходили огромные
суммы, задерживалось у него не так уж много — финансовые дела по большому счету его не занимали. Он был человек беспечный и жил настоящим днем.
Если Распутин был особенно заинтересован в каком-то деле, то доходил до
царя. «У меня куча прошений, принесенных нашим Другом для тебя», — писала, например, императрица Николаю II в январе 1915 г. Но в большинстве
случаев со словами: «Не роняй слезу, такой-то все сделает», — Распутин давал
просителю записку на имя того или иного сановника. Эти записки, впрочем,
не всегда доставляли просителю желаемое. Вечером Распутин садился в свой
автомобиль и уезжал в какой-нибудь ресторан или к цыганам. Возвращался он
часто только под утро, обычно сильно навеселе.
Россия переживала в те годы один из самых бурных этапов своей истории.
Вслед за японской войной началась первая революция, подавленная с огромным трудом. Императору пришлось согласиться на учреждение Государственной Думы. Выдвинутый им Столыпин начал проводить реформы. Одно время
казалось, что стране удастся избежать новых социальных потрясений, но вспыхнувшая в 1914 г. Первая мировая война сделала революцию неизбежной. Сокрушительные поражения русской армии весной и летом 1915 г вынудили
Николая лично возглавить армию. С тех пор он много времени проводил в
Могилеве и не мог глубоко вникать в государственные дела. Императрица с
большим рвением взялась помогать мужу, но, кажется, больше навредила ему.
Имея великую веру в Распутина, она советовалась с ним по всем вопросам, а
затем настойчиво добивалась от мужа нужных ей государственных решений.
«Нет, только послушай нашего Друга, — писала она в июне 1915 г. — Верь
ему, у него в сердце только твои интересы и интересы России. Не просто так
Господь послал его нам, мы лишь должны уделять больше внимания его словам. Они всегда обдуманы, и значение имеют не только его молитвы, но и
совет...» О том же в сентябре 1916 г.: «Я полностью уверена в мудрости нашего
Друга, наделенного Богом даром совета, который всегда правилен для тебя и
для нашей страны. Он видит далеко вперед и поэтому его мнению можно
Доверять». Письма Александры Федоровны показывают, что Распутин был
Для нее главным советником как в вопросах внешней и внутренней политики,
8--0100950
226
так и в семейных делах царской фамилии. Императрица обсуждала с ним
планы военных операций, пути налаживания продовольственного дела, назначение новых министров. Он был для нее духовным наставником, которому
она верила больше, чем самой себе. Каждое назначение в самом верхнем
эшелоне правительственных служб, как и в верхушке Церкви, проходило через его руки. Распутин был не просто советником императрицы, но и эталоном для оценки других людей. «Хорошие люди» ценили Распутина и уважали
его. «Плохие люди» ненавидели его и распускали о нем грязные сплетни.
Александра не особенно заботилась, чтобы будущий министр имел специальную подготовку или соответствовал своей новой роли. Значение имело то,
чтобы он был приемлем для божьего человека. Всякий претендент на министерский портфель тщательно изучался и оценивался в письмах императрицы
к мужу следующим образом: «Он любит нашего Друга... он чтит нашего Друга...» «Он называет нашего Друга отцом Григорием... Не враг ли он нашего
Друга?..» Николай в угоду жене то и дело менял министров по ее указке. Политическая карьера бюрократов таким образом напрямую зависела от того, сумеют ли они понравиться Распутину или нет. За 16 месяцев с июля 1915 г. Россия
пережила неслыханную министерскую чехарду: кроме многих других за это время
сменилось 4 премьер-министра, 5 министров внутренних дел, 4 министра сельского хозяйства и 3 военных министра. В конце концов достаточно уважаемая
и влиятельная группа, составлявшая до этого вершину административного
аппарата, уступила место ставленникам Распутина. Общество, особенно высшее, возмущалось этим произволом и громко роптало на Александру. Наверно, ничто так не повредило последнему императору в глазах его подданных,
как фаворитизм Распутина. Среди преданных сторонников монархии сложилось тогда твердое убеждение, что ненавистный временщик должен умереть.
Распутин очень хорошо чувствовал нависшую над ним угрозу. В декабре
1916 г., незадолго до своей трагической кончины, он написал пророческое
письмо, которое было оформлено адвокатом и передано императрице. «Я пишу
и оставляю это письмо после себя в Петербурге, — писал Распутин. — Я
чувствую, что расстанусь с жизнью до 1 января». Далее, обращаясь к царю и
царице, он делал предсказания о дальнейшей судьбе России, которая должна
была сложиться так или иначе, в зависимости от того, кем будут его убийцы.
«Если я буду убит простыми убийцами, и особенно моими собратьями русскими мужиками, — писал Распутин, — ты, царь русский, можешь ничего не
бояться и за детей своих, они будут царствовать в России еще сотни лет». Если
же убийцами окажутся «бояре», то Распутин предрекал стране жестокую смуту. Но самые тяжелые последствия ожидались в том случае, если убийцей
окажется кто-нибудь из Романовых. «Царь земли Русской, — продолжал Распутин, — если ты услышишь звон колокола, который возвестит тебе, что Григорий убит, ты должен знать это: если это будет твой родственник, который
причинил мне смерть, тогда никто из твоей семьи, никто из твоих детей или
родных не останется в живых, не пройдет и двух лет, они будут убиты русским
народом...»
События, как известно, пошли по этому третьему, самому страшному пути:
среди заговорщиков, которые в декабре 1916 г. замыслили и осуществили
убийство Распутина, оказался великий князь Дмитрий Павлович Романов —
ГРИГОРИЙ РАСПУТИН 227
двоюродный брат царя. Его сообщниками были князь Феликс Юсупов (женатый на племяннице императора княжне Ирине), капитан Сухотин, депутат
Государственной Думы Пуришкевич и доктор Лазовер. 29 декабря Юсупов
пригласил Распутина к себе во дворец, пообещав познакомить со своей красавицей женой. Угощая ненавистного фаворита, князь подвинул ему блюдо с
пирожными, отравленными цианистым калием. Распутин съел два из них,
затем выпил еще два бокала мадеры, отравленных тем же ядом. Однако, к
великому изумлению и ужасу Юсупова, яд не подействовал. Останавливаться
на полпути было уже невозможно. Улучшив момент, князь выхватил браунинг
и выстрелил Распутину в спину. Фаворит упал. Вбежавший доктор Лазовер
объявил его мертвым. Но диагноз был преждевременным — через минуту
Распутин неожиданно очнулся, накинулся на потрясенного Юсупова и едва
не задушил его, а затем бросился бежать. Пуришкевич, единственный кто в
эту критическую минуту сохранил самообладание, кинулся за ним и застрелил
у самых ворот. Фаворит был еще жив и затих только после того, как Юсупов
несколько раз ударил его по голове тяжелой дубинкой. Убийцы вновь сочли
его мертвым, завернули в штору, отвезли к Неве и утопили в проруби. Однако
через три дня, когда труп был найден, оказалось, что легкие Распутина полны
воды — отравленный ядом и простреленный пулями, он пришел под водой в
сознание, распутал связывавшую его веревку, но не смог выбраться из проруби — захлебнулся и утонул. Жизненная мощь, таившаяся в этом удивительном человеке, была феноменальной, почти сверхъестественной. Тело мертвого фаворита доставили в Царское Село и погребли в углу императорского
парка. Позже труп его был выкопан революционными солдатами и сожжен.
Витус Беринг — Фаддей Беллинсгаузен

Как известно, Россия сравнительно поздно, лишь в начале XVIII века, влилась в число морских держав. Тем не
менее на долю русских мореплавателей выпало несколько
замечательных открытий, составивших эпоху в истории мировой географической науки. Камчатские экспедиции Беринга, во время которых кроме всего прочего
был открыт пролив между Азией и Америкой, а также
антарктическое путешествие Беллинсгаузена, закончившееся открытием шестого континента, справедливо
относятся к их числу.
ВИТУС БЕРИНГ
Витус Йонссен Беринг (по-русски его
звали Иван Иванович) был родом датчанин. Он родился в августе 1681 г. в городе Хорсенсе в семье таможенника. О его
детстве сведений почти не сохранилось.
Известно, что после школы он поступил
в морской кадетский корпус и в 1701—
1703 гг участвовал в плавании к берегам
Ост-Индии На обратном пути корабль
зашел в Амстердам. Здесь Беринг познакомился с адмиралом Корнелием Крюйсом, который по поручению Петра I вербовал на русскую службу опытных моряков. Эта встреча круто изменила судьбу
Беринга Двадцати трех лет от роду он
отправился в неведомую для него Россию, которая отныне стала его второй
родиной Сначала Беринг был назначен
капитаном небольшого судна, доставлявшего лес с берегов Невы к острову Кот

лин В последующие годы судьба бросала его то на юг, то на север, то на
восток. За время своей долгой службы ему довелось увидеть все океаны, омывающие берега России. В 1706 г. он получил чин лейтенанта, а в 1710 г. в
звании капитан-лейтенанта был направлен в Азовскую флотилию. В 1715 г
капитаном 4-го ранга он прибыл в Архангельск, откуда совершил поход вокруг Скандинавии в Кронштадт. Через два года Беринга произвели в капитаны
ВИТУС БЕРИНГ
229
3-го ранга, а в 1720 г. — в капитаны 2-го ранга. В 1724 г. сорокатрехлетний
Беринг подал в отставку, но в том же году особым указом Петра был возвращен во флот с производством в капитаны 1-го ранга.
С этого времени и вплоть до самой смерти Берингу выпала нелегкая
честь руководить одним из самых замечательных предприятий в истории
русской географической науки — Камчатской экспедицией. Мысль о ее организации исходила от самого императора, который мечтал установить морской путь из Архангельска в Тихий океан. Незадолго до своей кончины, в
конце 1724 г., Петр I вспомнил, как он сам писал, « .то, о чем мыслил давно
и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое
море в Китай и Индию... Не будем ли мы в исследованиях такого пути счастливее голландцев и англичан?..» Однако предварительно предстояло узнать, возможен ли в принципе этот путь, то есть «сошлась ли Америка с
Азией» или между материками имеется пролив Для выяснения этого вопроса Петр составил приказ об экспедиции, назначив ее начальником Витуса
Беринга. По инструкции, написанной самим императором, Беринг должен
был «...на Камчатке или в другом... месте сделать один или два бота с палубами»; на этих ботах плыть «возле земли, которая идет на норд (север)...
искать, где оная сошлась с Америкой... и самим побывать на берегу... и,
поставя на карту, приезжать сюда».
Огромная сложность всего предприятия заключалось в том, что базой для
экспедиции должна была стать Камчатка — страшно далекий и еще совершенно неосвоенный край, окончательно присоединенный к России всего лишь
четверть века назад. Путь к Камчатке, протяженностью несколько тысяч верст,
лежал сначала посуху через бескрайнюю. Сибирь до Охотска, а потом — морем. Между тем вес грузов, которые предстояло доставить к берегам океана,
превышал 10 тысяч пудов. Переезд потребовал огромных финансовых затрат и
нечеловеческого напряжения. Отправившись из Петербурга в январе 1725 г.,
члены экспедиции добирались до полуострова более двух лет. Особенно тяжелым был отрезок пути от Якутска до Охотска, где на протяжении более чем
1000 км экспедиция передвигалась по порожистым рекам и труднопроходимой, почти безлюдной гористой местности. Последнюю часть пути (более
500 км) от устья Юдомы наиболее громоздкие вещи везли на нартах, запряженных людьми. Морозы были жестокие, запасы провизии истощались.
Команда мерзла, голодала; люди ели падаль, грызли кожаные вещи. 15 человек умерли в пути, многие дезертировали.
Только в октябре 1726 г. передовой отряд во главе с Берингом прибыл в
Охотск. В этом далеком городке в то время насчитывалось всего с десяток
дворов, и для размещения команды пришлось строить избы и сараи, чтобы
дотянуть до конца зимы. Еще до прибытия Беринга тут построили шитик
«Фортуну». В июне—сентябре 1727 г. экспедиция перебралась на ней на западное побережье Камчатки в Большерецк, откуда значительную часть груза
До начала зимы успели переправить в лодках по реке Быстрой в Нижнекамчатск, на восточный берег полуострова Остальное перебросили зимой на собачьих упряжках. Собак отнимали у камчадалов, и многие из них были разоРены и обречены на голод.
230
В Нижнекамчатске в апреле 1728 г. приступили к постройке бота. Лес возили на собаках, смолу курили из лиственницы. Усердно заготовляли провиант:
покупали оленей, ловили рыбу, из морской воды вываривали соль. 8 июня бот
был спущен на воду и получил название «Святой Гавриил». Сама экспедиция
по сравнению со сложной подготовительной частью выглядела просто морской
прогулкой. 14 июля бот вышел в море и двинулся на север вдоль берегов Камчатки. Погода все время стояла ветреная и туманная 12 августа Беринг, не видя
ни американского берега, ни поворота на запад чукотского, вызвал к себе в
каюту офицеров и спросил их мнение о том, можно ли считать доказанным
наличие пролива между Азией и Америкой. Было решено двигаться дальше на
север. 16 августа экспедиция достигла широты 67 градусов, то есть находилась
уже в Чукотском море. Таким образом было доказано, что между Америкой и
Азией существует пролив. Беринг велел повернуть назад и 1 сентября вернулся в Нижнекамчатск. Летом 1729 г. он сделал слабую попытку добраться до
американского берега, но из-за сильного тумана и встречного ветра приказал
повернуть назад. 24 июля «Святой Гавриил» прибыл в Охотск. Беринг отправился в Петербург, куда прибыл через семь месяцев.
Далеко не все были удовлетворены результатами его экспедиции, поскольку она так и не добралась до Американского континента. Тем не менее, по
возвращении в столицу, Беринг получил чин капитан-командора и награду в
1000 рублей. Весной 1730 г. он представил в Адмиралтейств-коллегию и Сенат
две докладные записки с отчетом о своем путешествии и предложил план
новой большой экспедиции. Оправдывая незначительные, как многим казалось, успехи своего плавания, он справедливо замечал, что одному отряду не
под силу разрешить такую трудную и масштабную задачу, как исследование
северного морского пути из Европы в Тихий океан. Выполнить ее можно
было лишь с привлечением больших средств и большого количества людей.
Предложения Беринга подвергли тщательному и всестороннему рассмотрению в Сенате. Прошло три года, прежде чем необходимое решение было принято, и в 1733 г. правительство поставило его во главе Второй Камчатской
экспедиции.
В отличии от Первой, Вторая Камчатская экспедиция представляла собой грандиозное как по масштабу, так и по количеству участников предприятие. В ее задачи входило исследование северных берегов России от Архангельска до Чукотки и далее на восток до Японии, а также внутренних областей Сибири и Дальнего Востока. Фактически она состояла из нескольких
самостоятельных экспедиций, руководители которых были подчинены Берингу. В походах участвовало более 500 морских офицеров, ученых и матросов. Из Москвы в Сибирь отправлялись многочисленные обозы с провизией
и снаряжением.
Экспедиция потребовала большого комплекса подготовительных работ.
Вперед себя Беринг отправил отряд лейтенанта Шпанберга, поручив ему
организовать в Тобольске, Якутске и Охотске строительство кораблей, которые должны были использоваться в исследовании берегов Тихого и Ледовитого океанов. В начале 1734 г. вся экспедиция, к которой была прикоман
ВИТУС БЕРИНГ 231
дирована группа ученых из Академии наук, собралась в Тобольске. Отсюда
на судне «Тобол» Беринг отправил вниз по Иртышу отряд лейтенанта Овцына, поручив ему исследовать низовья Оби, а потом добраться по морю до
устья Енисея.
Помня о невероятных трудностях, которые пришлось преодолеть Первой
Камчатской экспедиции на пути к Охотску, командор велел двум геодезистам,
Скобельцыну и Шетилову, ехать в Нерчинск и искать пути к Охотскому морю
через южные районы Сибири. Однако, встретив множество препятствий, те
так и не смогли добраться до океана. Пришлось перевозить грузы прежней
дорогой.
В октябре 1734 г. Беринг перебрался в Якутск. Летом 1735 г. сюда же
прибыл капитан Чириков с основным обозом. Ему было приказано следовать
в Охотск, где в 1736 г. началась напряженная работа: строилось сразу несколько кораблей для японской экспедиции Шпанберга и для американской Беринга. Для оснастки кораблей требовалось много железных деталей, канаты,
паруса, смола. Все это предстояло добыть и получить на месте. После многих
хлопот Беринг организовал в Якутске железоделательный завод, продукция
которого шла на изготовление якорей и других принадлежностей для кораблей. Одновременно он организовал заготовку смолы и распорядился соорудить канатную мастерскую. Грузы из Якутска с большим трудом по порожистым рекам доставлялись в Охотск.
Одновременно Беринг продолжал руководить исследованиями Сибири. В
августе 1735 г. он отправил из Якутска вниз по Лене на дубель-шлюпке
«Якутск» отряд лейтенанта Прончищева и штурмана Челюскина, поручив им
добраться до океана и описать побережье к западу от устья Лены. (Отряд
дошел до 78 градуса северной широты, но так и не смог обогнуть Таймыр.
Большая часть участников экспедиции и сам Прончищев умерли. Оставшиеся
в живых вернулись в 1737 г. под руководством Челюскина в Якутск.) Еще
одному отряду под командованием Ласиниуса Беринг приказал исследовать
берега к востоку от устья Лены до пролива, ведущего в Тихий океан. Но летом
того же года бот «Иркутск», на котором плыл Ласиниус, был остановлен сплошными льдами. Большая часть команды и сам капитан умерли от цинги Беринг
послал вместо него лейтенанта Дмитрия Лаптева. В мае 1736 г. тот вышел из
Якутска на трех дощаниках. Однако его также поначалу постигла неудача. Изза сплошных льдов продвинуться на восток в этот раз не удалось. Летом 1737 г.
Лаптев привел бот «Иркутск» обратно в Якутск (до устья Колымы он смог
добраться только в 1741 г.).
Сам Беринг тронулся в путь лишь в 1737 г., убедившись, что его люди
снабжены всем необходимым. К этому времени Адмиралтейств-коллегия, рассерженная задержкой, лишила командора положенного ему двойного жалования. Беринг, впрочем, не считал себя виноватым и говорил, что нехитрое дело
загнать людей в места, где они сами не могут себя прокормить, а вот обеспечить их содержание на месте — это дело, требующее предусмотрительности и
разумной распорядительности Летом 1737 г. он перебрался в Охотск. Весь
следующий год ушел на подготовку японской экспедиции Шпанберга Летом
1738 г. тот на трех кораблях исследовал и нанес на карту острова Курильской
232
гряды, а в следующем году спустился в нижние широты и достиг берегов
Японии.
Только после этого, снарядив и разослав во все стороны исследовательские отряды, Беринг смог сосредоточиться на собственной задаче — плавании
к берегам Америки. В начале сентября 1740 г. его экспедиция на двух кораблях — «Св. Павел» и «Св. Петр» (каждый водоизмещением 200 т, с командой
в 75 человек) — отплыла из Охотска к Камчатке. На восточном побережье
полуострова, у Авачинской губы, в прекрасной гавани, которую Беринг назвал Петропавловской, экспедиция перезимовала. Наконец, 4 июня 1741 г.,
через восемь лет после отъезда из Петербурга, Беринг смог выйти к берегам
Америки. Совместное плавание «Св. Павла» и «Св. Петра» продолжалось всего несколько дней. 20 июня на море пал густой туман, и корабли навсегда
разлучились. Потратив три дня на поиски «Св. Павла», Беринг продолжил
плаванье в одиночку и 17 июля добрался до Америки. Еще издали команда
увидела вершину величественной горы, высотой 5,5 тысячи метров, которую
Беринг назвал горой Святого Ильи. «Св. Петр» осторожно двинулся на запад
вдоль побережья, причем командор старался держаться поодаль от неизвестной земли, к которой его корабли так ни разу и не подошли. Только однажды
он отправил к берегу лодку для поиска пресной воды, а 21 июля велел ложиться на обратный курс.
К этому времени треть команды на судне уже была больна цингой и
страдала от недостатка пресной воды. Сильный встречный ветер очень замедлял движение. Но исследование неизвестного моря продолжалось — за
время плавания было открыто и нанесено на карту множество островов Алеутской цепи, а также острова, названные впоследствии в честь Беринга Командорскими. 4 ноября корабль добрался до неизвестного острова (позже
названного островом Беринга) с закрытой удобной бухтой. Судно и экипаж^
были в отчаянном состоянии. Каждый день умирали от цинги один-два че-1
ловека. Снасти изорвались. Сухарей не было, а воды оставалось очень мало. 1
Продолжать путешествие не представлялось никакой возможности, поэтому
решили остановиться здесь на зимовку. На берегу выкопали шесть прямоугольных ям для жилья и прикрыли их парусами. Когда закончилась перевозка больных и припасов на берег, только 10 моряков еще держались на ногах.
20 человек умерли; остальные болели цингой. Больной Беринг целый месяц
лежал в землянке, полузасыпанный песком, считая, что так теплее. 6 декабря 1741 г. он умер. Команду после него принял лейтенант Свен Ваксель. Под
его руководством 45 оставшихся в живых моряков построили из разрушенного корпуса «Св. Петра» новый корабль и на нем в августе 1742 г. добрались
до Петропавловска, где их уже ждал «Св. Павел» Чирикова.
Так завершилось грандиозное, стоившее многочисленных жертв предприятие, в результате которого впервые определились северные и восточные границы России. Надо сказать, что ни русское правительство, ни современники
не оценили по достоинству научный подвиг Беринга При жизни в его адрес
постоянно слышались упреки в медлительности, нерешительности и чрезмерной осторожности. Однако с годами огромное значение экспедиции Беринга
для русской географической науки стало очевидно, и громкая посмертная
слова пришла к нему вполне справедливо. Море, по которому плавал коман
ФАДДЕЙ БЕЛЛИНСГАУЗЕН 233
дор в 1728 г., получило название Берингова, пролив между Европой и Азией,
по предложению Кука, также со второй половины XVIII стал называться Беринговым.
ФАДДЕЙ БЕЛЛИНСГАУЗЕН
Первооткрыватель Антарктиды Фаддей Беллинсгаузен родился в сентябре
1779 г. близ города Аренсбург на острове
Сааремаа в Эстонии. С самого раннего
детства он мечтал стать моряком. «Я родился среди моря, — писал он позже. —
Как рыба не может жить без воды, так и
я не могу жить без моря». Десяти лет от
роду маленький Фаддей был определен в
Морской кадетский корпус в Кронштадте, по окончании которого участвовал в
плавании на судне «Александр» к берегам Англии. В 1797 г. Беллинсгаузен получил первый офицерский чин мичмана
и до 1803 г. плавал на кораблях Ревельской эскадры. В 1803 г. молодого способного офицера приняли в экипаж шлюпа
«Надежда», который под командованием
Ивана Крузенштерна совершил в 1803—

1806 гг. первое в истории русского флота кругосветное путешествие. Это плавание было отличной школой для молодого Беллинсгаузена В 1809—1812 гг.,
когда Крузенштерн выпустил трехтомное описание своей экспедиции, он отметил, что большинство карт для него составлены Беллинсгаузеном. Во время
путешествия тот был произведен в лейтенанты, а по возвращении в Кронштадт в 1806 г. — в капитан-лейтенанты. В последующие годы Беллинсгаузен
плавал на различных кораблях Балтийского и Черноморского флотов. Перед
назначением начальником антарктической экспедиции он в звании капитана
2-го ранга командовал фрегатом «Флора» на Черном море.
Плавание Беллинсгаузена в Антарктику стало выдающимся событием в
истории исследования Земли. Со времен средневековья географы были убеждены в том, что в южных широтах существует большой материк. Во второй
половине XVIII века несколько попыток достичь его предпринял известный
английский мореплаватель Джеймс Кук. Однако он встретил на своем пути
сплошные льды и после безуспешных попыток преодолеть их вынужден был
отказаться от своего намерения. В книге, посвященной описанию своего путешествия, Кук писал: «Я обошел океан южного полушария на высоких широтах и совершил это таким образом, что неоспоримо опроверг возможность
существования материка, который если и может быть обнаружен, то лишь
вблизи полюса, в местах не доступных для плавания...» После этого категори
234
ческого высказывания о недоступности земли за Южным полярным кругом
более полувека ни один мореплаватель не пытался на практике опровергнуть
мнение столь крупного авторитета. Лишь в начале 1819 г. несколько известных русских капитанов выступили инициаторами снаряжения русской экспедиции для поиска Южного материка. Император Александр I одобрил их предложение. Поскольку экспедиция планировалась на тот же год, подготовка к
ней велась в большой спешке. Для путешествия были подготовлены два разнотипных судна — шлюп «Восток» и транспорт «Мирный», переоборудованный в шлюп. Оба корабля не были приспособлены для плавания в полярных
широтах. Должность начальника экспедиции и капитана «Востока» долгое время
оставалась вакантной. Беллинсгаузена утвердили на нее лишь за месяц до
выхода в море. Поэтому все труды по снаряжению экспедиции, набору экипажа, переоборудованию транспорта в шлюп легли на плечи лейтенанта Лазарева, командира «Мирного».
Основная задача экспедиции определялась морским министерством как
чисто научная: «открытие в возможной близости Антарктического полюса» с
целью «приобретения полнейших познаний о нашем земном шаре». «Восток» и «Мирный» вышли из Кронштадта в июле 1819 г., в ноябре они сделали краткую остановку в Рио-де-Жанейро, а в декабре достигли острова Южной
Георгии. Далее, двигаясь на юго-восток, Беллинсгаузен и Лазарев открыли
целый ряд небольших островов. Исследование их заняло много времени. «В
сей бесплодной стране, — писал позже Лазарев, — скитались мы или, лучше сказать, блуждали как тени, целый месяц; беспрестанный снег, льды и
туманы были причиной столь долгой описи...» 3 января 1820 г. «Восток» и
«Мирный» подошли к Южному Туле — самому южному из открытых Куком
островов. Огромное количество айсбергов наводило на мысль, что неподалеку должен находиться достаточно обширный материк. Корабли двинулись
на юг и 16 января достигли, по словам Лазарева, «матерого льда чрезвычайной высоты». (В это время Беллинсгаузен находился всего в нескольких милях
от побережья Антарктиды, которое позже получило название Земля принцессы Марты.) Ледяные поля простирались вдаль насколько хватало глаз.
Беллинсгаузен повел корабли к востоку, стараясь при каждой возможности
продвинуться дальше к югу, но, не доходя до 70° широты, неизменно встречал «льдинный материк». Трижды за это антарктическое лето русские моряки пересекали Южный полярный круг. Много раз они попадали в тяжелое
положение. «Пробегая между льдинными островами, — писал Лазарев, — в
ясную погоду и надеясь на продолжение оной, забирались иногда в такую
чащу, что ввиду их было в одно время до полутора тысячи, и вдруг ясный
день превращался в самый мрачный, ветер крепчал и шел снег, — горизонт
наш иногда ограничивался не далее, как на 20 сажен...» В один из таких
смелых маневров был открыт шельфовый ледник, позже получивший имя
Лазарева.
В начале марта 1820 г., когда полярное лето подошло к концу, «Восток» и
«Мирный» по договоренности разлучились, чтобы лучше рассмотреть и исследовать юго-восточную часть Индийского океана. Во второй половине апреля они встретились в Сиднее (Австралия), где простояли месяц. В июле был
обследован архипелаг Туамоту и открыто несколько атоллов, еще не посещав
ФАДДЕЙ БЕЛЛИНСГАУЗЕН 235
шихся европейцами. Оттуда корабли перешли к острову Таити и обнаружили
к северу от него еще несколько неизвестных островов.
В ноябре 1820 г., с началом антарктической весны, Беллинсгаузен вновь
повел свои корабли к «льдинному материку». В середине декабря они выдержали жестокую бурю «при такой великой мрачности, что едва на 30 сажень можно
было видеть... Порывы ветра, — писал Беллинсгаузен, — набегали ужасные,
волны подымались в горы...» Еще трижды шлюпы отваживались пересекать
полярный круг, но не смогли подойти к материку. 10 января 1821 г., когда
экспедиция продвинулась на юг почти до 70° широты, появились явные признаки земли, однако ледяной барьер не позволил дойти до нее. Едва появилось
солнце, открылись черные скалы высокого, занесенного снегом острова. Ему
дали имя Петра Первого. Через пять дней, 15 января, при совершенно ясной,
прекрасной погоде и чистом небе с обоих кораблей увидели вдалеке очень
высокий мыс, который соединялся узким перешейком с цепью невысоких
гор. Беллинсгаузен назвал эту землю «Берегом Александра I», но не смог пробиться к ней из-за сплошного льда. Он снова повернул к востоку и вышел в
пролив Дрейка. Здесь русские моряки исследовали открытые в 1819г. Смитом
Новые Шетландские острова. Поскольку обнаружилось, что «Восток» нуждается в капитальном ремонте, Беллинсгаузен принял решение возвращаться в
Россию. 24 июля 1821 г. шлюпы бросили якорь в Кронштадте. Беспримерное
кругосветное путешествие в антарктических водах завершилось.
После возвращения из антарктической экспедиции Беллинсгаузен командовал 15-м флотским экипажем и одновременно обрабатывал свои наблюдения и записи, сделанные во время путешествия. Произведенный в 1826 г. в
контр-адмиралы, он возглавил отряд судов в Средиземном море. Летом 1827 г.
во время русско-турецкой войны ему пришлось руководить штурмом крепости Варна. В 1830 г. Беллинсгаузен получил чин вице-адмирала и был назначен
командующим 2-й флотской дивизии Балтийского флота. Наконец, в 1839 г.
он стал командиром Кронштадтского порта и кронштадтским военным губернатором. На этом посту он находился до самой смерти и очень много сделал
для укрепления Кронштадта и для поднятия боеспособности Балтийского флота.
При нем были перестроены и построены вновь многие портовые здания, гранитные форты и судостроительный завод, а город украсился скверами, насаждениями и фонтанами. Умер Беллинсгаузен в январе 1852 г.
Елизавета Петровна — Екатерина II

Светское общество в европейском смысле этого слова
появилось в России вместе с петровскими реформами.
Формально днем его рождения можно считать знаменитый царский указ 1718 г. об ассамблеях с подробным
объяснением того, как и что надлежит на них делать.
Известно каков был его результат: сановники являлись
на ассамблеи как на службу, на первых балах царила удручающая скука, танцевали, словно отбывали неприятную повинность, вместо светской беседы — односложные ответы на простенькие вопросы и долгие томительные паузы. Все боялись грозного царя, который к тому
же и сам едва ли мог служить образцом светскости,
так как любой организованный им праздник заканчивался пьяным разгулом с грубыми, непристойными развлечениями и шумными изъявлениями казенного ликования.
Его необразованная и невежественная жена также очень [
мало могла помочь в этом важном деле.
Для создания пристойного фасада русской монархии и
для быстрого образования дворянства нужен был не царьмастеровой, а женщина с врожденным чувством такта
и изящества. Уже царствование Анны в этом отношении было очень благотворным. Она заложила основы придворной жизни: учредила придворные должности, установила дни приемов, давала балы и устроила театр. При
ней в Петербурге явилась мода, а вместе с нею роскошь.
Пьянство и грубый разгул, царившие при Петре, были
совершенно удалены из дворца. Но все же, несмотря на
явные положительные сдвиги, Анна, в силу своего невежества, не могла привить русскому обществу европейского лоска. Достаточно было оказаться в ее дворце, полном шутов, дураков, карликов, всякого рода ручных птиц
и зверей, посмотреть на грубые фарсы, разыгрываемые
на сцене, а также послушать разговоры самой государыни и ее первых дам, напоминающие болтовню посудомоек, чтобы понять — русское светское общество находилось пока в младенческом состоянии.
Однако дальше дело пошло успешней, и уже во второй
половине столетия русское дворянство в смысле просвещения, утонченности вкусов, изящных манер и привычек
смогло сравняться с западным. Это чудо совершили две
императрицы — Елизавета I и Екатерина П. По масштабам сделанное ими вполне сопоставимо с деяниями
ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА 237
Петра. Но только тот проводил свои реформы в сфере
учреждений и государственных институтов, а они — в
умах и сердцах своих подданных. Петр рубил с плеча и
пугал своими жестокими приказами, его преемницы прибегали к средствам более деликатным, но не менее действенным. Можно сказать, что при двух этих государынях свершилась настоящая «галантная революция»:
зазвучала французская речь, появились любовные романы
и амурные песенки, утвердилась деспотическая мода,
вошло в употребление бесчисленное множество дорогих и
красивых безделушек, появились дворцы и роскошные усадьбы, парки, домашние театры и капеллы, утонченные
разговоры и светские условности.
И не надо смущаться тем, что при Елизавете все это
было еще как бы не очень серьезно и даже, до некоторой
степени, карикатурно. За неумеренным преклонением
перед всем иностранным и за легкомысленным увлечением любовными романами вскоре стали проступать вещи
более серьезные: был основан Московский университет и
Российская Академия художеств, появилась русская литература, русская музыка и русский национальный театр. В особенности сильно продвинулось русское общество по пути просвещения в блистательное царствование Екатерины П. Эта немного восторженная, но в общем очень деятельная, умная и методичная немка, была
для России хорошей хозяйкой и хорошей государыней. Дело
преобразования русского общества, начатое Петром Великим, получило при ней достойное завершение — русские дворяне, на которых в начале века просвещенные
соседи смотрели как на невежественных дикарей, усвоив
европейскую культуру и европейский лоск, ничем более в
конце столетия не отличалось от них. Яркий и самобытный расцвет в следующем веке русской дворянской
культуры показал, что семена упали на благодатную
почву.
ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА
Елизавета, дочь царя-реформатора Петра I, родилась 18 декабря 1709 г. в
старинном подмосковном селе Коломенском. Матерью ее была невенчанная
жена Петра Екатерина Скавронская. В этот день государь как раз возвратился
в Москву после долгого отсутствия и намеревался шумно отмечать полтавскую победу, но, узнав о рождении дочери, воскликнул: «Отложим празднество
о победе и поспешим поздравить с восшествием в мир мою дочь». Петр нашел
238

Екатерину и новорожденного младенца
здоровыми и на радостях устроил пир

Современники пишут, что уже в детстве принцесса Елизавета была очень
мила Будучи только восьми лет от роду,
она обращала на себя внимание своею
красотой В 1717 г обе дочери встречали
Петра, возвращавшегося из-за границы,
одетыми в испанские наряды Тогда
французский посол заметил, что младшая дочь государя кажется в этом наряде
необыкновенно прекрасной В следующем году введены были ассамблеи, и обе
царевны явились туда в платьях разных
цветов, вышитых золотом и серебром, в
головных уборах, блиставших бриллиантами Все восхищались искусством Елизаветы в танцах Кроме легкости в движениях она отличалась находчивостью и изобретательностью, беспрестанно^
выдумывая новые фигуры Французский посланник Леви говорил, что Елиза-|
вета могла бы назваться совершенной красавицей, если бы у нее волосы не|
были рыжеваты |
Воспитание царевны Елизаветы не могло быть особенно удачным, тем
более что мать ее была совершенно безграмотна Но ее учили по-французски,
и мать постоянно намекала на важные причины, из-за которых она лучше
других предметов обучения должна была знать французский язык Причины
эти, как известно, заключались в сильном желании ее родителей выдать Елизавету за какую-нибудь из особ французской королевской крови Однако на
все настойчивые предложения породниться с французскими Бурбонами те
отвечали вежливым, но решительным отказом
Обучение все же не прошло даром — Елизавета познакомилась с французскими романами, и это чтение несколько смягчило и возвысило ее душу
Возможно, именно поэтому к ней не привились те грубые нравы, которые
царили в то время при петербургском дворе, и ее собственное царствование
имело в себе гораздо больше европейской галантности и утонченности, чем
все предыдущие Во всем остальном обучение Елизаветы было мало обременительным, приличного систематического образования она так никогда и не
получила Все ее время было заполнено верховой ездой, охотой, греблей и
уходом за своей внешностью
Вследствие того, что Елизавета считалась незаконнорожденной, ее поначалу не рассматривали в качестве претендентки на российский трон После
смерти Петра I власть перешла в руки ее матери Екатерины I, а затем императором был провозглашен нелюбимый внук Петра І — Петр II При нем Елизавета переехала в Москву и поселилась в Покровском Любимым ее занятием
было собирать сельских девушек, слушать их песни и водить с ними хороводы Она и ее фрейлины с удовольствием принимали участие в их простых
забавах Зимой она каталась по пруду на коньках и ездила в поле охотиться за
ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА 239
зайцами Она ездила также в Александровскую слободу и, полюбив это место,
приказала построить здесь два деревянных дворца на каменном фундаменте — один зимний, другой летний Проживая в Александровской слободе, она
занималась соколиной охотой и наезжала в село Курганиху травить волков
На масленицу собирались к ней слободские девушки кататься на салазках
Другим ее занятием было разведение фруктового сада
Когда в 1730 г престол заняла Анна Иоановна, Елизавета продолжала некоторое время проживать в своей подмосковной усадьбе и была очень далека
от тогдашней политической жизни Только по приказанию императрицы она
переселилась в Петербург, где у нее было два дворца — один летний близ
Смольного, другой зимний на окраине города Она жила здесь очень скромно,
испытывая постоянные денежные затруднения, носила простенькие платья из
белой тафты и на свои средства воспитывала двух двоюродных сестер — дочерей Карла Скавронского, старшего брата Екатерины I Знать пренебрегала
царевной, поскольку известно было, что Анна не любила ее Зато двери елизаветинского дома были всегда открыты для гвардейских солдат Она раздавала им маленькие подарки, крестила их детей и очаровывала их улыбками и
взглядами
В обществе Елизавета показывалась достаточно редко, но все же являлась
на балы и куртаги и по по-прежнему блистала там как необыкновенная красавица Когда китайскому послу, первый раз приехавшему в Петербург в 1734 г ,
задали вопрос, кого он находит прелестнее всех женщин, он прямо указал на
Елизавету По описанию часто видевшей ее жены английского посланника,
леди Рондо, у нее были превосходные каштановые волосы, выразительные
голубые глаза, здоровые зубы, очаровательные уста Говорили, правда, что ее
образование отличалось небрежением, но тем не менее она обладала наружными признаками хорошего воспитания превосходно говорила по-французски, знала по-итальянски и немного по-немецки, изящно танцевала, всегда
была весела, жива и занимательна в разговорах Решительно неподражаема
была цесаревна в русской пляске, которой в веселые часы забавлялась императрица со своими шутами и шутихами
Жажда власти была совершенно не в характере Елизаветы Так, она не
принимала участия ни в одном из многочисленных государственных переворотов, то и дело происходивших тогда при русском дворе, и даже не старалась
заявить о своих правах на престол Если она и оказалась вовлеченной в 1741 г
в вихрь политических событий, то обязана была этим скорее внешним обстоятельствам, чем склонностям своей натуры
После смерти в 1740 г Анны Иоановны, в Петербурге началось сильнейшее брожение умов Заявила о своем существовании так называемая национальная партия, засилье немцев, которое покорно сносили в течение десяти
лет, сделалось вдруг невыносимым Всесильного фаворита прежней императрицы, герцога Бирона, которого Анна, умирая, назначила регентом при своем
недавно родившемся внучатом племяннике Иване Антоновиче, ненавидели
все поголовно Фельдмаршал Миних с помощью караула Преображенского
полка легко лишил Бирона власти и передал регентство матери императора,
Анне Леопольдовне Когда же стало ясно, что эта правительница не способна
вести управление и что при ней немцы остались в прежней силе, то движение
240
в гвардии началось против самой Анны Леопольдовны. В этих обстоятельствах как то само собой приходило на ум имя Елизаветы, тем более что в
гвардии ее знали очень хорошо. Спрашивали — с какой стати русские должны принимать немецкого императора и его родню, когда жива и здравствует
родная дочь Петра Великого. То, что она родилась до заключения брака и
считалась вследствие этого незаконной, уже не смущало никого. Солдаты и
офицеры прямо обратились к Елизавете с просьбой взять престол от немцев.
«Матушка! Мы все готовы, — говорили они, — только ждем твоих приказаний, что, наконец, велишь нам». Под влиянием этих уговоров, а также послушавшись уговоров своего доктора Лестока (через которого действовал французский посланник Шетарди), Елизавета, наконец, решилась на переворот.
Ночью 25 ноября 1741 г. она отправилась в казармы Преображенского полка
и оттуда с одной ротой солдат захватила дворец, арестовала Анну Леопольдовну, ее мужа герцога Брауншвейгского, малютку Ивана Антоновича и объявила
себя императрицей.
Самостоятельное царствование Елизаветы имело в себе много блеска и
славы. Новая императрица была очень приятна в общении, остроумна, весела,
изящна, и приближенным невольно приходилось следовать ее примеру, чтобы
оставаться в фаворе. Это способствовало развитию высшего русского общества на пути европейской утонченности. Разумеется, русскому двору и тогда
было далеко до парижского эталона, однако по сравнению с аннинским двором прогресс был заметным и впечатляющим. Правда, и цена за него была
заплачена немалая. Елизавета имела слабости, которые недешево обходились
государственной казне. Страсть к нарядам и к уходу за своей красотой у императрицы граничили с настоящей манией Долгое время вынужденная стеснять
себя в этом смысле по экономическим соображениям, она со дня своего восшествия на престол совершенно переменилась и никогда больше не одевала
новое платье во второй раз. Танцуя до упаду и подвергаясь сильной испарине
вследствие преждевременной полноты, она иногда по три раза меняла наряды
во время одного бала. В 1753 г. при пожаре какого-то из ее московских дворцов сгорело четыре тысячи платьев, однако после смерти Елизаветы их осталось в ее гардеробах еще 15 тысяч. Кроме того, к наследникам перешли два
сундука ее шелковых чулок, тысяча пар туфель и более сотни кусков французских материй. Елизавета с нетерпением поджидала прибытия французских
кораблей в Санкт-Петербургский порт и приказывала немедленно покупать
новинки, привозимые ими, прежде, чем другие их увидели. Гардероб императрицы вмещал и собрание мужских костюмов. Она унаследовала от отца
любовь к переодеваниям. Два раза в неделю при дворе происходили маскарады, на которых Елизавета часто появлялась переодетой в мужские костюмы — то французским мушкетером, то казацким гетманом, то голландским
матросом. У нее были красивые ноги, и, полагая, что мужской костюм не
выгоден ее соперницам по красоте, она то и дело затевала маскированные
балы, на которые все дамы должны были являться во фраках французского
покроя, а мужчины — в юбках с панье.
Императрица строго следила за тем, чтобы никто не смел носить платьев
и причесок нового фасона до того, как она их оставляла. Однажды Лопухина
ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА 241
вздумала явиться во дворец с розой в волосах, тогда как государыня имела в
прическе такую же розу. В разгар бала Елизавета заставила виновную встать
на колени, велела подать ножницы, срезала преступную розу вместе с прядью волос и, закатив виновнице две добрые пощечины, продолжала танцевать.
Императрица вообще была женщиной гневливой, капризной и энергичной, несмотря на лень. Своих горничных и прислугу она била по щекам и
бранилась при этом самым непристойным образом. Раз ей понадобилось обрить свои белокурые волосы, которые она красила в черный цвет. Сейчас же
был отдан приказ всем придворным дамам также обрить свои головы. Всем им
пришлось заменить прически безобразными черными париками. Вспыльчивость сочеталось в ней с чрезвычайной религиозностью. Елизавета проводила
в церкви многие часы, стоя коленопреклоненной, так что даже иногда падала
в обморок. Но и здесь прирожденная лень давала себя знать во многих забавных мелочах. Совершая пешком паломничество в Троицу, Елизавета употребляла недели, а иногда и месяцы на то, чтобы пройти 60 верст, отделявшие
Москву от монастыря. Случалось, что утомившись, она не могла дойти пешком три-четыре версты до остановки, где она приказывала строить дома и где
отдыхала по нескольку дней. Она доезжала тогда до дома в экипаже, но на
следующий день карета отвозила ее к тому месту, где она прервала свое пешее
хождение. В 1748 г. богомолье заняло почти все лето. Елизавета строго соблюдала посты, однако не любила рыбы и в постные дни питалась вареньем и
квасом, чем сильно вредила своему здоровью.
«Ассамблеи», введенные Петром I, были забыты ближайшими его преемниками. Елизавета возродила этот обычай наряду с другими, но от прежних собраний, на которых царила скучная атмосфера казенного праздника, осталось одно
название. Теперь законом стали французские образцы и французская грация.
После государственного переворота совершилась еще и другая революция: ее
создали торговцы модными товарами и учителя танцев. В елизаветинскую эпоху дворянству привился вкус к развлечениям и утонченным удовольствиям. Все
виды изящества и роскоши быстро развивались при русском дворе. Главному
повару императрицы Фуксу положен был оклад в 800 рублей, что по тем временам считалось огромной суммой. Однако, по правде говоря, это был едва ли
не единственный хороший повар на весь Петербург. Государыня любила хорошо поесть и знала толк в вине. Не оставалась без внимания и духовная
пища. Уже во время своей коронации Елизавета велела выстроить в Москве
оперный театр. С тех пор оперные представления постоянно чередовались с
аллегорическими балетами и комедиями.
Впрочем, иноземные наблюдатели, а в особенности французы, отмечая
эти новшества, жаловались на то, что изобилие роскоши не покрыло недостаток вкуса и изящества. В общественных собраниях по-прежнему царила
скука, мало было живости и остроумия, которые одни и сообщают раутам
прелесть. Любя веселье, Елизавета хотела, чтобы окружающие развлекали ее
веселым говором, но беда была обмолвиться при ней хотя бы одним словом
о болезнях, покойниках, о прусском короле, о Вольтере, о красивых женщинах, о науках, и все большею частью осторожно молчали. Собственно, и
242

роскошь по европейским меркам во многом оставалась мишурной. Настоящих дворцов, удобных для проживания, еще не было. Несмотря на свою
позолоту они скорее напоминали палатки Золотой орды. В них не жили, а,
по выражению Дугласа, скорее стояли на биваках. Строили их с изумительной быстротой, буквально за считанные недели, но при этом забывали о
комфорте. Лестницы были темными и узкими, комнаты — маленькими и
сырыми. Залы не отапливались. Угнетали шум, грязь и теснота. В будничном
обиходе царили неряшество и каприз; ни порядок придворной жизни, ни
комнаты, ни выходы дворца не были устроены толково и уютно; случалось,
навстречу иноземному послу, являвшемуся во дворец на аудиенцию, выносили всякий сор из внутренних покоев. Да и нравы старого московского
двора не совсем еще отошли в прошлое. Государыня любила посиделки,
подблюдные песни, святочные игры. На масленицу она съедала по две дюжины блинов. Фаворит Разумовский приохотил Елизавету к жирной украинской кухне — щам, буженине, кулебяке и гречневой каше. Этим он нанес
непоправимый ущерб красоте своей подруги. Елизавета расплылась. Впрочем, дородность в то время не считалась в России недостатком. Гораздо
более, чем тонкостью талии, дорожили цветом лица. Другие излишества также расстраивали здоровье императрицы. Она редко ложилась спать до рассвета и засыпала с большим трудом, лишь после того как начинали чесать
пятки. Пробуждалась она около полудня.
С начала своего правления Елизавета была очень озабочена тем, чтобы
не посрамить имени и наследия своего отца. Она настолько была привержена этой идее, что даже пыталась заниматься делами, но с годами лень и
нерадение все более и более брали над ней вверх. Уже в 1742 г. канцлер
Бестужев горько жаловался саксонскому министру на беспечность и рассеянность императрицы. Среди занимавших ее удовольствий государыня с трудом находила время для чтения бумаг и слушанья докладов. Важнейшие
документы неделями лежали, ожидая подписи Елизаветы. Тем не менее царствование ее можно считать удачным и даже блестящим. При ней уничтожены были внутренние таможни, при ней основали первый русский университет, при ней Европа вновь увидела русскую армию и услышала о ее победах.
Однако и во внешней политике, как и везде, императрица руководствовалась
скорее личными пристрастиями, чем глубоким расчетом. Она терпеть не
могла прусского короля и дважды успешно воевала с ним. Только внезапная
смерть русской государыни спасла Фридриха II от полного разгрома в Семилетней войне.
С 1757 г. Елизавету стали преследовать тяжелые истерические припадки.
Она то и дело лишалась чувств, а затем очень тяжело приходила в себя и в
течение нескольких дней чувствовала себя такой слабой, что не могла внятно
говорить. В довершение несчастья, на ногах у нее открылись незаживающие
раны и кровотечения. За зиму 1760/1761 г. Елизавета только раз была на большом выходе. Всегда непоседливая и общительная, она теперь большую часть
времени проводила запершись в своей спальне. Красота ее быстро разрушалась, и это более всего удручало больную. От скуки Елизавета пристрастилась
к крепкой наливке. 12 декабря 1761 г. у нее явился упорный кашель и крово
243
ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ
харканье. Через десять дней, после нового сильного кровотечения, врачи объявили, что положение императрицы безнадежно. Она исповедовалась и причастилась. Но мучительная агония продолжалась еще несколько дней. Смерть
наступила 25 декабря.
ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ
Мать Екатерины, Иоанна-Елизавета,
принадлежала к голштейн-готторпскому
княжескому роду, одному из многочисленных княжеских родов Северной Германии, а ее отец, Христиан Август — к
другому и еще более мелкому владетельному роду — ангальт-цербстскому. Подобно многим своим соседям, мелким
северогерманским князьям, он состоял на
службе у прусского короля, был полковым командиром, комендантом, а потом
губернатором города Штетина, неудачно
баллотировался в курляндские герцоги и
кончил свою экстерриальную службу
прусским фельдмаршалом, возведенный
в это звание по протекции русской императрицы Елизаветы. В Штетине и родилась у него 21 апреля 1729 г. дочь Софья-Августа-Фредерика, будущая Екатерина Великая.

Детство Екатерины прошло в скромной обстановке — иной не мог себе
позволить прусский генерал из мелких немецких князей. Она росла резвой,
шаловливой и даже бедовой девочкой, любила попроказить и щегольнуть своей отвагой перед мальчишками, с которыми запросто играла на штетинских
улицах. Родители не отягощали ее воспитанием и особо не церемонились при
выражении своего неудовольствия. Екатерина сама потом признавалась, что
за всякий промах приучена была ждать материнских пощечин.
Казалось, маленькой принцессе нечего было ожидать от судьбы. Между
тем честолюбивые мечты пробудились в ней очень рано. Позже она писала,
что уже в семь лет мечтала о короне, а когда ее троюродный брат принц Петр
Гольштинский был объявлен в 1742 г. наследником русского престола, она
«во глубине души предназначила себя ему», потому что считала эту партию
самой значительной из всех возможных. Детская мечта Екатерины вскоре осуществилась. В начале января 1744 г. в Цербст прискакал курьер из Петербурга.
Он привез письмо Брюмера, гувернера и воспитателя великого князя. Брюммер писал, что Иоанна-Елизавета должна незамедлительно выехать вместе с
дочерью в Россию. К письму был приложен чек на 10 000 рублей для покрытия путевых издержек. Хотя в письме ни слова не говорилось о замужестве,
244
родители сразу сообразили, в чем дело. Уже через месяц мать и дочь были в
Петербурге.
Императрица Елизавета приняла Екатерину чрезвычайно радушно. Петр,
предназначенный ей в женихи, в первые дни также был очень предупредителен к ней. Однако Екатерина очень быстро поняла, что он из себя представляет. Она сообразила также, что не встретит ни в ком поддержки и может
рассчитывать только на свои силы. Иметь в России значение можно было
только сделавшись русской. Желая поскорее выучиться русскому языку, Екатерина вставала по ночам, и в то время как все кругом спали, сидя в постели,
вытверживала наизусть тетради, которые давал ей учитель. В комнате было
жарко. Не зная московского климата, она не считала нужным обуваться и
ходила босиком. Вследствие этого на пятнадцатый день у нее открылось воспаление легких, которое чуть не свело ее в могилу. Почти месяц будущая
великая княгиня находилась между жизнью и смертью. Когда положение ее
стало совсем плохо, мать хотела пригласить лютеранского пастора, но Екатерина пожелала причаститься у православного священника. Эпизод этот стал
широко известен и сильно расположил в пользу Екатерины как саму императрицу, так и весь ее двор. С этого времени брак Екатерины с великим князем
был окончательно решен, и 21 августа 1745 г. состоялась свадьба.
После венчания для 16-летней Екатерины началась продолжительная полоса испытаний. Петр, занятый своими развлечениями и своими любовницами, почти не обращал на нее внимания. «Я очень хорошо видела, — писала
она позже, — что великий князь вовсе не любит меня... Вследствие этого я
старалась восторжествовать над моим самолюбием и изгнать из сердца ревность... но для того, чтобы не ревновать, было только одно средство — не
любить его. Если бы он желал быть любимым, то относительно меня это было
вовсе не трудно: я от природы была наклонна и привычна к исполнению моих
обязанностей, но для этого мне был нужен муж со здравым смыслом, а мой
его не имел».
Екатерина пристрастилась к охоте и верховой езде. Танцы и маскарады
также нравились ей. Но все эти забавы не могли заполнить пустоты ее жизни,
особенно в долгие зимние дни. Надежную союзницу в борьбе со скукой Екатерина нашла в книге. После свадьбы она, по ее словам, только и делала, что
читала. «Никогда без книги, и никогда без горя, но всегда без развлечений», —
так очерчивала она в «Записках» свое тогдашнее времяпрепровождение. В
шутливой эпитафии, которую Екатерина написала себе самой в 1778 г., она
признавалась, что в течение 18 лет скуки и уединения (замужества) имела
достаточно времени, чтобы прочитать много книг.
Другим развлечением Екатерины были фавориты. Вслед за Сергеем Салтыковым и графом Понятовским судьба связала ее с человеком, сыгравшим
затем в ее жизни чрезвычайно важную роль. Весной 1759 г. в Петербург прибыл граф Шверин, флигель-адъютант Фридриха II, попавший в плен в битве
при Цорндорфе. К нему были приставлены в виде стражи два офицера, один
из которых, Григорий Орлов, особенно отличился в упомянутом сражении —
был три раза ранен, но не ушел с поля боя. От природы Орлов был наделен
геркулесовым телосложением и огромной силой. Он страшно нравился женщинам, так как был полон молодечества и удали, горел неутолимой жаждой
245
ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ
ко всевозможным наслаждениям и приключениям. Во всех обычных занятиях
тогдашних военных: в попойках, игре, волокитстве, танцах и драках он не
знал себе равных. Всеобщую известность в Петербурге Орлов приобрел в
1760 г., когда отбил любовницу у Петра Шувалова, двоюродного брата всемогущего фаворита Елизаветы. Тогда-то Екатерина, которая давно уже не
имела постоянного друга, обратила на него внимание. Едва почувствовав
благосклонность со стороны великой княгини, Орлов приложил все усилия
к тому, чтобы завоевать ее любовь. Позже Екатерина вспоминала: «Орлов
всюду следовал за мною и делал тысячу безумств; его страсть ко мне была
публична». Помощь этого офицера, любимца всей гвардии, вскоре оказалась
для Екатерины очень полезной.
25 декабря 1761 г. умерла императрица Елизавета. Сделавшись императором, Петр III поспешил подтвердить самые мрачные предчувствия Екатерины. Французский посол Брейтель уже 31 декабря сообщал своему двору о
печальном положении Екатерины: «В день поздравления с восшествием на
престол на лице императрицы была написана глубокая печаль; ясно, что она
не будет иметь никакого значения, и я знаю, что она старается вооружиться
философией, но это противно ее характеру... Императрица находится в самом
жестоком положении, с нею обходятся с явным презрением...» Петр не скрывал своей нелюбви к Екатерине: при всех оскорблял ее и грозился заточить в
монастырь. Готовя развод, он собирался жениться на своей фаворитке графине Воронцовой. Екатерине ничего не оставалось, как думать о защите. Позже
она писала, что Григорий Орлов и его братья сразу же после смерти императрицы Елизаветы стали внушать ей мысль о необходимости отстранить Петра и
самой стать в челе правления, но что она долго не соглашалась на это и начала
склоняться к их предложению только после того, как ей стало достоверно
известно о намерении мужа арестовать ее.
Едва Екатерина дала свое согласие на участие в заговоре, Орловы развернули бурную деятельность во всех гвардейских полках. «Умы гвардейцев, —
писала потом Екатерина, — были приготовлены, и в заговоре было от ЗО до
40 офицеров и около 10 тысяч рядовых. В этом числе не нашлось ни одного
изменника в продолжение трех недель; было четыре отдельные партии, ихг
начальники были приглашены для осуществления плана, а настоящая тайна
была в руках трех братьев Орловых».
Как и все предыдущие перевороты, эта дворцовая революция увенчалась
полным успехом. Лето 1762 г. Петр III проводил в Ораниенбауме, а Екатерина — в Петергофе. Рано утром 28 июня Орловы тайно вывезли Екатерину в
Петербург и провозгласили ее императрицей. Все войска немедленно присягнули новой государыне. Вечером того же дня Екатерина во главе гвардии
выступила в Ораниенбаум против Петра. Император не решился на борьбу и
29 июня подписал свое отречение от престола. Он был отправлен на мызу в
Ропшу, и раньше, чем Екатерина решила, что с ним делать, был убит в пьяной
ссоре с Алексеем Орловым. Официально было объявлено, что низложенный
император скончался от геморроидального припадка. Впрочем, мало кто стремился доискаться до истины: никто искренне не жалел низвергнутого Петра,
и все полны были ожидания, поскольку новое царствование обещало быть не
просто блестящим и выдающимся — оно сулило стать великим.
246
Екатерина сразу энергично взялась за решение текущих дел. Со дня вступления на престол и до отъезда в Москву на коронацию, она присутствовала в
Сенате 15 раз. Брейтель доносил своему двору в октябре 1762 г.; «Царица
стремится показать всем, что хочет сама управлять и руководить делами. Ей
приносят депеши послов: она охотно составляет черновики ответов и присутствует довольно аккуратно на заседаниях Сената, где крайне деспотично решает самые важные вопросы, касающиеся и общего управления страной, и
частных лиц».
Во внешней политике Екатерину особенно заботило течение дел в Польше.
Покровительствуя польским православным, она пыталась уравнять их в правах с католиками. Однако добиться этого от фанатичной польской шляхты
можно было только силой. Русский посланник в Варшаве Репнин принужден
был действовать со всей возможной твердостью. Интригами, подкупом и угрозами, введением русских войск в предместья Варшавы и арестом наиболее
упрямых противников Репнин добился того, что 9 февраля 1768 г. Сейм согласился со свободой вероисповедания для диссидентов и политически уравнял
их с католической шляхтой. В ответ по всей Польше стали вспыхивать антидиссидентские конфедерации. В Польшу были двинуты русские войска. Обеспокоенные этим турки 25 сентября арестовали русского посла Обрезкова и
объявили войну России.
Получив вдруг на руки две войны, Екатерина нисколько не смутилась.
Напротив, угрозы с запада и с юга только придали ей задора. Она писала
графу Чернышеву: «Туркам с французами заблагорассудилось разбудить кота,
который спал; я сей кот, который им обещает дать себя знать, дабы память не
скоро исчезла. Я нахожу, что мы освободились от большой тяжести, давящей
воображение, когда развязались с мирным договором... Теперь я развязана,
могу делать все, что мне позволяют средства, а у России, вы знаете, средства
не маленькие... и вот мы зададим звон, какого не ожидали, и вот турки будут
побиты».
Воодушевление императрицы передалось ее окружению. Уже на первом
заседании Военного совета 4 ноября решено было вести войну не оборонительную, а наступательную, и прежде всего стараться поднять угнетаемых Турцией христиан. С этой целью 12 ноября Григорий Орлов предложил отправить экспедицию в Средиземное море, с тем, чтобы способствовать восстанию
греков. План этот понравился Екатерине, и она энергично приступила к его
осуществлению. 16 ноября она писала Чернышеву: «Я так расщекотала наших
морских по их ремеслу, что они огневые стали». А еще через несколько дней:
«У меня в отменном попечении нынче флот, и я истинно его так употреблю,
если Бог велит, как он еще не был».
Военные действия начались в 1769 г. Армия генерала Голицына перешла
через Днепр и взяла Хотин. Но Екатерина осталась недовольна его медлительностью и передала верховное командование Румянцеву, который вскоре овладел Молдавией и Валахией, а также побережьем Азовского моря с Азовом и
Таганрогом. Екатерина велела укреплять эти города и начинать устройство
флотилии.
Она развила в этом году изумительную энергию, работала как настоящий
начальник генерального штаба, входила в подробности военных приготовле
247
ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ
ний, составляла планы и инструкции. В апреле Екатерина писала Чернышеву:
«Я турецкую империю подпаливаю с четырех углов; не знаю, загорится ли и
сгорит ли, но то ведаю, что со времени начатия их не было еще употреблено
противу их больших хлопот и забот... Много мы каши заварили, кому-то вкусно будет. У меня армия на Кубани, армия против безмозглых поляков, со
шведами готова драться, да еще три суматохи inpetto, коих показывать не
смею...»
В самом деле, неприятностей и забот было много. В июле 1769 г. из Крон"
штадта отплыла наконец эскадра под командой Спиридова. Из 15 больших и
малых судов эскадры до Средиземного моря добралось только восемь. С этими силами Алексей Орлов, лечившийся в Италии и напросившийся быть руководителем восстания турецких христиан, поднял Морею. Соединившись затем
с подошедшей эскадрой Эльфингстона, он погнался за турецким флотом и в
Хиосском проливе, близ крепостицы Чесмы настиг армаду, по числу кораблей
больше чем вдвое превосходившую русский флот. После четырехчасового боя
турки укрылись в Чесменской бухте (24 июня 1770 г.). Через день в лунную
ночь русские пустили брандеры, и к утру скученный в бухте турецкий флот
был сожжен (26 июня).
За блестящими морскими победами на Архипелаге последовали столь же
блестящие сухопутные победы в Бессарабии. Екатерина писала Румянцеву: «Я
надеюсь на помощь Божескую и искусство ваше в военном деле, что не оставите сего наилучшим образом удовлетворить и произвести такие дела, которые приобретут вам славу и докажут, сколь велико усердие ваше к отечеству и
ко мне. Не спрашивали римляне, когда, где было их два или три легиона, в
коликом числе против них неприятель, но где он; наступали на него и поражали, и не многочислием своего войска побеждали многообразные противу
их толпы...» Вдохновленный этим письмом Румянцев в июле 1770 г. дважды
разбил многократно превосходящие турецкие армии на Ларге и Кагуле. Тогда
же взята была важная крепость на Днестре Бендеры. В 1771 г. генерал Долгоруков прорвался через Перекоп в Крым и захватил крепость Кафу, Керчь и
Еникале. Хан Селим-Гирей бежал в Турцию. Новый хан Сагиб-Гирей поспешил заключить с русскими мир. На этом активные действия закончились и
начались длительные переговоры о мире, опять вернувшие Екатерину к
польским делам.
Военные успехи России возбудили опасения в соседних странах, прежде
всего в Австрии и Пруссии. Недоразумения с Австрией дошли до того, что
вслух заговорили о возможности войны с ней. Фридрих II усиленно внушал
русской императрице, что желание России присоединить к себе Крым и Молдавию может привести к новой европейской войне, так как Австрия никогда
не согласится на это. Гораздо разумнее взять в качестве компенсации часть
польских владений. Он прямо писал своему послу Сольмсу, что для России
все равно, откуда она получит вознаграждение, на которое имеет право за
военные убытки, и так как война началась единственно из-за Польши, то
Россия имеет право взять себе вознаграждение из пограничных областей этой
республики. Австрия должна была при этом получить свою часть для уменьшения своей враждебности. В Петербурге понравилась мысль о разделе Польши.
25 июля 1772 г. последовало соглашение трех держав-дольщиц, по которому
248
Австрия получала всю Галицию, Пруссия — западную часть Польши, а Россия — Белоруссию. Уладив за счет Польши противоречия с европейскими
соседями, Екатерина могла приступить к турецким переговорам.
1773 и 1774 гг. выдались для русской императрицы сложными: поляки
продолжали сопротивляться, турки не хотели мириться. Дорогостоящая война
продолжалась, а между тем новая угроза надвинулась с Урала. В сентябре
поднял восстание Емельян Пугачев. В октябре он уже настолько усилился, что
начал осаду Оренбурга. Императрица с беспокойством смотрела на это бедствие.
10 июля 1774 г. был наконец заключен выгодный мирный договор с Турцией. Турки признали независимость крымских татар. Крымские города Керчь
и Еникале, замок Кинбурн и степь между Бугом и Днепром отошли России.
Радость императрицы была тем сильнее, что давно уже потеряли надежду получить такой выгодный мир. Но одновременно все более и более тревожные
вести приходили с востока. Пугачев уже был разбит два раза. Он бежал, но
бегство его оборачивалось новым наступлением. Никогда его успехи не были
ужаснее, чем летом 1774 г., никогда мятеж не свирепствовал с такой силой.
Возмущение переходило от одной деревни к другой, от провинции к провинции. Эти горестные известия произвели в Петербурге глубокое впечатление и
омрачили радость от окончания Турецкой войны. Только в августе Пугачев
был окончательно разбит и пленен. 10 января 1775 г. его казнили в Москве.
Что касается польских дел, то 16 февраля 1775 г. Сейм наконец принял
закон об уравнении диссидентов в политических правах с католиками. Таким
образом, несмотря на все препятствия Екатерина довела до конца это тяжелое
дело и закончила с успехом три кровопролитные войны — две внешние и
одну внутреннюю.
Пугачевское восстание вскрыло серьезные недостатки существующего областного управления: во-первых, прежние губернии представляли слишком
обширные административные округа; во-вторых, эти округа были снабжены
недостаточным количеством учреждений со скудным личным составом; втретьих, в областном управлении смешивались различные ведомства: одно и
то же место ведало и собственно администрацией, и финансами, и судом. С
целью устранить эти недостатки в 1775 г. Екатерина начала губернскую реформу. Было введено новое областное деление: империя была разделена на
50 губерний (вместо прежних 20). В губерниях насчитывалось по 300—
400 тысяч жителей; в свою очередь, они подразделялись на уезды с населением в 20—30 тысяч человек. Каждая губерния получила однообразное административное и судебное устройство.
После потрясений первых лет жизнь императрицы вошла в спокойное русло. Мерное течение событий нарушалось только периодической сменой фаворитов. В 1772 г. получил отставку Григорий Орлов. Через два года его место
занял Григорий Потемкин, сделавшийся в короткое время первым вельможей
в государстве. Были затем и другие фавориты, но никто из них не мог сравниться по своему влиянию с Потемкиным.
Екатерина просыпалась обыкновенно в шесть часов утра. В начале царствования она сама одевалась и растапливала камин. Позже ее облачала по
249
ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ
утрам камер-юнгфера Перекусихина. Императрица полоскала рот теплой водой, натирала щеки льдом и шла в свой кабинет. Здесь ее ждал утренний
очень крепкий кофе, к которому подавались обычно густые сливки и печенье. Сама императрица ела немного, но полдюжины левреток, всегда разделявшие с ней завтрак, быстро опустошали сахарницу и корзинку с печеньем.
Покончив с едой, государыня выпускала собак на прогулку, а сама садилась
за работу.
В девять она возвращалась в спальню и принимала докладчиков. Первым
входил обер-полицмейстер. Чтобы прочесть бумаги, поданные для подписи,
императрица одевала очки. Затем являлся секретарь и начиналась работа с
документами. Как известно, императрица читала и писала на трех языках, но
при этом допускала множество синтаксических и грамматических ошибок,
причем не только в русском и французском, но и в своем родном немецком.
Секретарям приходилось переписывать набело все черновики императрицы.
Занятия с секретарем прерывались то и дело визитами генералов, министров
и сановников. Так продолжалось до обеда, который был обычно в час или два.
Отпустив секретаря, Екатерина уходила в малую уборную, где ее причесывал старый парикмахер Колов. Екатерина снимала капот и чепец, облачалась
в чрезвычайно простое, открытое и свободное платье с двойными рукавами и
широкие башмаки на низком каблуке. В будние дни императрица не носила
никаких драгоценностей. В парадных случаях Екатерина одевала дорогое бархатное платье, так называемого «русского фасона», а прическу украшала короной. Парижским модам она не следовала и не поощряла это дорогое удовольствие в своих придворных дамах.
Закончив туалет Екатерина переходила в официальную уборную, где ее
кончали одевать. Это было время малого выхода. Здесь собирались внуки,
фаворит и несколько близких друзей вроде Льва Нарышкина. Государыне
подавали куски льда, и она совершенно открыто натирала ими свои щеки.
Затем прическу покрывали маленьким тюлевым чепчиком, и туалет на этом
кончался. Вся церемония продолжалась около 10 минут.
Вслед за тем все отправлялись к столу. В будни на обед приглашалось
человек двенадцать. По правую руку садился фаворит. Обед продолжался около часа и был очень прост. Екатерина никогда не заботилась об изысканности
своего стола. Ее любимым блюдом была вареная говядина с солеными огурцами. В качестве напитка она употребляла смородиновый морс. В последние
годы жизни она по совету врачей выпивала рюмку мадеры или рейнвейна. За
десертом подавали фрукты, по преимуществу яблоки и вишни. После обеда
Екатерина несколько минут беседовала с приглашенными, затем все расходились. Екатерина садилась за пяльцы — она вышивала очень искусно, — а
Бецкий читал ей вслух. Отдых продолжался около часа. В условленное время
императрице докладывали о приходе секретаря два раза в неделю она разбирала с ним заграничную почту и делала пометки на полях депеш. В другие
установленные дни к ней являлись должностные лица с донесениями или за
приказаниями.
В четыре часа рабочий день императрицы заканчивался, наступало время
отдыха и развлечений. По длинной галерее Екатерина в сопровождении фаворита переходила из Зимнего дворца в Эрмитаж. Это было ее любимое место
250
пребывания. Она рассматривала новые коллекции и размещала их, играла
партию в бильярд, а иногда занималась резьбой по слоновой кости. В шесть
часов императрица проходила в приемные покои Эрмитажа, уже наполнявшиеся лицами, имевшими вход ко двору. Граф Хорд в своих мемуарах так
описывал Эрмитаж: «Он занимает целое крыло императорского дворца и состоит из картинной галереи, двух больших комнат для карточной игры и еще
одной, где ужинают на двух столах «по семейному», а рядом с этими комнатами находится зимний сад, крытый и хорошо освещенный. Там гуляют среди
деревьев и многочисленных горшков с цветами. Там летают и поют разнообразные птицы, главным образом канарейки. Нагревается сад подземными печами. Несмотря на суровый климат, в нем всегда царствует приятная температура. Этот столь прелестный апартамент становится еще лучше от царящей
здесь свободы. Все чувствуют себя непринужденно: императрицей изгнан отсюда всякий этикет. Тут гуляют, играют, поют, и каждый делает, что ему
нравится». Екатерина медленно обходила гостиную, говорила несколько милостивых слов и затем садилась за карточный стол. Играла она с большим
старанием и увлечением.
В десять часов игра кончалась, и государыня удалялась во внутренние покои. Ужин подавался только в парадных случаях, но и тогда Екатерина садилась за стол лишь для вида. Вернувшись к себе, она уходила в спальню, выпивала большой стакан отварной воды и ложилась в постель.
Бури и потрясения не оставляли Екатерину до последних дней ее царствования. В 1787 г. она совершила одно из своих самых длительных и известных
путешествий — в Крым, который с 1783 г. был присоединен к России. Не
успела она затем возвратиться в Петербург, как грянула весть о разрыве отношений с Турцией и об аресте русского посла в Стамбуле: началась вторая
Турецкая война. В довершение неприятностей, повторилась ситуация 60-х гг.,
когда одна война потянула за собой другую. Едва собрали силы для отпора на
юге, как стало известно, что король шведский Густав III намерен учинить
нападение на беззащитный Петербург. Он явился в Финляндию и отправил
вице-канцлеру Остерману требование вернуть Швеции все земли, уступленные России по Ништадтскому и Абовскому мирным договорам, а Порте возвратить Крым. Екатерина ответила отказом, и в июле 1788 г. началась Шведская война. Потемкин был занят на юге, и все тяготы войны целиком легли на
плечи Екатерины. Как и в молодости, она развила бурную деятельность и
лично входила во все дела по управлению морским ведомством, приказала,
например, выстроить несколько новых казарм и госпиталей, исправить и привести в порядок Ревельский порт. Через несколько лет она вспоминала об
этой эпохе в письме к Гримму: «Есть причина, почему казалось, что я все так
хорошо делала в это время: я была тогда одна, почти без помощников, и,
боясь упустить что-нибудь по незнанию или забывчивости, проявила деятельность, на которую меня никто не считал способной; я вмешивалась в невероятные подробности до такой степени, что превратилась даже в интенданта
армии, но, по признанию всех, никогда солдат не кормили лучше в стране, где
нельзя было достать никакого провианта...» Благодаря этим трудам угрозу с
севера удалось отразить. 3 августа 1790 г. после нескольких морских сражений
ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ 251
был заключен Верельский мир; границы обоих государств остались без изменений. А в декабре 1791 г. в Яссах был заключен мир с Турцией. Россия не
только сохранила все свои владения, но и получила междуречье Днестра и
Буга, где вскоре была построена Одесса; Крым был окончательно признан ее
владением. Потемкин немного не дожил до этого радостного дня. Он скончался 5 октября 1791 г. по дороге из Ясс в Николаев.
Последним замечательным деянием Екатерины стал раздел Польши и присоединение к России западных русских земель. Второй и третий разделы, последовавшие в 1793 и 1795 гг., были логическим продолжением первого. Многолетняя анархия и события 1772 г. образумили многих шляхтичей. Преобразовательная партия на четырехлетнем сейме 1788—1791 гг. выработала новую
конституцию. Она устанавливала наследственную королевскую власть с Сеймом без liberum veto, допущение депутатов от горожан, полное равноправие
диссидентов, отмену конфедераций. Все это совершилось на волне бешеных
антирусских выступлений и в пику всем прежним договоренностям, согласно
которым Россия гарантировала польскую конституцию. Екатерина вынуждена
была терпеть эту дерзость, но писала членам иностранной коллегии: «...Я не
соглашусь ни на что из этого нового порядка вещей, при утверждении которого не только не обратили никакого внимания на Россию, но осыпали ее оскорблениями, задирали ее ежеминутно...»
И действительно, как только мир с Турцией был заключен, Польша была
оккупирована русскими войсками, а в Варшаву введен русский гарнизон. Это
послужило как бы прологом к разделу. В ноябре прусский посол в Петербурге,
граф Гольц, представил карту Польши, где очерчен был участок, желаемый
Пруссией. В декабре, после подробного изучения карты, Екатерина утвердила
русскую долю раздела. К России отошла большая часть Белоруссии.
Этот раздел привел поляков в отчаяние. После окончательного краха майской конституции у ее приверженцев, как выехавших за границу, так и оставшихся в Варшаве, было только одно средство действовать в пользу проигранного предприятия: составлять заговоры, возбуждать неудовольствие и дожидаться удобного случая для поднятия восстания. Все это и было проделано.
Центром' выступления стала Варшава. Хорошо подготовленное восстание началось рано утром 6 (17) апреля 1794 г. Оно стало неожиданностью для русского гарнизона. Большая часть солдат была перебита, и лишь немногие с
тяжелым уроном смогли пробиться из города. Не доверяя королю, патриоты
провозгласили верховным правителем генерала Костюшку.
В ответ в сентябре между Австрией, Пруссией и Россией было достигнуто
соглашение о третьем разделе Польши. Краковское и Сендомирское воеводства должны были отойти Австрии. Границами России становились Буг и
Неман. Кроме того к России отходили Курляндия и Литва. Вся остальная
Польша с Варшавой отдавалась Пруссии. 4 ноября Суворов взял Варшаву.
Революционное правительство было уничтожено, и власть вернулась к королю. Станислав-Август написал Екатерине. «Судьба Польши в ваших руках;
ваше могущество и мудрость решат ее; какова бы ни была судьба, которую вы
назначите мне лично, я не могу забыть своего долга к моему народу, умоляя за
него великодушие Вашего Величества». Екатерина отвечала: «Не в моих силах
было предупредить гибельные последствия и засыпать под ногами польского
252
народа бездну, выкопанную его развратителями, и в которую он наконец увлечен...» 13 октября 1795 г. произведен был третий раздел. Польша исчезла с
карты Европы.
За этим разделом вскоре последовала смерть русской государыни. Упадок
нравственных и физических сил Екатерины начался с 1792 г. Она была надломлена и смертью Потемкина, и тем необычайным напряжением, которое ей
пришлось вынести в последнюю войну. Французский посланник Женэ писал:
«Екатерина явно стареет, она сама видит это, и ее душой овладевает меланхолия». Екатерина жаловалась: «Годы заставляют все видеть в черном». Водянка
одолевала императрицу. Ей все труднее было ходить. Она упорно боролась со
старостью и недугами, но в сентябре 1796 г., после того как не состоялась
помолвка ее внучки с королем шведским Густавом IV, Екатерина слегла в
постель. Ее не оставляли колики, на ногах открылись раны. Лишь в конце
октября императрица почувствовала себя лучше. Вечером 4 ноября Екатерина
собрала интимный кружок в Эрмитаже, была очень весела весь вечер и смеялась шуткам Нарышкина. Однако она удалилась раньше обыкновенного, говоря, что у нее от смеха поднялась колика.
На другой день Екатерина встала в свой обычный час, поработала с секретарем и, отпустив последнего, приказала ему подождать в прихожей. Секретарь прождал необыкновенно долго и начал беспокоиться. Через полчаса последний фаворит Екатерины, Зубов, решился заглянуть в спальню. Императрицы там не было; не было ее и в туалетной комнате. Зубов в тревоге позвал
людей; побежали в уборную и там увидели императрицу недвижимую с покрасневшим лицом, с пеною у рта и хрипящую предсмертным хрипом. Екатерину перенесли в спальню и уложили ее на полу. Она сопротивлялась смерти
еще около полутора суток, но так и не пришла в себя и скончалась утром 6
ноября.
Михаил Ломоносов — Николай Лобачевский
Дмитрий Менделеев — Иван Павлов —
Лев Ландау

Вслед за успехами просвещения в XVIII — XIX веках началось бурное развитие русской науки. Гордый своими
успехами Запад не сразу и не вдруг признал этот новый
росток научной мысли. Любопытно проследить, как постепенно и с трудом прививалось там осознание того,
что «может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать». Удивительная разносторонняя деятельность Ломоносова осталась
совершенно незамеченной европейской научной мыслью и
потому имела больше национальное, чем мировое значение. Лобачевскому в какой-то мере повезло больше —
признание пришло к нему после смерти. Великий талант
Менделеева был признан уже при жизни, но не без труда
и не без борьбы. И только в последней трети XIX века
русская наука получила права равноправия с европейской.
Менделеевский периодический закон, а также удивительные открытия Павлова в области физиологии подняли ее
престиж на небывалую высоту, на котором она оставалась и в XX столетии. Судьба Ландау, гениальная одаренность которого была признана сразу всеми и везде,
свидетельствует об этом очень хорошо.
МИХАИЛ ЛОМОНОСОВ
Михаил Ломоносов родился в ноябре 1711 г. в деревне Денисовка близ
города Холмогоры. Отец его, Василий Дорофеевич, был помором. Он владел
несколькими судами и ходил на них за рыбой в Белое море и Ледовитый
океан. С детских лет Михайло помогал отцу в его трудном и опасном деле,
однако сердце и натура влекли его совсем к другим занятиям. Рано научившись читать, он очень быстро перечитал все книги, какие только мог достать
в своей деревне В 14 лет он осилил «Арифметику» Магницкого и славянскую
грамматику Смотритского. Дальнейших возможностей для образования у пытливого и умного юноши не было. «Имеючи отца, хотя по натуре доброго
человека, однако в крайнем невежестве воспитанного, — вспоминал потом
Ломоносов, — и злую и завистливую мачеху, которая всячески старалась произвести гнев в отце моем, представляя, что я всегда сижу попустому за книга
254
ми: для того многократно я принужден был читать и учиться, чему воз-*
можно было, в уединенных и пустых
местах, и терпеть стужу и голод».

Зимой 1730 г. девятнадцатилетний
Ломоносов почти без денег, пешком
отправился в Москву и поступил в
Заиконоспасскую славяно-греко-латинскую академию. Жить и учиться
тут было нелегко Общежития при
академии не было. Стипендия полагалась самая мизерная. Ломоносов
писал позже: «Жалования в шести
нижних школах (классах) получал по
три копейки на день. А в седьмой —
четыре копейки надень... Имея один
алтын в день жалования, нельзя было
иметь на пропитание. . больше как на
денежку хлеба, и на денежку квасу,
прочее на бумагу, на обувь и на другие нужды. Таким образом жил я пять лет, и наук не оставил» Несмотря на
свой возраст, Ломоносов был зачислен в самый младший класс, поскольку
совсем не разумел латыни. Однако его блестящие способности вскоре проявились с полной силой: не прошло и полугода, как его перевели из низшего
класса во второй и в том же году — из второго в третий класс. А через год он
стал настолько силен в латинском языке, что мог сочинять на нем небольшие
стихи. Уже тогда он основательно занимался поэтикой и риторикой.
В 1734 г. для «завершения образования» Ломоносова хотели послать из
Москвы в Киев, в духовную академию, но вместо этого в следующем году он
вместе с другими двенадцатью учениками, «в науках достойными», был отправлен в Петербург и зачислен в студенты университета при Академии наук.
Впрочем, петербургское учение оказалось очень кратковременным. Уже через
несколько месяцев, в сентябре 1736 г. Ломоносова с двумя другими академическими студентами (Райзером и Виноградовым) отпустили в Германию для
обучения металлургии и горному делу. Заграничная командировка длилась
почти пять лет (до июня 1741 г.). Это время Ломоносов и его товарищи провели главным образом в Марбурге, в университете философии, где учились
физике и механике у известного Христиана Вольфа, а математике и химии —
уДуйзинга. Освоив теорию, русские студенты переехали в 1739 г во Фрейберг
и тут обучались под руководством «бергерата» Генкеля металлургии и горному
делу. Но вскоре вспыльчивый и самолюбивый Ломоносов рассорился со своим наставником, оставил Фрейберг и некоторое время странствовал по немецким и голландским городам. В конце концов он снова оказался в Марбурге, где жила его невеста Елизавета Цильх (тайный брак с ней был заключен в
1740 г.), а в 1741 г. с помощью русского посланника вернулся в Россию. Здесь
тридцатилетнего Ломоносова назначили адъюнктом Академии по физическому классу.
255
МИХАИЛ ЛОМОНОСОВ
Российская Академия наук была открыта в декабре 1725 г. уже после смерти Петра I, но, поскольку она была создана по разработанному им проекту, ее
справедливо считают его детищем. Устройство Академии было продумано
императором во всех мелочах. Петр построил для нее удобное здание, закупил
физические и астрономические приборы, приобрел множество книг, инструментов, атласов, анатомических препаратов и определил ей ежегодное содержание в 25 тысяч рублей. При Академии были устроены музей-кунсткамера,
анатомический театр, обсерватория и мастерские. Поскольку Академия, по
мысли Петра, должна была не только стать тем местом, «где науки обретаются», но и сделаться мощным просветительским центром, распространяющим
знания по всей стране, при ней были учреждены университет и гимназия. За
неимением своих природных академиков принуждены были поначалу приглашать иноземцев. При Петре к этому делу подходили осмотрительно, и в первом составе Академии оказалось много прекрасных и добросовестных ученых
(в их числе Эйлер, братья Бернулли, Гмелин, Делиль, Лейтман). Однако в
следующие годы дела Академии несколько пошатнулись. Деньги отпускались в недостаточном количестве и нерегулярно. Крупных ученых осталось
мало. В начале 40-х гг. подавляющая часть академиков и академического
начальства состояла из природных немцев, причем многие из них были весьма далеки от науки. Всеми делами заправлял стоявший во главе академической канцелярии ловкий и умный немец Шумахер. Ломоносову, который
считал своим долгом содействовать развитию русской науки, пришлось нелегко. Утверждение его в Академии началось с целой вереницы громких
скандалов. Он был человеком неуживчивым, ссорился с Шумахером и его
выдвиженцами, выражая им по всякому поводу свое презрение Дело едва не
доходило до драки между академиками, а в 1743 г Ломоносов на несколько
недель даже угодил под арест Чтобы избавиться от порки, которая грозила
ему за дерзость, он в январе 1744 г должен был в Академической конференции произнести торжественное покаяние и только тогда смог вернуться к
исполнению своих обязанностей.
Должность его была сопряжена с широкой и разносторонней деятельностью. В 1745 г. в своей челобитной на имя императрицы Ломоносов писал: «В
бытность мою при Академии наук трудился я, нижайший, довольно - в переводах физических и механических и пиитических с латинского, немецкого и
французского языков на российский и сочинил на российском же языке горную книгу и риторику; и сверх того в чтении славных авторов, в обучении
назначенных ко мне студентов, в изобретении новых химических опытов, сколько за неимением лаборатории быть может, и в сочинении новых диссертаций
с возможным прилежанием упражняюсь» В 1745 г , после того как была представлена его диссертация о металлах, Ломоносов стал профессором химии и
полноправным членом Академии.
Одним из первых его начинаний в новом звании стала постройка в 1748 г.
химической лаборатории Академии на Васильевском острове Это было небольшое приземистое зданьице — в полтора этажа, занимавшее всего шесть с
половиной сажен в длину и пять в ширину. Все внутреннее сводчатое помещение состояло из одной большой комнаты с очагом, с широким дымоходом
посередине, и двух крошечных каморок В одной читались лекции немного
256

численным студентам и стояли точные весы, в другой хранились химические
материалы и посуда. Ломоносов стремился обеспечить свою лабораторию самыми совершенными приборами для физико-химических исследований. Он
имел несколько типов печей: плавильную, перегонную, стекловаренную, пробирную, обжигательную и др., обзавелся насосом, изобрел прибор для определения вязкости жидкости, придумал точило для определения твердости тел,
усовершенствовал Папинову паровую машину для получения высоких давлений, сконструировал термометр. Ломоносов развернул огромную по тем временам исследовательскую и техническую деятельность.
Интересы его были поразительно разносторонними и многогранными.
Среди сочинений Ломоносова имеются работы по физике, химии, геологии,
метеорологии, горному делу, географии, астрономии, истории и филологии.
Он был выдающимся поэтом, художником, просветителем и общественным
деятелем. И в каждой из этих областей он оставил заметный след. Однако, к
сожалению, Ломоносов очень мало заботился о распространении своих трудов за границей. Результаты его научной деятельности, хотя и отмечались в
голландских, немецких и французских научных журналах, в целом остались
невостребованы европейскими учеными, а в самой России к этому времени
было еще слишком мало научных специалистов, способных оценить их. Современники отдали должное Ломоносову как поэту, создателю поэтического
языка, историку, творцу мозаичных картин, но его наука оставалась для них
непонятной. Его физико-химическое наследие оказалось погребено в нечитавшихся книгах и неопубликованных рукописях. Многочисленные остроумные приборы Ломоносова не сохранились. Между тем многие его воззрения
отличались удивительной прозорливостью. Так, например, на сорок лет раньше Лавуазье Ломоносов сформулировал закон сохранения вещества при химических превращениях. Очень глубокая и оригинальная идея была высказана им в диссертации «Рассуждение о причине теплоты и холода» (1744 г.), в
которой он прямо связал температуру тела с «внутренним движением собственной материи», то есть с движением мельчайших частиц (молекул), из
которых, по его непоколебимому убеждению, состояло любое тело. В диссертации «Попытка теории упругой силы воздуха» (1749 г.) он предсказал многие
положения кинетической теории газов (он объяснял, например, расширение
газов непрерывным отталкиванием составляющих его молекул друг от друга).
В 1753 г. в «Слове о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих» он изложил глубоко продуманную теорию атмосферного электричества
(которое было, по его мнению, следствием взаимного трения водяных паров,
постоянно присутствующих в воздухе). В своем «Слове о рождении металлов
от трясения земли» он за 60 лет до Юнга выдвинул идею о «нечувствительных
землетрясениях», то есть медленных колебаниях земной коры. Множество
интересных рассуждений рассыпано в другом его геологическом сочинении
«О слоях земных» (1763). Здесь, к примеру, задолго до Вернера изложена теория о неодновременном происхождении рудных залежей и приводится очень
плодотворное наблюдение о случаях совместного нахождения в земной коре
различных минералов (то есть такой ситуации, когда наличие одного какогото минерала с очень большой вероятностью предполагает наличие другого,
МИХАИЛ ЛОМОНОСОВ 257
например, кварц может указывать на самородное золото, мрамор — на самородную медь и т. д., что очень облегчает поиск полезных ископаемых; Ломоносов был одним из первых, кто обратил на это внимание). В этой же работе
сделано предположение об органическом происхождении янтаря, торфа, нефти, горючих сланцев. В «Курсе истинной физической химии» (1754 г.) Ломоносов высказал свои взгляды на образование кристаллов и настоятельно рекомендовал «хорошо исследовать фигуру кристаллов и измерять их» (Ромэ де
Лиль, который считается основателем кристаллографии, выступил с идентичным предложением только в 1783 г.).
Все эти глубокие идеи, увы, не сыграли в истории науки того значения,
которого заслуживали, однако и без них воздействие личности Ломоносова на
русскую культуру было огромно.
Особенно велико влияние Ломоносова-поэта. Конечно, его «Оды», так
восхищавшие прежде любителей российской словесности, теперь представляют лишь исторический интерес — они ушли из живого поэтического оборота,
отодвинулись в тень забвения вместе со всей допушкинской литературой. Но
поэтическая слава Ломоносова от этого нисколько не потускнела. Не стоит
забывать известного замечания Белинского о том, что легко быть в России
поэтом после Пушкина, когда сложился и выкристаллизовался поэтический
язык. Гораздо труднее было обретаться на поэтическом поприще в то время,
когда поэзия существовала только в зачаточном состоянии, когда не сложилась сама теория стихосложения, а поэтический язык был сырой и необработанный. Пушкин явился в нашей литературе не на пустом месте, а после
целой плеяды даровитых поэтов XVIII века, на плечи которых легла трудная и
неблагодарная задача «расчистки авгиевых конюшен» русского литературного
языка. Роль Ломоносова в этом деле была едва ли не самой важной. Достаточно сравнить его оды с творениями его младшего современника Кантемира,
чтобы убедиться — в лице Ломоносова русское стихосложение не просто сделало гигантский шаг вперед, оно, можно сказать, родилось заново. Недаром
тот же Белинский называл Ломоносова «основателем русской поэзии и первым поэтом Руси».
Еще учась в Греко-латинской академии, Ломоносов проявил большой интерес к старой силлабической поэзии, основанной на равенстве числа слогов
в строке. Однако эти стихи, с их торжественным и медлительным ритмом, с
нарочито затрудненным и непривычным порядком слов, с витиеватой мудростью и огромным пластом старославянизмов, никогда не служили для него
образцом. В 1739 г., находясь в Германии, он написал «Оду на взятие Хотина»,
которую спустя сто лет Белинский назвал «первым русским стихотворением,
написанным правильным размером». И действительно, в русской поэзии до
этого нельзя найти ни одного произведения, которое могло бы сравниться с
первой одой Ломоносова по чистоте языка, по силе слога и блеску стиха. Хотя
оду не напечатали, она все же сделалась широко известна и повергла в изумление всех, кто был причастен к литературе. Громкая поэтическая слава пришла к Ломоносову десятью годами позже. В 1748 г. Кирилл Разумовский поднес его поздравительную оду Елизавете I. Она тотчас пожаловала сочинителю
9--0100950
258

две тысячи рублей. С тех пор ломоносовские оды стали неотъемлемой принадлежностью всех придворных торжеств. Написанные «высоким штилем»
отличавшиеся необыкновенной приподнятостью и бурным, как кипящие морские валы, слогом, они возбуждали непритворный восторг в тогдашних слу-|
шателях. |
Литературная деятельность Ломоносова не ограничивалась сочинением!
стихов. Еще в 1739 г. он отправил в Академию очень содержательный трактат
по теории русского стихосложения Позже из-под его пера вышло несколько
глубоких филологических сочинений. В 1748 г. он выпустил «Риторику» —
первое в России печатное руководство по теории литературы и ораторскому
искусству. (Эта книга быстро разошлась и в 1759 г. была напечатана вторым
изданием.) В 1755 г. появилась «Российская грамматика», выдержавшая затем
четырнадцать изданий и сохранившая практическое значение в течение ста
последующих лет (До этого времени в России не было подлинной грамматики русского языка, и школьникам приходилось изучать грамматику церковнославянскую или латинскую.)
Наряду с поэзией большим увлечением Ломоносова была мозаика. Занятие это вполне подходило к его характеру и вкусам, так как в нем химия
переплеталась с изобразительным искусством, оптикой и техникой. Еще в 40е гг. Ломоносов с большим интересом изучал мозаичные работы, привезенные из Рима графом Михаилом Воронцовым. Его живо заинтересовала искусная работа итальянских мастеров, которые умели придавать цветному стеклу
несколько тысяч различных оттенков и виртуозно копировали масляную живопись. Приготовление стеклянных сплавов (смальт) хранилось итальянцами
в строгой тайне. Ломоносов загорелся желанием раскрыть их секрет Ради
этого ему пришлось выполнить многие тысячи пробных плавок. В течение 3
двух лет он целые дни проводил в своей лаборатории, «оградясь философскою
терпеливостью», и шаг за шагом шел к своей цели. В конце концов он открыл
способ получать смальты любого цвета, глубоких и сочных тонов и разнообразнейших оттенков. После того как все трудности были преодолены, ему
пришлось самому стать художником, так как мастеров-мозаичников в России
не было. Здесь, как и во многом другом, Ломоносов проявил свое удивительное дарование. По немногим образцам он не только постиг мозаичную технику, но и осознал художественный смысл мозаики — ее суровую, выразительную красоту и эпическую монументальность. Летом 1752 г. он закончил первую художественную работу — мозаичный образ Богоматери, который поднес
императрице Елизавете. Вслед за тем он взял себе двух учеников и вместе с
ними составил мозаичный портрет Петра I.
В 1753 г. Ломоносов получил в дар от Елизаветы I поместье в 64 верстах от
Петербурга в Усть-Рудицах и 200 душ крепостных для устройства стекольной
фабрики. Вскоре он наладил здесь выпуск самой разнообразной продукции В
его реестрах упоминаются литые доски для столов, бирюзовые чернильницы,
песочницы и набалдашники, всевозможные ароматники, табакерки, нюхательницы, накладки на письма, графины, кружки, различная галантерея запонки, подвески, стеклярус и т. д. Все эти изделия находили плохой сбыт, и в
последние годы жизни Ломоносова предприятие, требовавшее великих расхо
МИХАИЛ ЛОМОНОСОВ 259
дов, доставляло ему больше забот, чем радостей. Однако он не оставлял его до
самой смерти. В 1756 г. Ломоносов получил от императрицы во владение
«погорелое место» на Мойке, отстроил на нем каменный двухэтажный дом и
перенес в него мозаичную мастерскую. В последующие девять лет здесь были
изготовлены несколько замечательных портретных мозаик (в том числе прекрасный овальный портрет самой императрицы). Каждой из этих работ был
присущ удивительный реализм и необыкновенное чувство колорита. Четыре
года Ломоносов с учениками работал над огромной картиной для предполагаемого монумента Петру — «Полтавской баталией» Она была закончена в 1764 г.
уже после смерти Елизаветы.
Еще одним длительным увлечением Ломоносова была русская история.
Горячий патриот, он с увлечением изучал прошлое России. В 1753 г. императрица через своего фаворита Ивана Шувалова объявила Ломоносову, что «охотно
желала бы видеть Российскую историю, написанную его штилем». Это поручение не застало ученого врасплох. Как видно из его бумаг, он уже в 1751 г.
начал собирать материалы «к сочинению российской истории» и делал необходимые выписки. Ломоносов быстро написал первые главы — самую интересную часть своего труда, но дальше работа пошла медленнее. Только через
пять лет — в середине 1758 г. он представил Шувалову рукопись первого
тома, доведенного до смерти Ярослава Мудрого. Труд был напечатан уже после смерти автора в 1766 г,
Ломоносов питал острый интерес к астрономии, и эта наука также обязана
ему выдающимся открытием. 26 мая 1761 г. Ломоносов наблюдал у себя дома
с помощью собственноручно изготовленного телескопа редкое астрономическое явление — прохождение Венеры по солнечному диску. Итоги своих и
чужих наблюдений он опубликовал в записке «Явление Венеры на солнце...»
В этой работе было дано совершенно правильное объяснение эффекта, который наблюдали, но не смогли объяснить другие астрономы: расплывания кажущегося края солнечного диска при вступлении планеты. Только Ломоносов
нашел ему совершенно верное истолкование и писал, что Венера имеет «знатную воздушную атмосферу».
Чрезвычайно важной для русской культуры была просветительская деятельность Ломоносова. Немецкое засилье в Академии (при всем том, что среди немцев было много талантливых и способных ученых) сильно раздражало
его. Всю жизнь он не переставал воевать с Шумахером, Таубертом, Эпинусом,
Миллером и другими. Он ясно видел, что одна из главных причин «худого
состояния Академии» заключается в недостатке русских ученых, кровно связанных с нуждами и интересами своего народа. В 1754 г. Ломоносов составил
особую записку «О исправлении Академии», в которой с горечью писал, что в
Академии ровно ничего не делается для подготовки русских ученых, что вся
учебная работа развалена и что за семь последних лет «ни един школьник в
достойные студенты не доучился». Постепенно Ломоносов пришел к мысли о
необходимости создать самостоятельный и независимый от Академии университет, двери которого были бы раскрыты для всей страны Ему удалось воодушевить своей мыслью Шувалова, и дело стало быстро продвигаться к осуществлению. Горячо радея о своем детище, Ломоносов составил и разработал
9*
260
весь план университета, наметил всю его организационную структуру и даже
программу преподавания. Он планировал три факультета, причем юридический факультет должен был иметь четыре кафедры («натурального и народного
права», «российской юриспруденции», «внутреннего государственного права»
и «политики»), медицинский — три (химии, натуральной истории и анатомии), философский — шесть (философии, физики, оратории (риторики), поэзии, истории и древности). При университете Ломоносов предполагал устроить гимназию, без которой тот был, по его словам, «как пашня без семян».
Шувалов в основном принял план, составленный Ломоносовым, и приложил
его к своему «Д сношению» в сенат. В июле 1754 г. сенат утвердил это представление, а в январе 1755 г. «Указ об учреждении в Москве Университета»
был подписан Елизаветой. Ежегодный бюджет его был установлен в 15 тысяч
рублей. Первое время Университет располагался в казенном доме бывшей
дворцовой аптеки у Воскресенских ворот. При нем сразу были открыты две
гимназии — «благородная» (для дворян) и «разночинная». Новое учебное учреждение скоро стало крупнейшим центром русской национальной культуры.
Через него шло руководство всем средним и низшим образованием, сменой
учителей и открытием новых школ. При университете была создана типография и начала печататься первая московская газета «Московские ведомости».
Здесь же стали издаваться научные, литературные и учебные книги. Одним из
первых вышло «Собрание сочинений Ломоносова».
Не забывал Ломоносов и о петербургском академическом университете. В
феврале 1757 г. он возглавил географический департамент, а потом был назначен советником Академической канцелярии и фактически сделался вместе с
Таубертом руководителем Академии (Шумахер умер в 1761 г.). В 1760 г в его
непосредственное ведение перешли числившиеся при Академии гимназия и
университет. Благодаря Ломоносову положение студентов и гимназистов, терпевших прежде злую стужу и голод, несколько улучшилось. Он купил для них
новый дом на Мойке и добился увеличения отпускаемых на их содержание
средств.
Организация академической работы тоже, по его мнению, требовала коренной перестройки. В течение десяти лет, используя все свое влияние в придворных кругах, Ломоносов упорно добивался изменения регламента Академии, однако Елизавета I умерла, так и не подписав составленный им новый
регламент. С ее смертью и удалением Шувалова Ломоносов потерял при дворе
прежнее значение. К тому же, хотя юношеский задор не покидал горячего
помора до самой кончины, силы его были уже не те. Некогда богатырское
здоровье Ломоносова быстро разрушалось. Весь 1762 г. он проболел. С началом царствования Екатерины II, пользуясь тем, что новая императрица перенесла на Ломоносова свое нерасположение к Шуваловым и явно обходила его
своими милостями, враги стали брать над ним верх. В мае 1763 г. сухим императорским указом Ломоносов был отправлен в отставку. Однако, задев так
сильно величайшего из русских ученых, Екатерина вскоре поняла, что зашла
слишком далеко. Ломоносов был национальной гордостью России. Бесцеремонное выдворение его из Академии породило хотя и тихий, но ропот. Всегда
чутко прислушивавшаяся к общественному мнению Екатерина пошла на уступки и отменила свой указ. В октябре Ломоносов был торжественно избран
НИКОЛАЙ ЛОБАЧЕВСКИЙ 261
почетным членом Академии художеств, а в декабре — произведен в статские
советники. Летом 1764 г. императрица даже посетила больного ученого в его
доме. Умер Ломоносов от простуды в апреле 1765 г.
НИКОЛАЙ ЛОБАЧЕВСКИЙ
Русские, в силу целого ряда исторических причин, поздно вступили на путь математического твор"
чества, но первый же шаг на этом пути оказался столь
крупным, что без всякого преувеличения можно сказать — он в значительной степени определил дальнейшее развитие не только математики, но и других
наук. Этот шаг был сделан Николаем Ивановичем
Лобачевским. Будущий великий математик родился
в ноябре 1793 г. в Нижегородской губернии в бедной
семье мелкого чиновника. Отцом его считают макарьевского землемера отставного капитана Сергея Шебаршина. Брак родителей не был оформлен, и Лобачевский носил фамилию матери Прасковьи Александровны Лобачевской. После
смерти в 1797 г. капитана Шебаршина она одна воспитывала троих сыновей.
Детство Лобачевского поэтому было полно нужды и лишений. Получив начальное домашнее образование, он в 1802 г. был принят на казенный счет в
Казанскую гимназию, которая тогда представляла из себя нечто вроде лицея.
Здесь давалось очень разностороннее, хотя и несколько поверхностное образование. В числе предметов были латинский, французский, немецкий и татарский языки, логика, практическая философия, геометрия, тригонометрия,
гидравлика, механика, физика, химия, естествознание, землемерие, гражданская архитектура, право, рисование, музыка, фехтование и танцы.

После открытия в 1805 г. Казанского университета, гимназия стала подчиняться университетскому начальству, и целью ее стала подготовка учеников к
поступлению в университет. В 1807 г. Лобачевский был переведен в число
студентов (сначала на медицинское отделение, а потом на физико-математическое). Его положение при этом, правда, изменилось очень мало. Единственным помещением университета тогда был гимназический дом. Университетскими профессорами стали преподаватели высших классов гимназии. Старинная библиотека гимназии, коллекции и учебные пособия послужили основанием для библиотеки, музеев и кабинетов университета. Университетский курс
также мало чем отличался от гимназического и представлял как бы его повторение, но на более глубоком уровне. Ситуация переменилась только после
того, как в Казань стали приезжать немецкие преподаватели. Среди них особое место занимали Бартельс — профессор чистой математики и Реннер —
профессор прикладной математики. Оба они сыграли огромную роль в формировании и становлении Лобачевского как математика. Благодаря Бартельсу
преподавание чистой математики в Казанском университете было поставлено
на один уровень с лучшими в то время университетами в Германии. Он позна
262

комил своих слушателей со всеми классическими математическими сочинениями: с дифференциальным и интегральным исчислением Эйлера, с аналитической механикой Лагранжа, с геометрией Монжа и дифференциальной
геометрией Гаусса. Сверх того он читал по собственным запискам историю
математики, а со своим любимым учеником Лобачевским по нескольку часов
занимался дополнительно на дому.
Бартельс сразу обратил внимание на необычайные математические дарования своего ученика и много сделал для того, чтобы они были замечены
другими. «Лобачевский, — писал он в одном из своих рапортов, — и во всяком немецком университете считался бы отличным студентом. Об искусстве
его расскажу следующее. Лекции свои я располагаю так, что студенты мои в
одно и то же время бывают слушателями и преподавателями. Я поручил перед
окончанием курса Лобачевскому решить под моим руководством пространную и трудную задачу о вращении, которую я обработал по Лагранжу. Лекция
эта была записана Симоновым, но Лобачевский не воспользовался всем этим,
при окончании же последней лекции подал свое собственное решение, написанное им на нескольких листочках. Это решение я показал академику Вишневскому, который пришел от него в восторг».
В августе 1811 г. по настоянию немецких профессоров Лобачевский получил степень магистра (в то время это звание не требовало написания диссертации и присваивалось одним заявлением профессоров). В следующие годы
его карьера стремительно развивалась: в 1814 г. — он адъюнкт, в 1816-м —
экстраординарный профессор, в 1819-м его избирают деканом, в 1822 г. он
становится ординарным профессором, а в 1827-м, в возрасте всего 34 лет, —
ректором Казанского университета. Он занял свой пост в трудное время. Хотя
университет существовал уже более двадцати лет, фактически он еще очень
мало походил на высшее учебное заведение в европейском смысле этого слова. Все университетские дела были запущены. В кабинетах царил такой хаос,
что в них не могли доискаться никаких коллекций и никакого оборудования
для научных демонстраций. Библиотека находилась в жалком состоянии. Университетский совет не имел никакой привычки вести прения. Каждый профессор читал свой курс, руководствуясь только собственными соображениями, не существовало никакого понятия об общей системе преподавания. Положение усугублялось постоянными склоками между русскими и немецкими
профессорами, а также тем, что университет продолжал ютиться в случайных
и не приспособленных для учебы зданиях. :]
За двадцать лет ректорства Лобачевского положение кардинально переме-;
нилось, и Казанский университет превратился в первоклассное учебное заведение, одно из лучших в России. Он просмотрел конспекты лекций всех профессоров и адъюнктов, выбросил из них ненужные длинноты, добавил необ-,
ходимые разделы и создал единую программу преподавания. Для обсерватории и всех кабинетов были сделаны фундаментальные приобретения. Чтобы
навести порядок в библиотеке, Лобачевский в течение десяти лет добровольно
исполнял обязанности библиотекаря, классифицировал и переставил все кни- |
ги, завел каталоги и превратил прежний склад книг в настоящее научное собрание. С 1825 г. он был также бессменным председателем строительного
комитета. Под его непосредственным руководством были построены все ОС
НИКОЛАЙ ЛОБАЧЕВСКИЙ 263
новные здания университета — главный корпус, библиотека, обсерватория,
анатомический театр, физический кабинет, лаборатории и клиники. Глубоко
изучив архитектуру, он внимательно относился к каждой мелочи. И именно
ему университет был обязан красотой, прочностью и удобством всех построек.
За всеми этими многочисленными делами он не оставил чтения лекций и вел
напряженную научную работу. В разные годы он опубликовал несколько блестящих статей по математическому анализу, алгебре и теории вероятностей, а
также по механике, физике и астрономии. Но главным делом жизни Лобачевского стало создание неевклидовой геометрии.
Люди занимались геометрией с глубокой древности, но в виде стройной
логической системы она впервые была изложена только в III в. до Р.Х. замечательным греческим математиком Евклидом. В основе всей геометрии Евклида лежало несколько простых первоначальных утверждений, которые принимались за истинные без доказательств. Эти утверждения, так называемые
аксиомы, описывали свойства основных понятий и казались поначалу настолько очевидными, что не вызывали сомнений. Из этих аксиом путем доказательств выводились более сложные утверждения, из тех, при необходимости, выводились еще более сложные: таким образом строилось все здание геометрии.
Когда в последующие века математика обрела вид строгой науки, были
сделаны многочисленные попытки доказать Евклидовы аксиомы. Особый интерес математиков всегда вызывала пятая аксиома о параллельных прямых,
которая гласит: в данной плоскости к данной прямой можно через данную, не
лежащую на этой прямой, точку провести только одну параллельную прямую.
В отличие от остальных аксиом элементарной геометрии, аксиома параллельных не обладает свойством непосредственной очевидности, хотя бы потому,
что является высказыванием о всей бесконечной прямой в целом, тогда как в
нашем опыте мы сталкиваемся только с большими или меньшими отрезками
прямых. Поэтому на всем протяжении истории геометрии — от древности до
первой четверти XIX века — имели место попытки доказать аксиому параллельных, то есть вывести ее из остальных аксиом геометрии.
С таких попыток начал и Лобачевский. Чтобы доказать пятую аксиому, он
принял противоположное этой аксиоме допущение, что к данной прямой через данную точку можно провести бесконечное множество параллельных прямых. Лобачевский пытался привести это допущение к противоречию с другими аксиомами Евклида, однако по мере того как он развертывал из сделанного им допущения все более и более длинную цепь следствий, ему становилось
ясным, что никакого противоречия не только не получается, но и не может
получиться.
Действительно, пусть дана некая прямая и точка, лежащая вне ее. Предположим, что из точки к этой прямой опущен перпендикуляр. В каком же случае
прямая, проведенная через конец данного перпендикуляра, будет параллельна
Данной прямой? Если следовать Евклидовой геометрии, это возможно только
в том случае, если: а) она лежит в той же плоскости, б) угол между ней и
перпендикуляром равен 90°. Предположим теперь, что этот угол не равен 90°,
а отличается от него на какую-то величину а. В этом случае, с точки зренияЕвклидовой геометрии, данные прямые не будут параллельны и должны пересечься. Причем точка пересечения будет тем ближе от перпендикуляра, чем
больше а и чем короче его длина. Если же а бесконечно мало (то есть величина ее стремится к нулю), а длина перпендикуляра, наоборот, бесконечно велика, то точка пересечения переместится в бесконечность. Другими словами,
бесконечно сближаясь, рассматриваемые нами прямые все же никогда не пересекутся. Очевидно, что таких прямых (каждой из которых соответствует
свое значение а) через данную точку можно провести сколь угодно много.
Итак, вместо противоречия Лобачевский получил хоть и своеобразную, но
логически совершенно стройную и безупречную систему положений, обладающую тем же логическим совершенством, что и обычная Евклидова геометрия. Эта система положений и составила так называемую неевклидову геометрию, или геометрию Лобачевского. Все теоремы, опирающиеся на аксиому о
параллельных, в формулировке Лобачевского с точки зрения геометрии Евклида представляются парадоксальными. Например: 1) Сумма углов треугольника величина непостоянная, и она всегда меньше двух прямых; 2) не около
всякого треугольника можно описать окружность; 3) подобных фигур нет (в
частности, в геометрии Лобачевского треугольники равны, если три угла одного равны соответственно трем углам другого); 4) среди фигур с четырьмя
углами совсем нет прямоугольников. Как показали позднейшие исследования, геометрия Лобачевского совершенно истинна, если ее рассматривать не
на плоскости, а на поверхности гиперболического параболоида (вогнутой поверхности, напоминающей седло). Гиперболический параболоид играет в геометрии Лобачевского ту же роль, что плоскость в геометрии Евклида. (Например, отрезком здесь называется дуга, длина которой определяет кратчайшее
расстояние между двумя точками поверхности.)
В каком же соотношении находятся между собой две геометрии и какую из
них мы можем считать «более правильной»? Сам Лобачевский совершенно
верно утверждал, что различия между его геометрией и геометрией Евклида
кроются в понимании самой природы пространства. В Евклидовой геометрии
пространству отводится роль беспредельной и нейтральной протяженности,
вместилища, в которое погружены тела. Однако Лобачевский был уверен, что
наше представление о «плоском» пространстве — не более чем дань традиции, никогда не проверявшаяся опытным путем. На самом деле физическое
трехмерное пространство искривлено, и лишь в бесконечно малых областях
его можно считать плоским, Евклидовым. Мерой отличия любого пространства от Евклидова является его кривизна. В наших земных пределах этой кривизной можно пренебречь и пользоваться положениями и теоремами Евклидовой геометрии. Однако при измерении беспредельных космических расстояний пренебрежение кривизной пространства может привести к серьезным
ошибкам. Лобачевский пытался доказать истинность своей теории измерением углов космических треугольников, но обнаруженные им отклонения оказались в пределах точности наблюдения.
Свои выводы Лобачевский изложил в 1829 г. в работе «О началах геометрии», которая была опубликована в университетском журнале «Казанский
вестник». Затем появились другие работы: «Воображаемая геометрия» (1835),
«Новые начала геометрии с полной теорией параллельных» (1838). В 1837 г.
НИКОЛАЙ ЛОБАЧЕВСКИЙ________________________2б5
«Воображаемая геометрия» была опубликована в одном из французских научных журналов. В 1840 г. в Берлине на немецком языке вышли «Геометрические исследования по теории параллельных линий» Лобачевского. Эта брошюра вскоре попалась на глаза знаменитому немецкому математику Гауссу и
привела его в восторг. (Гаусс вообще был первым математиком, которому
пришла мысль о неевклидовой геометрии; в своих письмах и заметках он
определенно высказывался об этом еще в конце XVIII века, однако ни одной
работы на эту тему так и не написал.) Чтобы прочитать другие сочинения
Лобачевского, Гаусс даже выучился читать по-русски.
Остальные математики не обратили на великое открытие Лобачевского
никакого внимания. Впрочем, винить современников в непонимании его идей
едва ли справедливо. Во всех своих публикациях Лобачевский был чересчур
краток. Его теория лежала на грани человеческого понимания. Самый выдающийся русский математик того времени Михаил Остроградский дал такой
отзыв на работу Лобачевского: «Автор, по-видимому, задался целью написать
таким образом, чтобы его нельзя было понять. Он достиг этой цели: большая
часть книги осталась столь же неизвестной для меня, как если бы я никогда не
видел ее». Даже Гаусс писал в одном из писем, что «...объяснения Лобачевского... напоминают запутанный лес, через который трудно пройти и который
трудно одолеть...» Если Лобачевского с трудом понимали Остроградский и
Гаусс, то от кого еще ему было ждать понимания? Потребовалось полвека для
того, чтобы его идеи вошли в математическую науку, сделались ее неотъемлемой составной частью и явились тем поворотным пунктом, который в значительной мере определил весь стиль математического мышления последующей
эпохи.
Между тем жизнь Лобачевского протекала прежним образом. В октябре
1832 г. он женился на молодой девушке Варваре Алексеевне Моисеевой, принадлежавшей к одной из наиболее видных и богатых фамилий Казанской
губернии. Семейная жизнь принесла ему много огорчений. Старший сын,
очень похожий на отца, совсем молодым умер от чахотки. Другой сын бросил
университет не доучившись. Самый младший из его сыновей вообще родился
неполноценным. Жизнь дочери Лобачевского сложилась очень неудачно. Его
самого к старости стали преследовать финансовые неурядицы. Он разорился,
имение его жены было продано за долги. Летом 1846 г. вследствие каких-то
темных интриг Лобачевского уволили с должности ректора, а весной 1847 г. —
с должности профессора. Он тяжело переживал этот страшный удар. За роковыми годами потрясений наступили годы увядания. Пришла старость — преждевременная, гнетущая, с усиливавшимися признаками парадоксально раннего
одряхления. Здоровье Лобачевского быстро разрушалось, он стал терять зрение и к концу жизни совершенно ослеп. Разбитый жизнью и больной он умер
в феврале 1856 г.
Лобачевский совсем чуть-чуть не дожил до признания своей теории. Когда
в 1855 г. умер Гаусс, были опубликованы его дневники и письма. Множество
восторженных отзывов о Лобачевском взбудоражили математиков. О Лобачевском заговорили, стали искать его работы, — из всех европейских университетов в Казань полетели просьбы прислать его сочинения. Потребовалось
срочное переиздание всех его геометрических трудов. Интерес этот оказался
266
)
стойким и длительным. Позже из журналов были извлечены статьи Лобачевского, касающиеся разных областей математики. Оказалось, что несмотря на
свою огромную загруженность он написал немало — набралось пять объемистых томов. В них имеются работы не только по неевклидовой геометрии.
Лобачевский нашел новые методы вычисления некоторых определенных интегралов, способы решения некоторых уравнений высших степеней, он занимался бесконечными рядами и написал несколько интересных статей по механике и физике.
Сейчас приоритет Лобачевского в создании неевклидовой геометрии признается во всем мире. Английский математик Клиффорд назвал его «Коперником геометрии». Так же, как Коперник разрушил казавшуюся незыблемой
догму о неподвижной Земле, Лобачевский первым подверг сомнению наши
обыденные представления о свойствах окружающего нас пространства.
ДМИТРИЙ МЕНДЕЛЕЕВ
Дмитрий Иванович Менделеев родился в феврале 1834 г. в городе Тобольске,
в семье директора местной гимназии. Его
отец в год рождения Дмитрия ослеп на
оба глаза и должен был в связи с этим
оставить службу и перейти на скудную
пенсию. Воспитание детей и все заботы
о многочисленной семье целиком легли
на плечи матери — Марии Дмитриевны,
энергичной и умной женщины, которая
для улучшения материального положения
семьи взяла на себя управление стекольной фабрикой своего брата в 25 км от
Тобольска. В 1848 г. стекольный завод
сгорел, и Менделеевы переехали в Москву к брату матери. В 1850 г. после долгих хлопот Дмитрий Иванович поступил
на физико-математический факультет
Петербургского педагогического института. В 1855 г. он окончил его с золотой

медалью и был направлен учителем гимназии сначала в Симферополь, а потом в Одессу. Однако в этой должности Менделеев пробыл совсем не долго.
Уже в 1856 г. он отправился в Петербург и защитил магистерскую диссертацию на тему «Об удельных объемах», после чего в начале 1857 г. был принят
приват-доцентом по кафедре химии в Петербургский университет. 1859 —
1861 гг. он провел в научной командировке в Германии, в Гейдельбергском
университете, где ему посчастливилось работать под руководством выдающихся ученых Бунзена и Кирхгофа. В 1860 г. Менделеев участвовал в работе
первого международного химического конгресса в Карлсруэ. Здесь его горячо
ДМИТРИЙ МЕНДЕЛЕЕВ 267
заинтересовал доклад итальянского химика Канниццаро. «Решающим моментом в развитии моей мысли о периодическом законе, — рассказывал он много
дет спустя, — я считаю 1860 г., съезд химиков в Карлсруэ... и высказанные на
этом съезде итальянским химиком Канниццаро идеи. Его я считаю настоящим моим предшественником, так как установленные им атомные веса дали
необходимую точку опоры... Идея возможной периодичности свойств элементов при возрастании атомного веса, в сущности, уже тогда мне представилась
внутренне...»
По возвращении в Петербург Менделеев начал кипучую научную деятельность. В 1861 г. он за несколько месяцев написал первый в России учебник по
органической химии. Книга оказалась настолько удачной, что первое ее издание разошлось в несколько месяцев и в следующем году пришлось делать
второе. Весной 1862 г. учебник был удостоен полной Демидовской премии. На
эти деньги Менделеев совершил летом заграничное путешествие со своей молодой женой Феозвой Никитичной Лещевой. (Брак этот оказался не слишком
удачным — в 1881 г. Менделеев развелся с первой женой, а в апреле 1882 г.
женился на молодой художнице Анне Ивановне Поповой.) В 1863 г. он получил
место профессора в Петербургском технологическом институте, а в 1866 г. — в
Петербургском университете, где читал лекции по органической, неорганической и технической химии. В 1865 г. Менделеев защитил докторскую диссертацию на тему «О соединении спирта с водой».
В 1866 г. Менделеев приобрел под Клином имение Боблово, с которым
была связана потом вся его дальнейшая жизнь. Здесь были написаны многие
его сочинения. В свободное время он с огромным увлечением занимался хозяйством на заведенном им опытном поле, где проводил пробы различных
удобрений. Старый деревянный дом в течение нескольких лет был разобран,
а взамен отстроен новый — каменный. Появились образцовый скотный двор,
молочня, конюшня. В имение привезли заказанную Менделеевым молотильную машину.
В 1867 г. Менделеев перешел в Петербургский университет на должность
профессора химии и должен был читать лекции по неорганической химии.
Приступив к подготовке лекций, он обнаружил, что ни в России, ни за рубежом нет курса общей химии, достойного быть рекомендованным студентам. И
тогда он решил написать его сам. Эта фундаментальная работа, получившая
название «Основы химии», выходила в течение нескольких лет отдельными
выпусками. Первый выпуск, содержащий введение, рассмотрение общих вопросов химии, описание свойств водорода, кислорода и азота, был закончен
сравнительно быстро — он появился уже летом 1868 г. Но работая над вторым
выпуском, Менделеев столкнулся с большими затруднениями, связанными с
систематизацией и последовательностью изложения материала. Сначала он
хотел сгруппировать все описываемые им элементы по валентностям, но потом выбрал другой метод и объединил их в отдельные группы, исходя из сходства свойств и атомного веса. Размышление над этим вопросом вплотную
подвело Менделеева к главному открытию его жизни.
То, что некоторые химические элементы проявляют черты явного сходства, ни для одного химика тех лет не было секретом. Сходство между литием,
натрием и калием, между хлором, бромом и йодом или между кальцием, строн
268

цием и барием бросалось в глаза любому. В 1857 г. шведский химик Ленсен
объединил по химическому сходству несколько «триад»: рутений —- родий —
палладий; осмий — платина ~- иридий; марганец — железо — кобальт. Были
сделаны даже попытки составить таблицы элементов. В библиотеке Менделеева хранилась книга немецкого химика Гмелина, который опубликовал такую
таблицу в 1843 г. В 1857 г. английский химик Одлинг предложил свой вариант.
Однако ни одна из предложенных систем не охватывала всю совокупность
известных химических элементов. Хотя существование отдельных групп и отдельных семейств можно было считать установленным фактом, связь этих
групп между собой оставалась совершенно непонятной.
Менделееву удалось найти ее, расположив все элементы в порядке возрастания их атомной массы. Установление периодической закономерности потребовало от него огромного напряжения мысли. Написав на отдельных карточках названия элементов с обозначением их атомного веса и коренных
свойств, Менделеев стал раскладывать их в разнообразных комбинациях, переставляя и меняя местами. Дело сильно осложнялось тем, что многие элементы в то время еще не были открыты, а атомные веса уже известных определены с большими неточностями. Тем не менее искомая закономерность'
вскоре была обнаружена. Сам Менделеев таким образом рассказывал об от-^
крытии им периодического закона: «Заподозрив о существовании взаимосвязи между элементами еще в студенческие годы, я не уставал обдумывать эту
проблему со всех сторон, собирал материалы, сравнивал и сопоставлял цифры. Наконец настало время, когда проблема созрела, когда решение, казалось,
вот-вот готово было сложиться в голове Как это всегда бывало в моей жизни,
предчувствие близкого разрешения мучившего меня вопроса привело меня в
возбужденное состояние. В течение нескольких недель я спал урывками, пытаясь найти тот магический принцип, который сразу привел бы в порядок всю
груду накопленного за 15 лет материала И вот в одно прекрасное утро, проведя бессонную ночь и отчаявшись найти решение, я, не раздеваясь, прилег на
диван в кабинете и заснул. И во сне мне совершенно явственно представилась
таблица Я тут же проснулся и набросал увиденную во сне таблицу на первом
же подвернувшемся под руку клочке бумаги».
В феврале 1869 г. Менделеев разослал русским и зарубежным химикам
отпечатанный на отдельном листке «Опыт системы элементов, основанный на
их атомном весе и химическом сходстве». 6 марта на заседании Русского химического общества было зачитано сообщение о предложенной Менделеевым
классификации элементов. Этот первый вариант периодической таблицы довольно сильно отличался от привычной нам со школы таблицы Менделеева.
Группы располагались не вертикально, а горизонтально Костяк таблицы составляли расположенные рядом группы щелочных металлов и галогенов. Над
галогенами находилась группа кислорода (сера, селен, теллур), над ней —
группа азота (фосфор, мышьяк, сурьма, висмут). Еще выше — группа углерода (кремний и олово, между которыми Менделеев оставил пустую клеточку
для неизвестного элемента с ориентировочной массой 70 а.е., впоследствии ее
занял германий с массой 72 а.е.) Над группой углерода помещались группы
бора и бериллия. Под щелочными металлами находилась группа щелочноземельных металлов и т. д. Несколько элементов, как потом оказалось, были в
ДМИТРИЙ МЕНДЕЛЕЕВ 269
этом первом варианте помещены не на свои места. Так ртуть попала в группу
меди, уран и золото — в группу алюминия, таллий — в группу щелочных
металлов, марганец — в одну группу с родием и платиной, а кобальт и никель
вообще оказались в одной клетке. Но все эти неточности отнюдь не должны
умалять важности самого вывода: сопоставляя свойства элементов, попавших
в вертикальные столбцы, можно было ясно видеть, что они изменяются периодически по мере нарастания атомного веса. Это было самое главное в открытии Менделеева, позволявшее связать воедино все казавшиеся до этого разрозненные группы элементов. Неожиданные сбои в этом периодическом ряду
Менделеев совершенно правильно объяснил тем, что науке известны еще не
все химические элементы. В своей таблице он оставил четыре незаполненные
клеточки, однако предсказал атомный вес и химические свойства этих элементов. Он также поправил несколько неточно определенных атомных масс
элементов, и дальнейшие исследования полностью подтвердили его правоту.
Первый, еще несовершенный набросок таблицы в следующие годы подвергся переконструированию. Уже в 1869 г. Менделеев поместил галогены и
щелочные металлы не в центре таблицы, а по ее краям (как это делается
теперь). Все остальные элементы оказались внутри конструкции и служили
естественным переходом от одной крайности к другой. Наряду с главными
группами Менделеев стал выделять подгруппы (так, второй ряд образовали
две подгруппы: бериллий — магний — кальций — стронций — барий и
цинк — кадмий — ртуть). В следующие годы Менделеев исправил атомные
веса 11 элементов и изменил местоположение 20. В итоге в 1871 г. появилась
статья «Периодическая законность для химических элементов», в которой
периодическая таблица приняла вполне современный вид. Статья была переведена на немецкий язык и оттиски ее были разосланы многим известным
европейским химикам. Но, увы, Менделеев не дождался от них не только
компетентного суждения, но даже простого ответа. Никто из них не оценил
важности сделанного им открытия. Отношение к периодическому закону
изменилось только в 1875 г., когда Лекок де Буабодран открыл новый элемент — галлий, свойства которого поразительно совпадали с предсказаниями Менделеева (он называл этот неизвестный еще элемент эквалюминием).
Новым триумфом Менделеева стало открытие в 1879 г. скандия, а в 1886 г.
германия, свойства которых также полностью соответствовали описаниям
Менделеева.
Идеи периодического закона определили структуру «Основ химии» (последний выпуск курса с приложенной к нему периодической таблицей вышел
в 1871 г.) и придали этому труду поразительную стройность и фундаментальность. По силе воздействия на научную мысль менделеевские «Основы химии» смело можно сравнить с такими выдающимися сочинениями научной
мысли как «Начала натуральной философии» Ньютона, «Беседы о двух системах мира» Галилея, «Происхождение видов» Дарвина. Весь накопленный к
этому времени огромный фактический материал по самым разным отраслям
химии был здесь впервые изложен в виде стройной научной системы. Сам
Менделеев говорил о созданном им учебнике-монографии: «Эти «Основы» —
любимое мое детище. В них — мой образ, мой опыт педагога и мои задушевные научные мысли». Огромный интерес, который современники и потомки
270
проявили к этой книге, вполне согласуется с мнением самого автора. Только
при жизни Менделеева «Основы химии» выдержали восемь изданий и были
переведены на основные европейские языки.
В последующие годы из-под пера Менделеева вышло еще несколько основополагающих трудов по разным разделам химии. (Его полное научное и литературное наследие огромно и содержит 431 печатную работу.) В середине
80-х гг. он несколько лет занимался растворами, результатом чего стало вышедшее в 1887 г. «Исследование водных растворов по удельному весу», которое Менделеев считал одной из своих лучших работ В своей теории растворов
он исходил из того, что растворитель есть не безразличная среда, в которой
разрежается растворяющееся тело, но активно действующий, изменяющийся
в процессе растворения реагент, и что растворение есть процесс не механический, но химический. Сторонники механической теории образования растворов, напротив, считали, что никаких химических соединений при растворении не возникает, а молекулы воды, соединяясь в строго определенных
пропорциях с молекулами вещества, образуют сначала концентрированный
раствор, механическая смесь которого с водой дает уже раствор разбавленный.
Менделееву этот процесс представлялся иначе — соединяясь с молекулами
вещества, молекулы воды образуют множество гидратов, часть которых, однако, настолько непрочна, что тут же распадается — диссоциирует. Продукты
этого распада вновь соединяются с веществом, с растворителем и другими
гидратами, часть вновь образовавшихся соединений снова диссоциирует, и
процесс идет до тех пор, пока в растворе не установится подвижное — динамическое — равновесие.
Сам Менделеев был уверен в правильности своей концепции, но, вопреки
ожиданиям, его труд не вызвал большого резонанса среди химиков, поскольку
в том же 1887 г. появились еще две теории растворов — осмогическая ВантГоффа и электролитическая Аррениуса, — прекрасно объяснявшие многие
наблюдаемые явления. На несколько десятилетий они безраздельно утвердились в химии, отодвинув в тень теорию Менделеева. Но в последующие годы
оказалось, что и теория Вант-Гоффа, и теория Аррениуса имеют ограниченную сферу применения. Так, уравнения Вант-Гоффа давали прекрасный результат только для органических веществ. Теория Аррениуса (согласно которой в жидкости происходит разложение — диссоциация — молекул электролитов (солей, кислот и щелочей) на положительно и отрицательно заряженные ионы) оказалась справедливой лишь для слабых растворов электролитов,
но не объясняла главного — каким образом и за счет каких сил происходит
расщепление прочнейших молекул при их попадании в воду. Уже после смерти Менделеева сам Аррениус писал, что гидратная теория заслуживает подробного изучения, ибо именно она может дать ключ к пониманию этого,
самого трудного вопроса электролитической диссоциации. Таким образом,
гидратная теория Менделеева наравне с сольватной теорией Вант-Гоффа и
электролитической Аррениуса стала важной частью современной теории растворов.
Труды Менделеева получили широкое международное признание. Он был
избран членом Американской, Ирландской, Югославской, Римской, Бельгийской, Датской, Чешской, Краковской и многих других академий наук,
ИВАН ПАВЛОВ 271
почетным членом многих иностранных научных обществ. Только Российская
Академия наук на выборах 1880 г. забаллотировала его из-за каких-то внутренних интриг.
Уйдя в 1890 г. в отставку, Менделеев принимал активное участие в издании Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, потом в течение нескольких лет был консультантом в пороховой лаборатории при Морском министерстве. До этого он никогда специально не занимался взрывчатыми веществами, однако проведя необходимые исследования, всего за три года разработал очень эффективный состав бездымного пороха, который и был запущен в производство. В 1893 г. Менделеев был назначен хранителем (управляющим) Главной палаты мер и весов. Умер он в феврале 1907 г. от воспаления
легких.
ИВАН ПАВЛОВ
Великий русский физиолог Иван
Петрович Павлов родился в сентябре
1849 г. в Рязани. Его отец, выходец
из крестьянской семьи, был священником в одном из захудалых приходов. Мать также происходила из духовной семьи. Жили Павловы бедно.
Младшая сестра будущего академика
писала позже о его детстве: «Первым
его учителем был отец... Иван Петрович всегда с благодарностью вспоминал отца, который умел привить детям привычку к труду, порядку, точности и аккуратности во всем. Мать
наша содержала квартирантов. Зачастую она сама все делала и была большая труженица. Дети ее боготворили
и наперебой старались чем-нибудь ей
помочь: наколоть дров, истопить печь, принести воды — все это приходилось
проделывать и Ивану Петровичу».

Грамоте Павлов обучился примерно восьми лет, а осенью 1860 г. поступил
сразу во второй класс Рязанского духовного училища. В 1864 г. его зачислили
в Рязанскую духовную семинарию. Здесь он стал одним из лучших учеников и
пользовался репутацией хорошего репетитора. С детства он много читал, и не
только духовную литературу. Огромное впечатление произвела на него книга
Сеченова «Рефлексы головного мозга». Позже Павлов признавался, что именно она определила всю его дальнейшую судьбу В 1870 г., отказавшись от
духовной карьеры, он отправился в столицу и поступил на естественное отделение Петербургского университета. Учился он со страстным увлечением «Это
было время блестящего состояния факультета, — вспоминал позже Павлов —
272

Мы имели ряд профессоров с огромным научным авторитетом и с выдающимся лекторским талантом».
Уже на третьем курсе Павлов решил всецело посвятить себя физиологии.
В 1874 г., еще будучи студентом, он был награжден золотой медалью за интересную работу по физиологии нервов поджелудочной железы. В следующем
году он блестяще закончил университет, получив ученую степень кандидата
естественных наук, и поступил сразу на третий курс Медико-хирургической
академии. Тогда же он стал работать ассистентом профессора Устиновича на
кафедре физиологии ветеринарного отделения. Здесь он провел свои первые
замечательные исследования по физиологии кровообращения. В 1878 г. Павлов перешел лаборантом физиологической лаборатории в клинику Боткина, а
в 1879 г. с отличием закончил академию и был оставлен в ней для трехгодичного усовершенствования.
В клинической лаборатории Боткина Павлов проработал более десяти лет
(с 1886 г. он был ее руководителем), и это были решающие годы формирования его как ученого. Лаборатория помещалась в маленьком, совершенно не
приспособленном для научной работы ветхом деревянном домишке, построенном не то для дворницкой, не то для бани. Недоставало необходимого оборудования, не хватало денег на покупку подопытных животных и на другие
исследовательские нужды. И все же Павлов развил кипучую деятельность.
Боткин в основном предоставлял ему полную свободу, так что Павлов сам
планировал и осуществлял эксперименты. В своей «Автобиографии» он писал: «Первое дело — полная самостоятельность, и затем возможность вполне
отдаться лабораторному делу». В 1883 г. Павлов блестяще защитил докторскую диссертацию, взяв в качестве темы центробежные нервы сердца. В 1884 г.
по представлению Боткина он отправился в двухгодичную заграничную командировку, которую провел в знаменитых лабораториях Гейденгайна и Людвига. По возвращении он начал читать лекции по физиологии в Военно-медицинской академии, а также врачам клинического военного госпиталя и продолжал свои опыты. Имя его постепенно становилось известным как в России, так и за границей.
Увлеченный своими исследованиями, Павлов очень мало думал о материальном благополучии и до женитьбы не обращал на житейские проблемы
никакого внимания. Бедность начала угнетать его только после того, как в
1881 г. он женился на Серафиме Васильевне Карчевской. Деньги на их свадьбу дали родственники жены. Следующие десять лет Павловы прожили очень
стесненно. Младший брат Ивана Петровича, Дмитрий, работавший ассистентом у Менделеева и имевший казенную квартиру, пустил молодоженов к себе.
Позже Серафима Васильевна вспоминала: «Когда после дачного житья мы
вернулись в Петербург, у нас не оказалось совершенно никаких денег. И если
бы не квартира Дмитрия Петровича, то буквально некуда было бы преклонить
голову». Недоставало денег, чтобы «купить мебель, кухонную, столовую и чайную посуду и белье для Ивана Петровича, так как у него не было даже летней
рубашки». Первый ребенок Павловых, Мирчик, умер. Чтобы обеспечить семью, Иван Петрович был принужден прибегать к побочным заработкам. Одно
время он даже преподавал в школе для фельдшериц. Часто с таким трудом
заработанные деньги ему приходилось тратить на покупку подопытных жи
ИВАН ПАВЛОВ 273
вотных. Материальное положение поправилось только в 1890 г., когда Иван
Петрович был избран профессором фармакологии Военно-медицинской академии (в 1895 г. он перешел в той же академии на кафедру физиологии и
руководил ею в течение 30 последующих лет). Одновременно в 1891 г. Павлов
начал работать в институте экспериментальной медицины, где возглавил отдел физиологии.
Всемирную известность Павлову принесли его работы в области физиологии пищеварения. Исследователи предшествующей эпохи потратили много
усилий, стараясь разгадать секреты функционирования пищеварительного
тракта, но успехи их были достаточно скромными. Было очевидно, что органы
пищеварения представляют собой настоящую лабораторию, и пища, попадая
в рот, желудок и кишечник, подвергается там сложной химической обработке,
однако детали этого процесса оставались совершенно непонятны. Не ясно
было, от чего зависит выделение желез, все ли они выделяют пищеварительные соки на всякую еду или каждая предназначена для переваривания особого
продукта, зависит ли интенсивность отделения этих соков-секретов от количества поглощенной пищи, дополняют ли эти реактивы друг друга или, напротив, нейтрализуют, и, наконец, в какой мере зависят все эти процессы от
нервной системы? Вовсе не было известно, какие причины способствуют выделению желудочного и кишечного сока. Не были изучены механизмы продвижения пищи в кишечнике и степень участия различных его отделов в усвоении этих продуктов. Не лучше обстояло дело с попытками исследовать деятельность желез желудка. Исследователи пользовались грубой методикой наблюдения, заключавшейся в том, что в желудке подопытной собаки делали
фистулу (искусственный канал), вставляли в него трубку и исследовали вытекавший наружу сок. Однако, смешанный с пищей, он представлял мало интереса для науки. Чтобы изучить свойства пищеварительного сока, приходилось
делать настой из слизистой оболочки желудка животного.
Павлову выпала честь вывести физиологию органов пищеварительного
тракта из тупика, в котором она пребывала долгие годы, и поднять эту науку
на небывалую высоту. Основным инструментом его исследования стал тончайший, виртуозный эксперимент. Он придумал и осуществил целую серию
остроумных, утонченных хирургических операций. Так, например, для детального изучения работы желудочных желез Павлов разработал и впервые
провел операцию образования так называемого «маленького желудка». Суть
ее заключалась в том, что из части желудка собаки выкраивался небольшой
изолированный мешочек. Пища в него попасть не могла, и маленький желудок мог служить зеркалом всех химических процессов, происходящих в большом желудке. Благодаря фистуле в его полости экспериментатор имел возможность наблюдать, как меняется состав желудочного сока в зависимости от
поступающей пищи. Своеобразными «окошками», через которые можно было
наблюдать работу различных органов пищеварительного тракта, стали для
Павлова фистулы, которые он научился выводить из самых разных мест — из
пищевода, желудка, кишечника, из протоки поджелудочной железы, из каналов слюнных желез и т. п. Все это позволяло ему по желанию изолировать
интересующие его органы от остальных частей пищеварительного тракта, на
274

блюдать и исследовать их работу независимо друг от друга. Одна группа исследователей была приставлена к желудку, другая — к поджелудочной железе,
третья — к кишечному каналу. Отсчитывались капли слюны, желудочного и
кишечного сока, а также желчи, изучался их химический состав и его изменение в зависимости от характера и количества пищи. За несколько лет был
накоплен уникальный материал, позволивший ответить на множество вопросов.
В 1897 г. Павлов выпустил в свет небольшую книжку, которая называлась
довольно просто и сухо: «Лекции о работе пищевых желез». Это была сводка
результатов всех предшествующих многолетних работ павловской школы в
области пищеварения. Труд сразу обратил на себя внимание. Книгой зачитывались не только врачи, для которых она, собственно, была предназначена, но и многие далекие от медицины люди. Переведенные вскоре на европейские языки, «Лекции» ошеломили иностранных ученых. Все, что раньше
казалось темным и загадочным, теперь было прояснено во всех деталях. Прежде всего можно было считать доказанным, что нервный аппарат строго регулирует отделение сока желудка и кишечника, что на каждый род пищи отпускается секрет определенной интенсивности, качества, переваривающей
силы и кислотности. К примеру, на мясо изливается много желудочного
сока, на молоко — меньше, для хлеба выделяется сок, богатый ферментами,
для белков и жиров — большая доза желчи. Обед встречает в желудке определенный прием; сортирующий механизм одну часть пищи задерживает,
другую отправляет дальше. Мясо остается в желудке дольше, молоко дойдет
до толстой кишки быстрее, хотя бы мясо и молоко были съедены в один
прием. Все эти и многие другие открытия Павлова были чрезвычайно важны
для медицины. Германский физиолог Мунк писал: «Со времен Гайденгайна
не было еще случая, чтобы один исследователь в течение нескольких лет
сделал в физиологии столько открытий, сколько описано их в книге Павлова». Вскоре после выхода «Лекций» на иностранных языках в скромную лабораторию Павлова началось паломничество ученых из всех университетских городов Европы.
1904 г. ознаменовался для Павлова высшим международным признанием:
профессорский совет Каролинского медико-хирургического института присудил ему Нобелевскую премию «в знак признательности его работ по физиологии пищеварения». Между тем в это время Павлов был уже всецело занят
другой проблемой — в возрасте 53 лет он круто изменил тематику своих исследований и от пищеварительной системы обратился к изучению деятельности головного мозга. Для многих этот поворот казался парадоксальным, но
для самого Павлова он означал только расширение сферы его опытов. Он
понимал, что именно в работе головного мозга следует искать объяснения
многим непонятным наблюдениям, полученным при изучении пищеварительной системы. Например, при исследовании слюнной железы он столкнулся с
таким поразительным фактом: у подопытной собаки при виде пробирки, из
которой ей вливали в рот разбавленный раствор кислоты, начинала выделяться слюна. Получалось, что пищеварительная система могла функционировать
от одного лишь вида раздражителя без всякого присутствия пищи. Как и почему это происходит? Павлов понимал, что ответы на эти и многие другие
ИВАН ПАВЛОВ 275
вопросы может дать только исследование центральной нервной системы. Вступая в новую для себя область и начиная изучение самого сложного и таинственного органа — головного мозга, он решил остаться в роли чистого физиолога и экспериментатора, имеющего дело исключительно с внешними явлениями. Вместо того, чтобы вскрывать череп собаки и делать сложные операции, он сосредоточил все внимание на работе слюнной железы и выбрал
слюноотделительный рефлекс в качестве основного индикатора при изучении
высшей деятельности мозга. В следующие годы было проделано множество
разнообразных и интересных экспериментов (например, собаку начинают
кормить и при этом зажигают лампочку или включают метроном; потом просто включают лампочку — и у собаки начинается обильное отделение слюны,
хотя никакой пищи перед ней нет). Размышляя над результатами этого и
других подобных ему опытов, Павлов разработал свою знаменитую теорию
условных рефлексов, с которой впервые выступил на Мадридском конгрессе
физиологов в 1903 г. Что нужно для того, чтобы свет или звук начали выполнять чужое дело — гнать слюну? Нужно, чтобы зрительное или звуковое
впечатление совпало с возбужденным состоянием слюнного центра от пищевых или, напротив, едких, отвратительных веществ, попавших в рот. После ряда таких совпадений прокладывается некоторый путь к слюнному центру со стороны других раздражаемых участков тела. Например, собаки несколько раз вливали в рот кислоту, окрашенную в черный цвет. Это вызывало усиленное слюноотделение. Вскоре и простая вода, окрашенная в черный
цвет, стала одним своим видом гнать слюну. Реакции подобного рода можно
наблюдать постоянно и не только в лаборатории, но и обыденной жизни.
Почему собака шарахается в сторону от одного только вида занесенной над
ней палки? Потому что не однажды возбуждение зрительной сетчатки и,
значит, зрительных отделов мозговой коры с видом палки совпало с ощущением удара и ощущением боли. Удар, боль возбуждают двигательный центр
и тем самым весь двигательный аппарат животного. Точно так же всякое
явление — звуковое, зрительное, — неоднократно совпавшее с этой врожденной двигательной реакцией, неизбежно приобретает способность так же
вызывать ее. От зрительного и слухового участка мозговой коры «проторился» не существовавший дотоле нервный путь к центрам движения. На основе
врожденного рефлекса возник приобретенный рефлекс. И не так ли точно
кличка, призывный свист и внешность хозяина становятся для собаки столь
же могучим возбудителем движения, как и сама пища, если только они многократно с ней совпадут? Щенка никогда не приучишь прибегать на свист,
если не сочетать этот свист с кормлением. Так же при помощи отдаленных и
даже случайных признаков предмета животное отыскивает себе пищу, избегает врага.
Чтобы подтвердить свою точку зрения, Павлов демонстрировал такой опыт:
он вырабатывал у собаки определенные условные рефлексы, а затем удалял ей
полушария мозга — рефлексы немедленно пропадали. С удалением коры головного мозга собака утрачивала всю память и способность запоминать и навсегда теряла способность к тончайшей и гибкой приспособляемости. Таким
образом, Павлов неопровержимо доказал, что большие полушария есть орган
«замыкания» и «размыкания» временных связей. Здесь и только здесь хранят
276
ся и непрерывно нарастают «нажитой капитал», жизненный опыт, условные
рефлексы. А все то, что от рождения наследуется в готовом неизменном виде —
врожденные рефлексы, — «привязано» к центрам спинного, продолговатого
и нижнего этажа головного мозга.
Однако условные рефлексы, в отличие от безусловных, являются временными. Если условный рефлекс постоянно не подкреплять — он пропадает.
Стоит всего несколько раз «обмануть» собаку (например, зажечь лампочку, но
не дать ей после этого пищи), и отделение слюны при включении лампочки
прекратится. Объясняя это явление, Павлов выдвинул идею о двух параллельно протекающих в мозгу процессах — торможении и возбуждении. Торможение служит как бы обратной стороной раздражения и необходимо для того,
чтобы память «не засорялась» ненужными рефлексами.
Напряженная научная деятельность Павлова (в 1907 г. он был избран действительным членом Российской Академии наук) нарастала с каждым годом.
В его лаборатории одно за другим делались удивительные открытия. Даже
социальные катаклизмы, потрясшие Россию во втором десятилетии XX века,
когда на страну надвинулись ужасы мировой и гражданской войн, интервенции, блокады, тифа и голода, не остановили его исследований. Известно, что
Павлов в феврале 1917 г. горячо приветствовал падение самодержавия, но
Октябрьскую революцию не принял. В июле 1920 г. он отправил в Совнарком
письмо с просьбой отпустить его работать за границу. В этом письме он, в
частности, писал: «Как стародавний экспериментатор, глубоко убежден, что
проделываемый над Россией социальный и политический опыт обречен на
непременную неудачу и ничего в результате, кроме политической и культурной гибели моей Родины, не даст». О причинах, понуждающих его к эмиграции, и о положении своей семьи Павлов в том же письме говорил так: «Хотя
сейчас я совмещаю три должности, значит, получаю жалование на трех местах, всего в общей сумме 25 тысяч рублей в месяц — однако, за недостатком
средств, принужден исполнять в соответствующий сезон работу огородника (в
мои года не всегда легкую) и постоянно действовать дома в роли прислуги,
помощника жены на кухне... Несмотря на это, мне и жене приходится питаться плохо и в количественном и в качественном отношении (годами не видеть
белого хлеба, неделями не иметь ни молока, ни какого мяса, прокармливаться
главным образом черным, большей частью недоброкачественным, хлебом...),
что, естественно, ведет к нашему похуданию и обессиливанию. И это после
полувековой напряженной научной работы, увенчавшейся ценными результатами, признанными всем научным миром...»
Это письмо заставило Петроградский совет, Луначарского и Ленина обратить внимание на отчаянное положение дел в лаборатории Павлова. Оказалось, что она не имеет дров, что собаки умирают от голода, что почти все
сотрудники мобилизованы, а сам академик принужден проводить свои операции при свете лучины. В январе 1921 г. Ленин подписал постановление Совнаркома «Об условиях, обеспечивающих научную деятельность академика
Павлова». Положение дел в павловской лаборатории (вскоре она была преобразована в Физиологический институт Академии наук) улучшилось. Павлов
остался в России и перенес все тяготы жизни и трудности научной работы в
277
ЛЕВ ЛАНДАУ
тогдашних условиях. В 1924 г. в Колтушах под Ленинградом начал работать
построенный специально для Павлова научный институт-городок с большим
числом постоянных научных сотрудников.
Последние пятнадцать лет жизни великого физиолога ознаменовались
новыми открытиями. В эти годы психология обогатилась павловскими учениями о неврозах, о темпераментах и о гипнозе. Но особенно большое значение
имела его теория о роли в человеческой психике второй сигнальной системы.
В одной из своих работ Павлов писал: «В развивающемся животном мире на
фазе человека произошла чрезвычайная прибавка к механизмам нервной деятельности. Для животного действительность сигнализируется почти исключительно только раздражениями и следами их в больших полушариях, непосредственно приходящими в клетки зрительных, слуховых и других рецепторов
организма... Это первая сигнальная система действительности, общая у нас с
животными. Но слово, будучи сигналом первых сигналов, составило вторую,
специально нашу, сигнальную систему действительности... Слово сделало нас
людьми». В самом деле, слово в человеческом сознании обозначает собою все
явления и рождает образы всех существующих предметов. Оно, выражаясь
павловским языком, служит тем «универсальным раздражителем», который
может подменять и обозначать любой другой внешний раздражитель. Именно
благодаря второй сигнальной системе человек обрел недоступную для животных и качественно отличающую его способность к отвлеченному абстрактному мышлению.
Учение о второй сигнальной системе стало одним из последних великих
открытий Павлова. До самой глубокой старости он не знал немощей и упадка творческих сил. Юношеская страстность, бодрость, выносливость, феноменальная память, острый, ясный и проницательный ум не оставляли его до
последних дней. «Мы начинали верить в физическое бессмертие этого человека», — вспоминал один из его учеников, Анохин. И так думал не только
он. Поэтому внезапная смерть 87-летнего ученого, последовавшая в начале
1936 г. из-за двухстороннего воспаления легких, многих поразила своей неожиданностью. Когда скорбная весть облетела весь мир и достигла знаменитого американского физиолога Кеннона, он имел все основания сказать:
«Умер некоронованный король физиологии, величайший ученый огромного
масштаба, свершивший гигантский переворот в медицине, подобно дарвинскому перевороту в естествознании».
ЛЕВ ЛАНДАУ
Лев Ландау родился в январе 1908 г. в Баку, в состоятельной еврейской
семье инженера-нефтяника Давида Львовича Ландау. Родители его были широко образованными людьми и уделяли воспитанию детей много внимания. У
маленького Льва и его старшей сестры Софьи была гувернантка-француженка
мадемуазель Мари, на дом приходили учителя музыки, ритмики и рисования.
Однако единственной страстью Льва с раннего детства была математика. Уже
учась в гимназии, он постоянно шел в числе первых по точным наукам — в
278

двенадцать лет сам научился дифференцировать, а
в тринадцать — интегрировать. Впрочем, окончить
гимназию Ландау не успел — помешала революция. После установления в Азербайджане советской власти он в 1920 г. поступил в Бакинское коммерческое училище. В 1922 г., четырнадцатилетним мальчиком, он сдал экзамены в Бакинский
университет сразу на два отделения: математическое и естественное, а в 1924 г. перевелся на физико-математическое отделение Ленинградского университета. Время его учебы совпало с бурным развитием новых направлений в физике и формированием квантовой теории. Эпохальные открытия,

переворачивавшие веками сложившиеся представления, происходили тогда
чуть ли не каждый год. Ландау с жадностью следил за всеми новинками и
упорно овладевал тонкостями физической науки. «На лекции в университет
ходил два раза в неделю, чтобы встречаться с друзьями и посмотреть, что там
делают, — рассказывал он позже. — Но самостоятельно я занимался очень
много». Он действительно учился с огромным увлечением, просиживая за
книгами по 15—18 часов в сутки. Самостоятельно изучив квантовую механику, он за полгода до окончания университета опубликовал в одном из немецких научных журналов свою первую статью «К теории спектров двухатомных
молекул». В 1927 г. он представил ее в качестве своей дипломной работы. В
том же году Ландау поступил в аспирантуру Ленинградского физико-технического института.
Его имя приобрело известность уже в конце 20-х гг.: ученые в своих исследованиях ссылались на его статьи, а иностранные физики, приезжавшие в
Ленинград, предлагали Ландау принять участие в их семинарах. В 1928 г. на VI
международном съезде физиков в Москве (на нем присутствовало много известных физиков, в том числе Бор, Дирак, Франк, Льюис) Ландау выступил с
тремя докладами. В 1928 г. по путевке Наркомпроса его отправили в заграничную командировку. Сначала Ландау посетил Берлин (тут он познакомился с
Эйнштейном) и Геттинген (где в течение нескольких недель посещал знаменитые на всю Европу семинары Макса Борна). Затем был Лейпциг, где Ландау
любезно встретил один из создателей квантовой механики Вернер Гейзенберг.
По пути в Данию он побывал в Физическом институте в Цюрихе, а в апреле
1930 г. уже был в Копенгагене в Институте теоретической физики Нильса
Бора. Позже он всегда говорил, что Бор был его единственным учителем. Эта
любовь была взаимной. Бор также всегда считал Ландау одним из своих лучших учеников и вспоминал позже: «С самого начала на всех нас произвела
большое впечатление его способность добираться до самых глубин физических проблем...»
Впрочем, слова «ученик» и «учитель» надо понимать не буквально. Во время своей заграничной командировки Ландау уже был сложившимся ученым, о
чем свидетельствуют несколько глубоких работ по квантовой механике, написанных и опубликованных им в это время. (В 1930 г. вышла его статья, посвященная диамагнетизму металлов, которая стала существенной деталью в зда
ЛЕВ ЛАНДАУ
279
ний современной физики.) Далеко не всегда и ни во всем он соглашался с
Бором и другими «старшими наставниками»: Гейзенбергом, Дираком, Паули.
(В самом деле, эти трое были всего лишь несколькими годами старше Ландау,
но их имена уже были вписаны золотыми буквами в скрижали истории физики; позже Ландау с горечью говорил, что опоздал родиться всего на шестьсемь лет, иначе бы он непременно оказался в числе создателей квантовой
теории; зная, как неправдоподобно свободно чувствовал себя Ландау во всех
областях теоретической физики и как виртуозно владел ее сложнейшим математическим аппаратом, в этом едва ли можно сомневаться.)
Побывав в научных центрах Европы, впитав в себя все лучшее, что там
было, Ландау по возвращении на родину замыслил создать в Советском Союзе самую передовую школу теоретической физики. С этой целью он выработал широкую фронтальную программу, включавшую в себя написание учебников по физике, организацию отбора и подготовки кадров, издание научного
журнала, а в дальнейшем — проведение семинаров и международных конференций. Однако до воплощения этой мечты было далеко. Приехав из-за границы, Ландау вскоре рассорился с директором Физико-технического института Иоффе и вынужден был оставить его. Как раз в это время ему предложили место заведующего техническим отделом в Украинском физико-техническом институте, и в 1932 г. Ландау переехал в Харьков. Здесь же в 1933 г. он
получил кафедру теоретической физики в Машиностроительном институте.
В Харькове Ландау впервые начал вести свой знаменитый семинар для
одаренных юношей, которых он пророчил в физики-теоретики. Своеобразным экзаменом на зрелость при «посвящении» в эту профессию служил разработанный им так называемый «теоретический минимум», включавший в
себя все, что, по мысли Ландау, необходимо было знать перед началом самостоятельной работы в теоретической физике. Претендентам предлагалось сдать
девять экзаменов — два по математике и семь по физике. (О том, насколько
это было непросто, говорит хотя бы тот факт, что при наличии огромного
количества желающих, за четверть века теоретический минимум сдало всего
43 человека.)
В 1934 г. по сумме написанных работ Ландау получил степень доктора
физико-математических наук без защиты диссертации, а в 1936 г. стал профессором. Одна за другой из-под его пера выходили работы по различным
разделам физики. В 1935 г. вместе с Лившицем он написал глубокое исследование по доменной структуре ферромагнетика, а двумя годами позже создал
прославившую его теорию фазовых переходов второго рода и теорию промежуточного состояния сверхпроводников. В то же время Ландау задумал писать
многотомный «Курс теоретической физики». У него было много планов, однако жизнь внесла в них свои коррективы. В конце 30-х гг. чистки, которые
проводило НКВД во всех структурах госаппарата, коснулись и высших учебных заведений. Ландау по многим причинам должен был обратить на себя
внимание органов безопасности: отец его в 1930 г. был репрессирован, сам он
провел несколько лет за границей и никогда не скрывал своего лояльного
отношения к западной демократии. Кроме того, нельзя было сбрасывать со
счетов его совсем не пролетарское происхождение. В общении Ландау был
очень ершистым, неуступчивым и во многом неудобным человеком. По сло
280
вам Гинзбурга, «недругов у него было предостаточно... Атмосфера тоже накалялась, и тучи надДау сгущались». Ректор машиностроительного института, с
которым у Ландау не сложились отношения, дал сигнал в НКВД, что в институте действует контрреволюционная группировка, а заправляют ею Ландау и
еще несколько молодых физиков. Самого Ландау он уволил с работы «за протаскивание буржуазных установок в лекциях».
В начале 1937 г. Ландау перебрался в Москву, где стал работать в Институте физических проблем у Петра Капицы. Благоразумие требовало от него большой осторожности, но не в духе Ландау было отсиживаться за чужой спиной.
Узнав о том, что в Харькове арестовано и расстреляно несколько его хороших
друзей, он не захотел смолчать и весной 1938 г. написал вместе с двумя молодыми физиками антисталинскую листовку, которая начиналась словами: «Товарищи! Великое дело Октябрьской революции подло предано. Страна затоплена потоками крови и грязи. Миллионы невинных людей брошены в тюрьмы, и никто не знает, когда придет его очередь...» Как позже признался Ландау, листовка предназначалась для распространения 1 мая, но попалась на
глаза московским чекистам за несколько недель до этого праздника. В апреле
1938 г. Ландау и его друзья были арестованы. Началось следствие по делу «О
Московском комитете антифашистской партии», грозившее Ландау большой
бедой. К счастью для него, «великая чистка» уже была на исходе, начался
обратный процесс «разоблачения перегибов», осуждения «ежовщины» и частичной реабилитации. К тому же у Ландау были известные друзья, которые в
это трудное время не побоялись поручиться за него. Петр Капица отправил
письмо с просьбой освободить Ландау лично Сталину. Стараясь оправдать
своего подопечного, он признавал его недостатки: «...Следует учесть характер
Ландау, который, попросту говоря, скверный. Он задира и забияка, любит
искать у других ошибки, и когда находит их, в особенности у важных старцев,
то начинает непочтительно дразнить. Этим он нажил много врагов...» Но при
всем этом, писал далее Капица, Ландау является одним из самых талантливых
советских физиков, и потеря такого человека стала бы огромной утратой для
отечественной науки. В ноябре Сталину написал письмо сам Нильс Бор. Неизвестно, чье ходатайство оказалось более весомым, но в апреле 1939 г. Ландау освободили под личное поручительство Капицы. Позже Ландау вспоминал, что во время своего заключения он размышлял над проблемами гидродинамики и разработал теорию ударных волн. Все сложнейшие вычисления он
проделал в уме, без карандаша и бумаги. В конце 30-х гг. он также издал
важную работу по теории промежуточного состояния сверхпроводников.
Вскоре после освобождения Ландау написал одно из лучших своих исследований, посвященное проблеме сверхтекучести жидкого гелия. Вопрос этот
был очень сложным и интересным. Еще в первой четверти XX века физики
обнаружили у жидкого гелия несколько парадоксальных свойств, которые
прежде не наблюдались ни у какого другого вещества. Оказалось, что при
температуре очень близкой к абсолютному нулю (2,19° по Кельвину или —
270,81° по Цельсию) с жидким гелием происходила поразительная перемена,
так что гелий выше и ниже этой температуры вели себя как совершенно различные жидкости. Причем, если выше 2,19° К поведение гелия укладывалось
в рамки известных законов классической физики, то ниже эти законы нару
ЛЕВ ЛАНДАУ
281
шались. Стало очевидным, что при сверхнизких температурах, близких к абсолютному нулю, гелий переходит в совершенно особенное, прежде никогда
не наблюдавшееся состояние, которое стали называть «гелий II». Прежде всего гелий II имел феноменальную теплопроводность — в несколько сот раз
превышавшую теплопроводность самых теплопроводных в мире веществ —
меди и серебра. Другой особенностью гелия II была его поразительно маленькая вязкость. До этого самым невязким веществом из существующих в природе считался газообразный водород. Однако Капица, проводивший в 1937 г.
опыты с гелием II, с удивлением обнаружил, что его вязкость по крайней мере
в 10 000 раз меньше, чем у водорода. Это явление он назвал «сверхтекучестью». Показателен, например, такой опыт Капицы: он заставлял гелий II протекать через очень узкие щели. Щели эти были настолько тонкие, что даже
такая с обычной точки зрения невязкая жидкость как вода, вытекала бы через
них в течение многих и многих суток. Гелий II протекал через эту щель всего
за несколько секунд — он оказался почти в миллиард раз менее вязкой жидкостью, чем вода! Скорость истекания гелия через микроскопический капилляр доходила до нескольких тысяч метров в секунду, то есть превышала скорость полета пули! Опыт с перетеканием гелия сопровождался еще одной странной аномалией: при измерении температуры оказалось, что гелий в том сосуде, куда он втекает, охлаждается, а в том сосуде, из которого он вытекает,
нагревается. Все выглядело так, как будто, вытекая, гелий «прихватывал» с
собой добавочный холод, который и отдавал своему новому «жилищу», а старому, наоборот, оставлял добавочное тепло. Физикам было совершенно непонятно такое странное обращение с теплом — как будто его можно отделить от
вещества и пустить в самостоятельную жизнь. Но это было еще не все! Несколько опытов давали совершенно фантастические результаты. Капица устраивал, например, такую демонстрацию: в большой дьюар с гелием погружали
маленькую колбочку, тоже наполненную гелием. В колбочку впаивали капилляр, другой конец которого был открыт. И вот, как только в колбочке включался нагреватель, из нее начинала бить струя гелия. Можно было ожидать,
что коль скоро из колбочки истекает гелий, она должна опустеть. Однако
ничего подобного не происходило! Колбочка оставалась наполненной гелием
сколько бы долго не длился эксперимент.
Ландау освободился из тюрьмы как раз в разгар этих опытов и сейчас же с
головой ушел в разрешение загадки гелия II. Ему потребовалось около года
для того, чтобы объяснить все описанные эффекты. Теория его была дерзкой
и столь же парадоксальной, как само явление В математической модели Ландау гелий II рассматривался как «смесь» двух жидкостей — одной сверхтекучей, не обладающей вязкостью, другой — нормальной, причем они двигались
друг через друга без какого бы то ни было трения. Ландау показал, что при
абсолютном нуле весь гелий представляет из себя сверхтекучую массу, а масса
нормальной компоненты равна нулю. Затем, при повышении температуры,
нормальная компонента стремительно возрастает, и в критической точке, при
температуре 2,19° К , весь гелий становится нормальным. При этом с теплом,
с температурой была связана только нормальная составляющая гелия. Движение же сверхтекучей компоненты вообще не сопровождалось каким-либо переносом теплоты. То есть в известном смысле можно было говорить о том, что
282
в гелии II тепло отрывалось от общей массы жидкости и как бы приобретало
способность перемещаться относительно некоторого «фона», находящегося
при абсолютном нуле температуры. Именно этим объяснялся описанный выше
эффект, когда гелий охлаждался в том сосуде, куда втекал, а нагревался в том,
откуда вытекал. Ведь при сверхтекучем движении гелий вытекает без всякого
тепла. Поэтому в том сосуде, куда он втекает, остается одно и то же количе-,
ство тепла, а гелия становится больше. Следовательно, гелий в этом сосуда
начинет охлаждаться. Наоборот, в том сосуде, откуда гелий вытекал, его ста-^
новилось меньше, а тепла оставалось столько же. Естественно, он казался
более нагретым. Опыт с колбочкой также объяснялся наличием двух состав-^
ляющих. При нагревании гелия в колбе, из нее начинала бить струя нормалм
ного гелия. Но через тот же капилляр, навстречу этой струе и как бы сквози
нее в колбу втекал поток сверхтекучей компоненты. Обе эти компоненты были
равны по массе, и в этом заключался секрет удивительного явления — стру^
бьет, а колбочка не пустеет. Этим же встречным движением двух компонент
объяснялась фантастическая теплопроводность гелия II: в нем возникали два
противоположно направленных встречных потока. От нагретого конца к хо-|
лодному шел поток нормальной жидкости, переносящей тепло, а в обратном
направлении — поток сверхтекучей жидкости. Оба потока по количеству переносимой ими массы в точности компенсировали друг друга. Модель Ландау
многим казалась фантастичной, но вскоре она была подтверждена экспери-|
ментально. Это было одно из фундаментальных достижений теоретической)
физики тех лет. 1
В 1940 г. Ландау женился на Коре Дробанцевой, с которой познакомился)
еще в Харькове и которую страстно любил всю свою жизнь. Только после)
этого он оказался окружен уютом и вниманием, которого не имел долгие годы)
своей холостяцкой жизни. Вообще Ландау был удивительно равнодушен к)
бытовым мелочам, прежде всего к одежде и еде. В Харькове он не обращал на|
свой костюм никакого внимания — мог явиться на свидание или в театр в|
мятых и грязных парусиновых брюках или прийти на какой-нибудь важный)
прием в клетчатой рубашке и босоножках Только после свадьбы, когда жена|
стала заказывать ему костюмы у лучших портных, он привык к дорогим и|
элегантным вещам. Пишут, что увлеченный какой-нибудь проблемой, Ландау
начисто забывал о сне и еде. Жене приходилось постоянно напоминать ему,
что пора обедать.
Научная деятельность Ландау в последующие годы была неразрывно связана с Институтом физических проблем Капицы, причем он никогда не замыкался на какой-то одной теме, а проявлял поразительную разносторонность.
Он был настоящим физиком-универсалом и кроме создания фундаменталь-1
ной теории сверхтекучести жидкого гелия написал несколько основополагающих работ в области сверхпроводимости, а также по кардинальным проблемам физики элементарных частиц и физики плазмы. Он интересовался и
многими другими вопросами — фактически не было такой отрасли теоретической физики, в развитие которой он бы не внес своего вклада. В 1946 г.
Ландау был избран действительным членом Академии наук. В 40-х гг. возобновилась его преподавательская деятельность. В 1943—1947 гг. он преподавал
ЛЕВ ЛАНДАУ
283
на кафедре низких температур Московского университета, а с 1947 по 1950 г. —
на кафедре общей физики Московского физико-технического института. Как
педагог он был столь же талантлив, как и ученый. Речь его была удивительно
живой и емкой. Ландау всегда выступал без конспектов, и выступал так, что
стенограмму можно было печатать без правки. Его ответы на вопросы слушателей являли собой воплощенное остроумие, находчивость и быстроту реакции,
здесь он не знал себе равных.
В Москве продолжилась работа над начатой в Харькове «Теоретической
физикой». Этот курс стал делом всей жизни Ландау и его учеников и прославил его не меньше, чем сделанные им открытия. История физики не знает
подобного сочинения, представляющего собой последовательное и строгое
изложение на самом высоком математическом уровне всей современной физики, по сути, настоящую физическую энциклопедию. Можно только поражаться, как удалось авторам придать единство огромному количеству материала, добиться редчайшего сочетания простоты и глубины. Едва выйдя в свет,
«Теоретическая физика» была по достоинству оценена специалистами. В последующие годы она приобрела всемирную известность — ее перевели на все
европейские языки, а также на японский, вьетнамский и хинди. До смерти
Ландау успело выйти семь томов. Все они написаны в соавторстве с Лившицем. (Вообще, почти все работы Ландау написаны в соавторстве, это была его
особенность; прекрасно владея устной речью, он с большим трудом излагал
свои мысли на бумаге. Известно, что даже те статьи, которые вышли под
одним его именем, писал для него Лившиц. Последний так объяснял эту особенность Ландау: «Ему было нелегко написать даже статью с изложением собственной (без соавторов!) научной работы, и все такие статьи в течение многих лет писались для него другими. Непреодолимое стремление к лаконичности и четкости выражений заставляло его так долго подбирать каждую фразу,
что труд написания чего угодно — будь то научная статья или личное письмо — становился мучительным».)
Кроме «Теоретической физики» Ландау продумал еще несколько других
курсов. Им был написан «Краткий курс теоретической физики», представляющий собой как бы облегченный вариант его главного многотомного «Курса». Он был также одним из авторов «Курса общей физики» для студентов. В
последние годы вместе с Китайгородским он написал «Физику для всех», предназначенную для самого широкого круга читателей. «Ландау разработал строго продуманную систему научного воспитания, — говорил один из его учеников Компанеец. — Ни одно звено интеллектуального роста ученого, начиная
со скамьи в средней школе и до кресла академика, не было оставлено Ландау
без внимания». Поэтому Ландау с полным основанием называли не просто
учителем физиков, но и настоящим просветителем.
В своих политических взглядах, несмотря на полученный в 30-е гг. урок,
он оставался вольнодумцем. Известно, например, что Ландау весьма скептически относился к хрущевской «оттепели». В одном из телефонных разговоров, перехваченных КГБ, он произнес такую реплику: «Наша система, какой
я ее знаю с 37-го года... измениться не может... она будет все время расшатываться, пока однажды не рухнет. Питать надежды на то, что она изменится
или превратится во что-то приличное, — это даже не смешно'» Эти и подоб
284
ные высказывания были хорошо известны органам госбезопасности, однако
Ландау не трогали. Его удивительный, яркий талант служил для него защитой
В 1954 г. он получил звезду «Героя Социалистического Труда» В том же году
Ландау вместе с учениками выпустил капитальный труд «Основы квантовой
электродинамики». В 1956 г. он занимался теорией Ферми-жидкости, а в
1957 г. предложил один из принципов фундаментальной физики, так называемый «принцип комбинированной четности» Свое пятидесятилетие Ландау встретил в прекрасной форме, полный творческих сил и надежд Он
собирался сделать еще очень много, но трагическая случайность положила
неожиданный конец работе его гениальной мысли
В январе 1962 г. «Волга», на которой ехал Ландау, попала в автомобильную
катастрофу. Его доставили в больницу без признаков жизни. Врач констатировал страшные увечья: «множественные ушибы мозга, перелом свода и основания черепа, перелом таза. Кроме того, у Ландау была сдавлена грудная клетка, повреждено легкое и сломано семь ребер В следующие дни проявились
тяжелейшие осложнения' перебои в работе сердца, частичный паралич кишечника, отказ почек и легких, потом начался отек мозга. Сорок дней больной находился без сознания на искусственном дыхании. Врачам удалось сделать почти невозможное ~ смерть отступила от Ландау, но выздоровление
затянулось на долгие месяцы. В больнице его застали две большие награды в
апреле он вместе с Лившицем получил Ленинскую премию за свой курс «Теоретической физики», а в ноябре пришло известие о присуждении Ландау
Нобелевской премии «за пионерские работы в области теории конденсированных сред, в особенности жидкого гелия». Только в январе 1964 г Ландау
смог вернуться домой. Однако и после, вплоть до самой смерти, его донимали
жестокие боли. Некоторое время сохранялась надежда, что Ландау сможет
вернуться к научной деятельности, но, к сожалению, она не оправдалась В
апреле 1968 г. оторвавшийся от стенки сосуда тромб положил конец его жизни.
Александр Суворов — Михаил Кутузов
Павел Нахимов — Алексей Брусилов Георгий Жуков

На долю нашей страны выпало много тяжелых и опасных войн. Не раз и не два судьба ее зависела от мощи ее
вооруженных сил, от мужества ее солдат и, конечно,
от умения и таланта ее полководцев и флотоводцев.
Славной деятельности Суворова, Кутузова, Нахимова,
Брусилова, Жукова, а также многих других выдающихся
генералов и адмиралов обязаны мы не только знаменательными страницами нашей военной истории, но также, в немалой степени, тем престижем великой державы, который имеет Россия в настоящее время.
АЛЕКСАНДР СУВОРОВ
Самый знаменитый в русской истории полководец Александр Васильевич
Суворов родился в ноябре 1730 г. в почтенной дворянской семье потомственных военных. Дед будущего генералиссимуса служил при Петре Великом генеральным писарем Преображенского полка, а отец, Василий Иванович Суворов,
был денщиком этого императора. При
Елизавете он получил чин генерала. Детство Суворова проходило в деревне и в
московском доме в Покровской слободе.
Уже мальчиком он отличался впечатлительностью, острой наблюдательностью
и блестящими способностями У него
рано проявился сильный характер и явились мечты о военной славе Василий
Иванович, не имевший особой склонности к военному делу, думал, что его сын,
худой и невысокий ростом, будет делать
карьеру на гражданском поприще Однако, уступая его просьбам, он записал мальчика в октябре 1742 г. рядовым в
лейб-гвардии Семеновский полк.

286
В течение пяти лет Суворов числился в отпуску и обучался военным наукам дома. В 1747 г. его определили на действительную службу капралом, в
1749 г. он был произведен в подпрапорщики, а в 1751 г. — в сержанты. Вступив в полк, Суворов сразу сделался заправским солдатом. Ротный командир
писал его отцу: «У него только одна страсть — служба, и одно наслаждение ~начальство над солдатами. Не было исправнее солдата, но зато и не было
более взыскательного унтер-офицера, как ваш сын. Вне службы он с солдатами как брат, а на службе — неумолим». На 25-м году жизни, в 1754 г., Суворов был произведен в поручики и переведен в армейский Ингерманландский
пехотный полк. В 1756 г. его произвели в капитаны и определили исполнять
должность обер-провиантмейстера в Новгороде, а в декабре 1756 г. он получил чин премьер-майора.
В 1757 г., в связи с началом Семилетней войны, Суворову поручили укомплектовать резервные батальоны для 17 полков и затем препроводить их в
Восточную Пруссию к действующей армии. По выполнении этого поручения
он был произведен в подполковники и назначен комендантом Мемеля, где
были сосредоточены армейские магазины, снабжавшие заграничную армию
материально-техническим довольствием. Не желая находиться в тылу, Суворов подал рапорт о переводе его в действующие войска. Просьба его была
удовлетворена: сначала он был определен в Казанский пехотный полк, а потом в штаб главнокомандующего на должность дежур-майора штаба. В роли
штаб-офицера Суворов в августе 1759 г. участвовал в Кунерсдорфском сражении, а в 1760 г. в походе Чернышева на Берлин. В 1761 г. по личной просьбе
генерала Берга Суворова откомандировали в его корпус на должность командира Тверского кирасирского полка. В том же году он получил под начало
Архангелогородский драгунский полк. Уже в этой войне в нескольких небольших сражениях Суворов проявил себя как смелый и решительный командир.
Румянцев отметил его доблесть и писал о Суворове в приказе: «Он быстр при
рекогносцировке, отважен в бою и хладнокровен в опасности». В 1762 г Екатерина II произвела Суворова в полковники и назначила сначала командиром
Астраханского пехотного полка, а потом, в 1763 г., — Суздальского. Именно
в это время у него стала складываться своя военно-педагогическая система,
разработке которой он потом отдал всю жизнь.
Военная карьера Суворова начиналась в эпоху, когда в военном искусстве
безраздельно господствовали кордонная стратегия и линейная тактика Основное правило кордонной стратегии сводилось к тому, чтобы равномерно
распределить войска на театре военных действий с целью одновременного
прикрытия всех направлений. Главной задачей считалось не уничтожение врага,
а овладение его крепостями и магазинами снабжения. Обычно это достигалось за счет сложного маневрирования на флангах и коммуникациях противника. Кордонной стратегии соответствовала линейная тактика, которая получила наивысшее развитие в прусской армии Фридриха II. Суть ее состояла в
том, чтобы армия, построенная в одну линию, действовала как один батальон
по общей команде. В многочисленных сражениях Семилетней войны пруссаки, благодаря прекрасной подготовке и отлаженным действиям всех частей
армейского организма, одержали множество славных побед над армиями всей
Европы. Однако, при всех несомненных достоинствах, линейная тактика име
дЛЕКСАНДР СУВОРОВ 287
да и весьма существенные недостатки. Построение армии происходило очень
медленно, и действовать она могла только на совершенно открытой и ровной
местности. Перегруппировка в ходе сражения, повороты и маневрирование
были весьма затруднительны. Слабым местом боевого построения являлись
фланги, которые обычно прикрывались кавалерией. Главную роль в наступлении выполняла пехота, производившая огонь плутонгами или всей линией.
Как правило, до рукопашного боя прусская армия не доходила и если не
достигала успеха в огневом бою, то немедленно отступала. Штык в войсках
Фридриха считался оборонительным оружием.
Взгляд Суворова на военное искусство с самого начала был прямо противоположным. Вместо бесконечного маневрирования он ставил на первое место быстрый бросок, решительный напор и молниеносный удар в самое чувствительное для противника место. Его правилом было не избегать врага, а,
напротив, искать его. Быстрота, внезапность действий являлись, по выражению Суворова, «душой настоящей войны». «Неприятель думает, что ты за сто,
двести верст, — писал Суворов, — а ты, удвоив шаг богатырский, нагрянь
быстро, внезапно. Неприятель пьет, гуляет, ждет тебя с чистого поля, а ты изза гор крутых, из-за лесов дремучих налети на него, как снег на голову, рази,
тесни, опрокинь, бей, гони, не давай опомниться...» Главной целью в любом
сражении он ставил уничтожение врага и говорил: «Оттеснен противник —
неудача; уничтожен — победа».
Исходя из своего подхода к военному искусству, Суворов готовил солдат
совсем не так, как прусский король. Поскольку одной из главных задач в
линейной тактике было соблюдение строя, огромное значение при подготовке
войск тогда отводилось различным строевым упражнениям, шагистике, вахтпарадам и вообще строевой подготовке. От каждого солдата требовали не инициативы, а полного подчинения стихии строя — он постоянно должен был
чувствовать себя частичкой целого. Методика подготовки такого солдата строилась в прусской армии на широком применении физических наказаний.
Благодаря жестокой муштре человек быстро превращался в послушный автомат. Суворов имел о солдате прямо обратные понятия и говорил, что «каждый
солдат должен иметь свой маневр». Вместо шагистики он обучал подчиненных наступательному движению и быстрым маршам. Решающее значение в
бою придавалось не ружейной стрельбе, а сокрушительной штыковой атаке.
(«Пуля — дура, штык — молодец», — говорил Суворов.) Муштру он не признавал и старался заражать солдат своей энергией, своим примером и своим
воодушевлением. Все, что должны были делать и делали его солдаты, делал и
он сам. «Учи показом, а не рассказом», — любил повторять Суворов. Высокий воинский дух он считал непременным условием всякой победы и заботился об этом ничуть не менее, чем о подготовке и обучении солдат. Он относился к ним строго, но с любовью, и они платили ему взаимностью. Часто
одного появления Суворова в рядах войска было достаточно для того, чтобы
сообщить ему неудержимый порыв.
В 1768 г., произведенный в бригадиры и получивший под свое начало
бригаду, Суворов был направлен в составе корпуса генерала Нуммерса против
польских конфедератов и с большим успехом действовал против них в сражениях под Ландскроной, Замостьем и Столовичами. В 1770 г. он был пожало
288

ван в генерал-майоры. В 1773 г. Суворова по его собственной просьбе перевели на турецкий фронт в 1-ю армию, где он возглавил Негоештский отряд.
Здесь он отличился в сражении под Туртукаем и в особенности при обороне
Гирсово. Гирсово было единственным опорным пунктом русских войск на
правом берегу Дуная. Стремясь сбросить русских в реку, турки предприняли
против них наступление. Суворов, хотя и располагал отрядом в три раза меньшим по численности, чем нападавшие, решил разбить их в открытом поле. Он
допустил врагов на близкое расстояние, нанес им потери артиллерией и ружейным огнем, а затем перешел в контратаку, опрокинул турецкий отряд и,
стремительно преследуя его, завершил разгром. Это дело получило большую
известность и сделало имя Суворова знаменитым. В 1774 г. он был произведен
в генерал-поручики и получил под свое начало корпус. В январе того же года
отпросившись в отпуск в Москву, он женился на княжне Варваре Ивановне
Прозоровской, которую сосватал ему отец. Но личные дела не задержали его
надолго. Летом он был опять на Дунае и вместе с генералом Каменским разбил турок при Козлуджи. Эта была очень важная победа, так как она привела
к окончанию первой русско-турецкой войны и заключению Кючук-Кайнарджийского мира.
После прекращения военных действий Суворов был откомандирован в распоряжение Панина, действовавшего против Пугачева. Но он прибыл в Поволжье уже к концу восстания, когда Пугачева схватили и выдали властям. Суворову оставалось только усмирить край и прекратить буйство башкирцев. В
августе 1775 г. он возвратился в Москву, а в 1776 г. отправился в Крым в
составе корпуса генерал-поручика Прозоровского. В 1778 г. Суворов занял
место командующего корпусом В 1779 г. он командовал Малороссийской
дивизией в Полтаве, потом пограничной дивизией в Новороссийской губернии. В 1780 г. его отправили в Астрахань для осмотра берегов Каспийского
моря и составления проекта похода в Персию. В 1782 г. Суворов возглавил
Кубанский корпус, в 1784 г. — Владимирскую дивизию. Тогда же он развелся
с женой, многочисленные любовные связи которой в отсутствие супруга сделались к тому времени достоянием светских сплетников В 1786 г. Суворов
получил чин генерал-аншефа, в 1787 г. был переведен в Екатеринослав командиром Кременчугской дивизии, оборонявшей Крым и Кубань. Вскоре в
его подчинение были также отданы войска по польской границе и под Херсоном. Особое значение на Черноморском побережье тогда играл Кинбурнский
замок, прикрывавший Херсон, который был кораблестроительной базой Черноморского флота. Суворов приказал укрепить его редутами и ретраншементами.
В 1787 г. началась вторая русско-турецкая война. В том же году 1 октября
турки попытались захватить Кинбурн и начали высаживать большой десант на
Кинбурнской косе в двух верстах от крепости. На тревожные донесения своих
подчиненных Суворов отвечал: «Пусть все вылезут», а сам пошел к обедне.
Когда на косе окопалось до 5 тысяч турок, Суворов вывел против них свои
войска. Бой был жестоким. Русские выбили врага из десяти траншей, но затем
попали под сильный огонь с кораблей и смешались. Сам Суворов был ранен
картечью. Когда стемнело, он вновь повел солдат в атаку, которая на этот раз
АЛЕКСАНДР СУВОРОВ 289
закончилась полной победой — турки были выбиты из всех окопов, отброшены на край косы и почти полностью перебиты. Не более семисот из них
успели переправиться на свои суда. Такое славное начало войны сразу подняло настроение и боевой дух русской армии и чрезвычайно обрадовало императрицу.
1788 г. прошел для Суворова в трудах по обороне Крыма и наблюдении за
Очаковым, который обложила Екатеринославская армия Потемкина. В 1789 г.
Потемкин реорганизовал действующую армию: две армии объединились в одну,
на которую возложена была задача овладеть Бессарабией. Союзниками россиян в этой кампании стали австрийцы. Специально для связи между главными
силами русской армии и австрийцами была выделена 3-я дивизия Суворова В
начале июля, находясь в Бырладу, он узнал, что турки готовят поход на Аджут,
где стоял австрийский корпус принца Кобурга. Обеспокоенный принц предложил Суворову нанести опережающий удар и напасть на формирующуюся
турецкую армию у Фокшан. Суворов согласился. 18 июля, пройдя за день
около 50 верст, он прибыл в Аджут. Русских было около 5 тысяч человек,
австрийцев — около 12 тысяч. Им противостояла 36-тысячная армия Осман паши, располагавшаяся за рекой Путиной у Фокшан. Суворов предложил Кобургу с ходу форсировать реку и двумя группами напасть на вражеский стан.
Принц согласился. 20 июля Суворов начал переправу. Турки трижды атаковали
его полки, но русские каждый раз отбивали их. Наведя понтонный мост, они к
вечеру перешли реку. На следующий день переправились австрийцы. 21 июля
Суворов и Кобург под прикрытием артиллерийского огня построили свои войска в каре и решительно атаковали турецкий лагерь. Турки не выдержали удара
и, бросив укрепления, отступили в Фокшанский замок. После артиллерийского
обстрела был взят и он. Враги в беспорядке бежали, потеряв до полутора тысяч
убитыми.
Завершив этой блестящей победой свой короткий поход, Суворов 25 июля
вернулся в Бырлад. Осенью стало известно, что турки собирают 100-тысячное войско у Браилова и Галаца. Кобург срочно послал к Суворову за помощью. Удостоверившись, что тревога поднята не напрасно, Суворов написал
в ответ лишь одно слово «Иду!» и в полночь поднял свои войска по тревоге.
За два дня его дивизия прошла 70 км, форсировав при этом две реки. Утром
10 сентября Суворов объединил свои силы с Кобургом. Вместе у союзников
было около 25 тысяч человек. Турки, стоявшие лагерями между реками Рымник и Рымна, имели вчетверо больше войск. Кобург предлагал выждать,
Суворов — немедленно наступать, а в случае несогласия пригрозил, что начнет атаку один. Австрийскому полководцу пришлось принять его план действий. Турецкие силы были рассредоточены по четырем лагерям, расположенным на достаточно большом расстоянии друг от друга. Не ожидая нападения, турки не успели приготовиться к сражению — окопы, да и те не до
конца, были вырыты только вокруг главного лагеря у леса Крынгу-Мейлор.
Суворов принял решение бить противника по частям. Наступление союзников началось ночью 11 сентября. Скрытно переправившись через Рымник,
Суворов с ходу ударил на первый турецкий лагерь у деревни Тырго-Кукули.
Турки пытались контратаковать, но не выдержали штыкового удара и бежали
к Рымнику. Не преследуя врага, русские подступили к главному лагерю у
10--0100950
290

Крынгу-Мейлор, куда уже подошли австрийцы. Несмотря на сильный огонь
турок конница союзников стремительно атаковала лагерь, проскочила неглубокие окопы и врубилась во вражескую пехоту. Штыковой удар довершил
дело. Турки в беспорядке отступили к лагерю у деревни Мартинешти, однако
не задержались здесь и бежали за Рымник. Не оказал сопротивления и четвертый лагерь у деревни Одоя. Бросив его, турки искали спасения в Браилове и
Рущуке. Их офомное войско рассеялось. Всего они потеряли до семи тысяч
человек.
Победа при Рымнике, за которую Суворов получил титул графа Рымникского, изменила всю стратегическую обстановку в пользу союзников. Вся
Молдавия оказалась в руках русских. В 1790 г. военные действия переместились к Дунаю, где оплотом турок была мощная крепость Измаил с тридцатитысячным гарнизоном. С востока, севера и запада ее окружал 12-километровый вал с семью бастионами; перед валом — ров, заполненный водой. Потемкин выделил для осады крепости 31 тысячу солдат при 500 орудиях и Дунайскую флотилию. Недолгое время осада была безуспешной. Все попытки штурма
не давали результатов. Наступила зима. Среди осаждавших начались болезни.
Тогда 25 ноября Потемкин назначил командующим Суворова. Прибыв к Измаилу 2 декабря, Суворов осмотрел ее укрепления и назначил на подготовку к
штурму десять дней. За это время было сделано множество штурмовых лестниц и 27 тысяч фашин. Войска непрерывно тренировались, для чего Суворов
распорядился соорудить подобие измаильских укреплений в натуральную величину — вал и ров. Войска были разделены на три группы, по три колонны
в каждой. Все командиры получили свободу действий, потому что направление главного удара не было определено. В 3 часа ночи 11 декабря войска
заняли исходное положение, а через два часа двинулись к стенам крепости.
Впереди каждой колонны шли стрелки с фашинами, за ними — рабочие с
шанцевыми инструментами, а потом — пехотинцы с лестницами. Штурм начался одновременно со всеА сторон. Суворов, наблюдая за боем, распоряжался резервами, посылая подмогу тем, кто более в ней нуждался. Первыми ворвались на вал колонны Львова и Ласси, наступавшие с запада, и колонна
Кутузова, которая вела штурм с востока. С юга, переправившись через Дунай,
ворвалась в город группа де Рибаса. Жестокий бой на улицах города продолжался еще шесть с половиной часов. Последние турки, закрепившиеся в каменных зданиях, были выбиты артиллерией. К вечеру Измаил был взят. «Крепость Измаильская, — доносил Суворов, — столь укрепленная, столь обширная, и которая казалась неприятелю непобедимою, взята страшным для него
оружием российских штыков».
В апреле 1791 г. Суворов был направлен в Финляндию для «создания положений мест для обороны оной». Уже через месяц на основе личной рекогносцировки он представил проект укрепления границ и всех оборонительных
мероприятий на случай войны со Швецией. Проект его был одобрен Военной
коллегией. В 1792 г. он командовал войсками, расположенными в Финляндии — Финляндской дивизией, Роченсальмским портом и Саймской флотилией. В 1793 г. Суворова направили на Украину, где он встал во главе всех
русских войск, расположенных на юге страны — в Екатеринославской губернии и Таврической области. Летом 1794 г. его подчинили Румянцеву, который
АЛЕКСАНДР СУВОРОВ 291
выступил против Польши, охваченной национальным восстанием под предводительством Костюшко.
В этой войне Суворов также одержал несколько блестящих побед. В начале августа он во главе небольшого отряда в 4,5 тысячи человек выступил на
Брест. По пути к нему присоединились другие русские войска, так что силы
его выросли до 12 тысяч. Одержав несколько небольших побед над поляками,
Суворов 8 сентября овладел городом. В течение месяца он стягивал отовсюду
силы, готовя поход на Варшаву, и 7 октября двинулся против польской столицы, имея под началом 30-тысячную армию. Поляки, ожидая его, поспешно
укрепляли варшавское предместье Прагу. Гарнизон ее достигал 30 тысяч человек. Обширные укрепления имели очень сложную систему: рвы, валы, волчьи
ямы. Однако все это не смогло сдержать напора суворовской армии. Как и под
Измаилом, он разделил свои войска на отдельные колонны и 24 октября атаковал Прагу сразу с трех сторон. В короткое время все укрепления были взяты, 8000 поляков перебито, а вся их артиллерия досталась русским. Прага,
состоявшая преимущественно из деревянных домов, была сожжена дотла и к
вечеру должна была капитулировать. Вслед за ней сдалась Варшава. За эту
победу Суворов получил чин фельдмаршала. В 1795 г. ему поручили командование над всеми русскими войсками в Польше.
Некоторое время после возвращения в Россию Суворов проживал в Петербурге. В 1796 г. он получил новое назначение — командовать Екатеринославской дивизией. Но вскоре в его судьбе произошла крутая перемена. Когда
умерла Екатерина II, российский престол перешел к ее сыну. Едва придя к
власти, Павел I принялся реорганизовывать армию на прусский манер: явилась прусская форма, прусские военные уставы, стали насаждаться шагистика
и вахтпарады. Суворов сколько мог противился этой реформе: не вводил в
своих войсках новых уставов, отказался ликвидировать штаб, допускал и другие ослушания. Его строптивость, наконец, вызвала гнев Павла. В 1797 г. он
уволил Суворова в отставку без права ношения мундира. Фельдмаршала сослали в его имение Кончанское. Ему было запрещено вести переписку, выезжать и встречаться с кем бы то ни было из своих соседей.
В 1798 г., когда на повестку дня встала война с Францией, Павел попытался помириться с Суворовым и вызвал его в Петербург. Однако фельдмаршал
не пожелал идти навстречу его пожеланиям. Появившись во дворце, он начал
чудить и почти открыто насмехаться над новыми порядками. На учениях,
которые любезно устроил для него император, Суворов бегал, суетился между
взводами, делал вид, что не может справиться с плоской форменной шляпой
прусского образца: то и дело хватался за поля и ронял ее. С лица его не
сходило выражение крайнего недоумения и изумления, и он что-то постоянно
шептал себе под нос. Наконец Суворов громко сказал своему племяннику
Горчакову: «Не могу, брюхо болит!» и ушел с учений. Павел был в ярости, хотя
изо всех сил старался не показывать этого. Примирение не состоялось — через несколько дней Суворов отпросился обратно в свои имения.
Опала Суворова кончилась в феврале 1799 г. После объявления войны
Франции Павел, ввиду настоятельных просьб Венского двора, принужден был
вернуть знаменитого полководца в армию и поставил его во главе русского
заграничного корпуса, действовавшего в Италии. 4 апреля Суворов прибыл в
10*
292
Валеджио и принял командование союзными русскими и австрийскими войсками. Всего в его распоряжении было около 48 тысяч солдат. Ознакомившись с ситуацией, он немедленно выступил против французов и 14 апреля
вышел к реке Аде. Французский главнокомандующий генерал Моро заблаговременно приготовился к обороне — взорвал все мосты через реку и укрепился
на ее западном берегу. Суворов велел наводить переправу и форсировать реку
у Треццо и Кассано. Моро не сумел помешать этому и был отброшен. Не
останавливаясь ни на минуту, Суворов двинулся к Милану, который капитулировал без боя. Затем сдались Тортона, Маренго, Турин. Французы отступили к Генуе. С юга Италии на помощь Моро подошла армия генерала Макдональда. Установив между собой связь, французские генералы решили наступать с двух сторон на Александрию, где располагались главные силы Суворова. Основная роль при этом отводилась ар'мии Макдональда. Разгадав их замысел, Суворов решил бить противников по частям. Прикрывшись от Моро с
юга, он совершил стремительный 80-километровый марш и во встречном сражении на реке Треббии 7—8 июня наголову разгромил Макдональда. «Это
сражение было самым жарким, — сообщал Суворов эрцгерцогу Карлу, — вся
река Треббия была в огне, и только высокая храбрость нашей армии могла
победить противника, дравшегося с отчаянным сопротивлением».
В следующем месяце русские и австрийцы взяли Мантую и форт Сервале.
К Суворову подходили резервы — в конце июля он имел под началом около
50 тысяч. У французов тем временем сменился командующий — вместо Макдональда и Моро был назначен Жубер. В начале августа он начал наступление
от Генуи на восток и сосредоточил свои войска у Нови. Суворов ожидал его
севернее этого города на заранее подготовленных позициях. 4 августа произошло решительное сражение. Ключевым пунктом французской позиции был
город Нови на правом фланге. Суворов собрал против него свои главные силы,
но сражение начал с отвлекающего удара по левому флангу французской позиции. Во время этого сражения Жубер был убит. Сменивший его Моро послал на левый фланг часть сил с правого. Ожидавший этого Суворов в 8 утра
начал наступление на Нови. Ожесточенный бой продолжался пять часов, но
не принес ожидаемого успеха. Тогда Суворов усилил нажим на левом фланге
и в центре, ввел в бой свежие резервы, и к вечеру французы были опрокинуты. Потеряв до 20 тысяч убитыми, они на другой день в беспорядке отступили.
Развивая наступление, Суворов предполагал дальше вторгнуться во Францию, но вместо этого получил предписание из Петербурга двигаться в Швейцарию. Здесь была сосредоточена 84-тысячная французская армия Массена.
Против нее направлялась 40-тысячная австрийская армия и русский корпус
Римского-Корсакова. Суворов, который должен был возглавить все эти силы,
перед началом похода имел всего около 17 тысяч русских и 4 тысячи австрийцев. 10 сентября он выступил из Таверно на север и 13 сентября ударил по
французам, занимавшим Сен-Готардский перевал. Атакованные с фронта и
флангов, они отступили к Чертову мосту. На следующий день русские сбили
их и с этих позиций, а 15 сентября вышли к Люцернскому озеру. Но дальше
события развивались совсем не так, как планировали союзники. Спустившись
в Муттенскую долину, Суворов узнал, что Римский-Корсаков уже разбит
Массеной и что австрийцы спешно отступили из Швейцарии. Суворов ока
293
МИХАИЛ КУТУЗОВ
зался один на один с противником, который численно превосходил его в несколько раз. Над его корпусом нависла угроза окружения. Созвав совет подчиненных ему генералов, фельдмаршал заявил: «Помощи нам ждать не от
кого, мы на краю гибели... Теперь остается надежда... на храбрость и самоотвержение моих войск! Мы русские». Решено было пробиваться на восток,
через перевалы Гларис, Эльм и Панике к Иланцу — туда, где стоял корпус
Римского-Корсакова.
19 сентября Суворов двинул вперед дивизию Багратиона, которая после
двухдневных ожесточенных боев выбила французов с Гларисского перевала.
За ним шли главные силы. Тем временем арьергард под командованием генерала Розенберга два дня удерживал у Муттенталя главные французские силы
под командованием самого Массена. 23 сентября Розенберг догнал армию
Суворова. Русские вырвались из окружения, однако отступление их было страшно тяжелым. Оборванные, босые и истощенные, утопая в глубоком снегу,
войска шли по узкой дороге, иногда по отвесным обрывам. Было очень холодно. Патроны и снаряды — на исходе. Не только офицеры, но и генералы
переносили лишения и нищету наравне с солдатами. С тыла все время напирала французская армия. Арьергарду, которым командовал Багратион, приходилось то и дело вступать в бой. Наконец, 26 сентября армия вышла к Иланцу,
а оттуда отступила в Аугсбург на зимние квартиры. Швейцарский поход, стоивший огромных жертв, успешно завершился.
Как в России, так и Европе итальянский и швейцарский походы Суворова
вызвали изумление. Престиж русской армии поднялся на небывалую высоту.
В октябре 1799 г. Суворов был пожалован в генералиссимусы и получил титул
князя Италийского. В Петербурге его ожидала торжественная встреча. Но "в
январе 1800 г. Суворов внезапно заболел «огневицей». В Кобрине он слег. За
этим недугом вскоре последовали новые удары судьбы — Суворов получил
суровое письмо Павла. «Господин генералиссимус, — писал император, —
...Дошло до сведения моего, что во время командования вами войсками моими за границей имели вы при себе генерала, которого называли дежурным,
вопреки всех моих установлений и высочайшего устава. То удивляясь оному,
повелеваю вам уведомить меня, что побудило сие сделать». Торжественная
встреча была отменена. В Нарве Суворову сообщили указ Павла, запрещавший ему въезжать в столицу в дневное время. 20 апреля Суворов прибыл в
Петербург и остановился в доме своей племянницы. Павел тотчас отправил
ему указ с запрещением являться во дворец. Суворов, впрочем, уже и не мог
этого сделать. Болезнь его быстро прогрессировала, течение ее приняло опасное направление. 6 мая Суворова не стало. Похоронили его без особой торжественности. Павел при погребении не присутствовал.
МИХАИЛ Кутузов
Михаил Илларионович Кутузов родился в сентябре 1745 г. в старинной
дворянской семье. Его отец, военный инженер Илларион Матвеевич, дал сыну
неплохое домашнее образование, а в 1757 г. определил его в Инженерную
294
дворянскую школу. Закончив ее в
начале 1762 г, Кутузов в чине прапорщика был зачислен в войска В
марте его назначили флигель-адъютантом ревельского военного губернатора принца Петра-Августа Гольштинского. После июньского переворота, доставившего власть Екатерине
II, Кутузова вызвали в столицу и on-j
ределили командиром роты в Астраханский полк, которым тогда командовал Суворов. В 1764 г. в отряде князя Дашкова Кутузов оказался в
Польше и получил там первое боевое
крещение Летом 1767 г., когда он был
уже майором, Кутузова прикомандировали к Сенату, а затем поручили
участвовать в работе Комиссии по составлению нового Уложения. Позже

Кутузов оказался в Смоленском полку, входившем в бригаду Суворова. В составе этой бригады он вновь попал в Польшу, где развернулась война с конфедератами, однако на этот раз пробыл здесь недолго. Весной 1770 г Кутузов
был уже в Молдавии, в армии Румянцева, и занимал должность обер-квартирмейстера авангарда. Ему пришлось участвовать в сражениях у кургана Рябая
Могила, при Ларге и Кагуле. Летом того же года он проводил фортификационные работы в недавно захваченном Измаиле, потом участвовал в осаде и
взятии Бендер. В следующем году он бился при Попештах и за проявленную
доблесть был произведен в подполковники. 1772—1774 гг Кутузов провел в
Крымской армии Долгорукого, командуя батальоном В июле 1774 г. он участвовал в жестоком бою под Алуштой, где высадился большой турецкий десант. Во время атаки на вражеские укрепления, когда Кутузов со знаменем в
руках бежал впереди своих солдат, он был тяжело ранен пуля попала ему в
левый висок и вышла позади правого глаза Врачи единодушно признали ранение смертельным, но Кутузов выжил и в конце концов выздоровел, хотя
зрение его было очень сильно попорчено. Полтора года он лечился в Петербурге, а в начале 1776 г ему был предоставлен годичный отпуск для поправки
здоровья за границей. Видимо, перед отъездом он женился на Екатерине Ильиничне Бибиковой (точная дата этого события неизвестна). Затем довольно
долго Кутузов жил в Лейдене, где его лечением занимались профессора медицинского факультета местного университета.
В Россию он вернулся в апреле 1777 г и вскоре указом императрицы был
произведен в полковники и командиры Луганского пикинерного полка, расквартированного в Крыму. Здесь судьба в третий раз свела его с Суворовым В
1782 г. Кутузов получил чин бригадира, а в следующем году был назначен
командиром Мариупольского легкоконного полка В 1784 г. он был уже генерал-майор, и в следующем году получил в команду Бугский егерский корпус,
расквартированный на русской границе вдоль северного берега реки Буг После
МИХАИЛ КУТУЗОВ 295
начала второй русско-турецкой войны корпус Кутузова принял участие в осаде Очакова. Здесь в августе 1788 г. его во второй раз тяжело ранили в голову.
По свидетельству лечившего его врача, пуля, пробив височную кость, прошла
мимо глазных мышц, зрительных нервов и мозга, не задев их «Надобно думать, — писал врач, — что Провидение сохраняет этого человека для чегонибудь необыкновенного, потому что он исцелился от двух ран, из коих каждая смертельная». Действительно, через три месяца Кутузов уже был здоров и
в конце года участвовал в штурме Очакова. В апреле 1790 г. он принял под
свое командование войска, расположенные у крепости Аккерман, в ноябре
взял Бендеры, а затем присоединился к армии, осаждавшей Измаил. Во время
знаменитого штурма этой крепости Кутузов командовал шестой колонной,
нацеленной на два бастиона и южные ворота города — Киликийские. Участок
был очень трудный. Солдаты Кутузова были дважды отбиты от стен города,
однако Суворов вместо просимого подкрепления прислал офицера поздравить Кутузова со званием коменданта крепости. В 1791 г. Кутузов был произведен в генерал-поручики. Оставаясь измаильским комендантом, он устроил
несколько удачных рейдов за Дунай и одержал несколько побед — под Мачином и при Бабадаге,
После заключения мира в 1793 г. Кутузов несколько месяцев был чрезвычайным и полномочным послом в Константинополе, а в сентябре 1794 г. его
назначили директором Сухопутного шляхетского кадетского корпуса. Оставляя за собой этот пост, он в марте 1795 г. принял на себя командование
сухопутными войсками Финляндии. Карьера Кутузова в те годы складывалась
особенно удачно. Он был ловким и любезным царедворцем и в последние
годы правления Екатерины вошел в ближайший круг ее доверенных лиц, едва
ли не каждый день бывая при дворе. Хорошие отношения сложились у него и
с ее сыном В 1797 г., уже при Павле I, Кутузов получил чин генерала от
инфантерии и был поставлен командовать Финляндской дивизией (то есть
Финляндским военным округом). Жил он большей частью в Выборге, хотя и
в Петербурге бывал довольно часто. В начале 1800 г. император сделал его
литовским военным губернатором, а летом перевел на юг и поручил формировать Волынскую армию. Кутузов, впрочем, оставался в столице и был в большом фаворе у императора. (Павел вообще чрезвычайно высоко ставил его ум
и распорядительность и однажды назвал «одним из величайших полководцев
нашего времени».) В 1801 г. Кутузов был частым гостем в новом императорском дворце — Михайловском замке. Благосклонность государя к Кутузову
доходила до того, что он стал крестным отцом его внука Павлуши и уже в день
рождения пожаловал того орденом Иоанна Иерусалимского.
Благополучная эпоха закончилась для Кутузова с мартовским переворотом
1801 г. Вскоре после убийства Павла новый император Александр I назначил
его Петербургским военным губернатором, но уже летом 1802 г. сместил с
этого поста, как говорили, за плохое состояние столичной полиции. Вскоре
Кутузов был уволен от всех должностей и отпущен в свое имение «для поправления здоровья». Несколько лет он провел в своей деревне Горшки на Волыни, безуспешно стараясь «поправить их экономию» Из этого, впрочем, ничего не вышло — за два года в имении Кутузова случилось два неурожая, два
пожара и ограбление (один из управляющих украл у своего незадачливого
296
!
барина 10 тысяч рублей). «Скучно работать... когда вижу, что состояние так
расстроено, — писал Кутузов в одном из писем. — Иногда, ей-богу, из отчаяния хочется все бросить и отдаться на волю Божию...» Он, конечно, не мог не
испытывать досады от того, что его многолетняя блестящая карьера закончилась вдруг так неожиданно и нелепо и что ему теперь до конца дней суждено
жить в деревне, проводя все время в хозяйственных заботах и тщетной борьбе
с наступающей нуждой.
Но Кутузов рано хоронил себя — трехлетняя опала закончилась так же
внезапно, как началась. В начале 1805 г. Россия вступила в европейскую коалицию, направленную против императора Наполеона. В августе 1805 г. особым рескриптом Александр возвратил Кутузова на службу. Вскоре тот был
поставлен во главе 50-тысячного русского корпуса, снаряженного для заграничного похода. Действовать Кутузову предстояло вместе с австрийской армией генерала Макка. Однако еще прежде прибытия в Бранау он узнал о
постигшей австрийцев катастрофе — Макк, окруженный французами под Ульмом, капитулировал. После этого Наполеон обратил свою 150-тысячную армию против русских, рассчитывая прижать их к Дунаю, окружить и уничтожить. Кутузову оставалось одно — отступление. Французы шли за ним по
пятам, и арьергард под командованием Багратиона то и дело должен был
вступать в бой. У Кремса русская армия переправилась на левый берег Дуная.
Взорвав мосты, Кутузов некоторое время мог считать себя в безопасности. Но
вскоре пришло известие, что французы взяли Вену и по Таборскому мосту
также перешли на левый берег. Над Кутузовым опять нависла угроза окружения. Не теряя времени он направил войска ускоренным маршем от Кремса на
Брюнн. На пути наступающих французов, которые спешили перерезать ему
путь, он оставил 6-тысячный отряд Багратиона. 16 ноября у деревни Шенграбен тот навязал жестокий бой 30-тысячному корпусу Мюрата, задержав его на
восемь часов. Воспользовавшись этой заминкой, Кутузов благополучно вывел
главные силы из-под удара и 22 ноября прибыл в Ольмюц, где соединился с
подошедшей из России армией Буксгевдена.
Несмотря на то, что теперь численность русских войск сравнялась с французскими, Кутузов был против генерального сражения и считал для союзников выгодным дальнейшее затягивание войны. Императоры Александр I и
Франц думали по-другому — на военном совете было решено выступить навстречу Наполеону и дать ему бой при первой возможности. Встреча противников произошла у деревни Аустерлиц. Здесь 2 декабря вокруг Праценских
высот развернулось жестокое сражение. Наполеон предугадал, что Кутузов
будет стараться отрезать его от дороги к Вене и от Дуная, чтобы окружить или
загнать к северу в горы. Поэтому он не стал прикрывать и защищать эту часть
своих позиций и, преднамеренно отодвинув свой левый фланг, разместил на
нем корпус Даву. Направлением своего главного удара Наполеон избрал Праценские высоты, против которых сосредоточил две трети всех своих сил. На
рассвете русские и австрийцы начали наступление, но встретили упорное сопротивление Даву. Тогда император Александр против воли Кутузова отправил на подмогу атакующим корпус Коловрата, располагавшийся на Праценских высотах. Таким образом, к девяти часам утра основные силы союзников
находились на их левом фланге, и все благоприятствовало замыслу Наполео
297
МИХАИЛ КУТУЗОВ
на. Французы перешли в наступление и нанесли удар в центр русско-австрийской позиции. Уже через два часа Праценские высоты были захвачены. Развернув на них батареи, Наполеон открыл убийственный огонь во фланг и тыл
союзных войск, которые стали беспорядочно отступать через озеро Зачан.
Множество русских было перебито картечью или утонуло в прудах, другие
сдались в плен. После этого страшного поражения продолжать войну казалось
невозможным — австрийский император запросил мира.
Аустерлицкое поражение окончательно лишило Кутузова расположения
государя. В начале 1806 г. Александр сместил его с поста главнокомандующего, перевел в тыл и поставил во главе пяти волынских дивизий. В сентябре они были отправлены на Запад — война с Наполеоном продолжалась. Но
Кутузов не принял на этот раз участия в военных действиях — он был назначен Киевским военным губернатором. Затем, после заключения Тильзитского мира, в марте 1808 г., его определили командиром корпуса в Молдавскую армию фельдмаршала Прозоровского, воевавшую против Турции. Весной 1809 г. войска Кутузова безуспешно осаждали Браилов, но не смогли его
взять, а летом Прозоровский добился его удаления — Кутузова опять назначили Литовским военным губернатором. Здесь он пробыл два года, пока в
марте 1811 г. не был назначен главнокомандующим Молдавской армией.
Александр должен был пойти на этот шаг, чтобы закончить наконец войну,
длившуюся уже пятый год и оттягивавшую на себя значительную часть русской армии.
Прибыв в апреле в Бухарест, Кутузов начал с того, что стянул в один кулак
силы, распыленные до этого по всей Румынии и Молдавии. Затем он двинулся под Рущук. Эта крепость была единственным опорным пунктом русских на
правом, турецком, берегу Дуная. Турецкий полководец Ахмет-бей во главе
60-тысячной армии подступил к Рущуку, намереваясь захватить крепость,
перейти Дунай и дать русским генеральное сражение у Бухареста. Кутузов
ожидал его, имея под своим началом всего 15 тысяч солдат. Тем не менее
4 июля русские, встретившие противника в поле перед крепостью, мужественно
отбили все атаки турецкой конницы и в решающий момент вместе с гарнизоном Рущука контратаковали. Турки бежали, потеряв до 5 тысяч человек. Однако Кутузов сделал все, чтобы убедить турок в своей слабости: приказал
взорвать укрепления в Рущуке и всем войскам переправиться на левый берег
Дуная. Это решение оказалось неожиданным и для своих, и для врагов. Император был недоволен, товарищи недоумевали. Кутузова упрекали в нерешительности, чуть ли не в трусости, но он никому не объявлял своих замыслов.
Турки были поражены не меньше победителей. Ахмет-бей некоторое время ждал атаки русских в укрепленном лагере, но, узнав об отступлении Кутузова, отправил в Стамбул известие о своей победе. Он привел свои войска к
Рущуку и разместил их неподалеку в укрепленном лагере, а через два месяца,
в ночь на 28 августа, приказал начать переправу через Дунай. Кутузов не
мешал этому. Заняв плацдарм, 40 тысяч турок стали спешно возводить на
левом берегу Дуная укрепленный лагерь. Между тем Кутузов как раз и дожидался того, чтобы противник раздробил свои силы. 1 октября он скрытно
переправил на правый берег восьмитысячный корпус генерала Маркова, который 2 октября внезапно атаковал лагерь Ахмет-бея у Рущука. Эта атака
298

была настолько неожиданной, что турки в короткое время были разбиты и
бежали. Марков без промедления установил пушки у Дуная против турецкого
лагеря и начал обстреливать его с тыла. Одновременно основные силы стали
теснить переправившихся с фронта. К обстрелу окруженных присоединились
14 кораблей Дунайской флотилии. 40-тысячная турецкая армия оказалась в
ловушке. Зажатые со всех сторон на небольшой площади, турки несли каждый
день огромные потери. Вскоре в лагере начался голод. Потеряв за несколько
недель около двух третей своего состава, остатки окруженных войск (около
12 тысяч) вынуждены были вскоре капитулировать. Дунайская армия, представлявшая собой цвет турецких вооруженных сил, перестала существовать.
Порте ничего не оставалось, как начать мирные переговоры. В Петербурге
вздохнули с облегчением — бесконечная война завершилась. В конце октября Александр пожаловал Кутузову графское достоинство. Мирные переговоры завершились в мае 1812 г. подписанием мирного договора, по условиям
которого к России отошла Бессарабия.
В июне того же года «Великая армия» Наполеона перешла русскую границу — началась Отечественная война. В июле Кутузов приехал в Петербург и
был избран столичным дворянством начальником Петербургского ополчения.
В конце июля Александр возвел Кутузова в княжеское достоинство и подчинил ему все воинские силы в Петербурге, Кронштадте и Финляндии. 5 августа
император поручил специально образованному Особому комитету решить вопрос о назначении главнокомандующего. После обсуждения шести кандидатур
члены комитета единогласно остановились на Кутузове. 8 августа Александр
подтвердил этот выбор своим указом, а уже 11 августа Кутузов выехал из
Петербурга в армию. Толпы народа стояли на пути его следования, провожая
полководца цветами и сердечными пожеланиями успеха. 17 августа новый
главнокомандующий прибыл в деревню Царево-Займище, где располагалась
штаб-квартира армии, и принял командование у Барклая-де-Толли. 19 августа
Кутузов писал жене из Гжатска: «Дух в армии чрезвычайный, хороших генералов весьма много». В тот же день в письме дочери Анне он заметил: «Я вполне
уверен, что с помощью Бога, который никогда меня не оставлял, поправлю
дела к чести России». Он уже думал о генеральном сражении и только искал
для него подходящую позицию.
22 августа отступающая русская армия достигла Бородинского поля. В тот
же день генерал-квартирмейстер Толль записал: «По осмотре главнокомандующим позиции поведено было немедленно приступать к укреплению оной».
Позиция была выбрана не случайно: ее фланги не могли быть обойдены, так
как они хорошо прикрывались справа рекой, а слева — полосой лесов. Речки
и овраги, находившиеся с фронта, мешали французской армии свободно маневрировать. Центр позиции опирался на Курганную высоту. Для укрепления
левого фланга Кутузов приказал возвести три флеши. (Командование здесь
было поручено Багратиону, поэтому флеши получили название Багратионовских.) Наполеону, который давно хотел навязать русским генеральное сражение, пришлось принять его на невыгодной для себя позиции и применить
фронтальный удар на узком участке фронта. Кутузов имел перед началом сражения 120 тысяч солдат при 640 орудиях. У Наполеона было 135 тысяч солдат
МИХАИЛ КУТУЗОВ 299
при 587 орудиях Разрабатывая план битвы, он решил нанести главный удар в
районе флешей, прорвать здесь позицию русской армии и выйти к ней в тыл.
На этом направлении он сосредоточил главные силы.
Бой начался на рассвете 26 августа артканонадой с обеих сторон. Затем
французы произвели отвлекающую атаку на Бородино, но были отбиты с большим уроном. Главные события развернулись у флеши и на Курганной высоте.
В шесть утра маршал Даву начал атаку флешей, но несмотря на тройное превосходство в силах был отбит. В семь утра атака повторилась. Французы взяли
левую флешь, но опять были отбиты и отброшены. Тогда Наполеон ввел в бой
корпуса Нея, Жюно и Мюрата. Кутузов также стал перебрасывать Багратиону
резервы и войска с правого фланга. В восемь утра французы во второй раз
ворвались на флеши и вновь были отброшены. Затем до 11 часов были сделаны еще четыре безуспешные атаки. Убийственный огонь русских батарей с
Курганной высоты наносил французам жестокий урон. К 12 часам Наполеон
сосредоточил против флешей две трети своей армии и почти всю артиллерию (86 тыс. при 400 орудиях). Только после этого французы наконец смогли овладеть ими. Оборонявший флеши Багратион был смертельно ранен.
Развивая успех, император перенес удар на Курганную высоту, двинув против нее 35 тысяч солдат и 300 орудий. В этот критический момент Кутузов
направил конные корпуса Платова и Уварова в обход левого фланга Наполеона. Отбивая эту атаку, Наполеон на два часа задержал штурм Курганной
высоты. Наконец, в четыре часа корпус Богарне с третьей атаки захватил
высоту. Но, вопреки ожиданиям, прорыва русских позиций не произошло.
Русские были только оттеснены и продолжали упорно обороняться. Ни на
одном направлении Наполеону не удалось достичь решительного успеха —
Кутузов отступил, однако не был разбит. В шесть часов вечера Наполеон отвел свои войска на исходные позиции. Результат битвы, в которой с обеих
сторон пало около 100 тысяч человек, остался нерешенным.
Наполеон был готов на другой день продолжить сражение, но Кутузов не
желал более рисковать. В полночь с 26 на 27 августа русская армия снялась с
бородинской позиции и отошла за Можайск. Однако уже то, что она в течение
целого дня доблестно отражала натиск Наполеона, внушало воодушевление.
Всем русским обществом битва под Бородином была воспринята как победа.
Так же думал и Александр I. В конце августа он произвел Кутузова в генералфельдмаршалы и пожаловал ему сто тысяч рублей. Все ожидали нового сражения.
Кутузов, отступая к Москве, так же предполагал еще раз помериться с
французами силой. Он до последнего дня рассчитывал на свежие резервы,
однако обещанная Ростопчиным 80-тысячная «московская сила» так и не появилась. 31 августа авангард русской армии достиг прилегающих к Москве
высот и остановился близ Дорогомиловской заставы. Здесь начальником штаба Бенигсеном была указана позиция нового генерального сражения. Кутузов
велел осмотреть ее Барклаю и Дохтурову. Они возвратились через час и доложили, что выбранная позиция не только не пригодна для ведения боя, но
просто гибельна. Глубокие овраги между дивизиями и корпусами, крутые спуски
к Москве-реке в тылу, из-за которых нельзя было доставить ни артиллерию,
ни обозы, а также подступающие к правому флангу леса, в которых неприя
300
тель легко и скрытно мог сосредоточить пехоту, — все это делало сражение на
этой местности невозможным. Выслушав Барклая, а также других офицеров
штаба, Кутузов велел к четырем часам собрать в Филях военный совет. Мнения генералов на нем разделились, но Кутузов, выслушав всех, сказал (по
словам записавшего ход совета Толля), что «с потерянием Москвы не потеряна еще Россия и что первою обязанностью поставляет он сберечь армию... и
потому намерен, пройдя Москву, отступить по Рязанской дороге».
Столица была оставлена без боя. Но едва французская армия успела разместиться в ней, начались страшные пожары, продолжавшиеся до 9 сентября.
За это время выгорело две трети города. Вместе со множеством ценностей
погибли огромные запасы продовольствия и фуража, что сразу поставило
французов в очень тяжелое положение. Между тем, свернув с Рязанской дороги, Кутузов отвел русскую армию в Тарутино. Он был уверен, что из многих
возможных вариантов действий выбрал наилучший. Уже 15 сентября в одном
из писем он многозначительно писал: «Наполеон долго в Москве не пробудет...» А 20 сентября выразился еще определеннее: «Поелику ныне осеннее
время наступает, через что движения большою армиею делаются совершенно
затруднительными... то и решился я, избегая генерального боя, вести малую
войну, ибо раздельные силы неприятеля и оплошность его подают мне более
способов истребить его, и для того, находясь ныне в 50 верстах от Москвы с
главными силами, отделяю от себя немаловажные части в направлении к
Можайску, Вязьме и Смоленску». Вскоре в тыл врага было отправлено несколько десятков партизанских отрядов численностью от 50 до 500 человек, а
в следующие недели партизанское движение приняло грандиозные размеры.
Добравшись до самого сердца России, Наполеон безмерно растянул свои коммуникации, и это в конце концов погубило его. Партизаны наносили чувствительные удары по транспортам, лишали французов возможности добывать продовольствие и фураж и чрезвычайно осложнили положение Наполеона. Запертая в сожженном городе, французская армия испытывала сильные
затруднения с продовольствием. Фуражировка из-за сильного разорения страны и действия партизан превратилась в опасное и трудное дело. Лошади
гибли сотнями в день. Дисциплина в армии падала с каждым днем. Между
тем император Александр упорно не хотел заключать с Наполеоном мир и
готов был идти ради победы на любые жертвы. В этих условиях война стала
терять всякий смысл: едва ли было разумно гоняться по огромной разоренной стране за постоянно отступающим Кутузовым. Зимовать в Москве без
продовольствия и фуража тоже не представлялось возможным. Наполеон
решил отвести свои войска на запад, поближе к французской границе. Неvудача под Тарутино (5 октября французы, приблизившиеся к Тарутино, были
с потерями отбиты) окончательно укрепила его в этом решении. Наполеон
вывел армию из Москвы и начал отступление по Новой Калужской дороге
через еще не разоренные губернии.
Кутузов должен был во что бы то ни стало помешать этому. 11 октября
русская армия выступила из Тарутино и двинулась навстречу французам к
Малоярославцу. Здесь произошло жестокое сражение, в результате которого
город восемь раз переходил из рук в руки. День закончился без решительного
перевеса той или другой стороны, но моральный успех был на стороне рус
301
ПАВЕЛ НАХИМОВ
ских. Вечером Кутузов писал Александру: «Завтра, я полагаю, должно быть
генеральному сражению, без коего я ни под каким видом в Калугу неприятеля
не пущу». Однако Наполеон на генеральное сражение не решился и был принужден отступать по разоренной Смоленской дороге. На этом пути захватчиков ожидали неисчислимые лишения. Страна была страшно опустошена. Кроме
острого недостатка продовольствия французскую армию скоро стали донимать суровые морозы, так как зима в 1812 г. началась необычайно рано. Ни на
минуту не оставляли их в покое партизаны. Боевой дух солдат падал с каждым
днем. Голод, холод, болезни косили людей тысячами. Многие, не выдержав
испытаний, сдавались в плен. Великая французская армия таяла буквально на
глазах. Вскоре отступление Наполеона превратилось в беспорядочное бегство.
Однако впереди его ожидало новое жестокое испытание.
Еще в начале ноября Кутузов наметил район окружения и окончательного
разфома наполеоновских армий. 2 ноября он послал защищавшему петербургское направление Витгенштейну предписание, где и как следует действовать
в ближайшее время. «Я полагаю, — писал Кутузов, — что главное поражение,
которое неприятелю нанести можно, должно быть между Днепром, Березиною и Двиною...» Вслед за тем он отправил приказание адмиралу Чичагову
(тот командовал Молдавской армией) идти к Березине. И Витгенштейн, и
Чичагов хотя и прибыли в назначенный им район вовремя, однако из-за ряда
промахов, которыми Наполеон умело воспользовался, не сумели захлопнуть
ловушку. Французская армия избежала полного окружения и разгрома. Хотя
при переправе через Березину Наполеон потерял около 30 тысяч солдат, сам
он сумел ускользнуть.
19 ноября, когда стало очевидно, что Наполеона уже не поймать, Кутузов
писал жене: «Я вчерась был скучен, и это грех. Грустил, что не взята вся армия
неприятельская в полон, но, кажется, можно и зато благодарить Бога, что она
доведена до такого больного состояния...». 29 ноября Кутузов был в Вильно, а
вскоре его армия подошла к границе — Отечественная война завершилась.
Следующие месяцы прошли в напряженной подготовке к новой войне.
Предстоял тяжелый поход в порабощенную французами Европу. Но Кутузову
не суждено было сыграть в нем важной роли. Силы его были подорваны безмерным напряжением прошедшего года. 31 марта 1813 г. 67-летний главнокомандующий признавался в письме к жене: «Покой мне нужен, я устал, как
давно мне покою не было». Уже с конца февраля он был очень болен. В
начале апреля главнокомандующий простудился и слег в постель. Несмотря
на то, что Александр отправил к нему своего личного врача, спасти фельдмаршала не удалось. 16 апреля Кутузов умер.
ПАВЕЛ НАХИМОВ
Павел Степанович Нахимов родился в июне 1802 г. в селе Городок Смоленской губернии в семье небогатых дворян. Отец его был офицером и вышел
в отставку со скромным чином секунд-майора. Еще не кончились детские
годы Нахимова, как он в 1815 г. был зачислен в морской кадетский корпус.
302

Учился он блестяще и пятнадцати лет от
роду, в феврале 1818 г. получил чин мичмана. По выпуске из корпуса, он начал
службу в Балтийском флоте. Уже тогда
обнаружилась любопытная черта нахимовской натуры: морская служба была для
него не просто важнейшим делом жизни, а единственным делом, иначе говоря: никакой другой жизни, помимо морской службы, он не знал и знать не хотел. «Усердие или, лучше сказать, рвение к исполнению своей службы во всем,
что касалось морского ремесла, доходила в нем до фанатизма», — пишет о Нахимове один из современников.

В 1821 г. Нахимов с восторгом принял приглашение капитана Лазарева служить у него на фрегате (названном новым тогда словом «крейсер»), который готовился к кругосветной экспедиции. Три года он провел в этом путешествии,
сначала в чине мичмана, а с 1822 г. — в чине лейтенанта. По возвращении в
Кронштадт Нахимов в 1825 г. снова получил назначение к Лазареву на строящийся 74-пушечный корабль «Азов». В 1827 г. «Азов» стал флагманским кораблем эскадры, отправлявшейся из Балтики в Средиземное море для участия
в совместных действиях русской, английской и французской эскадр против
турецкого флота. (Греция была в это время охвачена огнем национального
восстания, и европейские державы отправили в Средиземное море свои корабли для помощи патриотам.) В октябре 1827 г. «Азов» принял участие в
знаменитом Наваринском сражении, в котором Нахимов получил свое первое
боевое крещение. В этом бою союзники заперли турецкий флот в гавани города Наварина (западный берег Пелопоннеса) и сожгли его после кровопролитной битвы. Из всех кораблей соединенной эскадры более других отличился «Азов», который, по словам очевидцев, «громил турок с расстояния не
пушечного, а пистолетного выстрела». Нахимов, раненный в этом бою, получил за мужество Георгиевский крест и был произведен в капитан-лейтенанты. В 1828 г. он был назначен капитаном захваченного у турок корвета,
названного русскими в честь победы «Наварин».
Командуя «Наварином», Нахимов плавал в Средиземном море до 1830 г.,
затем пришел в Кронштадт и был со своим кораблем снова включен в отряд
Лазарева. В 1832 г. его назначили командиром строящегося фрегата «Паллада». Когда корабль был спущен на воду, Нахимов сумел сделать его образцовым. В 1834 г. по просьбе Лазарева Нахимова перевели служить в Черноморский флот, где он был произведен в капитаны 2-го ранга и получил назначение на строящийся корабль «Силистрия». Капитаном этого корабля Нахимов
был до 1845 г., причем вся его жизнь без остатка была отдана службе. Один из
современников писал позже: «Павел Степанович служил 24 часа в сутки. Но
никогда товарищи не упрекали его в желании выслужиться, а веровали в его
ПАВЕЛ НАХИМОВ 303
призвание и преданность самому делу. Подчиненные его всегда видели, что
он работает более их, а потому исполняли тяжелую службу без ропота и с
уверенностью, что все, что следует им или в чем можно сделать облегчение,
командиром не будет забыто». В 1837 г. Нахимов был произведен в капитаны
1-го ранга, а в 1845 г. — в контр-адмиралы и одновременно стал командиром
1-й бригады 4-й флотской дивизии. В октябре 1853 г., незадолго до начала
Крымской войны, он получил чин вице-адмирала и был назначен командующим эскадры судов Черноморского флота.
Известие о начале новой войны с Турцией Нахимов получил в море 1 ноября. Правительственный манифест доставил ему из Севастополя пароход «Бессарабия». Зная, что в Синопе находится турецкая эскадра, Нахимов немедленно
повел свои корабли к турецкому берегу. 11 ноября он был уже вблизи Синопской бухты и мог сравнить свои силы с неприятельскими. Турки имели в это
время почти двойной перевес над русскими — в то время как под началом у
Нахимова было всего три больших корабля (флагман «Императрица Мария»,
«Чесма» и «Ростислав»), у турецкого вице-адмирала Осман-паши было 7 фрегатов, 2 корвета, 1 шлюп и 2 больших парохода. Однако погода была бурная,
и он не решился дать русским бой в открытом море. Между тем 16 ноября на
помощь к Нахимову подошла эскадра контр-адмирала Новосильцева, в составе которой были корабли «Париж», «Три святителя» и «Великий князь Константин». В тот же день пришли фрегаты «Кагул» и «Кулевчи». Теперь перевес
сил оказался на стороне русских. На всех кораблях у Нахимова насчитывалось
716 орудий, в то время как у Осман-паши — 572, включая и береговую артиллерию. 17 ноября Нахимов созвал на «императрице Марии» военный совет
всех командиров кораблей и объявил о своем намерении атаковать неприятеля прямо в бухте. Все капитаны получили подробную, составленную им, диспозицию и немедленно стали готовиться к битве.
Ночь с 17 на 18 ноября была дождливой, море — бурным. Лишь около
9 часов утра 18 ноября ветер стал стихать, начало проясняться. В 9.30 на
флагмане взвился сигнал: «Приготовиться к бою и идти на Синопский рейд».
Эскадра снялась с якоря и устремилась на врага. На ходу она построилась в
две колонны и таким образом прошла мимо береговых батарей. Всего в атаке
участвовали шесть больших кораблей. Фрегаты «Кагул» и «Кулевчи» остались
под парусами перед входом в Синопскую бухту, для того чтобы помешать
бегству турок. Бой начался в 12.30. У каждого корабля была своя, заранее
намеченная цель. Ворвавшись в бухту, «Императрица Мария» встала против
турецкого флагманского корабля «Ауни Аллах», зажгла его огнем своих пушек
и заставила выброситься на берег. Тем временем «Константин» потопил и вытеснил на берег два турецких фрегата и корвет. «Париж» потопил три турецких
корабля, а «Три святителя» заставил выброситься на берег турецкий фрегат.
«Чесма» подавляла своим огнем береговые батареи. К 5 часам вечера битва
завершилась полным уничтожением турецкой эскадры и всей береговой обороны противника. Только один пароход сумел прорваться мимо русских фрегатов
и ушел в Стамбул. Его капитан принес султану весть о страшном поражении его
флота. Всего в Синопском сражении было уничтожено 13 турецких боевых
кораблей и погибло более 3 тысяч человек (потери русских при этом были

304
минимальны — всего 38 убитых, ни один русский корабль не затонул). Часть
Синода была объята огнем, а сухопутный гарнизон в ужасе бежал в горы.
20 ноября Нахимов повел свою эскадру в Крым и 23-го благополучно вернулся в Севастополь. Весть о Синопском сражении на несколько дней стала
главной европейской новостью и обсуждалась всеми крупнейшими газетами,
а имя Нахимова, по словам одного современника, «сделалось известно каждому русскому человеку».
Начавшаяся с такой блестящей победы, Крымская война в целом оказалась очень неудачной для России. Уже в декабре Англия и Франция ввели
свои корабли в Черное море и взяли турецкие берега под свою защиту. Нависла угроза и над базой Черноморского флота Севастополем. В конце года командующий Крымской армией князь Меншиков издал приказ о подготовке
города к обороне. В апреле 1854 г. Англия и Франция объявили России войну.
Вскоре Черноморская эскадра была блокирована в Севастопольской бухте.
Корабли противника стали безраздельно господствовать на море. В начале
сентября в Евпатории высадилась 60-тысячная англо-франко-турецкая армия.
8 сентября на реке Альме она нанесла поражение русской армии Меншикова,
после чего Меншиков отступил в глубь Крыма, к Бахчисараю. Севастопольцы
остались без прикрытия с суши и должны были сами думать о своей обороне.
Военный совет, срочно собравшийся в Севастополе, принял решение затопить часть старых кораблей в фарватере у входа в Севастопольский порт, чтобы
сделать его непроходимым для кораблей противника. Артиллерия и матросы с
них были отправлены на берег для пополнения сухопутного гарнизона. Всего
Севастополь защищало около 17 тысяч человек (позже, за счет переброшенных
Меншиковым подкреплений число защитников увеличилось до 24 тысяч). Под
руководством Тотлебена в спешном порядке вокруг города были возведены
бастионы, прорыты траншеи и построены другие укрепления. Командующим
севастопольским гарнизоном Меншиков оставил генерал-лейтенанта Моллера, оборону Северной стороны возложил на вице-адмирала Корнилова, а Нахимову поручил оборону Южного района. Позже Моллер был отозван, и оборону города возглавил Корнилов.
Союзники подступили к Севастополю 11 сентября и в тот же день начали
его обстрел. Однако по-настоящему массовая бомбардировка города началась
только 5 октября — в этот день только с кораблей по Севастополю было
выпущено 150 тысяч снарядов. Затем союзники предприняли общий штурм,
отбитый защитниками во всех пунктах. В тот же день на Малаховом кургане
был смертельно ранен адмирал Корнилов. Оборону города формально возглавил вице-адмирал Станюкович (потом его сменил генерал Остен-Сакен), однако душой ее, по общему убеждению, был Нахимов. Именно его называли
«хозяином Севастополя». «Значение этого лица в Севастопольской обороне
было первостепенное, — вспоминал один из очевидцев. — При своей простоте и открытости Нахимов был честен, бескорыстен, деятелен и имел самое
неограниченное влияние на матросов». Каждый день он успевал побывать во
множестве мест: на кораблях, на бастионах, на постройке новых укреплений,
в порту, в арсенале. Но чаще всего видели Нахимова на 4-м бастионе, важнейшем и самом опасном участке обороны города, так как он ближе всех был
выдвинут к позициям неприятеля.
305
АЛЕКСЕЙ БРУСИЛОВ
Надежды англичан и французов на то, что они с ходу и легко возьмут
Севастополь, растаяли как дым. В упорных боях прошла зима, наступила весна 1855 г. Севастополь по-прежнему притягивал к себе основные силы союзников, не давая им развернуть наступление в других местах. В марте они
сделали новую попытку захватить город. Массированные бомбардировки и
штурмы следовали один за другим в течение десяти дней. Наиболее тяжелые
бои развернулись у 4-го бастиона. Потеряв несколько тысяч человек убитыми
и ранеными, осаждавшие не добились никакого успеха. 26 мая, после сильнейшей бомбардировки англичане и французы попытались овладеть Селенгинским, Волынским и Камчатским редутами, которые являлись ключом к
укреплениям Малахова кургана. Нахимов в этом кровопролитном бою находился среди матросов, оборонявших Камчатский люнет. Когда люнет был
окружен со всех сторон французами, он с кучкой матросов сумел пробиться к
своим. Несколько раз редуты переходили из рук в рук и были захвачены союзниками только после огромных потерь. Но развить наступление и взять Малахов курган им в этот раз так и не удалось.
5 июня была проведена третья массированная бомбардировка, а на другой
день начался штурм Малахова кургана. Жестокие бои продолжались целый
день и стоили союзникам 2,5 тысячи убитыми, но взять курган они не смогли.
Однако для многих стало очевидно, что дни Севастополя сочтены. Нахимов
не хотел об этом слышать, но по наблюдению людей, близко знавших его,
совершенно перестал заботиться о своей безопасности — выходил из-за бруствера на банкет бастионов и подолгу оставался там без всякой защиты, рассматривая в трубу вражеские позиции. Вопреки всякому благоразумию он
продолжал носить золотые адмиральские эполеты, по которым в нем даже
издали могли признать командующего. (В начале марта 1855 г. Нахимов был
назначен командиром Севастопольского порта и военным губернатором города, а в конце марта — произведен в полные адмиралы.) Начальник штаба
князь Васильчиков писал позже: «Не подлежит сомнению, что Нахимов пережить падения Севастополя не желал. Оставшись один из числа сподвижников
прежних доблестей флота, он искал смерти...» Найти ее в Севастополе было
не трудно. 28 июня, когда Нахимов находился на 3-м бастионе и по своему
обыкновению вышел из-за бруствера на банкет, метко пущенная французская
пуля поразила его прямо в голову. Нахимов упал без единого стона и через два
дня, 30 июня, не приходя в сознание, скончался. Смерть настигла его вовремя — через месяц, 27 августа, союзники взяли Малахов курган. Оборона города после этого сделалась бессмысленной, и Южная сторона Севастополя,
после 349 дней героической обороны, была сдана врагу.
АЛЕКСЕЙ БРУСИЛОВ
Брусилов родился в Тифлисе в августе 1853 г. в семье потомственных военных. Его отец, Алексей Николаевич, участник Бородинского сражения, дослужился до звания генерал-лейтенанта и занимал должность председателя
полевого суда Кавказской армии. Впрочем, никакого влияния на своих сыно
зоб

вей он оказать не успел. Родители умерли рано, оставив трех братьев Брусиловых на попечение богатой бездетной тетки Гагемейстер, которая постаралась дать
племянникам хорошее образование Четырнадцати лет Алексей поступил в петербургский Пажеский корпус. Через четыре года, в 1872 г., он закончил его и
был направлен в 15-й драгунский Тверской полк, стоявший на Кавказе. В 1874 г.
он был произведен в поручики, в 1877 г —
в штабс-капитаны. Боевое крещение он
получил во время русско-турецкой войны 1877—1878 гг. под Карсом. В 1881 г.
он уже был капитан, в 1882 г. — ротмистр.

В 1883 г., окончив Петербургскую кавалерийскую школу, Брусилов остался
при ней преподавателем и с этого времени жил в столице. В 1884 г. он женился
на Анне Николаевне Гагемейстер, племяннице его названного дяди. (После ее
смерти в 1908 г., Брусилов в 1910 г. женился на Надежде Владимировне Жели
ховской.) Его служебная карьера развивалась быстро и успешно. В 1890 г. он
был произведен в подполковники, в 1892 г. — в полковники, в 1900 г — в
генерал-майоры, а в 1902 г. стал начальником кавалерийской школы Занятия
в этой школе не поглощали его целиком. Позже, вспоминая об этих временах,
Брусилов писал: «Я читал военные журналы. Множество книг военных специалистов, русских и иностранных, и всю жизнь готовился к боевому делу, чувствуя, что могу и должен быть полезен русской армии не только в теории, но и
на практике». Эти знания очень пригодились Брусилову во время дальнейшей
службы. В 1906 г. он был произведен в генерал-лейтенанты и назначен командиром 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, в январе 1909 г. получил под
командование 14-й армейский корпус в Люблине (в Польше), в 1912 г. получил
чин генерала от кавалерии, а в 1913 г. стал начальником 12-го корпуса, штаб
которого находился в Полтавской губернии, в Винице.
С началом в 1914 г. 1-й мировой войны Брусилов возглавил 8-ю армию
(она включала в себя, кроме его 12-го корпуса, еще два корпуса в Одесском
округе и один корпус в Казанском округе). Его армия входила в состав ЮгоЗападного фронта и занимала самый южный его участок — от румынской
границы до Проскурова. Боевые действия в первый год войны на этом направлении были очень успешны для русских. 5 августа 8-я армия вместе со
всем фронтом начала наступательные действия против австрийцев, вскоре взяла
Галич и двинулась на Гродек. Под этим городом в конце августа Брусилов
выдержал тяжелые бои против вдвое превосходящих его сил австрийцев (против четырех корпусов Брусилова действовало 7 неприятельских), которые хо
АЛЕКСЕЙ БРУСИЛОВ 307
тели во что бы то ни стало вернуть захваченный русскими Львов. Отбив все
атаки, Брусилов 31 августа перешел в наступление и занял Гродек. Было захвачено огромное количество пленных, много военного имущества и техники.
Таким образом, во многом благодаря действиям 8-й армии австрийские войска потерпели летом 1914 г. тяжелое поражение и долго после этого были не
способны к ведению решительных операций. По словам немецкого военного
историка Риттера, «грозные августовские бои отняли у австрийской армии
силу и способность для выполнения этой задачи. Вместе с цветом австровенгерского войска под палящим солнцем болотистых долин Танева и Верешицы погибла и их моральная стойкость. Спасенные в то время остатки были
поражены язвой разложения».
В конце сентября наступление Юго-Западного фронта приостановилось.
Австрийцы успели перебросить свежие части и перешли в контрнаступление.
Под Перемышлем начались тяжелые бои. 8-я армия окопалась и около месяца
вела позиционную войну в крайне невыгодных для нее условиях против вдвое
превосходящего по силам противника. Уже в этой операции проявилась характерная черта Брусилова — его стремление ни на минуту не оставлять врага
в покое, постоянно наносить ему чувствительные удары, контратаковать при
первой возможности и даже в обороне постоянно думать о нападении. Отбив
все атаки, Брусилов вновь перешел в наступление и стал теснить врага по
всему фронту. В октябре он подступил к Карпатам. Война зимой в горах по
горло в снегу, при сильных морозах и недостатке боеприпасов была чрезвычайно тяжелой. Венгры и австрийцы с огромным упорством защищали каждую вершину, закрывавшую русской армии доступ на Венгерскую равнину.
Тем не менее все перевалы были взяты, но сил для вторжения в Венгрию у
8-й армии уже не было.
Успех, достигнутый в эти первые месяцы войны, сам Брусилов во многом
относил за счет того, что имел под своим командованием хорошую армию,
подготовленную и укомплектованную еще в мирное время. Однако за три
месяца она понесла огромные потери, которые приходилось восполнять отвратительно обученными новобранцами, прибывшими из запасных полков и
батальонов. Многие из них не умели даже заряжать винтовки, об умении же
стрелять вообще говорить не приходилось. «За год войны, — пишет в своих
воспоминаниях Брусилов, — регулярная армия исчезла; ее заменила армия,
состоявшая из неучей». Опытный педагог, Брусилов сам взялся за подготовку
солдат, образовал в каждом полку учебные команды, которые как могли старались на месте готовить пополнение. Другой бедой была катастрофическая
нехватка боеприпасов. Снабжение армии с самого начала было налажено из
рук вон плохо и в дальнейшем только ухудшалось В этих условиях вести
успешную наступательную войну было чрезвычайно трудно
В конце апреля 1915 г., перебросив с Запада несколько корпусов, немцы
развернули мощное наступление в районе Горлицы, на правом крыле ЮгоЗападного фронта. В короткое время фронт 3-й армии (соседней с 8-й) был
прорван. Она в беспорядке стала отходить к Перемышлю. Чтобы избежать
окружения, Брусилов тоже должен был начать отступление. С боями армия
медленно отходила от рубежа к рубежу. В июне пал Львов. Большая часть
Галиции вновь оказалась в руках противника. Немецкое наступление выдох
308

лось только на Буге, когда русская армия достигла прежней государственной
границы. Простояв тут несколько недель, она в конце лета должна была отступить еще дальше на восток — в Полесье. Здесь пришлось пережидать вторую
военную зиму. Несколько месяцев вынужденного затишья Брусилов потратил
в частности и на то, чтобы усердно обучать новобранцев, и подготовил большое количество хороших солдат для наступательной операции 1916 г.
В марте 1916 г. Брусилов был назначен командующим Юго-Западным
фронтом. Кроме его собственной 8-й армии к нему в подчинение перешли
еще три; 11-я, 7-я и 9-я. Едва приняв командование, он предложил Ставке
развернуть силами его фронта большое наступление. После того как согласие
императора было получено, Брусилов разработал оригинальный план операции, который в корне отличался от господствовавших тогда взглядов на осуществление прорыва фронта. Особенность эта заключалась в следующем. В то
время на всех фронтах маневренная война уже перешла в позиционную. Многомиллионные армии, стремясь укрыться от жестокого огня пушек и пулеметов, старательно зарывались в землю. Обычно выкапывалось три (или даже
более) линии траншей на значительном расстоянии друг от друга. Траншеи
соединялись ходами сообщения. В промежутках между ними отрывались окопы, ячейки для стрелков и пулеметчиков, делались блиндажи в несколько
накатов, которые нельзя было разбить самым тяжелым снарядом. Пушки тоже
окапывались, так что над землей виднелись только их стволы. Перед траншеей обороняющиеся устраивали ямы-ловушки, закладывали мины и фугасы.
На кольях натягивали колючую проволоку. Штурм таких укрепленных полос
был чрезвычайно тяжелой задачей. Наступающих встречал шквал сплошного
огня, так что за каждую захваченную траншею им в буквальном смысле слова
приходилось платить сотнями тысяч жизней.
Ввиду всего этого уже в 1915 г. сложилась общая практика прорыва укрепленных участков обороны противника, которой и следовали во всех воюющих
армиях. Считалось, что прорыв лучше осуществить на одном участке, сосредоточив там максимальное количество артиллерии и людских резервов. Атаке
предшествовал сильнейший артиллерийский огонь, который должен был смести проволочные заграждения и уничтожить вражеские укрепления с их защитниками. В дальнейшем артиллерия должна была постоянно поддерживать
атаку пехоты, создавая перед ней сплошную линию взрывов — огневой вал.
Однако очень часто такой способ действия к успеху не приводил. При наличии воздушной разведки скрытно подготовить крупную операцию было совершенно невозможно: подвоз артиллерии, большого количества снарядов,
сосредоточение войск и т.п. давали противнику возможность безошибочно
определить место, где готовился прорыв, заблаговременно стянуть к нему
крупные силы и подготовиться к отпору.
Чтобы избежать этого и дезориентировать противника, Брусилов предложил готовить прорыв австрийских позиций не на одном, а сразу на четырех
направлениях — главном и вспомогательных. Таким образом он рассчитывал
рассредоточить внимание, силы и средства неприятеля и лишить его возможности маневрировать резервами. План его был дерзким и многим казался
неосуществимым. В самом деле, войскам Юго-Западного фронта предстояло
прорвать мощные оборонительные позиции, состоявшие из 2—4 укрепленных
АЛЕКСЕЙ БРУСИЛОВ 309
полос в две-три линии окопов с узлами сопротивления, расположенными одна
за другой на расстоянии 5—10 км. Позиции австрийцев оборонялись почти
полумиллионными войсками с многочисленной артиллерией и пулеметами.
По огневой мощи оборонявшиеся значительно превосходили русские войска,
которые ощущали особенно большой недостаток в тяжелой артиллерии. Брусилов хорошо сознавал эти трудности и тщательно готовил наступление. Большое значение отводилось элементу внезапности. Все передвижения войск
производились с большой скрытностью. Лишь за несколько дней до начала
наступления незаметно ночью были введены в боевую линию войска, предназначенные для первоначальной атаки, и поставлена артиллерия. Каждый
корпус на своем участке фронта должен был начать земляные работы, как
будто готовил наступление. Австрийцы несмотря на все старания так и не
смогли понять, где готовится главный удар, и не стянули к нему своих резервы. В этом заключался важный залог победы.
22 мая около 5 часов утра орудия Юго-Западного фронта открыли мощный
огонь по проволочным заграждениям и окопам врага. Хорошая разведка и
аэрофотосъемка заранее выявили все цели противника, и русская артиллерия
быстро смогла подавить многие из них. Результат действий Брусилова оказался ошеломляющим для австрийского командования. 23 мая перешла в наступление наносившая главный удар 8-я армия. Противостоявшая ей 4-я австровенгерская армия эрцгерцога Иосифа-Фердинанда совершенно не ожидала
этого натиска и к 26 мая была разгромлена в излучине реки Стырь. За трое
суток австрийский фронт был прорван на протяжении 80 км. Вспомогательные удары, наносившиеся другими армиями, также достигли своей цели —
австрийские позиции оказались прорваны в нескольких местах. Русские перешли в стремительное наступление. К концу июня 3-я армия Юго-Западного
фронта стояла уже у реки Стоход, 11-я армия дошла с боями до истоков Буга,
7-я армия пробилась к Галичу, 8-я взяла Черновцы и ворвалась в Карпаты.
Была возвращена большая часть российской территории и вновь завоеваны
значительные просторы Восточной Галиции и всей Буковины. Окрыленная
этими победами Румыния вступила в войну на стороне Антанты. В ходе боев
австрийцы потеряли до 1,5 миллиона человек убитыми, ранеными и пленными. Было захвачено огромное количество военного снаряжения и техники. Но
поскольку атака Юго-Западного фронта не была поддержана наступлениями
других фронтов, немцы и австрийцы смогли перебросить против Брусилова
свежие войска (их пришлось снимать не только с Восточного театра военных
действий, но также и с Запада, из-под Вердена, и из Италии). Сопротивление
врага с каждым днем нарастало, и к концу сентября русское наступление
выдохлось. Тем не менее знаменитый «Брусиловский прорыв» считается одной из самых блестящих операций 1-й мировой войны.
Однако отдельными успехами нельзя было поправить общей ситуации,
которая складывалась для России самым роковым образом. С начала 1917 г.
стал остро ощущаться развал экономики — армия снабжалась все хуже и хуже.
не хватало сапог, возникли перебои с поставками продовольствия После
Февральской революции началось быстрое разложение войск, а к маю они
совершенно вышли из повиновения. Офицеры и генералы не имели никакого
310
авторитета — они были повсеместно смещены и их никто не слушался Всем
верховодили председатели революционных комитетов. Солдаты митинговали
и волновались, воевать никто не хотел. Временное правительство было не на
шутку встревожено таким поворотом событий. 22 мая 1917 г оно назначило
Брусилова Верховным главнокомандующим. Однако даже он не мог кардинально поправить дело. Брусилов попытался принять крутые меры против
митингов и собраний в войсках, дал согласие на восстановление полевых судов и смертной казни. Одновременно по его приказу начали формироваться
«ударные» батальоны из проверенных, дисциплинированных войск, не поддавшихся разлагающей агитации. С большим трудом ему удалось установить
хотя бы внешнее подобие порядка. Однако предпринятое им июньское наступление кончилось полной неудачей. Временное правительство искало более жесткого человека. 19 июля Брусилов был замещен на своем посту генера- ;
лом Корниловым и по требованию Керенского должен был уйти в отставку.
Он поселился в Москве и старался держаться подальше от всякой политики.
Незадолго до Октябрьской революции Брусилову предложили стать «диктатором Москвы», но он отказался.
Во время революционных боев в Москве в октябре 1917 г. в квартиру
Брусилова залетел осколок, тяжело ранивший его в ногу Из госпиталя он
выписался только в июле 1918 г. За это время ему несколько раз через различных эмиссаров предлагали возглавить белое движение, но он отказался наотрез. При всем этом он очень холодно относился к большевикам. А так как
влияние и авторитет Брусилова были чрезвычайно велики, большевики сочли
для себя опасным оставлять его на свободе Летом 1918 г. Брусилов был арестован ВЧК, но потом освобожден, поскольку ни в какой связи с контрреволюцией не состоял. Служить в Красной Армии он также не захотел
Таким образом, в братоубийственной Гражданской войне Брусилов не
принял никакого участия, демонстративно сохраняя нейтралитет. Только в
мае 1920 г., когда началась тяжелая война с внешним врагом — Польшей, он
согласился поставить свой огромный опыт на службу новой власти. По предложению Брусилова было образовано Особое совещание при главнокомандующем Каменеве. Председателем его стал Брусилов. Особое совещание занималось многими вопросами организации, вооружения и снабжения Красной
Армии. Были подробно разработаны структура и штаты пехоты, кавалерии,
артиллерии и других частей. В октябре 1920 г после свертывания работы Совещания, Брусилов перешел на должность главного инспектора Главного управления коннозаводства и коневодства РСФСР и одновременно читал лекции в Академии РККА. В феврале 1923 г. он был назначен на должность
инспектора кавалерии РККА, в 1924 г. вышел в отставку. Умер Брусилов в
марте 1926 г. от воспаления легких.
ГЕОРГИЙ ЖУКОВ
Георгий Константинович Жуков родился в ноябре 1896 г. в деревне Стрел ковка Калужской губернии в семье сапожника. В 1906 г. он закончил церков
ГЕОРГИЙ ЖУКОВ 311
ноприходскую школу, после чего его
отправили в Москву, к дяде Михаилу
Пилихину изучать сапожное ремесло.
Освоив у Пилихина скорняжное дело,
Жуков остался у него работать — сначала подмастерьем, а потом приказчиком в магазине. Одновременно он
учился и успел закончить к 1914 г.
четырехклассное училище.

Вскоре после начала 1-й мировой
войны Жукова призвали в армию и
зачислили в 5-й запасной кавалерийский полк, затем перевели в 10-ю кавалерийскую дивизию, дислоцировавшуюся на Украине. Здесь он был определен в Изюмскую унтер-офицерскую школу. Закончил ее Жуков в августе 1916 г. и в звании унтер-офицера был отправлен в 10-й Драгунский
новгородский полк, находившийся в составе Юго-Западного фронта. Ему пришлось участвовать в боях в Быстрицком горном районе. В сентябре Жуков
получил Георгиевский крест за то, что взял в плен немецкого офицера, но уже
в октябре он был тяжело ранен и без сознания отправлен в тыл — под Харьков. На этом 1-я мировая война для него закончилась. После излечения Жукова определили в маршевый эскадрон в село Лагери Здесь его застала Февральская революция. Вскоре часть, в которой он служил, была расформирована, а солдаты отпущены по домам
В родную Стрелковку Жуков вернулся только в декабре 1917 г., но и
здесь пробыл не долго и в августе 1918 г. поступил добровольцем в 4-й кавалерийский полк 1-й Московской кавдивизии. Вскоре его дивизия вошла в
состав 5-й армии, была отправлена на Восточный фронт против войск Колчака и участвовала в обороне Уфы. В марте 1919 г. Жуков вступил в коммунистическую партию. После ранения под Царицыном его послали на курсы
красных командиров в деревню Старожилово Рязанской губернии. Но учеба
продолжалась не долго — в июле 1920 г. всех курсантов погрузили в эшелоны
и отправили на Южный фронт воевать против Врангеля. Жуков попал в Первую конную армию Буденного. Сначала он командовал взводом, но очень
скоро получил эскадрон. В декабре бригаду, в которой он служил, перебросили в Тамбовскую губернию на борьбу с крестьянским восстанием Антонова.
За отвагу, проявленную в одном из боев, Жуков был награжден орденом Красного Знамени.
После Гражданской войны военная карьера Жукова складывалась быстро
и успешно. В марте 1923 г. он был назначен командиром 38-го Бузулукского
полка Самарской кавалерийской дивизии, расквартированной в Белоруссии
В 1926 г. он закончил Кавалерийские курсы усовершенствования командного
состава, а в 1929 г его командировали в Москву на курсы по подготовке
высшего командного состава при Академии им. Фрунзе По возвращении в
312

свою дивизию Жуков стал командиром 2-й кавалерийской бригады, затем
занимал должность помощника инспектора кавалерии РККА. В 1933 г. он
вернулся в войска и был назначен командиром 4-й кавалерийской дивизии.
Это назначение сыграло очень важную роль в его судьбе. В годы Гражданской
войны 4-я дивизия была ядром Первой конной армии. В 1932 г. ее перебросили из-под Ленинграда в Белорусское захолустье — в район Слуцка, где дивизии пришлось обустраиваться буквально на голом месте. Из-за тяжелых бытовых условий за два года это образцовое прежде подразделение утратило боеспособность и превратилось в рабочую часть. В короткий срок Жукову удалось
вновь превратить дивизию в элитное подразделение. Это было отмечено Буденным, и с той поры Жуков попал в поле зрения высших руководителей
страны. Его продвижение по служебной лестнице ускорилось. В 1935 г. он
был награжден орденом Ленина, в 1937 г. стал командиром 6-го кавалерийского корпуса, через несколько месяцев был переведен в 3-й кавалерийский
корпус, а в конце 1938 г. назначен заместителем командующего Белорусским
военным округом.
Огромную роль в выдвижении Жукова на первые ступени военной иерархии сыграли события в Монголии. В 1939 г. давно уже тлевший на Дальнем
Востоке конфликт между Советским Союзом и Японией перерос в открытые
военные действия. Японцы вторглись на монгольскую территорию и подступили к реке Халхин-Гол. В течение следующего месяца они несколько раз
пытались прорваться в глубь страны, но каждый раз их останавливали части
монгольской армии и советский 57-й особый корпус. Однако напряжение
продолжало нарастать. Советское командование искало деятельного генерала,
который смог бы возглавить оборону на Халхин-Голе. Выбор пал на Жукова.
В июне он был назначен командующим всей советской группировкой в Монголии.
Вскоре после прибытия Жукова военные действия активизировались. 3 июля
около 10 тысяч японцев скрытно форсировали Халхин-Гол и укрепились на
горе Баин-Цаган. Далее они планировали ударом с севера опрокинуть и уничтожить советские войска, занимавшие оборону вдоль реки. Жуков сразу ощутил опасность и стремительно отреагировал на нее, бросив против занимавшего плацдарм врага танковую бригаду — 150 танков и мотоброневую бригаду, включавшую в себя столько же бронемашин. Жестокий бой продолжался
два дня. Скоростные и маневренные танки БТ-5 и БТ-7 стремительно атаковали японские позиции, раздавили и уничтожили все японские батареи —
около 160 орудий. Японцы отбивались отчаянно, но не могли противостоять
мощному танковому удару — позиции их были смяты, и почти все переправившиеся погибли. Картина боя являла собой страшное зрелище — землю
устилали тысячи трупов, всюду валялись разбитые орудия и пулеметы.
В следующие месяцы положение японцев еще ухудшилось. Жуков сконцентрировал против них ударную группировку, насчитывавшую 35 пехотных
батальонов, 20 кавалерийских эскадронов, 500 самолетов и 500 новейших танков. С этими силами он мог перейти к решительным действиям — окружению и разгрому японской армии. Наступление его войск началось с массированного налета советской авиации. 20 августа 150 бомбардировщиков под прикрытием 100 истребителей обрушили бомбовые удары на японские позиции.
ГЕОРГИЙ ЖУКОВ 313
Вслед за тем советские бронетанковые и механизированные части разбили
фланги японской 6-й армии, вышли ей в тыл и 26 августа завершили ее окружение. В следующие дни среди глубоких котловин, песков и барханов развернулось ожесточенное сражение. Атакованные со всех сторон, японцы оборонялись с огромным упорством — отстреливались до последнего патрона, а
потом кончали с собой. К 31 августа враг был полностью уничтожен. Всего в
ходе боев под Халхин-Голом японцы потеряли 61 тысячу человек. Потери
советско-монгольских войск составляли 18,5 тысячи.
За эту блестящую победу Жуков получил первую Золотую Звезду Героя
Советского Союза, Вместе с тем он обрел славу одного из лучших командиров
Красной Армии. По возвращении из Монголии его назначили командующим
Киевским особым военным округом. По замыслу советского командования,
этому округу предстояло сыграть ключевую роль в грядущей войне с Германией. В мае 1940 г. Жукову было присвоено звание генерала армии, а в июне он
был назначен командующим Южным фронтом, который занял аннексированную у Румынии Бессарабию.
В январе 1941 г. в Москве проходило совещание высшего военного руководства страны, на котором отрабатывались вопросы, связанные с грядущей
войной. Заключительной частью этого совещания стали штабные стратегические игры. В первой разыгрывались наступательные действия Красной Армии
на Восточную Пруссию, во второй — на Южную Польшу, Венгрию и Румынию. Жуков, который играл за «синих», разгромил «красных» в Восточной
Пруссии, отбросил их обратно на территорию СССР и прорвался до Барановичей, после чего игра была остановлена по приказу Сталина. Сразу вслед за
тем в Кремле в присутствии членов Политбюро состоялся разбор стратегических игр. Все были неприятно поражены разгромом «красных» на Западном
направлении. Скованный и сырой доклад начальника Генерального штаба
Мерецкова произвел на собравшихся довольно тяжелое впечатление. В тот же
день Сталин снял Мерецкова с занимаемой должности и назначил на его
место в очередной раз отличившегося Жукова.
На этом посту Жуков встретил начало Великой Отечественной войны. В
четыре часа утра 22 июня, получив из всех приграничных округов сообщения
о немецких бомбардировках, он сразу понял, что началась война. Однако масштабы трагедии стали ясны только несколькими днями позже. Пока же на
фронты была послана директива, составленная на основании старого плана
ведения войны: войскам предписывалось отразить нападение противника и
перенести боевые действия на его территорию. Но войска не имели уже ни
сил, ни средств, чтобы выполнить этот приказ. Война началась с тяжелейших
поражений — фактически все сосредоточенные вдоль Западной границы части советской армии либо попали в окружение, либо были разбиты и отступали
с жестокими боями. Попытки Генерального штаба поправить положение дали
лишь незначительный результат.
Впрочем, после начала войны Жуков возглавлял Генштаб всего несколько
недель. В конце июля, когда застопорилось немецкое наступление на Москву,
он, оценивая положение воюющих сторон, обратил внимание Сталина на ситуацию, сложившуюся на левом фланге советской армии, — все говорило о
514 100 ВЕЛИКИХ РОССИЯІ
том, что немцы готовят сокрушительный удар на гомельском направлении
целью выйти во фланг и тыл Юго-Западного фронта. В связи с этим Жукоі
предлагал отвести войска фронта от Днепра на позиции по реке Псел, оставив
Киев без боя. Но Сталин не хотел даже слышать об этом, и дело кончилось
тем, что 29 июля Жуков был снят с должности начальника Генерального штаба. (Как известно, он оказался прав в своих предположениях — в сентябре
восточное Киева немцы окружили три советские армии.)
Жукову было поручено командовать Резервным фронтом, которому предстояло провести контрудар под Ельней. Этот город был захвачен 19 июля
1941 г. частями танковой дивизии СС «Рейх». Немцы быстро создали здесь
хорошо укрепленный плацдарм, который впоследствии мог быть использован как трамплин для прыжка на Москву. Жуков располагал на этом направлении только 24-й армией генерала Ракутина. В августе она перешла в контрнаступление, имея задачу встречными ударами под основание ельнинского
выступа окружить и уничтожить группировку противника. Однако немцы отбили все атаки советских войск. В конце августа Жуков провел перегруппировку частей 24-й армии, которая теперь располагала 10 дивизиями, и 30 августа вновь перешел в наступление. 5 сентября после ожесточенных боев немцы оставили Ельню и выровняли линию фронта. Поставленная цель — окружить всю группировку — не была достигнута, так как у Жукова было мало
танков. Однако и без этого отрадные достижения под Ельней резко контрастировали с печальным положением на всех остальных фронтах.
Спустя несколько дней после ельнинской победы, 11 сентября, Сталин
снял командующего Ленинградским фронтом Ворошилова и поставил на его
место Жукова. 13 сентября Жуков уже прилетел в Ленинград. Приняв командование, он начал с того, что направил в войска приказ № 0046, в котором
объявлял «командному, политическому и рядовому составу», что любой, оставивший без письменного приказа указанный ему для обороны рубеж, подлежит немедленному расстрелу. К сожалению, это было почти единственное,
что он мог противопоставить мощи наступающего противника. По свидетельству тех, кто видел Жукова в эти сентябрьские и октябрьские дни, он был
страшен. Фактически каждый приказ его заканчивался короткой фразой: «За
невыполнение — расстрел». Он не знал жалости и неумолимо поднимал и
поднимал измотанные беспрерывными боями войска и бросал их в контратаку на многократно превосходившего противника. Таким образом, ценой огромных жертв он сумел в конце концов замедлить немецкое наступление.
Внешние обстоятельства также благоприятствовали Жукову. 15 сентября немцы вплотную подошли к Ленинграду. Линия фронта проходила почти перед
воротами Путиловского (Кировского) завода. Тяжелые KB, управляемые рабочими, прямо с конвейера отправлялись на передовые позиции. Казалось,
немцы вот-вот войдут город. Но Гитлер 16 сентября снял с Ленинградского
направления все ударные части и перекинул их под Москву. После этого фельдмаршал Лееб должен был ослабить натиск и вместо штурма перешел к осаде.
Оставив пока северное направление, Сталин срочно вернул Жукова на
центральное, где в начале октября немцы начали новое наступление на Москву. В течение двух недель войска фельдмаршала фон Бока, успешно проведя
сражения за Вязьму и Брянск, окружили и почти полностью уничтожили в
ГЕОРГИЙ ЖУКОВ 315
двух огромных котлах семь советских армий. В плен попало около 650 тысяч
солдат и офицеров. Были потеряны почти все имевшиеся на этом направлении танки (990 машин) и большая часть артиллерии (7600 стволов). Советское командование больше не располагало резервами для прикрытия столицы. Взбешенный Сталин 5 октября сместил командующего Западным фронтом Конева и командующего Резервным фронтом Буденного, назначив на их
место Жукова.
К счастью для советских войск, в начале октября хлынули проливные дожди, началась осенняя распутица, и темпы немецкого наступления сразу снизились. Прибыв под Москву, Жуков должен был, по существу, начинать с
формирования новой армии. В те дни он писал Жданову в Ленинград: «Как
тебе известно, сейчас действую на Западном направлении — на подступах к
Москве. Основное это то, что Конев и Буденный проспали все свои вооруженные силы, принял я от них одно воспоминание. От Буденного штаб и до
90 человек, от Конева штаб и два запасных полка. К настоящему времени
сплотил приличную организацию и в основном остановил наступление противника, а в дальнейшем мой метод тебе известен: буду истощать, а затем
бить». За несколько недель передышки, использовав остатки Западного и Резервного фронтов, Жуков успел создать глубокоэшелонированную оборону,
которая проходила через лесные массивы от Серпухова на юге до Наро-Фоминска и далее на север. Командование успело перебросить из Сибири свежие армейские корпуса и мобилизовать московских рабочих. Теперь войскам
фон Бока, измотанным в предыдущих сражениях и совершенно не готовым к
ударившим морозам, предстояло наступать на неведомо откуда взявшиеся новые
армии противника, которые уже считались полностью разбитыми. Поскольку
Жуков не располагал силами для создания сплошной линии фронта, он решил
организовать прочную оборону вдоль дорог, по которым продвигались немцы — на Волоколамском, Можайском, Малоярославском и Калужском шоссе. Однако войск катастрофически не хватало: плотность советской обороны
едва достигала батальона на 5 км. Немецкие танковые колонны то и дело
рвали оборону и неумолимо двигались к Москве. 18 октября пали Можайск и
Малоярославец. 27 октября был оставлен Волоколамск. К концу месяца противник вышел на ближние подступы к столице. 15 ноября, подтянув резервы
и перегруппировав войска, фон Бок сделал новый рывок к столице. Сначала
наступление развивалось успешно, но через пять дней ударили сильные морозы, выпал глубокий снег, и темпы его опять резко снизились. С большим
трудом немцы взяли Клин и овладели берегами канала Москва—Волга. Но на
этом их наступление окончательно выдохлось." Фон Бок был «истощен» до
предела, пришло время его «бить».
5 декабря войска Калининского, а 6 декабря Западного и Юго-Западного
фронтов перешли в наступление. Удар советских войск оказался настолько
неожиданным и сильным, что измотанная группа армий «Центр» не смогла
противостоять ему и стала откатываться назад. Немцы бросали в снегу заглохшие танки и тяжелое вооружение, которое невозможно было вытащить из-за
гигантских сугробов. Солдаты тысячами умирали от обморожения. К началу
1942 г. противник был отброшен от Москвы на 100—250 км. Но потом сопротивление его стало нарастать. Весной немцы нанесли несколько мощных кон
316
трударов, окружили и разгромили в районе Вязьмы и Ржева две советские
армии. Наступление остановилось. Тем не менее общий успех, достигнутый за |
эти месяцы, был впечатляющим. 1
27 августа Сталин назначил Жукова своим первым заместителем. «С этого
момента, — писал позже Жуков, — Сталин почти не принимал решений по
вопросам организации операций, не посоветовавшись со мной». Жестокие
бои продолжались. Летом 1942 г. немцы перенесли направление главного удара с центрального направления на южное, поставив себе целью взять Сталинград и осуществить блокаду Кавказа. Не зная об этом, советское командование начало весной наступление под Харьковом. В середине мая немцы перешли в контрнаступление и окружили вклинившиеся в их оборону 6-ю и 57-ю
армии. В плен попало около 240 тысяч советских воинов. Соотношение сил
резко изменилось в пользу противника. Фронт стремительно покатился на
восток. В конце июля начались бои на подступах к Сталинграду, а 21 августа
б-я немецкая армия Паулюса вышла на окраину города. В это время в Сталинград прибыл Жуков. Сначала он попробовал деблокировать город с помощью
контрударов, но убедился, что это ведет лишь к ненужным потерям. Сталин
требовал продолжения контрнаступления, но Жуков отвечал, что необходимо
переходить к обороне. Вернувшись в Москву, он вместе с Василевским разработал новый план действий, который лег в основу Сталинградской операции.
Было решено активной обороной измотать противника, одновременно подготавливая крупное контрнаступление, которое могло бы в корне изменить стратегическую обстановку на юге. Замысел операции состоял в том, чтобы накопить войска на флангах 6-й армии, нанести с севера и юга от Сталинграда удар
на Калач и таким образом окружить Паулюса.
Между тем немцы начали штурм Сталинграда, который вылился в двухмесячные уличные бои. Город вскоре превратился в груду развалин. В этом море
руин, бетонньу глыб и битого кирпича шли безжалостные нескончаемые схватки между наступавшими и оборонявшимися. Немцам приходилось брать с
боем буквально каждый метр сталинградской земли, с чрезвычайным трудом
прокладывая себе дорогу от дома к дому, от подвала к подвалу, с этажа на
этаж. К 11 ноября в руках у оборонявшихся остался только кусочек набережной в районе тракторного завода «Баррикады», где сражались остатки 62-й
армии. Казалось, дни города сочтены. Но 19 ноября на флангах немецкой
армии началось тщательно подготовленное контрнаступление Юго-Западного
и Донских фронтов. 21 ноября советские танки прорвали немецкую оборону,
а 23-го кольцо окружения вокруг 6-й армии Паулюса сомкнулось. В котле
оказалось более 300 тысяч немцев. Это было одно из крупнейших поражений
рейха за всю Вторую мировую войну.
Жуков не был свидетелем окончания Сталинградской операции. По приказу Сталина он в начале января 1943 г. отбыл на Северо-Западный фронт и
вместе с Ворошиловым координировал прорыв блокады Ленинграда. В январе
блокада была снята. В эти дни Жукову было присвоено звание Маршала Советского Союза.
15 марта Сталин направил Жукова на Воронежский фронт, где разворачи- ,
валось новое грандиозное сражение, вошедшее в историю как битва на Курской дуге. Во время прежнего наступления советские войска глубоко вклини
ГЕОРГИЙ ЖУКОВ 317
лись в немецкую оборону в районе Курска. Стараясь ликвидировать опасный
курский выступ, немцы взяли Белгород и развернули наступление на Курск.
Но Жуков успел создать на Северном Донце мощную группировку, которая
остановила продвижение врага. Положение в районе Курской дуги стабилизировалось, и обе стороны стали готовиться к решительной битве.
Германский Генштаб принял решение подготовить новое мощное наступление и срезать Курский выступ, являвшийся идеальным плацдармом для
наступления вглубь немецкой обороны. Для этой цели предполагалось использовать все имевшиеся в наличие танковые силы. Семь танковых дивизий
9-й армии Моделя должны были ударить с севера, а девять дивизий 4-й танковой армии Гота — с юга. Бронированный кулак 4-й танковой армии был
особенно мощным и состоял из лучших танковых корпусов рейха. В его состав
входили три танковые дивизии СС: «Адольф Гитлер», «Рейх» и «Тотенкопф».
Вся эта мощь, сосредоточенная на участке фронта шириной всего 45 км, должна была обрушиться на позиции Воронежского фронта. Зная о планировавшемся наступлении, советское командование в апреле приняло решение о
преднамеренной обороне. Измотав противника в оборонительных боях, советские войска должны были затем перейти в контрнаступление. План этот,
разработанный при самом тесном участии Жукова, удалось блестяще осуществить.
Битва началась 4 июля, когда войска Моделя и Гота перешли в наступление
на позиции советских войск. Несмотря на мощную поддержку с воздуха, танки
9-й армии смогли врезаться в линию советской обороны только на 11 км. Через
неделю боев между, войсками Моделя и Гота все еще лежали почти 100 км
неприступных укрепрайонов Центрального и Воронежского фронтов. Более
успешными были действия танковой армии Гота. Уже к вечеру 4 июля она
смогли продвинуться вглубь советских позиций на 10 км, а 10 июля дивизии
«Рейх» и «Адольф Гитлер» прорвали третий, последний, оборонительный рубеж
Воронежского фронта и вышли на оперативный простор у Прохоровой. Навстречу им Жуков бросил 5-ю танковую армию генерала Ротмистрова. 12 июля
в районе Прохоровки разыгралось крупнейшее во Второй мировой войне встречное танковое сражение, в котором около 800 немецких танков столкнулось с
таким же количеством советских. Потеряв в этом грандиозном танковом сражении 300 танков. Гот должен был отступить.
Измотав противника в десятидневных боях, Жуков перешел в наступление. 12 июля был нанесен первый удар севернее и восточнее Орла по 9-й
армии Моделя. Немецкая оборона была прорвана в двух местах. Моделю ничего не оставалось, как начать отвод своих войск. 17 августа были освобождены Орел и Белгород. Ввиду этого Гот также прекратил наступление и к 23
июля отвел свои войска на исходные позиции. Но его основательно потрепанная и утомленная армия не могла уже оказать серьезного сопротивления наступлению Воронежского фронта.
Перед Жуковым и другими командующими была поставлена новая задача — очистить от немцев Левобережную Украину, форсировать Днепр и освободить Киев. В сентябре немецкая группа армий «Юг» отступили за Днепр,
закрепилась по обе стороны Киева и заняла оборону по берегу Днепра до
самого Запорожья. Широкий Днепр, правый берег которого намного выше
318
левого, был серьезным естественным препятствием для наступающих частей
советской армии. Однако уже 27 сентября советские войска форсировали реку
южнее Киева у Переяславля. 16 октября, стянув на этот плацдарм достаточное
число войск и техники, Жуков начал постепенно его расширять. В начале
ноября войска 1-го Украинского фронта (так стали называть с конца октября
Воронежский фронт) форсировали реку севернее и южнее Киева. 3 ноября
они ударили по позициям 4-й армии Гота. Та не выдержала и откатилась на
запад. Через три дня Киев был освобожден, а 13 ноября советские войска уже
вышли к Житомиру. 24 декабря 1-й Украинский фронт начал новое контрнаступление, 31 декабря был взят Житомир, а к началу января 1944 г. советские
войска вышли на польскую границу.
В мае 1944 г. Жуков был отозван с юга для подготовки наступления в
Белоруссии — в Ставке и в Генеральном штабе пришли к мнению, что пора
нанести немцам удар на центральном направлении. 23 мая Сталин подписал
план операции «Багратион». Замысел ее был прост, но в то же время смел и
грандиозен. Предполагалось одновременно прорвать оборону группы армий
«Центр» на шести направлениях, окружить и разгромить фланговые группировки немцев в районе Витебска и Бобруйска. После этого планировалось
сходящимися ударами трех Белорусских и одного Прибалтийского фронтов в
общем направлении на Минск окружить и уничтожить основные силы группы
армий «Центр». Жукову было поручено координировать действия 1-го и 2-го
Белорусских фронтов. Наступление готовилось с большой тщательностью. Весь
июнь Жуков объезжал подчиненные ему армии, детально разрабатывая с каждым из командующих план предстоящей операции на участке его фронта.
21—23 июня все четыре фронта перешли в наступление. Удары наносились по обе стороны Витебска на Оршу и Могилев, а также севернее и южнее Бобруйска. В наступлении участвовало 2,5 млн. советских солдат.
24 июня Витебск, в котором находились четыре немецких дивизии, был окружен и вскоре взят. 26 июня части 2-го Белорусского фронта прорвали
немецкую оборону между Могилевым и Оршей. В те же дни 1-й Белорусский фронт окружил под Бобруйском основные силы 9-й немецкой армии —
свыше 40 тысяч человек. Когда окруженные попытались прорваться, Жуков
приказал подавить их сопротивление с воздуха. В течение полутора часов
около 500 советских бомбардировщиков и штурмовиков поражали немцев бомбовыми ударами, пушечным и пулеметным огнем. Результаты бомбежки были
ошеломляющими. По воспоминаниям самого Жукова, в это время на земле
горело все, что только могло гореть. Немецкие солдаты как обезумевшие метались во все стороны. Все, кто не пожелал сдаться, погибли в этом страшном
аду.
4 июля был взят Минск, 13 июля — Вильнюс, а к концу месяца вся территория Белоруссии была очищена от противника. Группа армий «Центр» подверглась при этом почти полному разгрому. Советские войска форсировали
Вислу и создали на ее западном берегу несколько плацдармов. В конце августа
наступление приостановилось. В результате проведенной операции было разгромлено 147 немецких дивизий. Войска на центральном направлении продвинулись вперед сразу на 600 км. Жуков за успешно проведенное наступление был награжден второй Звездой Героя Советского Союза.
ГЕОРГИЙ ЖУКОВ 319
В ноябре 1944 г. Жуков был назначен командующим 1-м Белорусским
фронтом. Тогда же Сталин утвердил план Висло-Одерской операции, в результате которой предполагалось форсировать Вислу и освободить всю территорию Польши. Висленский рубеж имел развитую систему траншей и бетонные огневые точки, прикрытые минными полями, противотанковыми рвами
и проволочными заграждениями. Глубина обороны составляла 30—70 км. Однако главные свои силы немцы сосредоточили не в Польше, а в Венгрии,
Чехии и Восточной Пруссии, ожидая, что ближайшая цель советского наступления — Прага, а не Берлин. Жукову и Коневу (последний командовал 1-м
Украинским фронтом) удалось скрытно сосредоточить на своем направлении
большие силы. На направлениях главного удара Жуков имел 15-кратное превосходство над противником на суше и 20-кратное — в воздухе. Наступление
началось 14 января 1945 г. В первые же дни были окружены немецкие танковые корпуса. Оборона противника была смята, и советские войска неудержимым потоком хлынули к границам рейха. Впереди наступавших стремительно
двигался бронетанковый таран — более 4000 танков. 17 января была взята
Варшава. К концу месяца 9-я немецкая армия была прижата к Одеру — последней крупной водной преграде на пути к Берлину. 3 февраля танки западнее
Кюстина по льду переправились через Одер и оказались в нескольких часах
езды от Берлина. Однако Жуков перенес всю тяжесть своего удара на Восточную Померанию, где оборонялась группа армий «Висла». Спустя десять дней
1-я танковая армия фронта разрезала ее пополам и 4 марта вышла к берегам
Балтийского моря, окружив Кольберг. 30 марта был взят Данциг. Война вступила в заключительную стадию.
1 апреля Ставка приняла план Берлинской операции. За всю войну советским войскам еще не приходилось брать такого крупного и сильно укрепленного города как Берлин, занимавшего 900 квадратных км. Подходы к немецкой столице с востока — от Одера — представляли собой сплошную зону
оборонительных сооружений, главная линия которых проходила по Зееловским высотам. Немцы называли ее «замком Берлина». Бои за немецкую столицу носили чрезвычайно ожесточенный характер. 16 апреля Жуков начал штурм
Зееловских высот и овладел ими, понеся огромные потери, только 19 апреля,
когда были прорваны все три линии обороны немцев. 20 апреля советские
танки вошли в пригороды Берлина. Одновременно южные пригороды были
заняты войсками 1-го Украинского фронта Конева. 25 апреля город был полностью окружен. Начались жестокие уличные бои. Чтобы подавить оборону
врага, на немецкую столицу был обрушен сокрушительный огонь артиллерии
и авиации. Обстрел города вели 11 тысяч орудий (с 21 апреля по 2 мая они
выпустили по Берлину 800 000 снарядов). Советские самолеты, безраздельно
господствовавшие в воздухе, постоянно наносили мощные бомбовые удары.
Бывали периоды, когда в воздух одновременно поднималось до 900 бомбардировщиков и штурмовиков. В штурме принимало участие 13 армий Сражение
не прекращалось ни на минуту — когда одни части отводились в тыл, на их
место выдвигались свежие. 29 апреля войска вышли в центр города. 1 мая был
взят Рейхстаг, 2 мая — имперская канцелярия. В тот же день сдавшийся в
плен командующий обороной Берлина Ведлинг отдал приказ прекратить сопротивление. Оставшиеся в живых 70 тысяч защитников Берлина сложили
320 100 ВЕЛИКИХ РОССИЯ]
оружие. Война закончилась. За проведение Берлинской операции Жуков получил третью Звезду Героя Советского Союза. 9 мая от имени советского командования он подписал акт о безоговорочной капитуляции Германии. 31 мая Сталин назначил Жукова советским представителем в Контрольном Совете по оккупации Германии, а месяцем позже Жуков принимал парад Победы.
Боевые заслуги Жукова не смогли предохранить его в послевоенные годы
от жестоких ударов судьбы. Прежде всего сильно повредила его карьере ссора
с могущественным ведомством Берии. Первое столкновение с органами госбезопасности произошло в декабре 1945 г. Поводом к этому послужило следующее обстоятельство: заместитель Берии Абакумов прибыл в Берлин и арестовал там нескольких генералов и офицеров (в этих арестах, кажется, не было
ничего политического; все виновные были замешаны в казнокрадстве и присвоении трофейного имущества). Жуков, не разобравшись, в чем дело, освободил всех взятых под стражу и выставил Абакумова из Берлина. Абакумов не
забыл этой обиды. Вскоре он был назначен министром внутренних дел и стал
исподволь подкапываться под Жукова. В 1946 г. был арестован Главный маршал авиации Новиков. Из него стали силой выбивать показания против Жукова. В мае 1946 г. Жукова, которого Сталин только что назначил главнокомандующим сухопутными силами, вызвали в Москву на заседание Высшего
военного совета и здесь зачитали показания Новикова. Обвинения были очень
серьезными — ни больше ни меньше Жукова уличали в подготовке военного
заговора с целью государственного переворота. Однако присутствовавшие на
совещании маршалы и генералы встали на защиту обвиняемого. Жукова не
арестовали, но сняли с поста главнокомандующего сухопутными силами и
сослали в Одессу командовать второстепенным округом. Следствие по его
делу не прекратили. Один за другим были арестованы многие офицеры и
приближенные к Жукову генералы, из тех, что были вместе с ним в Германии.
Все они получили большие сроки, но каких-либо значительных показаний
против Жукова из них выбить не удалось. В 1948 г. Сталин сослал Жукова в
Свердловск командовать Уральским военным округом. Ссылка кончилась только в 1953 г. Сразу после смерти Сталина Хрущев вызвал Жукова в Москву и
назначил заместителем министра обороны. Несколькими месяцами позже
Жуков принял самое деятельное участие в аресте и расстреле Берии. В 1955 г.'
он стал министром обороны. ''•
В течение нескольких лет Жуков оставался верным сторонником Хрущева. В конце 1956 г. в связи с 60-летием он получил четвертую Звезду Героя
Советского союза. Когда в июне 1957 г. Молотов, Маленков, Каганович и
Булганин, не собирая пленума ЦК, попробовали снять Хрущева с поста первого секретаря, Жуков жестко выступил против них. На июньском пленуме
он обрушился на оппозиционеров с гневной речью, которая и решила их
судьбу — все они были сняты со своих постов и отправлены в отставку.
Однако сам Жуков во время этих событий настолько усилил свое влияние,
что сделался опасным для самого Хрущева. В октябре 1957 г., когда Жуков
находился с визитом в Югославии, Хрущев собрал пленум ЦК и выступил с
резкой критикой министра обороны. Маршалы и генералы, которые в 1946 г.
спасли Жукова от расстрела, на этот раз единодушно поддержали обвинения
ГЕОРГИЙ ЖУКОВ
321
против него. Жуков был снят со всех постов, выведен из членов Президиума
и состава ЦК.
Первые семь лет отставки Жукова больше напоминали ссылку. Он постоянно находился под наблюдением органов госбезопасности. Его роль в войне
попытались всячески принизить (так, в подготовленной в те годы шеститомной истории Великой Отечественной войны его имя почти не упоминалось).
Протестуя против этого, Жуков начал в 1958 г. писать свои собственные мемуары. Только в 1965 г., уже после смещения Хрущева, о нем вновь заговорили,
как о великом полководце. Жукова стали приглашать на конференции, его
статьи появились в журналах. В 1968 г. вышли в свет его мемуары, правда, с
большими сокращениями и цензурной правкой. В 1967 г. Жуков перенес тяжелый инсульт. Умер он в июле 1974 г.
Александр Радищев — Андрей Сахаров

Личности Радищева и Сахарова всегда оценивались и оцениваются в России неоднозначно. Однако, даже не принимая их, общество все же признает за ними право служить неким высоким нравственным эталоном. Эта
двойственность отношений глубоко символично. Известно, что русское общество проникнуто идеями государственности и сильной центральной власти гораздо в большей степени, чем западное, в котором идеалы свободы и
демократии превалируют уже с очень давних пор. Западному миру вообще свойственно настороженное и опас- \
ливое отношение к государству. Отсюда давнее стремление общества поставить под свой контроль работу\
государственной машины, отсюда горячая борьба за сво- \
боду слова и ревнивая защита прав и свобод отдельной \
личности. Не то в России, где искони защиты от сильного искали не в общественном мнении, а во власти сильнейшего. Потому так тяжело было в Российском государстве всем проповедникам идей демократии и свободы, ведь им противостояло не только всесилие государства, но и настороженно-враждебная реакция общества.
Голос их был гласом вопиющего в пустыне, а семя учений, посеянное ими, падало на жесткую почву и давало
чахлые всходы. Но все же явление таких людей было
событием огромной важности и имело сильное и длительное влияние на русскую жизнь, ибо порождало в умах
всех честных людей чувство какой-то смутной обеспокоенности, вносившей разлад в сложившееся мироощущение. Во многом не принимая тех мыслей и идей, которые деятели, подобные Радищеву и Сахарову, старались
привить на русской почве, наше общество все же не могло не оценить жертвенности и личного мужества самих
проповедников. Наблюдая за их, на первый взгляд, нелепой и, очевидно, бесперспективной борьбой против всесилия государственной машины, отдавая их без малейшего
колебания в ее власть, русское общество одновременно и
поневоле начинало задумываться над смыслом их идеалов и тем самым открывалось для них. Историческая
роль Радищева и Сахарова была трудной и неблагодарной — они проповедовали среди холодных сердец и равнодушных взглядов — не им суждено было воодушевить
русское общество стремлением к свободе; горький удел
их состоял в том, чтобы, не ожидая ни поддержки, ни
АЛЕКСАНДР РАДИЩЕВ 323
взаимопонимания, получая лишь упреки в клевете, показать обществу степень его бесправия. Они без колебания
пошли на это и заплатили за свою твердость очень многим. Оправдана ли была их жертва? На первый взгляд,
вроде бы нет. Борьба закончилась без них — другие присвоили плоды победы и поделили завоеванный трофей. Но
нельзя забывать, что общественное сознание (особенно в
тоталитарных государствах) очень часто не идет прямой дорогой, а движется темными и извилистыми тропами. И если мы будем следовать этим путем, то увидим, что значение их огромно. Свободолюбие нельзя привить путем отвлеченных рассуждений, оно воспитывается лишь самоотверженным примером. Ведь чувство
свободы не свойственно всем изначально. Сколько людей
живут и умирают даже не замечая того, что ее нет. И
они никогда не узнают о том, что несвободны, пока им
не укажут на это. Но и тогда они ни за что не поверят
на слово — для того чтобы зажечь сердца сограждан
страстным стремлением к свободе, кто-то должен открыто пожертвовать ради нее всем.
АЛЕКСАНДР РАДИЩЕВ
Александр Николаевич Радищев родился в августе 1749 г. в семье помещиков средней руки Дед его вышел в отставку бригадиром, а отец, Николай Афанасьевич, — офицером гвардии. В двух
больших имениях, принадлежавших ему,
числилось около 1300 душ крепостных.
Первые годы Александра прошли в селе
Верхнем Аблязове Саратовской губернии
Стечение благоприятных обстоятельств
послужило к тому, что он получил хорошее образование Русскому языку Александр учился обыкновенным тогдашним
способом, то есть посредством часослова
и псалтыри Однако это домашнее учение продолжалось недолго, так как Радищев был отдан в 1757 г в дом московского родственника своей матери Аргамакова, человека умного, богатого и просвещенного, бывшего куратором Московского университета Тут вместе с детьми
II*

324

своего родственника и другими молодыми людьми он воспитывался под надзором французского гувернера, а также пользовался уроками университетских
профессоров и учителей. Во время коронации императрицы Екатерины Ц
Аргамаков записал Радищева в пажи и по возвращении двора в Петербург
отправил его в столицу, чтобы он продолжал учение в Пажеском корпусе. В
качестве пажа Радищев имел возможность наблюдать жизнь двора Екатерины,
где бывал часто по должности. (Тогда пажи служили государыне за столом.)
В 1765 г. Екатерина, видя, что в России в самых важных правительственных местах ощущается недостаток в людях, знающих законы и юриспруденцию, приказала выбрать 12 молодых людей, в том числе и шестерых пажей,
для отправки их в Лейпцигский университет. Радищев был в числе этих избранных. Все приготовления были сделаны щедрою рукой, содержание молодым людям назначено более чем достаточное (по 800 рублей на человека в
год). Каждый студент имел возможность обучаться, кроме правоведения, любым наукам, к которым имел наибольшую склонность. Радищев слушал философию, подробно изучил латинских классиков, а также занимался медициной и химией. Все эти предметы он знал очень основательно. Позже его сын
писал, что Радищев был почти универсальный человек. При глубоком знании
законов он имел особенные познания и в литературе. Все классические авторы — латинские, французские, немецкие, английские и итальянские — были
ему совершенно знакомы, точно так же, как и все, что тогда было написано
по-русски. В медицине он мог выдержать докторский экзамен и был на практике очень хорошим медиком. Химия была одно время его любимым занятием. Из языков он в совершенстве владел французским и немецким, а позже
выучил также и английский. Он знал музыку, играл на скрипке, был талантливым танцором, искусным фехтовальщиком, хорошим ездоком и удачливым
охотником.
По возвращении в 1771 г. в Петербург Радищев и его друг Алексей Кутузов
поступили в Сенат на должность протоколистов с чинами титулярных советников. Впрочем, служба здесь продолжалась недолго. В 1773 г. Радищев вышел капитаном в штат тогдашнего главнокомандующего в Петербурге графа
Брюса и исполнял при нем должность обер-аудита (докладчика по судебным
делам). Это было самое приятное время в его жизни. Начальник любил и
отличал его, ввел в лучшее петербургское общество. В эти годы Радищев тесно
сблизился с известным издателем и просветителем Новиковым и перевел для
него несколько книг с немецкого и французского языков.
В 1775 г. Радищев женился на племяннице своего товарища по Лейпциге кому университету Анне Васильевне Рубановской и вышел в отставку секундмайором. Два года он прожил в своем имении, а также в Москве и нигде не
служил. В конце 1777 г. он вновь стал подыскивать себе место и вскоре поступил асессором в коммерц-коллегию, президентом которой тогда был граф
Воронцов. Чтобы лучше вникнуть в свои новые обязанности, Радищев, как он
сам вспоминал позже, целый год занимался только чтением журналов и определений коммерц-коллегии, так что вскоре приобрел порядочные познания
по всем вопросам. Как всегда, он показывал на новом месте непреклонную
твердость характера в защите правых дел и необычайную честность. (Об этом
говорит хотя бы то обстоятельство, что находясь на таком посту, где другие
АЛЕКСАНДР РАДИЩЕВ 325
легко наживали взятками миллионы, он ничего не приобрел и жил всю жизнь
на одно жалование.) Граф Воронцов очень высоко ставил мнение Радищева и
советовался с ним по всем делам. Вскоре он выхлопотал для него чин надворного советника. В 1780 г. Радищева назначили помощником управляющего
Петербургской таможней (в апреле 1790 г. он стал ее начальником). В 1783 г.
при родах умерла его первая жена. Это было для него большим личным горем.
«Смерть жены моей погрузила меня в печаль и уныние, — писал он позже, —
и на время отвлекла разум мой от всякого упражнения». Он остался с четырьмя маленькими детьми. В их воспитании и во всех домашних заботах Радищеву стала много и постоянно помогать сестра покойной Анны Васильевны —
Елизавета Васильевна Рубановская. Постепенно она сделалась самым близким ему человеком.
Все свободное от службы время Радищев посвящал литературным трудам.
Уже в ранних его сочинениях видно глубокое влияние французских просветительских идей, причем влияние не внешнее, умозрительное (как это часто
бывало в то время), а глубокое, усвоенное сердцем и всей его горячей натурой.
Радищев обладал обостренным чувством врожденной справедливости. Его возмущало и приводило в негодование всякое проявление деспотизма и рабства,
любое злоупотребление властью или ущемление прав личности. Легко понять,
каким странным и необычным должен был казаться этот страстный поклонник свободы в России, где самодержавие и крепостничество были официально признанными государственными институтами и глубоко укоренившимися явлениями. Однако долгое время, пока Радищев выражал свои взгляды
отвлеченно и без связи с русской действительностью, в них не видели большой беды. Говорить о свободе в России до начала Французской революции
было даже модно, и среди высшего русского общества можно было найти
много искренних поклонников Руссо и Вольтера. Репрессии и преследования постигли Радищева только после того, как вместо отвлеченных материй
он обратился к конкретным образам русской жизни: изобразил рабское состояние русских крепостных, с негодованием обрушился на помещиков-душевладельцев и связал слово «деспотизм» с русской монархией. Тогда в его
горячей проповеди свободы сразу увидели крамолу и угрозу для государства.
Между тем взгляды раннего и позднего Радищева только тем и различаются,
что имеют разные области приложения, по сути же они всегда были одни и
те же.
В 1773 г., переводя для Новикова книгу французского просветителя Мабли
«Размышления о греческой истории», Радищев передает слово despotisme как
«самодержавство» и тут же в специальном примечании (в полном согласии с
теорией «естественного права» и «общественного договора») поясняет, что
«самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние...
Если мы живем под властью законов, то сие не для того, что мы оное делать
долженствуем неотменно: но для того, что мы находим в оном выгоды. Если
мы уделяем закону часть наших прав и нашея природныя власти, то дабы оная
употребляема была в нашу пользу: о сем мы делаем с обществом безмолвный
договор. Если он нарушен, то и мы освобождаемся от нашея обязанности.
Неправосудие государя дает народу, его судии, то же и более над ним право,
какое ему дает закон над преступниками». Ту же идею о главенствующей вла
326

сти народа видим мы в его трактате «Опыт о законоподданстве», над которым
Радищев работал в 1780-х гг. Он писал: «...соборная народа власть есть власть
первоначальная, а потому власть высшая, единая, состав общества основати
или разрушить могущая...» Радищев безусловно признавал за народом право
свергать неправедную беззаконную власть. «Худое власти народной употребление, — писал он, — есть преступление величайшее... не государь, но закон
может у гражданина отъяти имение, честь, вольность или жизнь. Отьявый
единое из сих прав у гражданина, государь нарушает первоначальное условие
и теряет, имея скиптр в руках, право ко престолу». Ода «Вольность», законченная в 1783 г., по сути выражала те же взгляды, однако высказанные с
горячим пафосом и страстным поэтическим языком, они обрели совсем другое звучание, и Радищев даже не пытался ее тогда публиковать.
В 1789 г. он приобрел печатный станок, шрифт и устроил в своем доме
типографию. Именно здесь была напечатана главная книга Радищева — «Путешествие из Петербурга в Москву», над которой он работал с 1785 г. Внешняя канва этого сочинения представляет собой записки некоего путешественника, который едет на перекладных из Петербурга в Москву. В соответствии с этим каждая из двадцати пяти глав имеет название какой-нибудь станции на дороге между этими городами. Но путевые заметки только внешний
прием. Фактически жанр «дорожного романа» дал Радищеву возможность по
ходу путешествия обращаться к самым разнообразным темам русской жизни.
Причем сцены, которые видит сам путешественник, перемежаются с рассказами встреченных им людей и с чтением найденных им в дороге рукописей,
забытых или потерянных проезжими. Все это предельно расширяет круг описываемых явлений и в целом создает мрачный образ обездоленной и бесправной России, страны, где главенствует произвол и торжествует право сильного.
Так, в главе «Медное» помещен проникнутый негодованием рассказ о продаже с аукциона семейства крепостных; в главе «Торжок» читаем рассуждение о
цензуре, давящей свободное слово; в «Любани» и «Пешках» очень наглядно
изображен надсадный труд и убогая нищета крепостных крестьян; в главе
«Новгород» дан портрет жадного до прибыли купца, готового пойти ради наживы на любой обман, и т.д. Почти в каждой главе встречаются гневные и
необычайно сильные нападки на крепостнические порядки. В главе «Зайце во» помещен рассказ об убийстве крестьянами мелкого помещика, жестоко их
угнетавшего. В главе «Городня» изображены злоупотребления во время рекрутских наборов. В главе «Спасская полесть» под видом фантастического сна
помещен рассказ о царе, с глаз которого вдруг спало бельмо и который с
ужасом увидел царящие вокруг его трона произвол и беззаконие (по сути, это
очень ядовитая сатира на все царствование Екатерины II). Но в книге была не
только критика — во многих главах помещены были проекты и предложения
по исправлению общества. Так, в главу «Выдропуск» Радищев включил проект полного уничтожения придворных чинов, поскольку людей, которые обслуживают царя, нельзя даже приравнять к тем, кто служит отечеству. В «Хотилово» изложен проект постепенной отмены крепостного права и т.д. Однако сам автор, кажется, не очень верил в силу своих рецептов и возлагал надежду только на очистительную силу народного восстания. «О, если бы рабы,
тяжкими узами отягченные, — восклицает он, — яряся в отчаянии своем,
АЛЕКСАНДР РАДИЩЕВ 327
разбили железом, вольности их препятстсвующим, главы наши, главы бесчеловечных своих господ, и кровию нашею обагрили нивы свои! Что бы там
потеряло государство? Скоро бы из среды их исторгнулися великие мужи для
заступлення избитого племени, но были бы они других о себе мыслей и права
угнетения лишены». В целом книга должна была оставлять у тогдашних читателей тягостное впечатление. Еще никогда русская действительность не была
показана в столь неприглядном виде, и никто до Радищева не предлагал столь
радикальных методов для ее исправления.
«Путешествие» было закончено в декабре 1788 г. Цензурное разрешение на
издание рукописи Радищев получил в июле 1789 г. В начале следующего года
он приступил к печатанью книги. В мае она вышла в свет без имени автора и
поступила в продажу. Вскоре роман стал пользоваться спросом — те экземпляры, которые Радищев дал книготорговцу Зотову, быстро разошлись. Но тогда
же «Путешествие...» попалось на глаза Екатерине II и повергло ее в величайшее
негодование. Она распорядилась немедленно найти автора. Началось следствие.
Радищев узнал об этом и поспешил сжечь оставшийся у него тираж книги.
Однако это уже не смогло отвратить от него неминуемой беды. 30 июня его
арестовали и заключили в Петропавловскую крепость. Дело не могло быть трудным, поскольку все крамольные мысли автора были ясно высказаны в его книге. Уже 24 июля Уголовная палата постановила подвергнуть Радищева смертной
казни, а книгу изъять и уничтожить. В сентябре императрица заменила это
наказание десятилетней ссылкой в Илимский острог. Для Радищева настала
пора тяжелых испытаний.
Первые три месяца на пути к месту своей ссылки он проделал закованным
в кандалы. Затем пришел указ от императрицы расковать его. В Тобольске
Радищева догнала Елизавета Васильевна Рубановская, решившаяся ехать вслед
за ним в Сибирь. Вместе с ней были два маленьких сына Радищева. Приезд
свояченицы очень обрадовал его. «Я буду жить, а не прозябать», — писал он
по этому поводу. Будущее уже не казалось ему безнадежным. Действительно,
в Илимске Радищеву предоставили совершенную свободу, и он получил возможность с удобством устроить свою жизнь. Слуг при нем было восемь человек. Для ссыльного был приготовлен дом с пятью комнатами и многими службами: кухней, людскими, сараями, погребами и пр. Но имея достаточно денег,
Радищев сразу начал строить новый дом в 8 комнат, который и был вскоре
закончен с помощью плотников, присланных губернатором. Здесь у Радищева
был большой кабинет и библиотека. Он тотчас купил несколько коров, двух
лошадей, разнообразную птицу и огородные овощи. В ссылке он продолжал
вести очень деятельный образ жизни — вставал рано, много читал и писал. В
эти годы он написал трактат «О человеке, его смерти и бессмертии», политико-экономическое сочинение «Письмо о китайском торге», а также «Сокращенное повествование о приобретении Сибири». Радищев выписывал несколько
столичных и иностранных журналов и находился в курсе всех новостей. В
свободное время он много занимался химическими опытами. Сам учил детей
истории, географии, немецкому и французскому языкам, летом много охотился и любил плавать на лодке по Илиму. Личная жизнь его также сложилась
благополучно. В Сибири Радищев женился на Елизавете Васильевне, которая
родила ему в следующие годы троих детей.
328

После смерти Екатерины II Павел I разрешил Радищеву возвратиться из
ссылки и жить в своих имениях. В феврале 1797 г. Радищев оставил Илимск.
В дороге ждало его страшное несчастье — Елизавета Васильевна простудилась, слегла и умерла вскоре после приезда в Тобольск. Овдовев во второй раз,
один с детьми Радищев прибыл летом 1797 г. в свое село Немцове. Здесь он
жил безвыездно вплоть до смерти Павла I. Занимаясь хозяйством, он не забывал и литературных трудов — написал поэму «Бова» в 12-ти песнях, взятую им
из старинной сказки, а также несколько статей.
По вступлении на престол императора Александра I Радищеву были возвращены прежнее звание коллежского советника и совершенная свобода. Он тотчас уехал в Петербург, где император, задумывавший глубокие реформы русского общества, определил его членом Комиссии по составлению законов. Радищев горячо отдался составлению проекта нового «Гражданского уложения».
Мысли, которые он старался отразить в своем проекте, были следующие: 1) все
состояния равны перед законом; 2) табель о рангах уничтожается; 3) запрещение пыток при следствии; 4) веротерпимость; 5) свобода слова; 6) отмена крепостного права; 7) замена подушной подати поземельным налогом; 8) свобода
торговли. В перспективе он говорил о введении в России конституции. Однако его взгляды ни в коей мере не совпадали со взглядами председателя Комиссии графа Завадского. Граф заметил ему однажды, что слишком восторженный образ мыслей Радищева уже раз навлек на него несчастье и что он может
и в другой раз подвергнуться подобной беде. Слова эти, по свидетельству
сыновей Радищева, произвели на их отца чрезвычайное впечатление. Он вдруг
сделался задумчив, стал беспрестанно тревожиться и был постоянно в дурном
расположении "духа. Близкие знакомые стали замечать за ним странности,
свидетельствовавшие о начале душевной болезни. 11 сентября 1802 г. Радищев
неожиданно для всех принял яд (крепкую кислоту). Все попытки спасти его
оказались безуспешны, и в тот же день он скончался.
АНДРЕЙ САХАРОВ
Андрей Дмитриевич Сахаров родился в мае 1921 г. в семье потомственных
интеллигентов. Несколько поколений его предков были православными священниками. Дед Андрея Дмитриевича, Иван Николаевич, первым из Сахаровых вышел из духовного сословия. Он стал адвокатом, занимался литературной и общественной деятельностью. Что касается отца, Дмитрия Ивановича,
то он был преподавателем физики, известным автором научно-популярных
книг, учебников и задачников, по которым училось несколько поколений советских людей. Позже Сахаров вспоминал: «Мое детство прошло в Москве в
большой коммунальной квартире, где, впрочем, большинство комнат занимали семьи наших родственников и лишь часть — посторонние. В доме сохранялся традиционный дух большой крепкой семьи — постоянное деятельное
трудолюбие и уважение к трудовому умению, взаимная семейная поддержка,
любовь к литературе и науке... Для меня влияние семьи было особенно большим, так как я первую часть школьных лет учился дома».
329
АНДРЕЙ САХАРОВ
В 1938 г. Сахаров с отличием закончил
школу и поступил на физический факультет Московского университета. Окончил он
его тоже с отличием уже во время войны, в
1942 г., и был определен инженером-изобретателем на большой военный завод в Ульяновске, где работал до 1945 г. (Здесь в 1943 г.
он женился на Клавдии Алексеевне Вихиревой, которая работала химиком-технологом
на том же заводе.) В 1944 г. Сахаров написал
четыре небольших работы по теоретической
физике и отправил их в Москву на отзыв.
Статьи произвели впечатление, и в 1945 г.
Сахаров был зачислен аспирантом в Физический институт АН СССР имени Лебедева
(ФИАН). Его научным руководителем стал
известный академик Тамм. По свидетельству
Фейнберга, в ФИАНе Сахаров сразу завоевал общую симпатию своей мягкостью, интеллигентностью и спокойной доброжелательностью. Жизнь его в Москве поначалу была очень трудной. С женой и
недавно родившейся дочкой он жил на аспирантскую стипендию, не имея
постоянного пристанища. Сахаровы снимали комнату то в сыром полуподвале, то за городом. Чтобы подработать, он некоторое время преподавал физику
в Московском энергетическом институте. Только в 1947 г., после защиты кандидатской диссертации, материальное положение Сахарова несколько улучшилось, а вскоре в его жизни произошли кардинальные перемены.

В 1948 г. в ФИАНе была создана научно-исследовательская группа, занимавшаяся разработкой термоядерного оружия. Возглавил ее Тамм. Сахаров
также был включен в ее состав. Последующие двадцать лет его жизни были
заполнены непрерывной работой над созданием и усовершенствованием водородной бомбы. Позже он писал: «Я не сомневался в жизненной важности
создания советского сверхоружия для нашей страны и для равновесия сил во
всем мире. Увлеченный грандиозностью задачи, я работал с максимальным
напряжением сил, стал автором или соавтором некоторых ключевых идей».
В основе действия водородной бомбы лежит реакция термоядерного синтеза, сопровождающаяся выделением колоссального количества тепловой энергии, в несколько раз превышающем то, что выделяется при взрыве атомной
бомбы. Сама реакция представляет собой слияние двух ядер тяжелого водорода — дейтерия, в результате чего образуется изотоп гелия и выделяется свободный нейтрон. Для ее начала необходимо нагреть дейтерий до температуры
в несколько десятков миллионов градусов. Такая температура на Земле возможна только в одном месте — в эпицентре атомного взрыва. Таким образом,
было ясно, что будущая водородная бомба должна включать в себя атомный
заряд, который будет играть роль своеобразного «запала» для основного «взрывчатого вещества» — дейтерия. Энергия, выделившаяся при взрыве атомной
330

бомбы, должна была нагреть и «поджечь» дейтерий. Казалось бы, сделать это
очень легко и для этого достаточно заложить слой дейтерия в обычную атомную бомбу между делящимся веществом (полушариями из урана-235 или плутония-239) и окружающей их оболочкой обычной взрывчатки, кумулятивный
взрыв которой переводит делящееся вещество из подкритического состояния
в надкритическое. Однако выяснилось, что при этом дейтерий не успевает
достаточно нагреться и сжаться, так что термоядерная реакция практически.'
не идет. 1
Приступив к работе над бомбой, Сахаров уже через два месяца нашел
чрезвычайно остроумный способ разрешения проблемы — он предложил ок-|
ружить дейтерий в описанной конструкции оболочкой из обычного природ-:
ного урана-238, который должен был замедлить разлет и, главное, существенно повысить концентрацию ядер дейтерия. В самом деле, при взрыве атомной
бомбы этот уран превращался в тяжелый ионизированный газ с большим ко-1
личеством свободных электронов, которые не позволяли ядрам дейтерия раз-1
летаться. Концентрация дейтерия повышалась более чем в десять раз, что|
способствовало началу синтеза. Кроме того, ядра урановой оболочки под дей-і
ствием быстрых нейтронов начинали делиться, в результате чего мощность
взрыва существенно возрастала. Идея Сахарова оказалась очень плодотворной 1
и сразу направила работу советских физиков в нужное русло, В дальнейшем і
он внес еще несколько, важных усовершенствований в конструкцию бомбы, s
Вообще его вклад в создание бомбы оказался настолько велик, что его стали ,
называть «отцом термоядерной бомбы». (Впрочем, сам Сахаров никогда с этим !
не соглашался.) [
Почти одновременно с началом работ по термоядерному оружию, с лета і
1950 г., Сахаров вместе с Таммом стал думать об осуществлении управляемой {
термоядерной реакции, то есть об использовании термоядерной энергии в ^
мирных целях. В этой перспективной области ему также принадлежит несколько основополагающих открытий. Так, в 1950 г. он выдвинул идею магнитной термоизоляции высокотемпературной плазмы. В отличие от разрушительного термоядерного взрыва, при котором вся энергия освобождается за
считанные мгновения, управляемая реакция должна протекать медленно, синтезирующееся вещество (дейтерий) берется при этом в очень небольших количествах (доли грамма). Технические условия, необходимые для протекания
реакции, очень сложны. Чтобы осуществить термоядерное «горение» дейтерия при интенсивной замене выгоревшего горючего свежим, необходимо, вопервых, каким-то образом нагреть его до температуры в несколько десятков
миллионов градусов, а, во-вторых, удержать ядра водорода от их соприкосновения со стенками реактора, потому что никакое вещество не способно вынести такой чудовищной температуры.
Сахаров был первым, кто предложил решить две эти проблемы с помощью
мощного магнитного поля и разработал конструкцию магнитного реактора,
выполненного в виде соленоида, свернутого в тор, то есть имеющего вид «бублика», заполненного дейтерием. Дейтерий в этом реакторе должен был разогреваться мощными зарядами тока, текущего по обмотке. Этот же ток одновременно создавал внутри «бублика» магнитное поле, препятствующее соприкосновению ядер водорода со стенками тора. Конечно, это была первая, еще
АНДРЕЙ САХАРОВ 331
несовершенная схема, далеко не учитывавшая всей сложности проблемы.
Однако важно заметить, что все дальнейшее развитие термоядерных реакторов пошло по пути, указанному Сахаровым.
В 1950 г. Сахарова перевели на работу в закрытый Всесоюзный научноисследовательский институт экспериментальной физики. «В течение следующих 18 лет, — писал Сахаров позже, — я находился в круговороте особого
мира военных конструкторов и изобретателей специальных институтов, комитетов и ученых советов, опытных заводов и полигонов». Самый плодотворный период его деятельности в ВНИИЭФе пал на 50-е гг. Тогда Сахаров
предложил несколько оригинальных способов, с помощью которых можно
было бы начать термоядерную реакцию, не прибегая к атомному взрыву. Один
из них заключался в использовании сверхсильного магнитного поля. Создание таких полей тоже представляет сложную техническую задачу, но в 1952 г.
Сахаров придумал оригинальную установку, в которой сверхсильное магнитное поле получалось за счет сжатия магнитного потока сходящейся взрывной
волной.
В июле 1953 г. Сахаров защитил докторскую диссертацию В августе того
же года на Семипалатинском полигоне была взорвана первая в мире водородная бомба. Особая роль Сахарова в этом важном успехе была оценена по
заслугам: в декабре ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда.
Вскоре он был избран сразу действительным членом Академии наук, минуя
ступень члена-корреспондента, и получил Сталинскую премию в 500 тысяч
рублей — совершенно фантастическую по тем временам сумму. Поток материальных благ, пролившийся на него в это время (в виде квартиры, персональной машины, академической дачи, премий и пр.), не иссякал и последующие годы. В 1956 г. после успешного испытания модифицированной водородной бомбы, сброшенной с самолета, Сахаров получил вторую звезду Героя
Социалистического труда и крупную Ленинскую премию. (Третью звезду Героя Социалистического Труда ему дали в 1962 г. после испытания на Новой
Земле сверхмощной водородной бомбы.)
Работая на «объекте», Сахаров не оставлял и теоретической физики. В
1967 г. он выпустил несколько глубоких статей, посвященных фундаментальным проблемам космологии. В одной из них содержался оригинальный подход к проблеме гравитации, которая трактовалась Сахаровым как метрическая
упругость пространства. (По определению Эйнштейна, гравитация есть искривление пространства, вызванное присутствием материи (то есть реальных
частиц и полей). Сахаров полагал такое определение частным случаем и считал гравитацию свойством самого пространства, которое таким образом как
бы «сопротивляется» своему «изгибанию», подобно тому, как обычная упругость тел возникает в результате изменения энергии межмолекулярных связей
при деформации.)
Другая фундаментальная работа Сахарова была посвящена происхождению барионной (барионы — собирательное название протонов и нейтронов)
асимметрии Вселенной. (Здесь Сахаров попытался разрешить одну из важнейших проблем современной космологии — объяснить процессы, происходившие во время так называемого Большого Взрыва, послужившего отправной
точкой и началом существования Вселенной. Одна из проблем этой теории —
332

взаимоотношение вещества и антивещества. Суть ее в том, что в момент рождения Вселенной количество частиц и античастиц должно было быть одинаковым, в связи с чем уже в первые мгновения они должны были аннигилировать (взаимно уничтожиться). Однако этого не произошло. Пытаясь объяснить этот феномен, Сахаров построил свою теорию, объясняющую, почему в
начальные мгновения Большого Взрыва вещества было значительно больше,
чем антивещества (в чем как раз и состоит асимметрия). Однако для этого ему
пришлось предположить нестабильность протона. Для конца 60-х гг. это было
очень смелое утверждение, поэтому теория Сахарова поначалу не получила
признания. Но позже, когда нестабильность протона была доказана экспериментально, теория барионной асимметрии Сахарова приобрела большую известность.)
В 60-х гг. научные интересы отступают у Сахарова на второй план. Это
было связано с тем, что в 1953—1968 гг. его общественно-политические взгляды претерпели сложную эволюцию. После XX съезда, осудившего культ личности Сталина, он стал все более и более задумываться о проблемах мира и
человечества, в особенности о проблемах ядерной войны и ее последствий. По
словам Сахарова, участие в разработке термоядерного оружия и его испытаниях «сопровождалось все более острым осознанием порожденных этим моральных проблем». Начиная с 1957 г. он все настойчивее выступает против
проведения ядерных испытаний, которые вели к быстрому радиоактивному
заражению Земли. Эти усилия не остались тщетны. Позже он очень гордился
тем, что сыграл в 1962 г. существенную роль при подготовке международного
соглашения о запрещении ядерных испытаний в трех средах. К этому времени
уже несколько лет между державами, владевшими ядерным оружием, шли
переговоры о запрещении его испытаний. Но все упиралось в трудности контроля за подземными взрывами. Однако радиоактивное заражение возникает
лишь при взрывах в атмосфере, космосе и океане. В 1962 г. Сахаров убедил
министра атомной промышленности СССР ограничить соглашение об испытаниях этими тремя средами. В 1963 г. был заключен Московский договор, в
котором эта идея была реализована.
Начиная с 1964 г. круг волновавших Сахарова вопросов все более расширялся. Его стали занимать глубокие проблемы взаимоотношения государства
и научной интеллигенции. В 1968 г. появилась его работа «Размышления о
прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Здесь были
изложены мысли Сахарова о важнейших вопросах, стоявших перед человечеством, — о войне и мире, о диктатуре, о запретной теме сталинского террора
и свободе мысли, о загрязнении среды обитания и той роли, которую сможет
сыграть в будущем наука и научно-технический прогресс. Он писал, что со
второй половины XX века человечество вступило в особо ответственный, критический период своей истории: опасность термоядерной гибели, отравление
окружающей среды, истощение ресурсов, перенаселение планеты, неумеренный рост городов, дегуманизация общества, безумный темп жизни — все это
возлагает на политиков, в руках которых находится власть (в особенности на
руководителей сверхдержав), огромное бремя ответственности. Ради решения
этих проблем Сахаров призывал забыть о вражде, об идеологических разно
АНДРЕЙ САХАРОВ
333
гласиях и объединиться ради будущего планеты. Именно здесь была впервые
сформулирована глубинная и очень важная для Сахарова мысль о том, что во
имя будущего человечества социалистическая и капиталистическая системы
должны сближаться между собой и процесс этот должен сопровождаться демократизацией и демилитаризацией общества.
В Советском Союзе работа Сахарова распространялась нелегально в качестве «самиздата». За рубежом она была переведена на несколько языков, опубликована огромным тиражом и вызвала поток откликов в прессе многих стран.
Советское руководство очень болезненно отреагировало на это выступление
Сахарова. Хотя в его книге не было ничего антисоветского, сам факт, что он
позволил себе «вмешаться» и говорить партийному руководству о его ошибках
в управлении экономикой, о просчетах в его внутренней и внешней политике,
вызывало огромное раздражение. В том же году Сахарова отстранили от секретных работ. Однако с этого времени к нему потянулись многие из тех, кто
был оппозиционно настроен к советскому режиму и кто был готов участвовать
в правозащитном движении. Фактически с этого времени правозащитное движение нашло в Сахарове своего идейного вождя.
Это было очень трудное для него время. В 1969 г. умерла от рака первая
жена Сахарова Клавдия Алексеевна (через несколько лет он женился на Елене
Боннэр). Во время болезни жены Сахаров передал почти все свои сбережения
в фонд государства на строительство онкологической больницы и в Красный
Крест. Сам он не без труда, лишь после многомесячной волокиты, смог вернуться на работу старшим научным сотрудником в Физический институт, в
котором проработал последние двадцать лет жизни. Но главным делом его в
эти годы стала правозащитная деятельность. Именно на этом поприще Сахаров приобрел огромную известность как в СССР, так за рубежом. В 1970 г.
вместе с Чалидзе и Твердохлебовым он образовал Комитет прав человека. В
марте 1971 г. Сахаров направил Генеральному секретарю Брежневу «Памятную записку», в которой изложил свои предложения о тех демократических
реформах, которые необходимо провести в стране. Через 15 месяцев, не получив никакого ответа, он передал ее для опубликования за границу, дополнив
«Послесловием». Советское руководство в бессильном раздражении наблюдало за всем, что делал и говорил Сахаров. Писатель Лев Копелев писал: «Его
вызывали прокуроры и руководители Академии. Предостерегали. Уговаривали. Угрожали... Но он не сдается. Снова и снова продолжает отстаивать права
человека, призывать к справедливости и к политическому здравому смыслу».
Сахаров сознательно выбрал из всех возможных форм протеста правозащитную деятельность, так как считал, что советское общество более всего
нуждается в защите человеческих прав и идеалов, а не в политической борьбе,
которая, по его словам, неизбежно «толкает на насилие, сектантство и бесовщину». Гневные протесты Сахарова вызывали прежде всего политические процессы, проходившие тогда над инакомыслящими. Он считал своим долгом
являться на каждый из них. Если его не пускали в зал суда, он никуда не
уходил — часами и днями простаивал перед закрытыми дверями, демонстрируя таким образом свой протест. Вместе с тем он ходатайствовал, обращался в
разные инстанции, взывал к международным организациям и Верховному
Совету, помогал заключенным чем только мог. На первый взгляд все это выг
334

лядело бессмысленной тратой сил. На его ходатайства не отвечали или давали
понять, что он вмешивается не в свое дело, его протестов не замечали ~
власть продолжала делать свое дело. Приговоры не смягчали, арестовывали
тех, кто помогал Сахарову, высылали его близких. В этом противостоянии
слабого человека могучей и отлаженной государственной машине, казалось,
было даже что-то нелепое. Многие знавшие Сахарова искренне недоумевали:
как он мог променять свое былое высокое положение, славу, деньги, престиж
на эту мелочную и никчемную деятельность? Но Сахаров смотрел на происходящее другими глазами, понимая, что в деле защиты человеческих прав нет и
не может быть никаких мелочей. Любой факт такого нарушения должен получить оценку в обществе — только таким образом можно заставить государство
считаться с общественным мнением. И поскольку советское общество в основной своей массе было пока не готово адекватно реагировать на нарушение
своих прав, Сахаров и его незначительные единомышленники должны были
делать это одни. Конечно, своим протестом они не могли ничего добиться, но
сам факт этого протеста был очень важен. Нельзя не признать, что в этой
позиции (как бы не относились мы к самим взглядам Сахарова) было много
личного мужества. Противопоставляя себя мощному идеологическому аппарату КПСС, он, конечно, понимал, что будет ошельмован, облит потоками
грязи, подвергнется яростным нападкам обывателей, не имея возможности
даже слова сказать в свое оправдание. И тем не менее, вступив на выбранный
им тягостный путь, он в последующие годы ни на йоту не поддался назад. «У
Андрея Дмитриевича, — вспоминал писатель Виктор Некрасов, — много странностей. Не только селедка, кисель (Сахаров всю пищу принимал только в
подогретом виде) или полная растерянность у железнодорожной кассы, где
книжечка Героя Социалистического Труда (трижды!) в момент решает все
транспортные проблемы. Вероятно, есть десятка два или три других еще странностей, но есть одна, к которой никак не могут привыкнуть, просто понять
люди, считающие себя руководителями нашей страны. Этот человек ничего
не боится. Ничего! И никого!»
Долгое время, расправляясь с его сторонниками, советские власти не решались трогать самого Сахарова. Открытые гонения на него начались только
в августе 1973 г. с письма сорока академиков, опубликованного в «Правде».
(Поводом к этому письму послужило первое интервью Сахарова иностранному корреспонденту.) Но и это не остановило Сахарова — он продолжал выступать письменно и устно. За рубежом правозащитная деятельность Сахарова,
напротив, получила самую высокую оценку. В 1975 г. ему была присуждена
Нобелевская премия мира. Получать ее поехала его жена, так как самому
Сахарову было отказано в выезде за границу.
Между тем тучи над опальным академиком сгущались. После ввода в декабре 1979 г. советских войск в Афганистан Сахаров трижды выступил с заявлениями протеста и организовал пресс-конференцию, на которой осудил эти
действия. Наконец, он направил открытое письмо Брежневу. Дальше терпеть
это советское руководство уже не могло. В январе 1980 г. Сахаров был задержан, лишен всех правительственных наград и выслан вместе с женой в Горький — город, закрытый для иностранцев. Здесь он жил под постоянным надзором КГБ. У квартиры Сахаровых, расположенной на первом этаже, был
АНДРЕЙ САХАРОВ 335
установлен круглосуточный милицейский пост. Без специального разрешения
к ним никого не допускали. Телефона в квартире не было. Вне дома Сахаровых сопровождала охрана, следившая, чтобы они ни с кем не встречались.
Трижды (в 1981, 1984 и 1985 гг.) Сахаров объявлял голодовку. Тогда его помещали в больницу, где он провел за эти годы почти 300 дней, и насильно
кормили. «Умереть мы вам не дадим. Но вы станете беспомощным инвалидом», — говорил главный врач больницы Обухов. Унизительную процедуру
принудительного кормления сам Сахаров описывал так: «Меня валили на спину
на кровать, привязывали руки и ноги. На нос надевали тугой зажим, так что
дышать я мог только через рот... Чтобы я не мог выплюнуть питательную
смесь, рот мне зажимали, пока я ее не проглатывал». В то же время врачи из
КГБ насильно вводили ему различные психотропные препараты.
Первое время статьи и письма удавалось передавать за границу через жену
Сахарова Елену Боннэр, но потом эта возможность была пресечена. Сахаров
оказался в глухой изоляции. Тем не менее он продолжал работать. В 1983 г. в
Горьком Сахаров написал одну из своих главных общественных работ «Опасность термоядерной войны» и несколько теоретических работ по физике.
Положение Сахарова изменилось с началом перестройки. В декабре 1986 г.
в его квартире установили телефон. На другой день ему позвонил Горбачев и
сказал, что принято решение о его освобождении. Вскоре после приезда в
Москву Сахаров вернулся к активной политической деятельности. Академия
наук избрала его своим делегатом на первый съезд народных депутатов СССР.
Впрочем, и теперь, несмотря на то, что многое, за что он прежде боролся,
получило общественное признание, в обществе в целом сохранилось отрицательное отношение к Сахарову. На съезде его встретили враждебно: освистывали, захлопывали, не давали говорить. Но он упрямо выстаивал свою очередь
к трибуне и вновь говорил о демократизации общества и о защите человеческих прав. Незадолго до смерти он был избран в состав комиссии по выработке
новой Конституции и уже в конце ноября 1989 г. представил свой проект.
Однако до его обсуждения Сахаров не дожил. Он скончался совершенно внезапно 14 декабря 1989 г.
Михаил Сперанский — Петр Столыпин

В силу многих причин российская политическая система
склонна к застою и косности. Ее перестройка во все века
шла трудно и болезненно, причем усилия государства в
этом направлении очень редко совпадали с чаяниями общества. Реформаторам в России всегда было нелегко, и
все они, начиная с Ордина-Нащокина, служившего при
царе Алексее Михайловиче, и кончая ныне здравствующим Гайдаром, становились мишенью для общественного раздражения, справедливых и несправедливых упреков.
Современники обвиняли их в подрыве общественной безопасности, в развале государства, в узурпации власти и
других страшных грехах. Потомки бывали к ним более
терпимы и спустя многие годы готовы были признать за
некоторыми реформаторами не только большой талант,
но и право называться великими.
МИХАИЛ СПЕРАНСКИЙ
Знаменитый государственный деятель
России Михаил Михайлович Сперанский
родился в январе 1772 г. в бедной семье
сельского священника села Черкутина
Владимирской губернии. Несколько поколений его предков служили священниками. Эта же судьба была с детства предназначена Михаилу Михайловичу. В шестилетнем возрасте он уже читал в сельском храме «часы», «Апостол» и пел на
клиросе. Когда мальчику исполнилось
семь лет, отец определил его во Владимирскую духовную семинарию. Учебная
программа этого заведения включала помимо богословских предметов математику, физику, риторику, латинский и греческий языки. Замечательные способности Сперанского проявились с первых лет обучения, и он до последнего класса удерживал среди учеников первое место. В январе 1790 г. в числе лучших
выпускников он был отправлен в Петербург в недавно основанную Первую
•духовную семинарию. Образование здесь было более «светским» и приближа

МИХАИЛ СПЕРАНСКИЙ
337
лось к университетскому. Широко изучались гражданская история (античная,
средневековая и новая), философия, математика, механика, физика, география, новые европейские языки, особенно французский. После окончания в
1792 г. семинарии Сперанский был оставлен при ней преподавателем математики, физики и красноречия. С 1795 г. -он стал также читать лекции по философии и получил важную должность «префекта семинарии».
Но несмотря на такую разностороннюю деятельность жалование Сперанскому было положено очень маленькое, обеспечивающее лишь скромное существование. Петербургский митрополит Гавриил, желая дать молодому преподавателю «частный заработок», рекомендовал его в качестве личного секретаря богатому и влиятельному вельможе князю Куракину. В виде проверки
князь дал Сперанскому задание за ночь составить 11 писем с разным содержанием. К 8 часам утра задание было исполнено. Куракин пришел от писем
Сперанского в восторг и без колебания принял его в домашние секретари. В
1796 г. назначенный на должность генерал-прокурора Куракин взял Сперанского на государственную службу и поручил ему заведовать своей канцелярией. Блестящие способности и необычайное трудолюбие обеспечило ему быстрое продвижение по чиновничье-иерархической лестнице. По словам Ключевского, «Сперанский принес в русскую неопрятную канцелярию XVIII века
необыкновенно выправленный ум, способность бесконечно работать (48 часов в сутки) и отличное умение говорить и писать. По всему этому он был
настоящей находкой канцелярского мира. Этим подготовлялась его необыкновенно быстрая служебная карьера». В январе 1797 г. Сперанский получил
чин титулярного советника, в апреле того же года -— коллежского асессора
(этот чин давал личное дворянство), в январе 1798 г. — надворного советника,
а в сентябре 1799 г. — коллежского советника.
Карьера Сперанского не остановилась даже после того, как в августе 1798 г.
Куракин был неожиданно снят со своего поста и отправлен императором Павлом І в ссылку. Сперанский оставался во главе канцелярии и при последующих
генерал-прокурорах. В ноябре 1798 г. он женился на англичанке Елизавете Стивене, которую горячо и страстно любил. К несчастью, его супружеская жизнь
была недолгой — в сентябре 1799 г., вскоре после рождения дочери, его жена
умерла. Сперанский был так потрясен горем, что едва не покончил с собой.
Только любовь к дочери вернула его к жизни.
Подлинный взлет Сперанского начался с восшествием на российский престол Александра I. Как известно, этот государь, принимая власть, имел в душе
искреннее намерение провести в России глубокие либеральные реформы. При
нем на ведущие посты стали выдвигаться молодые, по-новому мыслящие люди.
Государственные дельцы старого екатерининского поколения постепенно сходили со сцены. В этой ситуации перед деятелями, подобными Сперанскому,
открылись широкие перспективы. Уже в марте 1801 г. он был назначен на
пост статс-секретаря при государственном секретаре Трощинском, а в июле
того же года получил чин действительного статского советника, дававший
право на потомственное дворянство. Впрочем, на этом посту Сперанский находился недолго. В 1802 г. он был переведен на службу в недавно образованное Министерство внутренних дел и назначен директором второго, наиболее
важного, департамента министерства, в ведении которого находились «поли
I

ция и благосостояние империи». Однажды, в 1806 г., министр внутренних дед
Кочубей из-за болезни не смог прибыть с докладом к императору и послал
вместо себя Сперанского. Первая же встреча с ним произвела на Александра
большое впечатление. Он был изумлен четкостью и изяществом его доклада,
сразу оценил ум, старательность и исполнительность докладчика и увидел в
нем человека, которого уже давно искал. Сначала он приблизил к себе Спе-|
райского как «делового секретаря», а затем как ближайшего помощника —і
стал давать ему личные поручения и брать с собой в частные поездки. |
В сентябре 1808 г. Александр взял Сперанского на эрфуртскую встречу с1
Наполеоном. Здесь Сперанский имел несколько «приватных» бесед с французским императором. Позже Наполеон отзывался о нем как о «единственной
светлой голове в России». Александру же он сказал: «Какого человека вы
имеете при себе! Я отдал бы за него королевство!» По возвращении в Россию
Сперанский сделался наиболее близким к Александру лицом. Они проводили
. вместе целые вечера в чтении и обсуждении составленных Сперанским или
другими проектов законов и записок по разным вопросам, в беседах об устройстве администрации и совершенствовании законодательства. Кроме военных и отчасти дипломатических сфер в поле зрения Сперанского перешли все
стороны политики и управления Россией, а в конце 1808 г. Александр поручил Сперанскому составление Плана государственного преобразования России. Тогда же он был назначен товарищем министра юстиции.
Сперанский принялся за проект с присущей ему энергией и ответственно^
стью. Он весь ушел в это дело, отдав ему всю силу своего ума. Рассказывают,
что он превратился на время в отшельника, оставляя свой кабинет только для
бесед с императором. При подготовке своего Плана Сперанский исходил из
новейших политических учений, утвердившихся в XVIII веке. Согласно ему
все сословия русского общества должны были быть уравнены в своих правах
и перед законом. Крестьяне должны были государственным указом получить
личную свободу (но без земли). Система управления в соответствии с принципом разделения властей составлялась из тройного рода учреждений — законодательных, исполнительных и судебных, причем все эти учреждения сверху
донизу, с сельской волости до вершины управления, имели земский выборный характер. Во главе всего этого здания должны были стоять три учреждения: законодательное — Государственная дума, состоящая из депутатов всех
сословий, исполнительное — министерства, ответственные перед Думой, и
судебное — Сенат. Деятельность трех высших учреждений должна была объединяться Государственным советом, состоявшим непосредственно при императоре.
Работа над Планом проходила с исключительной быстротой. Начатый в
конце 1808 г. он в конце октября 1809 г. уже лежал готовый на столе императора. По свидетельству биографа Сперанского Корфа, октябрь и ноябрь «прошли в ежедневном почти рассмотрении разных частей этого Плана, в которых
государь делал свои поправки и дополнения». Признав проект в целом «полезным и удовлетворительным», он, однако, отказался целиком вводить его в
действие, справедливо полагая, что «необходимы сперва разные переходные
меры». В первую очередь указом 1 января 1810 г. был обнародован манифест
об учреждении Государственного совета, и в тот же день состоялось его от
МИХАИЛ СПЕРАНСКИЙ
339
крытие. В состав его входили все министры и высшие сановники, назначаемые государем. В задачу этого важного органа (который просуществовал до
1906 г.) входило отныне рассмотрение проектов новых законов по всем отраслям управления, а также обсуждение всех вопросов государственного устройства. Принятие окончательного решения, однако, оставалось за императором.
Для организации деятельности Государственного совета была создана Государственная канцелярия во главе с государственным секретарем, которым был
назначен Сперанский. Поскольку все законопроекты первоначально направлялись в эту канцелярию и редактировались там, значение Сперанского в
принятии всех государственных решений было очень велико.
За учреждением Государственного совета последовала другая важная мера
в области высшего управления — министерская реформа 1810—1811 гг. Министерства, в которые сентябрьским манифестом 1802 г. были преобразованы
петровские коллегии, работали весьма непродуктивно. Причина этого, по
мнению Сперанского, заключалась в том, что, во-первых, не была точно определена ответственность министров и, во-вторых, не было четкого распределения сфер деятельности между министерствами, так что они постоянно вторгались в дела друг друга. Исправляя эти недостатки, Сперанский подготовил
два важных акта, реформирующих их деятельность. В июле 1810 г. был обнародован манифест «О разделении государственных дел по министерствам».
Здесь провозглашались новые принципы разделения высшего управления и
строго определялся круг вопросов, передаваемых в ведение каждого министерства. В июле 1811 г. было издано «Общее уложение министерств». Здесь
определены были состав и делопроизводство министерств, пределы их власти,
ответственность и другие вопросы министерского управления. Оба эти акта по
стройности плана, логической последовательности его развития, по своеобразности и точности изложения являли собой образцовые произведения высшего законодательства. После их введения работа министерств и в целом государственного аппарата заметно улучшилась. Сперанский справедливо гордился этой реформой. (Порядок, установленный им, оставался без изменений
вплоть до 1917 г.)
Помимо сложных вопросов государственной реформы на Сперанского в
1809 г. возложено было решение еще одной сложнейшей задачи — оздоровление финансовой системы, которая после войн 1805—1807 гг. находилась в
состоянии глубочайшего расстройства. Впрочем, еще со времен Екатерины II
государственный бюджет России всегда был дефицитным — расходы всегда
превышали доходы. Дефицит обычно покрывали за счет займов или выпуска
бумажных денег. Но такая политика не могла продолжаться бесконечно. Если
в 1807 г. расходы превышали доход в бюджете в полтора раза, то к 1810 г. —
уже почти в два раза (при 125 млн. руб. дохода и 230 млн. рублей расходов).
Общий государственный долг достиг астрономической суммы — 677 млн. руб.
Курс ассигнационного (бумажного) рубля по отношению к серебряному упал
с 73 коп. в 1807 г. до 25 коп. в 1810 г. Россия стояла на грани государственного
банкротства. Предложенный Сперанским план финансовых реформ был основан на двух началах — на совершенном прекращении выпуска новых ассигнаций с постепенным изъятием старых и на повышении всех налогов. В 1810—
1812 гг. все налоги были повышены более чем в два раза (в том числе подуш
540 ^ МИХАИЛ СПЕРАНСКИЙ
341
ная подать с крестьян, сборы с купеческих капиталов, пошлины), увеличилась
цена соли и питейные сборы. Были даже обложены налогами все помещичьи
земли, чего до этого никогда не бывало. В результате этих мер к 1812 г. государственные доходы возросли сразу до 300 млн. рублей. Таким образом Сперанский не только устранил угрозу банкротства, но и изыскал средства на
подготовку к войне.
Однако понятно, что решение финансовых проблем таким образом произвело громкий ропот в обществе. Резкий рост налогов вызвал недовольство
крестьян и купечества. Дворянство, которому давно уже были подозрительны
реформаторские планы Сперанского, негодовало в полный голос. Но особенно много врагов было у Сперанского среди высших сановников. Его огромное
влияние, его близость к государю, его либеральные проекты вызывали-у них
сильнейшую ненависть. Был пущен слух, что Сперанский — французский
шпион. В то время когда война с Наполеоном была уже не за горами, когда
начинало разворачиваться патриотическое движение, это обвинение было весьма опасным. Люди, близкие к Александру, сделали все возможное, чтобы поссорить его со Сперанским. Их старания не были тщетны. Мнительный и весьма чувствительный к обидам император в начале 1812 г. заметно охладел к
Сперанскому и начал избегать его. Они встречались все реже и реже. О прежней близости уже не было и речи. А 17 марта неожиданно последовал указ о
высылке Сперанского из столицы в Нижний Новгород, причем без всякого
указания причины опалы. Сперанский даже не был отправлен в отставку.
В сентябре того же года Сперанского перевели в Пермь, где он и прожил
до лета 1814г. В конце августа был издан манифест «О всепрощении преступников». Среди лиц, получивших амнистию по этому указу, был также Сперанский. Он переехал в свое имение Великополье в Новгородской губернии, где
в тиши и научных трудах провел еще два года. За время деревенского уединения он основательно изучил творения святых отцов, написал несколько рассуждений по богословским, философским, юридическим вопросам и перевел
большую часть многотомного сочинения Фомы Кемпийского «О подражании
Христу». Он занимался также самообразованием — выучил английский, немецкий и древнееврейский языки. Наконец «уединенная и спокойная» жизнь
начала тяготить его. Сперанский стремился к государственной службе. В 1816 г.
он обратился за содействием к Аракчееву. Всесильный фаворит согласился помочь, и в августе того же года императорским указом Сперанский был назначен
Пензенским гражданским губернатором.
Пензенская губерния считалась в то время далекой и глухой провинцией.
Сперанского встретили здесь с сильным предубеждением. Он начал с того,
что стал разъезжать по всем местным «знаменитостям», общаться с ними и
своим тактом, открытостью расположил многих к себе. Сперанский «открыл
свободный к себе доступ» с просьбами и жалобами и принимал посетителей «с
утра до вечера». В короткий срок весь аппарат губернского управления был
обновлен. Затем, объезжая один уезд за другим, Сперанский произвел ревизию уездной администрации и много сделал для наведения здесь порядка.
В марте 1819 г. Александр назначил Сперанского генерал-губернатором
Сибири. Этот отдаленный российский край пребывал в то время в полной
власти местной администрации, которая управляла им произвольно и бесконтрольно. Местные губернаторы были печально знамениты своей жестокостью
и деспотизмом. Зная об этом, император поручил Сперанскому тщательно
исследовать все беззакония и наделил его самыми широкими полномочиями;
Сперанский мог отстранять от должности любого начальника, мог придавать
виновных суду и был ничем не ограничен в проведении нужных мер и реформ.
Сперанский немедленно отправился в путь. По мере продвижения к Иркутску рос поток жалоб местных жителей на беззакония и самоуправство местных властей. «Чем далее спускаюсь я на дно Сибири, — писал Сперанский
в одном из писем, — тем более нахожу зла, зла почти нестерпимого». Новому
генерал-губернатору приходилось одновременно и проводить ревизию вверенного ему края, и управлять им, и разрабатывать основы первостепенных
реформ. На помощь Сперанскому пришли его ясный аналитический ум и ^
феноменальная работоспособность. Первым делом он составил себе личную
канцелярию из честных и преданных ему людей. Затем он начал инспекционные поездки — объездил Иркутскую губернию, побывал в Якутии и Забайкалье. В начале 1820 г. он добрался до Нерчинска — пограничного центра торговли России с Китаем. Для исследования преступлений сибирских чиновников были образованы три следственных комиссии, которые привлекли к суду
около 700 человек. Из них более 400 за злоупотребления и казнокрадство
были посажены в тюрьму. Однако Сперанский понимал, что зло коренилось
не столько в людях, сколько в самой системе управления Сибирью — в недостатке контроля, в неразвитости учреждений и в плохой разработке основополагающих законов. Стараясь поднять и развить этот богатейший край, он учредил Главное управление торговли Сибири, Казенную палату для решения
земельных и финансовых вопросов, принял целый ряд мер для поощрения
сельского хозяйства, торговли и промышленности края. Был выработан и
принят целый ряд важнейших правовых актов: о порядке управления губерниями, о взаимоотношении различных групп населения (особенно русских и
нерусских, например «Устав об управлении сибирских киргизов»), о статусе и
положении ссыльных («Уставы о ссыльных»), о торговле и путях сообщения
(«Положение о хлебных запасах Сибири», «Постановление о пределах плавания и о порядке приморских сношений» и др.). Помимо этого Сперанским
было тщательно продумано и разработано множество других «уставов», «положений», «правил» и «табелей». Итогом деятельности Сперанского на посту
сибирского генерал-губернатора, по существу, новой главой в истории Сибири, стало фундаментальное «Уложение для управления Сибирью», детально
рассматривающее устройство, управление, судопроизводство и экономику этой
части Российской империи. (Как и все, что делал Сперанский, эти акты оказались настолько хорошо продуманными, что действовали без всяких изменений до начала XX века.)
В марте 1821 г. Александр позволил Сперанскому вернуться в Петербург и
назначил членом Государственного совета. Ему поручили разработку важных
законопроектов, однако прежнего значения в государственной системе он уже
никогда не имел — ближайшим помощником императора вплоть до его смерти оставался граф Аракчеев.
342

Смерть Александра и восстание декабристов привели к очередным переменам в судьбе Сперанского. Поначалу у нового императора Николая I были
сильные подозрения против него. И действительно, выяснилось, что декабристы возлагали на знаменитого реформатора большие надежды и собирались
доверить ему важные посты в своем будущем правительстве. Однако полная
непричастность Сперанского к заговору вскоре была совершенно доказана.
Следствие по его делу прекратили. Вскоре он был введен в состав Верховного
уголовного суда, учрежденного над декабристами, и сыграл в этом судилище
далеко не последнюю роль. Хотя Сперанский и старался «держаться в тени» в
качестве рядового члена суда, на самом деле он сразу сделался его важнейшей
движущей пружиной. Именно он детально разработал всю процессуальную
сторону суда и программу его деятельности, ему же принадлежала строго раз- д
работанная классификация обвиняемых по разрядам. Свои соображения Спе-|
ранский подавал в виде проекта, и рекомендации его были приняты и испол-Ц
нены Верховным судом во всех деталях. |
После окончания следствия и суда над декабристами Сперанскому поруче»!
но было другое важное дело ~ кодификация российских законов. Дело это
имело давнюю историю. Последняя кодификация правовых актов провод'и-1
лась в России в 1649 г. при царе Алексее Михайловиче. За двести последующих лет по самым разным поводам было выпущено огромное количество за- Іц
конов. Разобраться в этой огромной массе несистематизированных актов было |
чрезвычайно сложно, и отсутствие должного порядка в законодательстве порождало многочисленные злоупотребления в судах. На это, кстати, указывали
и многие декабристы. «У нас указ на указ: одно разрушает, другое возобновляет, и на каждый случай найдутся многие узаконения, одни с другими несог- ;
ласные, — читаем в «Своде» их показаний. — От сего сильный и ябедники і
торжествуют, а бедность и невинность страдают». Это обвинение соответство-/
вало действительности. Еще Петр I сознавал настоятельную потребность разработать для государства строгий кодекс. Работы над ним с перерывами велись с 1700 г. Но из-за сложности задачи и колоссального объема материала
дело за сто с лишним лет так и не сдвинулось с места. Должен был появиться
человек со способностями и талантами Сперанского, чтобы привести его наконец к благополучному завершению.
В январе 1826 г. специально для проведения кодификации было образовано II отделение Собственной его императорского величества канцелярии. Во
главе него был поставлен Балугьянский, но фактически всей работой этого
отделения руководил Сперанский. Он начал с того, что из разных канцелярий
и архивов все указы, уставы и регламенты, начиная с Уложения 1649 г. и
кончая последним указом императора Александра I, расположил их в хронологическом порядке и напечатал, дав сборнику заглавие «Полное собрание
.законов Российской империи». Всего было издано 45 объемистых томов, в
которые вошли около 31 000 законодательных актов, причем каждый том сопровождался рисунками, таблицами и глубоко продуманными указателями.
На столь грандиозную работу Сперанский затратил менее четырех лет: начав
в 1826 г., он завершил ее в 1830-м. Это полное собрание законов Сперанский
положил в основание Свода действующих законов. С этой целью из различных актов он брал годные к действию узаконения, облекал их в краткие ста
ПЕТР СТОЛЫПИН 343
тьи, применяясь к тексту подлинника, и со ссылками на источник располагал
в систематическом порядке, сводя их в особые уставы. Так был составлен
«Свод законов Российской империи», изданный в 1833 г. в 15 томах. В первых
трех томах были изложены законы «основные и учредительные», то есть определяющие пределы власти и порядок делопроизводства правительственных
учреждений. Государственного совета, Сената, министерств, губернского управления и т.д. В дальнейших пяти томах (с 4-го по 8-й) были изложены
законы «государственных сил», то есть средств, которыми питается государство, законы о государственных повинностях, доходах и имуществе. В 9-м
томе излагались законы «о состояниях», то есть о сословиях, в 10-м — законы
гражданские и межевые, в томах с 11-го по 14-й — законы «государственного
благоустройства и благочиния», то есть полицейские, и, наконец, в последнем
15-м — уголовные. В январе 1833 г. Государственный совет постановил считать Свод законов основным юр идико-правовым актом Российской империи.
Император очень высоко оценил проделанную Сперанским работу и прямо на
заседании совета возложил на него снятую с себя ленту ордена Андрея Первозванного. В том же году Сперанский был назначен председателем департамента законов — самого важного в Государственном совете.
В последующие годы Сперанский привел в надлежащий порядок и кодифицировал огромную массу разрозненных законов, касающихся военного ведомства и национальных регионов России. Под его редакцией вышел 12-томный
«Свод военных постановлений», а также Своды законов для остзейских, западных губерний и Великого княжества Финляндского. Наряду с этим в 1834—
1837 гг. Сперанский преподавал основы права наследнику престола Александру
Николаевичу (будущему Александру II). Исключительная работоспособность
не оставляла его до самой старости. Только в 1838 г., на 67-м году жизни, он
стал чувствовать сильные недомогания — его донимали гастрит и воспаление
печени, но он по-прежнему не оставлял своих трудов. В январе 1839 г. Николай
пожаловал Сперанскому графский титул. Эта награда как бы подвела итог его
беспримерной деятельности — в следующем месяце Сперанский неожиданно
скончался. Император был сильно поражен и расстроен его кончиной и много
раз говорил, что найти замену такому человеку будет невозможно. И это была
совершенная правда — российская бюрократия никогда более не имела в своих
рядах столь гениального и разностороннего деятеля, каким был Сперанский.
ПЕТР СТОЛЫПИН
Петр Аркадьевич Столыпин родился в апреле 1862 г. Он принадлежал к
старинному дворянскому роду, из которого вышло много известных русских
деятелей. Отец его был генералом, участвовал в Крымской и русско-турецкой
войнах, а завершил свою службу комендантом Кремлевского дворца. Детство
и юность Столыпина прошли в Литве, в имении родителей Колноберже, неподалеку от Ковно. Закончив в 1881 г. Виленскую гимназию, он обучался
затем на физико-математическом факультете Петербургского университета.
Очень рано, еще будучи студентом, он женился на Ольге Борисовне Нейд
344
100 ВЕЛИКИХ РОССИЯІ
гардт, которую потом горячо любил дс
самой смерти. Также рано, в 1884 г., еще
до окончания курса учебы, Столыпин был
зачислен на службу в Министерство внутренних дел. В 1887 г. он перевелся в
Министерство государственных имуществ, где работал два года помощником
столоначальника в Департаменте земледелия и сельской промышленности. В
1889 г. его избрали ковенским уездным
предводителем дворянства, а через десять
лет, в 1899 г., стал губернским предводителем дворянства Ковенской губернии.
Много занимаясь в эти годы своим имением, он сумел за несколько лет превратить его в образцовое хозяйство с многопольным севооборотом и развитым животноводством. Сельское хозяйство вообще было его горячим увлечением. Сделавшись губернским предводителем, он немедленно основал Ковенское сельскохозяйственное общество, в которое вошли наиболее влиятельные местные
помещики. В эти годы российское правительство обсуждало вопрос о введении
земства в окраинных западных губерниях- Столыпин послал в 1902 г. по этому
поводу докладную записку министру внутренних дел Плеве. Она была составлена с большим пониманием дела и показывала в Столыпине опытного администратора. Плеве сразу оценил его хватку и летом 1902 г. неожиданно назначил
фодненским губернатором. С этого назначения начался стремительный, почти
невероятный, взлет карьеры Столыпина. 1

В XX век Россия вступила с тяжелым грузом экономических проблем.
Особенно остро в те годы стоял аграрный вопрос. После реформы 1861 г. два
главных класса русского общества — помещики и крестьяне — переживали
тяжелый кризис. Потеряв даровую рабочую силу, помещичьи хозяйства повсеместно пришли в упадок. Не лучше обстояли дела у крестьян, которые
страдали от острого малоземелья (особенно в центральных губерниях) и влачили нищенское существование. Понятно, что в этих условиях ни о каком
высокопродуктивном передовом сельском хозяйстве не могло быть и речи.
Особенностью русской деревни было то, что крестьянская земля не была в то
время частной собственностью отдельных хозяев, а принадлежала сельской
общине, которая периодически переделяла ее. Чтобы не допустить неравенства, общинники старались поделить ее поровну так, чтобы у каждого были
участки плодородной и неплодородной земли. Это вело к дроблению крестьянских наделов и чересполосице (в среднем у каждого крестьянина было 8—
10 полос в разных местах общинного поля).
Столыпин занял свой новый пост, уже имея в голове план кардинальных
аграрных преобразований. Общинное землевладение, общинный строй, стремление русского крестьянина «всех уравнять, все привести к одному уровню»
он считал безусловно вредным. Из глубокого упадка русской деревни он видел
345
ПЕТР СТОЛЫПИН
только один выход — в насаждении крепких индивидуальных хозяйств. Среди
первостепенных мер он считал важнейшей уничтожение чересполосности крестьянских земель и расселение крестьян на хутора.
В Гродно Столыпин не успел опробовать свои теории. В 1903 г. он был
переведен губернатором в Саратовскую губернию. Приехав в незнакомую ему
южную Россию, Столыпин долго не мог ни с кем сойтись. Местное общество,
видевшее в нем чужака и ставленника ненавистного Плеве, встретило нового
губернатора весьма холодно. Объезжая в течение 1904 г. свою губернию, Столыпин не без труда находил общий язык с местными помещиками, однако
отношения с земствами у него так и не сложились и в дальнейшем только
ухудшались. В январе 1905 г. пришло известие о кровавых событиях в Петербурге. Вскоре в Саратове и других городах губернии начались забастовки,
митинги и демонстрации. Поначалу Столыпин старался бороться с начавшейся революцией силами самого населения, не прибегая к помощи войск. Монархические круги нашли в нем деятельного и твердого вождя. Разделен Саратов на три части, Столыпин в каждой из них учредил «народные клубы»,
превратившиеся в опорные пункты черносотенных дружин. Всякий раз, когда
в городе начинались революционные демонстрации, правые устраивали шествия. Каждый нес корзинку с камнями, а во главе колонны шли самые дюжие молодцы. Получая камни из задних рядов, они беспрерывно швыряли их
в демонстрантов. Однако в момент наивысшего подъема революции помощи
черносотенцев оказалось недостаточно, и пришлось использовать войска. Летом 1905 г. Саратовская губерния стала одним из главных очагов крестьянского движения. В сопровождении казаков Столыпин разъезжал по мятежным
деревням; «Высокий рост, косая сажень в плечах, соколиный взгляд, властный тон — придавали ему вид достойного представителя власти, начальника
и хозяина губернии», — вспоминал один крестьянин, видевший Столыпина в
те дни. Столыпин действовал против крестьян напористо и бесцеремонно.
Выступая на сельских сходах, он употреблял много бранных слов, грозил Сибирью, каторгой, казаками, сурово пресекал возражения. С его ведома проводились повальные обыски, аресты, разгонялись все самодеятельные крестьянские артели и сельскохозяйственные общества. Так, например, о своем пребывании в селе Ивановка он доносил министру внутренних дел СвятополкМирскому: «Все село почти сидело в тюрьме по моим постановлениям. Я
занял дома наиболее виновных войсками, оставил там отряд оренбуржцев и
учредил в этом селе особый режим».
Осенью, когда крестьянские волнения развернулись с невиданной силой,
Столыпин двинул против восставших карательные войска. Жесткими мерами
он не только восстановил порядок в своей губернии, но подавил выступления
в соседней Самарской. 16 декабря по его приказу войска разогнали митинг в
Саратове, убив восемь человек, а через два дня полиция арестовала членов
Саратовского совета рабочих депутатов. После этого революционные беспорядки пошли в Саратове на убыль.
В апреле 1906 г. Столыпин неожиданно для всех был назначен министром
внутренних дел. Сам он был вполне готов к этому выдвижению и вскоре
продемонстрировал на новом посту свои блестящие способности. В это времяНиколай II и весь центральный аппарат власти находились в большой растерянности из-за множества нововведений, навязанных им революцией. Свобода слова, свобода печати, появление Государственной Думы — все это выбивало их из колеи. Министры боялись показываться в Думе, где депутатам
ничего не стоило устроить обструкцию любому важному чиновнику. Столыпин выгодно отличался от других министров тем, что никогда не терялся в
анархической и бурной стихии Думы. Не раз укрощавший многотысячные,
вышедшие из повиновения крестьянские сходы, он и здесь оказался на высоте — без страха поднимался на трибуну, говорил твердо и корректно, хладнокровно парируя выпады. Император, которого давно раздражала беспомощность его министров, сразу отметил это. Под руководством Столыпина началось энергичное наступление на «гидру революции». В июле 1906 г. была
распущена I Государственная Дума. Сразу вслед за тем Николай II отправил в
отставку Председателя Совета министров Горемыкина и поставил на его место Столыпина, который сохранил за собой пост министра внутренних дел. Он
действовал жестко и решительно: восстания, вспыхнувшие после роспуска
Думы (в июле восстали Свеаборгская крепость и Кронштадт), были быстро
подавлены, причем все зачинщики были расстреляны. Члены распущенной
Думы, призывавшие к мятежам, были отданы под суд. В ответ эсеры вынесли
Столыпину смертный приговор и начали за ним охоту. 12 августа они устроили мощный взрыв на его даче в Аптекарском переулке. В это время в приемной было много народа — погибло 24 человека, было много раненых, в том
числе сын и дочь Столыпина. Сам он не пострадал, но окончательно избавился от тех проявлений гуманности, которые случались у него прежде. 19 августа
в чрезвычайном порядке был принят закон о военно-полевых судах, рассмотрение дел в которых ограничивалось 48 часами, а приговор приводился в
исполнение в 24 часа. В следующие восемь месяцев этими судами были приговорены к смертной казни 1100 человек (а всего за время премьерства Столыпина было казнено около 3 тысяч — для России, где полтора века смертная
казнь была официально отменена, это была огромная цифра).
Однако в отличие от своих предшественников, Столыпин стремился не
только подавить революцию при помощи репрессий, но и снять ее с повестки
дня путем реформ. «Реформы во время революции необходимы, так как революцию породили в большей мере недостатки внутреннего уклада, — писал
Столыпин в одной из своих записок. — Если заняться исключительно борьбой с революцией, то в лучшем случае устраним последствие, а не причину:
залечим язву, но пораженная кровь породит новые изъязвления... Это было
бы роковой ошибкою — там, где правительство побеждало революцию (Пруссия, Австрия), оно успевало не исключительно физической силою, а тем, что,
опираясь на силу, само становилось во главе реформ».
Поскольку главный вопрос революции был земельный, усилия правительства должны были сосредоточиться первым делом на афарной реформе. Целью ее, по мысли Столыпина, должно было стать создание крепких хуторских
(как бы мы сейчас сказали, фермерских) хозяйств. Их хозяева должны были
сделаться главной опорой правящего режима в деревне. В общем это было
верное направление, но Столыпин не мог не отдавать себе отчет в том, насколько далека российская действительность от намеченного им идеала. Сильно
347
ПЕТР СТОЛЫПИН
усложняло проблему и то, что в своих преобразованиях Столыпин не собирался касаться помещичьего землевладения. Хотя он и находил некоторое
ограничение его полезным, вопрос об этом в его время даже не ставился.
Чтобы хотя бы отчасти приблизиться к своей цели, Столыпину предстояло
разрешить для начала две задачи: разрушить общину, сделав крестьянскую
землю предметом купли-продажи, и покончить с чересполосицей. В ноябре
1906 г. был опубликован указ, позволявший отдельным крестьянам выходить
из общины. «Каждый хозяин, — говорилось в нем, — владеющий надельною
землею на общинном праве, может во всякое время требовать укрепления за
собою в личную собственность причитающейся ему части из означенной земли». В южных губерниях, где было достаточно много плодородной земли, этот
указ фактически привел к быстрому развалу общины. Но в центральных и
северных губерниях он лишь слегка затронул толщу общинного крестьянства.
Здесь из общины выходила в основном беднота, уходившая в город.
Собравшаяся в феврале 1907 г. II Государственная Дума отклонила предложенный Столыпиным план аграрной реформы и высказалась за проведение закона о переделе помещичьей земли. Вообще, она оказалась еще более
левой и радикально настроенной, чем Первая. Наладить с ней конструктивное сотрудничество было невозможно. Думу следовало распустить и позаботиться о том, чтобы в дальнейшем такой подбор депутатов больше не повторялся. К лету 1907 г. Совет министров тайно подготовил новый избирательный закон, в котором все преимущества предоставлялись крупным землевладельцам. 1 июня 1907 г. Столыпин потребовал от Думы отстранить от
участия в заседаниях 55 социал-демократических депутатов и немедленно
лишить 16 из них депутатской неприкосновенности. Не дожидаясь ответа,
он в ночь на 3 июля приказал арестовать членов социал-демократической
фракции. Утром был обнародован манифест о роспуске Думы и изменении:
Положения о выборах. По существующему закону правительство не имело
права менять Положение о выборах без согласия Думы. Поэтому эти события носили характер государственного переворота.
Новая III Дума, собравшаяся в ноябре 1907 г., была уже намного более
покладистой, депутаты смирились со своей законосовещательной, а не законодательной ролью и потому проработали до конца установленного срока. Почти
все предложения Столыпина по аграрной реформе были ими утверждены.
Ход реформы был чрезвычайно трудным. Земли, перешедшие в 1906 г. в
частные руки, по-прежнему располагались чересполосно. Наладить на них
хуторское хозяйство оказалось затруднительно. Поэтому в 1908 г. по предложению Столыпина были изданы «Временные правила о выделении надельной
земли к одним местам». Здесь проводилась старая столыпинская мысль о том,
что «наиболее совершенным типом земельного устройства является хутор, а
при невозможности образования такового — сплошной для всех полевых угодий отруб». С этого времени местные землеустроительные органы были ориентированы на разверстание наделов. Процесс этот был медленным, поскольку рождал множество споров и волокиты. Но и после окончательного разверстания наделы большинства крестьян оказывались такими незначительными,
что ни о каких крепких хозяйствах не могло быть и речи, ведь главная проблема — крестьянского малоземелья — оставалась нерешенной.
348
ЮР ВЕЛИКИХ россияаі
Против этого зла Столыпин видел только два действенных средства государственное перераспределение земельного фонда через Крестьянский
поземельный банк и колонизацию пустующих, прежде всего сибирских и дальневосточных, земель. В августе 1906 г. был принят указ о передаче Крестьянскому банку для продажи крестьянам части казенных земель. Вместе с тем
банку даны были средства для скупки помещичьих земель (ведь очень многие
помещики, напуганные страшным разгулом крестьянских восстаний, спешили избавиться от своих поместий). Из образовавшегося земельного фонда шла
продажа цельных земельных участков крепким хозяевам. Но этот процесс также
шел очень медленно. (Всего за 1907—1915 гг. было продано около 4000 тыс.
десятин земли, разделенных примерно на 280 тыс. хуторских и отрубных участков.) Колонизация скорее могла помочь малоземелию, поэтому Столыпин
всячески содействовал этому процессу. За годы его короткого премьерства на
восточные окраины империи переселилось около 1,5 млн. человек. К примеру, только в Томской губернии было выделено свыше 2,4 млн. десятин земли
для переселенцев, и к 1910 г. все они уже были заняты. Процесс этот был
поставлен с большим размахом. Каждый год Переселенческое управление
подыскивало площади, пригодные для поселения. Эти земли ежегодно распределялись между губерниями Европейской России, так что каждая из них
получала определенное число долей в разных районах Сибири. Затем эти доли
распределялись между уездами. Земства назначали ходоков из числа крестьян,
желающих переселиться. Ходоки отправлялись в отведенные им места. Если
предложенные земли казались им подходящими, производилось закрепление.
Ходоки возвращались на родину, рассказывали о том, что видели, а затем трогалась в путь вся партия переселенцев. Каждый получал на душу 12—15 десятин
земли и небольшую ссуду от государства на обзаведение. Столыпин подходил к
вопросу о колонизации восточных окраин комплексно. Приток нового населения, по его планам, должен был сопровождаться развитием инфраструктуры,
строительством железных дорог (именно он, к примеру, добился строительства
Амурской железной дороги), основанием в Сибири университетов и школ.
При всех своих положительных сторонах переселенческая политика была
недостаточно хорошо организована. Прибыв в Сибирь и столкнувшись с множеством затруднений, многие крестьяне разорялись и возвращались в европейские губернии. В 1910 г. в Сибири случился сильный недород, после чего
обратная волна переселений приняла настолько массовый характер, что это
стало всерьез беспокоить правительство. В августе 1910 г. Столыпин сам отправился в Сибирь, чтобы на месте ознакомиться с проблемами переселенцев.
В целом он остался доволен увиденным, хотя обнаружил и много недостатков.
Была намечена программа их исправления, но осуществить ее Столыпин не
успел. 1 сентября 1911 г. на глазах у императора он был смертельно ранен
эсером Богровым в Киевском оперном театре и скончался 5 сентября. Известно, что Столыпин не хотел верить в надвигающуюся на страну революцию и
с оптимизмом смотрел в будущее. Он говорил: «Дайте государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». История,
однако, не отпустила этого срока ни ему самому, ни его реформам.
Николай Карамзин — Николай Гоголь
Федор Достоевский — Лев Толстой Максим Горький — Михаил Булгаков
Михаил Шолохов

Русская литература внесла, быть может, самый значительный вклад в копилку мировой культуры. И это закономерно объясняется той ролью, которую она играла в
жизни самой России. С самого своего возникновения литература была для русского общества явлением чрезвычайной важности: подобно тому, как древнегреческое
общество осознало себя в мифологии, древнеримское — в
истории, немецкое — в философии, английское — в политэкономии, а французское — в политических учениях,
русское общество увидело себя в зеркале своей литературы. Особенность русского самосознания заключалась в
том, что ответы на насущные вопросы жизни русская
публика искала и находила не в политических газетах, не
в парламентских речах или философских трактатах, но
в романах, стихах и критических статьях своих писателей, совокупность произведений которых составляет
самую подробную и добросовестную летопись духовных
исканий общества на более чем вековом этапе его развития.
НИКОЛАЙ КАРАМЗИН
Николай Михайлович Карамзин родился в декабре 1766 г. в селе Михайловка Симбирской губернии. Отец его, капитан в отставке, был дворянином
средней руки. Начальное образование юный Карамзин получил дома и в симбирском пансионе Фовеля. С 1780 г. он продолжал учебу в Москве, в частном
пансионе доктора Шадена — одного из лучших университетских профессоров
того времени. Под его руководством Карамзин изучил несколько языков (латинский, греческий, немецкий, французский), пиитику, риторику, мифологию и некоторые другие науки. Кроме того, пансионеры посещали университетские лекции. В 1783 г. Карамзин отправился в Петербург и некоторое время служил подпрапорщиком в гвардейском Преображенском полку. Военная
служба, впрочем, мало увлекала его, к тому же и средств, для того чтобы
достойно содержать себя в столице, у него не было. Все свободное время
Карамзин отдавал занятиям литературой. Его многогранная творческая дея
350
тельность началась в 1783 г. с перевода
идиллии швейцарского поэта Геснера
«Деревянная нога». В 1784 г., узнав о
смерти отца, Карамзин вышел в отставку, поселился Москве и с головой окунулся в литературную жизнь. Центром ее
в то время был знаменитый книгоиздатель Новиков. Несмотря на свою молодость Карамзин вскоре сделался одним из
его деятельнейших сотрудников. В 1785 г.
он редактировал журнал «Детское чтение»
(это первое в России литературное издание для детей выходило в качестве приложения к «Московским ведомостям»
Новикова). В то же время он много трудился над переводами. В 1787 г. появился его перевод трагедии «Юлий Цезарь»
Шекспира. Затем последовали «Эмилия
Галотти» Лессинга, «О происхождении
зла» Галлера, «Беседы с Богом» Штурма.

Постоянно читая и переводя европейских классиков, Карамзин страстно мечтал сам побывать в Европе. Его желание осуществилось в 1789 г. Накопив денег, он отправился за границу и почти
полтора года колесил по дорогам Европы. Начав с Кенигсберга, он объехал
многие города Германии, прожил несколько недель в Швейцарии, потом отправился во Францию, где стал свидетелем разворачивающейся здесь революции, и закончил свое путешествие в Лондоне. Это паломничество по культурным центрам Европы имело огромное значение в формировании Карамзина
как писателя. Позже он вспоминал об этой эпохе своей жизни: «Я видел первые нации Европы, их нравы, их обычаи... Я собрал множество предметов для
размышлений, дабы занять душу, разум и воображение мои в сладостные часы
досуга...» Он возвратился в Москву, имея множество планов. Прежде всего он
основал «Московский журнал», с помощью которого намеревался знакомить
соотечественников с русской и зарубежной литературой, прививая вкус к лучшим образцам поэзии и прозы, представлять «критические рассматривания»
выходящих книг, сообщать о театральных премьерах и о всем другом, что
связано с литературной жизнью в России и Европе. Такого рода сугубо литературный журнал еще ни разу не издавался в России. Дело оказалось чрезвычайно трудным. Карамзину пришлось быть одновременно критиком, писателем, рецензентом, переводчиком, редактором и издателем своего журнала. В
течение двух лет он, можно сказать, в одиночку тащил на себе этот тяжелый
воз. Позже он признавался, что принужден был работать до изнеможения.
Первый номер вышел в январе 1791 г. В нем помещалось начало «Писем
русского путешественника» — произведения, которое принесло Карамзину
первую громкую литературную славу. «Письма» были написаны по впечатлениям заграничной поездки и представляли собой интереснейший путевой
дневник, в форме посланий к друзьям. Сочинение это имело огромный успех
351
НИКОЛАЙ КАРАМЗИН
у читающей публики, которая восхищалась не только увлекательным описав
нием жизни европейских народов, но и легким, приятным слогом автора. До
Карамзина в русском обществе распространено было твердое убеждение, что
книги^ пишутся и печатаются для одних «ученых» и потому содержание их
должно быть как можно более важным и дельным. На деле это приводило к
тому что проза получалась тяжелой и скучной, а язык ее - громоздким и
велеречивым. В художественной литературе продолжали употребляться многие старославянские слова, давно уже вышедшие из употребления. Карамзин
первым из русских прозаиков сменил тон своих произведений с торжественного и поучающего на задушевно-располагающий. Он также совершенно отказался от высокопарного вычурного стиля и стал пользоваться живым и естественным языком, приближенным к разговорной речи. Вместо дремучих
славянизмов он смело ввел в литературный оборот множество новых заимствованных слов, до этого употреблявшихся только в устной речи европейски
образованными людьми. Это была реформа огромной важности - можно сказать наш современный литературный язык впервые зародился на страницах
журнала Карамзина. Складно и интересно написанный, он с успехом прививал вкус к чтению и стал тем изданием, вокруг которого впервые объединилась читающая публика. «Московский журнал» стал знаменательным явлением и по многим другим причинам. Помимо своих собственных сочинении и
творений известных русских писателей, помимо критического разбора произведений, бывших у всех на слуху, Карамзин помещал в нем обширные и подробные статьи об известных европейских классиках: Шекспире Лессинге,
Буало, Томасе Море, Гольдони, Вольтере, Стерне, Ричардсоне. Он же стал
родоначальником театральной критики. Разборы пьес, постановок, игры актеров - все это явилось неслыханным новшеством в русской периодике По
словам Белинского, Карамзин первый дал русской публике истинно журнальное чтение. Причем везде и во всем он был не только преобразователем, но и
"Тс^едующих номерах журнала кроме «Писем русского путешественника»,
статей и переводов Карамзин напечатал несколько своих стихотворении, а в
июльском номере поместил повесть «Бедная Лиза». Это небольшое сочинение занявшее всего несколько страниц, стало настоящим открытием для нашей молодой литературы и явилось первым признанным произведением русского сентиментализма. Жизнь человеческого сердца, впервые так ярко развернувшаяся перед читателями, была для многих из них ошеломляющим откровением. Простая и в общем незамысловатая история любви простои девушки к богатому и легкомысленному дворянину, закончившаяся ее трагической гибелью, буквально потрясала современников, KOTOPЫeзaчет^^
ею до самозабвения. О необыкновенной популярности этой повести Карамзина говорит то, что «Бедная Лиза», восхищавшая всех образованных людей,
породила множество подражаний; пруд у Симонова мoнacтьIPЯ•гдeйкoбы
утопилась бедная поселянка, сделался местом паломничества и был назван
Лизиным прудом. Глядя с высоты нашего сегодняшнего литературного опыта,
после Пушкина, Достоевского, Толстого и Тургенева, мы, конечно, не можем
не видеть многих недостатков этой повести - ее вычурности, излишней экзальтированности, слезливости. Но важно отметить, что именно здесь, впер
352

вые в русской литературе, состоялось открытие душевного мира человека. Это
был еще робкий, туманный и наивный мир, но он возник — и весь дальнейший ход нашей литературы шел в направлении его постижения. Новаторство
Карамзина проявилось и в другой области: в 1792 г. он опубликовал одну из
первых русских исторических повестей «Наталья, боярская дочь», которая
служит как бы мостиком от «Писем русского путешественника» и «Бедной
Лизы» к поздним произведениям Карамзина — «Марфе Посаднице» и «Истории государства Российского». Сюжет «Натальи», разворачивающийся на фоне
исторической обстановки времен царя Алексея Михайловича, отличается романтической остротой. Здесь есть все — внезапная любовь, тайное венчание,
бегство, поиски, возвращение и счастливая жизнь до гробовой доски.
Девяностые годы XVIII века — важный рубеж в истории русской культуры. Со времен Петра I она развивалась в русле идей Просвещения. Мироощущению этой эпохи были свойственны оптимизм, твердая вера во всесилие
человеческого разума и исторический прогресс. Конец этим представлениям
положили кровавые события французской революции. В 1793 г., в год якобинского террора, многие мыслящие люди во всем мире, взиравшие до этого
с сочувствием на парижские события и видевшие в них реальное воплощение
своей мечты, пережили сложный духовный кризис: они вдруг почувствовали,
что великая эпоха Просвещения, которая открыла человечеству столько истин
и возбудила столько надежд, закончилась, так и не принеся ожидаемого счастья. Карамзин, который как никто в России ощущал свое духовное родство с
европейской цивилизацией, переживал крах идеалов Просвещения как свою
личную трагедию. В эти дни он пишет исполненное тихой скорби историкополитическое размышление в двух письмах: «Милодор к Филарету» и «Филарет к Милодору».
«Помнишь, друг мой, — пишет Милодор, — как мы некогда рассуждали
о нравственном, ловили в истории все благородные черты души человеческой, питали в груди своей эфирное пламя любви, которого веяние возносило
нас к небесам, и, проливая сладкие слезы, восклицали: человек велик духом
своим! Божество обитает в его сердце!.. Кто более нашего славил преимущества XVIII века: свет философии, смягчение нравов, тонкость разума и чувства, размножение жизненных удовольствий, всемерное распространение духа
общественности... Конец нашего века почитали мы концом главнейших бедствий человечества и думали... что люди, уверясь нравственным образом в изящности законов чистого разума, начнут исполнять их в точности, и под сению
мира, под кровом тишины и спокойствия насладятся истинными благами жизни». В этих словах заключена живая вера поколения конца XVIII века, его
религия, то, что давало цель и смысл жизни. Что же теперь? «О Филарет! -—
восклицает Милодор, — где теперь сия утешительная система?.. Она разрушилась в своем основании! XVIII век кончается: что же видишь ты на сцене
мира? — XVIII век кончается, и несчастный филантроп меряет двумя шагами
могилу свою, чтобы лечь в ней обманутым, растерзанным сердцем своим и
закрыть глаза навеки!.. Где люди, которых мы любили? Где плод наук и
мудрости? Где возвышение кротких нравственных существ, сотворенных для
счастья? — Век Просвещения! Я не узнаю тебя — в крови и пламени не
353
НИКОЛАЙ КАРАМЗИН
узнаю тебя!» Это письмо — свидетельство крушения целой эпохи. Хотя Карамзин и в дальнейшем не утратил просветительского оптимизма и вера в
прогресс у него осталась непоколебима, однако его мироощущение приобрело трагический оттенок — да, человечество движется к какому-то далекому
светлому, но неведомому для него идеалу, однако путь к нему страшно труден и извилист, а каждый шаг отмечается кровью и страданием. Острое чувство драматизма жизни — одна из основополагающих черт великой русской
литературы, и Карамзин был первым русским писателем, творчество которого отмечено его печатью.
Девяностые годы были для автора «Писем русского путешественника» временем духовного надлома. В 1792 г. он прекратил издание журнала и уехал из
Москвы в деревню. Столетие он завершил выпуском двух литературных альманахов — в 1794—1795 гг. в двух томиках вышла «Аглая», а в 1796—1799 гг.
читатели получили три части «Аониды». В эти альманахи Карамзин включил
все достойные внимания новинки современной литературы, преимущественно поэзии. Подобные сборники в то время были новостью в России и стали
для нее заметным культурным событием.
В апреле 1801 г. Карамзин женился на Елизавете Ивановне Протасовой.
Но счастье с ней не было продолжительным — уже на другой год, после рождения дочери, она умерла. (В 1804 г. Карамзин женился второй раз на Екатерине Андреевне Колывановой, внебрачной дочери князя Вяземского, с которой и прожил до самой смерти.)
В 1802 г. Карамзин вернулся к журналистике и стал выпускать «Вестник
Европы», продолжавший и развивавший традиции «Московского журнала». С
первых же номеров он стал популярнейшим в России периодическим изданием. Число его подписчиков за несколько месяцев перевалило за 1000 человек — по тем временам цифра очень внушительная. Круг затрагиваемых в
журнале проблем был очень широк. Помимо литературоведческих и исторических статей Карамзин помещал в своем «Вестнике» политические обозрения, разнообразную информацию, сообщения из области науки, искусства и
просвещения, а также занимательные произведения изящной словесности. В
1803 г. он опубликовал в нем свою лучшую историческую повесть «Марфа
Посадница, или Покорение Новагорода», рассказывавшую о великой драме
смиряемого русским самодержавием города, о вольности и непокорстве, о
сильной и властной женщине, величие которой проявилось в самые тяжкие
дни ее жизни. В этой вещи творческая манера Карамзина достигла классической зрелости. Слог «Марфы» ясный, сдержанный, строгий. Здесь нет даже
следа слезливости и умиления «Бедной Лизы». Речи героев полны достоинства и простоты, каждое слово их весомо и значимо. Важно подчеркнуть также, что русская история была здесь уже не просто фоном, как в «Наталье», —
она сама явилась объектом осмысления и изображения. Было видно, что автор много лет вдумчиво занимался изучением истории и глубоко чувствовал ее
трагический, противоречивый ход.
В самом деле, из многих писем и упоминаний о Карамзине известно, что
на рубеже столетий стихия истории все более привлекала его. Он с увлечением читал летописи и старинные акты, доставал и изучал редкие манускрипты.
12—0100950
354

Осенью 1803 г. он окончательно пришел к решению возложить на себя великую ношу — взяться за написание труда по отечественной истории. Задача эта
давно уже назрела. К началу XIX века Россия была едва ли не единственной
европейской страной, которая до сих пор не имела полного печатного и общедоступного изложения своей истории. Конечно, существовали летописи, но
читать их могли только специалисты. К тому же большая часть летописных
списков оставалось неизданной. Точно так же, множество исторических доку-'і
ментов, рассеянных по архивам и частным коллекциям, оставались за преде-»
лами научного оборота и были совершенно недоступными не только читаю-,
щей публике, но и историкам. Карамзину предстояло собрать воедино весь
этот сложный и разнородный материал, критически осмыслить его и изложить легким современным языком. Хорошо понимая, что труд его потребует
многолетних изысканий и полной сосредоточенности, он попросил финансовой поддержки у императора. В октябре 1803 г. Александр I назначил Карамзина на специально созданную для него должность историографа, дававшую
права свободного доступа во все российские архивы и библиотеки. Тем же
указом ему был положен ежегодный пенсион в две тысячи рублей. Хотя «Вестник Европы» давал Карамзину втрое больше, он без колебания простился с
ним и всецело посвятил себя работе над своей «Историей государства Российского». По словам князя Вяземского, он с этого времени «постригся в историки». Со светским общением было покончено: Карамзин перестал появляться
в гостиных и избавился от многих не лишенных приятности, но докучливых
знакомств. Жизнь его теперь протекала в библиотеках, среди полок и стеллажей. К своему труду Карамзин отнесся с величайшей добросовестностью. Он
составлял горы выписок, читал каталоги, просматривал книги и рассылал повсюду письма-запросы» Объем материала, поднятый и просмотренный им,
был огромен. Можно с уверенностью утверждать, что никто и никогда до
Карамзина не погружался так глубоко в дух и стихию русской истории.
Цель, поставленная перед собой историком, была сложной и во многом
противоречивой. Ему предстояло не просто написать обширное научное сочинение, кропотливо исследуя каждую рассматриваемую эпоху; целью его было
создать национальное, общественно значимое сочинение, которое не требовало бы для своего понимания специальной подготовки. Другими словами,
это должна была быть не сухая монография, а высокохудожественное литературное произведение, предназначенное для широкой публики. Карамзин много
работал над стилем и слогом «Истории», над художественной обработкой образов. Не добавляя ничего в перелагаемые им документы, он скрасил их сухость своими горячими эмоциональными комментариями. В результате изпод его пера вышло яркое и сочное произведение, которое не могло оставить
равнодушным ни одного читателя. Сам Карамзин однажды назвал свой труд
«исторической поэмой». И в самом деле, по силе слога, занимательности рассказа, по звучности языка это, несомненно, лучшее творение русской прозы
первой четверти XIX века.
Но при всем этом «История» оставалась в полном смысле «историческим»
сочинением, хотя и достигнуто это было в ущерб общей его стройности. Желание сочетать легкость изложения с его основательностью заставило Карамзина почти каждую свою фразу снабжать особым примечанием. В эти приме
355
ЯИКОЛАЙ ГОГОЛЬ
чания он «упрятал» огромное количество обширных выписок, цитат из источников, пересказов документов, свою полемику с сочинениями предшественников. В результате «Примечания» по своему объему фактически сравнялись
с основным текстом. Ненормальность этого хорошо сознавал сам автор. В
предисловии он признавался: «Множество сделанных мною примечаний и
выписок устрашает меня самого...» Но придумать какой-либо другой способ
познакомить читателя с массой ценного исторического материала он не смог.
Таким образом, «История» Карамзина как бы делится на две части — «художественную», предназначенную для легкого чтения, и «ученую» — для вдумчивого и глубокого изучения истории.
Работа над «Историей государства Российского» заняла без остатка последние 23 года жизни Карамзина. Она прервалась только на несколько месяцев
в 1812 г. в связи с занятием французами Москвы. Это трудное время Карамзин провел в Нижнем Новгороде. В 1816 г. он отвез в Петербург первые восемь томов своего труда. Весной 1817 г. «Историю» начали печатать сразу в
трех типографиях — военной, сенатской и медицинской. Однако правка корректур отнимала массу времени. Первые восемь томов появились в продаже
только в начале 1818 г. и породили неслыханный ажиотаж. Ни одно сочинение Карамзина до этого не имело такого потрясающего успеха. В конце февраля первое издание уже было распродано. «Все, — вспоминал Пушкин, —
даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле
им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка — Колумбом. Несколько времени
ни о чем ином не говорили...»
С этого времени каждый новый том «Истории» становился общественным
и культурным событием. 9-й том, посвященный описанию эпохи Грозного,
вышел в 1821 г, и произвел на современников ошеломляющее впечатление.
Тирания жестокого царя и ужасы опричнины были описаны здесь с такой
эпической мощью, что читатели просто не находили слов для выражения своих чувств. Известный поэт и будущий декабрист Кондратий Рылеев писал в
одном из писем: «Ну, Грозный! Ну, Карамзин! Не знаю, чему больше удивляться, тиранству ли Иоанна или дарованию нашего Тацита». 10-й и 11-й тома
появились в 1824 г. Описанная в них эпоха Смуты, в связи с недавно пережитым французским нашествием и пожаром Москвы, чрезвычайно интересовала как самого Карамзина, так и его современников. Многие не без основания
находили эту часть «Истории» особенно удачной и сильной. Последний, 12-й
том Карамзин писал уже тяжело больным. Закончить его он не успел. Великий писатель и историк умер в мае 1826 г.
НИКОЛАЙ ГОГОЛЬ
Николай Васильевич Гоголь родился в марте 1809 г. в селе Большие Сорочинцы Полтавской губернии. Отец его был мелкопоместным дворянином,
владевшим небольшой деревней Васильевка, в которой и прошли детские годы
будущего писателя. Грамоте, закону Божию и арифметике Гоголь обучился
12*
356

дома под руководством специально нанятого семинариста, а для продолжения
образования родители отослали его в
1818 г. в Полтаву, где он два года учился
в местном поветовом училище. В 1821 г.
его перевели в недавно открытую Нежинскую гимназию. Этому учебному заведению были присвоены права высшего
учебного заведения, курс наук был очень
обширный. Гоголь провел в гимназии без
малого восемь лет. Здесь началось его
горячее увлечение литературой и театром,
здесь же впервые ярко проявились его
острый юмор и сатирическое дарование.
Впрочем, он долгое время не придавал
значения этой стороне своей натуры и
мечтал стать поэтом. Кроме множества
чувствительных стихов Гоголь в старших
классах сочинил большую романтическую поэму «Ганц Кюхельгартен». В
1828 г. он закончил гимназию, получил аттестат на чин 14-го класса и полный самых радужных надежд отправился искать счастья в Петербург.
Столица встретила его неприветливо. Страшная дороговизна заставляла
экономить буквально на всем. Денег катастрофически не хватало. Гоголь снял
комнату в доме на Большой Мещанской, где жили ремесленники и мелкие
чиновники. (Обстановку их жизни, так хорошо ему известную, Гоголь описал
потом в своих произведениях.) Найти хорошее доходное место не удалось.
Надежды на литературный заработок также оказались тщетными. Истратив
последние деньги, он издал своего «Ганса Кюхельгартена» — в мае 1829 г.
поэма вышла в свет под псевдонимом В. Алов. Гоголь с нетерпением ждал
отзывов на свое творение. Увы, его постигло горькое разочарование. Прошло
два месяца — книга не распродавалась. Потом появилась небольшая, но ядовитая заметка в «Московском телеграфе», в которой автор советовал сочинителю поэмы не публиковать больше своих стихов, но сберегать их для себя
«под спудом». Это был полный провал, катастрофа, развеявшая все мечты и
надежды Гоголя. Горя от стыда, он обошел книжные лавки, в которых продавалась его книга, скупил все ее экземпляры, нанял номер в гостинице и сжег
их все до одного.
Затем, после бурного отчаяния и тоски, начались томительные будни, полные мелочных забот и огорчений. Гоголь перебивался случайными заработками
и должен был экономить даже на сахаре и свечах. Наконец, в апреле 1830 г. ему
удалось устроиться писцом в департамент уделов с жалованием 50 рублей в
месяц. С утра до вечера ему приходилось корпеть над бумагами. Однообразная,
докучливая канцелярская работа, тусклый безрадостный каждодневный быт
вскоре совсем истомили Гоголя. Спасаясь от тоски и отчаяния, он вновь взялся за перо. Его новая книга была навеяна воспоминаниями о далекой и дорогой ему Украине, с ее яркой разгульной жизнью, страшными и смешными
преданиями. Так родился сборник прославивших его новелл «Вечера на хуто
357
ЯИКОЛАЙ ГОГОЛЬ
ре близ Диканьки». Уже в феврале—марте 1830 г. одна из них — «Вечер накануне Ивана Купала» — была опубликована в «Отечественных записках». Первая часть сборника из четырех повестей вышла из печати в сентябре 1831 г. и
сразу обратила на себя общее внимание. В 1832 г. появилась вторая часть,
также из четырех повестей (в их числе «Ночь перед Рождеством» и «Страшная
месть»). Читатели «Вечеров» были очарованы их юмором и весельем. Пушкин
напечатал восторженную рецензию: «Сейчас прочел «Вечера близ Диканьки».
Они изумили меня. Вот настоящая веселость, искренняя, непринужденная,
без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия! Все это так необыкновенно в нашей нынешней литературе, что я доселе не образумился!» «Все
обрадовались этому описанию племени поющего и пляшущего, — писал он
дальше. — Этой веселости, простодушной и вместе лукавой». Гоголь был
признан замечательным юмористом. Мало кто обратил тогда внимание на
лежавшую в основе некоторых повестей мрачную и совсем нешуточную демонологию.
В начале 1831 г. Гоголю удалось устроиться учителем истории в Патриотический институт благородных девиц. Материальное положение его несколько
поправилось — он переехал в новую квартиру на Малой Морской и вообще
воспрял духом. В это время он словно находился на перепутье — им владело
множество замыслов. Переходя от одного грандиозного проекта к другому, он
то думал писать многотомную всемирную историю, то всеобщую географию
(«Земля и люди»), то полную историю Украины. Все эти работы, впрочем,
дальше планов не пошли. Та же судьба постигла и начатые им в это время
многочисленные художественные произведения, которые также остались неоконченными. В начале 1834 г., благодаря хлопотам друзей, Гоголь был определен адъюнкт-профессором на кафедру всеобщей истории Петербургского
университета. Однако на этом поприще успеха он не имел, хотя поначалу его
лекции вызвали некоторый интерес. Занятия в университете очень тяготили
Гоголя, и в конце 1835 г. он подал в отставку. С этого времени до самой
смерти он жил только литературным трудом.
К 25 годам литературный талант Гоголя достиг своей зрелости. 1834 и
1835 гг. вообще стали самыми плодотворными в его творчестве. В этот период были созданы или задуманы все его главные произведения. В последующие 17 лет жизни он не обращался к новым сюжетам, а лишь обрабатывал
старые. В 1834 г. Гоголь закончил два сборника повестей — «Арабески» и
«Миргород». (В «Миргород» вошли «Тарас Бульба», «Вий», «Старосветские
помещики» и «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном
Никифоровичем».) В 1835 г. были написаны «Женитьба» и «Нос». Тогда же
Гоголь начал «Ревизора», «Шинель» и «Мертвые души». Каждая из этих книг
вошла в золотой фонд русской литературы. Повести «Арабесок» — «Невский
проспект», «Портрет» и «Записки сумасшедшего» (вместе с написанной позже
«Шинелью») — образовавшие так называемый «петербургский цикл», имели
особенно глубокое влияние на всю дальнейшую русскую литературу. Ими было
положено начало «натуральному» (или реалистическому) направлению в прозе, которое противопоставляло себя «романтическому». Гоголя справедливо
считали родоначальником «натуральной» школы (Белинский даже называл ее
«гоголевской»), но, вообще говоря, талант его был гораздо шире и не уклады
I
358

вался в какое-то одно направление. Художественный мир Гоголя очень сложен, и реальное постоянно соседствует в нем с фантастическим. Хотя после
«Вия» он порвал с народной фантастикой и перенес действие своих произведений в плоскость современной, вполне реальной действительности, сверхъестественное продолжало играть в них важную роль. Только теперь Гоголь изображал не веселую суматоху, поднимаемую «бесовским племенем», а невидимые глазом порождения злого духа, возмущающие мир. С каждым годом он
все острее ощущал его воздействие на человеческую жизнь. От повести к повести мы как бы чувствуем нарастание в них консистенции зла. Если в первой
части «Вечеров...» зло нелепо и смешно, то в «Страшной мести» и «Вие» оно
уже по-настоящему страшно. Однако сам автор еще не ощущает это изображаемое им зло как зло реально существующее, оно остается объектом его
фантазии. Лишь временами, вглядываясь в рисуемые им образы, он словно
замирает в изумлении перед его могуществом.
Первый еще неясно осознаваемый ужас перед всесилием мирового зла
можно видеть в «Портрете» — удивительной повести, в которой так странно
оказалась предугадана собственная судьба Гоголя. Внешний сюжет ее чисто
романтический: талантливый художник пишет портрет таинственного ростовщика, имевшего сверхъестественное влияние на всех своих клиентов (душой
каждого из тех, кто занимал у него деньги, овладевало зло, и он погибал
какой-нибудь позорной смертью). Своей гениальной кистью художник сообщает портрету страшную силу, и тот превращается в дьявольское орудие, совращающее людей с истинного пути, пробуждающее в их душах зависть, корысть и другие разрушительные пороки. Поняв, что он сделался невольным
пособником зла, художник отрекается от мира,- уходит в монастырь и замаливает свой грех в суровом монашестве. Символичны слова, которые он говорит
перед смертью своему сыну: «Дивись, сын мой, ужасному могуществу беса. Он
во все силится проникнуть: в наши дела, в наши мысли и даже в самое вдохновение художника. Бесчисленны будут жертвы этого адского духа, живущего
невидимо, без образа на земле. Это тот черный дух, который врывается к нам
даже в минуту самых чистых и святых помышлений». В этих словах поставлена проблема искусства. Если так могущественно зло и если в мире оно проникает в святые помышления и даже во вдохновение, то как тяжка и страшна
ответственность художника, гений которого может незаметно для него самого
стать орудием антихриста! В этой повести видны уже начала будущего религиозного мировоззрения Гоголя, согласно которому психика человека — единственный путь проникновения в мир злого начала. Овладевая душами, антихрист воплощается в людях.
Позже, оценивая в «Авторской исповеди» свой творческий путь, Гоголь
делил его на две части, между которыми лежало знакомство с Пушкиным.
Первую его часть он относил к «веселой молодости». В эти годы он «сочинял,
вовсе не заботясь о том, зачем это, для чего и кому какая от этого выйдет
польза». «Может быть, — писал Гоголь, — с летами и с потребностью развлекать себя, веселость эта исчезнула бы, а с нею вместе и мое писательство. Но
Пушкин заставил меня взглянуть на дело серьезно». Он похвалил способность
Гоголя «угадывать человека» и посоветовал ему приняться за большое сочине
359
НИКОЛАЙ ГОГОЛЬ
ние. Гоголь «задумался серьезно» и решил, что нужно смеяться не даром, а
над тем, что «действительно достойно осмеяния всеобщего».
В 1835 г., оставив все другие замыслы, Гоголь засел за «Ревизора». «В
«Ревизоре», — писал он, — я решился собрать в одну кучу все дурное в России, какое я тогда знал, все несправедливости, какие делаются в тех местах и
тех случаях, где более всего требуется от человека справедливости, и за одним
разом посмеяться над всем». «Это было первое мое произведение, — признавался он Жуковскому, — замысленное с целью произвести доброе влияние на
общество». Гоголь создавал свою знаменитую комедию с невиданной быстротой — она была готова за два месяца. Стремительность сочеталась с большой
и упорной работой над текстом. Гоголь удалял длинноты, излишние водевильные ситуации, отшлифовывал язык.
Замысел комедии был очень серьезен, намного серьезнее, чем может показаться с первого взгляда. Позже, в 1842 г., в статье «Театральный разъезд»
Гоголь впервые выразил в понятиях те смутные ощущения, которые лежали в
основе его зрелого творчества. Открылось же ему в эти годы страшно поразившее его явление, определяемое им как «мертвенность жизни» или (что то же
самое) «омертвение души». Сам Гоголь воспринимал это «омертвение» не в
переносном (аллегорическом), а в самом буквальном, прямом смысле. «Ныла
душа моя, — пишет он, — когда я видел, как много тут же, среди самой
жизни, безответных мертвых обитателей, страшных недвижным холодом души
своей и бесплодной пустыней сердца». Постановкой «Ревизора» он надеялся
разбудить этих «мертвых» обитателей, хотел вдохнуть жизнь в их пустынные
сердца, чтобы залились они живительными слезами. Он верил, что такое «потрясение» может произвести «светлый смех», который поможет «взорваться и
обнаружиться» внутренней болезни, разъедающей русское общество. Он ждал,
что, воспрянув от греховного сна, оно «покается и спасется». Увы, его ожидания не оправдались.
Премьера комедии состоялась 19 апреля 1836 г. на сцене Александрийского театра. На ней присутствовал сам император, многие представители знати и
известные литераторы (в том числе Пушкин, Вяземский, Жуковский). К не- '
счастью, постановка оказалась очень неудачной и в смысле актерской игры, и
в смысле оформления. Гоголь потом чрезвычайно зло отзывался о непристойных париках, шутовских костюмах и грубом переигрывании, которым театр
испортил его пьесу. Хотя императору Николаю спектакль понравился (он громко смеялся, а выходя из ложи заметил: «Ну, пьеска! Всем досталось, а мне
более всех!»), в целом отношение к «Ревизору» в обществе оказалось отрицательным. Ни одна из высоких, задушевных идей Гоголя не открылась зрителям, критики судили лишь о том, что лежало на поверхности, а чиновничество увидело в пьесе только нападки на российскую государственность и громко
возмущалось. На Гоголя этот поток негодующих откликов произвел гнетущее
впечатление. Он переживал прием, оказанный его пьесе, как восстание лично
против него всех сословий, как возмущение всей России. Для него неудача
«Ревизора» была крушением всех надежд, почти личной катастрофой. Он писал в мае 1836 г.: «Я устал душой и телом. Клянусь, никто не знает и не
слышит моих страданий. Бог с ними со всеми. Мне опротивела моя пьеса. Я
хотел бы убежать теперь Бог знает куда, и предстоящее мне путешествие,
360
пароход, море и другие далекие небеса могут одни только освежить меня».
Гоголь уехал за границу, чтобы продолжить там работу над недавно начатым
произведением — поэмой в прозе «Мертвые души». Он чувствовал, что раздраженное состояние, владевшее им в Петербурге, не даст ему сосредоточиться на его труде.
Путешествие и в самом деле пошло ему на пользу. Доплыв на пароходе до
Гамбурга, Гоголь через Германию и Швейцарию добрался до Франции. В
Вене и Париже он много работал над своей поэмой. В марте 1837 г. он приехал в Рим, который отныне на много лет сделался основным местом его
пребывания. Гоголь как-то сразу очень остро почувствовал и полюбил этот
город. «Вся Европа для того, чтобы смотреть, — говорил он, — а Италия для
того, чтобы жить». За 30 франков в месяц он снял маленькую квартирку в
доме на улице Страда Феличе и зажил здесь скромной, почти подвижнической жизнью. Обычно он вставал очень рано и тотчас принимался за работу,
которую сочетал с лечением, опустошая до завтрака графин тернийской воды.
Затем он спускался в кофейню, выпивал большую чашку кофе со сливками и
отправлялся гулять по городу. Днем, когда наступала жара, он возвращался в
свою комнату и читал, а вечером опять отправлялся гулять или шел в гости.
В эти годы идея «Мертвых душ»' совершенно овладела им. Гоголь начал
поэму еще в Петербурге, но писал без плана, для забавы. Теперь за границей
он вдруг взглянул на нее другими глазами, взглянул как на свое главное произведение, которому суждено стать событием грандиозного значения. Он сообщал Жуковскому: «Все начатое переделал я вновь, обдумал более весь план...
Какой огромный, какой оригинальный сюжет! Вся Русь явится в нем!..» Замысел поэмы кристаллизовался вокруг темы «мертвенности жизни». Явление
это глубоко волновало Гоголя, и он поражался тому, как равнодушно относились к нему другие. Для него самого ничего ужаснее в окружавшей его действительности просто не существовало. В бумагах Гоголя находим следы раздумий по поводу философского, космического смысла этой трагедии. В небольшой заметке «Размышление о некоторых героях первого тома «Мертвых
душ» Гоголь описывает процесс превращения живой души в «мертвую»: «Постепенно человека охватывают «пошлые привычки света, условия, приличия»,
опутывают его, образуют твердую скорлупу вокруг его души. А как попробуешь добраться до души — ея уже и нет; остался окременевший кусок...» В
другом, написанном для себя наброске, читаем: «Как пустота и... праздность
жизни сменяется мутною, ничего не говорящею смертию. Как это страшное
событие совершается бессмысленно. Не трогаются. Смерть поражает не трогающийся мир. Еще сильнее между тем должна представляться читателю мертвая бесчувственность жизни. Проходит страшная мгла жизни и еще глубокая
сокрыта в том тайна. Не ужасное ли это явление? При бальном, при факелах,
при сплетениях... никто не признает смерти...» Для того, чтобы показать, как
страшно это «омертвение жизни и души», постигающее человека среди вихря
жизни, были задуманы и написаны «Мертвые души». Гоголь хотел разбудить
этой книгой Россию от мертвого сна.
Летом 1841 г. первый том поэмы был окончен. В октябре 1841 г. Гоголь
привез рукопись в Москву. После трудных цензурных мытарств книга в мае
1842 г. вышла из печати. Едва дождавшись ее появления. Гоголь тотчас уехал
из России. В письме Балабиной он признавался: «С того времени, как только
вступила моя нога на родную землю, мне кажется, как будто я очутился на
чужбине». «Меня томит и душит все, — и самый воздух», — писал он в другом месте. За приемом, оказанным его задушевному творению, Гоголь наблюдал издалека. «Вскоре после отъезда Гоголя, — вспоминал Аксаков, — «Мертвые души» быстро разлетелись по Москве и потом по всей России. Книга
была раскуплена нарасхват. Впечатления были различны, но равно сильны...»
Сам автор, впрочем, опять остался недоволен сделанным. Следя за впечатлением от «Мертвых душ» в России, он вновь испытал чувство глубокого неудовлетворения. Ожидаемого облагораживающего эффекта на русскую жизнь поэма не
произвела. С некоторым раздражением Гоголь обратился к работе над вторым
томом. Отсылая экземпляр «Мертвых душ» Жуковскому, он писал: «Это первая часть... Я переделывал ее много с того времени, как читал вам первые
главы, но все, однако же, не могу не видеть ее малозначительности в сравнении с другими, имеющими последовать ей частями. Она в отношении к ним
все мне кажется похожею на приделанное губернским архитектором наскоро
крыльцо к дворцу, который задуман строиться в колоссальных размерах...»
По этому полупризнанию можно судить о грандиозности всего замысла.
Поэма, по мысли Гоголя, должна была не только вскрыть недостатки и пороки людей, их заблуждения и всю недостойность их поведения, но и стать
образцом, показать путь к их исправлению и нравственному возрождению. Во
второй части, в отличие от первой (где главным была сатира), важное место
должна была иметь проповедь очищения. Гоголь сам как-то говорил Жуковскому, что имеет для себя в качестве образца «Божественную комедию» Данте
с ее трехчастным делением. «Мертвые души» соответствовали «Аду». Теперь
он должен был создать героев «Чистилища», переходных, положительных, которые будут способствовать пробуждению русской жизни и просветлению
людей. Задуманная книга должна была стать для русских читателей чем-то
вроде религиозного откровения — не только герои романа, «мертвые души»,
должны были «ожить», но и сами читатели должны были, по мысли Гоголя,
облагородиться и даже морально возродиться.
Задача была великая, и Гоголь испытывал тягостные сомнения в своих
силах. В самом деле, имел ли он необходимые качества для того, чтобы учить
и просвещать людей? Пристально вглядываясь в глубь своей души, Гоголь
открыл в ней «темную сторону», «греховность» и «душевную черствость». Он
осознал, что для окончания «Мертвых душ» в том виде, в каком он их задумал,
он сам должен стать праведником. («Чтобы творить красоту, — говорил он, —
нужно самому быть прекрасным».) Темп работы над поэмой резко снизился.
Гоголь писал Плетневу: «Сочинения мои так связаны тесно с духовным образованием меня самого и так мне нужно до того времени вынести внутреннее
сильное воспитание душевное, глубокое воспитание, что нельзя и надеяться
на скорое появление моих сочинений». Он погрузился в чтение трудов отцов
церкви, проповедей и сочинений церковных писателей. Особенно волновала
его книга «О подражании Христу» Фомы Кемпийского, которую он рекомендовал читать всем своим друзьям. Глубоко веря в то, что мысль о его труде
внушена ему самим Богом, Гоголь каждый день начинал работу над поэмой с
особой молитвы: «Боже, соприсутствуй мне в труде моем, для него же призвал
362
меня в мир... Верю, яко не от моего произволения началось сие самое дело,
над ним же работаю во славу Твою. Ты же заронил и первую мысль. Ты же
один дал силы и окончить, все строя ко спасению моему...»
Но «Мертвые души» не писались. Приходилось вымучивать каждую строчку. Это была чудовищная пытка, кончавшаяся нервными припадками. Здоровье Гоголя стало быстро разрушаться. Стараясь поправить его, он ездил с
одного немецкого курорта на другой, однако лечение не помогало. (Болезнь
Гоголя, которой он страдал с юных лет, таинственна. Симптомы ее проявления можно определить словами: медленное оцепенение, остывание, замерзание — тело словно коченело, а душа ощущала себя «заживо погребенной».)
Гоголь чувствовал постоянный упадок сил, а всякая попытка умственной работы вызывала усиление болезненного состояния. Но Гоголь не поддавался — свой недуг он воспринимал как «бесовское наваждение» и борьбу с ним
считал борьбой с дьяволом. Он писал через силу, но постоянно был недоволен
написанным. В июле 1845 г., находясь в Гамбурге, Гоголь сжег первую редакцию второго тома. «Не легко было сжечь пятилетний труд, производимый с
такими болезненными напряжениями, где всякая строка доставалась потрясением, где было много такого, что составляло мои лучшие помышления и занимало мою душу, — записал он в тот же день. — Благодарю Бога, что дал
мне силу это сделать. Как только пламя унесло последние листы моей книги,
ее содержание вдруг воскресло в очищенном и светлом виде, подобно фениксу из костра, и я вдруг увидел, в каком еще беспорядке было то, что я считал
уже порядочным и стройным. Появление второго тома в том виде, в каком он
был, произвело бы скорее вред, чем пользу».
Оставив пока работу над поэмой. Гоголь решил изложить по крайней мере
свои задушевные мысли, использовав для этого письма к друзьям последних
лет. Он писал Языкову: «Я как рассмотрел все то, что писал разным лицам в
последнее время, особенно нуждавшимся и требовавшим от меня душевной
помощи, вижу, что из этого может составиться книга, полезная людям страждущим на разных поприщах». Так в начале 1847 г. появились «Избранные
места из переписки с друзьями». В свободной форме писем Гоголь изложил
здесь стройную и полную систему своего религиозного и нравственного мировоззрения. Давая оценку этой системе, надо помнить, что Гоголь подходил к
решению многих вопросов не с логических, а с нравственных позиций. Нравственная интуиция была его гениальным даром. Он буквально физически чувствовал зло в мире и в самом себе. Зло никогда не было для него абстрактным,
напротив, он ощущал его во всей реальности, он буквально «видел», что зло
овладевает миром. (В «Светлом воскресении» он восклицает: «Дьявол вступил
уже без маски в мир».) В этом мистическом реализме заключалась основа его
мироощущения. Реальным воплощением дьявола на земле, по представлению
Гоголя, являются скука, пошлость и тоска, которыми он околдовывает человечество. «И непонятною тоскою уже загорелась земля, — пишет Гоголь, —
черствее и черствее становится жизнь, все мельчает и мелеет, и возрастает
только ввиду всех один исполинский образ скуки, достигая с каждым днем
неизмеримейшего роста. Все глухо, могила повсюду. — Боже, пусто и страш
ЯИКОЛАЙ ГОГОЛЬ
но становится в твоем мире...» Как же противостоять приходу антихриста? Зло
входит в мир через человека, душа которого, изначально светлая и добрая,
извращается и омертвевает. Главная причина этой зловещей метаморфозы
заключалась, по мысли Гоголя, в болезни века — во всеобщем недовольстве,
стремлении к преобразованиям и забвении, потери связи с изначальным и
высшим. Каждый хочет быть не тем, что он есть, отсюда — разочарования и
пороки. Более же всего подвержено этому ослеплению русское общество. Все
несчастья от того, пишет Гоголь, что русский человек не знает ни себя самого,
ни жизни. («Велико незнание России посреди России!» — восклицает он.)
Показать русским Россию — в этом видел Гоголь свое назначение и суть
своего творчества. Он должен был принести обществу «прозрение» и положить тем самым начало его исправлению. Путь, по которому должно идти это
исправление, по мысли Гоголя, заключается не в преобразовании государственных институтов, не в создании новых учреждений, а в нравственном
перерождении человека. Все очень просто — каждый, находясь на своем месте, должен стараться дать другим как можно больше добра и не желать ничего иного. «Всякому теперь кажется, — писал Гоголь, ~ что он мог бы наделать много добра на месте и в должности другого, и только не может его
сделать на своей должности. Это причина всех зол... Поверьте, что Бог не
даром повелел каждому быть на том месте, на котором он теперь стоит». Преобразование общества по Гоголю начинается с приказа: всем оставаться на
своих местах, не рвать ни одной традиции, не изменять ни одного учреждения, ибо все институты, законы, должности и установления — совершенны.
Социальное зло не в законах и учреждениях, а в извращении их грешными
людьми. Отсюда странное, на первый взгляд, убеждение Гоголя, что преобразовывать Россию нужно не нововведениями, а генерал-губернаторами. «В
России может этому дать начало всякий генерал-губернатор в вверенной его
управлению области, — пишет Гоголь, — и как просто! Ничем иным, как
только собственной жизнью своей». Когда должности и сословия войдут в
исконные границы, Россия вернется к своему исконному патриархальному
строю. Основа этого строя — иерархия любви. Губернатор — отец истинный
всем своим подчиненным, все чиновники — его дети, союз любви связывает
самые высшие общественные ступени с самыми низшими. Точно так же помещик должен быть «отцом своих крестьян». А во главе всего этого утопического общества — государь, который имеет отчет за свой народ перед Богом.
Таков идеал, к которому должна стремиться Россия. Понятно, что на пути
создания этого общества будет много соблазнов, которые можно победить
только с помощью православной церкви. Поэтому государственную систему
должно увенчать полное оцерковление мира. «Церковь, — писал Гоголь, —
одна в силах разрешить все узлы недоумения и вопросы наши, может произвести неслыханное чудо в виду всей страны». Гоголь видел особое предназначение России как раз в том, чтобы явить миру государство, основанное на
любви. Он считал Россию страной особо избранной для этого промыслом
Божьим, так как в русском народе есть «начало братства Христова» и он сильнее других народов «слышит руку Божию на всем, что не сбывается в нем».
Следовательно, смысл национального бытия России — религиозный. Она стра
364

на .мессианская, призванная распространить по всему миру свет Христова
Просвещения.
Такова в общих чертах была суть гоголевского религиозно-нравственного
учения, изложенная им в «Избранных местах...» Ни к одному другому из своих произведений Гоголь не относился с такой ревнивой любовью. Появившись в России, книга наделала много шума и была воспринята русским обществом однозначно отрицательно. Особенно резкую отповедь получил Гоголь
от Белинского, который отправил ему из Зальцбрунна страстное обличительное письмо. Касаясь главной идеи «Переписки...», Белинский, в полном согласии с идеалами западничества, писал: «Россия видит свое спасение не в
мистицизме, не в аскетизме, не в пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения и гуманности. Ей нужны не проповеди (довольно она слышала их), а
пробуждение в народе чувства человеческого достоинства».
Гоголь был до глубины души расстроен суровыми словами Белинского, а
также тем, что его книга, которую он писал с самыми лучшими намерениями,
опять всколыхнула против него волну гнева и непонимания. Даже самые близкие к нему по духу люди — Аксаков и Свербеев — не поняли его и увидели в
его труде только желание поучать и проповедовать. Аксаков писал Гоголю;
«Книга Ваша вредна, она распространяет ложь ваших умствований и заблуждений». Сурово осудило Гоголя даже русское духовенство, на поддержку которого он, может быть, рассчитывал прежде всего. Это всеобщее безусловное
отрицание произвело на него страшное впечатление: удар был столь неожиданным и жестоким, что он растерялся. «Как это вышло, что на меня рассердились все до единого в России, — писал он, — этого я покуда еще не могу
сам понять...»
Измученный Гоголь пережил новый духовный кризис — он начал сомневаться в самом интимном и святом — в своей близости к Христу и своей
любви к Богу. Он вдруг задается страшным вопросом: а что, если правы те,
кто обвиняет его в дьявольской гордости, и что он действительно пребывает
в греховном ослеплении? Стараясь стряхнуть бремя сомнений, он в начале
1848 г. совершил паломничество в Палестину: посетил Бейрут, Сидон, Тир,
Назарет и Иерусалим. Но надежда на то, что душа его воскреснет у Гроба
Господня, не оправдалась. Святые места не произвели на него никакого впечатления. «Мое путешествие в Палестину, — писал он, — точно было совершено мною затем, чтобы узреть собственными глазами, как велика черствость моего сердца». Он, впрочем, решил для себя не уезжать больше за
границу и жить в России, как бы тяжело это ему ни было,
И действительно, духовное возрождение его началось вскоре после того,
как он поселился в Москве и стал близко общаться с ржевским священником
Матвеем Константиновским. В беседах с ним Гоголь постепенно изживает
грех гордости, который очень беспокоил его друзей — православных священников. Пройдя через горнило страшных душевных сомнений, он обрел к концу жизни просветление и спокойствие. Переезд оказал благотворное влияние
и на его творчество — поэма, наконец, сдвинулась с мертвой точки, одна за
другой появлялись новые главы «Мертвых душ». Одновременно Гоголь работал над своими религиозными трактатами — «Размышления над Божествен
365
ЯИКОЛАЙ ГОГОЛЬ
ной литургией», «О любви к Богу и самовоспитании», «О душевных расположениях и недостатках». Вторая часть «Мертвых душ» была окончена к лету
1851 г., но Гоголь все переделывал и переписывал ее. По мнению всех, кому
он читал свое творение, вторая часть была великолепна и даже превосходила
первую. Так, например, Арнольди вспоминал, что она была гораздо ближе к
действительности, чем первая, что тут везде слышалась жизнь «как она есть»,
без всяких преувеличений. Аксаков, глубоко взволнованный чтением Гоголя, писал: «Теперь я только убедился вполне, что Гоголь может выполнить
свою задачу, о которой так самонадеянно и дерзко, по-видимому, говорит в
первом томе... Да, много должно сгореть жизни в горниле, из которого истекает золото».
К сожалению, русский читатель так и не увидел этого сочинения — незадолго до смерти Гоголь сжег второй том «Мертвых душ». Обстоятельства, подвигнувшие его на это, навсегда останутся тайной. 26 января 1852 г. умерла
жена Хомякова, сестра покойного друга Гоголя поэта Языкова. По свидетельству всех, кто был в это время близок к Гоголю, смерть Хомяковой произвела
на него потрясающее впечатление. На панихиде он сказал: «Все для меня
кончено». С этого дня он стал готовиться к смерти и большую часть ночей
проводил без сна в молитве. Позже Плетнев писал: «Пропуская лишь несколько капель воды с красным вином, он продолжал стоять коленопреклоненным перед множеством поставленных перед ним образов и молился. На
все увещания он отвечал тихо и кротко: «Оставьте меня, мне хорошо». В ночь
на 12 февраля, сжигая какие-то бумаги, он бросил в печь и тетрадки, заключавшие в себе рукопись второго тома поэмы. Сам Гоголь объяснял это какойто страшной, почти сверхъестественной ошибкой. Так, доктор Тарасенков,
лечивший Гоголя, рассказывал, что после того как тетради сгорели. Гоголь
заплакал, велел позвать графа Толстого, показал ему на догорающие угли бумаг и сказал: «Вот это я сделал! Хотел было сжечь некоторые вещи, давно на
то приготовленные, а сжег все! Как лукавый силен... вот он к чему меня подвинул! А я было там много дельного уяснил и изложил. Это был венец моей
работы... Я думал раздать друзьям по тетрадке: пусть бы делали, что хотели.
Теперь все пропало». С этой минуты он погрузился в мрачную прострацию и
стал быстро слабеть. Поскольку он ничего не ел, врачи попробовали кормить
его насильно. Но от этих мучений больному стало еще хуже, и утром 21 февраля он умер.
Окидывая даже беглым взглядом прожитую Гоголем жизнь, нельзя не признать, что она была полна какого-то таинственного смысла и трагического
величия. Значение его для русской литературы было огромно: он гигантски
расширил круг поднимаемых ею вопросов и круто повернул ее от эстетики к
религии. Все черты, характеризующие «великую русскую литературу», ставшую мировой, были намечены Гоголем. Но его значение далеко выходило за
рамки чисто литературные. Гоголь по-новому выразил то особое мистическое
мироощущение, которое свойственно было русскому обществу в допетровские времена — после полутораста лет просвещения и усиленного подражания
Западу он первым во весь голос заговорил о православии и особой мессианской роли России в мировой истории. В 40-е гг. большая часть русского обще
366
100 ВЕЛИКИХ POCCHU
ства еще не готова была воспринять его проповедь — она пошла за Белинс-1
ким и другими «западниками». Призыв Гоголя — обратиться к православны^
корням и истокам русской цивилизации — был гласом вопиющего в пустыне]
Только спустя десятилетия на голос Гоголя откликнулся Достоевский.
ФЕДОР ДОСТОЕВСКИЙ

Федор Михайлович Достоевский
родился в октябре 1821 г. в Москве.
Отец его, штаб-лекарь в отставке,
происходил из старинного, но захудалого дворянского рода и работал
врачом в московской Мариинской
больнице для бедных. Он был человеком угрюмым, раздражительным и до
^^^^^^^^«д^^^рр^^дд крайности деспотичным. Детство Достоевского прошло в маленькой казенной квартире в одном из мрачных флигелей больницы. Начальное образование он получил дома. В 1833 г. его определили в полупансион француза Сушара, а в следующем году перевели в
интернат Леопольда Чермака. Здесь
Ц^^^^_|Л||^^Л^^^^^1| Достоевский первый раз попробовал
ИИИИИНИИИНИИИЯиИиИ писать. В начале 1838 г. он по требованию отца поступил в Главное инженерное училище в Петербурге. Об этом учебном заведении с его суровой
воинской дисциплиной и жизнью под барабанный бой Достоевский в дальнейшем вспоминал очень холодно, но в общем признавал, что преподавание
здесь велось на высоком уровне. Все свободное время он отдавал чтению и
литературным опытам. Особенно увлекал его Гоголь, которого Достоевский
всю жизнь почитал за величайшего гения мировой литературы и ставил в один
ряд с Шекспиром и Бальзаком. Именно в петербургских повестях Гоголя, с их
небывалым сочетанием физиологического очерка и романтической новеллы,
житейской прозы и тревожной фантастики, фасадной красоты большого города и притаившимися будничными драмами мелких чиновников, нашел он
образец для своих ранних произведений.
В 1841 г. Достоевский был произведен в инженеры-прапорщики, но еще
два года оставался экстерном в своем училище и проходил здесь высшие ступени военно-строительного искусства. В августе 1843 г. он окончил полный
курс наук в верхнем офицерском классе и был зачислен на скромный пост при
петербургской команде «с употреблением при чертежной инженерного департамента». В эти годы он узнал на собственном опыте, что такое удручающая
бедность. Впрочем, виной этому был он сам — Достоевский жил горячо, порывисто и страстно, часто он не мог совладать со своей натурой, и едва у него
ФЕДОР ДОСТОЕВСКИЙ
367
заводились деньги, тут же до последней копейки проигрывал их в домино или
бильярд. К тому же он обожал зрелища, рестораны, кофейные, офицерские
пирушки с пуншем, банком и штосом. Но этим далеко не исчерпывались его
занятия. Летом 1844 г. в журнале «Репертуар и пантеон» была напечатана в его
переводе повесть Бальзака «Евгения Гранде».
Полный творческих планов, Достоевский вскоре начал тяготиться своей
службой. Осенью 1844 г., когда его хотели перевести в какой-то дальний гарнизон, Достоевский без колебания подал в отставку. В это время он уже глубоко был захвачен размышлениями над своим собственным романом. Позже
он вспоминал: «И замерещилась мне... история — в каких-то темных углах,
какое-то титулярное сердце, честное и чистое, а вместе с ним какая-то девочка, оскорбленная и грустная...» В этом видении заключался не только дух
«Бедных людей» — первой книги, которая принесла Достоевскому громкую
известность, но и всего его творчества. С одной стороны, «Бедные люди» —
это роман в духе натуральной «гоголевской» школы. Образ большого города,
с его черными, закоптелыми капитальными домами, пучками газа в тумане,
скользкой набережной Фонтанки, грязными зловонными лестницами, постоянно проглядывает в каждой сцене романа. Но все же главное здесь не быт, а
сердце человеческое, главное — это трагедия глубокого чувства двух маленьких, но благородных людей, безжалостно растоптанного существующим миропорядком. Острая психологическая драма мелкого чиновника, впервые мастерски описанная Достоевским, была новым словом в русской литературе —
здесь как бы слились воедино чувствительный сентиментализм Карамзина и
глубокий реализм Гоголя, образуя своего рода «сентиментальный натурализм»,
основоположником которого и стал в своем первом романе молодой Достоевский. Открыв «жизнь сердца» в мелком забитом чиновнике, в «ветошке», а не
человеке, Достоевский, по словам Бахтина, произвел в гоголевском мире «коперниковский переворот». Современники остро почувствовали всю важность
художественного открытия молодого, никому не известного литератора. Роман Достоевского стал широко известен в петербургских литературных кругах
еще до его публикации. Некрасов, которому Григорович показал «Бедных
людей», был потрясен и растроган до глубины души. Белинский прочел повесть не отрываясь и тоже пришел в восторг. «Написать такую вещь в двадцать
пять лет, — воскликнул он, — может только гений, который силою постижения в одну минуту схватывает то, для чего обыкновенному человеку потребен
опыт многих лет». Он захотел тотчас познакомиться с молодым писателем,
которому пророчески предрек большое будущее. Через три дня знакомство
состоялось. Выслушав из уст великого критика самые горячие похвалы в свой
адрес, Достоевский вышел от него в полном упоении. Позже он признавался:
«Это была самая восхитительная минута во всей моей жизни».
Впрочем, уже очень скоро Белинский почувствовал, что талант Достоевского не укладывается в рамки «натуральной» школы. В декабре 1845 г. Достоевский читал в кружке Белинского первые главы своей новой повести «Двойник», главный герой которой мелкий чиновник Голядкин, сойдя с ума, переживает мучительное раздвоение личности. Белинский был несколько озадачен этим произведением, но все же одобрил его. Однако следующие произведения Достоевского — «Господина Прохарчина» (1846) и, особенно, «Хозяй
368

ку» (1847) он решительно не принял и едко высмеял их в своей статье. В
последние годы жизни Белинский был непримиримым борцом с романтизмом, фантастикой и идеализмом. Он требовал от писателей точной картины
современного общества. Всему мечтательному, гадательному и иллюзорному
его журнал объявил беспощадную войну. Достоевскому, который смело сочетал в своих произведениях реалистическое с иррациональным, рамки натуральной школы с самого начала казались слишком тесными. Между ним и
Белинским стали возникать разногласия. Позже он вспоминал: «Взгляд мой
был радикально противоположен взгляду Белинского. Я упрекал его в том,
что он силится дать литературе частное, недостойное ее назначение, низводя
ее единственно до описания, если можно так выразиться, одних газетных фактов
и скандальных происшествий. Я именно возражал ему, что желчью не привлечешь никого, а только надоешь смертельно всем и каждому... Белинский рассердился на меня, и, наконец, от охлаждения мы перешли к формальной
ссоре, так что и не видались друг с другом в продолжении всего последнего
года его жизни».
Порвав с Белинским, Достоевский вынужден был разойтись и со всем его
окружением. Отношение к нему в писательских кругах с восторженного сменилось на скептически-насмешливое. Этот ранний горестный опыт внезапной славы и быстрого развенчания всегда потом рождал у Достоевского болезненные воспоминания. Но избранному им идеалу он остался верен до конца.
Взамен прежних друзей у Достоевского вскоре явились новые. Еще в 1846 г.
он познакомился с убежденным фурьеристом и организатором первого социалистического кружка в России Михаилом Петрашевским. Каждую пятницу в
его доме у Покровской площади собиралась молодежь, интересовавшаяся новейшими социальными и экономическими вопросами. С весны 1847 г. эти
собрания стал посещать Достоевский. Общение с Белинским не прошло для
него бесследно. В то время когда Достоевский сблизился с великим критиком,
тот под влиянием Фейербаха уже отрекся от веры, увлекался естествознанием,
точными науками и стал воинствующим безбожником. Едва познакомившись
с Достоевским, он (по воспоминаниям самого Достоевского) тотчас «бросился
обращать его в свою веру». «И я, — признавался Достоевский, — страстно
принял тогда его учение». (Это увлечение атеизмом и социализмом не было
мимолетным, оно превратилось в долгую душевную трагедию. Возвращение
Достоевского к «сияющей личности Христа» было потом мучительным и долгим.) Таким образом, Достоевский был уже подготовлен к принятию новых
западных идей. Познакомившись с Петрашевским, он был захвачен учением
Фурье и его горячей проповедью о создании социалистического общества труда и всеобщей справедливости. «Фурьеризм, — говорил он позже, — система
мирная, она очаровывает душу своею изящностью, обольщает сердце тою
любовью к человечеству, которая воодушевляла Фурье, когда он составлял
свою систему». Достоевский мечтал об «оздоровлении» общества, о его перестройке на более справедливых основах. Он готов был горячо проповедовать
новые филантропические идеи, был убежденным сторонником отмены крепостного строя и проведения социальных реформ, но ни тогда, ни позже не
принимал насилия, террора и политических переворотов. Характерно, что
увлечение социализмом совершенно не сказалось на его творчестве. В 1848 г.
ФЕДОР ДОСТОЕВСКИЙ 369
он выпустил сентиментальный роман «Белые ночи», а с начала 1849 г. в «Отечественных записках» начали публиковать его роман «Неточка Незванова» —
пожалуй, самое зрелое и сильное произведение раннего Достоевского. К несчастью, закончить его он не успел.
В апреле 1849 г. на заседании петрашевцев Достоевский прочел знаменитое письмо Белинского к Гоголю, написанное в Германии и распространявшееся тогда в России в списках. Вскоре все петрашевцы были арестованы.
Достоевский был заключен в печально знаменитый Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Началось следствие. Как свидетельствуют открытые
позже протоколы допросов, Достоевский вел себя на нем с большим мужеством. Он имел полное право написать в 1854 г., что «вел себя перед судом
честно, не сваливая своей вины на других, и даже жертвовал своими интересами, если видел возможность своим признанием выгородить других».
22 декабря Достоевского и других петрашевцев привезли на плац Семеновского полка, где возвышался деревянный помост, обтянутый черным сукном. Здесь им зачитали высочайший приговор: из 123 человек, привлеченных
к следствию, 21 были приговорены к расстрелу. Достоевский оказался в их
числе. Осужденных облачили в саваны с остроконечными капюшонами. Первую тройку привязали к столбам у эшафота. Достоевский был во второй тройке. Позже он вспоминал: «Вся жизнь пронеслась в уме, как в калейдоскопе,
быстро, как молния, и картинно». Взвод солдат прицелился в обреченных. В
это время галопом подскакал флигель-адъютант с помилованием. (Вся эта
сцена с расстрелом, как потом стало известно, была разыграна по приказу
Николая I.) По новому приговору Достоевского присудили к четырем годам
каторги, а потом — к ссылке в рядовые. В тот же день он писал брату: «Я не
уныл и не упал духом. Жизнь везде жизнь, жизнь в нас самих, а не во внешнем. Подле меня будут люди, а быть человеком между людьми и остаться им
навсегда в каких бы то ни было несчастьях, не уныть и не пасть — вот в чем
жизнь, в чем задача ее. Я осознал это. Эта идея вошла в плоть и кровь мою...
Никогда еще таких обильных и здоровых запасов духовной жизни не кипело
во мне, как теперь...»
25 декабря Достоевского заковали в кандалы, посадили в сани и отправили
в Сибирь, В конце января 1850 г. его доставили в Омскую крепость, где предстояло отбывать каторжные работы. Общий барак, в котором он прожил четыре года, представлял собой ветхое деревянное здание с протекающей крышей.
«Блох, вшей^ и тараканов четвертаками». Голые нары. Общий ушат, духота
нестерпимая. А вокруг несмолкаемый крик, шум, ругань, бряцание цепей.
«Это был ад, тьма кромешная», — вспоминал впоследствии Достоевский. Ему
пришлось прожить четыре года бок о бок с мрачнейшими знаменитостями
уголовного мира. Он вынес отсюда множество типов и характеров, которые
потом обрели вторую жизнь в его великих романах.
Не владея никакими специальностями, Достоевский был зачислен в разряд чернорабочих: он вертел в мастерской точильное колесо, обжигал на заводе кирпичи, разбирал на Иртыше старые казенные барки. За этими трудами у
него было много времени подумать о своей прошлой жизни. Именно на каторге начали постепенно меняться его убеждения. Позже он писал: «Одино
370
кий душевно, я пересматривал всю прошлую жизнь мою, перебирал все до
последних мелочей, вдумывался в мое прошедшее, судил себя один неумолимо и строго и даже в иной час благословлял судьбу за то, что послала мне это
уединение, без которого не состоялись бы ни этот суд над собой, ни этот
строгий пересмотр прежней жизни». Особенно тяжело подействовала на него
ненависть арестантской среды к приговоренным дворянам. Ненависть народа
Достоевский объяснял религиозно. Даже самые страшные разбойники веровали в Христа, и этой верой они были «умнее» неверующих. Размышляя над
тем, как преодолеть отчуждение народа, Достоевский постепенно отрекся от
своих социалистических воззрений, которые стали казаться ему космополитическими и не русскими, и возвратился к своим старым, уже полузабытым,
«московским» убеждениям — патриархальному православию и почвенническому консерватизму. Обратный путь к вере он описал позже Фонвизиной: «Я
скажу вам про себя, что я дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и
даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоила и
стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем
более во мне доводов противных...» Достоевский, оставивший в начале 1854 г.
Омский острог, совсем не походил на того Достоевского, который был привезен сюда четыре года назад.
До полной свободы ему было еще очень далеко. Согласно приговору, Достоевского зачислили рядовым в Сибирский 7-й линейный батальон, стоявший в дальнем степном губернаторстве. Семипалатинск, в котором назначено
было ему провести годы своей ссылки, представлял собою глухой городок,
затерянный в киргизских степях неподалеку от китайской границы. Достоевского опять поселили в казарме. Он должен был со всей строгостью выполнять фронтовые занятия, но от других обязанностей был освобожден. Вскоре
ему разрешили жить на отдельной квартире. Получив наконец возможность
читать и писать, Достоевский начал работу над своими каторжными мемуарами и набросился на книги. Он умоляет брата присылать ему побольше книг:
европейских историков, экономистов, святых отцов, древних авторов, Коран,
Канта, Гегеля, физику, физиологию, даже немецкий словарь. Он читает журналы и сразу отмечает первые повести Толстого. Положение его заметно улучшается.
Местное общество открыло перед Достоевским свои двери. Его начинают
принимать даже в доме военного губернатора. У него появилось много друзей.
Между прочим он познакомился со скромным таможенным чиновником Александром Исаевым (отчасти он послужил потом прототипом для его Мармеладова). Это был честный, благородный, но бесконечно опустившийся, спившийся человек. Его жена, Мария Дмитриевна, хорошенькая, образованная,
умная и грациозная женщина, вскоре стала большим другом Достоевского. По
свидетельству тех, кто близко знал Достоевского в это время, ее сочувствие к
нему он неверно истолковал как увлечение и вскоре сам горячо влюбился в
нее. Страсть его была мучительной и болезненной, так как постоянно отягчалась ревностью. Когда Исаевы переехали в Кузнецк, возникла оживленная
переписка. В августе 1855 г. Исаев умер. Но к этому времени оказалось, что
Мария Дмитриевна увлечена уездным учителем Вергуновым. Борясь за свою
любовь, Достоевский преодолел множество затруднений и пережил тяжелую
ФЕДОР ДОСТОЕВСКИЙ 371
душевную драму, следы которой видны потом во многих его романах. В октябре 1856 г. стараниями друзей (которые обратились лично к Александру II)
Достоевский был произведен в прапорщики. Это означало для него значительное расширение свободы. Он отправился в Кузнецк и сделал Исаевой
официальное предложение. В феврале 1857 г. они обвенчались в кузнецкой
церкви и переехали в Семипалатинск. Брак их, однако, был очень несчастным. На обратном пути из Кузнецка молодая жена с ужасом и отвращением
увидела своего мужа воющим и бьющимся в припадке падучей (нервные припадки преследовали Достоевского с юности, но в настоящую эпилепсию они
перешли в годы ссылки). Это происшествие произвело на нее ужасное впечатление и навсегда разрушило близость между супругами. Брак продолжался
семь лет, однако с этого дня и до самой смерти Марии Дмитриевны в огромной переписке Достоевского нет ни единого слова о ней. После ее смерти (в
апреле 1864 г.) Достоевский писал Врангелю: «О, друг мой, она любила меня
беспредельно. Я любил ее тоже без меры, но мы не жили с ней счастливо. Мы
были с ней положительно несчастны вместе».
Смерть Николая I и начало нового царствования, которое в отличие от
предшествующего, обещало быть либеральным, породили в Достоевском надежду на скорую перемену в своей судьбе. В марте 1859 г. он получил долгожданную амнистию и в декабре смог переехать в Петербург. Друзья и знакомые
были поражены его кипучей энергией. Он вернулся не разбитым или надломленным и не казался разочарованным или нравственно искалеченным — он
смотрел на мир бодрее прежнего, отличался веселостью и мягкостью в обращении. «Я верю, что еще не кончилась моя жизнь», — писал Достоевский в
одном из писем. Страна, в которой он оказался, совсем не походила на ту, что
оставил он десять лет назад: все пришло в движение, всюду чувствовался дух
обновления и надежда на скорое преобразование общества. Достоевский с
энтузиазмом окунулся в эту кипучую стихию. Вместе с братом Михаилом он
решил издавать ежемесячный журнал «Время» большого объема (32 печатных
листа), в котором кроме литературного предусматривались экономический,
финансовый и философский отделы. Задачей нового органа было провозглашено «примирение цивилизации с народным началом и синтез русского культурного слоя с подспудными силами народа». Не принадлежа идейно ни к
славянофилам, ни к западникам, Достоевский предполагал проводить в своем
журнале некую среднюю линию. В кружке сотрудников «Времени» не было
даже следа революционного направления. Здесь господствовали нравственные и умственные интересы, чистый либерализм без всякой мысли о насильственном перевороте. Первый номер журнала вышел в январе 1861 г. В следующие месяцы Достоевский опубликовал здесь две крупные вещи — свои каторжные мемуары «Записки из мертвого дома» и роман «Униженные и оскорбленные». Кроме того его перу принадлежало множество статей на самые
разные темы. Новый орган был сразу отмечен русской публикой. «Время»
имело огромный успех, число подписчиков быстро увеличивалось, но в апреле 1863 г. за публикацию статьи «Роковой вопрос» (посвященной польскому
восстанию) журнал был неожиданно закрыт. Братьям Достоевским пришлось
хлопотать об организации нового журнала «Эпоха».
372
В том же году Достоевский пережил одно из сильнейших увлечений в
своей жизни — страсть к Аполлинарии Сусловой. Роман с ней был бурный и
драматичный, словно взятый со страниц его романа, только действительность
здесь предшествовала вымыслу. Став любовницей Достоевского, Суслова тяготилась этой страстью и уехала за границу. Между любовниками развернулась настоящая драма любви-ненависти, в которой обе стороны наносили
друг другу расчетливые и жестокие удары. Оставив все дела, Достоевский отправился за Сусловой в Германию и Париж. Страсть к любимой женщине
странным образом переплетается в нем со страстью к игре. Он постоянно
играет на рулетке — в Висбадене выигрывает в один вечер 10 тысяч франков
а в Баден-Бадене проигрывается вчистую. С этого времени ведет свое начало
его безумная всепоглощающая страсть к игре, которая в течение многих лет не
позволяла ему вылезти из долгов. (Вместе с тем рулетка и переживания, связанные с ней, дали Достоевскому материал к одной из лучших его повестей
«Игрок».)
Возвратившись из-за границы, в октябре 1863 г. Достоевский возобновил
хлопоты по организации журнала «Эпоха». Разрешение было получено в январе 1864 г. Но блестящего успеха первого журнала повторить не удалось.
«Эпоха» появилась на свет мертворожденной, и вся история второго журнала
Достоевских есть история его медленной гибели. В первом номере, который
вышел в марте, было помещено начало повести «Записки из подполья». Создавалась она в крайне неблагоприятных условиях. Достоевский писал эту
вещь с «мукой и отчаянием», сидя у постели умирающей жены, писал в спешке, тревоге, без вдохновения (повесть позарез нужна была для того, чтобы
поставить на ноги журнал), буквально привязывая себя к письменному столу.
Но несмотря на это из-под пера его вышло исключительно цельное и глубокое произведение. Потрясающий драматизм мысли, впервые обретший здесь
свое воплощение, стал потом важной особенностью всех поздних великих
романов-трагедий Достоевского. Точно так же в первый раз здесь было явлено
миру его парадоксальное религиозно-нравственное учение.
«Записки из подполья» представляют собой исповедь изверившегося мечтателя-циника, «подпольного человека», рационалиста, «мертворожденного
общечеловека», который с противоестественным наслаждением раскрывается
перед читателем в своем нравственном «неблагообразии» и выворачивает перед ним всю низость своей души. В уста этого антигероя Достоевский вкладывает трагические размышления о сути человеческой природы и путях развития
человечества. Острие едкого сарказма автора «Записок» направлено против
утилитарной теории гуманизма «западников» и особенно Чернышевского,
против их наивной веры в прогресс и человека. Известно, что век Просвещения в противовес религиозному аскетизму христианства выдвинул понятие
разумного эгоизма как надежной связи человеческого сообщества. В основе
этого учения лежало представление о «естественном человеке», который озабочен в своих стремлениях достижением собственного «счастья». Человек этот
сам по себе не добр и не зол, таковым его делает общественное устройство. В
обществе, которое организовано на неправильных началах, стремления к счастью отдельных людей сталкиваются между собой. Отсюда пороки и преступления. В справедливо организованном обществе, напротив, человек, заботя
ФЕДОР ДОСТОЕВСКИЙ 373
щийся о своей пользе, одновременно приносит пользу и другим людям И там
и здесь личная выгода является главной движущей пружиной общественного
развития. Герои романа Чернышевского «Что делать?» много и охотно рассуждают на эту тему. «Теперь вы занимаетесь дурными делами, — говорит,
например, Лопухов, — потому что этого требует ваша обстановка, но дать вам
другую обстановку, и вы с удовольствием станете безвредны, потому что без
расчета вы не хотите делать зла, а если вам выгодно, то можете делать что
угодно, — даже действовать честно и благородно, если так будет нужно. Тогда
злые увидят, что им нельзя быть злыми, и злые станут добрыми, ведь они
были злыми только потому, что им вредно было быть добрыми».
Этот младенческий оптимизм в понимании природы зла вызывает у автора
«Записок» разливы желчи. «О скажите, — восклицает он, — кто это первый
объявил, кто первый провозгласил, что человек потому только делает пакости,
что не знает настоящих своих интересов, а что если бы его просветить, открыть ему глаза на его настоящие, нормальные интересы, то человек тотчас
же перестал бы делать пакости; тотчас же стал бы добрым, потому что именно
увидел бы в добре собственную свою выгоду, а известно, что ни один человек
не может действовать заведомо против собственной выгоды, следственно, так
сказать, по необходимости стал бы делать добро? О, младенец! О, чистое невинное дитя!» И автор рисует собственное, изощренное видение природы человека. Человек, поступки которого основаны на пошлой бухгалтерии выгод и
расчетов, по его мнению, не человек вовсе, а автомат, машина, «штифтик».
Потому как самое человечное в человеке — это его свободная воля. Вольное
и свободное «хотение» человека есть его «самая выгодная из выгод». Ради
права захотеть человек может захотеть и невыгодного. Весь смысл человеческого существования, весь смысл человеческой истории состоит в самоутверждении иррациональной воли. Мировой процесс никакой цели не имеет, никакого прогресса не существует; человечество вовсе не стремится к благоденствию и устройству, оно любит созидание и счастье, но нисколько не меньше
наслаждается разрушением и страданием. История человечества — бессмысленное нагромождение бедствий и злодейства. Человек осужден вечно куданибудь идти, но ему совсем не так уж хочется куда-то прийти. Поэтому на
основаниях чистого разума и голой выгоды справедливое общество никогда
не может быть построено. В этом психологическом и философском утверждении Достоевского суть его повести. Трагедия «подпольного» человека в том,
что он, глубоко понимая суть жизни, не видит в ней никакого смысла. За
каждой строчкой его горькой исповеди виден сам автор. Но Достоевский,
дойдя в своих тягостных размышлениях до самых крайних пределов отрицания, сумел возродиться вновь, обретя веру в Христа. В ней одной он и видел
спасение человеческой цивилизации, так как непоколебимо был уверен в том,
что зло в человеке может быть побеждено только чудом.
Живя в век утверждающегося безверия, когда атеизм и рациональное мышление приобрели офомное влияние на мироощущение людей, Достоевский с
тревогой вглядывался в будущее Грядущая история виделась ему в свете Апокалипсиса, и он предрекал неслыханные мировые катастрофы «Конец мира
идет, — писал он, — конец столетия обнаружится таким потрясением, какого
еще никогда не бывало». Главная опасность, о которой он настойчиво предуп
374
реждал современников, крылась в крахе гуманизма: без веры в Бога и бессмертие души старый гуманизм перерождается в свою противоположность,
так что любовь к человечеству феноменальным образом обращается в ненависть и всеобщую войну. Достоевский всеми фибрами души предчувствовал
эту дьявольскую метаморфозу и первым пророчески указал на то, что человеколюбивые социалистические идеи таят в себе зерна тоталитаризма. Ведь место Бога в душах людей не может оставаться пусто! Оно неминуемо будет
заполнено, но место богочеловека Христа в сердцах толпы займет демоническое существо, «сильная личность» — человекобог, который стоит «вне морали», по ту сторону «добра и зла», которому «все позволено» и который «может
приступить» все законы. Герой романа Достоевского «Бесы» Кириллов заявляет: «Если Бога нет, то я —- Бог». В том же романе социалист-теоретик Шигалев докладывает на собрании кружка революционеров, что он «запутался в
собственных данных» и его заключение оказалось «в прямом противоречии с
первоначальной идеей». «Выходя из безграничной свободы, — говорит Шигалев, — я заканчиваю безграничным деспотизмом». О самой этой теории
сообщает походя другой участник заседания: «Он (Шигалев) предлагает, в
виде конечного разрешения вопроса, — разделение человечества на две неравные части. Одна десятая доля получает свободу личности и безграничное
право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность
и обратиться вроде как в стадо и при безграничном повиновении достигнуть
рядом перерождений первобытной невинности, вроде как бы первобытного
рая, хотя, впрочем, и будут работать». Далее следует ироническое замечание
о том, что «меры, предлагаемые автором для отнятия у девяти десятых человечества воли и переделки его в стадо, посредством перевоспитания целых
поколений, — весьма замечательны, основаны на естественных данных и
очень логичны».
Противостоять дегуманизации общества, по глубокому убеждению Достоевского, возможно лишь одним способом — приняв благодатное учение Христа. Но западная цивилизация, утратившая детскую веру в Бога, уже не способна к этому. (Вслед за Герценом Достоевский развивал мысль о том, что
«весь западный мир идет в мещанство», что мещанство как раз и есть тот
идеал, «к которому стремится и подымается Европа со всех точек дна...»)
Только русский народ, который «безмерно выше, благороднее, честнее и
наивнее» европейцев с их «дохлым католицизмом и глупо противоречащим
себе самому лютеранством» способен к чуду обновления. Отсюда шла вера
Достоевского в мессианское призвание России — «объединить все народы у
подножия Креста». «Всему миру готовится великое обновление через русскую мысль (которая плотно связана с православием...), — писал он в письме к Майкову, — и это совершится в какое-нибудь столетие — вот моя страстная вера». И в другом месте: «Назначение русского человека есть, бесспорно, всеевропейское и всемирное... Россия призвана изречь окончательное
слово великой всеобщей гармонии братского окончательного согласия всех
племен по Христову закону...»
В середине 60-х гг. жизнь Достоевского была полна драматических событий. В 1864 г. один за другим умерли близкие ему люди — сначала жена, а
ФЕДОР ДОСТОЕВСКИЙ 375
потом старший брат. Вслед за тем последовал крах его журнала — он прекратил существование в июне 1865 г. Достоевский был окончательно разорен, и
ему грозила долговая тюрьма. Чтобы хоть как-то поправить свои дела, он
продал книгоиздателю Стелловскому права издания всех своих сочинений в
трех томах и обязался к 1 ноября 1866 г. написать новый роман. В договоре
было указано, что в случае, если рукопись не будет вручена к сроку, все существующие и будущие романы Достоевского становятся на ближайшие девять
дет исключительной собственностью Стелловского. За этот кабальный договор Достоевский должен был получить всего 3000 рублей, но не получил даже
их — Стелловский расплатился с ним скупленными по дешевке векселями
«Эпохи».
Достоевский решил уехать из Петербурга за границу, чтобы здесь, вдали от
дел, кредиторов и полиции, сосредоточиться на писании романа. Но страсть к
игре не давала ему покоя. За пять дней в Висбадене он проиграл на рулетке
все, что имел, вплоть до карманных часов. Некоторое время, не имея никаких
средств, он чуть ли не из милости жил в каком-то третьесортном отеле, хозяин
которого всеми способами выражал ему свое презрение. «Рано утром мне
объявили в отеле, — писал Достоевский в письме к Сусловой, — что мне не
приказано давать ни обеда, ни чая, ни кофею...» В этих условиях он начал
писать свой величайший роман «Преступление и наказание», первая часть
которого вышла в январской 1866 г. книжке «Русского вестника». Едва появившись в печати, роман вызвал множество восторженных откликов — даже
недоброжелатели Достоевского признавали «Преступление и наказание» одним из величайших творений русской литературы.
В октябре, когда до установленного Стелловским срока оставался всего
месяц, Достоевский был принужден прервать работу над «Преступлением и
наказанием» ради «Игрока». Чтобы ускорить написание книги, он попросил
найти ему стенографистку. Известный преподаватель стенографии Ольхин
прислал Достоевскому свою способнейшую ученицу, двадцатилетнюю Анну
Григорьевну Сниткину. Но даже с ее помощью Достоевский имел очень мало
надежды исполнить кабальный договор и в первое время сильно нервничал.
Однако по мере того, как работа продвигалась, он успокаивался. К тому же
роман выходил удачным, и Достоевский все более увлекался им. Работая по
нескольку часов в день со своей помощницей, он вскоре заметил ее миловидность и своеобразную привлекательность. Их отношения становились все более близкими. Таким образом, Достоевскому удалось успешно выпутаться из
этой, казалось бы, безвыходной ситуации — он не только закончил в срок
«Игрока» (роман был написан за 26 дней), но и нашел спутницу жизни, которая оставалась его верным и любящим другом до самой его смерти. Сдав
Стелловскому «Игрока», Достоевский предложил Анне Григорьевне стенографировать последнюю часть «Преступления и наказания». Вскоре он попросил
ее руки. Эта последняя страсть Достоевского нисколько не походила на его
предыдущие бурные и трагические романы. Он сам писал о своей второй
женитьбе очень просто и безыскусно: «При окончании романа я заметил, что
стенографистка моя меня искренне любит, хотя никогда не говорила мне об
этом ни слова, а мне она все больше и больше нравилась Так как со смерти
брата мне ужасно скучно и тяжело жить, то я предложил ей за меня выйти.
376
Она согласилась, и вот мы обвенчаны. Разница в летах ужасная (20 и 44), но
я все более и более убеждаюсь, что она будет счастлива. Сердце у нее есть и
любить она умеет».
Срезу после свадьбы Достоевские, укрываясь от кредиторов, уехали за границу, где провели в постоянных скитаниях четыре года. За это время они
успели пожить в Дрездене, Бадене, Базеле, Женеве, Вене, Милане и Флоренции, пережить рождение двух дочерей и смерть одной из них, а также жестокие лишения — бывали недели, когда у них буквально не имелось копейки в
кармане. Причина финансовых неурядиц была старая — неукротимая страсть
к игре. Достоевский то и дело проигрывался в пух и прах, но не мог найти в
себе сил остановиться. Анна Григорьевна вспоминала об этой поре их жизни:
«Мне было до глубины души больно видеть, как страдал Федор Михайлович:
он возвращался с рулетки... бледный, изможденный, едва держась на ногах,
просил у меня денег (он все деньги отдавал мне), уходил и через полчаса
возвращался еще более расстроенный, за деньгами, и это до тех пор, пока не
проигрывал все, что у нас имеется. Когда идти на рулетку было не с чем и
неоткуда было достать денег, Федор Михаилович бывал иногда так удручен,
что начинал рыдать, становился передо мной на колени, умолял меня простить его за то, что мучает меня своими поступками, приходил в крайнее
отчаяние... Должна отдать себе справедливость: я никогда не упрекала мужа за
проигрыш...»
В эти нелегкие годы Достоевский напряженно работал над новым романом «Идиот», который с начала 1868 г. стал печататься в «Русском вестнике».
Объясняя замысел задуманного произведения, Достоевский писал Майкову:
«Давно уже мучила меня одна мысль, но я боялся из нее сделать роман, потому что мысль слишком трудная, и я к ней не подготовлен, хотя мысль вполне
соблазнительная, и я люблю ее. Идея эта — изобразить вполне прекрасного
человека. Труднее этого, по-моему, быть ничего не может, в наше время особенно...» Сюжет «Идиота», который стал любимейшим созданием Достоевского, слагался медленно и мучительно. В конце концов ему удалось (во многом с оглядкой на бессмертный образ Дон Кихота) воплотить свой идеал в
князе Мышкине. Далеко не все, впрочем, соглашались видеть в нем идеального героя. Роман имел гораздо меньший успех у читателей, чем «Преступление
и наказание».
В 1870 г. Достоевский, находившийся в расцвете своих творческих сил,
задумал грандиозную эпопею «Житие великого грешника», в которой хотел
показать мучительные искания русского человека между двумя великими учениями: социализмом и христианством Действие романа должно было начинаться в 30-х гг. XIX века и далее разворачиваться на протяжении трех десятилетий. От самого детства героя, с пансиона, Достоевский хотел провести его
через все круги современной цивилизации и подвергнуть искушению идеями
всех новейших политических и философских течений. Герой должен был во
многом повторить крестный путь самого Достоевского: испытать «соблазн»
атеизма и утрату веры, тяжелый духовный кризис, а потом мучительное возвращение к Христу. Все это должно было происходить на широком фоне, так
как жизнь закидывает героя в самые отдаленные уголки России — он знако
ФЕДОР ДОСТОЕВСКИЙ 377
мится со многими людьми, попадает в монастыри, светские салоны и т.д. В
полном объеме этот замысел так никогда и не был осуществлен, однако именно из него выросли три последние великие романа Достоевского: «Бесы»,
«Подросток» и «Братья Карамазовы».
Поводом для написания «Бесов» послужило преступление, потрясшее в
свое время русское общество: в ноябре 1869 г. в Разумовском парке в Москве
был найден труп студента Иванова, застреленного из револьвера выстрелом в
упор в затылок. Как показало следствие, убитый принадлежал к подпольной
социалистической организации Комитет народной расправы, во главе которой стоял близкий друг и последователь Бакунина Сергей Нечаев. Иванов был
постоянным оппонентом Нечаева и не скрывал своего намерения покинуть
кружок. Нечаев убедил товарищей «устранить» опасного товарища, который
мог выдать их правительству. В этом идейном преступлении Достоевский увидел общественный факт огромного значения. Он отложил «Житие великого
грешника» и взялся за работу над «Бесами». Первые главы романа появились
в «Русском вестнике« в октябре 1871 г. Это произведение полушутя-полусерьезно он сам называл романом-памфлетом. Достоевский сообщал Страхову:
«То, что пишу, — вещь тенденциозная. Хочется высказаться погорячее. Вот
завопят про меня нигилисты и западники, что ретроград. Да черт с ними, а я
до последнего слова выскажусь!.. Иногда, по-моему, надо понижать тон, брать
плеть в руки и не защищаться, а самим нападать, гораздо погрубее». Действительно, нигде более сатира Достоевского не достигала такой бичующей силы,
как в «Бесах», представляющих на своих страницах целую галерею карикатурных образов социалистов. Особенно безжалостно обошелся Достоевский с
Нечаевым: исторический деятель, поражавший многих трагизмом характера и
закалом воли, был выведен в романе под именем Верховенского крайне неприглядным и ничтожным. Из зловещего демона Достоевский сделал хихикающего и суетливого «мелкого беса».
Закончив писать «Бесов», Достоевский не вернулся более к «Житию великого грешника». Приехав в 1871 г. в Россию, он сблизился с князем Мещерским, одним из видных российских общественных деятелей консервативного
толка. Тот предложил Достоевскому редактировать свой еженедельник «Гражданин». В этом журнале под рубрикой «Дневник писателя» Достоевский открыл свой литературно-публицистический отдел, где регулярно помещал статьи и новеллы. В ряду важнейших сотрудников «Гражданина» был Победоносцев, которого Достоевский глубоко уважал. Но в целом политическая ориентация журнала его не устраивала, и в марте 1874 г. Достоевский ушел из
«Гражданина». Несмотря на потерю 3000 рублей годового содержания его
материальное положение в это время стало медленно поправляться. Благодаря жене, которая взяла на себя переиздание отдельных произведений Достоевского, а также вела его финансовые дела, он сумел расплатиться со всеми
долгами и даже обрел в конце жизни некоторый материальный достаток. По
приезде в Петербург Достоевские сняли четырехкомнатную квартиру на Серпуховской и сумели обставить ее приличной мебелью.
Опубликовав в 1875 г. в «Отечественных записках» роман «Подросток»,
Достоевский на протяжении следующих двух лет был занят изданием своего
«Дневника писателя». Этот своеобразный журнал выходил ежемесячно в виде
378
небольших книжечек. Начиная выпускать «Дневник», Достоевский предполагал откликаться на все злободневные события современности, писать «о слышанном и прочитанном, все или кое-что, поразившее меня лично за месяц».
Жанр этих откликов был самым произвольным: здесь помещались художественные произведения, литературная критика, живые реплики на текущие
события, отчеты о судебных процессах, публицистические и философские
статьи, личные воспоминания. Новое издание вскоре стало пользоваться огромной популярностью — ежемесячно расходилось до 4 тысяч экземпляров, а
в 1877 г. тираж издания возрос до 7 тысяч Очевидно было, что на смену
поколению эпохи реформ («шестидесятникам») пришло новое, которое совсем иначе смотрело на жизнь и которому идеи Достоевского были близки и
понятны. Слов писателя ждали, к ним жадно прислушивались, в них находили ответы на животрепещущие вопросы современности. Во многом благодаря
«Дневнику» Достоевский обрел под старость репутацию «учителя жизни».
Огромный отклик имел последний великий роман писателя «Братья Карамазовы», вышедший в 1880 г. Но, наверно, самый грандиозный успех выпал на
долю Достоевского в июне 1880 г., когда, по случаю открытия памятника
Пушкину в Москве, он произнес на заседании Общества любителей российской словесности свою знаменитую речь о Пушкине. Достоевский писал жене
об эффекте своего выступления: «Я не скажу тебе про рев, про вопль восторга.
Люди незнакомые между публикой плакали, рыдали, обнимали друг друга и
клялись друг другу быть лучшими, не ненавидеть впредь друг друга, а любить». Публика неистовствовала полчаса. Раздавались крики: «вы наш святой,
вы наш пророк», «вы гений, вы больше, чем гений». Какой-то студент подбежал в восторге к Достоевскому и упал без чувств у его ног В эту пору Достоевский достиг небывалого признания и всенародной славы. Год окончания
«Братьев Карамазовых» и «Речи о Пушкине» возвел его в сан одного из величайших русских художников-мыслителей. Однако напряженная, можно сказать, каторжная работа все больше подтачивала силы Достоевского — катар
верхних дыхательных путей развился у него в эмфизему легких, которая и
свела его в могилу. 26 января 1881 г у писателя началось сильное горловое
кровотечение, и через два дня он скончался.
ЛЕВ ТОЛСТОЙ
Граф Лев Николаевич Толстой, происходивший из знатной, но разорившейся аристократической семьи, родился в августе 1828 г в имении Ясная
Поляна Тульской губернии. Его отец, подполковник в отставке, был помещиком средней руки и с трудом поправил свое состояние удачной женитьбой на
княжне Марии Волконской (Ясная Поляна принадлежала ей) Толстому было
два года, когда умерла его мать, и девять лет, когда скоропостижно скончался
его отец. Детство его прошло в Москве (куда семья переехала в 1837 г), а
отрочество (с 1841 г.) — в Казани, где жила опекунша малолетних Толстых, их
тетка Пелагея Ильинична Юшкова Толстой получил в детстве очень хорошее
домашнее образование. В 1844 г. он поступил в Казанский университет на
ЛЕВ ТОЛСТОЙ 379
л
, а ^иы
ну^И
„ ^(ЯД
факультет восточных языков, но учился не очень прилежно. Провалив экзамены по немецкому языку и истории, он в 1845 г. перевелся на юридический факультет. В 1847 г. он совсем бросил учебу и уехал в Ясную
Поляну (это имение с 300 крепостных досталось ему после раздела отцовского наследства между братьями Толстыми).

Толстой поселился в деревне с намерением вести жизнь помещика, но
уже осенью 1848 г. уехал в Москву и с
головой ушел, как он сам писал потом, в «беспутную городскую жизнь
кутежей, пьянства, развратной, светской жизни». Весной 1849 г. он вернулся в Ясную Поляну, однако много
времени проводил в Туле в кутежах с
цыганами и карточной игре. Это рассеянное времяпрепровождение, совершенно расстроившее его имение,
продолжалось до начала 1851 г. Толстой, как это видно из его дневников,
сильно мучился своей бездеятельностью, постоянно старался начать новую
жизнь, но каждый раз возвращался к прежнему. Нужен был какой-то внешний стимул, чтобы выйти из порочного круга бесцельного существования. И
когда старший брат Николай, переведенный служить на Кавказ, предложил
ему поехать с собой, Толстой немедленно согласился. Это решение оказалось
для него спасением. В начале 1852 г. он сдал экзамены на звание юнкера и
был зачислен на военную службу фейерверкером 4-го класса.
Часть Толстого стояла в богатой казацкой станице Старогладковской. Боевые действия шли довольно вяло. Имея много досуга, Толстой обратился к
литературному труду, к которому давно уже имел склонность, и начал писать
повесть «Детство». Согласно его замыслу, повесть должна была стать первой
частью большого, широко задуманного произведения, имевшего целью показать взросление и возмужание человека. Начав с ранних лет детства, Толстой
собирался провести своего героя через четыре эпохи его развития — «Детство, «Отрочество, «Юность» и «Молодость» Несмотря на сложность и необычность замысла Толстой сумел блестяще осуществить его. «Детство» было
напечатано в сентябрьской 1852 г. книжке «Современника» (анонимно с инициалами Л.Н.) и имело огромный успех Первые русские писатели сразу отметили дарование автора. «Этот талант надежный, — писал Некрасову Тургенев —
Пиши к нему и поощряй его писать. Скажи ему, если это может его интересовать, — что я его приветствую, кланяюсь и рукоплещу ему» Во многих журналах появились хвалебные отзывы. «Если это первое произведение г Л Н , —
гласила статья в «Отечественных записках», — то нельзя не поздравить русскую
литературу с появлением нового замечательного таланта».
380
Следующие произведения Толстого: «Набег», «Отрочество», «Записки маркера» также были встречены публикой с восторгом. Успех воодушевил Толстого. Он хотел уже подать в отставку, для того, чтобы всецело посвятить себя
писательскому труду, но в 1853 г. началась Крымская война, и мысль об отставке пришлось пока отложить. В начале 1854 г. Толстого произвели в прапорщики и отправили в Дунайскую армию. Прослужив некоторое время в
Бухаресте, он в ноябре перевелся в Севастополь, осажденный англо-французской армией. Месяцы, проведенные в этом городе, имели в его жизни огромное значение. Война, которую наблюдал здесь Толстой, не шла ни в какое
сравнение с тем, что ему приходилось видеть прежде: неприятель не переставая бомбил город, на бастионах то и дело происходили ожесточенные стычки,
сотни людей гибли каждый день и многие из них на глазах Толстого. Ему
самому не раз приходилось рисковать жизнью и смотреть смерти в лицо. Более месяца провел он со своей батареей на 4-м бастионе — самом опасном
месте Севастопольской обороны. Жадно наблюдая окружающую его жизнь,
Толстой находит время писать — из-под его пера один за другим выходят
новые шедевры. Работая над «Юностью», он одновременно предложил «Современнику» цикл очерков, посвященных жизни осажденного города. Некрасов горячо откликнулся на эту идею. В январе 1855 г. он писал Толстому:
«Письмо ваше с предложением военных статей получил и спешу вас уведомить, что не только готов, но и рад дать вам полный простор в «Современнике» — вкусу и таланту вашему верю больше, чем своему».
Итогом этого замысла стали знаменитые «Севастопольские рассказы» —
маленькая трилогия: «Севастополь в декабре», «Севастополь в мае» и «Севастополь в августе 1855 г.». Уже первый очерк, содержащий безыскусное описа
ние осажденного города и мастерские зарисовки его защитников, произвел,
по словам Тургенева, «фурор всеобщий». Его читали даже при дворе, причем
Александр II распорядился перевести рассказ на французский язык, чтобы
напечатать в брюссельской газете «Le Nord». Второй рассказ был безжалостно
изрезан цензурой. Но те, кто читал «Севастополь в мае» без купюр (а это были
все столичные писатели), были до глубины души потрясены его реализмом.
Писемский в письме к Островскому признавался, что у него «волосы становятся дыбом» от одного только воображения того, что делается в Севастополе.
Он добавлял далее, что рассказ написан «до такой степени безжалостно-честно, что тяжело даже становится читать». И действительно, такого правдивого
описания войны не знала до тех пор не только русская, но, пожалуй, и мировая литература. Удивительный литературный талант Толстого после этого был
признан всеми — читающая публика отвела ему одно из первых мест среди
современных писателей, и с этой высоты он не сходил уже до самой смерти.
После падения Севастополя осенью 1855 г. Толстой приехал в Петербург и
провел здесь очень бурную зиму, с головой окунувшись в светские удовольствия. Он перезнакомился со всеми известными писателями, был принят во
многих светских гостиных, а по ночам кутил у цыган. За всем этим он не
оставлял напряженных литературных занятий: закончил «Севастополь в августе», работал над «Юностью», «Двумя гусарами», «Утром помещика», «Метелью», делал первые наброски к «Декабристам» (из этой повести в дальнейшем
ЛЕВ ТОЛСТОЙ 381
выросла его эпопея «Война и мир»). В ноябре 1856 г. Толстой в чине поручика
вышел в отставку. В начале следующего года он отправился в заграничное
путешествие, посетил Францию, Швейцарию и Германию. В целом заграничные впечатления оставили его холодным. Европейская жизнь ему не понравилась, но и возвращение в Россию не принесло радости. Едва приехав на родину, Толстой писал Александрии Толстой: «В России скверно, скверно, скверно. В Петербурге, в Москве все что-то кричат, негодуют, ожидают чего-то, а в
глуши тоже происходит патриархальное варварство, воровство и беззаконие.
Поверите ли, что Приехав в Россию, я долго боролся с чувством отвращения к
родине, и теперь только начинаю привыкать ко всем ужасам, которые составляют вечную обстановку нашей жизни...»
В эти годы Толстой постоянно жил в разладе с самим собой: был вечно
недоволен и собой, и окружающими, безуспешно старался наладить отношения с крестьянами, мучительно искал и не находил любви. Его произведения
этого периода: «Альберт», «Люцерн», «Три смерти», «Семейное счастье» читатели приняли очень холодно. Толстой и сам был недоволен ими. Литература
не удовлетворяла его, и он искал другой области для самовыражения. Неожиданно для себя он нашел ее в педагогике. В это время дело народного образования в России было поставлено из рук вон плохо. Детей в деревнях учили
или дьячки при церквах, или полуграмотные отставные солдаты. Толстой загорелся мыслью создать в Ясной Поляне свою собственную, основанную на
свободных началах школу. Крестьянам было объявлено, что граф будет бесплатно учить всех желающих. Поначалу собралось человек двадцать детей.
Потом количество учеников увеличилось до 70. Толстой разделил их на три
класса: старший, средний и младший — и с увлечением взялся за дело. Он
оказался талантливыми учителем — через три месяца его дети уже свободно
читали и писали. Толстой вспоминал, что был поражен способностями, умом
и чуткостью, с которой они воспринимали знания. Увлеченный успехом, он
мечтал уже распространить свой опыт на всю Россию и начал хлопотать о
создании Общества Народного Образования. Педагогика не была для него
мимолетным увлечением — Толстой ушел в нее с головой. Привыкнув всюду
идти своей дорогой, он разработал собственную теорию образования, которая
в общих чертах сводилась к простому (открытому еще Руссо) положению: для
успешного обучения нужно поставить ребенка в такие условия, чтобы образование стало для него такой же потребностью, как насущный хлеб. Заставлять
учиться — нельзя. Необходимо, отвечая на запросы, давать знания в такой
форме, чтобы ученик их схватывал с жадностью. «Если образование благо, —
отмечал Толстой, — то потребность в нем должна возникать сама собой, как
потребность в пище».
В годы учительства Толстой ничего не писал и вообще охладел к литературе. В 1859 г. он признавался Дружинину.: «Теперь как писатель я уже ни на
что не годен. Я не пишу и не писал со времени «Семейного счастья» и, кажется, не буду писать... Жизнь коротка и тратить ее в взрослых летах на писание
таких повестей, какие я писал — совестно. Можно и должно и хочется заниматься делом». Друзьям, которые не сочувствовали его увлечению и считали,
что он попусту расходует свой талант на пустяки, Толстой отвечал: «Всю жизнь
ничего не делать и эксплуатировать труд и лучшие блага чужие за то, чтобы
382
потом воспроизвести их — скверно, ничтожно, может быть, есть уродство и
пакость...» Позже он признавался, что школа для него была вся его жизнь, его
монастырь, церковь, в которую он «спасался от всех тревог, сомнений и искушений жизни».
Чтобы изучить методы обучения в европейских школах. Толстой в I860 г.
отправился в новое заграничное путешествие, побывал в Германии, Швейцарии, Франции, Англии, Италии и Бельгии. Он слушал лекции в Берлине,
беседовал с пасторами, со светилами педагогики и рядовыми учителями. Однако везде его ждало разочарование, ибо повсеместно в основе школьного
образования лежало принуждение и механическое натаскивание, а такая школа, по мнению Толстого, больше вредила ребенку, чем помогала ему. Убедившись, что его метода не уступает лучшим европейским, Толстой, по возвращении в Россию, продолжал преподавать по-своему. Он пригласил в свою школу
нескольких московских студентов, уволенных из университета, и постарался
передать им свой опыт. Побывав на его уроках, они пытались преподавать так
же как он, но это получалось далеко не у всех; Толстой был учителем от
Бога — он поразительно тонко понимал и чувствовал детей, каждый его урок
превращался в увлекательнейшее занятие. Дети его очень любили. Для пропаганды своих педагогических взглядов Толстой в 1862 г. начал издавать журнал
«Ясная Поляна». Кроме интересных рассказов о своей школе, он поместил
здесь несколько глубоких педагогических статей. Идеи, высказанные в них,
вызвали большой интерес среди русских учителей и породили в прессе оживленную дискуссию. Однако, овладев всеми тонкостями профессии, и высказав задушевные мысли. Толстой вдруг совершенно охладел к педагогике.
1862 г. оказался во многом переломным в жизни Толстого. Его увлечение
педагогикой стало ослабевать, зато опять потянуло к перу. В 1862 г. он пишет
«Поликушку» и наконец заканчивает «Казаков», над которыми работал десять
лет. Появление этой повести стало событием в истории русской литературы и
вызвало широчайшие отклики. Все крупные литературные журналы поместили статьи и отклики на нее. В сентябре Толстой женился на молоденькой
восемнадцатилетней девушке Софье Андреевне Бере и вскоре по ее просьбе
закрыл школу. Осенью 1863 г. он писал Фету: «Я теперь писатель всеми силами своей души, и пишу и обдумываю, как я еще никогда не писал и не обдумывал». В это время он был уже поглощен новым большим «романом из
времени 1810 и 20-х гг.», выросшим потом в грандиозную эпопею «Война и
мир».
Сам Толстой в одном из черновых предисловий к своему труду так описывал историю возникновения и развития своего замысла: «В 1856 г. я начал
писать повесть с известным направлением и героем, который должен был
быть декабрист, возвращающийся с семейством в Россию. Невольно от настоящего я перешел к 1825 г. — эпохе несчастий и заблуждений моего героя — я
оставил начатое. Но в 1825 г. герой мой был уже возмужалым семейным человеком. Чтобы понять его, мне нужно было перенестись к его молодости, и
молодость его совпадала с славной для России эпохой 1812 г. Я в другой раз
бросил начатое и стал писать со времени 1812 г., которого еще запах и звук
слышны и милы нам, но которое теперь уже настолько удалено от нас, что мы
ЛЕВ ТОЛСТОЙ
383
можем думать о нем спокойно. Но и в третий раз я оставил начатое... я сделал
это по чувству, похожему на застенчивость... Мне совестно было писать о
нашем торжестве... не описав наших неудач и нашего срама... Итак, от 1856 г.
возвратившись к 1805 г., я с этого времени намерен провести уже не одного,
а многих моих героинь и героев через исторические события 1805, 1807, 1812,
1825 и 1856 гг. ...»
Над этим главным в своей жизни произведением Толстой работал около
семи лет. По его собственным словам, это были годы «непрестанного и исключительного труда». В ходе работы он постепенно отказался от романа «с
завязкой, постоянно усложняющимся интересом и счастливой или несчастливой развязкой, с которой уничтожается интерес повествования». Этот «сюжетный» подход к повествованию заменился у Толстого идеей исторического
потока, который захватывает судьбы людей и властно несет их за собой. История в «Войне и мире» это не фон, на котором разворачиваются судьбы героев
(как это, к примеру, было в романах Вальтера Скотта), она сама является
стержнем и движущей пружиной событий: очень часто мотивы поступков и
поведение героев объясняются не взаимным влиянием их друг на друга, а
прямым или косвенным воздействием исторических событий. История и обыденная жизнь персонажей переплетаются так тесно, что одно невозможно
отделить от другого. В этом смысле эпопея «Война и мир» гораздо более исторична, чем все исторические романы, написанные до нее. Толстой не ограничивает себя рамками художественного произведения. Во многих местах он
выступает из-за спин своих героев и прямо начинает диалог с читателем: высказывает мнение о причинах и истинном характере того или иного исторического события, спорит с историками и философами, отстаивает свои теории
или версии. Особенно много таких отступлений в четвертом томе, который
именно потому и казался многим более скучным.
Роман имел огромный успех. По мере появления отдельных частей его в
«Русском вестнике», умножилось число восторженных откликов. Два издания
1868—1869 гг. разошлись с невиданной в то время быстротой. В 1873 г. появилось третье, переработанное издание. К этому времени количество критических статей уже исчислялось сотнями. По словам Гончарова, с выходом «Войны и мира» Толстой сделался «настоящим львом русской литературы». А известный критик Страхов оценил это явление еще выше. Он считал, что с появлением толстовской эпопеи русская литература стала первой из европейских
литератур. «Совершенно ясно, — писал он, — что с 1868 г., то есть с появления «Войны и мира», состав того, что, собственно, называется русскою литературою... получил иной вид и иной смысл. Граф Толстой занял первое место в
этом составе, место неизмеримо высокое, поставившее его далеко выше уровня
остальной литературы... Западные литературы в настоящее время не представляют ничего равного и даже ничего близко подходящего к тому, чем мы теперь
обладаем». Утверждение это, казавшееся в то время слишком смелым, полностью подтвердилось позже — с появление романов Достоевского, Толстого и
Тургенева русская литература обрела полное право именоваться «великой».
Следующие четыре года после выхода «Войны и мира» в творческом отношении были не слишком плодотворными. Одно время Толстого очень увлекла
мысль написать исторический роман из времен Петра Первого, но дальше
384
разысканий и набросков дело не пошло. Зато вновь проявился интерес к педагогике. Еще в 1868 г. у Толстого возникла идея написать учебник для начальной школы — «Азбуку». С помощью этой книжки ребенок должен был не
только научиться читать, но и получить из нее первые поэтические представления о жизни. Поэтому «Азбука» должна была включать в себя не просто
упражнения для чтения, но и небольшие рассказы на самые разные темы •—
по истории, физике, географии, литературе, причем в самом простом и наглядном виде. Задача была интересная, но очень сложная. «Работа над языком
ужасная, — признавался Толстой в одном из писем. — Надо, чтобы все было
красиво, коротко, просто, а главное, ясно». Первое издание «Азбуки» вышло
в 1872 г., но не имело никакого успеха. (Чрезвычайно огорченный этим, Толстой в 1874—1875 гг. взялся за переработку своей книги. В 1875 г. вышли
«Новая азбука» и, как приложения к ней, четыре «Русские книги для чтения».
Среди многих других рассказов в них вошли такие шедевры, как «Три медведя», «Филипок», «Липунюшка», «Лев и собачка», «Акула», «Булька», «Бог правду
видит», «Кавказский пленник», сразу сделавшиеся классикой детской литературы. Только при жизни Толстого «Новая азбука» и «Книги для чтения» переиздавались огромными тиражами каждая более чем по двадцать раз. Сйтни
тысяч русских детей обучались по ним грамоте.)
В годы работы над «Новой азбукой», весной 1873 г., неожиданно для себя
Толстой начал новый большой роман — «Анну Каренину». Образцом для него,
по словам самого Толстого, послужил «Евгений Онегин», а непосредственным
толчком для работы — небольшой отрывок Пушкина «Гости съезжались на
дачу». Толстой писал Страхову: «Я невольно, нечаянно, сам не зная зачем и
что будет, задумал лица и события, стал продолжать, потом, разумеется, изменил и вдруг завязалось так красиво и круто, что вышел роман...» У Пушкина
Толстой взял и саму форму «свободного, широкого» повествования, в которое
без напряжения входят все явления современной действительности. В другом
письме он писал: «Роман этот — именно роман, первый в моей жизни, очень
взял меня за душу, я им увлечен весь...» Толстой решился печатать «Анну
Каренину» по главам, еще до окончания рукописи в целом. Первые части его
появились в первом номере «Русского вестника» за 1875 г. Роман имел невероятный успех. «Всякая глава из «Анны Карениной» поднимала все общество
на дыбы, — вспоминала одна из современниц, — и не было конца толкам,
восторгам и пересудам, и спорам, как будто дело шло о вопросе, каждому
лично близком». Все с нетерпением ожидали продолжения. Толстой, однако,
был нетороплив и часто объявлял перерывы в печатании романа. Легко и с
подъемом начатая, книга оказалась чрезвычайно трудной. Причина заключалась в том, что как раз в эти годы Толстой начал переживать глубокий мировоззренческий кризис. Многие линии романа, прежде казавшиеся очень ясными, вдруг обрели трагическую двойственность. Седьмая часть «Анны Карениной» была помещена в седьмом номере «Русского вестника» за 1877 г., а в
1878 г. Толстой напечатал полный текст «Анны Карениной» вместе с эпилогом (то есть восьмой частью) отдельным изданием.
Новое мироощущение, обретенное Толстым в последние годы его работы
над «Анной Карениной», не покидало его потом до самой смерти. Вообще,
ЛЕВ ТОЛСТОЙ 385
религиозные взгляды Толстого формировались долго и мучительно. В своей
«Исповеди» он писал: «Я был крещен и воспитан в православной христианской вере. Меня учили ей и с детства и во все время моего отрочества и юности.
Но когда я 18-ти лет вышел со второго курса университета, я не верил уже ни
во что из того, чему меня учили». Но напряженные размышления на религиозные темы никогда не оставляли его. В конце 70-х гг они вступили в новую
фазу. «...На меня стали находить минуты сначала недоумения, — писал Толстой в своей «Исповеди», — остановки жизни, как будто я не знал, как мне
жить, что мне делать, и я терялся и впадал в уныние. Но это проходило, и я
продолжал жить по-прежнему. Потом эти минуты недоумения стали повторяться чаще и чаще и все в той же самой форме. Эти остановки жизни выражались всегда одинаковыми вопросами: Зачем? Ну, а потом?» Мысль, которая
не давала Толстому покоя, была примерно следующей: если та жизнь, которую он видел вокруг, есть все, что дано человеку, то это значит, что существование его бессмысленно. «Я как будто жил-жил, шел-шел, и пришел к пропасти и ясно увидел, что впереди ничего нет, кроме погибели...», — вспоминал
Толстой. Сознание этой бессмыслицы так потрясло его, что он некоторое
время всерьез думал о самоубийстве.
Выход из духовного тупика он нашел в религии. Однако, как всегда. Толстой не смог удовлетвориться уже готовыми, старыми формами. Вообще, все,
к чему бы он ни обращался в жизни. Толстой всегда переделывал под себя, без
малейшего колебания отбрасывая то, что казалось ему устаревшим и ненужным. Сила авторитета, дань традициям никогда не смущали его. Так было с
литературой, так было с педагогикой. Так же случилось с христианским вероучением. Поначалу Толстой обратился к православию — вновь стал соблюдать посты и ходить в церковь. Но эта внешняя сторона религии, конечно, не
могла удовлетворить его. ведь он искал не обрядов, а истины. Желая понять
суть учения, он начал глубоко изучать православные догматы и читал Евангелие на греческом языке. Ни одного положения традиционного православия
он не хотел принимать на веру. Толстой писал: «Надо верить, — говорит церковь; но я должен умом постигнуть то, во что я поверю». Как и следовало
ожидать, при таком рационалистическом подходе он вскоре обнаружил в церковном учении множество нарочито затемненных мест, несоответствий и прямых подмен одних идей другими. Он писал позже о возникших у него сомнениях: «Я не предполагал еще, чтобы учение было ложное, я боялся предполагать это, ибо одна ложь в этом учении разрушала все учение». Однако, чем
больше погружался он в глубины богословия, тем больше утверждался в мысли: учение Евангелия и официальный церковный культ есть вещи несовместимые друг с другом.
С горечью, негодованием и презрением к старому он начал строить новое
богословие, которое сложилось в своей основе к 1881 г. По сути дела, эту
религию Толстого нельзя воспринимать как новое христианство. То была поновому, через христианство понятая, древняя ветхозаветная, дохристианская
религия. Основополагающий для христианства догмат о Троице Толстой отвергал совершенно. Он признавал лишь одного Бога, который в его миропонимании был не существо, а своего рода мировая душа, всеобщий закон или
разлитое во всем божественное начало. («Вы говорите, — возражал он в од
13—0100950
?§|e8ga s'sassi § в 55>і sgsssasss^§s§ I S§sі § og'g'SSis'S ^
Ц lpi?l|li! ї'ігфІ.ІІІІі lihiiil №і|§ |1 '
|1|1Г| іГ|Г?^|||,^§|і||^^:||і|^|^||Г||1^| gpg
^Pjpi y^il^l t^isil3!^ §3ii|sj -i^s ?
иЩГИ^ё! I'l.llll 1^1 іІ^ІЩИ^ГзрІііІ
ї §§ sa^s g Ц^І |§ 3 I s^ g ^ s § ^ go § І ^і^ і Із |5|| S Ifll2 s
s lia"^-30 ї w, ° "n і і^і 11135 ^і^ з ^ і ^^ sp ї ^п s §N
iSSIgas'giS.l^ll^^i^g^^psl^ig'gig-'ll^g'ggslg
Э°'г8дзёдч?з.яай3»"^й ^"^^Э^^й^я-зйЗйЭв^з^иЗйа^Зя
^НІІНіУі^ІІІИ-і|і,||іІ^^^^^^^„,
-- --'^^-to^Tst-^SQ-^^s^og
'--' 1 — /л 7s
oEll^^^^^SSS^S22 ^ІеЗЗ^ЗЗйЇейіа0^!!.! в2з3"й^
'^•eg^lgJaa і Зй;?§^ ^ і s|-8: s^gse і я | §§..§„§ §s|g,|§a
s^l'ISisseas'sltl&i il^ejsgg^sggg^ggs-og gBl^sg^ г
^й^^Зош^-.^еог':^»^ l^^'es8o§s5l?§gвl§8ї "^g8ggS 8
l^iilsSistiil^lllie- Igaiygal^llli;^^-^^ llB'Hg g
b^isaisigiglil^is ^1^ l§is|||pp§§ sisll? s
ЕННІЇ
ДЙ-ЯД^Я^УЯ"^"^?^;? ^-lOЭ5Strйoa8s;s!flп>0•:^oSo ь" ОД^О •fl
?|lsHJ §
ІІІІНІ і
^,г„о,„„х •g eg ч-s g g ° g-g Sg gg5ggg3g §||S35:||sgSi І^ІІІІ
зййоЗй^?!^^^^'!^!^^^^"^^^^0^^^"! , ^І^е^яя i^ ^
I
^Яя^дв^Зоост^оР3?!^- "^^^"^^ё^^ооа^оокко^^^ё^За'^0.
5S22SйSsч^a^sSдй^S^sgё•<^la5?§c裏ч^--^cґx§5^gge5^S
S^3S3g|§ lall^.Si.PisSgSlggllggsillh^l^iill1^
^jSg^ieg І•§ёs^^qy^.352;s?03>§ё^g^lІё^g^йS,^й"^^^"
II 'I
S ЗІ^ S s g ei g g g й s sl й g a fg § |ё 8 I s 11 j S ^ І I ^1| |11| g g.l
і і
ajgaSSeg^ "|§§^§§§^^-§^?^^з§ё|; й^§,^і§5й^^'§^ ^^5
"^.счооя»^ ^^^^"^'ой^^^^о "Зя'12^ QSsoMe"'a°-3E o'Se
i^llll hi! l^ fl iJl^llj l|!l I8!! = II .
1S§i§3^t§ йй||1?5Г?.^-І^§§е|§^ §1§§§ГЭ|=?|| |?^ ^
388
ло мою душу и дало мне спокойствие и счастье... Я не понимал этой жизни
Она мне казалась ужасна. И вдруг я услыхал слова Христа, понял их, и жизнь
и смерть перестали мне казаться злом, и вместо отчаяния я испытал радость
и счастье жизни, ненарушимые смертью... Место, которое было для меня
ключом всего, было место из 5-й главы Матфея, стих 39-й: «Вам сказано:
око за око, зуб за зуб. А я вам говорю: не противьтесь злу»... Я вдруг в первый
раз понял этот стих прямо и просто. Я понял, что Христос говорит то самое
что говорит. И тотчас не то, что появилось что-нибудь новое, а отпало все
что затемняло истину, и истина восстала передо мною во всем значении.
«Вы слышали, что сказано древним: око за око, зуб за зуб. А я вам говорю, не
противьтесь злу». Слова эти вдруг показались мне совершенно новыми, как
будто я никогда не читал их прежде». Отвечая на зло злом, человек сам
становится злым. Но если он не будет противиться злу, зло не будет умножаться в мире и добро само осуществит себя в силу естественного хода событий, потому что осуществится божественная воля, высший закон жизни
который и есть Бог.
Общественные взгляды Толстого естественно вытекали из религиозных.
Приняв в качестве идеала простую и естественную жизнь патриархальных
крестьян, он отрицал не просто то или иное государственное учреждение или
тот или иной социальный строй — его отрицание шло гораздо дальше: он
отрицал всю современную цивилизацию, с ее религией, с ее искусством, с ее
наукой и техническим прогрессом, с ее городами, заводами, железными дорогами, армиями и правительствами. К ложным порождениям цивилизации он |
относил даже искусство. (Как иллюстрация его взглядов любопытна такая |
запись в дневнике: «Я сначала думал, что возможно установление доброй жизни "
между людьми при удержании тех технических приспособлений и тех форм ^
жизни, в которых теперь живет человечество, но теперь я убедился, что это .
невозможно, что добрая жизнь и теперешние технические усовершенствова- ^
ния и формы жизни несовместимы. Без рабов не только не будет наших театров, кондитерских экипажей, вообще предметов роскоши, но едва ли будут j
все железные дороги, телеграфы А кроме того, теперь люди поколениями так $
привыкли к искусственной жизни, что все городские жители не годятся уже
для справедливой жизни, не понимают, не хотят ее».) Россия виделась Толстому в виде своеобразного союза патриархальных деревенских общин, в котором все земельные собственники будут обложены единым земельным налогом (делающим невыгодным крупное землевладение) Центральная власть (царь,
министры, губернаторы, армия, адвокаты, тюрьмы, то есть фактически все
государство) — подлежала упразднению.
Учение Толстого вскоре нашло своих последователей В 1883 г состоялось очень важное для Толстого знакомство с Владимиром Чертковым, который самостоятельно пришел к сходным с Толстым религиозным выводом.
Чертков в это время много размышлял о просвещении народа, и многие его
соображения нашли живейший отклик в Толстом. Оба они согласились, что
литература, издаваемая сейчас для народа, по большей части никуда не годится и служит только его развращению. Вместе с тем «дворянской» литературы (Пушкина, Тургенева, да и самого Толстого) народ не понимает и не
приемлет. Необходимо было создать особую литературу для народа — глубо
ЛЕВ ТОЛСТОЙ 389
кую, нравственную и вместе с тем понятную. С этой целью в 1884 г. Чертков
учредил издательство «Посредник» и привлек к сотрудничеству с ним лучших российских писателей. Толстой горячо взялся за писание народных рассказов, образцом для которых послужили жития святых и народные сказки.
(Всего в 1885—1886 гг. им были написаны 22 рассказа, в том числе «Ильяс»,
«Где любовь, там Бог», «Сказка об Иване-дураке», «Много ли человеку земли нужно» и другие.)
Помимо народных рассказов Толстой в 80—90-е гг. написал несколько
основополагающих трактатов, в которых изложил свое новое мировоззрение.
Таковы «Критика догматического богословия», «Исповедь», «В чем моя вера?»,
«Царство Божие внутри нас», «Религия и нравственность», «Катехизис», «Как
читать Евангелие» и др. Но, конечно же. Толстой не мог ограничиться одной
лишь проповедью — он должен был осуществить свою религию на деле, то
есть начать жить по тем законам, которые сам предписал людям. Проще всего
это было бы сделать, уйдя от семьи и от общества. Но он изначально отверг
этот путь как неправедный и нечестный. Весь смысл последних тридцати лет
жизни Толстого заключался как раз в обратном — оставаясь среди людей,
постоянно указывать им на их заблуждения. Это был сложный выбор — на
этом пути Толстому предстояло пережить мучительный разлад со своей семьей, с государством и православной церковью, но он не свернул с него до
самой смерти.
В 1881 г., для того чтобы обеспечить лучшее образование детям. Толстые
переехали в Москву. Лев Николаевич не любил столицу, мучился здесь и
тосковал по Ясной Поляне. Но в то же время каждодневные наблюдения за
жизнью большого города укрепили в нем убеждение в том, что современное
общество устроено на ложных началах. Ужасающий вид чахлой городской
нищеты потрясал его. «При виде этого голода, холода и унижения тысячи
людей, я не умом, а всем существом моим понял, что существование десятков
тысяч таких людей в Москве, тогда, когда я с другими тысячами объедаюсь
филеями и осетриной и покрываю лошадей и полы сукнами и коврами, — что
бы ни говорили мне все ученые мира о том, как это необходимо, — есть
преступление, не один раз совершенное, но постоянно совершающееся, и что
я, с своей роскошью, не только попуститель, но прямой участник его», —
писал Толстой в 1886 г. в статье «Так что же нам делать?».
Первым движением Толстого (в соответствии с евангелическим учением)
было отказаться от роскоши, раздать свое богатство бедным и обратиться к
простой и естественной жизни. Но Софья Андреевна, встав на защиту интересов семьи, горячо воспротивилась этому стремлению. Религиозные искания мужа казались ей причудой, а нищета детей — страшной бедой. Скрепя
сердце. Толстой уступил, но с этого времени между супругами произошел
глубокий духовный раскол. Отныне каждый из них стал жить своей собственной жизнью и своими интересами Толстой тяжело переживал эту драму, но ничего поделать не мог (в 1884 г. он даже хотел уйти из дома, но
одумался по дороге и вернулся). В апреле 1891 г. он разделил все свое имение между детьми и женой, а сам отказался от всякой собственности. Осенью того же года он отказался от авторских прав на все свои сочинения,
написанные после 1881 г.
390
Занятый своими проповедями и писаниями религиозных статей. Толстой
в последние годы жизни мало времени уделял художественному творчеству.
Но общество по-прежнему жадно ожидало его повестей и рассказов Все произведения Толстого 80—90-х гг • «Холстомер», «Смерть Ивана Ильича», «Крейцерова соната», «Хозяин и работник», «Воскресение», пьесы «Власть тьмы» и
«Плоды просвещения» сразу становились литературным событием «Трудно
себе представить, — пишет А. А. Толстая в своих воспоминаниях, — что произошло, например, когда явились «Крейцерова соната» и «Власть тьмы». Еще
не допущенные к печати, эти произведения уже переписывались сотнями и
тысячами экземпляров, переходили из рук в руки, переводились на все языки
и читались с неимоверной страстностью. Казалось подчас, что публика, забыв
все свои личные заботы, жила только литературой графа Толстого.. Самые
важные политические события редко завладевали всеми с такой силой и полнотой». На Толстого смотрели уже не только как на гениального писателя, но
и как на великого религиозного мыслителя К большому неудовольствию православной церкви и обер-прокурора синода Победоносцева круг идейных последователей Толстого каждый год расширялся. Духовная цензура пыталась
чинить ему препятствия, не позволяя печатать многие из его произведений,
но они все равно становились известны широкой публике. В 1901 г. Синод
отлучил Толстого от церкви.
После «Воскресения» Толстой больше не печатал крупных вещей. Последние его шедевры. «Отец Сергий», «После бала», «Хаджи Мурат», «Живой
труп» появились уже после его смерти в посмертном издании его сочинений.
Поразительная сила его таланта не ослабевала до последней минуты
Революция 1905 г. произвела на Толстого тягостное впечатление. Он не
верил ни в революцию, ни в то, что реформы могут помочь исправлению общества. «Несомненный прогресс человечества один, — говорил он, — в области
духовной, в самосовершенствовании каждого отдельного человека. И человек
может совершенствовать только себя одного, а не других людей государственными реформами...» Вскоре после событий Кровавого воскресения в разговоре
с Душаном Маковицким он сказал: «Требовать от правительства, чтобы оно
уступило свою власть, нельзя: оно не уступит. Остается одно из двух: или уничтожение правительственных лиц, убийства, террор, так, чтобы правительство
разбежалось, и тогда наступит анархия; или самосовершенствование каждого
отдельного человека. И только второе средство действенно». Когда события
приняли совсем другой, кровавый оборот, когда обе стороны стали отстаивать
свои идеи с помощью оружия, Толстой был потрясен. Происходящего он не
принял, но не уставал проповедовать свои взгляды. Первое время в шуме событий голос его не был слышен. Но когда в 1907 г. все восстания были подавлены,
мужицкие бунты усмирены, непокорные Думы разогнаны, голос Толстого стал
звучать все громче и громче. В 1908 г. он выступил со статьей «Не могу молчать!» — гневным протестом против массовых смертных казней Запрещенная
правительством, статья тем не менее распространялась в бессчетном количестве списков, была переведена на иностранные языки и перепечатана всеми
крупными европейскими газетами. Не только в России, во всем мире она
произвела огромное впечатление. И что самое поразительное — она имела
последствия. Количество смертных казней в России сразу резко сократилось.
МАКСИМ ГОРЬКИЙ 391
Последние дни Толстого были омрачены тяжелыми семейными раздорами. Летом 1910 г. он подписал завещание, в котором передавал в общее пользование все свои сочинения, написанные до 1881 г Сыновья и жена, которые
жили последние годы на деньги от издания сочинений Толстого, приняли это
известие с раздражением и даже злобой. Ему угрожали опекой Каждый посвоему донимал и мучил его, так что жизнь превратилась для Толстого в настоящий ад. С каждым днем в нем нарастало желание уйти из дома, отказаться
наконец от ненавистной ему собственности, порвать с семьей и начать простую трудовую жизнь. Рано утром 28 октября 1910 г. он тайно покинул Ясную
Поляну. В прощальной записке жене он написал: «Положение мое в доме
становится невыносимым. Кроме всего дурного, я не могу более жить в тех
условиях роскоши, в которых жил, и делаю то, что обыкновенно делают старики моего возраста: уходят из мирской жизни, чтобы жить в уединении и
тиши последние дни своей жизни». Однако далеко уехать Толстой не смог —
он простудился и заболел. 31 октября ему пришлось сойти с поезда на станции
Астапово. Вызванный врач констатировал воспаление легких. Все попытки
спасти его оказались безуспешны, и утром 7 ноября Толстой умер.
МАКСИМ ГОРЬКИЙ
Максим Горький (Алексей Максимо- ^
вич Пешков) родился в марте 1868 г. в
Нижнем Новгороде. Отец его (по профессии столяр) умер, когда Алеша был
еще маленьким ребенком. Мать, урожденная Каширина, вернулась после этого в дом деда — владельца богатого красильного заведения. Дед, впрочем, вскоре разорился, и семья стала бедствовать,
а потом и нищенствовать: Начальное образование Горький получил в Слободско-Кунавинском училище, которое закончил в 1878 г. С этого времени началась для него трудовая жизнь. В последующие годы он сменил множество профессий: работал «мальчиком» в обувном
магазине, учеником чертежника, посудомойщиком на волжском пароходе «Добрый», продавцом в иконной лавке, учеником-иконописцем, десятником на ярмарочных постройках, статистом в ярмарочном театре В 1884 г. Горький отправился в Казань поступать в университет, но из этой затеи ничего не вышло Оставшись без денег, перебиваясь
случайными заработками, он оказался на самом дне общества. В эту эпоху
своей жизни, скитаясь по ночлежным домам и пристаням, Горький близко

392
сошелся с босяками и голодранцами, жизнь которых потом так красочно описал в своих первых произведениях. Промыкавшись некоторое время, он устроился сначала в бакалейную лавочку, а потом крендельщиком в пекарню.
Работа здесь была очень тяжелая. Постоянный труд, унылая беспросветная
жизнь довели Горького до тяжелой депрессии. В декабре 1887 г., купив на
базаре револьвер, он попытался покончить с собой. Но пуля, пробив легкое,
не задела жизненно важных органов. Горький остался жив.
После выздоровления он отправился на Каспий, работал в рыболовной
артели, потом ушел в Моздок, а в 1888 г. добрался до Царицына, где служил
сторожем и весовщиком на железной дороге. Весной 1889 г., продолжая свои
странствия, Горький оказался в Москве, потом вернулся в Нижний. Через два
года, весной 1891 г., он отправился в новое странствие — через Донскую
область и Украину в Новороссию. Пропитание он добывал случайными заработками: работал грузчиком в ростовском порту, батрачил у крестьян; из Очакова ходил на соляную добычу, в Бессарабии работал на сборе винограда, в
Одессе — грузчиком. В ноябре 1891 г. Горький прибыл в Тифлис. Здесь ему
удалось устроиться служащим в управление Закавказской железной дороги
(сначала молотобойцем, потом — счетоводом). В Грузии Горький начал писать — в сентябре 1892 г. в газете «Кавказ» был опубликован его первый
рассказ «Макар Чудра».
С этого времени в жизни Горького начался новый этап. В ноябре 1892 г. он
вернулся в Нижний Новгород и поступил на службу письмоводителем к адвокату Ланину. Работа отнимала у него много времени, писать он мог только по
ночам, поэтому следующий рассказ его «Емельян Пиляй» появился в «Русских ведомостях» только в августе 1893 г. Весной 1895 г. Горький, переехав в
Самару, стал сотрудником «Самарской газеты», в которой вел отделы ежедневной хроники «Очерки и наброски» и «Между прочим». В том же году появились его рассказы «Старуха Изергиль», «Челкаш», «Однажды осенью», «Дело
с застежками» и другие, а в одном из номеров «Самарской газеты» была напечатана ставшая впоследствии знаменитой «Песня о Соколе». Фельетоны, очерки
и рассказы Горького вскоре обратили на себя внимание. Его имя стало известно читателям, силу и легкость его пера оценили собратья-журналисты. В
1896 г., уже в качестве видного газетного работника, Горький был приглашен
постоянным сотрудником в «Нижегородский листок». (В том же году еще в
Самаре Горький обвенчался с Екатериной Павловной Волжской.)
Переломным в судьбе Горького стал 1898 г., когда отдельным изданием
вышли два тома его сочинений. Рассказы и очерки, печатавшиеся до этого в
различных провинциальных газетах и журналах, впервые были собраны вместе и стали доступны массовому читателю. Издание имело чрезвычайный успех и мгновенно разошлось. В 1899 г. точно так же разошлось новое издание
в трех томах. В следующем году начали печататься уже собрания сочинений
Горького. Вдохновленный успехом своих «босяцких рассказов» Горький писал в одном из писем летом 1898 г.: «Отношение публики к моим писаниям
укрепляет во мне уверенность в том, что я, пожалуй, и в самом деле сумею
написать порядочную вещь. Вещь эта, на которую я возлагаю большие надежды... мною уже начата, и зимой я буду ее продолжать». Речь шла о первой
повести Горького «Фома Гордеев», которая вышла в 1899 г. в нескольких но
МАКСИМ ГОРЬКИЙ 393
мерах журнала «Жизнь». С ее появлением известность Горького возросла необычайно. За считанные годы он превратился из никому не ведомого писателя
в живого классика, в звезду первой величины на небосклоне русской литературы. Критики не без удивления констатировали этот невероятный успех молодого автора. По словам одного из них, Стечкина, «ни граф Толстой в эпоху
«Войны и мира», ни Достоевский никогда не имели такой популярности». Все
без исключения крупные столичные издания поместили отклики на «Фому
Гордеева». Переведенная на европейские языки, повесть и за границей вызвала большой интерес. Джек Лондон поставил Горького в один ряд с лучшими
писателями мировой литературы. В Германии сразу шесть издательских фирм
взялись переводить и издавать сочинения Горького. В 1901 г. появились роман «Трое» и «Песня о Буревестнике». Последняя была немедленно запрещена цензурой, однако это нисколько не помешало ее распространению. По
свидетельству современников, «Буревестника» перепечатывали в каждом городе на гектографе, на пишущих машинках, переписывали от руки, читали на
вечерах среди молодежи и в рабочих кружках. Многие люди знали ее наизусть.
Но подлинно мировая слава пришла к Горькому после того, как он обратился к театру. Первая его пьеса «Мещане» (1901), поставленная в 1902 г.
Художественным театром, шла потом во многих городах. В декабре 1902 г.
состоялась премьера новой пьесы «На дне», которая имела у зрителей совершенно фантастический, невероятный успех. Постановка ее МХАТом вызвала
целую лавину восторженных откликов. В 1903 г. началось шествие пьесы по
сценам театров Европы. С триумфальным успехом она шла в Англии, Италии,
Австрии, Голландии, Норвегии, Болгарии и Японии. Горячо встретили «На
дне» в Германии. Только театр Рейнгардта в Берлине при полном аншлаге
сыграл ее более 500 раз!
Секрет исключительного успеха молодого Горького объяснялся прежде всего
его особым мироощущением. Как и все великие писатели, он ставил и решал
«проклятые» вопросы своего века, но делал это по-своему, не так как другие.
Главное различие заключалось даже не столько в содержании, сколько в эмоциональной окраске его сочинений. Горький пришел в литературу в тот момент, когда обозначился кризис старого критического реализма и начали изживать себя темы и сюжеты великой литературы XIX века. Трагическая нота,
всегда присутствовавшая в произведениях знаменитых русских классиков и
придававшая их творчеству особый скорбный, страдальческий привкус, уже
не пробуждала в обществе прежнего подъема, а вызывала лишь пессимизм.
Русскому (да и не только русскому) читателю приелось переходящее со страниц одного произведения на страницы другого изображение Страдающего
Человека, Униженного Человека, Человека, которого надо жалеть. Ощущалась настоятельная потребность в новом положительном герое, и Горький
был первым, кто откликнулся на нее — вывел на страницах своих рассказов,
повестей и пьес Человека-Борца, Человека, способного одолеть зло мира. Его
бодрый, вселяющий надежду голос громко и уверенно зазвучал в спертой атмосфере российского безвременья и скуки, общую тональность которой определяли произведения вроде «Палаты № б» Чехова или «Господ Головлевых»
Салтыкова-Щедрина. Неудивительно, что героический пафос таких вещей как
394
«Старуха Изергиль» или «Песня о Буревестнике» был подобен для современников глотку свежего воздуха.
В старом споре о Человеке и его месте в мире Горький выступил как
горячий романтик. Никто в русской литературе до него не создавал такого
страстного и возвышенного гимна во славу Человека. Ибо во Вселенной Горького совсем нет Бога, всю ее занимает Человек, разросшийся до космических
масштабов. Человек, по Горькому, это — Абсолютный дух, которому следует
поклоняться, в которого уходят и из которого берут начало все проявления
бытия. («Человек — вот правда! — восклицает один из его героев. — ...Это
огромно! В этом — все начала и концы... Все — в человеке, все для человека!
Существует только человек, все же остальное — дело его рук и его мозга!
Человек! Это — великолепно! Это звучит... гордо!») Горького можно считать
самым последовательным выразителем идеи крайнего гуманизма в его нехристианском виде. (В этом смысле само явление Горького, его мироощущение и
его творчество были антитезой явлению, мироощущению и творчеству Достоевского.)
Однако гуманизм Горького не был самоослеплением. Никто лучше него не
понимал, как далеко реальному русскому человеку до Человека его идеала.
Выбрав в качестве главных героев своих первых произведений и выразителей
своих задушевных взглядов бездомных босяков, Горький никогда не обольщался
ими. «Вообще русский босяк — явление более страшное, чем мне удалось
сказать, — писал Горький в одном из писем. — Страшен человек этот прежде
всего и главнейшее — невозмутимым отчаянием своим, тем, что сам себя
отрицает, извергает из жизни». В этой слабости Горький видел главное проявление трагического начала в человеке. Да, человек велик, но он то и дело
забывает о своем величии, забывает о том, что «Человек — это звучит гордо!»,
и смиряется перед злом обыденности. Во всех своих произведениях Горький
стремился показать самоутверждающегося, бунтующего Человека, Человека в
его борьбе со «средой» и рутиной жизни. Смерть на этом пути была для Горького стократ ценнее смирения. Он прославляет «безумство храбрых»; его Сокол готов скорее броситься в бездну и погибнуть, чем смириться с благополучной «ужиной» моралью. Пошлость жизни, обывательщина были в глазах
Горького не просто пороком, в них он видел преступление против человечности. Мещанство, этот апофеоз смирения и застоя, представлялось ему злейшим из социальных зол. (В нашей литературе, наверно, никто до Горького не
восставал так яростно против мещанства и никто не смотрел на это явление
так философски широко как он. В своей статье «О мещанстве» он поспешил
причислить к апологетам мещанской морали даже Достоевского и Толстого.)
Изображая в ранних своих творениях «выламывающегося» Человека, Человека, порывающего с мещанской средой, Горький еще не до конца сознавал
конечную цель этого самоутверждения. Напряженно размышляя над смыслом
жизни, он поначалу отдал дань учению Ницше с его прославлением «сильной
личности», но ницшеанство не могло всерьез удовлетворить его. От прославления Человека Горький пришел к идее Человечества. Под этим он понимал
не просто идеальное, благоустроенное общество, объединяющее всех людей
Земли на пути к новым свершениям; Человечество представлялось ему как
единое надличностное существо, как «коллективный разум», как новое Боже
МАКСИМ ГОРЬКИЙ 395
ство, в котором окажутся интегрированы способности многих отдельных людей. Это была мечта о далеком будущем, начало которому надо было положить уже сегодня. Наиболее полное воплощение этой мечты Горький нашел в
социалистических теориях.
Увлечение Горького революцией логично вытекало как из его убеждений,
так и из отношений его с российскими властями. Произведения Горького
революционизировали общество сильнее любых зажигательных прокламаций.
Поэтому неудивительно, что у него было много недоразумений с полицией.
Еще с 80-х гг. Горький находился сначала под негласным, а потом и явным
полицейским надзором; каждое новое его произведение появлялось на свет с
немалым трудом, минуя рогатки цензуры. События Кровавого воскресения,
происходившие на глазах Горького, побудили его написать гневное обращение «Ко всем русским гражданам и общественному мнению европейских государств». «Мы заявляем, — говорилось в нем, — что далее подобный порядок не должен быть терпим, и приглашаем всех граждан России к немедленной и упорной борьбе с самодержавием». 11 января 1905 г. Горький был арестован, а на следующий день заключен в Петропавловскую крепость. Но известие об аресте писателя вызвало такую бурю протестов в России и за рубежом,
что игнорировать их было невозможно. Через месяц Горького отпустили под
крупный денежный залог. Осенью того же года он вступил в члены РСДРП,
каковым оставался до 1917 г. Тайная связь Горького с большевиками началась
вскоре после Второго съезда социал-демократической партии. Еще до вступления в ее ряды он жертвовал на ее нужды крупные суммы денег. В то время
Горький был очень состоятельным человеком (помимо огромных гонораров
от переиздания своих сочинений, он получал хороший доход от издательства
«Знание», одним из руководителей которого был с 1900 г.) и его материальная
помощь имела для большевиков большое значение. Осенью 1905 г. благодаря
его материальной поддержке стала издаваться газета большевиков «Новая
жизнь».
После подавления декабрьского вооруженного восстания, которому Горький открыто сочувствовал, ему пришлось эмигрировать из России. По заданию ЦК партии он отправился в Америку для сбора путем агитации денег в
кассу большевиков. Американцы встретили его не очень дружелюбно: против
Горького была поднята травля в газетах, которые обвиняли его в аморальности (Горький приехал в США с актрисой МХАТа Марией Федоровной Андреевой, которая с 1903 г. была его гражданской женой), хозяева отелей не хотели
размещать его в своих номерах. Сбор средств не удался Горький, впрочем, не
остался в долгу, высмеяв американский образ жизни в нескольких ядовитых
очерках: «Город Желтого Дьявола», «Царство скуки», «Мои интервью».
В Америке Горький закончил «Врагов» — самую революционную из своих
пьес. Здесь же в основном был написан роман «Мать», задумывавшийся Горьким как своего рода Евангелие социализма. Роман этот, имеющий центральной идеей воскресение из мрака человеческой души, наполнен христианской
символикой: по ходу действия многократно обыгрывается аналогия между революционерами и апостолами первоначального христианства; друзья Павла
Власова сливаются в грезах его матери в образ коллективного Христа, причем
сын оказывается в центре, сам Павел ассоциируется с Христом, а Ниловна —
396
с Богоматерью, которая жертвует сыном ради спасения мира. Центральный
эпизод романа — первомайская демонстрация в глазах одного из героев превращается в «в крестный ход во имя Бога Нового, Бога света и правды, Бога
разума и добра». Путь Павла, как известно, кончается крестной жертвой Все
эти моменты были глубоко продуманы Горьким. Он был уверен, что в приобщении народа к социалистическим идеям очень важен элемент веры (в
статьях 1906 г. «О евреях» и «О Бунде» он прямо писал, что социализм — это
«религия масс»). Один из важных моментов мировоззрения Горького состоял в том, что Бог создается людьми, придумывается, конструируется ими,
чтобы заполнить пустоту сердца. Таким образом, старые боги, как это неоднократно бывало в мировой истории, могут умереть и уступить место новым, если народ поверит в них. Мотив богоискательства был повторен Горьким в написанной в 1908 г. повести «Исповедь». Ее герой, разочаровавшись
в официальной религии, мучительно ищет Бога и находит его в слиянии с
рабочим народом, который и оказывается, таким образом, истинным «коллективным Богом».
Из Америки Горький отправился в Италию и поселился на острове Капри.
Отсюда он ездил в Лондон на V съезд РСДРП. Но вскоре между Горьким и
большевиками наметился разлад. Почти полтора года он не переписывался с
Лениным (резко критиковавшим его богоискательство), но в 1909 г. переписка возобновилась, а в 1910 г. Ленин приезжал к Горькому на Капри в гости. В
годы эмиграции Горький написал «Лето» (1909), «Городок Окуров» (1909),
«Жизнь Матвея Кожемякина» (1910), пьесу «Васса Железнова», «Сказки об
Италии» (1911), «Хозяин» (1913), автобиографическую повесть «Детство» (1913).
В конце декабря 1913 г., воспользовавшись всеобщей амнистией, объявленной по случаю 300-летия дома Романовых, он вернулся в Россию и поселился
в Петербурге. В 1914 г. Горький основал свой журнал «Летопись» и издательство «Парус». Здесь в 1916 г. была опубликована его автобиографическая повесть «В людях» и цикл очерков «По Руси».
Февральскую революцию 1917 г. Горький принял всей душой, но к дальнейшим событиям и в особенности к октябрьскому перевороту отношение
Горького было очень неоднозначным. Мироощущение его после революции
1905 г. претерпело эволюцию и стало более скептическим. При всем том, что
вера Горького в Человека и вера в социализм осталась неизменной, он испытывал сомнение в отношении того, что современный русский рабочий и современный русский крестьянин способны воспринять светлые социалистические идеи так, как должно. Уже в 1905 г. его поразил рев разбуженной
народной стихии, вырвавшийся наружу сквозь все социальные запреты и грозивший потопить жалкие островки материальной культуры. Позже появилось
несколько статей, определяющих отношение Горького к русскому народу. Большое впечатление на современников произвела его статья «Две души», появившаяся в «Летописях» в конце 1915 г. Отдавая в ней должное богатству души
русского народа («...я вижу русский народ исключительно, фантастически талантливым, своеобразным, — писал Горький — Даже дураки в России глупы
оригинально, на свой лад, а лентяи положительно гениальны»), он все же
относился к его историческим возможностям с большим скепсисом Русский
народ, писал Горький, мечтателен, ленив, его бессильная душа может вспых
МАКСИМ ГОРЬКИЙ 397
нуть красиво и ярко, но горит она недолго и быстро угасает Посему русской
нации обязательно необходим «внешний рычаг», способный сдвинуть ее с
мертвой точки. Однажды роль «рычага» сыграл Петр I Теперь пришла пора
новых свершений, и роль «рычага» в них должна выполнить интеллигенция,
прежде всего революционная, а также научно-техническая и творческая. Она
должна принести в народ западную культуру и привить ему активность, которая убьет в его душе «ленивого азиата». Культура и наука были, по мысли
Горького, как раз той силой (а интеллигенция — носителем этой силы), которая «позволит нам преодолеть мерзость жизни и неустанно, упрямо стремиться к справедливости, к красоте жизни, к свободе».
Эту тему Горький развил в 1917—1918 гг. в своей газете «Новая жизнь», в
которой опубликовал около 80 статей, объединенных потом в две книги «Революция и культура» и «Несвоевременные мысли». Суть его взглядов заключалась в том, что революция (разумное преобразование общества) должна в
корне отличаться от «русского бунта» (бессмысленно его разрушающего). Горький был убежден, что страна сейчас не готова к созидательной социалистической революции, что сначала народ «должен быть прокален и очищен от рабства, вскормленного в нем, медленным огнем культуры». Когда Временное
правительство все-таки было свергнуто, Горький резко выступает против большевиков. Он даже разошелся с Андреевой из-за ее горячего сочувствия новой
власти. В первые месяцы после октябрьского переворота, когда разнузданная
толпа громила дворцовые погреба, когда совершались налеты и грабежи, Горький с гневом писал о разгуле анархии, об уничтожении культуры, о жестокости террора. В эти трудные месяцы отношения его с Лениным обострились до
крайности. Перелом наступил только в 1918 г. после покушения Каплан. В
одной из позднейших заметок Горький писал" «Со дня гнусного покушения
на жизнь Владимира Ильича я снова почувствовал себя большевиком». По
поручению Ленина Горький согласился войти в структуру новой власти и взял
на себя посредничество между ней и старой интеллигенцией. Последовавшие
затем кровавые ужасы Гражданской войны произвели на Горького угнетающее впечатление и избавили его от последних иллюзий по отношению к русскому мужику. В книгу «О русском крестьянстве» (1922), вышедшую в Берлине, Горький включил много горьких, но трезвых и ценных наблюдений над
отрицательными сторонами русского характера. Глядя правде в глаза, он писал: «Жестокость форм революции я объясняю исключительно жестокостью
русского народа». Но из всех социальных слоев русского общества наиболее
повинным он считал крестьянство. Именно в крестьянстве Горький увидел
источник всех исторических бед России.
Между тем переутомление и дурной климат вызвали у Горького обострение туберкулеза. Летом 1921 г. он принужден был вновь уехать за границу. Два
с половиной года он лечился в санаториях Германии и Чехословакии, а потом
поселился в Италии. Следующие годы были заполнены для него напряженным трудом. Горький пишет завершающую часть автобиографической трилогии «Мои Университеты» (1923), роман «Дело Артамоновых» (1925), несколько рассказов и первые два тома эпопеи «Жизнь Клима Самгина» (1927—1928) —
поразительной по своему охвату картины интеллектуальной и социальной жизни
России последних десятилетий перед революцией 1917 г.
398
В мае 1928 г. Горький вернулся в Советский Союз. Страна поразила его.
На одном из собраний он признался. «Мне так кажется, что я в России не был
не шесть лет, а по крайней мере двадцать». Он жадно стремился узнать эту
незнакомую ему страну и тотчас начал ездить по Советскому Союзу Итогом
этих путешествий стала серия очерков «По Союзу Советов», которые печатав
лись в организованном им журнале «Наши достижения» Помимо него Горы
кий создал и возглавил журналы «За рубежом», «Литературная учеба», «СССя
на стройке», основал серии книг «История молодого человека XIX столетия»
«Библиотека поэта», «История фабрик и заводов», возобновил павленковскую
серию «Жизнь замечательных людей». В 1932 г он возглавил только что coi
зданный Союз советских писателей. Работоспособность его в эти годы была
поразительна. Кроме многосторонней редакторской и общественной работы,
он много времени отдает публицистике (за последние восемь лет жизни им
опубликовано около 300 статей) и пишет новые художественные произведения. В 1930 г. Горький задумал драматическую трилогию о революции 1917 г.
Закончить он успел только две пьесы: «Егор Булычев и другие» (1932), «Достигаев и другие» (1933.) Также неоконченным остался четвертый том «Самгина» (третий вышел в 1931 г.), над которым Горький работал в последние годы.
Роман этот важен тем, что Горький прощается в нем со своими иллюзиями по
отношению к русской интеллигенции. Жизненная катастрофа Самгина — это
катастрофа всей русской интеллигенции, которая в переломный момент русской истории оказалась не готовой к тому, чтобы стать во главе народа и
сделаться организующей силой нации. В более общем, философском, смысле
это означало поражение Разума перед темной стихией Масс. Справедливое
социалистическое общество, увы, не развилось (и не могло развиться — в
этом Горький теперь был уверен) само собой из старого русского общества,
так же как из старого Московского царства не могла родиться Российская
империя. Для торжества идеалов социализма следовало применить насилие.
Поэтому нужен был новый Петр.
Надо думать, сознание этих истин во многом примирило Горького с социалистической действительностью. Известно, что Сталин ему не очень нравился—с гораздо большей симпатией он относился к Бухарину и Каменеву.
Однако отношения его с генсеком оставались ровными до самой смерти и не
были омрачены ни одной крупной ссорой. Более того. Горький поставил свой
огромный авторитет всецело на службу сталинскому режиму В 1929 г. вместе
с некоторыми другими писателями он объехал сталинские концлагеря на строящемся Беломорканале, посетил и самый страшный из них на Соловках. Итогом этой поездки стала книга, впервые в истории русской литературы прославившая подневольный труд. Горький без колебания приветствовал коллективизацию и писал в 1930 г. Сталину: «...социалистическая революция принимает подлинно социалистический характер. Это — переворот почти геологический и это больше, неизмеримо больше и глубже всего, что было сделано партией Уничтожается строй жизни, существовавший тысячелетия, строй, который
создал человека крайне уродливо своеобразного и способного ужаснуть своим
животным консерватизмом, своим инстинктом собственника» В 1931 г под
впечатлением процесса «Промпартии» Горький пишет пьесу «Сомов и другие», в которой выводит инженеров-вредителей.
МИХАИЛ БУЛГАКОВ 399
Надо, впрочем, помнить, что в последние годы жизни Горький был тяжело
болен и многое из того, что творилось в стране, не знал. Начиная с 1935 г под
предлогом болезни к Горькому не пускали неудобных для власти людей, не
передавали ему их письма, специально для него печатали номера газет, в которых отсутствовали наиболее одиозные материалы Горький тяготился этой
опекой и говорил, что «его обложили», но ничего поделать уже не мог. Умер
он 18 июня 1936 г. от воспаления легких.
МИХАИЛ БУЛГАКОВ
Михаил Афанасьевич Булгаков родился в мае
1891 г. в Киеве, в семье доцента Киевской духовной академии. Первоначальное образование он получил дома, а десяти лет был зачислен в Александровскую гимназию, которая в то время не уступала
лучшим столичным учебным заведениям. Но Булгаков учился далеко не блестяще, и по мнению тех,
кто его знал в это время, никаких особых способностей не обнаруживал. По окончании гимназии,
он в 1909 г. поступил на медицинский факультет
Императорского университета св. Владимира. Еще
на втором курсе, в 1913 г., он женился на Татьяне
Николаевне Лаппа. В молодости Булгаков был большой любитель развлечений — обожал дружеские вечеринки, рестораны и театры. Учебой он себя не переутомлял и из-за академической задолженности
три года оставался на втором курсе. Однако, когда встал вопрос о его отчислении, он «взялся за ум», стал усидчиво заниматься ив 1916 г закончил университет, «весьма удовлетворительно выдержав установленные испытания» Шел
третий год войны. Булгакова немедленно призвали в армию, и в течение нескольких месяцев он был военным врачом в Каменец-Подольске и Черновцах

Вскоре, однако, его фронтовая служба кончилась. Летом 1916 г. Булгакова
откомандировали в распоряжение Смоленского губернатора, и он получил
назначение в качестве земского врача в один из самых глухих уголков Смоленской губернии — в село Никольское Сычевского уезда Позже Булгаков
вспоминал: «Это село Никольское под Сычевкой представляло собой дикую
глушь и по местоположению и по окружающей бытовой обстановке, и всеобщей народной темноте. Кажется, единственным представителем интеллигенции был священник». Этот период своей жизни Булгаков позже описал в
«Записках юного врача». Время это было для него очень трудное. Лечась от
дифтерита, он пристрастился к морфию и в течение нескольких лет страдал от
наркомании. Еще более угнетала его глушь и страшное невежество населения
Осенью 1917 г Булгакову удалось перебраться в Вяземскую городскую земскую больницу, а в феврале 1918 г он был уволен с военной службы и вернулся
вместе с женой в Киев (всего за несколько дней до этого отбитый частями
Красной Армии у Центральной Рады).
400
Киев находился тогда в самом эпицентре бурных событий Гражданской
войны. Уже в марте город был занят немцами, которые передали власть гетману Скоропадскому. В это время Булгаков начал практиковать как частный
врач-венеролог. (В родном городе он воспрял духом и смог постепенно избавиться от страшной привязанности к наркотику.) В декабре, после ухода немцев, Киев отбили войска Директории (петлюровцы). В феврале 1919 г. сюда
вошли красные, установившие в городе жесточайший террористический режим (за неполных семь месяцев было расстреляно около 7 тысяч человек). В
конце августа красные были выбиты наступающей армией Деникина. Незадолго до этого Булгаков был мобилизован в Красную Армию и вместе с ней
покинул город. Дальнейшие события его биографии известны недостаточно
хорошо. Кажется, во время штурма Киева красными 14 октября Булгаков перешел на сторону белых и был направлен ими на Кавказ — сначала в Грозный, потом во Владикавказ, где работал в местных военных госпиталях. В это
время появляются первые его фельетоны, которые публиковались в белогвардейских газетах. В феврале 1920 г. Булгаков навсегда оставил медицину и
сделался штатным журналистом ведущей местной газеты «Кавказ». Жизнь его
на юге стала понемногу налаживаться, но вскоре белые потерпели окончательное поражение. Во время их отступления Булгаков, больной тифом, не
смог уехать из Владикавказа.
При новой власти он сколько возможно старался заниматься литературой — в апреле стал работать заведующим литературной секцией подотдела
искусств во владикавказском ревкоме и заведовал театральной секцией: организовывал литературные вечера, концерты, спектакли, диспуты, написал и
поставил несколько своих (весьма слабых) пьес. В одном из писем начала
1921 г. он писал: «Это лето я все время выступал с эстрады с рассказами и
лекциями. Потом на сцене пошли мои пьесы... Бог мой, чего я еще не делал:
читал и читаю лекции по истории литературы, читаю вступительные слова и
проч., и проч...» В мае 1921 г., когда во Владикавказе усилились репрессии
против бывших белогвардейцев, Булгаков посчитал за лучшее переехать сначала в Тифлис, а потом в Батум. Но здесь, несмотря на все усилия, он не смог
найти работы и страшно бедствовал без малейшей надежды на литературный
заработок. В конце сентября Булгаков с женой переехал в Москву.
Жизнь в столице Булгаковым пришлось начинать с нуля. Друзья устроили
их в Тихомировском студенческом общежитии. Потом они жили в большой
коммунальной квартире на Большой Садовой. (Только в середине 30-х гг.
Булгакову удалось обзавестись собственной квартирой.) В Москве в то время
было очень голодно, свирепствовала безработица. Булгаков перебивался случайными заработками и сменил несколько мест работы. В конце 1921 г. он
числился секретарем Литературного отдела Главполитпросвета и сотрудничал
в частной газете «Торгово-промышленный вестник». В январе 1922 г., потеряв
работу в обоих местах, Булгаков жестоко бедствовал и голодал. Его жена вспоминала позже: «Бывало так, что у нас ничего не было — ни картошки, ни
хлеба, ничего. Михаил бегал голодный». Он работал за ничтожное жалование
в одном из издательств, подрабатывал в труппе бродячего театра, в марте работал репортером в газете «Рабочий», в следующем месяце поступил обработчиком писем в газету «Гудок».
МИХАИЛ БУЛГАКОВ 401
Но постепенно, установив связи с различными газетами, Булгаков стал
подрабатывать писанием фельетонов и репортажей. Он написал их за это время множество — больше сотни. Часть своих работ он помещал в эмигрантской газете «Накануне», выходившей в Берлине. (Здесь в июне 1922 г. было
напечатано несколько глав его повести «Записки на манжетах».) Первые значительные произведения Булгакова в Советском Союзе появились только в
1924 г., когда ему было уже 33 года. Были опубликованы его повесть «Дьяволиада», первая часть повести «Записки на манжетах» и первая часть романа
«Белая гвардия». В октябре 1925 г. появилась повесть «Роковые яйца» — первая вещь, на которую обратила внимание критика. Повесть была расценена
как острая сатира на советскую власть. (Главный герой ее профессор Персиков (пародийно наделенный некоторыми чертами Ленина) хочет разрешить
проблему голода и изобретает красный «луч жизни», способствующий необыкновенно быстрому размножению яиц. Однако из-за целого ряда недоразумений открытие это делается причиной страшных бедствий — от «красного
луча» порождаются чудовищные пресмыкающиеся, создающие угрозу гибели
страны. Очевидно, что под красным лучом здесь подразумевалась социалистическая революция, совершенная под лозунгом построения лучшего будущего,
но на поверку принесшая народу террор и диктатуру.)
В том же 1925 г. Булгаков пишет повесть «Собачье сердце», которая при
его жизни так и не была напечатана, поскольку сатира ее на советскую действительность была слишком очевидна. (Герой этой повести, профессор Преображенский, проводит опыты по очеловечиванию животных, в результате
которых безобидный пес Шарик превращается в зловещего пьяницу-пролетария Полиграфа Полиграфовича Шарикова, воплощающего в себе худшие черты советского обывателя. В повести пародировалась попытка большевиков
сотворить нового человека, призванного стать строителем коммунистического
общества.) В том же году была напечатана вторая часть «Белой гвардии». Однако окончания этого романа современники Булгакова так и не увидели и
поэтому не смогли оценить его. (Шестой номер журнала «Россия» за 1925 г.,
где публиковалась «Белая гвардия», был запрещен. В мае 1926 г. арестовали и
выслали за границу главного редактора этого журнала Лежнева. Одновременно был проведен обыск на квартире Булгакова. Впервые полностью «Белая
гвардия» была опубликована в 1929 г. в Париже.) В 1926 г. «Медицинский
работник» напечатал «Записки юного врача».
В эти годы, когда имя Булгакова в литературных кругах столицы становилось все более известным, произошли перемены в его личной жизни. В начале
1924 г. он познакомился с Любовью Евгеньевной Белозерской, женой журналиста Василевского (она уже не жила тогда со своим мужем и разводилась).
Между ними начался бурный роман. В апреле Булгаков развелся со своей
первой женой. Через год он и Белозерская поженились.
Главным результатом публикации «Белой гвардии» для Булгакова стало то,
что на роман обратил внимание МХАТ, остро нуждавшийся в современном
репертуаре. В апреле 1925 г. режиссер МХАТа Вершилов предложил Булгакову написать на основе «Белой гвардии» пьесу. Булгаков охотно согласился.
Постепенно в ходе работы над пьесой (которая в окончательном варианте
получила название «Дни Турбиных») он довольно сильно отошел от сюжета
402
романа и убрал многих героев. В результате действие стало динамичнее, а
главная идея — трагедия личности, попавшей в жестокое горнило революции, — выступила резче и рельефнее. Премьера состоялась в октябре 1926 г.
«Дни Турбиных» сразу были замечены и имели необыкновенный успех — уже
в первом сезоне МХАТа 1926/27 г. они ставились более 100 раз. В октябре того
же 1926 г. театр Вахтангова поставил другую пьесу Булгакова — «Зойкина
квартира» — трагическую буффонаду о нэпмановских дельцах. Она тоже была
хорошо принята зрителями и с успехом шла в течение двух лет. В 1928 г.
Московский камерный театр поставил «Багровый остров» — едкую сатиру
на Главрепертком, выполнявший в те годы роль советской театральной цензуры. Вообще 1928—1929 гг. стали коротким периодом относительного процветания для Булгакова. Одновременно в разных театрах шли сразу три его
пьесы, что обеспечивало вполне сносное существование. И в то же время,
несмотря на враждебность критики, он чувствовал общественное признание
своего таланта.
В конце 20-х гг., с ужесточением советского режима, над головой Булгакова начали сгущаться тучи. В октябре 1928 г. в «Известиях» появилась статья с
призывом «ударить по булгаковщине». Вскоре была запрещена к постановке
булгаковская пьеса «Бег» (также посвященная белому движению), которую
уже начали репетировать артисты МХАТа. 2 февраля 1929 г. свое слово по
отношению к «Бегу» высказал Сталин. В своем ответе драматургу Билль-Белоцерковскому генсек расценил «Бег» как «проявление попытки вызвать жалость, если не симпатию, к некоторым слоям антисоветской эмигрантщины»
и тем самым «оправдать или полуоправдать белогвардейское дело». После такого отзыва судьба пьесы была решена. Снятие «Бега» имело роковые последствия и для других булгаковских пьес — все они в марте 1929 г. были сняты с
репертуара по решению Главреперткома, а Булгаков остался совершенно без
средств к существованию. Несколько раз он пытался получить разрешение на
выезд за границу, но неизменно получал отказ. Тогда в июле он написал письмо Сталину, в котором говорил: «К концу десятого года силы мои надломлены, не будучи в силах более существовать, затравленный, зная, что ни печататься, ни ставиться более в пределах СССР мне нельзя, доведенный до нервного расстройства, я обращаюсь к Вам и прошу Вашего ходатайства перед
Правительством СССР об изгнании меня за пределы СССР вместе с женой
моей Л.Е. Булгаковой, которая к прошению этому присоединяется». Никакого ответа на это письмо Булгаков не получил (возможно, он его даже не отправлял). В августе он писал брату Николаю, который находился в Париже:
«В 1929 г. совершилось мое писательское уничтожение... Вокруг меня уже
ползет змейкой слух о том, что я обречен во всех смыслах...»
В этот тяжелый момент Булгаков начал работу над своими главными произведениями: пьесой «Мольер», «Театральным романом» и романом «Мастер
и Маргарита». «Мольер» — это трагическое произведение, посвященное вечному вопросу взаимоотношения Художника и Власти. Героя пьесы, знаменитого французского драматурга Мольера, травят со всех сторон, и лишь король
Людовик XIV защищает его от злобной дворцовой камарильи, В этой коллизии видели явное обращение Булгакова к Сталину. Но генсек в этот раз не
403
МИХАИЛ БУЛГАКОВ
пожелал вступаться за драматурга. В марте 1930 г. Главрепертком запретил
«Мольера». В отчаянии 28 марта Булгаков пишет новое письмо Правительству. В этом знаменитом послании он откровенно объявил, что никогда не
сможет стать лояльным коммунистическим писателем, так как, во-первых,
главным в своем творчестве он считает «борьбу с цензурой, какая бы она не
была и при какой бы власти не существовала», во-вторых, он сатирик, а при
теперешнем положении вещей «всякий сатирик в СССР посягает на советский строй», наконец, он по духу мистический писатель, пишет «черными
мистическими красками» и не может относиться к «революционному процессу», происходящему в стране, иначе, как с «глубоким скептицизмом». В связи
с этим Булгаков просил либо отпустить его за границу, либо дать работу режиссера в Художественном театре. Письмо было размножено и отправлено по
семи адресам; Сталину, Молотову, Кагановичу, Калинину, Ягоде, Бубнову и
Кону. Ответ на него был неожиданным. 18 апреля на квартиру Булгакову
внезапно позвонил сам Сталин. После обмена приветствиями генсек сказал:
«Мы ваше письмо получили. Читали с товарищами. Вы будете по нему благоприятный ответ иметь... А может быть, правда — вы проситесь за границу?
Что, мы вам очень надоели?». Булгаков отвечал, что много думал об этом в
последнее время, но не уверен — может ли русский писатель жить вне родины. «Вы правы, — согласился Сталин. — Я тоже так думаю. Вы где хотите
работать? В Художественном театре?» Булгаков сказал, что хотел бы, но ему
отказали. «А вы подайте заявление туда, — посоветовал Сталин. — Мне кажется, что они согласятся». И действительно, через полчаса после этого памятного разговора Булгакову позвонили из Художественного театра и пригласили на работу ассистентом режиссера.
Его дебютом на новом месте стала инсценировка «Мертвых душ» Гоголя,
которые затем шли с большим успехом в МХАТе в течение многих лет. Вскоре
последовало разрешение возобновить «Дни Турбиных». Сталин очень любил
эту пьесу. В феврале 1932 г. в разговоре с руководителями МХАТа он заметил:
«Вот у вас хорошая пьеса «Дни Турбиных» — почему она не идет?» Ему смущенно ответили, что она запрещена. «Вздор, — возразил Сталин, — хорошая
пьеса, ее нужно ставить, ставьте». И через десять дней спектакль был восстановлен. (Расположение Сталина к этой пьесе, вероятно, спасло Булгакова от
расстрела в 1937 г., когда в застенках НКВД погибло множество несравненно
более лояльных к коммунистическому режиму литераторов.) Но в отношении
других булгаковских пьес позиция советских властей оставалась неизменной.
В 1931 г. театр Вахтангова отказался ставить булгаковскую пьесу «Адам и Ева».
Та же судьба постигла в 1935 г. замечательную комедию Булгакова «Иван
Васильевич», написанную для театра Сатиры. Поставленный с большим трудом в 1936 г. МХАТом «Мольер» был сыгран всего семь раз и снят с репертуара после разгромной статьи в «Правде». В октябре того же года Булгаков
ушел из МХАТа (который он называл «кладбищем моих пьес») и поступил
либреттистом-консультантом в Большой театр с обязательством сочинять по
одному либретто ежегодно. В письме к Вересаеву он писал: «Из Художественного театра я ушел. Мне тяжело работать там, где погубили «Мольера»... Тесно
мне стало в проезде Художественного театра, довольно фокусничали со мной.
Теперь я буду заниматься сочинением оперных либретто. Что ж, либретто так
404
либретто!» Но и в амплуа либреттиста Булгакова преследовали неудачи. В
1936—1937 гг. он работал над либретто к опере «Минин и Пожарский», но она
так и не была поставлена. Либретто «Петр Великий», начатое в 1937 г., не
было даже доведено до конца, так как стало ясно, что в задуманном виде его
не примут. В 1939 г. Булгаков написал по мотивам новеллы Мопассана «Мадемуазель Фифи» либретто «Рашель» — очень талантливую и изящную вещь
которая также не была поставлена.
Вынужденный писать в стол, Булгаков все силы души отдал роману «Мастер и Маргарита», напечатать который он, увы, тоже не имел никакой надежды. Напряженная работа над романом возобновилась в середине 30-х гг. (Перемены в личной судьбе также способствовали этому: в октябре 1932 г. Булгаков развелся со своей второй женой и женился на Елене Сергеевне Шиловской. В ней он обрел свою последнюю возлюбленную и с нее списал главные
черты своей Маргариты.) «Мастер и Маргарита» — самое гениальное и самое
неоднозначное из всех произведений Булгакова, в котором, как ни в каком
другом советском романе, раскрыт противоречивый и трагический дух тоталитарной эпохи. Булгаков писал его в разгул репрессий, когда один за другим
были повержены, исключены из партии, лишились своих постов или были
расстреляны многие его прежние враги: литературные чиновники, записные
партийные критики и руководители культуры — все те, кто хулил и травил его
долгие годы. Он следил за этой дьявольской вакханалией с почти мистическим чувством, которое и нашло отражение в романе. Главным героем его, как
известно, является сатана, действующий под именем Воланд. Появившись в
Москве, Воланд обрушивает всю свою дьявольскую силу на власть имущих,
творящих беззаконие. Он расправляется и с гонителями великого писателя —
Мастера, жизнь которого имеет множество параллелей с жизнью самого Булгакова (хотя полностью отождествлять их было бы слишком прямолинейно).
Нетрудно, таким образом, понять, кто стоял за образом Воланда.
Философско-религиозная концепция романа очень сложна и еще не разгадана до конца. Сам Булгаков был человеком далеким от ортодоксального
православия. Бог, видимо, представлялся ему чем-то вроде всеобщего закона
или неизбежного хода событий. По свидетельству жены, он верил в Судьбу,
Рок, но христианином не был. При создании образа Христа (в романе он
выступает под именем Иешуа Га-Ноцри) Булгаков сознательно руководствовался апокрифическими источниками, а евангелия отбрасывал как ложные.
(«Уж кто-кто, — говорит Воланд Берлиозу, — а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в евангелиях, не происходило на самом деле
никогда...» О том же говорит сам Иешуа.) В романе Мастера о Понтии Пилате
есть суд, казнь и погребение Иешуа, но нет его воскресения. Нет Богородицы;
сам Иешуа не потомок знатного еврейского рода, как в евангелии, — он бедный сириец, который не знает своего родства и не помнит своих родителей.
Никто не понимает Иешуа с его учением, что «злых людей нет на свете», даже
его единственный апостол Левий Матвей. Его попытка разбудить в людях их
изначальную добрую природу вызывает лишь всеобщее озлобление Только
Воланд понимает Иешуа, но не верит в возможность твердого обращения
людей к добру. Отнюдь не в новозаветной трактовке представлен и дьявол,
который более похож на ветхозаветного Сатану из книги Иова В романе Бул
МИХАИЛ ШОЛОХОВ 405
гакова Воланд — подлинный «князь этого мира» Нет даже намека на какоето соперничество его в этом смысле с Христом. В нем олицетворена та сила,
что «вечно хочет зла и вечно совершает благо» Эта строчка из «Фауста» Гете
(немецкий поэт вложил ее в уста своего дьявола — Мефистофеля) взята Булгаковым в качестве эпиграфа к своему роману. И в самом деле, Воланд в
романе наказывает явных безбожников, его подручные заставляют платить по
счетам плутов, обманщиков и прочих негодяев, на протяжении романа они не
раз творят «праведный суд» и даже «добро». И все же Воланд остается дьяволом, демоном зла, который не хочет и не может дать людям благодати. Затравленный, сломленный несправедливой советской критикой и жизненными
невзгодами, Мастер находит в нем своего Спасителя. Но он получает от дьявола не свет, не обновление, а только вечный покой в потустороннем безвременном мире.
Исполненный глубокой философской грусти финал романа был в чем-то
схож с концом самого автора. В 1939 г. у Булгакова открылся смертельный
недуг — нефросклероз. В последний год жизни он написал к юбилею Сталина пьесу «Батум» о революционной деятельности молодого вождя. Говорят,
что Сталин, ознакомившись с пьесой, нашел ее хорошей, но не разрешил ни
ставить, ни публиковать. Этот холодный запрет тяжело поразил писателя.
Состояние его резко ухудшилось. В последние месяцы жизни он ослеп. В
марте 1940 г. Булгаков скончался.
МИХАИЛ ШОЛОХОВ
Михаил Александрович Шолохов родился в мае
1905 г. в хуторе Кружилином, станицы Вешенской,
Области Войска Донского, в семье служащего торгового предприятия. Детство Шолохова прошло в
станице Каргинской, куда семья переехала в 1910 г.
В 1912 г. он поступил в местное начальное училище, потом учился в частной московской гимназии и
в Богучаре, но окончить гимназию ему не довелось. Наступила Революция, а за нею и Гражданская война, особенно ожесточенная на юге России.
Эти события резко изменили судьбу Шолохова. В
1918 г., когда к Богучару, где он учился, стали подступать немцы, Шолохов прервал занятия и уехал
домой. Хутор Плешаков, в котором тогда жила его семья, оказался едва ли не
в самом эпицентре кровавых событий междоусобной борьбы. Окончательно
советская власть установилась на Дону лишь в январе 1920 г. С этого времени
началась трудовая жизнь будущего писателя. Сначала он пошел работать учителем по ликвидации неграмотности, потом служил в ревкоме станицы Каргинской, работал делопроизводителем в заготовительной конторе Донпродкома, наконец вступил добровольцем в продовольственный отряд, вместе с которым собирал положенный по продразверстке хлеб и участвовал в боях с

406

бандитами. В сентябре 1920 г. несколько бойцов из каргинского продотряда
попали в плен к махновцам. Всех приговорили к расстрелу. Но когда осужденных выводили за село, встретили батьку. Его внимание привлек подросток
Шолохов, который брел с «довольно жалким видом» перед конвоирами. Махно подозвал его к себе и после короткого разговора распорядился: «Отпустим... пусть подрастет. А нет, в другой раз повесим». Были у Шолохова недоразумения и с советской властью. «Шибко я комиссарил, — вспоминал он
впоследствии, — был судим ревтрибуналом за превышение власти». (И получил год тюрьмы условно.)
Когда в 1922 г. война кончилась, Шолохов некоторое время работал продовольственным инспектором станицы Букановской. Осенью он отправился в
Москву с намерением продолжать учебу, но поступить в рабфак из-за своего
непролетарского происхождения не смог. Так ему и не пришлось завершить
свое образование. В это трудное время он работал грузчиком, мостил мостовые, служил счетоводом. Тогда же он попробовал свои силы в литературе. В
одном из сентябрьских номеров «Юношеской правды» за 1923 г. был напечатан его первый фельетон «Испытание», а в декабре 1924 г. в «Молодом ленинце» появился первый рассказ Шолохова из донской жизни. В 1926 г. была уже
издана первая книга Шолохова «Донские рассказы». В 1927 г. вышел второй
сборник.
Возвратившись на Дон и поселившись в станице Букановской, Шолохов в
начале 1924 г. женился на Марии Петровне Громославской, дочери бывшего
станичного атамана. Жизнь их в 20-е гг. была полна лишений. Литературные
заработки Шолохова тогда были скудными. Поначалу семья не имела даже
своего дома. Только осенью 1926 г. Шолохов купил в станице Вешенской
маленький флигель. В 1928 г. он построил рядом с ним небольшой трехкомнатный дом. «И писалось трудно, — вспоминал потом Шолохов, — и жилось
трудно, но в общем писалось». Двадцати лет от роду он взялся за большой
роман о Гражданской войне, получивший потом название «Тихий Дон». «Начал я писать роман в 1925 г., — говорил он позже. — Причем первоначально
я не мыслил так широко его развернуть. Привлекала задача показать казачество в революции. Начал с участия казаков в походе Корнилова на Петроград... Написал листов 5—6 печатных. Когда писал, почувствовал: что-то не
то... бросил начатую работу. Стал думать о более широком романе. Когда
план созрел, приступил к собиранию материала... «Тихий Дон», таким, каким он есть, я начал примерно с конца 1926 г.». Первая и вторая книги
романа были напечатаны в журнале «Октябрь» за 1927—1928 гг. Успех их
был ошеломляющим и совершенно неожиданным. Всех поражало удивительное совершенство и суровая, поистине сверхчеловеческая жизненная
мудрость романа. Казалось невероятным, что молодой 23-летний писатель,
выпустивший до этого всего два маленьких сборника рассказов и еще вчера
числившийся в начинающих, не получивший сносного образования и живущий в глуши далеко от столицы, смог написать такой шедевр. Почти сразу
возникли слухи, что рукопись «Тихого Дона» не принадлежит Шолохову, а
украдена у убитого (расстрелянного) белого офицера. Среди возможных авторов называли казачьего писателя Крюкова. Официально дело о плагиате
возникло в 1928 г. Специальная комиссия из писателей и литературных чи
МИХАИЛ ШОЛОХОВ 407
новников рассматривала черновики и рукописи Шолохова — авторство его
было подтверждено. Однако обвинения в плагиате преследовали Шолохова
и в дальнейшем, вплоть до самой смерти.
«Тихий Дон» произведение необычное. Всякий читатель, хорошо знакомый с литературой XIX — начала XX века, погружаясь в стихию этого романа,
сразу чувствует его обособленность от каких бы то ни было литературных
установок или условностей. Книга Шолохова (на что уже не раз обращали
внимание) написана вопреки всем выработанным в предшествующую эпоху
канонам построения художественного произведения. Прежде всего, общая
философия и атмосфера, сама, если можно так выразиться, установка жизни
у Шолохова принята в такой суровой форме, какой мы не находим ни у одного из предшествующих классиков мировой литературы. Законы гуманности,
бывшие прежде мерилом всех поступков и действий героев, в мире его произведений не действуют, а человеческая личность, хотя и не отвергается совсем,
не имеет никакой цены — через нее перешагивают без малейшего колебания.
Лишенные всяких общественных регуляторов герои «Тихого Дона» одновременно и беспредельно свободны и бесконечно беззащитны. Отсюда совершенно особое отношение Шолохова к человеку, его жизни и смерти. Наверно, никто до него так много и так часто не описывал смерть. Вообще, убийство, умирание на страницах «Тихого Дона» явление самое обычное, привычное, почти заурядное. Однако каждый раз у Шолохова находятся для них
совершенно особенные, глубоко прочувствованные краски, отчего смерть в
его описании всегда является как трагедия исключительной силы. Но трагедия только отдельной личности, а не всего мира в целом. Жестокая, антигуманная действительность принимается Шолоховым с холодной беспристрастностью, без всякого ужаса или отвращения, просто как неизбежная данность
жизни.
Еще одно важное отличие «Тихого Дона» кроется в глубоко эпической
форме подаче жизненного материала. По словам Брехта, это, в сущности,
даже не роман, а необработанная материя. Как если бы вырезали из жизни
большой пласт и положили перед читателем: разбирайся сам! Так, например,
в «Тихом Доне» не соблюдается ни единства места, ни единства времени, ни
(по существу) даже единства идеи. Конец и начало романа в какой-то мере
условны — можно раздвинуть его границы в одну и другую сторону. Та же
безмерность в подборе материала. Трагедия народа в революцию показана во
многом через трагедию семьи Мелеховых. Но далеко не все события романа
замыкаются на нее. Наряду с Григорием Мелеховым, которому уделено главное внимание автора, в романе живут и действуют другие герои, линии которых почти или совсем не связаны с линией Мелеховых. Есть множество вставных, прекрасно выписанных эпизодов, которые исчерпываются в самих себе,
не имея связи ни с последующими, ни с предшествовавшими событиями (например, рассказ об изнасиловании Аксиньи ее отцом). Нет, в сущности, и
самого сюжета. (По словам Грэма Грина, если он и есть, то «теряется в узорах
ковра».) Другими словами, творение Шолохова представляет собой эпос в
самом первозданном, почти мифологическом виде, являет собой тот первородный вид творчества, при котором сказитель, не имея никакой заданной
цели (что-нибудь «восславить» или что-нибудь «обличить»), красочно и без
408
разбора описывает все, что попадается ему на глаза. Способы организации
материала невольно рождают ассоциации с «Илиадой» или «Махабхаратой».
Третья особенность «Тихого Дона» заключается в почти гомеровской беспристрастности изложения. Нет авторских критериев оценки событий, нет
меры, по которой меряются герои, вообще не видно работы писателя (который должен был бы, по существующим традициям, подчинить и организовать
текучую жизнь). Отсутствие сквозной, заданной идеи для читателя, воспитанного на прежней классической литературе, особенно поразительно. Шолохов,
по-видимому, в отличие, например, от Толстого, «не любит» в своем романе
ни «мысль народную», ни «мысль семейную». Он не показывает, подобно
Фадееву, как происходит в гражданской войне «отбор человеческого материала», он вообще не старается подвести читателя к какой-нибудь окончательной мысли. Единой, на весь роман, правды в «Тихом Доне» нет. Своя правда
есть лишь в каждом отдельном эпизоде, но эта правда не абсолютная, не
окончательная, она, как и в жизни, относительна. Возьмем, к примеру, «любовную линию». Какая любовь «более значима»: запретная и ничему не подвластная или хранящая дом и верность? Читатель, как и сам Мелехов, не в
состоянии решить этот вопрос и выбрать между Аксиньей и Натальей. Точно
так же до конца не выясненным остается главный вопрос романа: кому же
следует «отдать предпочтение» — красным или белым9 Правда ни там, ни
здесь, она разлита повсюду, но всюду смешана с ложью. Точки над і остаются
не расставлены. Книга словно выводит нас на простор, откуда ясно видишь,
что свет ни на чем клином не сошелся, что жизнь есть поток, главная особенность которого состоит в бесконечном движении, а не устремленности к какой-то цели. В сложном и запутанном мире «Тихого Дона» нет единой дороги.
У каждого в нем своя дорога и своя правда. Поэтому и прочитать его можно
по-разному, и увидеть в нем каждый может свое. «Тихий Дон» потому и гениален, что загадочная, противоречивая и трагичная природа русской революции отразилась в нем таковой, какой она и была — во всей своей трагичности, противоречивости и загадочности.
Все это хорошо поняли уже первые читатели «Тихого Дона» и потому восприняли книгу Шолохова неоднозначно. По меркам того времени, неясно
выраженная «классовая» направленность произведения являлась не просто
художественным недостатком, но чревата была обвинениями в политической
неблагонадежности. Шолохову следовало ожидать ударов именно с этой стороны. И действительно, в 1929 г. началась его организованная травля. Комфракция РАППа сурово осудила «Тихий Дон» за «идеализацию кулачества и
белогвардейщины». Журнал «Настоящее» напечатал разгромную статью под
заголовком «Почему «Тихий Дон» понравился белогвардейцам?». За этими
нападками последовали другие. Фадеев, став редактором «Октября», потребовал кардинальной переделки третьей книги романа: он хотел выбросить из нее
все главы, в которых говорилось о репрессиях красных на Дону и вообще
считал необходимым подбавить «белой» и «красной» краски, дабы ясно было,
кто в романе «свой», а кто «враг». Шолохов чувствовал, что дело идет к уничтожению и запрещению «Тихого Дона». В 1931 г. в одном из писем он писал:
«У меня убийственное настроение, не было более худшего настроения никогда. Я серьезно боюсь за свою дальнейшую литературную участь. Если за время
МИХАИЛ ШОЛОХОВ 409
опубликования «Тихого Дона» против меня сумели создать три крупных дела,
и все время вокруг моего имени плелись грязные и темные слухи, то у меня
возникает законное опасение: «а что же дальше?» Если я и допишу «Тихий
Дон», то не при поддержке проклятых «братьев»-писателей и литературной
общественности, а вопреки их стараниям всячески повредить мне... Ну, черт
с ними! А я все же допишу «Тихий Дон»! И допишу так, как я его задумал...»
Когда возникли трудности с опубликованием третьей книги, Шолохов обратился за поддержкой к Горькому, и тот в июле 1931 г. организовал в своем
доме встречу писателя со Сталиным. Перед этим Сталин прочел рукопись
романа. Он ему понравился. И хотя в разговоре с Шолоховым генсек высказал
несколько замечаний, он в целом согласился, что «изображение событий в
третьей книге «Тихого Дона» работает на революцию». Это сняло все препоны
к печатанью. Третья книга появилась в 1932 г. В том же году была напечатана
первая книга «Поднятой целины». Так же как и «Тихий Дон», этот роман,
повествующий о событиях коллективизации, вышел в свет не без труда. Когда
рукопись романа была отправлена в редакции «Октября» и «Правды», начались бесконечные придирки. Хотя «Поднятая целина», вообще говоря, более
«красный» роман, чем «Тихий Дон», ортодоксальным его назвать ни в коей
мере нельзя. Едва ли не каждая сцена рождала вопросы и наводила на размышления. Главы, посвященные раскулачиванию, особенно смущали редакторов. Шолохов передал рукопись в «Новый мир», но и здесь требовали купюр. Тогда он вновь стал искать поддержки у Сталина. Генсек, прочитав за
две ночи рукопись «Поднятой целины», велел ее напечатать. При этом он
сказал: «Мы не побоялись этого сделать, а они боятся об этом рассказать?»
Новый роман Шолохова был горячо принят советскими читателями. Вскоре «Поднятая целина» стала одной из самых читаемых в СССР книг. Немедленно появились переводы на другие языки. Как и «Тихий Дон», это произведение Шолохова воспринималось по-разному. Американский журнал «Тайм»,
например, писал: «Поднятая целина» открыто критична к советской власти и
воспевает явную несовместимость с марксистской философией. В романе ярко
и громко звучит шолоховский немарксистский тезис: человек является творением своей эпохи, и к нему следует относиться с величайшей заботой». Советская критика, разумеется, видела в «Поднятой целине» совершенно обратное.
Тридцатые годы были едва ли не самыми тяжелыми в жизни Шолохова.
Страшные перегибы коллективизации и последовавший затем безжалостный
нажим советской государственной машины на колхозников происходили на
его глазах. Согласуясь с опущенными сверху непомерными нормами хлебозаготовок, местные власти подчистую изымали хлеб из колхозных амбаров, обрекая колхозников на голодную смерть. Любые попытки скрыть зерно пресекались с величайшей жестокостью. Бесправие народа было ужасающее. Требовалось большое личное мужество, чтобы не смолчать и высказать наболевшие мысли. Пользуясь своим правом писать лично Сталину, Шолохов в это
время отправляет генсеку одно за другим длинные письма, в которых описываются вопиющие беззакония, сопровождавшие «битву за хлеб». Особенно
примечательно его письмо 1933 г. «В Ващаевском колхозе, — сообщает Шолохов, — колхозницам обливали подолы юбок керосином, зажигали, а потом
тушили: «Скажешь, где яма?»... Колхозника раздевают до белья и босого сажа
410
ют в амбар или сарай. Время действия январь—февраль... В Лебяженском
колхозе ставили к стенке и стреляли мимо головы допрашиваемого из дробовиков... В Затонском колхозе работник агитколонны избивал допрашиваемых
шашкой. В этом же колхозе издевались над семьями красноармейцев, разбирали крыши домов, разваливали печи, понуждали женщин к сожительству... В
Солонцевском колхозе в помещение комсода внесли труп, положили его на
стол и в этой же комнате допрашивали колхозников, угрожая расстрелом...
Подвешивали колхозниц за шею к потолку, продолжали допрашивать полузадушенных, потом на ремне вели их к реке, избивая по дороге ногами, ставили
на льду на колени и продолжали допрос...» Письмо заканчивалось скрытой
угрозой: «Простите за многословность письма. Решил, что лучше написать
Вам, нежели на таком материале создавать последнюю книгу «Поднятой целины». Не менее страшно другое письмо Шолохова, посвященное описанию
голода, охватившего в 1933 г. Донскую область. (Сталин отвечал на него короткой телеграммой и разрешил оставить в Вешенской 200 тысяч пудов зерна,
уже подготовленных к вывозу по плану хлебозаготовок.)
В 1937 г. на Дону, как и по всей стране, начались массовые репрессии.
Вешенская парторганизация была разгромлена, все руководители ее оказались в тюрьме. Шолохов спешно отправился в Москву, жаловался Сталину и
просил разобраться. Ему удалось спасти четверых руководителей Вешенского
района. Но Шолохов на этом не успокоился — отправил Сталину новое большое письмо, с описанием ужасов, которые творятся в застенках НКВД: о расстрелах, пытках, бесконечных издевательствах, о вошедшем в норму беззаконии и тысячах невинных людей, оказавшихся в заключении. Сталин переслал
письмо Шолохова наркому НКВД Ежову с пометкой «Разобраться». Была
организована комиссия для расследования деятельности ростовского отдела
НКВД. Понятно, что далеко не все, но кое-какие злоупотребления были выявлены. Некоторые из невинно арестованных получили свободу.
Своими действиями Шолохов вызвал ненависть всемогущих карательных
органов. Осенью 1938 г. ему по секрету сообщили, что ростовское управление
НКВД готовится его арестовать. «Предупредили меня, что ночью придут арестовывать и из Ростова уже выехала бригада, — вспоминал позже Шолохов. —
Наши станичные чекисты, как сказали мне, тоже предупреждены — их у окон
и ворот поставят... Решили мы... что делать? Бежать! В Москву! Куда же еще?
Только Сталин и мог спасти... И бежал на попутке...» В Москве Шолохов
укрылся на квартире Фадеева и просил генсека принять его. Сталин принял
не сразу — заставил промучиться несколько дней в тревожном ожидании.
Выслушав, наконец, Шолохова, который рассказал ему об интригах, плетущихся вокруг него энкаведешниками, Сталин сказал в присутствии Ежова:
«Дорогой товарищ Шолохов, напрасно вы подумали, что мы поверили бы
этим клеветникам». Таким образом, работникам НКВД, которые два года ходили вокруг Шолохова, подступая к нему с разных сторон, пришлось его оставить.
Понятно, что атмосфера 30-х гг. не располагала к творчеству. В одном из
писем к Сталину Шолохов признавался: «За пять лет я с трудом написал полкниги. В такой обстановке, какая была в Вешенской, не только невозможно
было продуктивно работать, но и жить было безмерно тяжело». В письме к
МИХАИЛ ШОЛОХОВ 411
Левицкой Шолохов высказался еще откровеннее: «Пишут со всех концов страны
и, знаете, дорогая Елена Григорьевна, так много человеческого горя на меня
взвалили, что я начал гнуться. Слишком много на одного человека...» Четвертая, завершающая, книга «Тихого Дона» появилась только в 1940 г. А в марте
1941 г. Сталин (вопреки мнению комитета по Сталинским премиям) включил
Шолохова в число лауреатов.
Когда началась Великая Отечественная война, Шолохов в качестве военного корреспондента был на Южном, Юго-Западном и Западном фронтах. В
1942 г. был опубликован его рассказ «Наука ненависти», а в 1943—1944 гг.
«Правда» напечатала первые главы из его нового романа «Они сражались за
Родину». Вешенская в годы войны была занята немцами. Дом Шолохова сгорел. Погиб весь его архив, в том числе почти законченная вторая часть «Поднятой целины». Возвратившись с фронта Шолохов сел писать ее с начала. Но
былого творческого горения уже не было, писал он медленно. В 1957 г. журнал «Дон» напечатал одно из самых сильных произведений Шолохова — рассказ «Судьба человека». Это был последний яркий взлет шолоховского таланта. В I960 г. была окончена вторая часть «Поднятой целины». За исключением
некоторых великолепных сцен, в целом она получилась несравненно слабее и
ниже по уровню, чем первая. В последующие годы Шолохов работал над окончанием романа «Они сражались за Родину», но постоянно браковал работу.
Роман так и остался незаконченным. Тем, кто с нетерпением ожидал новых
его произведений, Шолохов откровенно говорил: «Вы не ждите от меня ничего более значительного, чем «Тихий Дон». Я сгорел, работая над «Тихим Доном». Сгорел...» В 1961 г. Шолохов перенес первый инсульт, но продолжал
писать вплоть до 1975 г. В 1965 г. ему была присуждена Нобелевская премия.
(К этому времени сводный тираж шолоховских книг в мире приблизился к
130 миллионам, а он сам был одним из самых читаемых за рубежом русских
писателей.) В 1980 г. у Шолохова обнаружили рак. После двух лет безуспешного лечения в Москве он уехал умирать на родину. Скончался Шолохов в
феврале 1984 г.
Александр Пушкин — Александр Блок
Сергей Есенин — Владимир Маяковский
Иосиф Бродский

Духовный образ России, быть может, с наибольшей полнотой воплотился в русской поэзии, которая вся представляется нам как одна великая национальная поэма.
Начало ее — народные былины, «Слово о полку Игоревен,
духовные стихи и классики XVIII века. Затем следуют
Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Некрасов, Блок, Есенин,
Ахматова, Маяковский, Твардовский, Бродский... Каждая историческая эпоха здесь — самостоятельная глава, каждый поэт — отдельная страница, каждое стихотворение — исполненный глубокого смысла символ. И
не надо смущаться тем, что каждая строчка этой великой поэтической книги рисует свой, особенный и неповторимый образ России — противоречия в этом нет,
ибо доподлинный лик ее — не в каком-то определенном
тоне, а в сложном смешении всех цветов.
АЛЕКСАНДР ПУШКИН
Александр Сергеевич Пушкин происходил из старинного, но обедневшего
дворянского рода. Он родился в мае 1799 г. в Москве, в семье отставного
майора, чиновника Московского комиссариата. Первоначальное (довольно
беспорядочное) образование Пушкин получил дома. «До одиннадцатилетнего
возраста он воспитывался в родительском доме, — вспоминал младший брат
поэта Лев Пушкин. — Страсть к поэзии появилась в нем с первыми понятиями: на восьмом году возраста, умея уже читать и писать, он сочинял на
французском языке маленькие комедии и эпиграммы на своих учителей». В
1811 г. родители поместили старшего сына в только что основанный Царскосельский Лицей. Это учебное заведение, по мысли его создателей, должно
было готовить молодых дворян для государственной службы и приравнивалось по своему статусу к университету. Программа занятий была обширной,
но, вообще говоря, поверхностной. Позже Пушкин имел все основания жаловаться на «недостатки проклятого своего воспитания». Однако он на всю жизнь
сохранил самые светлые воспоминания о годах, проведенных в Лицее, и о
процветавшем здесь культе дружбы. Тут он впервые почувствовал себя поэтом. Позже Пушкин вспоминал: «Писать я начал с 13-летнего возраста и
печатать почти с того же времени». Лицейская поэзия его развивалась под
АЛЕКСАНДР ПУШКИН 413
влиянием Батюшкова и Жуковского.
(Из этих двоих Жуковского Пушкин
особенно отличал и признавался позже, что «он не следствие, а точно ученик его».) Но поэзия предшественников была для Пушкина лишь исходной точкой. Даже в ранних вещах его
оригинальное своеобразие сразу бросалось в глаза и потому было замечено и по достоинству оценено современниками. Державин, присутствовавший на переводных экзаменах в
Лицее в начале 1815 г., был поражен
его стихотворением «Воспоминание в
Царском Селе» (1814) и прямо провозгласил Пушкина своим преемником. Ему отдавали должное Карамзин, Жуковский и Вяземский. (Жуковский прямо называл Пушкина «гигантом, который всех нас перерастет».) По их протекции юный лицеист получил несколько придворных заказов на торжественные оды, которые
он написал в духе и слогом восемнадцатого столетия («На возвращение государя императора из Парижа в 1815 г.» (1815), «Принцу Оранскому» (1816) и
др.). Но в дружеском кругу Пушкин писал совсем другие стихи. Исчезая по
вечерам из Лицея, он любил проводить время в кружке офицеров лейб-гусарского полка. Пируя, по словам Корфй, «с этими господами нараспашку», Пушкин писал стихи, в которых воспевались дружба, вино и любовь.

По окончании Лицея в июне 1817 г. Пушкин получил чин коллежского
секретаря (в котором и оставался потом до самой своей смерти) и был зачислен в Коллегию иностранных дел. Он поселился в Петербурге, и вскоре вихрь
столичной жизни увлек и закружил его. Современники пишут о бесчисленных
пирушках, в которых Пушкин неизменно участвовал, о его многочисленных
любовных приключениях, о горячем и задиристом нраве, из-за чего он то и
дело был вызываем на дуэль. (К счастью, до «настоящей» дуэли дело ни разу
не дошло.) В эти годы русское общество находилось под впечатлением победы
в тяжелой войне с Наполеоном, оно бредило вольнолюбивыми идеями и радостно ожидало политических реформ. Все это отразилось в творчестве Пушкина». Его лицейский друг Пущин вспоминал: «Тогда везде ходили по рукам,
переписывались и читались наизусть его «Деревня», «Ода на свободу», «Ура, в
Россию скачет...» и другие мелочи в том же духе. Не было живого человека,
который бы не знал его стихов». Горячее увлечение вольнолюбивыми идеями
едва не привело Пушкина к серьезным неприятностям. В апреле 1820 г Карамзин писал Дмитриеву: «Над здешним поэтом Пушкиным, если не туча, то
по крайней мере облако, и громоносное' служа под знаменем либералистов,
он написал и распустил стихи на вольность, эпиграммы на властителей и
проч., и проч. Это узнала полиция. Опасаются следствий» Действительно,
414
Александр I хотел сослать Пушкина в Сибирь или на Соловки. Хлопоты друзей смягчили участь поэта — ему было приказано ехать на юг с назначением
в канцелярию генерал-лейтенанта Инзова.
Вскоре после отъезда Пушкина, в июне 1820 г., была напечатана его первая поэма — «Руслан и Людмила». Она поразила современников удивительной живостью и яркостью картин, а также блеском поэтического языка. Все
экземпляры поэмы были мгновенно раскуплены. Те, кто не успел приобрести
ее, принуждены были переписывать «Руслана и Людмилу» от руки. Поэма
имела невероятный шумный успех, вызвала многочисленные отклики в журналах и породила горячую полемику между сторонниками старого и нового
направлений в поэзии. Пушкин, впрочем, уже не мог участвовать в этих спорах. В мае он прибыл в Екатеринослав к месту своей новой службы. Генерал
Инзов встретил его ласково. Узнав, что Пушкин серьезно простудился, он
отпустил его лечиться на Кавказ. Это первое кавказское путешествие поэт
совершил с семейством Раевских. Прожив два месяца на Кавказе, они морем
добрались до Крыма. Три недели Пушкин прожил в Гурзуфе, «купался в море
и объедался виноградом», затем в обществе сыновей Раевского верхом отправился путешествовать по крымскому побережью, побывал в Алупке, Севастополе и Бахчисарае. В середине сентября через Одессу Пушкин прибыл в Кишинев — новую резиденцию Инзова.
В столице Бессарабии Пушкин прожил неполных три года — с сентября
1820-го по июль 1823-го. Тут были написаны романтические поэмы «Кавказский пленник», «Братья-разбойники», а также «Гаврилиада» и множество стихотворений (среди них такие известные, как «Черная шаль», «Кинжал», «Чаадаеву» и «Песнь о вещем Олеге»), Эти произведения принесли Пушкину
громкую всероссийскую известность. Они, по словам Белинского, читались
всей грамотной Россией и ходили во множестве списков. В Кишиневе Пушкин начал «Бахчисарайский фонтан» и роман в стихах «Евгений Онегин».
Летом 1823 г. его перевели в Одессу. После провинциального Кишинева, где
Пушкин жил в полуразрушенном, стоявшем на отшибе доме, он оказался в
большом городе с ресторанами, театром, итальянской оперой, блестящим разнообразным обществом и хорошенькими женщинами. За сравнительно короткий срок он пережил три страстных увлечения: Каролиной Собаньской,
Амалией Ризнич и графиней Воронцовой. Последняя любовь поссорила Пушкина с его новым начальником графом Воронцовым, который добился его
увольнения со службы. В августе 1824 г. Пушкин получил предписание ехать
в имение своих родителей село Михайловское на Псковщине «для исправления под надзор отца».
Сам Пушкин писал о своем переезде: «...я от милых южных дам, от жирных устриц черноморских, от оперы, от темных лож, и, слава Богу, от вельмож уехал в тень лесов Тригорских в далекий северный уезд, и был печален
мой приезд». Действительно, первые дни жизни в Михайловском были тягостны для Пушкина из-за его постоянных острых ссор с отцом. В конце концов
тот уехал из деревни, оставив Пушкина одного. Однообразие деревенской жизни
тоже поначалу было мучительно для живого и темпераментного поэта, который обожал веселье, дружеский круг и кипящие разговоры. Между тем жизнь
в Михайловском была скромной, даже скудной. В письмах Пушкин жаловал
АЛЕКСАНДР ПУШКИН 415
ся на «бешеную тоску». Но заключение имело и свои положительные стороны — вдали от рассеянной городской жизни он прочел огромное количество
книг и имел больше времени для серьезного творчества. Находясь в ссылке,
Пушкин подготовил и издал «Бахчисарайский фонтан», первую главу «Евгения
Онегина» (1825) и свой первый сборник стихов (1826). Все эти книги разошлись
с чрезвычайной быстротой. Имя Пушкина было тогда у всех на устах. С появлением этих произведений он по всеобщему признанию стал первым из русских поэтов. Но в то время, когда о Пушкине судили по его «южным», романтическим произведениям, он вступил уже в новую эпоху творчества. Находясь
в Михайловском, он пишет поэмы «Цыгане» и «Граф Нулин», трагедию «Борис
Годунов», три новые главы «Евгения Онегина» (с 4-й по 6-ю) и несколько
десятков стихотворений (в том числе «Андрей Шенье», «Я помню чудное мгновенье», «Зимний вечер», «Пророк»). В декабре 1825 г. до Пушкина дошло известие о восстании на Сенатской площади. Позже он узнал о процессе над декабристами, казни пятерых из них, ссылке и каторге остальных.
В сентябре 1826 г. император Николай I неожиданно приказал Пушкину
прибыть в Москву. «Фельдъегерь вырвал меня из моего насильственного уединения, — вспоминал позже Пушкин, — и привез в Москву, прямо в Кремль.
Всего покрытого грязью меня ввели в кабинет императора, который сказал
мне: «Здравствуй, Пушкин, доволен ты своим возвращением?» — Я отвечал,
как следовало. Государь долго говорил со мной, потом спросил: «Пушкин,
принял ли бы ты участие в 14 декабря, если бы был в Петербурге?» — «Непременно, государь; все друзья мои были в заговоре, и я не мог бы не участвовать
в нем. Одно лишь отсутствие спасло меня, за что я благодарю Бога». — «Довольно ты подурачился, — возразил император, — надеюсь, теперь будешь
рассудительным, и мы более ссориться не будем». На вопрос, что он пишет,
Пушкин ответил: «Почти ничего; цензура строга», на что последовали слова
Николая: «Ты будешь присылать ко мне все, что сочинишь; отныне я сам буду
твоим цензором».
Столичное общество встретило возвратившегося из опалы поэта с единодушным восторгом. В мае 1827 г. Пушкин приехал в Петербург и поселился
там. По воспоминаниям Путяты, он «вел... самую рассеянную жизнь, танцевал на балах, волочился за женщинами, играл в карты, участвовал в пирах
тогдашней молодежи, посещал разные слои общества...» В то же время Пушкин постоянно находится в разъездах, то и дело переезжая из Петербурга в
Москву и обратно. В 1829 г. он совершил вторую поездку на Кавказ и принял
участие в походе русской армии на Арзрум. Наиболее крупными его произведениями этого периода стали поэма «Полтава» и седьмая глава «Евгения Онегина». Было также написано много стихотворений (среди них «Во глубине
сибирских руд», «Поэт», «Не пой, красавица, при мне», «Анчар», «Я вас любил» и др.). Обещание императора быть цензором поэта на деле вылилось в
мелочную опеку со стороны III Отделения его канцелярии, возглавляемого
Бенкендорфом. Ознакомившись с «Борисом Годуновым», Николай остался
им недоволен и на три с половиной года задержал печатанье трагедии. Увидеть же ее поставленной на сцене Пушкину так и не довелось.
В конце 20-х гг. Пушкин стал явственно тяготиться своей холостой жизнью. «Мне 27 лет, — писал он Зубкову. — Пора жить, то есть познать счас
416
тье». У него возникла настоятельная потребность завести свой дом и жениться. В течение двух лет он был озабочен выбором невесты и в конце концов
остановил свой выбор на молодой Гончаровой. Наталья Николаевна, избранница Пушкина, принадлежала, по словам Анненкова, к тому созвездию красоты, которое в то время обращало внимание и удивление общества. В мае
1829 г. Пушкин сделал Гончаровой предложение, через год состоялась их помолвка. Но положение Пушкина и в следующие месяцы оставалось неопределенным из-за ссор с будущей тещей. В сентябре, оставив вопрос о свадьбе
нерешенным, он уехал в имение отца Болдино, где собирался войти во владение выделенной ему отцом деревней Кистеневка (с 200 душами крестьян),
заложить ее, а потом сразу вернуться в Москву. Однако эпидемия холеры
задержала его в Болдине на несколько месяцев. Здесь, вдали от света и столичной суеты, Пушкин пережил прилив могучего вдохновения. «Я в Болдине
писал, как давно уже не писал», — сообщал он Плетневу. За три неполных
месяца он закончил «Евгения Онегина», написал поэму «Домик в Коломне»,
«Маленькие трагедии», «Повести Белкина», «Сказку о попе и его работнике
Балде» и около 30 стихотворений.
В начале декабря Пушкин вернулся в Москву и стал готовиться к свадьбе.
Этот важный шаг вызывал в нем противоречивые чувства. Он писал Кривцову: «Я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является
мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня: они входят
в мои домашние расчеты. Всякая радость будет мне неожиданностью». Венчание состоялось в феврале 1831 г., а вскоре Пушкин писал Плетневу: «Я женат — и счастлив; одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось — лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что кажется я
переродился». Однако возникли и новые проблемы, прежде всего материальные. Николай сделал своеобразный свадебный подарок Пушкину, назначив
его летом 1831 г. придворным историографом с поручением писать историю
Петра I. Пушкин сообщал об этом Плетневу в таких выражениях: «Царь взял
меня на службу, но не в канцелярию, или придворную, или военную — нет,
он дал мне жалование, открыл мне архивы с тем, чтобы рылся я там и ничего
не делал. Это очень мило с его стороны, не правда ли? Он сказал: «Так как он
женат и не богат, то надо поддержать его хозяйство». Таким образом, Пушкину была устроена под предлогом писания истории некая синекура с жалованием по 5000 рублей в год. Сам он только с 1833 г. начал прилежно ходить в
петербургский архив Министерства иностранных дел. Однако этих денег, а
также тех, что Пушкин зарабатывал своим пером, катастрофически не хватало. Содержание семьи, дома, светская жизнь требовали больших сумм. Пушкину приходилось делать долги, а также постоянно просить взаймы у правительства в счет будущего жалования. В 1836 г. его долги выросли до астрономической суммы — только правительству он был должен 45 тысяч рублей.
Женитьба имела для поэта и другие последствия. Император был большой
любитель красивых женщин и всегда заботился об украшении ими своего
блистательного двора. Такая красавица как Гончарова не могла пройти мимо
его внимания. Николай хотел чаще видеть ее на своих балах. В 1834 г. он
пожаловал Пушкина в камер-юнкеры Эта придворная должность обязывала
его являться на все официальные церемонии в придворном мундире. Извест
АЛЕКСАНДР БЛОК 417
но, что новое назначение сильно оскорбило Пушкина, который считал, что в
его возрасте неприлично носить звание, обычно жалуемое юношам, только
что вступающим в общество.
В эти трудные для него годы Пушкин создает последние свои шедевры.
Кроме многих стихотворений (в том числе «Осень», «Вновь я посетил», «Я
памятник себе воздвиг нерукотворный») он пишет поэмы «Анджело» и «Медный всадник» (1833), повести «Пиковая дама» (1833) и «Капитанская дочка»
(1836), «Историю Пугачева» и первую редакцию «Истории Петра», а также
сказки: «О царе Салтане» (1832), «О мертвой царевне» (1834), «О рыбаке и
рыбке» (1835), «О золотом петушке» (1835). В 1836 г. он начал издавать журнал «Современник», критический отдел которого в значительной мере заполнялся его статьями. Здесь же было напечатано описание его кавказского путешествия: «Путешествие в Арзрум» (1836). (Впрочем, надежды Пушкина поправить с помощью журнала свои расстроенные финансовые дела не оправдались. Журнал стоил ему больших хлопот, постоянно подвергался преследованиям цензуры, а распространялся плохо — едва-едва набралось 600 подписчиков.) Работая над «Капитанской дочкой», Пушкин в 1833 г. совершил четырехмесячное путешествие по Оренбургской и Казанской губерниям, где шестьдесят лет назад полыхал пожар Пугачевского восстания.
Во второй половине 30-х гг. семейное счастье Пушкина было омрачено
скандалом, задевавшим честь его жены: французский эмигрант Жорж Дантес
на виду у всей столицы начал ухаживать за Натальей Николаевной. Пушкин
был взбешен его домогательствами. Светские недоброжелатели, раздувая тлеющий скандал, довели дело до дуэли. Она состоялась 27 января 1837 г. Пушкин стрелялся с Дантесом и был смертельно ранен. 29 января он скончался.
АЛЕКСАНДР БЛОК
Александр Александрович Блок родился в ноябре 1880 г. в Петербурге. Его
отец, профессор Варшавского университета, был известным юристом, специалистом по международному праву и государствоведом. Впрочем, мать, урожденная Бекетова, разошлась с мужем еще до рождения сына. Детство Блока
прошло в доме деда — Андрея Николаевича Бекетова, ректора Петербургского
университета. Тетка Мария Андреевна писала позже о племяннике: «Саша был
живой, неутомимо резвый, интересный, но очень трудный ребенок: капризный, своевольный, с неистовыми желаниями и непреодолимыми антипатиями». Бабушка, мать и тетка обожали его — в семье был настоящий культ маленького Саши: им восхищались, его баловали Но он и вправду был очень
способным и рано, еще гимназистом, начал сочинять талантливые стихи. По
окончании гимназии Блок в 1898 г. поступил в Петербургский университет —
сначала на юридический факультет, потом, в 1901 г., перевелся на филологический. Он часто и подолгу жил тогда в имении Бекетовых Шахматове, неподалеку от которого располагалось Боблово — усадьба знаменитого русского химика Дмитрия Ивановича Менделеева. Став студентом. Блок познакомился с
соседями, начал часто бывать у них и вскоре увлекся Любовью Дмитриевной,
14—0100950
418
одной из дочерей профессора В 1903 г
они поженились

К этому времени Блок уже был автором нескольких десятков известных стихотворений Его поэтическое возмужание
пришлось на 1900—1901 гг Этими годами обозначился вообще очень важный в
истории русской духовной культуры рубеж между двумя поколениями — уходящим «поколением 80-х» и явившимся
ему на смену «поколением начала века»
Во всем — во вкусах, взглядах и устремлениях — эти поколения поразительно
не походили друг на друга Никогда еще
конфликт между «отцами» и «детьми» не
был в России таким глубоким и всеобъемлющим Мир «отцов», как на трех китах, стоял на позитивизме, эмпирике и
натурализме Их кумирами были Огюст
Конт, Герберт Спенсер и Джон-Стюарт
Милль «Дети», напротив, до самозабвения увлекались мистицизмом, идеалистической философией и модернизированными религиозными учениями Властителем дум этого молодого поколения (или, как они сами о себе говорили, «детей рубежа») был философ и поэт
Владимир Соловьев, в теории и проповеди которого огромную роль играли
христианские надежды на духовное очищение человечества во всемирной катастрофе Соловьев провозглашал, что приближается предсказанная в Апокалипсисе «эра Третьего Завета», во время которой будут разрешены все противоречия, искони заложенные в природе человеческого общества Но это событие истолковывалось Соловьевым не в православно-церковном, а мистическом духе В его философско-религиозной мифологии важная роль отводилась не Христу, а Мировой Душе (или, что то же, — Вечной Женственности) — одухотворяющему началу Вселенной, единой внутренней природе мира
Именно ей, по убеждению Соловьева, предстояло впоследствии спасти и обновить мир На почве соловьевского учения выросло совершенно новое, яркое и своеобразное явление в русской культуре, получившее общее имя символизма Ранние символисты ощущали себя настоящими провидцами, пророками и были охвачены тревожным ожиданием мировой катастрофы Позже
один из видных русских символистов Андрей Белый писал в своих воспоминаниях «Молодежь того времени слышала нечто подобное шуму и видела
нечто подобное свету мы все отдавались стихии грядущих годин »
Эти слова можно всецело отнести к Блоку Им постоянно владело чувство
причастности человека к «всемирной жизни», ощущение слитности и нераздельности своей индивидуальной души со всеобщей и единой Мировой Душой Он говорил, что слышит, как рядом с ним «отбивается такт мировой
жизни» Сам он, впрочем, пришел к Соловьеву не через его философские
трактаты, а через его поэзию В 1901 г он с упоением читал стихи Соловьева
АЛЕКСАНДР БЛОК 419
Тогда же вышел первый альманах русских поэтов-символистов, проникнутый
духом соловьевской мистики Обе книги внесли в духовный мир Блока завершающий организующий аккорд и положили начало его самостоятельному
поэтическому творчеству Позже Блок называл лето 1901 г «мистическим» —
именно тогда он написал свои первые самостоятельные стихи Они были напечатаны в 1903 г в «Новом пути» — журнале известного русского символиста Мережковского Назывался цикл «Из посвящений» В том же году в альманахе символистов «Северные цветы» появился еще один цикл Блока «Стихи о Прекрасной Даме». Осенью 1904 г вышел его первый сборник под тем же
названием, включавший в себя около сотни стихотворений Мироощущение
этого цикла не имеет аналогии в русской поэзии «Прекрасная Дама» Блока
(образ которой воспринимался как инкарнация Мировой Души Соловьева)
непосредственно соприкасается с традицией, идущей от Данте и Петрарки
Это одновременно и молитвенник, обращенный к той, кого поэт сделал своим
Божеством, и мистический роман Поэта и Девы (Рыцаря и Дамы), богатый
душевными коллизиями и конфликтами (здесь есть все ожидания, надежды,
тревога, отчаяние, суровость и благосклонность), и подлинный лирический
дневник Блока, описывающий его реальную любовь к Менделеевой (в стихах
рассыпано множество отсылок и упоминаний, в которых можно видеть обстановку Боблово и Шахматова, а также намеков на события 1901—1903 гг , когда разворачивался их любовный роман)
Первые стихи Блока были довольно равнодушно приняты публикой, но в
узком кружке, группировавшемся вокруг Мережковского, Гиппиус, Брюсова
и Белого, талант Блока был сразу оценен, и его приняли в поэтических салонах как равного Однако близость Блока с символистами оказалась непродолжительной Талант его был слишком значительным и быстро перерос рамки
чисто символической школы В последующие годы Блок упорно искал свой
путь в поэзии Он духовно обособился от кружка Гиппиус и Мережковского,
постепенно разошелся с прежними друзьями Белым и Сергеем Соловьевым
В январе 1906 г. он написал пьесу «Балаганчик», в которой довольно зло высмеял расхожие образы поэзии символистов Глубокие мистические мотивы
были переосмыслены здесь в духе пародии и каламбура Действие открывалось заседанием кружка «мистиков обоего пола в сюртуках и модных платьях», нетерпеливо ожидающих прихода таинственной «Девы из дальней страны» (Очевидный намек на Прекрасную Даму ) Но по ходу пьесы мистический
туман рассеивался «Дева» оказывалась кукольной Коломбиной, «коса смерти» — женской косой, кровь — клюквенным соком, возвышенные страсти —
шутовством, мистерия оборачивалась маскарадом, «балаганчиком» Ирония
Блока низводила модный мистицизм до уровня ярмарочного лицедейства Но
пьеса имела и второй план — из самого осознания «нереальности мистического», «зыбкости бытия» рождалась подлинная, нешуточная трагедия ее подчеркнуто-условных героев Эта двойственность постоянное пребывание действия на грани трагического и комического, реального и потустороннего,
высокого символа и фарса придавали творению Блока неповторимое очарование «Балаганчик» сделался заметным событием тогдашней культурной жизни Пьесой заинтересовался Мейерхольд, который поставил ее в театре Комиссаржевской Премьера состоялась в конце декабря 1906 г (Сам Мейер
14*
420
хольд играл Пьеро.) Спектакль имел громкий, хотя и несколько скандальный,
успех. Вся столичная пресса откликнулась на новинку.
После того как поэзия Блока вышла за условные рамки символизма, в ней
все явственнее стали звучать скорбные мотивы, навеянные суровой реальностью. Хотя сама эта внешняя жизнь почти не отразилась в его глубоко психологической лирике, трагизм ее был передан Блоком с потрясающей силой.
Все поэтические циклы Блока, появившиеся между 1907 и 1917 гг., полны
тревожных предчувствий надвигающейся на Россию катастрофы. Поэзия Блока стала настоящей летописью той духовной драмы, которую пережило в эти
десять лет русское общество. Наверно, ни в каком другом художественном
произведении тех лет эта драма не получила такого полного и всеобъемлющего воплощения, ибо Блок прочувствовал ее до самых сокровенных глубин; он
пережил эту тягостную полосу безвременья, как свою великую личную трагедию. Обстоятельства семейной жизни еще усугубляли трагизм его мироощущения. По словам его жены Любови Дмитриевны, в сознании Блока под влиянием философии Соловьева образовался «разрыв на всю жизнь» между любовью плотской, телесной, и духовной, неземной. Она писала в своих воспоминаниях: после женитьбы Блок «сейчас же принялся теоретизировать о том,
что нам не надо физической близости, что это «астартизм», «темное» и Бог
знает еще что. Когда я ему говорила о том, что я-то люблю весь этот еще
неведомый мне мир, что я хочу его — опять теории... Это меня приводило в
отчаяние! Отвергнута, не будучи еще женой...» Семейное счастье не сложилось. Любовь Дмитриевна, отвергнутая Блоком, пережила сначала бурный и
мучительный роман с его прежним другом Андреем Белым, потом вступила в
связь с известным в то время писателем и критиком Георгием Чулковым.
Затем были и другие увлечения, не давшие ей, впрочем, никакого личного
счастья. Порой Блоки подолгу жили врозь, но все же их тянуло друг к другу —
расстаться навсегда они были не в состоянии.
Блок искал душевного равновесия в случайных скоротечных связях и вине.
В эти годы начинаются его долгие гуляния по Петербургу. Излюбленными
местами Блока были бедные переулки Петербургской стороны, просторы островов, безлюдные шоссе за Новой деревней, поля за Нарвской заставой и
особенно грязные ресторанчики с их убогой, непритязательной обстановкой —
лакеями в засаленных фраках, клубами табачного дыма, пьяными криками из
биллиардной. Один из них, в Озерках, особенно сильно притягивал к себе.
Блок был его постоянным завсегдатаем и заканчивал в нем почти каждую
свою прогулку. Обычно он тихо проходил среди праздной толпы, садился у
широкого венецианского окна, выходившего на железнодорожную платформу, и медленно пил бокал за бокалом дешевое красное вино. Он пил до тех
пор, пока половицы под ногами не начинали медленно покачиваться. И тогда
скучная и серая обыденность преображалась, и к нему, среди окружающего
шума и гама, приходило вдохновение. Именно здесь было написано в 1906 г.
одно из самых «блоковских» стихотворений — «Незнакомка». Позже Блок
включил его в свой цикл «Город». Образ Города во всех его стихах, как и в
романах Достоевского, одновременно и реален, и глубоко фантастичен. Это
живое существо, голодное, беспощадное, бесстыдное и смрадное. Как «жирная паучиха» (центральный образ статьи Блока «Безвременье», 1906), он опле
ДЛЕКСАНДР БЛОК 421
тает паутиной жизнь людей. Это — предсмертный образ обреченного человечества. («Кого ты в скользкой мгле заметил? Чьи окна светят сквозь туман?
Здесь ресторан, как храмы, светел, и храм открыт, как ресторан».)
За поэтическими образами лежали глубокие размышления Блока о современной цивилизации и современной культуре. Выпады его против символистов не ограничились «Балаганчиком». Он испытывал потребность высказаться
более предметно о своих расхождениях с прежними единомышленниками.
Возможность вскоре представилась. С весны 1907 г. Блок встал во главе критического отдела журнала «Золотое Руно» и опубликовал обширный цикл
литературно-критических статей, посвященных проблемам искусства и шире —
месту творческой интеллигенции в современном обществе. Каждая из этих
статей стала вызовом мнениям и вкусам символистов. В резкой, даже озлобленной статье «Литературные итоги 1907 г.» Блок обрушился на русскую интеллигенцию, называя ее «мировым недоразумением» и предсказывая ей скорую гибель. Он возмущался ее отрешенностью, погруженностью в собственные псевдозначимые проблемы и требовал от писателей-эстетов, чтобы они
осознали ответственность «перед рабочим и мужиком», а от «представителей
религиозно-философского сознания» — чтобы они прекратили «свою кощунственную болтовню». С особенной резкостью писал он о модных тогда религиозно-философских собраниях: «Образованные и ехидные интеллигенты,
поседевшие в споре о Христе и Антихристе, дамы, супруги, дочери, свояченицы... Многодумные философы, попы, лоснящиеся от самодовольного жира —
вся эта невообразимая и безобразная каша, идиотское мелькание слов... А на
улице ветер, проститутки мерзнут, люди голодают, людей вешают, а в России — реакция, а в России — жить трудно, холодно, мерзко».
Сам Блок в эти годы мучительно пробивался к темной, неизвестной ему,
но такой важной «народной жизни». С особенной силой тяга к единению с
ней выразилась в драме «Песня Судьбы» и цикле из пяти гениальных стихотворений «На поле Куликовом», над которыми он работал в 1908 г. Куликовская битва, по мысли Блока, была глубоко мистическим событием русской
истории. В своем обращении к ней ему меньше всего хотелось просто воскресить страницу далекого прошлого. Великая битва послужила поводом к тому,
чтобы сказать о нынешнем, о своем. («О, Русь моя! Жена моя! До боли нам
ясен долгий путь! Наш путь — стрелой татарской древней воли пронзил нам
грудь... И вечный бой! Покой нам только снится сквозь кровь и пыль. Летит,
летит степная кобылица и мнет ковыль...») В этой поэме о России Блок впервые поднялся над всеми школами и направлениями и стал наравне с великими русскими национальными поэтами: Пушкиным, Лермонтовым, Тютчевым.
И как следствие — сразу несравнимо выросла известность Блока. У него появилось много новых, «своих» читателей. Уже не только столичная интеллигенция, но и более широкие демократические слои общества начинали видеть
в Блоке первого поэта современности.
Слава Блока росла, но тягостное ощущение одиночества и безысходности
не покидали его. В декабре 1907 г. он писал матери: «Жизнь становится все
трудней — очень холодно. Бессмысленное прожигание больших денег и какая
пустота кругом: точно все люди разлюбили и покинули, а впрочем, вероятно,
и не любили никогда...» В январе 1908 г. он жаловался жене: «Жить мне не
422
стерпимо трудно...Такое холодное одиночество — шляешься по кабакам и
пьешь». В начале 1909 г. в письме матери опять о том же: «Я никогда еще не
был, мама, в таком угнетенном состоянии, как в эти дни. Все, что я вижу,
одинаково постыло мне, и все люди тяжелы». В 1909 г. Блок пишет несколько
стихотворений, которые позже объединил в цикл «Страшный мир». Их стихия — страсти, кровь, смерть, «безумный и дьявольский бал», «метель, мрак,
пустота», вампиризм сладострастия. Через три года Блок создал цикл «Пляски
смерти», в который включил одно из самых своих пессимистических стихотворений «Ночь, улица...», проникнутое глубоким ощущением бессмысленности жизни: «Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века — все будет так. Исхода нет. Умрешь — начнешь опять сначала, и повторится все как в старь: ночь, ледяная рябь канала,
аптека, улица, фонарь». В конце 1913 — начале 1914 г. были созданы многие
стихи, включенные потом в циклы «Черная кровь», «Седое утро», «Жизнь
моего приятеля» и «Ямбы». В стихах этой поры облик страшного мира был
дан без всякого мистического тумана. «Ужас реальности» — этими словами
определял Блок существо своей темы. В его сознании возникает образ бездны,
куда вот-вот провалится старая Россия. Блок живет ощущением полета над
ней. («Он занесен — сей жезл железный — Над нашей головой. И мы летим,
летим над грозной бездной среди сгущающейся тьмы».) «Вся современная
жизнь людей есть холодный ужас, несмотря на отдельные светлые точки, —
ужас, надолго непоправимый, — писал он в одном из писем. — Я не понимаю, как ты, например, можешь говорить, что все хорошо, когда наша родина, может быть, на краю гибели, когда социальный вопрос так обострен во
всем мире, когда нет общества, государства, семьи, личности, где было бы
хоть сравнительно благополучно».
Первая мировая война, начавшаяся летом 1914 г., с самого начала вселяла
в Блока зловещие предчувствия. «Казалось на минуту, — писал он позже о
войне, — что она очистит воздух; казалось нам, людям чрезмерно впечатлительным; на самом деле она оказалась достойным венцом той лжи, грязи и
мерзости, в которых купалась наша родина...» В следующие годы записные
книжки Блока пестрят такими записями: «Дурные вести с войны», «Плохо в
России», «На войне все хуже», «Страшные слухи». Но как раз в это время
общество безмолвно признало за Блоком право называться первым поэтом
России. Все издания его стихов становились литературным событием и мгновенно расходились. Небольшой его томик «Стихи о России», изданный в мае
1915 г., имел невероятно шумный успех. В апреле 1916 г. Блок был призван в
армию. Правда, на фронт он не попал, а благодаря хлопотам знакомых был
определен писарем в 13-ю инженерно-строительную дружину Союза земств и
городов. Дружина была расквартирована в прифронтовой полосе, в районе
Пинских болот, и занималась сооружением запасных оборонительных позиций. Блок все время находился при штабе. В Петербург он вернулся в марте
1917 г. уже после Февральской революции. Его назначили секретарем Чрезвычайной следственной комиссии, только что учрежденной Временным правительством для расследования противозаконных действий прежних царских
министров и высших чиновников.
АЛЕКСАНДР БЛОК 423
Тетка Блока Бекетова писала позже: «Переворот 25 октября Блок встретил
радостно, с новой верой в очистительную силу революции... Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами и прислушивался к той «музыке
революции», к тому шуму падения старого мира, который непрестанно, по его
собственному свидетельству, раздавался у него в ушах». «Крушение старого
мира» — это тема всей жизни Блока. С первых лет своего творчества он был
охвачен предчувствием конца мира, тема гибели присутствует во всех его произведениях. Революция не была для Блока неожиданностью. Можно сказать,
он ждал и предсказывал ее еще задолго до того, как она назрела, и готовился
принять революцию во всей ее страшной реальности. Уже в 1908 г. на заседании религиозно-философского общества Блок прочел два нашумевших доклада: «Россия и интеллигенция» и «Стихия и культура». В «России и интеллигенции» Блок говорил, что в России «есть действительно не только два понятия, но и две реальности: народ и интеллигенция; полтораста миллионов с
одной стороны и несколько сот тысяч с другой; люди, взаимно друг друга не
понимающие в самом основном». Между народом и интеллигенцией — «непреодолимая черта», которая определяет трагедию России. Пока стоит такая
застава, интеллигенция осуждена бродить, двигаться и вырождаться в заколдованном кругу. Без высшего начала неизбежен «всяческий бунт и буйство,
начиная от вульгарного «богоборчества» декадентов и кончая откровенным
самоуничтожением — развратом, пьянством, самоубийством всех родов».
Интеллигенция, все более одержимая «волей к смерти», из чувства самосохранения бросается к народу, искони носящем в себе «волю к жизни», и наталкивается на усмешку и молчание, «а, может быть, на нечто еще более страшное
и неожиданное...» В «Стихии и культуре» эта мысль еще более заострена. Блок
рисует образную картину: интеллигенция бесконечно и упорно строит свой
муравейник культуры на «не отвердевшей коре», под которой бушует и волнуется «страшная земная стихия — стихия народная», неукротимая в своей разрушительной силе.
Теперь, через десять лет, в статье «Интеллигенция и революция» (начало
1918 г.) и докладе «Крушение гуманизма» (апрель 1919-го) Блок довел свои
выводы до логического конца. Четыре последних века, писал он, Европа развивалась под знаком гуманизма, лозунгом которого был человек, свободная
человеческая личность. Но в тот момент, когда личность перестала быть главным двигателем европейской культуры, когда на арене истории появилась
новая движущая сила — массы, — наступил кризис гуманизма. Он умер вместе с Шиллером и Гете, которые были «последними из стаи верных духу музыки» (под музыкой Блок понимал первооснову и сущность бытия, своего рода
высшую гармонию жизни). XIX век теряет цельность и единство культуры,
дух музыки отлетает от него, с чудовищной быстротой развивается механическая цивилизация, «устраняется равновесие между человеком и природой, между
жизнью и искусством, между наукой и музыкой, между цивилизацией и культурой — то равновесие, которым жило и дышало великое движение гуманизма». Музыка покинула «цивилизованное» человечество и вернулась в ту стихию, из которой возникла, — в народ, в варварские массы «Массы, не владея
ничем кроме духа музыки, оказываются теперь хранителями культуры» Блок
с поразительной остротой предчувствовал, что грядет новая, жестокая антигу
424
манная эпоха, когда на место «человека гуманного, общественного и нравственного» придет новый человек — «человек-животное», «человек-растение»,
одаренный «нечеловеческой жестокостью» и стремящийся «жадно жить и действовать», глухой к мелодии об «истине, добре и красоте». И тем не менее
Блок объявлял, что он с этим человеком! К старому «гуманному» миру он не
испытывал ни малейшей симпатии. Этот мир гибнет за «измену музыке», за
роковую немузыкальность (пошлость, серость). И отсюда вывод Блока — нужно
принять жестокость нового мира каких бы жертв это ни стоило и слепо отдаться стихии музыки, ибо только музыка спасет человечество от гибели в
тисках «цивилизации». В дневнике его этих дней есть такая запись: «Ясно,
что восстановить... права музыки можно было только изменой умершему...
Но музыка еще не помирится с моралью. Требуется длинный ряд антиморальный. Требуется действительно похоронить отечество, честь, нравственность, право, патриотизм и прочих покойников, чтобы музыка согласилась
примириться с миром». В Октябрьской революции Блок увидел последнее,
победное восстание «стихии», «окончательное разрушение», «мировой пожар». В слове «революция» он, по его словам, ощущал нечто «страшное»:
беспощадность народной расправы, большую кровь и невинные жертвы. В
темном зеркале «музыки» он увидел торжество «стихии»: черную ночь, белый снег, красный флаг, красную кровь на снегу и вьюгу, вьюгу, вьюгу... Все
эти мысли, ощущения, наблюдения и предчувствия воплотились в последнем великом творении Блока — поэме «Двенадцать». Здесь Блок воспел
именно то, от чего в свое время с ужасом отшатнулся Пушкин — русский
бунт «бессмысленный и беспощадный». Центральной темой поэмы о революции он сделал историю уголовного преступления — ненужное и случайное убийство проститутки Катьки.
Работу над «Двенадцатью» Блок начал в январе 1918г. (По его собственному признанию, первыми стихами из нее, пришедшими на ум, была строчка:
«Уж я ножичком полосну, полосну!» Только потом он перешел к началу.)
Поэма была закончена 29 января. В этот день он записал в дневнике: «Страшный шум, возрастающий во мне и вокруг... Сегодня я — гений». На другой
день — 30 января — Блок написал «Скифов». Оба сочинения были вскоре
напечатаны в левоэсеровской газете «Знамя труда». Ни одно литературное
произведение того времени не вызывало такого бурного резонанса в обществе — такой хвалы и хулы, таких восторгов и проклятий, как «Двенадцать».
Поэма мгновенно разошлась на лозунги, цитаты, поговорки, вышла на улицу.
Вскоре Блок мог видеть свои стихи на плакатах, расклеенных на стенах или
выставленных в магазинных витринах, на знаменах красноармейцев и моряков. Однако и тех, кто безусловно принял поэму Блока, и тех, кто обрушился
на нее с гневными нападками, одинаково смущал Христос, появившийся с
красным флагом перед красногвардейцами в последней главке «Двенадцати».
Образ этот, увенчавший поэму, явился в ней не как плод рассудочных рассуждений — Блок «увидел» его в «музыке». Но, по собственному его признанию,
Христос был неожиданностью даже для него самого. Действительно, почему
именно он? 20 февраля Блок записал в дневнике: «Страшная мысль этих дней:
не в том дело, что красногвардейцы «недостойны» Иисуса, который идет с
ними сейчас, а в том, что именно Он идет с ними, а надо, чтобы шел Другой».
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН 425
«Другой» с прописной буквы — это несомненно Антихрист. Но Блок преодолел это сомнение.
После «Двенадцати» и «Скифов» Блок написал только несколько слабых
стихотворений. Поэтическое вдохновение покинуло его навсегда, словно этими произведениями он привел свое творчество к логическому концу. На вопрос, почему он больше ничего не пишет, Блок отвечал: «Все звуки прекратились. Разве вы не слышите, что никаких звуков нет?» Самую, казалось бы,
шумную, крикливую и громкую эпоху он вдруг ощутил как безмолвие. Его
жизнь между тем продолжалась. Некоторое время Блок работал в Театральном
отделе, где возглавлял Репертуарную секцию. Потом он сотрудничал с Горьким в его издательстве «Всемирная литература» — готовил к выпуску восьмитомное собрание сочинений Гейне. В апреле 1919 г. Блоку предложили стать
председателем художественного совета недавно основанного Большого драматического театра. Но все эти занятия вскоре перестали его удовлетворять.
Возвратилось прежнее ощущение бессмысленности существования. В начале
1921 г. Блоком овладело чувство бесконечной усталости. Возникли и стали
быстро развиваться симптомы серьезной болезни, появились одышка и сильная боль в руках и ногах. Вскоре Блок потерял всякий интерес к жизни и
однажды признался Чулкову, что «очень хочет умереть». Врачи, к которым в
конце концов ему пришлось обратиться, определили у него запущенную болезнь сердца и острую психостению. Состояние его вскоре стало безнадежным. Последние недели жизни Блок мучительно задыхался и невыносимо
страдал. Умер он в августе 1921 г. неожиданно для многих и еще сравнительно
молодым человеком.
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН
Сергей Александрович Есенин родился в сентябре 1895 г. в селе Константинове Рязанской губернии в семье зажиточных крестьян. Детство его прошло в доме деда Федора Титова, куда мать вернулась в 1899 г., после того как
временно разошлась с мужем. В 1904 г. Есенина отдали в Константиновское
земское четырехгодичное училище, а в 1909-м отправили продолжать учение
во второклассную церковно-учительскую Спас-Клепиковскую школу. Как
видно из воспоминаний его школьных товарищей, он уже в эти годы отличался удивительной, некрестьянской утонченностью и интеллигентностью и был
очень красив какой-то немужественной, девичьей красотой; был замкнут в
себе, ни с кем не дружил, но постоянно и много читал. Ни деревенский труд,
ни торговля, которой занимался его отец, Есенина никогда не привлекали. В
1912 г., по окончании школы, он уехал в Москву с твердым намерением посвятить себя стихотворству. Однако прежде предстояло найти деньги на пропитание. В 1913 г. Есенин устроился работать в типографию Сытина — сначала грузчиком, а потом корректором. По вечерам он занимался на историкофилософском отделении Московского городского народного университета.
(Здесь, в частности, Есенин очень основательно изучил литературу.) Тогда же
он вступил в гражданский брак с Анной Изрядновой. Но оказалось, что он не
426
принадлежит к числу тех мужчин, которые ищут счастья у семейного очага.
«Жалование тратил на книги, журналы,
нисколько не думал, как жить», — вспоминала Изряднова. Душевное состояние
Есенина то и дело резко и капризно менялось: он метался, не знал, как ему жить
и что делать дальше. Оставив в конце
концов работу, он весь отдался стихам и
писал целыми днями. Между тем жена
ждала ребенка, денег в доме не было ни
копейки.

В марте 1915 г., бросив жену с месячным сыном в Москве, Есенин поехал
искать счастья в Петроград и явился прямо на квартиру Блока. Знаменитый поэт
был поражен его стихами, сразу разглядел в Есенине огромный талант и открыл
перед ним двери литературных гостиных.
Вскоре его принимали Гиппиус и Мережковский, а потом Ахматова с Гумилевым.
Стихи Есенина восхищали всех, слава его росла буквально с каждым днем.
«Литературная летопись, — пишет Ивнев, — не отмечала более быстрого и
легкого вхождения в литературу. Всеобщее признание свершилось буквально
в какие-нибудь несколько недель. Я уже не говорю про литературную молодежь, но даже такие «мэтры», как Вячеслав Иванов и Александр Блок, были
очарованы и покорены есенинской музой». Стихи Есенина появились сразу в
нескольких изданиях. Восторженные отзывы, деньги и приглашения в салоны
петербургских меценатов посыпались на него как из рога изобилия. В начале
1916 г. вышел сборник «Радуница» — первая книга есенинских стихов. Через
месяц «Северные записки» опубликовали его повесть «Яр».
В марте того же года Есенина призвали в армию. Благодаря покровительству друзей, посылки на фронт ему удалось избежать, и он был определен
санитаром в Царскосельский полевой военно-санитарный поезд. Эта служба в
придворном госпитале казалась совсем не обременительной, однако Есенин
все же тяготился ей. Сразу после Февральской революции он поспешил уйти
из армии. (Позже он писал об этом в «Анне Снегиной»: «Я бросил мою винтовку, купил себе «липу», и вот с такою-то подготовкой я встретил 17-й год .
Но все же не взял я шпагу... под грохот и рев мортир другую явил я отвагу —
был первый в стране дезертир» ) Весной 1917 г. Есенин сблизился с эсерами,
тогда же он познакомился с секретаршей из эсеровской газеты «Дело народа»
Зинаидой Райх. Летом они обвенчались. Впрочем, и этот брак Есенина оказался неудачным. Уже через несколько месяцев между супругами начались
ссоры.
В первый революционный год Есенин пережил взлет высокого вдохновения. В это время из-под его пера вышло около тридцати прекрасных стихов и
цикл небольших религиозно-революционных поэм: «Товарищ», «Певущий зов»,
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН 427
«Отчарь», «Октоих», «Пришествие», «Преображение» и другие. Вообще, отношения Есенина с религией были сложными. Позже он рассказывал , что в
14—15 лет полоса «молитвенная» сменилась у него полосой «богохульной» —
«вплоть до желания кощунствовать и хулиганить». В дальнейшем «богохульные» и молитвенные» периоды не раз сменяли друг друга, однако к ортодоксальному православию Есенин больше никогда не вернулся. Восприятие Бога
у него было чисто крестьянское, полуязыческое. Христос у Есенина словно
весь растворен в природе. В его дореволюционных стихах можно найти, к
примеру, такие строчки: «Между сосен, между елок, меж берез кудрявых бус,
под венком в кольце иголок, мне мерещится Исус». Или: «Схимник-ветер
шагом осторожным мнет листву по выступам дорожным. И целует на рябиновом кусту язвы красные незримому Христу». В перечисленных выше религиозных поэмах Есенин воплотил свою собственную мифологию мироустройства, смешивая языческие и христианские образы. Небо в ней — символ отцовского мужского начала. Богородица — мать Христа — земное лоно. Приснодева — Русь крестьянская — она же священная корова. («О родина, счастливый и неисходный час! — писал Есенин. — Нет лучше, нет красивей твоих
коровьих глаз».) Новая Россия, как когда-то Христос с его Новым заветом,
рождается по Божьей воле в лоне старой России, словно телок, выходящий из
коровьего лона... По всем поэмам 1917 г. разбросаны ключевые для Есенина
образы России, готовящейся к родовым схваткам. Русь-Приснодева должна
«отелиться» сыном, в котором будущее человечества. В 1918 г. Есенин пишет
поэму «Инония», своего рода новый Апокалипсис от «пророка Есенина Сергея». Он спорит здесь с тайной официальной церкви и тайной русского православия. Божеская жизнь, говорит Есенин, должна быть устроена на земле беэ
жертвенных мук. Бог должен быть Богом живых. («Обещаю вам град Инонию,
где живет Божество живых».) Спасение человечества заключается в преображении России, в рождении Богом и Приснодевой Третьего Завета.
Тем временем события стремительно развивались. Летом 1917 г. при расколе эсеровской партии Есенин принял сторону «левых» (впрочем, членом
эсеровской партии он никогда не был, а в движении участвовал, по его словам, «не как партийный, а как поэт»). В мае 1918 г. вслед за советским правительством Есенин переехал в Москву. По мере того как Россия все глубже
погружалась в пучину Гражданской войны, жить становилось все труднее
Отослав жену в Орел, он сам, не имея ни дома, ни постоянного заработка,
бегал по редакциям и старался пристроить свои стихи. Выпущенная в ноябре
вторым изданием «Радуница» расходилась плохо. Приходилось искать поддержки у новых властей. Оставив эсеров, Есенин постарался сблизиться с пролетарскими писателями. В декабре он вступил в профессиональный союз Московских писателей. Тогда же он пишет самую революционную и самую конъюнктурную из своих поэм — «Небесный барабанщик». Есенин даже попробовал вступить в РКП(б), но его не приняли.
В начале 1919 г. совместно с поэтами Мариенгофом и Шершеневичем
Есенин создал кооперативное издательство «Имажинисты». Вскоре вышел в
свет их первый сборник «Явь». Как эта книжка, так и последующие выступления и акции имажинистов носили подчеркнуто скандальный характер. Цель
428

их была «ударить по нервам», скандализировать мещан и обывателей. К этому
вели как форма, так и содержание их поэзии. Объясняя особенности имажинизма, Шершеневич писал: «Мы выкидываем из поэзии звучность (музыка),
описание (живопись), прекрасные и точные мысли (логика), душевные переживания (психология). Единственным материалом поэзии является образ...
Образ для имажиниста — самоцель». Это положение было близко Есенину.
(В своей теоретической работе о поэзии «Ключи Марии» (1919) он доказывал
что русская народная мифология вся строилась на сложной образности.) В
разные годы Есенин много и охотно экспериментировал с образом. Его маленькие поэмы «Кобыльи корабли» или «Сорокоуст» — лучшее, что было создано в духе имажинизма. (Здесь можно найти, например, такие строки: «Полно
кротостью мордищь праздниться, любо ль, не любо ль — знай бери. Хорошо,
когда сумерки дразнятся и всыпают нам в толстые задницы окровавленный
веник зари».) В это время, когда из-за недостатка бумаги выпустить книгу
было очень непросто, центрами литературной жизни стали маленькие клубы,
столовые, кафе, небольшие подвальчики на людных улицах, где можно было
выпить чаю с овсяными лепешками или картофельными пирожками и послушать стихи. Здесь устраивались горячие диспуты и «литературные суды» между разными литературными группами, которых тогда было множество; нередко эти диспуты заканчивались грубой бранью. Имажинисты облюбовали на
Тверской кафе «Стойло Пегаса», которое и стало их своеобразным «штабом».
Редкий вечер здесь обходился без скандалов. («Скандал, особенно красивый
скандал, всегда помогает таланту», — сказал однажды Есенин.) Есенин скоро
втянулся в повседневную жизнь имажинистов, целыми днями пропадал в «Стойле Пегаса» и постоянно участвовал в дружеских попойках. Атмосфера этих
вечеров — во многих стихах Есенина. («Шум и гам в этом логове жутком, но
всю ночь напролет, до зари, я читаю стихи проституткам и с бандитами жарю
спирт. Сердце бьется все чаще и чаще, и уж я говорю невпопад: «Я такой же
как вы, пропащий, мне теперь не уйти назад».)
Вообще, в 1919 г. в поэзии Есенина ощущается явный надлом. От буйных
мессианских надежд он вдруг перешел к отчаянию и недоуменным вопрошаниям: «Кто это? Русь моя, кто ты?» На смену первобытной радости, торжеству
плоти, языческому поклонению земному бытию явилось ощущение хаоса, мрака
и звериной жестокости, исходящей от древнейших основ человеческой души.
Из есенинской поэзии исчезла яркость и свежесть красок, пропало ощущение
прозрачности, одухотворенности всего живого — в его поэтический мир вторглось что-то черное, таинственное, пугающее. Начало этому новому мироощущению положили «Кобыльи корабли», написанные в сентябре 1919 г. В
этом стихотворении слышится мучительный стон человека, изнемогающего
от утери прежней гармонии: «Слышите ль? Слышите звонкий стук? Это грабли зари по пущам. Веслами отрубленных рук вы гребетесь в страну грядущего». Теми же мотивами пронизана драматическая поэма «Пугачев» (1921).
Трагизм был вызван разочарованием в революции. В одном из писем 1920 г.
Есенин признавался: «Мне очень грустно сейчас, что история переживает тяжелую эпоху умерщвления личности как живого, ведь идет совершенно не тот
социализм, о котором я думал, а определенный и нарочитый, как какой-нибудь остров Елены, без славы и без мечтаний. Тесно в нем живому, тесно
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН 429
строящему мост в мир невидимый, ибо рубят и взрывают эти мосты из-под
ног грядущих поколений». Через несколько лет в «Письме к женщине» Есенин так писал о мучивших его сомнениях: «Любимая! Меня вы не любили. Не
знали вы, что в сонмище людском я был, как лошадь, загнанная в мыле,
пришпоренная смелым ездоком. Не знали вы, что я в сплошном дыму, в
развороченном бурей быте с того и мучаюсь, что не пойму — куда несет нас
рок событий». Душевные страдания Есенин топил в вине. В эти годы он участник многих московских дебошей, скандалов и пьяных потасовок. То и дело
он оказывается в милиции.
Однако и в этом чаду он продолжал писать великолепные, гениальные
произведения, в которых тоска и мука русской души излились с невиданной в
прежней поэзии силой и широтой. Эти проникновенные строки рождали горячий отклик в тогдашних слушателях и читателях. Сохранилось множество
свидетельств о том, каким потрясающим откровением была для современников есенинская поэзия, какие овации утраивали ему буквально при каждом
выступлении. Лишь благодаря ему вечера имажинистов собирали толпы народа, да и само это течение без его участия едва ли смогло бы задержаться в
памяти потомков. Впрочем, и долгой их связь быть не могла. Есенин был
поэтом от Бога, его стихи, конечно, нельзя было уложить в прокрустово ложе
никакой школы. В 1921 г. между имажинистами возникли идейные разногласия. А после того как Мариенгоф и Шершеневич устроили издевательский
скандальный вечер памяти Блока, Есенин вышел из их объединения.
1921 г. стал в какой-то мере переломным в жизни Есенина. Осенью он
познакомился со знаменитой американской танцовщицей Айседорой Дункан,
которая приехала в советскую Россию создавать свою школу балета. Дункан
был старше Есенина на 18 лет, но сумела на какое-то время пробудить в
сердце поэта такую страсть, на которую он, казалось, уже не был способен. На
другой день после знакомства Есенин поселился в ее особняке на Пречистенке. Вскоре он развелся с Райх, от которой имел двоих детей, и в мае 1922 г.
заключил брак с Айседорой. Весной 1922 г. вместе с женой, уезжавшей с
зарубежными гастролями в Европу и Америку, Есенин отправился за границу.
Он побывал в Германии, Франции, Италии. Затем на пароходе «Париж» супруги прибыли в Америку, объехали Нью-Йорк, Чикаго, Индианаполис и еще
ряд городов. Поездка была отмечена целой вереницей громких скандалов. В
Берлине в припадке ревности Айседора буквально разнесла один из пансионов — перебила все сервизы, сорвала со стены часы и выкинула в окно ящики
с бутылками пива. Перед американской публикой она пожелала предстать в
образе «большевички». Так, в симфоническом павильоне Бостона Дункан принялась скандировать на эстраде: «Я красная», а Есенин, открыв окно туалетной комнаты и размахивая красным флагом, вторил ей: «Да здравствует Советская Россия!» Выступление было прервано появлением конной полиции. В
Нью-Йорке на одной из вечеринок, где Есенина пригласили читать стихи, он,
рассерженный враждебным приемом, обозвал публику «жидами». Произошел
грандиозный скандал, после которого Есенину и Дункан пришлось срочно
покинуть США. Но все же Америка и ее мощная технократическая культура
произвели на Есенина огромное впечатление и в какой-то степени изменили
его мироощущение. По возвращении в Россию он описал свои американские
430

впечатления в очерке «Железный Миргород». «Пусть я не близок к коммунистам как романтик в своих поэмах, — писал здесь Есенин, — я близок им
умом и надеюсь, что буду, может быть, близок в своем творчестве».
Но должно было пройти несколько лет, прежде чем новые настроения
нашли свое отражение в творчестве. А пока жизнь шла по-старому. Сразу
после возвращения из-за границы Есенин разорвал брачные отношения с
Дункан и съехал с Пречистенки. Опять начались его скитания по чужим квартирам и бесконечные пьяные кутежи. Выступая в кафе и на поэтических вечерах, Есенин читал самые пронзительные из своих стихотворений, объединенные потом в книгу «Москва кабацкая». Несмотря на брезгливое отношение
официальной советской критики, цикл этот сделал Есенина подлинно народным поэтом. Выпущенная в июле 1924 г. небольшим тиражом «Москва кабацкая» разошлась в течение месяца. В дальнейшем многие стихи ее распространялись в бесчисленных списках, передавались из уст в уста, стали песнями.
Однако в те же годы, утопив в вине свою тоску по ушедшей Руси, Есенин
стал с интересом присматриваться к новой, возникающей на его глазах советской России. В 1924 г., побывав в Константинове, он пишет «Возвращение на
родину» и «Русь советскую». Первое стихотворение начиналось словами: «Я
посетил родимые места... Как много изменилось там, в их бедном неприглядном быте. Какое множество открытий за мною следовало по пятам». И далее
как рефрен: «Ах, милый край! Не тот ты стал, не тот...». В стихотворном вступлении, которое должно было открывать сборник Есенина 1924 г, он писал:
«Издатель славный! В этой книге я новым чувствам предаюсь, учусь постигнуть в каждом миге коммуной вздыбленную Русь». В 1925 г. в стихотворении
«Неуютная жидкая лунность» Есенин высказался еще определеннее: «Полевая
Россия! Довольно! Волочиться сохой по полям! Нищету твою видеть больно и
березам и тополям. Я не знаю, что будет со мною... Может, в новую жизнь не
гожусь, но я все же хочу стальною видеть бедную, нищую Русь».
И действительно, одна за другой из-под его пера выходят такие вещи, как
«Ленин», «Песнь о великом походе», «Поэма о 36», в которых прославлялась
революционная героика. Осенью 1924 г. Есенин отправился на Кавказ. Прожив около двух недель в Тифлисе, он потом обосновался в Баку. Писалось ему
в это время удивительно легко. Так, накануне очередной годовщины расстрела 26 бакинских комиссаров, Есенин за одну ночь сочинил прекрасную «Балладу о 26». Столь же легко, в один присест, было написано знаменитое «Письмо к женщине» и «Стансы». Есенин хотел продолжить путешествие дальше на
восток, хлопотал о визе в Персию, но так и не получил ее. Однако это не
помешало ему на основе азербайджанских и батумских впечатлений создать
цикл прекрасных стихов «Персидские мотивы». В январе 1925 г., живя в Батуми, Есенин закончил самую большую свою поэму — «Анна Онегина».
Вернувшись в Москву, в сентябре 1925 г., Есенин вступил в четвертый
брак — женился на Софье Андреевне Толстой (внучке великого писателя). Но
и тут семейное счастье обошло его стороной. Едва Есенин переехал на квартиру к жене, начались ссоры с тещей. В это время, в ноябре месяце, поэт
закончил одно из самых трагичных своих произведений — поэму «Черный
человек». Постепенно созрело решение уехать из Москвы. 21 декабря Есенин
сказал своему редактору в Госиздате: «Еду в Ленинград. Совсем, совсем еду
ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ 431
туда. Надоело мне тут. Мешают мне. Я развелся с Соней... с Софьей Андреевной». Он мечтал уединиться в северной столице и готовить к выпуску трехтомное собрание своих сочинений.
Приехав 24 декабря в Ленинград, Есенин остановился в гостинице «Англетер». Четыре дня он провел в предпраздничной суете, много работал, встречался с друзьями. Никто не видел его в это время пьяным, никто не отмечал
в нем никакого угнетенного состояния. Напротив, все, кто общался с ним в
эти дни, говорили, что Есенин был в хорошем расположении духа. Однако
утром 28 декабря поэта нашли мертвым: он повесился в своем номере на
ремне от чемодана. Смерть эта по сей день остается загадкой: сгустки крови
на полу, страшный разгром в номере, свежая рана на правом предплечье,
синяк под глазом и большая рана на переносице наводили на мысль о насильственной смерти. Однако никакого расследования в этом направлении проведено не было.
ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ
Владимир Владимирович Маяковский
родился в июле 1893 г. в грузинском селении Багдады, где его отец был лесничим. В 1906 г., после внезапной смерти
отца, семья переехала в Москву. Здесь
жизнь у Маяковских складывалась трудно, денег не хватало, пришлось устраивать на квартире дешевый пансион для
студентов. Эти постояльцы, из которых
многие сочувствовали революционным
идеям, вовлекли гимназиста Маяковского в подпольную деятельность. Он вступил в партию большевиков и вел социалистическую пропаганду в Лефортовском
районе. В 1908 г., несмотря на молодой
возраст, Маяковского ввели в Московский комитет партии большевиков А в
марте того же года его арестовали. Месяц он провел в тюрьме, но потом был

освобожден как несовершеннолетний и отдан на поруки матери. Исключенный из гимназии, Маяковский поступил в Строгановское художественно-промышленное училище. Летом 1909 г. его вновь арестовали за соучастие в организации побега тринадцати политзаключенных и на этот раз обошлись строже — юный революционер был заключен в одиночную камеру Бутырской
тюрьмы, где провел 11 месяцев. Это время Маяковский позже назвал «важнейшим временем» в своей жизни. Все 11 месяцев он запоем читал. Кроме
политических книг и классики он проглотил множество современных журналов и альманахов. Только тогда он, можно сказать, впервые познакомился с
432
'
современной поэзией и сам взялся сочинять. Эти первые слабые стихи не|
сохранились. («Спасибо надзирателям, — писал Маяковский, — при выходе!
отобрали».) Тем временем в январе 1910 г. по недостатку улик следствие про- j
тив Маяковского было прекращено, и он вышел на свободу. 1
К подпольной работе он больше не вернулся, поскольку решил, что при-1
звание его заключается в другом. «Хочу делать социалистическое искусст-1
во!» — заявил он одному из прежних товарищей. Тот только посмеялся в|
ответ, но оказалось, что Маяковский не шутил. Он снял комнату в Соломен-1
ной Сторожке (пригород Москвы) и начал самостоятельную жизнь. Деньги 1
добывал случайными заказами: разрисовывал схемы, планы, писал объявле- 1
ния. В 1911 г. поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества. Здесь он !
вскоре познакомился с художником Давидом Бурдюком, который сколачивал
вокруг себя группу художников и поэтов, собираясь выступить как глава нового направления в искусстве. (Позже это направление получило название
футуризма.) Послушав первые стихи Маяковского, он однозначно определил:
«Да вы же гениальный поэт!» и с этого времени уже не отпускал его от себя.
Маяковский бросил училище и вместе с футуристами принялся колесить по
стране: побывал в Петербурге, Харькове, Киеве, Тифлисе. Все их выступления были направлены против «мещанского болота» и имели целью скандализировать публику. Проходили они под свистки, ругань и бешеные овации
зала. В 1912 г. вышел программный альманах футуристов «Пощечина общественному вкусу», где были напечатаны первые стихи Маяковского «Ночь» и
«Утро». Декларация, открывавшая этот сборник, провозглашала «непреодолимую ненависть» к существовавшему до футуристов языку и право поэта на
изобретение новых слов. Взирая «с высоты небоскребов» на современную
литературу, футуристы предлагали всю классику «выбросить с парохода современности». Цвет, линия, форма рассматривались футуристами как некие
самостоятельные категории, которыми оперирует художник и которые должны интересовать его сами по себе, а не как выражение различных жизненных
явлений. То же и в поэзии. Слово в стихе, как утверждали футуристы, теряет
смысловую функцию, свойственную ему в обыденной речи, оно интересует
поэта исключительно как сочетание звуков, как самоценное, «оамовитое»
выражение неких эмоциональных оттенков, вызываемых звучанием слова или
его видом на бумаге, которые варьирует и комбинирует поэт по законам скорее музыкальным, а не в соответствии с правилами осмысленной человеческой речи. Главной мишенью нападок футуристов служили символисты, с которыми у них происходили постоянные литературные бои.
В 1913 г. небольшим тиражом был выпущен первый сборник стихов Маяковского «Я». В том же году он написал трагедию «Владимир Маяковский»,
которая была поставлена Маяковским в Петербургском театре «Луна-парк»
(он же был исполнителем главной роли). Как и все ранние вещи Маяковского, трагедия эта была странной, необычной. Фактически на сцене была поставлена футуристическая поэма, героями которой были метафоры (среди ее
героев Старик с черными сухими кошками в возрасте нескольких тысяч лет,
Человек с двумя поцелуями, Женщина со слезой и пр.). Первым значительным произведением Маяковского, обратившим на него внимание современников, стала поэма «Облако в штанах», вышедшая в 1915 г. Маяковский гово
ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ 433
рил, что это четыре крика: «долой!» буржуазному обществу. (Долой вашу любовь! Долой ваше искусство! Долой ваш строй! Долой вашу религию!) В начале
1916 г. появилась вторая поэма Маяковского «Флейта-позвоночник». В это
время поэт уже был мобилизован в армию и служил чертежником в Военной
автомобильной школе. В 1916 г. Горький в своей «Летописи» опубликовал
отрывки из его третьей, антивоенной, поэмы «Война и мир» (целиком поэму
не пропустила цензура).
Февральскую и Октябрьскую революцию Маяковский принял без всяких
колебаний — сразу и безоговорочно. («Принимать или не принимать? Такого
вопроса для меня (и для других москвичей-футуристов) не было, — писал
он. — Моя революция».) 25 октября 1917 г. он находился в самом центре
революционных событий — в Смольном. Вскоре он приехал в Москву. Здесь
У футуристов имелось свое «Кафе поэтов», с эстрады которого Маяковский
каждый день читал завсегдатаям свои стихи. Возвратившись в Петроград,
Маяковский сотрудничал в газете «Искусство Коммуны», заседал в коллегии
изобразительных искусств Наркомпроса, читал лекции, снимался в кино, рисовал рекламные плакаты, много выступал на митингах, перед матросами и
солдатами. (Митинговый ритм звучит во многих его стихах, и прежде всего в
одном из популярнейших стихотворений тех дней «Левый марш»: «Разворачивайтесь в марше! Словесной не место кляузе. Тише, ораторы! Ваше слово,
товарищ маузер. Довольно жить законом, данным Адамом и Евой. Клячу истории загоним. Левой! Левой! Левой!».) В том же году Маяковский написал
первую из своих больших пьес «Мистерия-буфф». Она была поставлена Мейерхольдом в Театре музыкальной драмы к первой годовщине Октябрьской
революции и была с большим интересом принята новыми зрителями — простым народом: рабочими, солдатами и матросами. Множество выражений из
пьесы вошло в разговорный обиход, разнеслось на пословицы и поговорки.
Весной 1919 г. Маяковский переехал в Москву, где стал работать в Художественном отделе Российского телеграфного агентства. В то время яркие
красочные плакаты РОСТА (их называли окна РОСТА) с короткими рифмованными подписями заменяли петроградцам газеты и сатирические журналы.
Маяковскому принадлежали почти все тексты «Окон». В иные дни ему приходилось писать до восьмидесяти тем в день. «Вспоминаю, — писал Маяковский, — отдыхов не было. Работали в огромной нетопленой, сводящей морозом мастерской РОСТА. Придя домой, рисовал опять, а в случае особой срочности клал под голову, ложась спать, полено вместо подушки, с тем расчетом,
что на полене особенно не заспишься, и, поспав ровно столько, сколько необходимо, вскочишь работать снова». Сам он нарисовал около трех тысяч плакатов. Приемы и образы, наиденные в них, Маяковский перенес в большую
поэму «150 000 ООО», напечатанную в 1920 г.
После окончания Гражданской войны окна РОСТА перестали выходить,
но вплоть до 1922 г. Маяковский делал плакаты для Главполитпросвета. Он
писал о продналоге, о борьбе с голодом, о новых тарифных ставках, о кооперации и развитии торговли. Позже он сочинил много рекламных стихов, вроде: «Лучше сосок не было и нет — готов сосать до старости лет» (реклама
сосок); или: «Даете солнце ночью! Где найдешь его? Купи в ГУМе! Ослепи
434

тельно и дешево» (реклама электролампочек). Веселые двустишья Маяковского тогдашние москвичи находили на обертках конфет, на цибиках чая, на
папиросных коробках. Вообще, для Маяковского не существовало «непоэтических» тем. Он считал, что поэт — это чернорабочий революции («Я, ассенизатор и водовоз, революцией мобилизованный и призванный...», — писал
он о себе), и его должны вдохновлять не «вечные», отвлеченные проблемы, а
насущные, те, которые в данную минуту стоят перед страной. («Я буду писать
про то и про это, но нынче не время любовных ляс...») Маяковский стал
настоящим новатором в поэзии. Он беспредельно раздвинул ее границы и
заговорил в стихах о таких вещах, которые еще недавно казались совершенно
невозможными в искусстве и недостойными художественного изображения.
Трепетное отношение к поэтическому творчеству было ему чуждо и смешно.
Задачи творчества, считал он, диктуются жизнью — поэт получает социальный
заказ и выполняет его со всей возможной добросовестностью. Маяковский
говорил: «Я от партии не отделяю себя и считаю себя обязанным выполнять
все постановления большевистской партии». Поэзия — это тоже производство, и, как любое производство, она не терпит халтуры. («Поэзия — та же
добыча радия. В грамм добыча, в год труды. Изводишь единого слова ради
тысячи тонн словесной руды».) И действительно, у Маяковского не найдешь
стертых трафаретных образов, избитых рифм, вставленных для размеров слов,
скучных, повторяющихся словосочетаний. Он никогда не позволял себе писать плохо и не отдавал в печать скороспелых, незаконченных стихотворений.
Стих, в его понимании, — это оружие (Он писал: «В курганах книг, похоронивших стих, железки строк случайно обнаруживая, вы с уважением ощупывайте их, как старое, но грозное оружие»). Ему так же было непонятно, что
такое отсутствие вдохновения. Сам он мог писать («делать») стихи в любом
месте и в любой обстановке. Он в полном смысле слова работал беспрерывно: мог сочинять в поезде, в вагонах трамвая, в сутолоке редакций, даже
между выступлениями. В любой момент он умел сосредоточиться на стихотворстве, а потом снова разговаривать и шутить. Писал он обычно на ходу в
маленьких записных книжках. Причем черновики его почти не имеют поправок — стих формировался у Маяковского в голове, а потом сразу ложился на бумагу.
В то время шли горячие споры о том, каким должно быть новое социалистическое искусство. Сложилось несколько группировок писателей, по-разному отвечавших на это вопрос. Маяковский включился в этот спор, организовав в 1923 г. выпуск своего журнала «Леф» (то есть «Левый Фронт»). Всего
вышло семь номеров. Среди прочего здесь были опубликованы поэма Маяковского «Про это», несколько стихотворений и первая часть поэмы «Владимир Ильич Ленин». В 1925 г. из-за дрязг и разногласий издание журнала
прекратилось. Кроме «Лефа» Маяковский сотрудничал еще в десятке газет и
журналов. Печатали его много и охотно, в том числе в центральной прессе.
Сборники его стихов выходили регулярно. (Говоря в поэме «Во весь голос» о
«ста томах» своих «партийных книжек», поэт нисколько не преувеличивал.)
Обычно, прежде чем опубликовать какое-нибудь новое произведение, Маяковский много раз читал его с эстрады. Постоянное живое общение с потенциальными читателями было для него жизненно необходимо, и он много ез
ИОСИФ БРОДСКИЙ 435
дил по стране со своими выступлениями. Сам Маяковский писал, что продолжает этим прерванную традицию «трубадуров и менестрелей». Эти выступления — ярчайшая часть его биографии. Обычно вечер начинался докладом на
какую-нибудь тему. Например: «Мое открытие Америки» — о поездке в Америку или «Даешь изящную жизнь!» — о борьбе с мещанским бытом. Или:
«Как делать стихи». Потом шло чтение стихов и ответы на записки. Но часто
программа нарушалась. Уже во время доклада Маяковский начинал читать
стихи, парировал реплики в зале. Его выступление больше всего напоминало
митинг.
Во второй половине 20-х гг. поэтический талант Маяковского достиг своего
расцвета. К десятилетию Октябрьской революции он написал поэму «Хорошо!», которую считал программной вещью, вроде «Облака в штанах» для советского времени. Но, славя социалистические преобразования, Маяковский никогда не закрывал глаза на многочисленные «темные стороны» действительности, на всяческие проявления «мещанства» и «буржуазности». В разные годы им
было написано огромное количество сатирических стихов, в том числе и высмеивавших новую коммунистическую бюрократию. Самое известное из них,
«Прозаседавшиеся», напечатано весной 1922 г. Кроме него было много других:
«О дряни», «Взяточники», «Служака», «Столп» и т.д. — целая сатирическая
галерея советских бюрократов.. Борьбу с мещанством и бюрократизмом Маяковский продолжал и на театральных подмостках. В 1928 г. он написал сатирическую комедию «Клоп». Пьеса была поставлена в театре имени Мейерхольда.
Музыку к ней написал Шостакович, а декорации были выполнены Кукрыниксами. В 1929 г. появилась еще более острая пьеса — «Баня».
К несчастью, жизнь Маяковского оборвалась на взлете: в апреле 1930 г. он
неожиданно для всех покончил с собой. О причинах его самоубийства было
высказано множество предположений, но единой версии по сей день не существует.
ИОСИФ БРОДСКИЙ
Иосиф Бродский родился в мае 1940 г. в Ленинграде, в семье скромного
советского служащего — отец его работал фотокорреспондентом. Во время
блокады семья эвакуировалась, а потом много лет жила в коммуналке — бывшей квартире Мережковского. В 15 лет, после окончания семилетки, Иосиф
пошел работать. В последующие годы он сменил несколько профессий: был
фрезеровщиком на заводе, смотрителем маяка, кочегаром в котельной, санитаром в морге, коллектором в геологических экспедициях в Якутии, на Беломорском побережье, на Тянь-Шане и в Казахстане. «Мне было все интересно, — вспоминал он позже, — я менял работу потому, что хотел как можно
больше знать о жизни и людях». Одновременно Бродский с увлечением занимался самообразованием — изучил английский, польский и сербохорватский
языки. Он много читал, сам стал писать стихи и переводить. Кроме русских
поэтов (Баратынского, Цветаевой и др.) Бродский многому научился у англоязычных, особенно у Джона Донна и Уистена Одена.
436

В эти годы, вскоре после XX съезда
партии, поэзия переживала небывалый
расцвет. Явилось множество новых, мо- 's
лодых и талантливых поэтов. И Броде-1
кий был одним из них. С 18 лет начались 1
его публичные выступления со своими 1
стихами — главным образом в студенчес-1
ких аудиториях, где он пользовался не-1
изменным и полным успехом. Говоря о|
себе и своих друзьях, он позже признавался: «Мы все пришли в литературу Бог
знает откуда, практически лишь из факта своего существования, из недр, не то,
чтобы от станка или от сохи, гораздо дальше — из умственного, интеллектуального, культурного небытия... Мы кого-то
читали, мы вообще очень много читали,
но никакой преемственности в том, чем
мы занимались, не было. Не было ощущения, что мы продолжаем какую-то традицию, что у нас были какие-то воспитатели, отцы. Мы действительно были если не пасынками, то в каком-то роде
сиротами...» И действительно, ни по темам, ни по духу многие тогдашние
поэты не укладывались в жесткие каноны советской поэзии. Прежде всего это
касалось самого Бродского. Чрезвычайное своеобразие его поэзии заключалось в том, что он сумел соединить в своих стихах, казалось бы, несоединимые
вещи: он скрестил авангард (с его новыми ритмами, рифмами, строфикой,
неологизмами, варваризмами, вульгаризмами) и классический подход (велеречивые периоды в духе XVIII века, тяжеловесность, неспешность). Даже короткие стихотворения Бродского поражали громоздкостью и сложностью речевых конструкций, синтаксической запутанностью, нагромождением придаточных, обилием обособленных обстоятельств и определений. (Не случайно
поэт Александр Кушнер уподоблял стих Бродского снежной лавине, обвалу в
горах.)

И хотя в стихах Бродского не было ничего антисоветского, они не нравились литературным чиновникам, потому что и советского в них тоже было
очень мало. Нелюбовь к себе властей юный поэт почувствовал очень рано. В
начале 60-х гг. его подвели под статью Указа «Об усилении борьбы с лицами,
уклоняющимися от общественно-полезного труда» В 1962 г. Бродского как
не числящегося ни при какой определенной работе, в первый раз вызвали в
милицию и предупредили об ответственности за тунеядство. Через год последовал второй вызов, а в 1964 г. Бродский был арестован На обвинения судьи
в тунеядстве Бродский отвечал, что он не бездельник, а поэт. Когда же его
спросили: «Кто зачислил его в поэты?», он отвечал' «Я думаю, что это от
Бога». Несмотря на протесты многих деятелей культуры Бродский был осужден и приговорен к пятилетней ссылке «с применением обязательного труда».
По этапу его доставили в глухую деревню Норинское Архангельской области.
ИОСИФ БРОДСКИЙ 437
Однако дело его вскоре получило большую огласку и вызвало множество протестов как в СССР, так и за рубежом. В связи с этим через полтора года
Бродский был освобожден. Но вернувшись в Ленинград, он по-прежнему
ощущал недоброжелательность властей. Печататься ему не давали. Зато большой интерес к его поэзии проявили зарубежные издательства. В 1965 г. в
США вышла первая книга Бродского «Стихотворения и поэмы», а в 1970 г.
вторая — «Остановка в пустыне». Бродский оказался перед выбором: либо
остаться в Советском Союзе и всю жизнь писать в стол, либо уехать на Запад
и сделаться диссидентом. Он выбрал второе и в июне 1972 г. навсегда покинул
родину.
Оказавшись за границей, Бродский отправился в Австрию к любимому им
Одену. Тот принял горячее участие в судьбе своего русского поклонника и
переводчика, помог ему сделать первые, самые трудные шаги и обустроиться.
Вторую родину Бродский нашел в США. В течение 24 лет он работал преподавателем в американских университетах: начал в большом Мичиганском и
Колумбийском, а в 1980 г. принял постоянную профессорскую должность в
Пяти колледжах в Массачусетсе. По свидетельству всех, кому пришлось с ним
общаться в это время, как преподаватель Бродский был явлением совершенно
необычным. Собственно и опыта на этом поприще у него не было никакого.
До отъезда из СССР он не только не преподавал, но и не учился в университете (он и среднюю школу, как уже говорилось, не окончил), а все свои колоссальные энциклопедические знания приобрел самообразованием. Надо также
отметить, что работать ему приходилось не с европейскими, а с американскими студентами, то есть с людьми, имевшими о европейской (а тем более русской) культуре самые поверхностные представления. Его коллеги, американские профессора, были достаточно терпимы к этим недостаткам, но Бродский
не желал с ними мириться. С первых занятий он предлагал своим слушателям
восполнить пробелы знаний как можно быстрее и делал это в довольно агрессивной форме. Американских студентов, которых никто никогда ни в чем не
упрекает и не стыдит, он ошеломлял заявлениями вроде такого: «Народ, который не знает своей истории, заслуживает быть завоеванным». Одна из студенток Бродского вспоминала: «В первый день занятий, раздавая нам список
литературы для прочтения, он сказал: «Вот чему вы должны посвятить жизнь
в течение двух следующих лет»». Список открывался «Бхагавадгитой», «Махабхаратой», «Гильгамешем», Ветхим Заветом. Далее шел перечень 130 книг,
включавший в себя Блаженного Августина, Фому Аквинского, Лютера, Кальвина, Данте, Петрарку, Боккаччо, Рабле, Шекспира, Сервантеса, Декарта,
Спинозу, Паскаля, Локка, Шопенгауэра и т. д. Отдельно шел список величайших поэтов XX века, который открывался именами Цветаевой, Ахматовой,
Мандельштама, Пастернака, Хлебникова, Заболоцкого. Все занятия Бродского были уроками медленного чтения текста. При этом глубина прочтения
любого произведения была поразительной. Если Бродский, к примеру, разбирал стихотворение Пушкина, то к разговору о строке, строфе, образе или
композиции привлекались тексты Овидия, Цветаевой или Норвида, а если он
читал Томаса Харди, то сопоставления могли быть с Пастернаком, Рильке,
Кавафисом или Вергилием. Все тексты Бродский всегда читал по памяти, без
438

шпаргалки, поражая слушателей своей поэтической эрудицией. Он блестяще
знал и очень любил англо-американских поэтов и умел завораживать американских студентов, разбирая жемчужины их поэзии. При всей его доброжелательности заниматься у Бродского было очень трудно. Однако студенты не
бунтовали против его интеллектуального прессинга и прощали Бродскому то,
что другому преподавателю вряд ли сошло бы с рук.
Между тем слава Бродского как поэта росла с каждым годом. Регулярно
выходили и переводились на иностранные языки сборники его русскоязычных стихов. Он пытался писать их и на английском, но неудачно. Гораздо
более он имел успеха как прозаик. Его первый сборник эссе «Less Than One»
(1986) получил в США премию как лучшая критическая книга года, а в Англии был признан «лучшей прозой на английском языке за последние несколько лет». В 1987 г. Бродскому была присуждена Нобелевская премия по литературе.
К несчастью, Бродский отличался слабым здоровьем. В эмиграции он перенес две сложные операции на сердце, однако, вопреки настоятельным
просьбам врачей, так и не бросил курить. Пристрастие к сигарете (которую он
шутя называл «своим Дантесом») в конце концов свело его в могилу. Умер
Бродский в январе 1996 г.
Михаил Глинка — Петр Чайковский
Дмитрий Шостакович

Мироощущение русского народа насквозь музыкально, и
его разнообразный исторический опыт выразился прежде
всего в бесконечном множестве музыкальных тем и песен. Возникшая на этой богатой основе русская классическая музыка влилась в уже звучавшую мировую симфонию (мировую музыкальную культуру) своим особым, неповторимым, пронзительным напевом, без которого общее созвучие никогда бы не обрело ни исчерпывающей полноты, ни красоты гармоничного целого.
МИХАИЛ ГЛИНКА
Михаил Иванович Глинка родился в мае 1804 г. в селе Новоспасское Смоленской губернии. Отец его, капитан в отставке, был помещиком средней
руки. Начальное образование Глинка получил дома, причем музыка с детских
лет играла в его жизни огромную роль. Все Глинки были очень музыкальны.
В соседнем с Новоспасским имении Шмаково, где жил дядюшка Афанасий
Андреевич Глинка, содержался небольшой крепостной оркестр. Там часто устраивались музыкальные вечера. «Во время ужина, — вспоминал Глинка, —
обыкновенно играли русские песни, переложенные на 2 флейты, 2 кларнета и
2 фагота — и эти грустно-нежные, но вполне доступные для меня звуки мне
чрезвычайно нравились... и, может быть, эти песни, слышанные в ребячестве,
были первою причиною того, что впоследствии я стал преимущественно разрабатывать народную русскую музыку». Когда Глинка подрос, его отправили
продолжать образование в столицу и осенью 1817г. поместили в Благородный
пансион при Петербургском Педагогическом институте. Учась там, он одновременно брал уроки музыки у лучших петербургских учителей того времени;
скрипача Франца /Бема, пианистов Джона Вильда и Карла Майера. Под их
руководством исполнительское мастерство Глинки достигло высокого совершенства. Однако в то время у него не было даже мысли о том, что музыка
когда-нибудь станет главным делом его жизни.
В 1822 г. Глинка окончил пансион. Отец хотел пристроить его по дипломатической части, но этот план не осуществился. В 1824 г. будущий композитор
начал служить помощником секретаря в Главном управлении путей сообщения. В свободное время он много и с упоением музицировал, начал сам сочинять фортепьянные пьесы и романсы. Одним из его первых признанных шедевров стал романс на стихи Баратынского «Не искушай меня без нужды». В
1828 г. Глинка подал в отставку, а в 1830 г. уехал для поправки здоровья в
440
І

Италию, где прожил три года. Среди
произведений этого периода особенную известность имел его романс «Венецианская ночь» на стихи Козлова,
плавная, качающаяся, как спокойные
волны, мелодия которого вся проникнута светлой радостью и негой. Тогда
же у него появилась мечта написать
русскую национальную оперу. («Тоска по отчизне, — вспоминал он впоследствии, — навела меня постепенно
на мысль писать по-русски».) Но
Глинка еще не считал себя достаточно подготовленным к этому трудному делу и потому по пути в Россию в
1833 г. провел несколько месяцев в Берлине, изучая у Зигфрида Дена технику
КОМПОЗИЦИИ.
Вернувшись в 1834 г. в Новоспасское, Глинка начал работу над оперой.
Дело это было новое и необычное, потому что национальной оперы, подобной всемирно известным произведениям Моцарта, Россини или Вебера, в
России в то время еще не существовало. То, что было создано в этой области
в XVIII — начале XIX века — комические, сентиментальные или сказочные
оперы, — занимало весьма скромное место в репертуаре даже самой России,
не говоря уже о других странах. Между тем Глинка чувствовал себя способным создать произведение, не уступающее лучшим европейским образцам. В
одном из писем он так писал о своих надеждах и затруднениях: «У меня есть
Проект в голове, идея... Мне кажется, что... я мог бы дать нашему театру
достойное его произведение... Главное состоит в выборе сюжета. Во всяком
случае я хочу, чтобы все было национальным: прежде всего — сюжет, но и
музыка тоже — настолько, чтобы мои дорогие соотечественники чувствовали
себя дома, а за границей меня не сочли хвастунишкой, вороной, которая вздумала рядиться в чужие перья». Подобающий сюжет вскоре был найден — по
совету Жуковского, Глинка решил сделать центральным событием своей оперы известный подвиг Ивана Сусанина. Этот образ сразу определил все произведение: отдельные мелодии и образы, возникавшие прежде в голове композитора, теперь сразу слились в единое целое. Глинка начал работу с огромным
воодушевлением и сочинил почти всю оперу, не дожидаясь слов. Трудная и
новаторская задача — воплотить образы в подлинно национальной по звучанию музыке — получила в опере совершенное воплощение. Причем Глинка
не стремился заимствовать в своей музыке расхожие народные темы и напевы, но он так проник в их характер и так сумел слить свои мелодии с духом
народной музыки, что ему удалось создать совершенно оригинальную и в то
же время подлинно русскую, национальную музыку. К сожалению, либретто
было далеко не так совершенно. Поначалу его предполагал написать сам Жуковский, но, загруженный другими делами, отказался. Глинка предлагал взяться
за него Соллогубу и Кукольнику, но и тут дальше разговоров дело не пошло.
После всех этих неудач судьба свела Глинку с бароном Розеном, в котором он
МИХАИЛ ГЛИНКА 441
наконец нашел дельного и понимающего сотрудника. «Ему предстояло немало труда, — писал Глинка. — Большая часть не только тем, но и разработки
пьес были сделаны, и ему надлежало подделывать слова под музыку, требовавшую иногда самых странных размеров; барон Розен был на это молодец;
заложишь, бывало, столько-то стихов такого-то размера, двух-трехсложного и
даже небывалого, ему все равно — придешь через день, уж и готово...» Правда, и стихи Розена были весьма далеки от совершенства, но выбирать Глинке
не приходилось. В начале 1836 г. начались хлопоты о постановке оперы в
Большом театре. Чтобы легче добиться разрешения, Глинка посвятил ее Николаю I. По желанию императора опера получила название «Жизнь за царя».
Премьера состоялась в ноябре 1836 г. и стала настоящим культурным событием. Присутствовал весь высший свет во главе с самим императором. Налицо был и весь цвет тогдашней русской литературы, включая Пушкина,
Жуковского, Вяземского. Как и следовало ожидать, слушатели отнеслись к
творению Глинки неоднозначно. Многих поразило непривычное (как многим
показалось, излишне «простонародное») звучание музыки. Необычным было
также и то, что здесь впервые оказались поднятыми до высокой трагедии
переживания простых русских крестьян. (До этого в операх русских композиторов персонажи из народа появлялись только в бытовых, комических сценах.) Постановка породила самые разнообразные отзывы. «Помню хорошо то
колебание, — писал один из современников, — тот разлад, которые появление ее (оперы) произвело в петербургском артистическом мире и в тогдашней
публике. Музыкальные педанты, пользовавшиеся тогда большим авторитетом, говорили о новой опере, презрительно пожимая плечами, и лишь немногие беспристрастные любители и знатоки утверждали, что Глинка большой
самородный талант». Впрочем, государю опера понравилась. Он громко аплодировал, пригласил Глинку в свою ложу и выразил ему одобрение. Все истинные ценители искусства также были в восторге от произведения Глинки. После премьеры известный театральный критик князь Одоевский пророчески писал:
«Этой оперой решался важный вопрос для искусства вообще и для русского
искусства в особенности, а именно: существования русской оперы, русской
музыки... С оперою Глинки... в искусстве... начинается... новый период —
период русской музыки». Успех принес Глинке широкую известность и способствовал его карьере — император пригласил его руководить хором своей
Придворной певческой капеллы. Эта почетная, но хлопотливая должность
отнимала много времени, требовала разъездов и обязывала присутствовать на
всех придворных праздниках в Аничковом и Зимнем дворцах. Глинка поначалу горячо отдался новым заботам, но потом начал ими тяготиться.
В 1835 г. Глинка вступил в брак с Марьей Петровной Ивановой. Он женился по любви, однако его семейная жизнь сложилась неудачно. Жена, женщина капризная и далекая от всех интересов и увлечений мужа, вскоре начала
открыто изменять ему. Постоянные ссоры и семейные сцены стали для Глинки тяжелым жизненным испытанием. Некоторое отдохновение он обрел в
своих чувствах к Екатерине Ермолаевне Керн, горячее увлечение которой он
пережил во второй половине 30-х гг. Ей Глинка посвятил знаменитый «Вальсфантазию» (легкий, трепетный ритм вальса как будто рисовал прелестный
облик девушки, ее воздушную походку и быстрые движения — это был порт
442

рет, нарисованный звуками). Она же вдохновила его написать романс «Я помню чудное мгновенье» на стихи Пушкина. В 1839 г., уличив жену в неверно
сти. Глинка начал с ней бракоразводный процесс, который растянулся н,
много лет (брак был расторгнут только в 1846 г.) и отнял у композитора мног<
сил и нервов. «Все петербургское бабье, — писал позже Глинка в своих «За
писках», — восстало против меня, и злословию их не было пределов. Я во
избежание неприятных посещений не допускал к себе никого, кроме немногих самых искренних приятелей». Тогда же он подал в отставку из капеллы.
Освободившись от служебных обязанностей и семейных неурядиц. Глинка
в 1840 г. с головой ушел в работу над второй своей оперой — «Руслан и Людмила», создаваемой по известной поэме Пушкина. Либретто для нее, по просьбе
Глинки, написал поэт-любитель Михаил Ширков. Отбросив шутливый тон
поэмы. Глинка развил заложенное в ней эпическое начало. По глубине мысли
опера Глинки значительно превосходит юношеское творение Пушкина. Композитор много потрудился над созданием углубленных образов своих героев и
сумел средствами музыки удивительно ярко и точно показать их психологию.
Точно так же по ходу оперы с поразительным мастерством переданы малейшие движения чувств: страх, робость, гнев, удивление. Настоящими жемчужинами стали музыкальные вступления перед началом действий: каждое из
них — это маленькое чудо и по изяществу, и по точности музыкальных характеристик. Многие музыкальные темы, например, марш Черномора, баллада
Финна, партия Головы — принадлежат к шедеврам мировой музыкальной
культуры.
Опера была закончена летом 1842 г., а премьера состоялась в конце ноября
того же года. Из-за плохой постановки и несыгранности артистов она была
неудачной. (Николай I покинул театр еще до окончания спектакля.) Но уже
на третьем представлении положение начало выправляться — состав актеров
был несколько изменен, да и сами они постепенно входили в роль и начинали
от раза к разу играть все лучше. Как в свое время поэма Пушкина, опера
Глинки породила множество самых противоречивых суждений. Анонимный
рецензент из «Русского инвалида» так обобщил эту разноголосицу мнений:
«Одни находят в опере г. Глинки много таких мест, которые доставят автору
ее бессмертие через сто лет; другие, не откладывая дела в долгий ящик, возлагают на автора «Руслана и Людмилы» венок бессмертия теперь же; третьи
безусловно называют оперу неудачной и не находят в ней решительно ничего
замечательного; четвертые, более хладнокровные, держатся того мнения, что
в опере много достоинств, но есть также и недостатки, что избыток лиризма в
музыке и совершенное отсутствие драматического движения в либретто много
вредят успеху оперы, делая ее на вкус большинства даже скучною, — что,
впрочем, совершенно несправедливо». Но, несмотря на многочисленные положительные отклики, а также на то, что только в первый театральный сезон
опера была поставлена более тридцати раз, сам Глинка остался глубоко неудовлетворен своим детищем и считал «Руслана» провалившимся.
С годами столичное общество начало все более тяготить композитора. В
1844 г. Глинка отправился в новое заграничное путешествие, как он сам говорил «без цели, без предмета, кроме природы и искусства...» На этот раз он
около года пробыл в Париже, потом отправился в Испанию, где пережил
ПЕТР ЧАЙКОВСКИЙ
443

горячее увлечение испанской музыкой. (Результатом этого стала увертюра
«Арагонская хота».) В 1847 г. Глинка вернулся в Россию и поселился в Варшаве. Здесь он написал вторую свою испанскую увертюру «Воспоминание о летней ночи в Мадриде». Но настоящим шедевром позднего периода его творчества стала знаменитая «Камаринская». (Чайковский говорил, что в ней, «как
дуб в желуде», заключена вся будущая русская симфоническая музыка.) В
1852 г. Глинка поселился в Париже, где прожил два года до начала Крымской
войны. Остаток дней он провел в Берлине. Умер композитор в феврале 1857 г.
ПЕТР ЧАЙКОВСКИЙ
Петр Ильич Чайковский родился в апреле 1840 г. в небольшом заводском поселении Воткинск на Урале, расположенном при старейшем железоделательном
заводе Прикамья (начальником которого и был его отец). Уже с ранних лет у
него проявилась необычайная музыкальность. Родители старались развить этот
интерес и постоянно приглашали к маленькому Пете учителей, обучавших его
игре на фортепьяно. В конце 1848 — начале 1849 гг. семья несколько месяцев
провела в Петербурге, а затем вновь отправилась на Урал в Алапаевск, где отец
Чайковского получил место управляющего казенным заводом. В 1850 г. Чайковский поступил в петербургское Училище
правоведения. Закончив в 1859 г. установленный курс, он с чином титулярного советника был определен младшим

помощником столоначальника в первое отделение Министерства юстиции.
Однако музыка продолжала владеть всеми его помыслами. В 1861 г. Чайковский стал заниматься теорией музыки в общедоступных Музыкальных классах,
а в 1862 г. поступил в петербургское Музыкальное училище. Когда стало ясно,
что совмещать серьезные занятия музыкой со службой невозможно, Чайковский, после долгих и мучительных колебаний, сделал свой выбор — весной
1863 г. он подал в отставку (несмотря на то, что незадолго до этого получил
заметное повышение и был назначен на должность старшего столоначальника). Музыкальный талант Чайковского, впрочем, сразу был оценен по достоинству. Еще до окончания училища он получил приглашение от директора
Московской консерватории Николая Рубинштейна занять должность профессора по теории музыки. В начале 1866 г., с отличием сдав экзамены, Чайковский переехал в Москву. Именно здесь он впервые заявил о себе как выдающийся композитор.
444
Чайковский выступил со своими первыми произведениями в те годы, когда русская музыкальная школа находилась в состоянии становления и на сценах музыкальных театров России фактически безраздельно господствовала
итальянская опера (представленная именами Беллини, Верди, Россини, Доницетти и др.). Похожее положение сложилось и в балете, где тон задавали
Адан, Пуни, Бенуа, Штейбельт и другие, менее талантливые авторы. Русская
симфоническая музыка вообще была представлена лишь тремя небольшими
сочинениями Глинки. Самостоятельное творчество Чайковского началось с
Первой симфонии «Зимние грезы», за создание которой он взялся через три
месяца после выпускного экзамена. Когда симфония была закончена, он поспешил показать ее своим прежним преподавателям, но им музыка не понравилась. Чайковский был до глубины души расстроен неблагоприятными отзывами. Однако когда отдельные части «Зимних грез» стали исполняться на музыкальных вечерах, слушатели восприняли их очень хорошо. В феврале 1868 г.
симфония впервые была исполнена целиком перед публикой. «Этот вечер был
первым настоящим триумфом молодого композитора, — писал друг Чайковского Ларош. — Симфония имела огромный успех».
В следующие годы Чайковский одно за другим создает новые выдающиеся
произведения. В 1868 г. была закончена его первая опера «Воевода», написанная по одноименной драме Островского. Осенью ее принял к постановке Большой театр. Премьера состоялась в январе 1869 г. и имела по собственному
признанию Чайковского «блестящий успех». По окончании спектакля публика пятнадцать раз вызывала композитора на сцену и награждала его овациями; всем было ясно — в России появился новый оперный композитор, отмеченный огромным дарованием. Утверждавшуюся славу Чайковского поддержали его вокальные и симфонические произведения. В конце 1869 г. он создал первый цикл своих романсов на стихи Плещеева, Ростопчиной, Гейне и
Гете, а в 1870 г. написал замечательную увертюру-фантазию «Ромео и Джульетта». Поистине триумфальный успех имела Вторая симфония Чайковского, впервые исполненная в 1873 г. оркестром под управлением Рубинштейна. (В это четырехчастное произведение были мастерски вплетены народные
песни «Журавль», «Вниз по матушке по Волге», «Прощай, милый» и другие.)
В том же году Чайковский написал музыку для спектакля-феерии Островского «Снегурочка», а в 1875 г. создал один из своих главных шедевров —
Первый концерт для фортепьяно с оркестром, с которого началась его мировая слава. Концерт сразу завоевал огромную популярность в Европе и Америке.
Продолжалась работа Чайковского в оперном жанре. В 1870 г. он был
увлечен исторической драмой Лажечникова «Опричник» и написал на тот же
сюжет оперу. Премьера состоялась в 1874 г. в Мариинском театре. Затем «Опричник» был поставлен в Киеве, Одессе и Москве, и всюду ему сопутствовал
успех. В 1876 г. состоялась премьера третьей оперы Чайковского «Кузнец Вакула» — по повести Гоголя «Ночь перед Рождеством». Публика приняла оперу довольно холодно, и в 1885 г. Чайковский написал на ее основе новую
оперу — «Черевички».
Уже став широко известным композитором, Чайковский обратился к балетной музыке. В 1875 г. дирекция императорских театров предложила ему
ПЕТР ЧАЙКОВСКИЙ 445
сочинить балет на «сюжет из рыцарских времен». Чайковский с удовольствием принял это предложение и написал свой первый балет «Лебединое озеро»
Будучи с юных лет страстным почитателем театра, он хорошо знал сложившуюся традицию жанра, однако, работая над своим балетом, не последовал ей. В
отличие от прежних композиторов, создававших партитуру из отдельных танцевальных номеров (где музыка играла по отношению к танцу подчиненную
роль), он решил писать своего рода симфонию в балете — произведение, в
котором танец всецело сливался со стихией музыки. К сожалению, балетмейстер Рейзингер оказался человеком со скудной фантазией и не смог оценить
новаторства композитора. Его постановка страдала декоративностью, бездействием и отсутствием драматизма. Премьера состоялась в Большом театре в
феврале 1877 г. и в общем прошла с успехом, хотя сенсации не произвела
(Сам Чайковский так и не дожил до мировой славы своего балета. Лишь после
смерти композитора в 1895 г. его брат Модест написал новое либретто, и в
новой хореографической постановке «Лебединое озеро» стало классикой мирового балета, визитной карточкой всей русской балетной школы.)
Личная жизнь Чайковского складывалась трудно и своеобразно. Большую
роль в его судьбе сыграла известная русская меценатка Надежда Филаретовна
фон Мекк, завязавшая с ним в 1876 г. дружескую переписку. Владелица миллионного состояния, она очень много сделала для Московской консерватории
и Русского музыкального общества, а также лично для Чайковского, горячей
поклонницей которого была всю жизнь. Их эпистолярное общение продолжалась много лет (сохранилось более 1200 их писем), однако они никогда не
были лично знакомы и, встречаясь в театре, концертном зале или на улице, не
обменивались даже взглядом и хранили вид совершенно чужих людей. (Этому
своему другу Чайковский во многом был обязан материальным достатком.
Понимая, как трудно его настоящее положение, фон Мекк предложила Чайковскому ежегодную субсидию в 6000 рублей, что позволило оставить преподавание и целиком сосредоточиться на творчестве. Чайковский с благодарностью принял ее поддержку и в 1878 г. ушел из консерватории.)
Попытка Чайковского вступить в брак едва не кончилась для него трагически. Из-за нетрадиционной ориентации его взаимоотношения с женщинами всегда были чисто романтическими. Однако летом 1876 г. он вдруг принял
решение жениться и так объяснял свое намерение брату Модесту: «Я много
передумал... о себе и моей будущности. Результатом всего этого раздумья вышло
то, что с сегодняшнего дня я буду серьезно собираться вступить в законное
брачное сочетание с кем бы то ни было. Я нахожу, что мои склонности суть
величайшая и непреодолимая преграда к счастью, и я должен всеми силами
бороться со своей природой...» «Словом, — писал он в другом письме, — я
хотел бы жениться или вообще гласной связью с женщиной зажать рты разной презренной твари, мнением которой я вовсе не дорожу, но которая может
причинять огорчения людям, мне близким...»
Весной 1877 г. удивительное стечение обстоятельств неожиданно сделало
Чайковского женихом 29-летней Антонины Ивановны Милюковой Он сам
следующим образом описывал в послании к фон Мекк события, подвинувшие
его на этот серьезный шаг: «Это произошло так. За несколько времени перед
446

этим я получил однажды письмо от одной девушки, которую знал и встречал
прежде. Из этого письма я узнал, что она давно уже удостоила меня своей
любовью. Письмо было написано так искренне, так тепло, что я решился на
него ответить, чего прежде тщательно избегал в подобных случаях. Хотя ответ
мой не подавал моей корреспондентке никакой надежды на взаимность, но;
переписка завязалась. Не стану вам рассказывать подробности этой перепис-1
ки, результат был тот, что я согласился на просьбу побывать у ней. Для чего я |
это сделал? Теперь мне кажется, что какая-то сила рока влекла меня к этой 1
девушке. Я при свидании снова объяснил ей, что ничего, кроме симпатии и|
благодарности за ее любовь, к ней не питаю...» Однако девушка была так!
расстроена его словами, что, казалось, готова была наложить на себя руки. |
«Таким образом, — продолжал Чайковский, — мне представилась трудная]
альтернатива: или сохранить свою свободу ценой гибели этой девушки (гибель!
здесь не пустое слово, она в самом деле меня любит беспредельно), или жениться. Я не мог не выбрать последнего. Меня поддержало в этом решении то,
что мой старый, 82-летний отец, все близкие мои только об этом и мечтают,
чтоб я женился. Итак, в один прекрасный вечер я отправился к моей будущей
супруге, сказал ей откровенно, что я не люблю ее, но буду ей во всяком случае
преданным и благородным другом; я подробно описал ей свой характер: свою
раздражительность, неровность темперамента, свое нелюдимство — наконец,
свои обстоятельства. Засим я спросил ее, желает ли она быть моей женой?
Ответ был, разумеется, утвердительный». В июле состоялось венчание.
Но счастья и покоя эта внезапно образовавшаяся супружеская связь композитору не принесла. «Я переживаю в самом деле тяжелую минуту жизни.
Однако ж чувствую, что мало-помалу свыкаюсь с новым положением, — писал Чайковский брату вскоре после свадьбы. — Оно было бы совсем ложно и
невыносимо, если б я в чем-нибудь обманул жену, но я ведь предупредил ее,
что она может рассчитывать только на мою братскую любовь. Жена моя в
физическом отношении сделалась мне безусловно противна». Желание насильственно изменить свою природу едва не привело к печальному концу. Чайковский пережил тяжелейшее нервное потрясение и некоторое время находился на
грани самоубийства. По совету близких, бросив жену и все дела, он спешно
уехал за границу. Его внезапный отъезд напоминал бегство. Только во Флоренции Чайковский сумел обрести в творчестве душевный покой и смог завершить
одно из выдающихся своих произведений — оперу «Евгений Онегин».
Мысль о ней подала Чайковскому в 1877 г. певица Петербургских театров
Елизавета Лавровская. «Я был у Лавровских, — вспоминал об этом памятном
событии Чайковский. — Ее глупый муж молол невообразимую чепуху и предлагал самые всевозможные сюжеты (для оперы). Лизавета Андреевна молчала ;
и добродушно улыбалась, как вдруг сказала: «А что бы взять «Евгения Онеги-;
на»?» Мысль эта показалась мне дикой, и я ничего не отвечал. Потом, обедая ;
в трактире один, я вспомнил об «Онегине», задумался, потом начал находить
мысль Лавровской возможной, потом увлекся и к концу обеда решился. Тотчас побежал отыскивать Пушкина. С трудом нашел, отправился домой, перечел с восторгом и провел совершенно бессонную ночь, результатом которой
был сценариум прелестной оперы с текстом Пушкина...»
Премьера оперы состоялась в марте 1879 г. в московском Малом театре.
ПЕТР ЧАЙКОВСКИЙ
447
Вместо профессиональных актеров все партии исполняли учащиеся Московской консерватории. Интерес к новому произведению был необычайно велик.
Публика приняла оперу «на бис». Первый успех открыл «Онегину» путь на
большую сцену. В 1881 г. его поставил Большой театр, причем достать билеты
на премьеру можно было лишь с большим трудом. В следующие годы опера с
триумфом прошла во многих российских городах, а затем с не меньшим успехом стала ставиться за границей.
Окончив «Онегина», Чайковский сразу стал думать над сюжетом и героями новой оперы. В конце концов он остановил свой выбор на легендарной
Жанне д'Арк. Взяв за основу трагедию Шиллера «Орлеанская дева» в переводе
Жуковского, он сам сочинил либретто и с увлечением принялся за музыку. В
отличие от глубоко лирического «Онегина», новая опера отличалась исключительной монументальностью и была написана в широкой хоровой манере с
использованием больших хоровых масс и развернутых ансамблей. В феврале
1881 г. «Деву» поставил Мариинский театр, однако впечатления на современников она не произвела и в действующем репертуаре оставалась недолго.
Неудача сильно расстроила Чайковского. Одно время он даже хотел совсем отказаться от сочинения опер, но вскоре его увлек новый пушкинский
сюжет — отталкиваясь от поэмы «Полтава», Чайковский решил написать оперу «Мазепа». Работа поначалу продвигалась медленно и трудно. Однако желание воплотить в музыке весь трагизм страданий Марии — ее любовь к старцу
Мазепе, любовь к покинутым ею родителям, казнь отца по приказу ее возлюбленного и постигшее ее безумие — поддержало творческое горение композитора. Потом Чайковского захватила вся эта яркая эпоха, служившая фоном к
остроконфликтной личной драме. Он внимательно изучил «Историю Петра
Великого» Брикнера и, вдохновленный образом великого реформатора, создал великолепную развернутую симфоническую картину Полтавского боя.
Трудная тема получила в опере блестящее воплощение. Слухи о новом произведении Чайковского возбудили большой интерес в обществе. В 1884 г. репетиции «Мазепы» начались одновременно в обеих столицах — в Большом и
Мариинском театрах. Обе премьеры прошли с большим успехом, и опера за*
няла прочное место в репертуаре русских театров.
А Чайковский уже был во власти новых замыслов. Поселившись в феврале
1885 г. в деревне Майданово близ Клина (вообще, окрестности Клина становятся с этого времени местом его постоянного пребывания), он пишет симфонию «Манфред» по поэме Байрона. Тогда же он начинает работу над своей
восьмой оперой «Чародейка» по одноименной пьесе Шпажинского. К этому
времени талант Чайковского получает всемирное признание. Прославленные
виртуозы Европы и Америки с огромным успехом исполняют его произведения во всех концах Старого и Нового Света. Чайковский получает письма от
множества поклонников, многие музыкальные общества избирают его своим
почетным членом. Когда в 1885 г. Чайковский приехал во Францию, об этом,
как о важном культурном событии, писали все крупные французские газеты. В
1887—1888 гг. он с огромным успехом (в качестве дирижера своих произведений) совершил гастрольное турне по Германии, Франции и Англии. В 1888 г. в
знак признания его выдающихся заслуг император Александр III назначил
448
композитору ежегодный пансион в 3 тысячи рублей (сумма по тем временам
небывалая).
Возвратившись из зарубежных гастролей, Чайковский пишет свою Пятую
симфонию, а в ноябре 1888 г. начинает работу над вторым балетом — «Спящая красавица» по сказке Перро. Работа шла в тесном общении с замечательным балетмейстером Мариусом Петипа, благодаря чему Чайковский смог составить точнейший сценический план произведения во всех мельчайших деталях. Поразительное слияние музыки и танца обеспечили балету успех, который нарастал потом с каждым новым представлением.
В 1890 г. всего за четыре с половиной месяца Чайковский создал оперу
«Пиковая дама» (либретто по повести Пушкина написал его брат Модест). По
его собственному признанию, Чайковский работал над «Пиковой дамой» с
небывалым увлечением и наслаждением. Герои оперы стали ему близки как
живые люди, и он плакал, когда писал хор, отпевающий бедного Германна.
Таким образом, в приливе гениального вдохновения, была создана одна из
величайших оперных трагедий в мировой культуре, которая и по сей день
потрясает психологической правдивостью, яркостью картин и напряженностью музыкально-драматического действия. В декабре того же года в Мариинском театре состоялась ее премьера. «Ни одна опера Петра Ильича при первом представлении не была исполнена так прекрасно, — вспоминал Модест
Ильич. — Все главные исполнители блеснули своими выдающимися дарованиями». Театр сотрясался от криков «Браво!!» и «Бис!!!». Некоторые арии пришлось по требованию зала повторить по два раза. После каждой картины
зрители вызывали на сцену автора и исполнителей. В следующие месяцы опера была поставлена многими ведущими театрами России и везде прошла с
поразительным успехом (например, в Киеве она за один месяц повторялась с
аншлагом восемнадцать раз).
Весной 1891 г. Чайковский отправился в турне по США. Эта страна глубоко поразила его. «Оказывается, что я в Америке вдесятеро известнее, чем в
Европе, — с изумлением писал Чайковский в одном из писем. — Сначала,
когда мне это говорили, я думал, что это преувеличенная любезность. Теперь
я вижу, что это правда. Есть мои вещи, которых в Москве еще не знают, — а
здесь их по несколько раз в сезон исполняют и пишут целые статьи и комментарии к ним. Я здесь персона гораздо более, чем в России. Не правда ли, как
это курьезно!!!» Концерт Чайковского в нью-йоркском «Карнеги-холле» прошел с огромным успехом. «Энтузиазм был, какого и в России не удавалось
возбуждать, — писал Чайковский. — Вызывали без конца, кричали «upwards»
(еще), махали платками — одним словом, было видно, что я полюбился и в
самом деле американцам». Вслед за тем были концерты в Балтиморе, Филадельфии и Вашингтоне.
Возвратившись в Россию, Чайковский в 1892 г. работал над балетом «Щелкунчик» (по одноименной сказке Гофмана) и оперой «Иоланта» (по драме
датского писателя Генрика Герца «Дочь короля Рене»), а в феврале 1893 г.
приступил к своей последней — Шестой симфонии. Он писал брату Анатолию: «Я теперь весь полон новым сочинением (симфонией), и мне очень
трудно оторваться от этого труда. Кажется, что у меня выходит лучшее из всех
сочинений». На другой день он сообщает племяннику Бобу: «Во время путе
ДМИТРИЙ ШОСТАКОВИЧ 449
шествия у меня явилась мысль другой симфонии, на этот раз программной,
но с такой программой, которая останется для всех загадкой, — пусть догадываются, а симфония так и будет называться Программная симфония (№ 6)...
Программа эта самая что ни на есть проникнутая субъективностью, и нередко
во время странствования, мысленно сочиняя ее, я очень плакал. Теперь, возвратившись, стал писать эскизы, и работа пошла так горячо, так скоро, что
менее чем в четыре дня у меня совершенно готова была первая часть и в
голове уже ясно обрисовываются остальные части. Половина третьей части
уже готова. По форме в этой симфонии будет много нового... Ты не можешь
себе представить, какое блаженство я ощущаю, убедившись, что время еще не
прошло и что работать еще можно». Напряженный труд продолжался до конца лета. Особенно сложной оказалась оркестровка первой и двух последних
частей симфонии. (О напряженной работе свидетельствует рукопись партитуры, вся испещренная исправлениями и пометками, дополнительными вписываниями и вычеркиваниями.) Всегда безмерно строгий к себе, композитор на
этот раз был доволен своим творением. «В симфонию эту, — писал Чайковский, — я вложил, без преувеличения, всю мою душу... я положительно считаю ее наилучшей и в особенности наиискреннейшей из всех моих вещей».
Однако исполненная в октябре в Петербурге, симфония (в окончательном
варианте она получила название Патетической) не произвела того впечатления, на которое рассчитывал автор. Это поразило и обескуражило его.
21 октября, через пять дней после премьеры, Чайковский, выпив стакан
сырой воды, неожиданно заразился холерой. Болезнь вскоре приняла тяжелую форму, и 25 октября Чайковский скончался. Эта скоропостижная, внезапная и нелепая смерть, наступившая в момент, когда композитор находился
в самом расцвете своего гения, осветила трагическим светом его последнее
творение. Для всех, кто раньше не понимал значения и сквозной темы Патетической симфонии, вдруг открылся ее сокровенный смысл. «...Эта симфония, — писал Стасов, — есть высшее, несравненнейшее создание Чайковского. Душевные страдания, замирающее отчаяние, безотрадное, грызущее чувство потери всего, чем жил до последней минуты человек, выражены здесь с
силою и пронзительностью потрясающею. Кажется, еще никогда в музыке не
было нарисовано что-нибудь подобное и никогда еще не были выражены с
такой несравненною талантливостью и красотою такие глубокие сцены душевной жизни».
ДМИТРИЙ ШОСТАКОВИЧ
Дмитрий Дмитриевич Шостакович родился в сентябре 1906 г. в Петербурге. Отец его был талантливым инженером-химиком, одним из молодых сотрудников Менделеева, а мать до замужества училась в фортепианном классе
Петербургской консерватории. Хотя музыка в доме Шостаковичей звучала
постоянно, никакого интереса к ней мальчик поначалу не проявлял. «Моя
мать... настояла на том, чтобы я начал учиться игре на рояле, — писал Шостакович. — Я же всячески уклонялся... Мать все же настояла и летом 1915 г.
15—0100950
450

стала давать мне уроки игры на рояле.
Дело пошло очень быстро. Оказался у
меня абсолютный слух и хорошая память.
Я быстро выучил ноты, быстро запоминал и выучивал наизусть без заучивания — само запоминалось. Хорошо читал ноты». Успехи проявились так скоро,
что через пару месяцев Шостакович поступил на фортепианные курсы Гляссера, а на следующий год уже играл сложные вещи Моцарта и Гайдна. Тогда же
проявилась тяга к сочинительству, которая сразу стала упорной и неукротимой.
Одним из первых произведений Шостаковича была фортепианная пьеса «Солдат» (навеянная событиями Первой мировой войны). В 1918 г. он начал заниматься у профессора Александры Розановой, а в 1919-м юный 13-летний вундеркинд поступил в Петроградскую консерваторию сразу на два факультета —
композиторский и фортепианный. Одновременно он продолжал учеоу в школе. В то тяжелое время, при катастрофическом недоедании, это была тяжелейшая нагрузка, и последствия ее не замедлили сказаться. В 1923 г. у Шостаковича открылся туберкулез. Потребовалась срочная операция. Затем, с большим трудом, продав многие вещи, мать
отправила его лечиться в Крым (отец к этому времени умер) По возвращении
Шостакович должен был подумать о самостоятельном заработке и в течение
двух лет отработал пианистом в кино. В 1923 г. он сдал выпускные экзамены по
классу фортепиано. Его материальное положение постепенно поправлялось. К
1926 г. он сумел подготовить обширный репертуар и начал выступать с самостоятельной концертной программой, в которую, наряду с чужими, были включены и его собственные произведения. Заканчивая в 1926 г. композиторский
факультет, Шостакович представил в качестве выпускной работы свою Первую симфонию. Впервые сыгранная в мае, эта (в общем-то, еще ученическая)
вещь была хорошо принята как в Ленинграде, так и в Москве, а в 1927 г под
управлением Бруно Вальтера ее впервые исполнили в Берлине.
Шостакович покинул консерваторию в тот момент, когда молодое советское искусство переживало бурную эпоху становления. Художники и композиторы напряженно искали такой стиль, который бы наиболее полно выражал
образ эпохи. Большой популярностью пользовался конструктивизм, отличавшийся графичностью, жесткостью линий, ясными и чеканными ритмами, четкими движениями и антилиричностью. Видными деятелями этого направления в музыке были тогда такие композиторы, как Стравинский, Прокофьев,
Мосолов, Берг. В их произведениях слышался звон металла, гудки и работа
машин. (Даже названия их произведений — «Завод», «Лед и сталь», «Симфония гудков» — говорили сами за себя.) Дань этому новому направлению отдал
ДМИТРИЙ ШОСТАКОВИЧ 451
и Шостакович, который после выхода из консерватории вдруг ощутил ограниченность той системы, которая его воспитала. Стремление во что бы то ни
стало уйти «за пределы канонов» видно в его сочинениях этих лет: сонате для
фортепьяно «Октябрьская» и цикле фортепьянных миниатюр «Афоризмы»,
вещах откровенно полемических, полных жесткости и парадоксов. В 1927 г., к
широко отмечавшемуся десятилетию Октябрьской революции Шостакович
пишет свою Вторую симфонию «Посвящение Октябрю». Идея и тема ее не
были оригинальны и находились вполне в ключе музыкальных исканий тех
лет: Шостакович старался показать разворот гигантских сил, движение от мрака
к свету, от стихийности к революционной сознательности. Средства, использованные для этого, отличались максимальной простотой: тьма и хаос передавались жестокостями гармонии и мощным гудением басов, борьба и подъем —
моторными движениями вверх и вниз, сверкание победы — гиперболическими звучаниями хора, который скандировал: «Октябрь — Коммуна — Ленин»;
здесь был весь конструктивистский набор — скрежет, шум, гудки и т.п. Опусов, подобных «Посвящению», тогда появлялось много, однако симфония
Шостаковича все же оказалась ярче и талантливее других и была отмечена
первой премией Агитотдела музсектора Госиздата.
В то же время Шостакович спешил попробовать свои силы в оперном
жанре. Советские оперные театры находились тогда в затруднительном положении. Репертуар дореволюционной эпохи казался устаревшим, новые оперы
создавались туго — громоздкий, освященный традициями меломанов жанр с
трудом поддавался обновлению. Шостаковичу выпала честь сказать здесь первое слово. В 1928 г. он закончил оперу «Нос» по повести Гоголя, которая была
немедленно принята к постановке Ленинградским Малым оперным театром.
На первый взгляд, опера Шостаковича имела все, что положено иметь приличной опере: оркестровые вступления, арии, ансамбли и пышные финалы. Но все
это было подано в утрированном, фарсовом виде: мотивы канканов, галопчиков, полечек стремительно сменяли друг друга, оркестр поражал самыми немыслимыми тембрами, в каждом действии присутствовали эксцентрика и буффонада. Все это могло бы выглядеть как пародия на старую классическую оперу, однако общий дух музыки настолько органично соответствовал фантасмагории Гоголя, что этого не могли не отметить даже недоброжелатели — озорная
и задиристая опера Шостаковича сразу стала событием в культурной жизни.
Премьера «Носа» состоялась в январе 1930 г. и вызвала многочисленные отклики. Большинство из них были отрицательными и сводились к тому, что оперу
ни в коей мере нельзя считать «советской», а сюжет ее «ни в какой доле не
имеет отношения к тематике, которая может интересовать современного зрителя». «Нос» ставился всего шестнадцать раз и затем надолго исчез со сцены.
Между тем Шостакович пробовал свои силы в других жанрах. Он пишет
музыку для кинофильмов «Златые горы» и «Встречный» (1929), сочиняет Третью «Первомайскую симфонию» (1929), создает музыку к пьесе Маяковского
«Клоп» (1929), работает над балетами «Золотой век» (1930) и «Болт» (1931)>
Оба балета были написаны в стиле обычного в те годы массового действа с
элементами кино, цирка, мюзик-холла, танцевальной сюиты и отличались
плакатной ясностью идеи. Так, например, в «Золотом веке» излагалась незамысловатая история о том, как советские спортсмены выезжают за рубеж на
15*
452

всемирную выставку, где сталкиваются с фашиствующими представителями
западного мира. (Музыкальные темы столкновения двух непримиримых лагерей были выражены в балете с декларативной однозначностью: представителям
капиталистического Запада соответствовали чувственно-томные джазовые, гротесковые фокстротные ритмы, а советским — упругая четкость марша.)
В 1932 г. Шостакович окончил вторую оперу — «Леди Макбет Мценского
уезда» по известной повести Лескова. Объясняя свой интерес к этому сюжету,
композитор писал, что его увлекла тема всеохватной, всепоглощающей любви. Она и стала главным стержнем оперы, заставив по-новому расставить музыкальные акценты. Так, например, Шостакович сильно разошелся с Лесковым в трактовке образа Катерины — он поднят в опере до истинно трагической высоты. Катерина у Шостаковича — единственный светлый образ, противостоящий миру затхлого уездного быта. (Этот пошлый мир олицетворяется
в опере блатными мотивчиками, пародийно осмысленными вальсочками и
полечками.) Лишь с Катериной Шостакович связал высокую и волнующую
лирику, так что ее роковая преступная страсть и ее гибель воспринимаются
зрителями с горячим сочувствием.
Как и первая опера Шостаковича, «Леди Макбет» стала заметным культурным событием. В январе 1934 г. она была поставлена сразу в двух театрах —
Ленинградском Малом оперном и московском Музыкальном имени Немировича-Данченко. Обе премьеры вылились в настоящий праздник советского
оперного искусства и были очень благожелательно оценены критикой. «Советское искусство» писало, что «Леди Макбет» «...по сути дела первое, крупное, по-настоящему талантливое и отмеченное печатью огромного мастерства
произведение оперного искусства за все 16 лет Октябрьской революции».
В 1935 г. Шостакович закончил третий балет — «Светлый ручей» на либретто Лопухова и Пиотровского. Либретто повествовало о забавных перипетиях семьи колхозного агронома, который увлекается приехавшей на гастроли в
колхоз балериной, не зная, что его жена тоже в прошлом балерина и может
удовлетворить страсть мужа к высокому искусству не хуже столичной артистки. Несмотря на многие недостатки этот непритязательный балет, понятный
тогдашнему неискушенному в тонкостях зрителю, пользовался популярностью. Но в начале 1936 г. в «Правде» одна за другой были опубликованы две
разгромные статьи с резкой критикой Шостаковича. Первая называлась «Сумбур
вместо музыки» и критиковала «Леди Макбет»: композитора обвиняли в «крайнем формализме», «грубом натурализме» и «мелодическом убожестве». Появившаяся позже статья «Балетная фальшь» посвящалась «Светлому ручью».
В ней Шостаковичу вменяли в вину «кукольное изображение» жизни и формалистический подход к фольклору. И оперу, и балет сняли с репертуара.
Эти тягостные события обозначили зримый рубеж в творческой биографии Шостаковича. Изменился он сам, изменилась страна, в которой он жил.
Волна репрессий, политические процессы, возрастающая угроза мировой войны — все это не могло не поколебать его юношеского максимализма, и музыка Шостаковича резко меняется: на место прежней искрометной шутке и веселому балагурству приходят мотив скорби и острое ощущение драматизма
жизни. Ими охвачены все последующие сочинения композитора. В грустном
настроении он закончил в мае 1936 г. свою Четвертую симфонию — самую
ДМИТРИЙ ШОСТАКОВИЧ 453
жгучую и напряженную по искренности и страстности высказывания: в поисках истины, раздираемый противоречиями, человек мечется от одной опоры к
другой, натыкается на жестокость, грубость и вульгарность, в ужасе пятится,
снова бросается вперед и, наконец, сникает в совершенном изнеможении.
Таково первое действие драмы. Второе не несет утешения. Стремительное
моторное движение туманит сознание образами призрачными и саркастическими. Последний акт действия — похоронный марш. Строгое и печальное
шествие проходит сквозь польку, вальсы, галоп, песню, проходит как сквозь
строй почти нереальных образов, чтобы наконец добрести до коды, полной
глубокой печали. Никогда еще Шостакович не был в симфонической музыке
так трагичен, никогда еще не говорил в ней с такой болью и с таким страданием. К сожалению, современники не услышали этой замечательной музыки.
Оркестр Ленинградской филармонии начал репетиции, но накануне премьеры исполнение было запрещено. (Впервые симфония прозвучала перед публикой только в 1961 г.)
С осени 1937 г. Шостакович начал преподавать в Ленинградской консерватории, сначала в классе оркестровки, а чуть позже — в классе сочинения. В
том же году он заканчивает Пятую симфонию. Как и Четвертая, она была
написана в совершенно новом ключе: пройдя через искус программности и
формотворчества, композитор вернулся к многочастной и чисто инструментальной композиции. Пятая симфония стала едва ли не первым в советской
музыке классическим образцом трагедийного и лирико-психологического симфонизма. Ее тема — напряженная борьба со злом, которое в обличье механического марша надвигается тупой и слепой силой, готовое снести все живое.
Однако разум и чувства поднимаются навстречу, чтобы противостоять ему.
Музыка финала, энергичная и беспокойная, стремится в мучительных усилиях к конечной победной ноте и достигает желанной цели в заключительных,
триумфальных звучаниях меди. Завершив симфонию, Шостакович весь 1938
г. работал для кино. Его музыка звучала в фильмах «Выборгская сторона»,
«Человек с ружьем» и некоторых других. В 1939 г. он закончил Шестую симфонию «Памяти Ленина», а в 1940 г. написал фортепианный квинтет, за который получил в следующем году Государственную премию СССР.
События Великой Отечественной войны дали новый мощный импульс
творчеству Шостаковича. Поначалу он наотрез отказался покинуть Ленинград
и остался в осажденном городе. В эти тяжелые дни под нескончаемый вой
сирен, взрывы бомб и грохот разрушающихся зданий он пишет свою Седьмую
«Ленинградскую» симфонию. До начала октября были закончены три ее первые части. Затем Шостакович вылетел в Куйбышев и здесь в декабре завершил симфонию. Ей суждено было стать самым известным его произведением,
прославившим имя Шостаковича далеко за пределами СССР. В первой, самой
сильной, части спокойно-величавая тема Родины перебивается темой нашествия, которая воплощается в присвистывающем напыщенном марше (сочетание флейты пикколо и малого барабана). Чудовищная и страшная сила нацизма вырастает из этого, почти безобидного шлягерного мотивчика. Вторая
часть симфонии — подернутая элегической дымкой картина мирного прошлого страны; третья — спокойное, полное высокого пафоса раздумье; финал
воскрешает — через борьбу, через смерть и страдания — начальную тему пер
454
вой части, тему Родины, и она в последних тактах симфонии пророчит грядущую победу. Премьера Седьмой симфонии состоялась в марте 1942 г. в Куйбышеве. В августе того же года ее под руководством Элиасберга сыграли в
осажденном Ленинграде.
Осенью 1943 г. Шостакович начал преподавать в Московской консерватории, но после снятия блокады сразу вернулся в Ленинград. В последний год
войны он сочиняет Девятую симфонию (Восьмая появилась в 1943 г.), в которой отразил торжество Победы. Она была закончена в августе 1945 г В интервью корреспонденту «Советского искусства» Шостакович сказал' «По своему
характеру Девятая симфония резко отличается от моих предшествующих симфоний — Седьмой и Восьмой. Если Седьмая и Восьмая симфонии носили
трагико-героический характер, то в Девятой преобладает прозрачное, ясное и
светлое настроение». Новая симфония стала неожиданностью для современников. Действительно, в то время как другие композиторы выражали торжество победы с помощью особых оркестровых средств — колоколов, фанфар,
ударных, Шостакович сочинил веселое, нарядное и ироничное произведение.
Только в четвертой части ее слышалось траурное шествие и скорбная речь над
могилой павших. Большинство критиков было обескуражено таким решением
темы, в их отзывах слышались скепсис и разочарование Но для многих советских людей, прошедших через ужас и утраты военных лет, музыка Шостаковича оказалась глубоко созвучной их ощущению победы — тихой, далекой от
бравурного ликования, скорбной радости. Однако чиновники от культуры
считали такие чувства недопустимыми. В 1948 г. были приняты печально известные Постановления ЦК ВКП (6), регламентирующие культурное строительство и намечающие «конкретные меры для обеспечения развития советской музыки в реалистическом направлении» Среди композиторов, обвиненных в «отрыве от запросов и художественного вкуса советского народа», была
названа и фамилия Шостаковича.
Следующие восемь лет были для композитора непростыми, но он продолжал работать в разных жанрах. В 1951 г. он сочинил десять поэм для смешанного хора на слова революционных поэтов, за которые получил в 1952 г. Государственную премию. В 1953 г. была закончена Десятая симфония, а в 1957 г. —
Одиннадцатая «1905 год». После этого возвышенного и серьезного произведения Шостакович в 1959 г. пишет оперетту «Москва, Черемушки». В 1961 г.
состоялась премьера Двенадцатой симфонии «1917 год», посвященной памяти
Ленина. Через год Шостакович представил слушателям философско-публицистическую Тринадцатую симфонию. (Она состояла из пяти несвязанных
между собой частей, каждая из которых основывалась на каком-то стихотворении Евтушенко. Трагически скорбная первая часть — «Бабий яр», гротескно заостренная вторая — «Юмор», лирически-экспрессивная третья — «В магазине», напряженная и тревожная четвертая — «Страхи», светлая и торжественная пятая — «Карьера».) В 1964 г. Шостакович сочиняет глубоко философскую музыку к кинофильму «Гамлет», и тогда же появляется его оратория
«Казнь Степана Разина». В 1969 г. была закончена Четырнадцатая симфония.
В 1968 г. Шостакович пишет музыку к последнему своему фильму «Король
Лир», а в 1971 г. — Пятнадцатую симфонию. Умер он после недолгой болезни
в августе 1975 г.
Александр Второй — Никита Хрущев

Сопоставление судеб двух знаменитых российских правителей-реформаторов Александра Второго Освободителя и Никиты Сергеевича Хрущева обнаруживает любопытные параллели в далеких друг от друга и, на первый
взгляд, очень несхожих между собой исторических эпохах. Очевидно, за последние сто с небольшим лет российская государственность дважды проходила через важную критическую точку своего развития, когда громоздкая бюрократическая система становилась перед сложной проблемой кардинального самореформирования. Увы,
в обоих случаях она оказалась не способна к глубокому
обновлению. Преобразования Александра Второго не спасли
Российскую империю от страшного краха в 1917 г., так
же как хрущевские реформы не смогли предотвратить
развал советской системы в 1991—1993 гг.
АЛЕКСАНДР ВТОРОЙ
Известно, что рождение Александра
в апреле 1818г. привлекло к себе внимание всего русского общества, которого,
быть может, при других обстоятельствах
оно бы никогда не удостоилось. Отец его,
великий князь Николай Павлович, третий сын императора Павла I, занимал в
то время более чем скромное положение
и даже не помышлял о престоле. Однако
поскольку оба старших брата не имели
наследников мужского пола, то в лице
Александра Николаевича род Романовых
получал долгожданное продолжение Родители будущего императора были людьми очень разными, но Александр гораздо более унаследовал характер своей матери Он рос мальчиком мягким, чувствительным, даже сентиментальным. Чувства и переживания всегда играли в его
жизни большую роль. Твердость и непреклонная властность, присущие Николаю Павловичу, никогда не были отличительными чертами его сына, В детстве Александр отличался живостью, быстротой и сообразительностью Вос

456

питатели отмечали в нем сердечность, чувствительность, веселый нрав, любезность, общительность, хорошие манеры и красивую внешность. Но вместе
с тем признавали, что цесаревичу недостает настойчивости в достижении цели,
что он легко пасует перед трудностями, не имеет характера и воли.
Сделавшись императором, Николай тотчас озаботился общим образованием наследника и избрал ему в наставники Жуковского. Поэт отнесся к назначению с величайшей ответственностью. В течение полугода он составил специальный «План учения», рассчитанный на 12 лет и одобренный Николаем I.
Этот педагогический трактат представлял собой подробную программу нравственного воспитания и обучения. Набор предметов, предложенный Жуковским, включал в себя русский язык, историю, географию, статистику, этнографию, логику, философию, математику, естествознание, физику, минералогию, геологию, закон Божий, языки: французский, немецкий, английский и
польский. Большое внимание уделялось рисованию, музыке, гимнастике, фехтованию, плаванию и вообще спорту, танцам, ручной работе и декламации.
Два раза в год наследнику устраивались экзамены, часто в присутствии самого
государя, который оставался в целом доволен успехами сына и усердием учителей. Но император считал, что военные науки должны стать основой воспитания сына, и с этим приходилось считаться. Уже в 11 лет Александр командовал ротой, в 14 в первый раз в качестве офицера руководил взводом во
время учений 1-го кадетского корпуса. С 1833 г. ему стали читать курс фортификации и артиллерии. Через год преподавание военных предметов было еще
более усилено в ущерб другим дисциплинам.
Вместе с тем цесаревича стали привлекать к государственным делам. С
1834 г. он должен был присутствовать на заседаниях Сената, в 1835 г. был
введен в состав Синода, а в 1836 г. произведен в генерал-майоры и причислен
к свите Николая. Эти годы явились и «окончательным периодом учения»:
высшие государственные сановники читали будущему императору курсы практического характера. Сперанский в течение полутора лет вел «беседы о законах», известный русский финансист Канкрйн сделал «краткое обозрение русских финансов», советник Министерства иностранных дел барон Брунов знакомил наследника с основными принципами внешней политики России, начиная с царствования Екатерины II, наконец, военный историк и теоретик
генерал Жомини преподавал на французском языке военную политику России. Весной 1837 г. вместе со своими соучениками Паткулем и Виельгорским
Александр сдал выпускные экзамены, заняв среди своих способных сверстников твердое первое место.
Сразу вслед за этим 2 мая Александр отправился в первое большое путешествие по родной стране, которую ему предстояло если и не узнать, то хотя
бы увидеть, чтобы представлять, чем и кем суждено ему управлять, когда
наступит его время. Затем его отправили в заграничное путешествие. В продолжение года Александр посетил Скандинавию, Австрию, объехал все итальянские и германские государства. Между прочим, тогда же он познакомился со своей будущей женой — дочерью герцога Гессенского Марией.
(Бракосочетание состоялось в апреле 1841 г.) По возвращении из путешествия Александр включился в государственную деятельность. С 1839 г. он
АЛЕКСАНДР ВТОРОЙ
457
присутствует на заседаниях Государственного совета, асі 840-го — еще и на
заседаниях Комитета министров. В 1841—1842 гг. Александр стал уже членом этих высших государственных учреждений. Наконец, в 1842 г., по случаю двухмесячного отъезда Николая I из столицы, на Александра было возложено решение всех государственных дел. В последующие годы это стало
правилом. В 1846 г. Николай сделал сына председателем Секретного комитета по крестьянскому вопросу. Одновременно наследник исполнял военные
должности. В 1844 г. он стал полным генералом, в 1849 г. — сделался главным начальником военно-учебных заведений и принял командование над
Гвардейским корпусом, а в 1852 г. был произведен в главнокомандующие
Гвардейским и Гренадерским корпусами.
Все эти годы Александр старался точно и верно выполнять распоряжения
императора. Никаких самостоятельных поступков он не совершал, никаких
политических идей не высказывал. Он, по-видимому, разделял все консервативные взгляды своего отца и, работая, например, в Крестьянском комитете,
не обнаружил никаких либеральных намерений. Старый император при жизни полностью заслонял и подавлял своей личностью сына, который оставался
лишь послушным исполнителем воли своего родителя. Однако 18 февраля
1855 г. Николай скоропостижно умер. На другой день Александр взошел на
престол. Он принял власть в тяжелейший момент, когда для всех очевидно
было, что Россия обречена на поражение в Крымской войне. Изумление, обида, боль, гнев и раздражение царили в обществе. Первые годы царствования
стали для Александра суровой школой политического воспитания. Именно
тогда он в полной мере ощутил все накопившееся в обществе недовольство и
испил всю горечь жестокой и справедливой критики.
Не сразу, а только после долгих колебаний и ошибок, набрел он на ту
дорогу, по которой должна была пойти Россия. Поначалу в Александре вообще не видно никакого намерения проводить реформы. На другой день после
принятия власти, 19 февраля 1855 г., он заявил в Государственном совете, что
признает себя продолжателем «желаний и видов» «незабвенного нашего родителя», а 23 февраля на приеме дипломатического корпуса определенно обещал
придерживаться политических принципов отца и дяди. Он и слышать не хотел
о заключении мира, справедливо считая предложенные условия унизительными и неприемлемыми для России. Но твердости его не могло хватить надолго—уж слишком неблагоприятны были обстоятельства для того, чтобы править по-старому. В августе пал Севастополь — это был страшный удар. Говорят, что Александр плакал, получив роковую весть. Он сам отправился на юг,
наблюдал за возведением бастионов вокруг Николаева, осмотрел укрепления
вокруг Очакова и Одессы, посетил главную квартиру армии в Бахчисарае. Но
все усилия были напрасны. Россия не могла продолжать войну. На международной арене она оказалась в изоляции, внутренние силы ее были подорваны,
недовольство охватило все слои общества. Обладая здравым и трезвым умом,
определенной гибкостью, совсем не склонный к фанатизму, Александр, под
давлением обстоятельств и не имея никакой программы, начал принимать
новые решения, не укладывавшиеся в старую систему и даже прямо противоположные ей. Он встал на путь освободительных реформ не в силу своих
убеждений, но как военный человек на троне, осознавший «уроки» Крымской
458
І
войны, как император и самодержец, для которого престиж и величие держа-.,<
вы стояли превыше всего. 1
Контуры этого нового курса вырисовывались постепенно. 3 декабря 1855 г. 1
был закрыт Высший цензурный комитет. Запрет, наложенный Николаем I на|
печатное слово, был отменен — так велика была потребность общества выго-|
вориться. Одно за другим стали возникать новые независимые издания. Глас-|
ность стала первым проявлением оттепели, наступившей вскоре после воца-1
рения Александра. Уничтожены были и стеснения, введенные в университет
тах после 1848 г. В марте 1856 г. при активном участии князя Горчакова был|
заключен Парижский мир. Он стоил России Черноморского флота, но все же |
оказался гораздо менее постыдным, чем можно было ожидать. Вскоре после
подписания мира упразднены были оставшиеся военные поселения, срок службы в армии сокращен с 25 до 15 лет.
Трудно сказать, когда Александр окончательно осознал, что крепостные
отношения изжили себя, но то, что он уверился в этом уже вскоре после
своего восшествия на престол, не вызывает сомнений. Оставалось решить,
как осуществить эту грандиозную реформу. В марте 1856 г., вскоре после
заключения мира, император отправился в Москву. Московский генерал-губернатор, известный крепостник граф Закревский, ходатайствовал перед Александром о желании местного дворянства представиться государю по поводу
распространившегося среди него слуха, что правительство замышляет отмену
крепостного права. Император принял московского губернского предводителя дворянства князя Щербатова с уездными представителями и сказал им:
«Слухи носятся, что я хочу объявить освобождение крепостного состояния.
Это несправедливо... Вы можете это сказать всем направо и налево. Я говорил
то же самое предводителям, бывшим у меня в Петербурге. Но не скажу вам,
чтобы я был совершенно против этого. Мы живем в таком веке, что со временем это должно случиться. Я думаю, что и вы одного мнения со мною; следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, чем снизу». Государь
попросил подумать об этом и высказать свои предложения.
3 января 1857 г. для рассмотрения вопроса отмены крепостных отношений
составлен был секретный комитет из ближайших доверенных лиц. В начале
декабря того же года от имени министра внутренних дел был разослан циркуляр, в котором предлагалось в каждой губернии образовать комитеты для обсуждения этого важного вопроса. К середине июля 1858 г. комитеты были
открыты во всех губерниях. Они работали около года, выработав местные
положения об устройстве быта помещичьих крестьян. В феврале 1859 г. первый секретный комитет по крестьянским делам получил гласное официальное
существование как главный руководитель предпринятого дела. При нем, по
мере того как начали поступать выработанные губернскими комитетами проекты, образованы были редакционные комиссии, которые должны были дать
окончательную выработку губернским проектам. 10 октября 1860 г. Александр велел предать наработки в распоряжение главного комитета, а 28 января 1861 г. состоялось первое заседание Государственного совета, который
должен был утвердить проект. Выступая на нем, Александр сказал, что откладывать дело освобождения крестьян больше нельзя, что необходимо его
окончить в феврале, чтобы объявить волю к началу полевых работ. Но не
АЛЕКСАНДР ВТОРОЙ 459
смотря на прямую поддержку государя проект встретил в Государственном
совете серьезное противодействие. В конце концов Александр одобрил его
вопреки мнению большинства членов. 19 февраля окончательный текст закона об освобождении и устройстве быта крестьян, а также Высочайший манифест об этом были подписаны, а 5 марта манифест прочитали во всех церквях
Российской империи.
Так было совершено великое дело отмены крепостного права. Давая оценку крестьянской реформе, следует помнить, что она была тем, чем только
могла быть в то время, то есть компромиссом между двумя основными классами русского общества: дворянами и крестьянами. В результате нее крестьяне получили гораздо больше того, что хотела им дать подавляющая масса
крепостников-помещиков, но намного меньше того, чего они сами от нее
ожидали. Если вспомнить, что в числе поданных в 1859 г. губернскими комитетами проектов реформы едва ли не треть представляла такие, в которых
вовсе отвергалось освобождение крестьян, а в трети других предлагалось освободить крестьян без земли, если добавить к этому, что члены редакционной комиссии (которые все, кстати, были дворянами) не включили в окончательный вариант закона множество полуфеодальных пут, которыми помещики хотели связать по рукам и ногам своих бывших крепостных, то нельзя
не признать, что закон 19 февраля 1861 г. имел колоссальное прогрессивное
значение и был, по словам Ключевского, одним из важнейших актов русской истории. И поистине, личная заслуга Александра в этом была огромной. Его следует признать главным двигателем реформы, ибо он начал ее в
одиночку, еще не имея помощников в правительстве и семье, и завершил ее,
несмотря на упорное сопротивление помещиков и высших чиновников. Он
вложил в это дело много своих сил, лично разъезжая по губерниям и стараясь смягчить ожесточение помещиков: убеждал, уговаривал, стыдил. В конце концов, благодаря его личному авторитету был утвержден наиболее либеральный из возможных в то время вариантов освобождения (с землей за
выкуп).
Но с другой стороны, материальное положение, в которое попали крестьяне после освобождения, настолько не соответствовало их реальным нуждам,
что многие из них через несколько лет поставлены были на грань полной
нищеты. Императору хорошо известно было, что крестьяне недовольны уменьшением наделов, высокими повинностями и выкупными платежами, но он не
считал возможным уступить в этом вопросе. Выступая 15 августа 1861 г. в
Полтаве перед крестьянскими старостами, Александр категорически заявил:
«Ко мне доходят слухи, что вы ищете другой воли. Никакой другой воли не
будет, как та, которую я вам дал. Исполняйте, чего требует закон и Положение. Трудитесь и работайте. Будьте послушны властям и помещикам». Этому
мнению он остался верен до конца жизни.
Освобождение крестьян существенно изменило все основы русского государственного и общественного быта. Оно создало в центральных и южных
областях России новый многолюдный общественный класс. Прежде для управления им довольствовались помещичьей властью. Теперь же управлять
крестьянами должно было государство. Старые екатерининские учреждения,
устанавливавшие в уездах дворянское самоуправление, уже не годились для
460

нового разносословного уездного населения. Надобно было создавать заново
местную администрацию и суд. Отмена крепостного права, таким образом,
неизбежно вела к другим преобразованиям. В первой половине 60-х гг. после-|
довательно проводятся университетская реформа, реформа местного самоуп-1
равления, создается новый всесословный суд и смягчается цензурный конт-|
роль. При всей ограниченности и незавершенности проведенных реформ, ониj
имели для России огромное профессивное значение. Многие путы, связывавшие развитие страны, были устранены. В этом заключался залог промышленных успехов России. Серьезным стимулом экономической жизни при Александре сделалось строительство железных дорог, всячески поощряемое правительством. В скором времени построено было около 20 тысяч верст железно-1
дорожных путей. Это оказало влияние на развитие промышленности и тор-;
говли. Товарооборот с сопредельными странами вырос в десять раз. Заметно |
умножилось число торговых и промышленных предприятий, фабрик и заво- і
дов. Появились и кредитные учреждения — банки, во главе которых стал с |
1860 г. Государственный банк. Россия стала постепенно терять характер пат-|
риархального земледельческого государства. • •
Но прошло много лет, прежде чем русское общество осознало правильность выбранного курса. Александру пришлось сполна испить горечь разоча-;
рования, знакомую многим великим реформаторам. Вместо благодарности,!
которую он, может быть, ожидал услышать от своих подданных, император
подвергся суровой критике. Одни упрекали его за то, что в своих преобразо-1
ваниях он переступил черту дозволенного и встал на путь гибельный для Рос-|
сии, другие, напротив, считали, что государь слишком медлит с введение^
новых институтов, и что даже в реформах своих он более реакционер, че\
либерал. Собственно, правы были и те и другие. Общественный и государственный порядок в николаевской России поддерживался за счет военной
силы, неприкрытого национального угнетения и жестокой цензуры. Как только режим был смягчен, Россию стали волновать национальные восстания и
революционное брожение. Новые идеи, проникая во все слои общества, постепенно разъедали верноподданнические чувства. Уже с 1862 г. появляются
революционные прокламации, призывающие к свержению самодержавия й
уравнительному разделу земли. Власть и общество впервые почувствовали себя
противопоставленными друг другу.
Вместе с тем оживилось национально-освободительное движение на северо-западной окраине России. Лишь только установленные Николаем І в Царстве Польском порядки были немного смягчены Александром, как началось
сильное патриотическое движение за независимость Польши. Все попытки
найти компромисс, удовлетворив наиболее скромные требования оппозиции,
не дали результатов, уступки расценивались как свидетельство слабости властей, каковой следует воспользоваться- В январе 1863 г. подпольное движение»
перешло в вооруженное восстание, начавшееся нападением повстанцев на|
солдат ряда гарнизонов. Исчерпав все возможности переговоров, Александр в |
конце концов решился на жесткие меры. Летом 1863 г. он отозвал из Польши
великого князя Константина, а генерал-губернатором в северо-западные губернии отправил Муравьева, известного своими склонностями к крутым мерам. Применение против повстанцев огромной регулярной армии, смертные
АЛЕКСАНДР ВТОРОЙ 461
приговоры для лиц, причастных к убийствам, — все это позволило довольно
быстро стабилизировать положение на западной окраине России.
С 1865 г. в Александре Замечается утомление, даже некоторая апатия. Преобразовательная деятельность ослабевает, и хотя начатые реформы продолжают неуклонно воплощаться в жизнь, новые начинания становятся редкостью.
Немалую роль сыграли тут и личные несчастья и покушения на жизнь государя, следовавшие одно за другим со страшной методичностью. Первое из них
произошло 4 апреля 1866 г. Закончив обычную прогулку по Летнему саду,
Александр вышел за ворота, чтобы сесть в коляску. Неожиданно к нему подошел молодой человек, выхватил револьвер и направил прямо в грудь. Нападение было столь неожиданным, что должно было окончиться трагически, но
стоявший неподалеку картузник Осип Комиссаров успел ударить убийцу по
руке. Пуля пролетела мимо. Жандармы схватили покушавшегося и подвели к
экипажу императора. «Ты поляк?» — прежде всего спросил Александр. «Русский», — ответил террорист. «Почему же ты стрелял в меня?» — удивился
император. «Ты обманул народ, — отвечал тот, — обещал ему землю, да не
дал». Арестованного отвели в Третье отделение. Вскоре выяснилось, что революционера звали Дмитрий Каракозов. Он был повешен 3 сентября на Смоленском поле.
Покушение такого рода было первым в русской истории и поэтому произвело на всех современников огромное впечатление. Не менее сильно подействовало оно на самого императора. Действительно, после явного успеха реформ (в которые за десять лет до того мало кто смел поверить) вдруг оказаться
с глазу на глаз с такой нетерпимостью, агрессивностью и непониманием было
чрезвычайно тяжело. Покушение 4 апреля знаменовало собой определенную
перемену и в самом императоре, и в его политике. Александр вдруг как бы
сразу выдохся и устал. «Государь был действительно постоянно в нервическом
раздражении, — вспоминал позже Головнин, — казался крайне грустным и
перепуганным и внушал соболезнование». С этого времени берет начало «охранительный» период царствования Александра, когда он был озабочен не
столько новыми реформами, сколько сохранением достигнутого положения;
В политике стали проявляться даже черты некоторой реакционности, хотя
явного поворота к прошлому не было. Правительство закрыло наиболее радикальные журналы — «Современник» и «Русское слово». Были отстранены
министр просвещения Головнин, петербургский губернатор Суворов — люди
умеренно-либеральной ориентации, подал в отставку шеф жандармов князь
Долгоруков. На первое место вышли граф Муравьев, назначенный главой Следственной комиссии, и князь Гагарин, создатель Особой комиссии по разработке мер укрепления внутреннего спокойствия. Петербургским губернатором стал генерал Трепов, а Третье отделение возглавил молодой и энергичный
граф Шувалов, сделавшийся вскоре ближайшим и доверенным человеком государя.
На конец царствования Александра пришлась тяжелая война с Турцией. В
1875 г. вспыхнуло восстание против турок в населенных сербами турецких
областях Боснии и Герцеговины, а затем и в Болгарии. Александр оказался в
крайне сложном положении. С одной стороны, все ведущие министры: инос
462

транных дел, военный и финансов — убеждали его в необходимости сохра",
нять нейтралитет. Очевидно было, что, встав на защиту единоверцев и выступив против Турции, Россия встретит противодействие всех европейских держав, прежде всего Англии и Австрии, что война потребует колоссальных расходов, что исход ее очень сомнителен, поскольку турецкая армия в избытке
получала современное оружие из Англии. Но с другой стороны, императору
приходилось считаться с мощным давлением общественного мнения, требовавшим оказать немедленную военную помощь сербам и болгарам. Мог ли
император проявить сдержанность, когда в обществе царили такое возбуждение и невиданный патриотический подъем?
12 апреля 1877 г. война была объявлена. Стараясь максимально поднять
престиж императорской власти и царствующей фамилии, Александр привлек
к участию в кампании почти всех взрослых великих князей. Сам он пробыл на
Балканах с мая по декабрь 1877 г. При этом Александр не собирался вмеши-'
ваться в командование, но почитал своим долгом находиться в тылу армии, і
там, где были раненые. Он говорил, покидая столицу: «Я еду братом милосердия». Александр терпеливо переносил трудности походного быта, плохие до- ;
роги и недосыпание. Обходил палаты раненых, утешал отчаявшихся, награж- ;
дал отличившихся и всех подбадривал. Война оказалась чрезвычайно тяжелой. ^
Перелом наступил только поздней осенью. 16 ноября в Закавказье русские
взяли Каре, а 28 ноября пала Плевна. Воодушевленные этой победой русские
войска зимой перешли через Балканы в Румению. Город сдавался за городом,
капитулировали целые корпуса турецких войск. Передовые отряды заняли Филиппополь и Андрианополь, приближались к самому Константинополю. Сул-J
тан был вынужден просить мира. По его условиям сербы и болгары получили
свободу.
Александр вернулся в Россию постаревшим. Все свидетели его тогдашне?
жизни в один голос говорят, что он похудел, осунулся и сгорбился. Морис
Палеолог писал о состоянии государя в конце 1878 г.: «Порой им овладевал!
тяжелая меланхолия, доходившая до глубокого отчаяния. Власть его более н<
интересовала. Все то, что он пытался осуществить, кончалось неудачей. Никто из других монархов не желал более его счастья своему народу: он уничтожил рабство, отменил телесные наказания, установил суд присяжных, провел,.
во всех областях управления мудрые и либеральные реформы. В отличие от
других царей он никогда не стремился к кровавым лаврам славы. Сколько
усилий потратил он, чтобы избежать турецкой войны, навязываемой ему его
народом! И после ее окончания он предотвратил новое военное столкновение... Что получил он в награду за все это? Со всех концов России поступали
к нему донесения губернаторов, сообщавших, что народ, обманутый в своих
чаяниях, во всем винил царя. А полицейские донесения сообщали об угрожающем росте революционного брожения».
В самом деле, покушения на Александра делались все более дерзкими.
Очередная попытка убить его была предпринята 20 апреля 187ТГ. В десятом
часу утра государь совершал свою обычную прогулку: он шел по Миллионной,
Зимней канавке и Мойке, а потом повернул на площадь Гвардейского штаба.
Здесь навстречу ему попался высокий молодой человек в чиновничьей фуражке. Разминувшись с ним, Александр обернулся и увидел в руках незнакомца
АЛЕКСАНДР ВТОРОЙ 463
револьвер. Мгновенно сообразив в чем дело, он бросился бежать зигзагами в
сторону Певческого моста. Убийца кинулся следом, стреляя на ходу. Прежде,
чем его схватили, он успел выстрелить пять раз, но не попал. Террористом
оказался бывший студент Петербургского университета, 33-летний Александр
Соловьев. Спустя короткое время Верховный суд приговорил его к смерти. Он
был повешен 28 мая. Хотя Соловьев принадлежал к подпольному социалистическому кружку, покушение было его личным делом. Но в августе смертный
приговор императору вынес Исполнительный комитет «Народной воли». С
этого момента охота за Александром приняла более жесткие формы.
В декабре 1879 г. террористы устроили взрыв на пути следования царского
поезда из Ливадии в Москву. По ошибке они подорвали бомбу не под императорским поездом, а под тем, на котором следовала царская свита. Сам Александр остался невредим, но понимал, что с каждым новым покушением шансы на спасение уменьшаются. Полиция не могла гарантировать безопасности
всем членам императорской семьи за пределами их дворцов. Великие князья
просили государя переселиться в Гатчину, но Александр наотрез отказался
покинуть столицу, изменить маршруты своих ежедневных прогулок и отменить воскресные парады войск гвардии.
Дальнейшие события показали, что и во дворце император уже не мог
чувствовать себя в безопасности. 5 февраля 1880 г. в шесть с половиной часов
вечера, когда Александр, окруженный семьей, беседовал в своих апартаментах
с приехавшим в Петербург братом императрицы, принцем Александром Гессенским и его сыном Александром Болгарским, раздался страшный удар: дрогнули стены, потухли огни, горький и душный запах наполнил дворец. Что же
произошло? Несколько пудов динамита были взорваны под помещением главного караула, где было убито восемь солдат и сорок пять ранено. Террористы
надеялись, что взрыв разрушит располагавшуюся над ней царскую столовую,
где как раз в это время должен был обедать император со своими родственниками. К досаде революционеров, царь опоздал к обеду на полчаса. Впрочем,
взрыв все равно не одолел крепкой дворцовой постройки; опустился только
пол столовой, попадала мебель и лопнули стекла.
Через несколько дней после взрыва Александр созвал в Зимнем дворце
чрезвычайное совещание. Он был мрачен, горбился, почернел и говорил хриплым, простуженным голосом. Среди общей растерянности некоторый оптимизм внушил императору только харьковский генерал-губернатор граф Лорис-Меликов, боевой генерал, герой турецкой войны и покоритель Карса,
Ему удавалось довольно успешно бороться с революционерами в своей губернии, и Александр поставил его во главе чрезвычайной Верховной распорядительной комиссии с широкими, почти диктаторскими полномочиями. Он увидел
в Лорисе—Меликове прежде всего «твердую руку», способную навести «порядок». Но очевидно было, что одними жесткими мерами этой цели уже не
достигнуть. Хотя общество и осуждало дикие способы борьбы народовольцев,
оно вполне сочувствовало идеалам, ради которых те начали террор. Это понимало и ближайшее окружение императора. Необходимо было внушить умеренной, просвещенной части общества, что правительство еще в состоянии
проводить преобразования. Поэтому Лорис-Меликов постарался прежде всего убедить общество в том, что реакция кончилась и что реформы будут про
464
должены. Главным в замыслах Лорис-Меликова был план учреждения очень
ограниченного представительного органа при императоре. Хотя Александру
не все нравилось в программе Лорис-Меликова, он постепенно уступал его
доводам. Он чувствовал себя утомленным бременем власти и готов был возложить хотя бы часть этого груза на другие плечи.
28 января 1881 г. граф Лорис-Меликов подал Александру доклад, в котором окончательно изложил свою программу. Самой существенной ее частью
было создание двух депутатских комиссий из представителей дворянства, земства и городов, а также правительственных чиновников для рассмотрения
финансов и административно-хозяйственных законопроектов, поступающих
затем в общую комиссию, а из нее в Государственный совет, дополненный
депутатами. Александр сразу же отклонил идею введения выборных в Государственный совет, остальную же часть плана предварительно одобрил, но, по
своему обыкновению, поручил рассмотреть дело в совещаниях с узким составом. Через неделю первое такое совещание собралось у самого императора и
вполне одобрило доклад Лорис-Меликова. Оставалось подготовить правительственное сообщение и опубликовать его ко всеобщему сведению. Проект его
был подан императору, и тот предварительно одобрил его и утром 1 марта
распорядился о созыве Совета Министров для окончательного редактирования текста сообщения. Валуев, один из последних сановников, работавших в
этот день с императором, вынес о его настроении самое благоприятное впечатление. «Я давно, очень давно не видел государя в таком добром духе и даже
на вид таким здоровым и добрым», — вспоминал он на следующий день.
Александру не легко далось решение, но коль скоро он его принял, то
сразу почувствовал облегчение. Конечно, нельзя переоценивать значение предлагаемой реформы — до введения конституции в России было еще очень
далеко, но все же реформа означала новый шаг на пути либеральной перестройки государства. Как знать — успей Александр осуществить программу
Лорис-Меликова в полном объеме, и быть может, история России пошла бы
совсем другим путем. Но ему не суждено было продолжить свои начинания —
время, ему отпущенное, подошло к концу.
Покончив с делами, Александр после завтрака поехал в Манеж на развод,
а затем в Михайловский замок к своей любимой кузине. По свидетельству
обер-полицмейстера Дворжицкого, сопровождавшего в тот день императора,
Александр вышел из замка в два часа десять минут и велел возвращаться в
Зимний той же дорогой. Проехав Инженерную улицу, кучер повернул на Екатерининский канал и пустил лошадей полным ходом, но не успел он проехать
и ста сажень, как раздался оглушительный взрыв, от которого сильно был
поврежден экипаж государя и ранены два конвойных казака, а также случайно
оказавшийся поблизости мальчишка-крестьянин. Проехав еще несколько
шагов, экипаж императора остановился. Дворжицкий помог царю выбраться
из кареты и доложил, что террорист Рысаков, бросивший бомбу, задержан.
Александр был совершенно спокоен и на взволнованные вопросы окружающих отвечал: «Слава Богу, я не ранен». Дворжицкий предложил продолжить
путь в его санях. Александр сказал: «Хорошо, только покажите мне прежде
преступника». Поглядев на Рысакова, которого уже обыскивала охрана, и,
узнав, что он мещанин, император медленно пошел в сторону Театрального
465
НИКИТА ХРУЩЕВ
моста. Дворжицкий опять попросил садиться в сани. Александр отвечал: «Хорошо, только прежде покажи мне место взрыва». Они пошли обратно. В это
время другой террорист метнул вторую бомбу прямо под ноги императора.
Когда оглушенный взрывом Дворжицкий подбежал к Александру, то увидел,
что обе ноги его совершенно раздробленны и из них обильно течет кровь.
Вокруг лежало не менее двух десятков убитых и раненых. Всюду валялись
куски изорванной одежды, сабель и эполет, части человеческих тел, осколки
газового фонаря, остов которого от взрыва погнулся. Александр успел только
сказать: «Помоги!» и потерял сознание. Его положили в сани Дворжицкого и
в сопровождении великого князя Михаила Николаевича отвезли в Зимний,
где он скончался около половины четвертого от потери крови, так и не придя
в себя.
НИКИТА ХРУЩЕВ
Никита Сергеевич Хрущев родился в апреле 1894 г. в селе Калиновка
Курской губернии, в семье небогатых
крестьян. Трудовая жизнь его началась рано. Сам он вспоминал позже:

«Я стал трудиться, как только начал
ходить. До 15 лет я пас телят, я пас
овец, потом пас коров у помещика...»
В 1908 г., когда Никите было 14 лет,
семья переехала под Юзовку на Успенский рудник, типичный рабочий
поселок того времени. Никита снова
нанялся пасти коров, чистил котлы
на шахтах. Вскоре его приняли на завод учеником слесаря, но в 1912 г. за
участие в забастовке уволили. Хрущев пошел работать на шахту. В эти годы он
активно участвовал в рабочем движении и был одним из руководителей стачечного комитета во время забастовки 1915 г. После Февральской революции
Хрущева избрали в местный совет рабочих депутатов. В 1918 г. его приняли
в партию большевиков. Затем он возглавлял рутченовский шахтерский батальон Красной гвардии и участвовал в боях с калединцами. Во время оккупации Украины немцами Хрущев должен был скрываться. С трудом он пробрался через линию фронта в Курск, где поступил на работу в волостной
ревком. С весны 1918 г. он был на политической работе в Красной Армии. В
качестве комиссара одного из батальонов в составе 9-й армии он сначала
воевал под Царицыном, а потом вместе с ней прошел от Подмосковья до
Кубани.
После разгрома Деникина Хрущев по путевке партии возвратился на Донбасс. Он вспоминал: «Когда я вернулся домой, меня назначили заместителем
управляющего Рутченковского рудника и поручили восстанавливать коксохи
466

мический завод...» Впрочем, на административной работе он оставался в этот
раз не долго. В 1920 г. Хрущева избрали секретарем парткома Рутченовского
кустового управления, в ведении которого находилось 16 шахт. Это управле-1
ние считалось одним из лучших на Донбассе. Уже будучи большим начальником, Хрущев постарался завершить свое образование ив 1921 г. поступил на
рабфак. Именно здесь он встретил свою спутницу жизни — молодую учительницу Нину Петровну Кухарчук (первая его жена, на которой он женился еще
в 1914 г., умерла от тифа в 1919-м). В 1923 г. они поженились. Между тем
партийная карьера Хрущева стремительно развивалась. В 1924 г. его избрали
вторым секретарем Петрово-Марьинского райкома партии, а потом перевели
на партийную работу в окружной центр Сталине. Его энергия, природный ум
и находчивость вскоре были замечены в высших эшелонах власти. В 1928 г. і
Косиор, который был тогда генсеком ЦК КП(б) Украины, взял Хрущева в |
Харьков и сделал заместителем заведующего орготделом ЦК Украины. Потом j
Хрущев работал заворготделом Киевского окружкома партии. В 1929 г. он стал |
слушателем Промышленной академии в Москве и был избран в ней секретарем парткома. В Академии Хрущев близко познакомился с Надеждой Алилуевой — женой Сталина. Позже Хрущев считал, что отзывы о нем Алилуевоїі
во многом предопределили его дальнейшую судьбу. Он говорил: «Это, я считаю... определило... отношение ко мне Сталина. Вот я и называю это лотерейным билетом, что я вытащил счастливый лотерейный билет. И поэтому я
остался в живых, когда мои сверстники, мои однокашники, мои друзья-приятели, с которыми я вместе работал в партийных организациях, большинство
сложили голову, как враги народа...»
В январе 1931 г. Хрущев был избран первым секретарем Бауманского, а
через несколько месяцев — Краснопресненского райкома партии. В 1932 г.
он уже второй секретарь Московского горкома партии. На XVII съезде ВКП(б),
его избрали в ЦК. Вскоре после съезда Хрущев уже первый секретарь горкома
и второй секретарь Московского обкома партии, а с 1935 г. — первый секретарь обкома. Он встал во главе Московской области в один из самых напряженных периодов ее истории. Москва представляла тогда из себя большую
строительную площадку и была самой крупной в стране базой индустриализации. Шло строительство десятка предприятий-гигантов, проводилась генеральная реконструкция и перестройка города, строилось метро, прокладывал-,
ся канал Москва — Волга. Перед Хрущевым чуть ли не каждый день вставали
трудные задачи, при разрешении которых он имел много возможностей продемонстрировать свои выдающиеся организаторские способности. Возникали
перед ним проблемы и другого рода — как действовать в условиях начавшихся репрессий. Тут он тоже сумел повести себя с большой ловкостью — все
время находился в тесном контакте с органами НКВД и рьяно искал «врагов
народа» в подчиненных ему ведомствах. Неизвестно ни одного случая, когда
бы он отказался завизировать материалы для ареста своих ближайших сотрудников и друзей. Впрочем, Хрущев вел себя в эти годы так же, как большинство советских руководителей — был не хуже и не лучше их. Сталин, внимательно присматривавшийся к каждому партийному лидеру, остался им доволен — он сохранил Хрущеву жизнь и двинул его на новые высокие посты в
партийной иерархии.
467
НИКИТА ХРУЩЕВ
На январском 1938 г. пленуме ЦК Хрущев был избран кандидатом в члены
Политбюро и вскоре стал первым секретарем нового ЦК КП Украины (старое
партийное руководство этой республики было фактически поголовно расстреляно). Чистка в партийных и государственных органах Украины еще продолжалась, и здесь Хрущев повел себя так же, как в Москве — всемерно поддерживал НКВД и без малейшего колебания давал требовавшиеся от него санкции на арест. В 1939 г., после XVIII съезда, он был введен в состав Политбюро, то есть оказался в ближайшем окружении Сталина. Когда началась Великая Отечественная война, Хрущев принимал самое непосредственное участие
в обороне Киева. После падения города и оккупации Украины он стал членом
военного совета Юго-Западного фронта. В 1942 г. при его прямом руководстве
разворачивалось неудачное наступление на Харьков. Потом он был членом
военных советов Сталинградского, Южного, Воронежского и 1-го Украинского фронтов, участвовал в Сталинградской битве, битве на Курской дуге и в
военных операциях по освобождению территории Украины. Военных талантов он не имел, но партийная работа у него всегда была поставлена образцово.
По свидетельству маршала Василевского, находившегося с ним в постоянном
контакте, «Хрущев был человеком энергичным и смелым, постоянно бывал в
войсках, никогда не засиживался в штабах и на командных пунктах, стремился видеться и разговаривать с людьми, и, надо сказать, его любили». Войну
Хрущев кончил в звании генерал-лейтенанта. (В этом же звании он оставался
до самой своей отставки, даже тогда, когда был руководителем страны и Верховным Главнокомандующим.)
С 1944 по 1949 г. Хрущев работал Председателем Совета Народных комиссаров Украинской ССР (при этом он до. 1947 г. оставался и первым секретарем
ЦК КП Украины). Когда он занял этот пост, Украина лежала в руинах. На
плечи Хрущева легло руководство грандиозными по своим масштабам восстановительными работами. В кратчайшие сроки были восстановлены сотни предприятий, шахт, рудников, электростанций, тысячи километров железных и
шоссейных дорог. В это горячее время Хрущев изъездил всю Украину (он и в
дальнейшем никогда не любил руководить из кабинета) и побывал практически во всех крупных городах. Особое внимание он уделял возрождению Донбасса и Днепрогэса, а также посевным и уборочным компаниям. С декабря
1949 г. Хрущев — снова первый секретарь Московского обкома и секретарь
Центрального комитета партии. Вплоть до самой смерти Сталина он был в
числе его ближайших сподвижников. Рассказывали, что во время длительных
ночных посиделок на ближней дачи в Кунцеве, где Сталин жил в последние
годы, Хрущев лихо отплясывал гопака. Ходил он в ту пору в украинской косоворотке и изображал «широкого казака», далекого от каких-либо претензий
на власть. Однако он был далеко не так прост, как могло показаться на первый взгляд, и дальнейшие события это подтвердили.
В марте 1953 г. умер Сталин. После кончины генсека власть формально
перешла к членам Президиума ЦК (так с 1952 г. именовалось Политбюро), но
реальными рычагами управления, позволявшими влиять на события, обладали только трое его членов: Маленков, возглавлявший Совет Министров, Хрущев, который в качестве секретаря ЦК руководил аппаратом партии, и Берия,
в ведении которого находилось Министерство госбезопасности. Именно он
468
І
поначалу имел больше всего средств для захвата лидерства. Это хорошо понимали все остальные члены Президиума. Уже в день смерти Сталина Микоян
завел с Хрущевым разговор об опасности, исходящей от Берии. Хрущев согласился: «Пока эта сволочь сидит, никто из нас не может чувствовать себя спокойно», и он немедленно повел тайные интриги против всесильного шефа
МГБ. О том, как произошло свержение Берии, сам Хрущев рассказывал так:
«Я стал объезжать по одному членов Президиума. Опаснее всего было с Маленковым, друзья ведь были с Лаврентием. Ну, я приехал к нему, так и так,
говорю, пока он гуляет на свободе и держит в своих руках органы безопасности, у нас всех руки связаны. Да и неизвестно, что он в любой момент выкинет, какой номер... И надо воздать должное Георгию — в этом вопросе otf
поддержал меня, переступил через личные отношения. Видимо, сам боялся ]
своего дружка... В конце разговора он сказал: «Да, верно, этого не избежать.
Только надо сделать так, чтобы не получилось хуже». Вслед за Маленковым
Хрущев договорился с Ворошиловым и Кагановичем. Но особенно важно было J
заручиться поддержкой Жукова. Правда, с этой стороны Хрущеву нечего было
опасаться — о жестокой ненависти прославленного полководца к Берии всем
было хорошо известно. В день, назначенный для ареста, Хрущев вызвал Жукова к себе и сказал: «Георгий Константинович, сегодня надо арестовать подлеца Берию. Ни о чем не расспрашивайте, я потом расскажу». Жуков постоял
с закрытыми глазами, а потом отвечал: «Никита Сергеевич, я жандармом никогда не был, но эту жандармскую миссию выполню с большим удовольствием. Что надо делать?» Хрущев велел ему прибыть в Кремль с верными офицерами и дожидаться в приемной его звонка. О самом аресте Берии, произошедшем прямо на заседании Президиума, Хрущев рассказывал так: «Сели все, а
Берии нет. Ну, думаю, дознался... Но тут он пришел... Сел... развалился "и
спрашивает: «Ну, какой вопрос сегодня на повестке дня? Почему собрались
так неожиданно?»... Тут я вскочил... и говорю: «На повестке дня один вопрос.
Об антипартийной, раскольнической деятельности агента империализма Берии. Есть предложение вывести его из состава Президиума, из состава ЦК,
исключить из партии и предать военному суду. Кто «за»?» И первый руку
поднимаю. За мной остальные... А сам нажимаю на кнопку...» По установленному сигналу в кабинет вошел Жуков со своими людьми, и Берия был передан
ему в руки... Вскоре его расстреляли».
Сыграв в этих событиях первенствующую роль, Хрущев фактически занял
ведущее положение в Президиуме ЦК. Его позиции еще более укрепились в
сентябре 1953 г., когда он был избран Первым секретарем ЦК, то есть стал
формальным преемником Сталина на посту руководителя партии. Сразу было
отмечено, что Хрущев очень мало походил на своего предшественника. В н^м
не было никакой высокомерной отчужденности, никакого надменного вождизма. Он имел простое крестьянское лицо с совершено несолидным вздернутым носом и открытую улыбку. Его руководящий стиль также был совершенно иным: Хрущев, в отличие от Сталина, не сидел в столице, все время разъезжал по стране, общался с людьми, охотно выступал на митингах и собраниях.
Однако вместе с тем ему очень свойственны были упрямство и апломб. Возражений или несогласия он не любил. В личной жизни, как и большинство
крупных партийных деятелей его поколения, Хрущев был очень скромен, а к
НИКИТА ХРУЩЕВ 469
роскоши совершенно равнодушен. Он стал у руля государством в чрезвычайно
сложный и ответственный момент. СССР находился в состоянии острой конфронтации с прежними союзниками по антигитлеровской коалиции, и в особенности с США. Мир фактически балансировал на грани новой мировой
войны. Было и множество внутренних проблем: страну покрывали концлагеря, в которых томились сотни тысяч невинно осужденных людей, тяжелый
кризис переживало сельское хозяйство (урожайность зерновых опустилась
примерно до 8 центнеров с гектара), промышленность требовала технического перевооружения, население устало от бытовой неустроенности — люди
нуждались в жилье и товарах народного потребления, остро стояла продовольственная проблема. Все эти вопросы требовали быстрого разрешения.
Едва придя к власти, Хрущев санкционировал работу специальных комиссий по пересмотру дел политзаключенных. Вскоре началась массовая реабилитация узников ГУЛАГа. Через несколько лет огромные концлагеря опустели. Само по себе это было важным делом. Но Хрущев не желал ограничиваться полумерами — он решил не только уничтожить мрачные следствия сталинской системы, но и осудить само явление. При подготовке XX съезда по его
предложению была создана особая комиссия по расследованию деятельности
Сталина. Возглавил ее академик Поспелов. За несколько месяцев комиссия
собрала обширный материал о преступлениях прежнего генсека, но что делать
с ними, было не ясно. Все члены Президиума ЦК, прежние сподвижники
Сталина, были категорически против того, чтобы предавать эти факты гласности. В своем отчетном докладе съезду в феврале 1956 г. Хрущев ни словом не
упомянул о сталинских преступлениях. Но он не собирался уступать. Съезд
уже близился к завершению, когда Хрущев собрал членов Президиума ЦК и
спросил: «Товарищи, что мы будем делать с отчетными данными товарища
Поспелова?» Сразу же разгорелся яростный спор. Молотов, Ворошилов и
Каганович вновь стали возражать против предания гласности результатов расследования комиссии. Но Хрущев сумел на этот раз настоять на своем. «Помню, когда мы обсуждали этот вопрос во время XX съезда, у нас тогда в
руководстве была очень сильная борьба, — вспоминал он. — Мы поставили
вопрос о том, что надо партии сказать правду, а некоторые люди, чувствовавшие большую вину за преступления, совершенные ими вместе со Сталиным,
боялись этой правды, они боялись своего разоблачения. После долгих споров
они согласились поставить этот вопрос на съезде...» Доклад Хрущева «О культе личности и его последствиях», содержавший перечень страшных злодеяний
Сталина и прочитанный 24 февраля на закрытом заседании съезда, имел эффект взорвавшейся бомбы. Старое, десятилетиями складывавшееся представление о гении Сталина было разрушено в один миг. Каждый делегат съезда (а
потом и каждый советский человек) пережил своего рода болевой шок. Со
многими прежними иллюзиями, старательно взращиваемыми сталинской идеологической машиной, было покончено навсегда. Хрущев еще не знал тогда,
что этим выступлением он не только взорвал сталинскую систему, но и подвел
мину замедленного действия под все здание советской идеологии. Он, впрочем, никогда не раскаивался в сделанном, справедливо считая разоблачение
культа личности и создание общества, построенного на гуманных правовых
основах, своей главной исторической заслугой.
470

Доклад Хрущева имел и другие последствия. После XX съезда между ним и;
его прежними соратниками возникли все более усиливающиеся расхождения.
На июньском 1957 г. пленуме Президиума ЦК Молотов и Маленков неожиданно поставили вопрос о смещении Хрущева. Их поддержало большинство
членов Президиума (Ворошилов, Каганович, Булганин, Первухин и Сабуров).
Однако на пути сталинистов стал Жуков, который бросил им в лицо историческую фразу: «Армия против этого решения, и ни один танк не сдвинется с
места без моего приказа». (Хрущев не забыл этих слов и, когда позиция его
окрепла, поспешил отправить Жукова в отставку.) Жуков и председатель КГБ
Серов сумели быстро собрать пленум ЦК. Подавляющее большинство его
участников безоговорочно поддержали Хрущева. Решение Президиума было
отменено, Хрущев остался на своем посту, а в отставку отправились его оппоненты. В 1958 г., после смещения Маленкова, Хрущев, оставаясь Первым
секретарем, занял также пост Председателя Совета Министров СССР. С этого
времени власть его стала во всех отношениях полной и неограниченной.
Политический курс Хрущева трудно оценить однозначно. Несмотря на
многие его ошибки и заблуждения, следует признать, что он искренне желал
советскому народу всевозможных благ. Он говорил: «Желание трудящихся
жить с каждым днем все лучше и лучше — это не только не противоречит
стремлению нашей партии и правительства, а является главной задачей деятельности Советского правительства и Коммунистической партии...» И это
были не простые слова. Хрущев был первым из лидеров советской эпохи,
который не только на словах, но и на деле обратился к нуждам трудящихся,
увидел в них не только «материал» для построения коммунизма, но живых
людей. Уже в первые годы своего правления Хрущев выступил за радикальное
решение целого ряда социальных проблем, затрагивающих коренные интересы широких масс советского народа. Так, например, по его инициативе широко развернулось строительство жилых домов с малогабаритными, но отдельными семейными квартирами. Была проведена кардинальная пенсионная реформа. При Сталине пенсии были настолько мизерными, что носили чисто
символический характер. Миллионы колхозников пенсий не получали вовсе.
Хрущев планомерно повышал пенсии и сделал их в конце концов настолько
значительными, что на них стало возможно вполне сносное, хотя и скромное
существование. Но это, по мысли Хрущева, было только началом. В 1961 г. на
XXII съезде была принята третья Программа партии. В ней ставилась задача за
20 лет добиться в СССР самого высокого жизненного уровня населения по
сравнению с любой капиталистической страной. Планировалось уже в ближайшие годы создать изобилие продуктов питания и удовлетворить потребности всех слоев населения в высококачественных товарах, обеспечить каждую
семью отдельной благоустроенной квартирой.
Увы, запланировать это было легче, чем достичь. Впрочем, Хрущева, который свято верил в колоссальные возможности социалистической системы, это '
не смущало. Одной из важнейших задач, которая стояла тогда перед руководителями страны, был подъем сельского хозяйства и восстановление совершенно обессиленной за годы сталинского правления русской деревни. Хрущев понимал, что этого нельзя добиться, не вернув крестьянам свободы и не
НИКИТА ХРУЩЕВ 471
заинтересовав их в результатах своего труда. В прежние годы советское государство производило совершенно явный, ничем не прикрытый грабеж деревни. Закупочные цены на сельхозпродукцию устанавливались настолько низкими, что ни о каком материальном благосостоянии колхозников не могло
быть и речи. Так, например, цены на картофель не возмещали даже расходов
по его доставке на заготовительные пункты. (В каждом пятом колхозе крестьяне ничего не получали по трудодням, то есть фактически трудились бесплатно.) При Хрущеве закупочные цены сразу были несколько повышены, доходы
колхозников возросли. Хрущев распорядился также выдавать колхозникам
паспорта, получая которые они становились полноправными гражданами и
могли при желании переселяться в города. В 1958 г. был принят «Закон о
дальнейшем развитии колхозного строя и реорганизации машинно-тракторных станций», согласно которому сельхозтехника, прежде сосредоточенная
на не подчиненных колхозам машинно-тракторных станциях, была продана
колхозам. Это было первым шагом к тем нормам, которые были продекларированы на бумаге в годы коллективизации, но никогда не соблюдались при
Сталине.
Но все эти меры могли дать результаты лишь через много лет. Хрущеву же
не терпелось увидеть немедленный зримый результат своей политики. Казалось, продовольственную проблему можно решить путем освоения целинных
и залежных земель в Казахстане. В 1954 г. на освоение целины поехали сотни
тысяч добровольцев. И действительно, в первый год был собран феноменальный урожай зерновых. Но из-за того, что не были построены подъездные пути
и зернохранилища, он большей частью погиб. А потом пришло время горьких
разочарований — над степью, распаханной вдоль и поперек, закружились пыльные смерчи. В следующие десять лет вследствие эрозии почвы урожайность
катастрофически падала. Освоение целины не решило хлебную проблему. Тогда
к ней попытались подойти с другой стороны. В 1959 г., находясь с визитом в
Америке, Хрущев посетил ферму Гарста в штате Айова и пришел в восторг от
гигантской гибридной кукурузы. По возвращении в Советский Союз, он начал в жесткой форме добиваться распространения этой культуры в колхозах. В
стране началась кукурузная кампания. Внедряли кукурузу командными методами. Не имея свободных земель в пахотных регионах, ее вводили в уже занятые угодья, тесня не только традиционные, испытанные кормовые культуры,
но и зерновые. Тогда же пришла мысль посягнуть на травопольную систему — паровые земли распахивали и засеивали кукурузой. Однако из-за суровости климата кукуруза росла плохо, урожаи были незначительные, ни зерна,
ни кормов не прибавилось.
Так же безуспешны были попытки Хрущева решить наскоком проблему
увеличения общественного поголовья скота. Было принято решение скупить у
колхозников без всяких уклонений весь их скот (попутно предполагали таким
образом снизить расходы хлеба, так как было известно, что многие колхозники откармливают свою скотину хлебом). Этим административным приемом
удалось увеличить общественное поголовье на несколько миллионов голов.
Но с наступлением холодов выяснилось, что колхозы и совхозы не готовы к
размещению и содержанию скупленных коров, и их пришлось частично забить. Ради экономии кормов было также принято постановление о забое кол
472

хозных лошадей. Эта непродуманная мера обернулось потом огромными убытками в транспортной сфере. Вследствие всех этих «реформ» продовольственная проблема только усугубилась. С прилавков магазинов стали быстро исчезать мясо, молоко, крупы. В 1963-м настоящим дефицитом сделался белый
хлеб.
Очень важным направлением деятельности Хрущева была попытка реформировать громоздкую сверхцентрализованную сталинскую государственную
систему. Само по себе это было верное и своевременное решение, но, к сожалению, своим непродуманным администрированием Хрущев только усугубил
ситуацию. В 1957 г. вместо центральных министерств были образованы областные хозрасчетные объединения — совнархозы, руководившие местной промышленностью и строительством. Реформа имела некоторые положительные
стороны, но в целом оказалась половинчатой и малоэффективной. С другой
стороны, это нововведение привело к росту бюрократии и путанице в управлении. В 1962 г. Хрущев провел постановление о разделении местных партийных организаций на сельские и городские. Следствия были те же — рост
бюрократии, путаница и полная подмена государственных органов партийны-^
ми.
Неуспех этих и многих других начинаний Хрущева привел к тому, что в
начале 60-х гг. государственная и партийная элита в большинстве своем относилась к нему отрицательно. Это позволило партийной верхушке подготовить
и провести смещение Хрущева. Октябрьский 1964 г. пленум ЦК освободил
Хрущева от всех партийных и государственных должностей и отправил на
пенсию. (Пленум готовился втайне от Первого. В это время самого Хрущева в
Москве не было — он находился на отдыхе в Пицунде. Его вызвали в Москву,
когда все уже было решено и дело оставалось лишь за формальным голосованием.) Первым секретарем ЦК КПСС был избран Леонид Брежнев, а Председателем Совета Министров СССР — Косыгин. Общество, уставшее от бесконечных экспериментов Хрущева, в общем благожелательно отнеслось к его
уходу.
Оказавшись на пенсии, Хрущев быстро отказался от мысли о возвращении
к руководству и со временем все меньше сожалел об утраченной власти. Он
увлекся фотографией, много работал в саду и на огороде, надиктовал на магнитофон несколько томов своих воспоминаний. Почти до самой смерти он
отличался отменным здоровьем. Лишь с 1970 г. у него начались нелады с
сердцем. Умер он в сентябре 1971 г.
Михаил Бакунин — Георгий Плеханов
Владимир Ленин — Лев Троцкий

Полоса революционных преобразований, в которую Россия вступила с января 1905 г., — одна из самых трагических эпох в ее истории. Словно огненные вехи отмечают пройденный путь переломные годы: 1905, 1907,
1917, 1918, 1921, 1929, 1937, 1953, 1956, 1964, 1985,
1991, 1993... И ряд еще не окончен. Что ожидает нас в
грядущие десятилетия? Будут ли формы современного
государственного и экономического устройства окончательными или они останутся мимолетным эпизодом
в длинной цепи перевоплощений, через которые проходит болезненно перестраивающаяся в революционных
муках страна? Ответа на этот вопрос сейчас никто
дать не в состоянии. Историки не умеют предсказывать будущее, в их распоряжении имеется лишь один
грубый и несовершенный инструмент — исторические
аналогии. И сравнивая нашу великую революцию с великими революциями прошлого, мы, увы, должны констатировать: метаморфоза еще далека от завершения,
внутренняя работа продолжается — страна прошла
только половину предназначенной ей дороги, но зато
наиболее трудную.
Завершился героический этап революции — самый яркий и самый специфичный. Исторический опыт показывает, что в любых революционных преобразованиях
он бывает лишь однажды. Только раз можно привести
народ в своего рода детское, страстное, восторженное
воодушевление и заставить его поверить в чудо — в то,
что суровый и неприветливый мир может перемениться вдруг, полностью и навсегда. Когда же этого не происходит (а этого не происходит никогда), народ быстро охладевает к своим былым младенческим увлечениям, мужает, делается опять расчетливым и трезвым.
Мистический туман рассеивается — революционные
идеи теряют свою привлекательность, а революционные вожди, представлявшиеся прежде в образе сверхчеловеков, чуть ли не с нимбами вокруг головы, принимают свои реальные черты. Очевидными становятся их
слабости и недостатки. Так и должно быть. Однако
даже в эпоху, когда происходит горькая переоценка ценностей, холодная мудрость не должна переходить в
огульное отрицание. Каждый народ в своей историчес
474

кой памяти рядом с образами своих великих просветителей, полководцев, ученых и мудрецов должен нести и
образы великих революционных романтиков. Их идеи и
их вера — совсем не лишний груз на том пути, что еще
предстоит пройти в будущем.
МИХАИЛ БАКУНИН

Михаил Александрович Бакунин происходил из старинной и богатой дворянской семьи. Его отец, Александр Михайлович, долго служил при российских посольствах в различных государствах, а
возвратившись в Россию, жил помещиком в своем имении Премухино в Тверской губернии. Здесь в мае 1814 г. и родился старший из шести братьев Бакуниных Михаил. До 14 лет он воспитывался дома. В 1828 г. родители поместили его в Петербургское артиллерийское
училище. Резкий переход из свободной
поэтической обстановки родного дома в
казенную атмосферу военного заведения
произвел на Бакунина глубокое впечатление. «Из родного премухинского мира
я вдруг попал в новый совершенно чуждый мне мир, — писал Бакунин в одном
из писем. — Я вдруг узнал всю черную,
грязную и мерзкую сторону жизни...» В
———™м™ ^g^ ^ Q^ gy^ произведен в офицеры и
направлен в одну из артиллерийских бригад, квартировавших в Минской губернии. Жизнь в глуши, в обществе офицеров, с которыми у него не сложились отношения, была тяжела. В 1835 г. Бакунин подал в отставку и решил
посвятить себя научной деятельности. Перебравшись в 1836 г. в Москву, он
близко сошелся здесь с философским кружком Николая Станкевича, познакомился с Белинским, а позже — с Герценом. Под влиянием новых друзей он
увлекся немецкой философией, в особенности Фихте и Гегелем, и вскоре
сделался заметной фигурой в среде московских гегельянцев. По свидетельству
близко знавшего его Анненкова, Бакунин «господствовал над кружком философствующих». «Страсть к витийству, врожденная изворотливость мысли... и,
наконец, всегда как-то праздничная по форме, шумная, хотя и несколько
холодная, малообразованная искусственная речь. Однако же эта праздничная
речь и составляла именно силу Бакунина, подчинявшую ему сверстников...»
По словам Герцена, «Бакунин обладал великолепной способностью развивать
МИХАИЛ БАКУНИН
475
самые абстрактные понятия с ясностью, делавшей их доступными каждому...
Бакунин мог говорить целыми часами, спорить без устали с вечера до утра... И
он был всегда готов разъяснять, объяснять, повторять без малейшего догматизма. Этот человек рожден был миссионером, пропагандистом, священнослужителем... Вся жизнь его была подчинена лишь одной пропаганде».
Потребность знания, «жажда ничем не удовлетворенная», как говорил Бакунин, звала его в Берлин, в «Мекку всех философов» того времени. В октябре
1840 г. он уехал за границу и, поселившись в Берлине, с головой ушел в
изучение истории философии, логики, эстетики, теологии, физики. Он даже
стал студентом Берлинского университета. Днем, когда начинались занятия,
Бакунин слушал лекции-, вечерами занимался или с сестрой Варварой, или с
новыми друзьями. (В Германии он познакомился с Тургеневым, который потом дал много бакунинских черт герою своего известного романа «Рудин».)
Помимо философии он много занимался музыкой и литературой. Однако по
прошествии двух лет чисто научные интересы постепенно отступают у Бакунина на второй план. Он начинает живо интересоваться политической жизнью Германии, сближается с радикальной молодежью и в 1842 г. помещает в
«Немецком ежегоднике» Руге большую статью «О реакции в Германии». Тогда
же он принял решение никогда больше не возвращаться в Россию. «Я не
гожусь теперешней России, — писал он брату Николаю, — я испорчен для
нее, а здесь я чувствую, что я хочу еще жить, я могу здесь действовать, во мне
еще много юности и энергии для Европы».
В 1843 г., узнав, что прусская полиция установила за ним наблюдение,
Бакунин отправился в Швейцарию, потом в Париж. Он знакомится со многи"
ми известными революционерами (среди его знакомых был и Карл Маркс, с
которым он впервые встретился в 1844 г. в Париже). Переезжая из одной
страны в другую, встречаясь с множеством новых идей, он вскоре пропитался
идеями и духом европейского революционного движения. Сфера интересов
Бакунина расширяется — он увлекается социалистическими и коммунистическими идеями, изучает политэкономию. Большое влияние на формирование его мировоззрения имели идеи Прудона, изложенные в книге «Что такое
собственность?» («Собственность — это кража», — отвечал на этот вопрос
Прудон и призывал к безжалостному разрушению существующего строя, отмене всех норм буржуазной жизни.) Герцен, приехавший в 1847 г. в Париж,
был поражен тем, насколько далек был уже Бакунин от реалий русской жизни. Он был недоволен, пишет Герцен, что новости, «мною привезенные, больше
относились к литературному и университетскому миру, чем к политическим
сферам. Он ждал рассказов о партиях, обществах, о министерских кризисах
(при Николае!), об оппозициях (в 1847 г.!)... Он слишком разобщился с русской жизнью и слишком вошел в интересы «всемирной» революции и французских вопросов, чтобы понимать, что у нас появление «Мертвых душ» было
важнее назначения двух Паскевичей фельдмаршалами и двух Филаретов митрополитами. Без правильных сообщений, без русских книг и журналов он
относился к России как-то теоретически и по памяти, придающей искусственное освещение всякой дали».
В ноябре 1847 г. на собрании польской эмиграции, посвященном очередной годовщине польского восстания 1831 г., Бакунин произнес пламенную
476

речь, направленную против российского самовластия. Она имела огромный
успех и была перепечатана в немецких и чешских демократических газетах. В
ответ русский посол Киселев потребовал от французского правительства выслать Бакунина из Франции. В декабре Бакунин переехал в Брюссель, но прожил там не долго — в конце февраля 1848 г. во Франции началась революция.
Вскоре пришло известие о свержении короля Луи Филиппа. «Лишь только я
узнал, что в Париже дерутся, взяв у знакомого на всякий случай паспорт,
отправился обратно во Францию, — писал впоследствии Бакунин. — Но паспорт был не нужен, первое слово, встретившее нас на границе, было: «В Париже объявлена Республика»». Месяц, проведенный в Париже, был, по его
словам, временем «духовного пьянства». Он вспоминал: «Я вставал в пять, в
четыре часа поутру, а ложился в два; был целый день на ногах, участвовал
решительно во всех собраниях, сходбищах, клубах, процессиях, прогулках,
демонстрациях — одним словом, втягивал в себя всеми чувствами, всеми порами упоительную революционную атмосферу». В статье, опубликованной в
это время, Бакунин писал, что революция еще только начинается, а закончится она только тогда, «когда Европа, вся Европа, не исключая и России, превратиться в федеративную демократическую республику». В конце марта Бакунин уехал В.Германию. До июня он прожил в Бреславле, стараясь установить связи с польскими эмигрантами, потом поехал в Прагу на Славянский
конгресс и участвовал в восстании, поднятом в чешской столице 12 июня. «Я
пробыл в Праге до самой капитуляции, — писал он, — отправляя службу
волонтера: ходил с ружьем от одной баррикады к другой, несколько раз стрелял, но был, впрочем, во всем этом деле как гость, не ожидая от него больших
результатов».
После капитуляции Праги Бакунин жил то в Бреславле, то в Берлине, то а
Котене, то в Лейпциге. Наконец он нашел убежище в Дрездене. Установив
связь с чешскими революционерами, он готовил новое пражское восстание.
Однако события в Саксонии смешали его планы. В начале мая 1849 г. в Дрездене вспыхнуло восстание. Саксонский король бежал, в городе было создано
временное правительство Бакунин, вспомнив свое офицерское прошлое, возглавил оборону Дрездена. Положение его было не простым — ему приходилось командовать людьми штатскими, плохо подготовленными. Дисциплина
была низкой, приказы Бакунина выполнялись медленно или совсем не выполнялись. Тем не менее он проявил поразительную выдержку и хладнокровие, до конца оставаясь на своем посту. В течение двух дней восставшие отражали атаки королевских войск (к которым пришло на помощь несколько прусских полков). 9 мая, видя безнадежность дальнейшего сопротивления, Бакунин вывел повстанцев из города. В тот же день в Хемнице он был арестован.
Бакунина заключили в дрезденскую тюрьму, а потом перевели в крепость
Кенигштейн. В ходе следствия было доказано не только активное участие
Бакунина в дрезденском восстании, но и его попытка поднять восстание в
Праге. В январе 1850 г. он был приговорен к смертной казни. 12 июня саксонский король заменил ее пожизненным заключением, а через два дня Бакунина выдали австрийским властям. Австрийцы заточили его сначала в пражскую
тюрьму, а потом, в марте 1851 г., перевели в крепость Ольмюц. Здесь он был
помещен в строго изолированной камере и для большей надежности еще при
477
МИХАИЛ БАКУНИН
кован цепью к стене. Охрану нес взвод солдат. В течение года суд расследовал
обстоятельства подготовки пражского восстания и 14 мая приговорил Бакунина к смертной казни через повешение. Как и в Саксонии, смерть была заменена пожизненным заключением. Впрочем, содержать такого опасного преступника на своей территории австрийцы не собирались. В тот же день его
передали российским властям. Бакунина доставили в Петропавловскую крепость и заключили в Алексеевском равелине. Никаких допросов не было.
Только через два месяца шеф жандармов граф Орлов пришел к нему в камеру
и передал слова Николая I: «Государь прислал меня к вам и приказал вам
сказать: скажи ему, чтоб он написал мне, как духовный сын пишет духовному отцу. Хотите вы написать?» Бакунин согласился и через месяц написал
свою известную «Исповедь» (она была обнаружена в архивах и опубликована
в 1921 г.). Этот любопытный документ подробно рассказывает о пребывании
Бакунина за границей и о мотивах, заставивших его обратиться к революции. «Исповедь» весьма внимательно была прочитана императором и наследником.
Затем об узнике, казалось, забыли, оставив его томиться в одиночном заключении. Для Бакунина это была худшая из всех возможных пыток. Позже он
рассказывал Герцену: «Страшная вещь — пожизненное заключение. Каждый
день говорить себе: «Сегодня я поглупел, а завтра буду еще глупее». Со страшною зубною болью, продолжавшейся по неделям (результат цинги)... не спать
ни дней, ни ночей, — что б ни делал, что бы ни читал, даже во время сна
чувствуешь какое-то неспокойное ворочание в сердце и в печени с вечным
ощущением: я раб, я мертвец, я труп...» «Вы никогда не поймете, — писал он
в одном из писем родным, — что значит чувствовать себя погребенным заживо... чувствовать себя полным самоотвержения, способным ко всяким жертвам и даже героизму... — и видеть, как все эти порывы разбиваются о четыре
голых стены...» В марте 1854 г. Бакунина перевели из Петропавловской крепости в Шлиссельбургскую. Здесь его также было приказано содержать в «лучшем и самом надежнейшем из номеров секретного замка» и «иметь за ним
бдительнейшее и строжайшее наблюдение». В феврале 1855 г., после смерти
Николая I, когда объявлены были амнистия и различные послабления политзаключенным, родные стали хлопотать о несчастном узнике. Но все было
тщетно. В начале 1857 г. Бакунин отправил Александру II письмо, полное
глубокого покаяния. Император написал на его прошении: «Другого для него
исхода не вижу, как ссылку в Сибирь на поселение». Но для Бакунина, после
семи лет одиночного заключения, это, несомненно, была большая милость.
Местом проживания ему была назначена Нелюбинская волость. Однако губернатор Западной Сибири Гасфорд ввиду плохого здоровья ссыльного разрешил ему поселиться в Томске.
Проживая в этом городе, Бакунин познакомился с семейством Квятковских и вскоре увлекся молоденькой 17-летней девушкой Антониной Ксаверьевной Квятковской. В октябре 1858 г. он женился на ней. Весной 1859 г.
Бакуниным позволили переехать в Иркутск, в Восточную Сибирь. Тамошний
губернатор граф Муравьев-Амурский, родственник Бакуниных, принял в его
судьбе большое участие. С его помощью Бакунин получил разрешение на
свободное перемещение. Этим правом он и воспользовался для достижения
478

долгожданной свободы. Летом 1861 г. (уже после отставки Муравьева) Бакунин по поручению купца Собашникова отправился на Амур для постройки
торговых и промышленных предприятий. Добравшись до Николаева, он на
клипере «Стрелок» поплыл на постДе-Кастри, который ему надо было осмотреть с коммерческими целями. По пути он пересел на американское судно,
ведомое «Стрелком» на буксире, и добрался на нем до Японии. В начале сентября в Иокогаме ему удалось сесть на другой американский корабль, доставивший его в Сан-Франциско. (Как удалось ему осуществить этот дерзкий
побег, по сей день остается тайной. Очевидно, он имел могущественных покровителей, но пособничество их не было доказано.)
Из США Бакунин в декабре того же года прибыл в Лондон, где жили
Герцен и Огарев. «В нашу работу, в наш замкнутый двойной союз, взошел
новый элемент, или, пожалуй, элемент старый, воскресшая тень сороковых
годов и всего больше 1848 г., — писал Герцен. — Бакунин был тот же, он
состарился только телом, дух его был молод и восторжен... Фантазии и идеалы, с которыми его заперли в Кенигштейне в 1849, он сберег и привез их
через Японию и Калифорнию в 1861 г. во всей целости... Тогдашний дух
партий, их исключительность, их симпатии и антипатии к лицам и пуще всего
их вера в близость второго пришествия революции — все было налицо». Бакунин быстро вошел в близкий Герцену круг европейских демократов, проживавший тогда в Лондоне, и тут же с кипучей энергией погрузился в революционную работу. Ближайшей своей целью он считал поднять славянские народы, объединить их в борьбе с Российской, Османской и Австрийской империями с тем, чтобы создать на их развалинах федеративное славянское государство. Он взялся за это сложное и совершенно нереальное дело с горячностью,
свойственной людям 40-х гг. Герцен, который к этому времени прошел через
многие разочарования и с большим скепсисом смотрел в будущее, не без
иронии писал о тогдашнем Бакунине: «Он спорил, проповедовал, распоряжался, кричал, решал, направлял, организовывал и ободрял целый день, целую ночь, целые сутки. В короткие минуты, остававшиеся у него свободными,
он бросался за свой письменный стол, расчищал небольшое место от золы и
принимался писать — пять, десять, пятнадцать писем в Семипалатинск и Арад,
в Белград и Царьград, в Бессарабию, Молдавию и Белокриницу. Середь писем
он бросал перо и приводил в порядок какого-нибудь отсталого далмата и, не
кончивши своей речи, схватывал перо и продолжал писать, что, впрочем, для
него было облегчено тем, что он писал и говорил об одном и том же. Деятельность его, праздность, аппетит и все остальное, как гигантский рост и вечный
пот, — все было не по человеческим размерам, как он сам, а сам он — исполин с львиной головой, с всклокоченной гривой».
Впрочем, события, казалось, развивались в нужном ему направлении — в
1863 г. вспыхнуло польское восстание. Одновременно с Герценом установили
связь члены недавно возникшей в России тайной организации «Земля и воля»,
готовившие восстание крестьян. У Бакунина появилась надежда объединить
два этих движения. В марте 1863 г. на пароходе «Ворд Джексон» с грузом
оружия и двумястами польских патриотов он отправился к берегам Литвы. Но
прежде, чем пароход прибыл в Палангу, стало известно о поражении действовавших в Литве польских отрядов и о том, что русские войска готовятся к
МИХАИЛ БАКУНИН 479
встрече «Ворда Джексона». Пароход вернулся в Швецию и здесь был задержан
местными властями. Экспедиция не удалась. Вскоре стало известно и о разгроме «Земли и воли». Бакунину ничего не оставалось, как уехать из Швеции,
не достигнув ни одной из поставленных целей.
В январе 1864 г. вместе с женой, которая приехала к нему в Стокгольм,
Бакунин переехал во Флоренцию (в 1865 г. он поселился в Неаполе). Неудачи
изолированных национальных движений все более приводили его к мысли о
необходимости организации Международного тайного революционного общества освобождения человечества. (Позже оно получило название «Интернационального братства».) Со свойственным ему размахом Бакунин задумал
создать в Европе гигантскую сеть строго законспирированных революционных ячеек, которые были бы заняты подготовкой новой мировой революции.
Немедленно взявшись за воплощение своего замысла, он завязывает многочисленные связи в Италии, снова едет в Стокгольм, чтобы заручиться поддержкой шведских и финских революционеров. На обратном пути он заехал в
Лондон, где возобновил свое знакомство с Карлом Марксом. Маркс как раз
заканчивал создание Международного товарищества рабочих — I Интернационала. Картина широкого международного рабочего движения, которую развернул перед ним Маркс, произвела на Бакунина огромное впечатление, и он
заявил о своем намерении присоединиться к Интернационалу.
Впрочем, учение Маркса о пролетарской революции и диктатуре пролетариата никогда не были органически близки Бакунину. Свои собственные революционные взгляды он изложил в том же году в небольшой работе «Международное тайное общество освобождения человечества». Главная цель этой
организации заключалась в построении такой общественной системы, где каждый индивид мог бы в полной мере осуществить свою индивидуальную свободу, возможную лишь при действительном равенстве всех его членов. Для организации такого общества, писал Бакунин, необходимо прежде всего отменить
право собственности и право наследования, ввести свободу брака, провозгласить равенство мужчины и женщины, организовать общественное воспитание
всех детей. Единственным производителем богатств должен стать труд всех
членов общества. В области политической это общество должно было организоваться снизу вверх, без той жесткой централизации, которая свойственна
всем современным государствам. Ячейкой его должна была стать территориальная община, «маленький мир, независимый и основанный на индивидуальной и коллективной свободе всех ее членов». Федеральный союз общин
должен был образовать округ или провинцию. Управлением, администрацией
и судом провинции поручалось ведать законодательному собранию, состоящему из депутатов всех общин, и президенту. Однако последние не имели
права вмешиваться во внутренние дела общин. Нация складывалась из федерального союза провинций, а международная федерация — из наций, желающих в нее войти.
Бакунин хорошо понимал, что задуманная им организация общества в
настоящий момент неосуществима. Требуется длительная подготовительная
работа, которая, возможно, растянется на десятилетия. Ее и должно было
осуществлять создаваемое им Международное общество. «Как иезуиты, — писал
он, — создавшие тайные общества с лучшей в мире организацией, неустанно
480
и ожесточенно трудились свыше двух веков, чтобы уничтожить всякую свободу в мире, мы, желающие ее торжества, основали общество на длительный
срок, которое должно нас пережить и которое будет распущено только тогда,
когда вся его программа будет выполнена».
Эти идеи развивались и дополнялись в другой работе — «Революционный
катехизис». Здесь говорилось, что так как свобода всех народов солидарна, то
и отдельные революции в отдельных странах должны быть солидарны, что
«отныне в Европе и во всем цивилизованном мире нет больше революций, а
существует лишь одна всеобщая революция... и что... все особые интересы, все
национальные самолюбия, притязания, мелкие зависти и вражда должны теперь слиться в одном общем универсальном интересе революции». О характере будущей нарддной революции Бакунин писал: «Она начнется с разрушения
всех организаций и учреждений: церквей, парламентов, судов, административных органов, армий, банков, университетов и проч., составляющих жизненный элемент самого государства. Государство должно быть разрушено до
основания... Одновременно приступят в общинах и городах к конфискации в
пользу революции всего того, что принадлежало государству; конфискуют также
имущество всех реакционеров...» Капиталы, фабрики, орудия труда и сырье
должны быть переданы рабочим ассоциациям, земля — крестьянским общинам. Таковы были основные положения созданного Бакуниным учения, получившего название анархизм.
Основу своему «Братству» Бакунин положил в Италии, образовав вместе с
несколькими единомышленниками Союз Социалистической Демократии.
Однако большого числа сторонников он в этой стране не нашел и в 1867 г:
перебрался в Женеву — центр революционной эмиграции. Но и здесь его
попытки найти сторонников своих идей не привели к значительным результатам. Тогда он понял, что вести дальнейшую революционную работу вне Интернационала, за которым шли рабочие большинства европейских стран, бессмысленно. В июле 1868 г. он вступил в его Женевскую секцию и вскоре занял
в ней ведущее положение. Однако с самого начала Бакунин не собирался
работать на основе принципов, сформулированных Марксом. Целью его была
пропаганда через Интернационал своих взглядов и распространение их среди
широких кругов рабочих. С этой целью он преобразовал в октябре 1868 г. свое
«Братство» в «Альянс социалистической демократии» и попросил Генеральный совет Интернационала принять его национальные секции в состав Международного товарищества на правах самостоятельной организации. Летом
1869 г. его просьба была удовлетворена, но уже в сентябре того же года на
Базельском конгрессе Интернационала между сторонниками Маркса и
сторонниками Бакунина началась открытая дискуссия. (Главным пунктом
разногласий стал вопрос об отмене права наследования, на котором настаивали анархисты. Голоса разделились поровну, никакой резолюции по этому вопросу принято не было.) Эти идейные расхождения привели в конце концов к
разрыву между Марксом и Бакуниным. Анархистские теории Бакунина нашли последователей и получили распространение среди рабочих Испании,
Италии и Южной Франции. Только английские и немецкие рабочие в большинстве своем были верны марксизму. Поскольку ясно было, что спор идет о
том, какое течение станет главенствующим в международном рабочем движе

481
МИХАИЛ БАКУНИН
ний, борьба приняла бескомпромиссный характер. Марксисты подняли против Бакунина резкую и часто несправедливую кампанию во всех подконтрольных им газетах. Анархисты отвечали им так же жестко (однако до личных
выпадов против Маркса Бакунин никогда не опускался). Одно обстоятельство, сильно повредившее репутации Бакунина, вскоре позволило Марксу взять
над ним верх.
Имея своих сторонников во многих странах, Бакунин, конечно, мечтал о
создании своей организации в России. Это было естественное желание, но
как раз в этом направлении его ожидал один из самых жестоких проколов в
его политической карьере. В марте 1869 г. в Женеву приехал молодой студент
Петербургского университета Сергей Нечаев. Встретившись с Бакуниным, он
сообщил, что явился как представитель революционного комитета, что за спиной его стоит мощная организация столичной молодежи и что сам он был
арестован и бежал из Петропавловской крепости. Как выяснилось позже,
все это была ложь. Однако Бакунин поверил Нечаеву сразу и безоговорочно.
«Я сказал себе и Огареву, — писал он позже Нечаеву, — что нам нечего
ждать другого человека, что мы оба стары, и что нам вряд ли удастся встретить другого подобного, более призванного и более способного, чем Вы, что
потому, если мы хотим связаться с русским делом, мы должны связаться с
Вами, а не с кем другим». Бакунин выдал Нечаеву мандат, что он является
представителем русского отдела «Всемирного революционного союза», снабдил его программными документами и большой суммой денег (последние
дал Огарев).
Среди документов, полученных Нечаевым, была прокламация «К молодым братьям» за подписью Бакунина, в которой содержался призыв к молодежи идти в народ. В брошюре «Постановка революционного вопроса» этот
призыв получил конкретное развитие: революционная молодежь должна находиться среди народа, чтобы объединить его разрозненные силы в грядущих
народных бунтах. В этой же брошюре содержались любопытные рассуждения
Бакунина о природе этих бунтов. Бунт, согласно его теории, существует в двух
видах: бунт мирного сельского населения и разбойный бунт. «Разбой — одна
из почетнейших форм русской народной жизни, — писал Бакунин. — Он был
со времени основания московского государства отчаянным протестом народа
против гнусного общественного порядка... Разбойник — это герой, защитник, мститель народный, непримиримый враг государства и всего общественного и гражданского строя, установленного государством...» (В этой апологии
разбойного мира сказался исповедуемый Бакуниным культ народа, преклонение перед «бессознательным» и стихийным в его жизни.) Еще более одиозный
характер имела брошюра «Начало революции», которая, возможно, была написана самим Нечаевым, развившим и точно выразившим идеи, которые сам
Бакунин никогда так определенно не высказывал. Брошюра провозглашала
две главные идеи: террор и допустимость любых средств для достижения революционной цели. «Дела, инициативу которых положил Каракозов, — говорилось здесь, — ...должны перейти, постоянно учащаясь и увеличиваясь в деяния коллективных масс... с... суровой, холодной, беспощадной последовательностью... Данное поколение должно начать настоящую революцию... должно
разрушить все существующее сплеча, без разбора, с единым соображением:
16—0100950
482
І
скореє и больше. Формы разрушения могут быть различны. Яд, нож, петля и
т.п... Революция все равно освящает в этой борьбе... Это назовут терроризмом!
Этому дадут громкую кличку! Пусть! Нам все равно!»
Снабженный всей этой литературой и получив благословение Бакунина,
Нечаев отправился в Россию, где попытался создать свою террористическую
организацию. Последствия нечаевского дела, закончившегося мрачным уголовным преступлением и громким политическим скандалом, известны. Узнав
об истинном положении дел, Бакунин был потрясен. Летом 1870 г. он писал
Нечаеву: «Я не могу Вам выразить, мой милый друг, как мне было тяжело за
Вас и за самого себя... Вы нам систематически лгали. Значит, все ваше дело
проникло протухшей ложью, было основано на песке. Значит, ваш комитет —
это Вы... Значит, все дело, которому Вы так всецело отдали свою жизнь, лопнуло, рассеялось, рассеялось как дым...» Тягостно было сознавать старому
революционеру, что он обманут мальчишкой, который грубо и бесцеремонно
использовал его в своих целях, тяжело было признать, что его имя серьезно
скомпрометировано обстоятельствами нечаевского дела, но все же отношение
Бакунина к Нечаеву оставалось сложным. Узнав, что последний схвачен швейцарской полицией и выдан России, он высказал в письме Огареву уверенность, что Нечаев будет вести себя как герой и никогда не изменит своим
принципам (в этом он не ошибся).
Новый революционный подъем, начавшийся в Европе в 1870 г., отвлек
Бакунина от русских дел. После сентябрьской революции во Франции пал
режим Второй империи. Во многих французских городах власть переходила в
руки коммун, причем среди руководителей восстаний на юге Франции было
много последователей Бакунина. 15 сентября он сам приехал в Лион. Его
квартира стала штабом по подготовке нового выступления. 17 сентября на
митинге, организованном анархистами, было принято решение о создании
Центрального комитета спасения Франции. 25 сентября на новом митинге
приняли разработанную им программу. В ней сообщалось об упразднении
административной и правительственной государственной машины, о создании во всех федерированных коммунах комитетов спасения Франции и об
образовании революционного конвента Франции в Лионе. 27 сентября на
заседании Центрального Комитета Бакунин выступил с призывом к вооруженному восстанию. На другой день вооруженные рабочие взяли ратушу. Бакунин вышел на балкон и произнес перед рабочими страстную речь. Но уже
через несколько часов батальоны национальной гвардии установили в городе
свой контроль. Бакунин едва не попал в руки своих врагов и вынужден был
бежать из города. Он поселился в Марселе и стал собирать своих сторонников
для нового выступления, но все было тщетно — народ не проявлял революционной активности и занял выжидательную позицию. «Ну, брат, день ото дня
хуже, — писал Бакунин Огареву, — ...народ молчит, устрашенный казенным
республиканским террором». Полиция охотилась за Бакуниным. Чтобы выехать из страны, он остриг свою великолепную шевелюру, сбрил бороду, надел
синие очки и вернулся в Швейцарию глубоко удрученный поражением.
Тем временем борьба между бакунистами и марксистами в I Интернационале обострилась до предела. Осенью 1872 г. на Гаагском конгрессе Бакунин
и анархисты потребовали распустить Генеральный совет, отказаться от авто
483
МИХАИЛ БАКУНИН
ритарных принципов в управлении и отменить внутри Товарищества всякую
власть. Предложение поддержали многие секции. Угроза для Маркса была
серьезная. Чтобы отразить удар, он занялся сбором на Бакунина компрометирующих материалов. Особенно много для очернения лидера анархистов дала
ему связь его противника с Нечаевым. Специальная комиссия, рассмотрев все
доставленные по просьбе Маркса документы, признала, что деятельность Бакунина, как в данном вопросе, так и в некоторых других, в корне противоречила статутам Интернационала и порочила его в глазах мировой общественности. После этого большинство делегатов проголосовали за исключение Бакунина. Изгнанный из I Интернационала, Бакунин созвал в Сент-Имье конгресс своих сторонников, которые объявили об образовании своего собственного, анархистского интернационала. (Он, однако, просуществовал недолго и
распался сразу после смерти Бакунина.)
Между тем после появления осенью 1873 г. главной книги Бакунина «Государство и анархия» его идеи стали приобретать все больше сторонников в
России. Для многих русских юношей и девушек знакомство с этой книгой
стало в подлинном смысле слова поворотным пунктом в их жизни. В своем
труде Бакунин призывал молодежь оставить науку, которая не может определить будущие формы народной жизни (ибо только сам народ в состоянии
выработать их), и идти поднимать крестьян на всеобщее народное восстание.
Главное несчастье крестьянства он видел во внутренней замкнутости всех сельских общин и этим объяснял неудачи и разрозненность всех крестьянских
бунтов. Поэтому первоочередная обязанность революционной молодежи состояла в «установлении всеми возможными средствами и во что бы то ни
стало живой бунтовской связи между разъединенными общинами». Для этого
следовало идти в народ, «ибо вне народа, вне многомиллионных рабочих масс
нет больше ни жизни, ни дела, ни будущности». Этот призыв нашел горячий
отклик в сердцах молодежи и положил начало знаменитому в нашей истории
«хождению в народ». С него же берет начало такое важное явление русской
жизни как народничество.
Впрочем, сам Бакунин, оторванный от России, имел очень смутное представление о том, какое влияние имела его книга на родине. После неудачи с
Нечаевым все его внимание было обращено на международное революционное движение. Последним крупным событием в его жизни стала Испанская
революция. Влияние анархистов в этой стране было чрезвычайно велико, и
когда в феврале 1873 г. кортесы под давлением народа провозгласили республику, политическая власть во многих городах перешла именно в их руки.
Страна распалась на отдельные кантоны, вступавшие между собой в федеративные связи. Однако, как и следовало ожидать, в условиях гражданской войны такое государственное устройство себя не оправдало. Пользуясь тем, что
силы революционеров оказались раздробленными, что они так и не смогли
создать единой армии, монархисты разгромили каждый кантон по отдельности, объединили страну и вновь восстановили монархию.
Из-за болезней Бакунин не смог поехать в Испанию, как он предполагал
сначала. Вместе с итальянскими анархистами он готовил в 1874 г. революционное восстание в Италии, которое предполагалось поднять летом 1874 г.
Начало ему должно было положить выступление повстанцев в Болоньє. Но
16*
484
100 ВЕЛИКИХ РОССИяД
накануне полиции стало известно о заговоре. Арестами и вводом войск власти
сумели предотвратить выступление. Череда поражений тяжело подействовала
на Бакунина. Возвратившись из Италии в Швейцарию, он объявил, что отходит от революционной деятельности. Последние годы его были омрачены
мелочными ссорами со своими бывшими соратниками — итальянскими
русскими анархистами, а также нищетой. Умер Бакунин в июле 1876 г.
клинике доктора Фохта в Берне.
ГЕОРГИЙ ПЛЕХАНОВ
Георгий Валентинович Плеханов родился в ноябре 1856 г. в небольшой деревеньке Гудаловка Воронежской губернии. Его отец, отставной штабс-капитан,
был помещиком средней руки. Первоначальное образование Плеханов получил дома под руководством матери, а в
1868 г. поступил во второй класс Воронежской военной гимназии. После ее
окончания в 1873 г. его определили в
Константиновское артиллерийское училище в Петербурге. Но едва умер отец,
Плеханов подал прошение об отчислении и в конце того же года возвратился в
Гудаловку. В 1874 г. он поступил в Петербургский горный институт. Учился он
очень хорошо, но вскоре его увлекла революционная деятельность. Товарищ по
квартире Александр Успенский ввел Плеханова в кружок молодых революционеров-бакунистов. Здесь он познакомился с Михайловым, Кравчинским, Перовской, Халтуриным, Моисеевым. Увлеченный их идеями, Плеханов и сам
активно включился в революционную работу.

В то время ведущую роль в русском революционном движении играли
народники — выразители особой формы крестьянского социализма. Их теория строилась на утверждении, что в своем историческом развитии России
идет особым, не западноевропейским путем и может при определенных условиях перейти от феодальных отношений сразу к социалистическим, минуя
стадию капитализма. Основание для такой точки зрения народники видели в
русской сельской общине. Действительно, русские крестьяне даже после реформы 1861 г. не стали частными собственниками земли — земля находилась
в коллективном владении общины. Многие вопросы, касавшиеся хозяйства и
устройства общинной жизни, решались крестьянами сообща на общинных
сходах. В этих отношениях идеологи народников (Герцен, Чернышевский,
Бакунин, Лавров и др.) увидели прообраз, зародыш социалистической ассо
485
ГЕОРГИЙ ПЛЕХАНОВ
циации или коммуны будущего справедливого общества. Всю свою пропагандистскую работу народники вели среди крестьян, а если и обращались к рабочим, то лишь потому, что предполагали в них вчерашних селян, еще не до
конца порвавших с крестьянской средой.
Но народничество не было единственной революционной идеологией. В
70-е гг. в России началось распространение марксизма. (Главный труд Маркса
«Капитал» был переведен на русский язык Лопатиным и вышел легально в
Петербурге в 1872 г.) Маркс, как известно, делал ставку в своей революционной теории не на крестьян, а на рабочих. Крестьянство он относил к мелкой
буржуазии и считал, что оно, вследствие своей классовой ограниченности,
неорганизованности и разобщенности, не способно к восприятию социалистических идей. Единственным классом, готовым к революции и последовательным социалистическим преобразованиям (в силу своей сплоченности,
организованности и высокой классовой сознательности), был в его глазах
пролетариат. Именно ему Маркс отводил роль «могильщика буржуазии». Глубоко изучив современное капиталистическое производство, Маркс отметил
его важную тенденцию — постепенную и все более усиливающуюся пролетаризацию народных масс, их постепенное обнищание. Вследствие этого Маркс
считал будущую социалистическую революцию предрешенным и неизбежным
финалом капиталистического этапа развития общества.
Уже в начале своей революционной деятельности, разделяя все убеждения
народников, Плеханов проявил большой интерес к марксизму. Позже он вспоминал: «В народнический период моего развития я, как и все наши народники, находился под сильным влиянием сочинений Бакунина, из которых я
вынес великое уважение к материалистическому объяснению истории. Но я
уже тогда был твердо убежден в том, что именно историческая теория Маркса
должна дать нам ключ к пониманию тех задач, которые мы должны решить в
своей практической деятельности...» Эти убеждения помогли ему в дальнейшем целиком перейти на позиции марксизма. Между тем в 1876 г. народнические кружки столицы объединились и образовали революционную организацию «Земля и воля». Ее целью организаторы ставили пропаганду революционных идей среди народа. В том же году Плеханов сам стал вести занятия в
нелегальном рабочем кружке. 6 декабря на первой политической демонстрации в столице, организованной «Землей и волей», молодой Плеханов произнес пламенную революционную речь. Возвратиться после этого на свою квартиру или в институт он уже не мог — его всюду искала полиция. Так в жизни
Плеханова произошел крутой перелом: он перешел на нелегальное положение
и стал профессиональным революционером.
В начале 1877 г. Плеханов тайно выехал в Германию, а затем во Францию,
где познакомился с известным идеологом народничества Лавровым. Летом он
так же нелегально возвратился в Россию и поселился в Саратове. Организовав
кружок из местных народников, он начал пропаганду среди рабочих. Когда
полиция напала на след их организации, Плеханов уехал в Петербург, где
продолжал агитировать среди рабочих. В этом деле он проявил настоящий
талант. Полицейский чиновник Блинов позже отмечал: «Плеханов имел громадное влияние на фабричное население, среди которого велась революционная пропаганда под его руководством». Тесное общение с рабочими заставило
486 100 ВЕЛИКИХ РОСС]
Плеханова глубже задуматься об их роли в русском революционном движе-з
нии. Но сделать окончательные выводы ему мешало плохое знание деревни. В
1878 г., по примеру своих товарищей-народников, он решил пойти «в народ», — поехал на Дон и некоторое время вел агитацию среди казаков. Неизвестно, насколько эта поездка расширила его представления о русском крестьянстве, но от некоторых иллюзий он избавился. Возвратившись в Петербург, Плеханов вступил в брак с Розалией Боград.
В это время народническое движение переживало глубокий кризис. Хождение «в народ», предпринятое по призыву Бакунина, принесло революционной молодежи одни разочарования. Крестьяне не поддавались агитации, очень
подозрительно относились к «заезжим господам» из города и сдавали их полиции без малейшего колебания. Несколько тысяч юношей и девушек поплатились за свой порыв ссылкой. К 1878 г. почти все народовольцы покинули
деревню. Шли споры о новых методах борьбы. Руководство «Земли и воли»
все более склонялось к террору. Огромный резонанс имела попытка покушения на императора Александра II, предпринятая в апреле 1879 г. по собственной инициативе землевольцем Александром Соловьевым. Часть землевольцев, и в том числе Плеханов, считали, что выстрел Соловьева принес только
вред революционному делу. Другая часть во главе с Михайловым, напротив,
приветствовала его и считала, что цареубийство должно стать делом всей организации. Споры приняли ожесточенный характер, и близкие друзья, работавшие до этого рука об руку, начинали понимать, что разногласия их становятся
непреодолимыми. Последней попыткой спасти единство организации стал съезд
землевольцев в Воронеже в июле—сентябре 1879 г. Большинство его участников пошло за сторонниками террора и согласилось считать подготовку цареубийства первоочередной задачей. Плеханов до конца противился этому решению, а оставшись в одиночестве покинул съезд. Разрыв был окончательным:
сторонники террора создали свою организацию «Народная воля», а приверженцы пропаганды и агитации, сплотившиеся вокруг Плеханова (это были
Аксельрод, Дейч, Стефанович, Засулич), объединились в организацию «Черный передел». Были поделены средства, типография, связи и явки. Но агитационная работа вскоре встала — в начале 1880 г. полиция разгромила типографию чернопередельцев и повсюду искала Плеханова. Оставаться в России
больше не было никакой возможности, и уже в январе Плеханов выехал за
границу.
Полгода он провел в Швейцарии, потом переехал вместе с женой в Париж,
где много занимался самообразованием в библиотеках, посещал лекции в
Сорбонне, завел знакомства с русскими эмигрантами и западноевропейскими
социал-демократами. Первое время Плехановы очень нуждались в деньгах.
Потом через Петра Лаврова Плеханов стал получать заказы на политические и
экономические статьи и на переводы. В 1881 г. он переводит на русский язык
«Манифест Коммунистической партии». (Маркс и Энгельс по просьбе Лаврова написали для него специальное предисловие.) В своем предуведомлении к
переводу Плеханов сам выступил как сложившийся марксист. (Позже он признавался, что стал марксистом в 1882 г.) Под его влиянием к марксизму примкнули и другие черноперед ельцы.
487
ГЕОРГИЙ ПЛЕХАНОВ
В 1882 г. Плеханов с женой вернулся в Швейцарию. Здесь произошло
дальнейшее размежевание его с народниками. Вместе со своими сторонниками он образовал в 1883 г. группу «Освобождение труда», которая поставила
своей главной целью пропаганду марксизма в России. Объясняя свой переход
к марксизму, Плеханов писал, что теория Маркса «подобно Ариадновой нити»
вывела его из лабиринта противоречий, в котором билась его мысль под влиянием Бакунина. В свете этой теории ему прежде всего стало совершенно
понятно, почему рабочие оказались гораздо более восприимчивы к пропаганде социалистических идей, чем крестьяне. Кроме того, в самом факте развития русского капитализма, разрушавшем общину, он увидел гарантию будущего успеха революционного движения в России. В отличие от народников
это позволяло ему с оптимизмом смотреть в будущее.
Первым делом группы стала организация своего издательства (необходимую сумму для этого дал Николай Игнатов), которое объявило о своем намерении выпустить на русском языке библиотеку современного социализма.
Начало этой библиотеке было положено брошюрой Плеханова «Социализм и
политическая борьба», которую Ленин позже назвал первым «исповеданием
веры русского социал-демократизма» и которая послужила поводом к окончательному разрыву с народничеством. Действительно, здесь подвергались критике основополагающие идеи народников — о том, что Россия идет своим
особым историческим путем и может миновать стадию капитализма и что в
России главной революционной силой явится крестьянство, а не пролетариат.
Плеханов также выражал сомнение в том, что в России буржуазно-демократическая и социалистическая революции могут произойти одновременно. Эта
брошюра явилась только первым словом в длинном споре между марксистами
и народниками, растянувшемся на два десятилетия. В 1885 г. вышла вторая
книга Плеханова «Наши разногласия». Здесь на основании многих документов Плеханов глубоко исследовал общественные отношения в пореформенной России и доказывал, что русский капитализм развивается стремительными темпами, что он проникает во все сферы хозяйствования и быстро разлагает сельскую общину. Затем он последовательно рассматривал экономические теории всех идеологов народничества: Герцена, Чернышевского, Бакунина, Ткачева, Лаврова и Тихомирова, доказывая, что все они устарели и не
соответствуют современному положению дел в России. Переходя к вопросам
политической борьбы, Плеханов развенчал представления народников о том,
что главным двигателем истории являются герои, революционеры-интеллигенты, «критически мыслящие индивидуумы» и другие «сильные личности».
Двигателем истории, вслед за Марксом, Плеханов объявлял народные массы,
а в настоящее время и ближайшем будущем — рабочий класс. В связи с этим
он обозначал главную задачу, стоявшую теперь перед революционерами, —
пропаганда социалистических идей в среде пролетариата с целью образования
рабочей партии. Значительную часть тиража этой книги удалось переправить
в Россию, где она имела большое влияние на формирование нового поколения революционеров.
Несмотря на начавшийся у него туберкулез и неопределенность своего
положения (в марте 1889 г. швейцарское правительство выслало Плехановых
из страны, а в 1894 г. его выслали и из Франции), Плеханов много работал.
488
Кроме своих работ группа «Освобождение труда» продолжала переводить и
издавать произведения Маркса и Энгельса. Все переводы были сделаны на
высоком литературном уровне, а глубокие предисловия и яркие примечания
Плеханова помогали русскому читателю лучше усвоить прочитанное. Издания
группы «Освобождение труда», по свидетельству современников, были широко распространены в России. Так, например, старый большевик Ярославский
отмечал: «Эти книги и брошюры имели громадное значение. Из них и составлялась, главным образом, нелегальная библиотека тогдашних социал-демократических и марксистских кружков». Кроме того было выпущено несколько
сборников «Социал-демократ». Правда, регулярными эти издания не стали.
Порой, из-за отсутствия денег, их выпуск прекращался на несколько лет. Потом,
когда находился богатый меценат, желавший помочь делу революции, издание возобновлялось.
Группа «Освобождение труда» старалась участвовать и в международном
рабочем движении. В 1889 г. Плеханов был делегатом Парижского, организационного, конгресса II Интернационала (в дальнейшем он был неизменным
участником всех его конгрессов). Вскоре он познакомился с Энгельсом, установил связи со всеми ведущими лидерами социал-демократических партий и
начал сотрудничать в центральных органах этих партий. В 1896 г. в Германии
на немецком языке вышла капитальная работа Плеханова «Очерки по истории материализма. Гольбах. Гельвеций. Маркс». Этот труд, а также целый ряд
прекрасных теоретических статей доставили Плеханову авторитет глубокого
знатока марксизма. К нему стали обращаться из многих европейских стран с
заказами статей или просьбой перевести какую-нибудь из его работ. Большой
резонанс в конце 90-х гг. имели выступления Плеханова против ревизионистов марксизма. (Пересмотр некоторыми марксистами в конце XIX века многих основополагающих положений марксизма — явление сложное и неоднозначное. Начало ему положила в 1896 г. серия статей известного немецкого
социал-демократа Бернштейна «Проблемы социализма». Учение Маркса подвергалось здесь глубокому переосмыслению. Прежде всего это относилось к
фундаментальному выводу «Капитала» о том, что развитие капитализма сопровождается постепенным и неуклонным обнищанием пролетариата (отсюда
у Маркса следовал вывод о неизбежности социалистической революции). Бернштейн обратил внимание на то, что в условиях империализма, благодаря
сверхприбылям, монополии имеют возможность без ущерба для себя повышать заработную плату своим рабочим, и предположил, что в новых условиях
материальное положение рабочих будет постепенно улучшаться. Таким образом, неизбежность социалистической революции ставилась под сомнение.
Напротив, Бернштейн писал о мирном и постепенном перерастании империализма в социализм. Отсюда следовало, что социал-демократы должны сосредоточить свои усилия не на подготовке социалистической революции, а на
мирном, легальном завоевании власти путем парламентских выборов, а также
на защите экономических требований трудящихся, то есть, вместо непримиримой классовой борьбы с буржуазией, должны перейти к сотрудничеству с
ней. В дальнейшем, после ожесточенных споров, эти идеи были приняты в
развитых европейских странах большей частью социал-демократии. Последователи марксизма в его ортодоксальном виде, отвергнувшие эти новшества, в
489
ГЕОРГИЙ ПЛЕХАНОВ
конце концов вынуждены были порвать с социал-демократизмом. После Октябрьской революции они объединились в коммунистические партии. Плеханов был в то время одним из самых последовательных критиков Бернштейна.
Росла известность Плеханова и в России. В 1895 г. русские марксисты
легально издали книгу Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», которая произвела среди революционеров настоящий фурор.
Ею зачитывались, ее цитировали, о ней спорили во всех революционных кружках. В этой книге Плеханов еще раз, теперь уже во всеоружии марксистского
метода, подверг критике идеи и теории народников. (Издание оказалось очень
удачно и в финансовом отношении — полученный за нее гонорар позволил
Плеханову расплатиться с долгами и купить давно необходимые ему вещи.)
Авторитет Плеханова, и без того высокий у русских марксистов, теперь сделался еще выше. К нему стали приезжать посланцы от русских социал-демократических кружков. В мае 1895 г. в Женеву приехал молодой Владимир Ульянов (Ленин), тогда один из лидеров петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса».
В марте 1898 г. в Минске состоялся первый, организационный, съезд Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Но реально партия
тогда не возникла. Ее захлестнула волна разногласий. Большую силу получили
русские ревизионисты -~ «экономисты» и «легальные марксисты», против
которых Плеханов повел непримиримую борьбу. В 1900 г. в Швейцарию вновь
приехал Ленин, вынашивавший тогда план организации за границей выпуска
общерусской социал-демократической газеты. Плеханов горячо поддержал эту
идею, но вскоре между ним и Лениным возникли разногласия. Ленин считал,
что из тактических соображений революционным марксистам невыгодно пока
порывать ни с «экономистами», ни с «легальными марксистами» и что все
русские марксисты должны выступать единым фронтом. Плеханов же не желал сотрудничать ни с теми, ни с другими. За идейными разногласиями проступали другие — личные. Плеханову не нравилась жесткая хватка Ленина и
его явное стремление к лидерству. Он считал, что огромные заслуги в деле
пропаганды марксизма и опыт дают ему право на руководящее положение в
«Искре». Однако этого как раз и не желали его молодые соратники. Фактически редакторами с равными правами стали шесть человек (Мартов, Потресов,
Ленин, Плеханов, Засулич и Аксельрод). Правда, Плеханову в спорных случаях было предоставлено право решающего голоса. Первый номер «Искры» вышел
в конце декабря 1900 г. В следующие годы Плеханов поместил в ней десятки
своих статей.
Стараниями Ленина и Плеханова к 1903 г. был подготовлен II съезд РСДРП.
Он начался 30 июля в Брюсселе, а потом продолжался в Лондоне. Роль Плеханова на нем была чрезвычайно велика: он открыл съезд своей вступительной речью, он был избран в бюро, он председательствовал на многих заседаниях и неоднократно выступал с речами. В немалой степени благодаря его
поддержке Ленину удалось провести многие положения своей программы,
причем Плеханов жестко разошелся не только с Мартовым, но и с прежними
своими соратниками. В остром споре, возникшем по поводу формулировки
первого параграфа устава, он был на стороне Ленина, в то время как другие
члены группы «Освобождение труда» — Аксельрод и Засулич голосовали за
490

формулировку Мартова. Когда же съезд перешел к выборам редакторов «Искры» и Центрального комитета, между Плехановом и Засулич произошла настоящая ссора (решением съезда Засулич, Аксельрода и Потресова вывели из
состава редакции, оставив в последней только Ленина, Мартова и Плеханова).
Нет сомнений — разрыв со старыми друзьями, с которыми он был связан
единым делом в течение 20 лет, дался Плеханову тяжело. (Съезд был знаменателен еще и тем, что группа «Освобождение труда» объявила о своем роспуске
и растворении в общей партийной организации.)
По окончании съезда Плеханов в течение нескольких месяцев оставался в
согласии с Лениным. Между тем сторонники Мартова (получившие в дальнейшем наименование меньшевиков) требовали восстановления редакции в
прежнем составе, а также увеличения мест в ЦК и Совете партии (на которые
Ленину удалось провести своих сторонников). Попытку преодолеть противоречия предприняли в конце октября на съезде «Заграничной лиги русской
революционной социал-демократии», но съезд завершился окончательным
разрывом — большевики (сторонники Ленина) покинули его, так и не договорившись с меньшевиками. Плеханов ушел вместе с Лениным, но после ночи
тягостных раздумий заявил ему: «Надо мириться. На вчерашнем заседании я
убедился, что если мы не кооптируем прежних редакторов, то партия так и
будет разорвана на две половины». На все уговоры большевиков он отвечал:
«Не могу я стрелять по своим. Это надо сделать ради мира в партии». Ленин,
однако, не согласился и в тот же день вышел из редакции «Искры». Плеханов
начал переговоры с меньшевиками и единолично ввел в состав редколлегии
Аксельрода, Засулич и Потресова. Они выпустили следующий номер газеты, в
котором Плеханов поместил статью «Чего не делать», направленную против
работы Ленина «Что делать?» и той жесткой «раскольничьей» позиции, которую тот занимал на съезде.
Несмотря на сильные противоречия, которые изначально существовали
между Плехановым и меньшевиками, он постепенно переходил на их позиции. Размежевание между тем делалось все более полным. Меньшевики создали свое бюро и овладели редакцией «Искры». Большевики основали свой
орган — газету «Вперед». В 1905 г. большевики провели свой III съезд в Лондоне. Меньшевики собрали партийную конференцию в Женеве, на которой
пересмотрели в выгодном им духе все решения II съезда. В мае Плеханов всетаки вышел из редакции «Искры» и стал выпускать собственный журнал «Дневник социал-демократа». Весной 1906 г. он отправился в Стокгольм на IV Объединительный съезд партии, на котором меньшевики и большевики опять собрались вместе (Россия была охвачена революцией и обстановка требовала
единства действий). Как и три года назад, Плеханов вместе с Лениным был
избран в бюро и председательствовал на нескольких заседаниях. Но на этот
раз их позиции были противоположными. То же повторилось в 1907 г. в Лондоне на V съезде.
В дальнейшем по состоянию здоровья Плеханов фактически отошел от
практической партийной работы, но он по-прежнему много писал и печатался, в том числе в легальных русских журналах и газетах. В 1908 г. вышла его
книга «Основные вопросы марксизма», переведенная потом на многие языки
и до сих пор остающаяся одним из лучших популярных изложений марксис
ГЕОРГИЙ ПЛЕХАНОВ
491
тской теории. Он пишет серию статей «Воинствующий материализм», направленную против русских махистов, большую статью «О так называемых религиозных исканиях в России» — против богоискателей. В том же 1908 г. Плеханов начал капитальный труд «История русской общественной мысли». (В
следующие восемь лет вышли три его первых тома.)
Отношения Плеханова с меньшевиками не были безоблачными. Он резко
выступил против ликвидаторства, которому в послереволюционные годы отдали дань многие меньшевики (ликвидаторами называли тех деятелей партии,
которые призывали всецело отказаться от нелегальной борьбы, распустить
партию и сосредоточить все усилия на легальной, думской деятельности). В
этом течении Плеханов слишком явно увидел черты ненавистного ему бернштейнианства, и все попытки товарищей-меньшевиков смягчить его позицию
остались безуспешны. Расставшись на время с ними и оказавшись в одиночестве, он писал жене: «Не судьба нам идти с меньшевиками. Я осужден на
полное одиночество. Я не пугаюсь этой судьбы, но все-таки мне тяжело...»
На почве борьбы с ликвидаторством Плеханов даже сблизился с Лениным
ив 1910 г. возобновил с ним переписку. Однако Пражская партийная конференция 1912 г. (на которой Ленин добился исключения из партии всех оппортунистов) вновь их поссорила. Плеханов обвинил Ленина в нетерпимости и
расколе. Окончательно развела их начавшаяся в августе 1914 г. мировая война.
В октябре Плеханов выступил в Лозанне со своим заявлением о войне. Резко
осудив германских социал-демократов за поддержку в рейхстаге военных кредитов правительства, он тем не менее утверждал, что Бельгия, Франция и
Россия — атакованные страны и поэтому с их стороны начавшаяся война
справедливая. Точку зрения Ленина, который, выступая с интернациональных позиций, выдвинул в это время лозунги «поражения своих правительств»
и «превращения войны империалистической в войну гражданскую», Плеханов считал не только антипатриотической, но и прямо предательской по отношению к России.
После Февральской революции, в апреле 1917 г. Плеханов вместе с группой французских и английских социалистов смог вернуться в Россию, где он
не был 37 лет. Толпа народа и звуки оркестров приветствовали его на площади
Финляндского вокзала. В следующие дни он много выступал и писал, причем
его позиция оставалась прежней: социал-демократы должны поддержать демократическое Временное правительство, а войну необходимо продолжать до
победы. Апрельские тезисы Ленина, в которых тот отказывал в поддержке
Временному правительству, выступал против войны и призывал готовиться к
социалистической революции, Плеханов воспринял резко отрицательно. Критикуя их, он замечал, что Россия еще далеко не готова к социализму. Поэтому
свертывание буржуазных преобразований и начало социалистических не принесут ничего хорошего, а вызовут лишь хаос и гражданскую войну. Ради победы над внешним врагом все классы должны сплотиться и забыть о своих
противоречиях. Этот призыв Плеханов повторял неоднократно.
Переворот 25 октября поразил и встревожил его. Через три дня Плеханов
опубликовал «Открытое письмо к петроградским рабочим», в котором писал,
что диктатура пролетариата может быть установлена лишь в той стране, где
рабочий класс составляет большинство населения, что Россия не доросла до
ЮР ВЕЛИКИХ роса
социализма и нуждается больше в глубоких буржуазно-демократических ре
формах. Он вновь призывал не начинать гражданской войны в тот момет
когда отечеству грозит германское нашествие. Обращение не произвело ожи
даемого впечатления и только внесло напряжение в отношения с новой влас
тью. 31 октября красногвардейцы провели на квартире Плеханова в ДЄТСКОА
селе обыск. Плеханов болезненно пережил это вторжение. У него начал ос
обострение туберкулеза. Состояние его здоровья резко ухудшилось. В начал<
ноября больного поместили в больницу Марии Магдалины на Васильевскої^
острове, а в январе 1918 г. переправили в финский санаторий доктора Цим
мермана в местечке Питкеярви. Отсюда он продолжал жадно следить за российскими событиями. Увы, радостного для него было мало — в марте пришло
известие о Брестском мире. Для Плеханова это была огромная личная катастрофа. Состояние его вскоре стало безнадежным, начались кровотечения, он
быстро угасал и 30 мая скончался на руках у жены.
ВЛАДИМИР ЛЕНИН
Владимир Ильич Ульянов (Ленин) родился в апреле 1870 г. в Симбирске в
богатой интеллигентной семье. Его отец
занимал важные посты в системе народного образования — был инспектором (а
с 1874 г. — директором) народных училищ губернии. Володя Ульянов получил
хорошее домашнее образование, а потом
обучался в Симбирской гимназии. Многое свидетельствует о том, что он был
очень способным и даже талантливым
ребенком. Все время учебы в гимназии
его числили среди первых учеников. С
детства он много читал. Семейная атмосфера способствовала раннему пробуждению в детях гражданского сознания и
политических интересов (все братья и
сестры Ленина стали в дальнейшем революционерами). Что касается Владимира, то на него огромное впечатление произвела казнь старшего брата Александра, повешенного в 1887 г. за подготовку
покушения на императора Александра III. Поступив в том же году в Казанский университет, Ленин был в декабре отчислен за участие в студенческой
сходке и выслан в деревню Кокушкино. Свою первую ссылку он посвятил
усиленным занятиям самообразованием. «Кажется, никогда потом в моей
жизни, — вспоминал он, — даже в тюрьме в Петербурге и в Сибири, я не
читал столько, как в год после моей высылки в деревню из Казани. Это было
чтение запоем с раннего утра до позднего часа».
ВЛАДИМИР ЛЕНИН 493
Перебравшись в 1888 г. в Казань, Ленин сблизился с кружком революционной молодежи, группировавшейся вокруг Федосеева. Здесь он, кажется,
впервые имел возможность познакомиться с сочинениями Маркса и глубоко
изучить первый том «Капитала». В 1889—1893 гг. Ленин вместе с семьей жил
в Самаре, где имел связи с народническим подпольем. Но в основном время
у него уходило на самостоятельное прорабатывание предметов университетского курса. В 1892 г. он сдал экстерном экзамены за курс юридических наук,
получил диплом Петербургского университета и стал работать помощником
присяжного поверенного в самарском окружном суде. На этом поприще он,
правда, не преуспел и быстро охладел к хлопотливому труду адвоката. Летом
1893 г. Ленин перебрался в Петербург, где всецело посвятил себя революционной деятельности.
В то время основной революционной идеологией в России оставалось народничество, хотя и марксизм получил уже достаточно широкое распространение. Между марксистами и народниками шла оживленная дискуссия в легальных и нелегальных изданиях. Первые печатные работы Ленина появились
именно в связи с этой полемикой. В 1894 г. вышла в свет его размноженная на
гектографе книга «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социалдемократов?», в которой Ленин защищал марксистов от нападок либеральных
народников. Работа обратила на себя внимание и принесла автору в революционных кругах некоторую известность. Но Ленин не ограничился одной полемикой. Уже тогда главной отличительной чертой его было стремление связать теорию с практической деятельностью. Кружок нелегальных петербургских марксистов, куда он вошел, вскоре под его влиянием стал расширять свою
агитацию среди рабочих. В начале 1894 г. в рабочих предместьях столицы
стали организовываться тайные рабочие кружки, в которых шло изучение
марксизма. В некоторых из них занятия вел сам Ленин. В апреле 1895 г. он
выезжал в Швейцарию, чтобы установить связи с Плехановым и группой «Освобождения труда».
По возвращении Ленина в Россию, в ноябре 1895 г., отдельные марксистские кружки столицы объединились в единую организацию «Союз борьбы за
освобождение рабочего класса». Во главе него встал руководящий центр (Ленин, Мартов и еще трое членов). «Союз» имел своих людей почти на всех
крупных заводах и фабриках столицы и с успехом вел марксистскую агитацию. Им было выпущено множество листовок и брошюр (перу Ленина, в
частности, принадлежала очень интересная и содержательная брошюра «Объяснение закона о штрафах»), «Союз» готовился начать выпуск своей газеты, но
это дело так и осталось неосуществленным — в декабре 1895 г. Ленин и еще
трое руководителей «Союза» были арестованы. Более года Ленин провел в
тюрьме, а в феврале 1897 г. его выслали в Сибирь в село Шушенское. В следующем году сюда же приехала его невеста Надежда Крупская. В июле они
обвенчались.
Тем временем в марте 1898 г. несколько делегатов от российских рабочих
организаций провели в Минске учредительный съезд, на котором было провозглашено создание Российской социал-демократической рабочей партии
(РСДРП). Однако съезд не принял ни программы, ни устава. С самого начала
!
494
обнаружились идейные расхождения, между членами новой партии начались
серьезные разногласия о путях дальнейшей борьбы. Особенно остро встал
вопрос о том, каким методам — политическим или экономическим — следует отдать предпочтение. Сторонники «экономизма» имели в то время большое
влияние. Они считали, что партия должна опираться на профессиональные
рабочие союзы и руководить исключительно проведением забастовок и других
легальных акций протеста. Увлечение политическими методами борьбы осуждалось.
Ленин был горячим противником этой линии, но, находясь в Сибири, не
мог активно воздействовать на политику партии. В январе 1900 г., когда закончился срок его ссылки, он деятельно взялся за организацию издания общерусской политической газеты «Искра». Проведя несколько важных организационных встреч в России, Ленин в июле выехал за границу. В Швейцарии
он встретился с Плехановым, которому предложил стать одним из редакторов
«Искры». Печататься газета должна была в Германии. (В 1902 г. редакция
переехала в Лондон, в 1903 г. — в Женеву.) Первый номер вышел в конце
декабря 1900 г. Вскоре влияние ее на рабочее и социал-демократическое движение сделалось очень значительным. В короткое время «Искра» стала не
только главным политическим органом партии, но и тем организационным
центром, вокруг которого сплотились все ортодоксальные марксисты, не допускавшие и мысли о возможности реформирования (ревизии) марксизма.
Кроме газеты редакция «Искры» (Плеханов, Ленин, Мартов, Аксельрод, Засулич, Потресов) выпустила несколько номеров научно-политического журнала
«Заря» и около полусотни брошюр и прокламаций. Вся эта литература разными путями доставлялась в Россию и распространялась среди революционеров.
С первых номеров «Искра» начала подготовку Второго съезда партии, на
котором предстояло принять программу и устав. Вопросам партийного строительства была посвящена вышедшая в 1902 г. брошюра Ленина «Что делать?».
Здесь Ленин, критикуя с разных позиций взгляды «экономистов», доказывал,
что «...экономический интерес пролетариата может быть удовлетворен только
посредством политической революции, заменяющей диктатуру буржуазии
диктатурой пролетариата». Следовательно, писал он, партия рабочего класса
должна быть партией социалистической революции и диктатуры пролетариата. Она не должна ограничивать рамки своей деятельности только одним каким-либо видом борьбы (например, экономической), но должна активно вести также идеологическую и политическую борьбу, причем последнее направление в условиях России есть направление приоритетное. Организационно
партия должна представлять собой централизованную, спаянную жесткой дисциплиной, строго законспирированную организацию профессиональных революционеров, всецело и беззаветно посвятивших себя делу революции. Сила
такой партии — в ее тесной связи с пролетариатом. Революционеры должны
постоянно находиться в гуще масс, быть «вездесущими и всезнающими», заводить связи везде и всюду, уметь проникать во всяческие «государственные
тайны». Программа Ленина вызвала полемику среди социал-демократов. Многие члены РСДРП отказывались принимать предложенные им принципы
партийного строительства. И действительно, ни одна из существовавших в то
время европейских социал-демократических партий (которые, правда, в боль
495
ВЛАДИМИР ЛЕНИН
шинстве своем были легальными) не имела такой жестко централизованной
структуры.
Ожесточенные споры между сторонниками и противниками Ленина развернулись на Втором съезде РСДРП, который проходил летом 1903 г. в Брюсселе и Лондоне. На первых заседаниях делегаты приняли программу партии,
разработанную редакторами «Искры» Лениным и Плехановым. В этой программе впервые получили ясное и законченное выражение основные положения теории ленинизма (или, что то же самое, коммунизма) — левого течения
в социал-демократии, развивавшего ортодоксальный марксизм. Исходным для
него стал основополагающий вывод «Капитала» о том, что в ходе развития
капитализма происходит неизбежное абсолютное и относительное обнищание
пролетариата. В программе было записано: «Кризисы и периоды промышленного застоя... еще более разоряют мелких производителей, еще более увеличивают зависимость наемного труда от капитала, еще быстрее ведут к относительному, а иногда и к абсолютному ухудшению положения рабочего класса».
(Эта формулировка повторялась потом и во Второй Программе РКП(б) 1919 г.
и в Третьей Профамме КПСС 1961 г.) Исходя из этого, вслед за Марксом,
Ленин и Плеханов делали вывод о неизбежности социалистической революции, которая должна была завершиться установлением диктатуры пролетариата, то есть безусловного политического господства рабочего класса. Ленин
был первым, кто внес это важное положение в Программу. Пролетарская революция, говорилось в Программе, заменит частную собственность на средства производства общественной собственностью, введет планомерную организацию производства для обеспечения благосостояния и всестороннего развития всех членов общества, уничтожит деление общества на классы, положит
конец всем видам эксплуатации. Важно отметить, что ни сам Ленин, ни его
последователи не утверждали, что диктатура пролетариата обязательно должна основываться на демократических принципах. Для революционера, утверждал Плеханов, успех революции — высший закон, и если ради успеха революции потребуется временно ограничить действие того или другого демократического принципа, например всеобщего избирательного права, то перед таким ограничением преступно останавливаться. Революционный пролетариат
может офаничить политические права высших классов, подобно тому как
высшие классы офаничивают его политические права. Эта мысль Плеханова
чрезвычайно нравилась Ленину, и он не раз вспоминал ее.
Профамма, однако, должна была учитывать такие важные особенности
Российской империи, как ее многонациональный характер, преобладающую
роль крестьянства и слабое развитие капитализма. В связи с этим она провозглашала полное равноправие всех наций и признавала за ними право на самоопределение. Афарные требования в то время были сформулированы достаточно осторожно — социал-демократы не добивались ликвидации помещичьего землевладения, а только требовали вернуть крестьянам «отрезки», отобранные у них реформой 1861 г. Профамма отмечала, что главная цель
партии — победа пролетарской революции — не может быть достигнута сразу. Социалистической революции должна предшествовать буржуазно-демократическая, в результате которой самодержавие должна сменить демократическая республика со всеми ее атрибутами (всеобщим избирательным правом,
496

местным самоуправлением, свободой совести, печати, собраний, стачек и союзов, отделением церкви от государства, а школы от церкви, уничтожением
сословий и равноправием всех граждан). Только тогда, отмечалось в Программе, возникнут условия для социалистического переворота. Но одновременно
отмечалось, что и на этапе буржуазно-демократической революции руководящей силой в России будет не буржуазия (которая слаба и реакционна), а рабочий класс.
Еще при обсуждении программы между делегатами не раз возникали принципиальные разногласия. Окончательно единство было разрушено при обсуждении устава и при выборе центральных органов. Уже первый параграф
устава — о членстве в партии — вызвал непреодолимые противоречия. В формулировке, предложенной Лениным, говорилось, что членом партии считается всякий, признающий ее программу и поддерживающий партию как материальными средствами, так и личным участием в одной из партийных организаций. В формулировке, предложенной Мартовым, личного членства не требовалось — достаточно было признавать программу и оказывать партии содействие. Несмотря на видимую близость формулировок разногласия носили
принципиальный характер. Ленинская редакция предполагала, как уже говорилось, создание небольшой, но жестко централизованной организации профессиональных революционеров; мартовская — создание многочисленной
социал-демократической партии по типу тех, что уже существовали в Западной Европе, то есть с большим количеством членов и с широкой внутренней
демократией. По существу, разногласия далеко выходили за пределы обсуждаемого вопроса — речь шла о двух разных подходах к политической борьбе и
двух разных пониманиях ее сути. Большинство на этот раз осталось за сторонниками Мартова. Но при выборах в центральные органы партии — в ЦК,
Совет партии и редакцию «Искры» — сторонники Ленина имели твердое большинство. Он сумел провести своих ставленников на все ключевые посты и
оттереть от них последователей Мартова. (Сам Ленин вместе с Мартовым и
Плехановым был избран редактором «Искры».)
С этого момента фактически произошел раскол партии на две фракции:
большевиков (сторонников Ленина) и меньшевиков (его противников). Дальнейшие события показали, что разногласия между ними носили непримиримый характер. Не только на внутрипартийную организацию, но и на многие
другие вопросы политической борьбы они смотрели по-разному. Существовать в рамках единой организации они не могли. Но это стало окончательно
ясно только после многих лет упорной внутрипартийной борьбы.
Через несколько дней после съезда меньшевики, по словам Мартова, подняли «восстание против ленинизма». В сентябре 1903 г. они организовали
свое бюро, в состав которого вошли Мартов, Дан, Потресов, Аксельрод и
Троцкий. 4 октября была предпринята попытка договориться, но она закончилась ничем. После того как на сторону меньшевиков перешел Плеханов,
они установили контроль над «Искрой». Ленин вышел из состава редакции и
вскоре был кооптирован в ЦК партии. Но и здесь из-за различных организационных перестановок он к лету 1904 г. остался в меньшинстве и вынужден
был выйти из состава ЦК. Однако в местных комитетах РСДРП меньшевики
все же остались в меньшинстве. Только на Украине и Кавказе часть комитетов
ВЛАДИМИР ЛЕНИН 497
пошла за Мартовым, Плехановым и их единомышленниками. В августе в окрестностях Женевы Ленин провел совещание своих сторонников, которое
приняло обращение «К партии» и сформировало большевистский организационный центр — Бюро комитетов большинства. Этот шаг поддержали 13 крупнейших комитетов РСДРП (в том числе Московский и Петербургский). Вскоре
было организовано издание большевистской газеты «Вперед», которая начала
работу по подготовке Третьего съезда. Увидев, что Ленин, не колеблясь, ведет
дело к расколу партии, меньшевистский ЦК вступил в переговоры с Бюро и
согласился на созыв съезда. Однако Плеханов, фактически руководивший
Советом партии, отказался признать правомочность созываемого съезда. В
результате на Третий съезд, проходивший в апреле 1905 г. в Лондоне (когда в
России уже шла революция), собрались одни большевики. Ленин оказался в
среде единомышленников. Делегаты единодушно приняли резолюцию «Об
отколовшейся части партии», в которой призывали всех рядовых членов вести
активную борьбу против меньшевиков. В другой резолюции вновь избранному ЦК во главе с Лениным было дано право распускать все меньшевистские
организации, не выполняющие решения съезда. Ленин был также назначен
ответственным редактором вновь организуемой большевистской газеты «Пролетарий».
Одновременно с Третьим съездом меньшевики провели свою отдельную
конференцию в Женеве. Анализу расхождений между меньшевиками и большевиками была посвящена брошюра Ленина «Две тактики социал-демократии в демократической революции», изданная в августе 1905 г. Здесь Ленин
вновь повторял уже неоднократно высказываемую им мысль о том, что русская буржуазия не способна провести в стране необходимые демократические
преобразования. В силу этого пролетариат не только должен сыграть в начавшейся революции руководящую роль, но и стараться в союзе с крестьянами
захватить власть. Целью революции, писал Ленин, должно быть установление
«революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства»,
которая и должна провести необходимые демократические преобразования.
Это положение о том, что в буржуазной революции буржуазия не является
революционным классом, было и неожиданным, и очень спорным. Ленина
справедливо упрекали в том, что он торопит, подстегивает события и сильно
преувеличивает сознательность пролетариата, который к тому же (за исключением считанных крупных городских центров) представляет в России совершенно незначительную часть населения. В целом из ленинского учения следовало, что хотя буржуазно-демократическая революция является совершенно необходимым и неизбежным этапом на пути к социалистической революции, этап этот совсем не обязательно должен быть длительным. Возможно
прямое перерастание одной революции в другую.
Все мысли Ленина были устремлены к вооруженному восстанию и к грядущей социалистической революции. В связи с этим оценка им октябрьского
1905 г. манифеста Николая II (провозглашавшего демократические свободы и
обещавшего созыв Государственной Думы) была сугубо отрицательная — он
оценил их только как проявление слабости правительства. Ответом на манифест были его статьи «Приближение развязки», «О новом конституционном
манифесте Николая Последнего», «Умирающее самодержавие и новые органы
498

власти». Впрочем, Ленин немедленно воспользовался возможностями, которые предоставлял ему манифест, и 8 ноября вернулся в Россию. Вскоре он
возглавил легальную большевистскую газету «Новая жизнь», в которой одна
за другой стали печататься его статьи. Более значительной роли в этой революции Ленину сыфать не довелось. В декабре произошло вооруженное восстание в Москве, после чего революция постепенно пошла на спад. В декабре
1907 г. начались массовые аресты революционеров, и Ленин вынужден был
вновь эмигрировать за границу. (Поскольку на всех пристанях и вокзалах
дежурили шпионы, отъезд проходил с большим риском. Добираясь до острова
Драгфиорд, где планировалась посадка на пароход, Ленин часть пути прошел
по неокрепшему льду Финского залива.)
Тем временем началась работа по объединению двух фракций РСДРП. В
апреле 1906 г. в Стокгольме прошел Четвертый (Объединительный) съезд
партии. Но объединение во многом осталось формальным. Меньшевики имели на съезде большинство и получили значительное преобладание во всех
центральных органах. Поэтому Ленин сохранил большевистский центр и продолжал выпуск своей газеты «Пролетарий». Партия фактически распалась на
несколько самостоятельных фракций — большевистскую, «ликвидаторскую»
(члены ее считали, что поскольку в России возникла Дума, партия должна
перейти к легальным методам работы и прекратить политическую борьбу),
«отзовистскую» (в отличие от ликвидаторов они заявляли, что партия должна
уйти в глубокое подполье и покончить со всякой легальной деятельностью),
троцкистскую и некоторые другие. Каждая фракция группировалась вокруг
своего издания — газеты или журнала. Между ними шли долгие бесплодные
переговоры о единстве. В январе 1912 г. в Праге состоялась Шестая партийная
конференция. Собрались на нее в основном одни большевики и отколовшиеся от меньшевиков партийцы-плехановцы. Представители других фракций и
многих национальных социал-демократических организаций отказались приехать, заявив, что считают конференцию неправомочной. Однако делегаты
объявили ее общепартийной. Имея значительное большинство, Ленин сумел
провести резолюцию об исключении из партии ликвидаторов и некоторых
других фракций, в том числе таких крупных, как еврейский Бунд, социалдемократические организации Латвии, Литвы, Кавказский меньшевистский
областной комитет, группа Троцкого, примиренцы и некоторые другие. (Фактически за Лениным пошло меньшинство партии, представлявшее партийные
комитеты Петербурга, Москвы и других крупных промышленных центров
России.) Противники Ленина имели все основания обвинять его в «узурпации», «перевороте» и расколе партии, но сути это не меняло — Ленин увел за
собой наиболее революционную и боеспособную часть РСДРП и потому мог
торжествовать победу. О своих противниках он с иронией писал; «Пусть попробуют создать иную РСДРП с ликвидаторами! Смеху достойно».
Окончательный разрыв между большевиками и меньшевиками произошел
в связи с началом Первой мировой войны. Оценка ее фракциями была диаметрально противоположной. Меньшевики заявили, что коль скоро отечество
оказалось в опасности, социал-демократы должны временно прекратить борьбу против правительства и вместе со всем народом встать на защиту Родины.
Ленин смотрел на происходящее иначе. Классовые приоритеты в его глазах
499
ВЛАДИМИР ЛЕНИН
всегда стояли неизмеримо выше национальных. Поэтому он считал совершенно естественным и даже необходимым жертвовать ради торжества социалистической революции любыми национальными интересами. Суть его позиции после объявления войны была совершенно определенной — для завоевания власти необходимо всемерно воспользоваться ослаблением Российской
империи из-за тяжелой борьбы с внешними врагами. В своем письме к Шляпникову в октябре 1914 г. Ленин писал: «...наименьшим злом было бы теперь и
тотчас — поражение царизма в данной войне... Направление работы (упорной, систематической, долгой, может быть) в духе превращения национальной войны в гражданскую — вот вся суть...» В октябре Ленин обнародовал
манифест «Война и российская социал-демократия», в котором писал о не-.
справедливом и захватническом характере начавшейся войны, а также о том,
что большевики решительно выступают против нее, ни в коей мере не поддерживают российское правительство и, более того, открыто и откровенно борются за его поражение. К этому же Ленин призывал социал-демократические партии других стран. Он писал, что неудачи и поражения правительственных армий на фронтах приведут к ослаблению правительств и позволят пролетариату во всех странах добиться победы в борьбе с буржуазией.
Впрочем, все эти заявления до времени имели чисто отвлеченный характер. Никаких возможностей повлиять на то, что происходило в России, у
Ленина не было. Он по-прежнему жил в тихой Швейцарии, охваченной со
всех сторон пожаром мировой войны. В эти годы между теоретиками марксизма разгорелся важный с многих точек зрения спор о том, возможна ли
победа социалистической революции в одной, отдельно взятой стране или же
эта революция должна быть всемирной (как об этом не раз писали Маркс и
Энгельс). Ленин, хотя и был ортодоксальным марксистом, в этом важном
пункте отступил от теории Маркса. В 1915 г. в статье «О лозунге Соединенных
Штатов Европы» он впервые заявил о «возможности победы социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране». При этом несколько странно звучала его мысль, что такой страной может быть средне- или даже слаборазвитая страна. Ясных объяснений
этому важному положению он не дал ни в одной из своих работ. Однако, как
это видно из его позднейших выступлений, Ленин, по существу, говорил здесь
не о построении социализма в отдельной стране, а лишь о победе в ней социалистической революции, то есть о захвате власти. Между тем, совершенно
очевидно, что это глубоко и принципиально разные вещи. Но, как бы то ни
было, убеждение Ленина в том, что социалистическую революцию в России
можно начинать, не дожидаясь ее в других, развитых европейских странах,
сыграла в нашей истории огромную и роковую роль.
Получив 2 марта известие о Февральской революции, Ленин был потрясен
неожиданностью: грядущие события ему казались исторически близкими, но
он, по его собственному признанию, и предполагать не мог, что они свершатся столь быстро! Начались энергичные поиски безопасных путей проезда Ленина и группы большевиков из Швейцарии в Россию. Ленин обращается к
Гримму — местному социалисту — с просьбой проработать вариант проезда
через Германию. Немецкие социалисты вошли в контакт с правительственными кругами, указывая им на выгоды, которые могла бы иметь Германская
500

империя от пребывания Ленина в революционном Петрограде. Известный
политический деятель кайзеровской Германии Людендорф писал позже: «Помогая Ленину проехать в Россию, наше правительство принимало на себя
особую ответственность. С военной точки зрения это предприятие было оправдано. Россию было нужно повалить». Действительно, большевистская революция давала Германии шанс выиграть войну, которую она уже фактически
проиграла. В дело включились генеральный штаб и министерство иностранных дел Германии, в курсе его был сам кайзер Вильгельм II. (В письме рейхсканцлеру он ставит главное условие: «Я бы не стал возражать против просьбы
эмигрантов из России... если бы в качестве ответной услуги они выступили за
немедленное заключение мира». По всей видимости, такое заверение ему было
дано.) 27 марта, после того как разрешение проследовать через территорию
Германии было получено, Ленин с группой большевиков выехал из Цюриха.
Через три дня поезд доставил их в нейтральную Швецию. Из Стокгольма
через Финляндию Ленин отправился в Петроград. Он прибыл сюда в ночь на
3 апреля. Еще задолго до его прибытия на площади перед Финляндским вокзалом и прилегающих к нему улицах собрались толпы народа. Сводный отряд
матросов выполнял функции почетного караула. Вышедшего из вагона Ленина встречала криками многотысячная толпа. Вознесенный на броневик, он
произнес краткую речь. В тот же вечер он еще несколько раз выступал с
балкона особняка Кшесинской, где тогда располагался Петроградский комитет РСДРП (б).
Ленин приехал в Россию с твердым намерением брать власть. Ситуация,
которая сложилась тогда в столице, была ему хорошо известна. После отречения Николая II, власть официально перешла к созданному из депутатов IV
Государственной Думы Временному правительству. Но одновременно с ним
возник созданный восставшим народом Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Правда, верховодили в нем меньшевики и эсеры, объявившие о поддержке Временного правительства и проводимых им революционных преобразований. Однако двоевластие сохранялось и в дальнейшем. В этом
противостоянии образованных народом Советов буржуазному правительству
Ленин увидел залог дальнейшего углубления революции на пути перерастания
ее из буржуазно-демократической в социалистическую. Причем в этой будущей социалистической революции Советы вполне могли сыграть роль революционной диктатуры пролетариата. За господство в Советах большевики и
должны были прежде всего вести свою борьбу. Что касается Временного правительства, то оно сразу стало для Ленина мишенью ожесточенных нападок.
Менее чем через неделю после революции, еще находясь вдали от мест событий, Ленин пишет: «Правительство октябристов и кадетов, Гучковых и Милюковых... не может дать народу ни мира, ни хлеба, ни свободы». Его директива
большевикам не оставляет никакой свободы для маневра: «Наша тактика:
полное недоверие, никакой поддержки новому правительству... вооружение
пролетариата — единственная гарантия... никакого сближения с другими партиями...»
4 апреля Ленин выступил в Таврическом дворце перед участниками Всероссийского совещания Советов. Его речь (апрельские тезисы) развивала те
ВЛАДИМИР ЛЕНИН
501
же идеи, что уже были высказаны в предыдущих статьях и письмах. Они были
сформулированы в виде лозунгов: «Никакой поддержки Временному правительству», «Большевизация Советов» и «Вся власть Советам!». Даже для большевиков предложенная Лениным программа казалась нереальной. Действительно, после векового бесправия, буквально через месяц после свершившейся буржуазной революции, когда пала монархия, когда народ получил все
демократические свободы, когда еще не окончилась тяжелая война, в этих
условиях, не разобравшись что к чему, с ходу призывать к новой революции,
к борьбе с только что возникшим революционным правительством — все это
казалось неразумным и попахивало авантюризмом. «Это бредовые идеи безумца, — заметил один из бывших сподвижников Ленина Богданов, — его
концепция абстрактна, он не понял смысла революции». «И тезисы и доклад
мой, — писал Ленин, — вызвали разногласия в среде самих большевиков и
самой редакции «Правды». Однако проходившая в конце апреля Седьмая партконференция приняла ленинские тезисы в качестве непосредственного руководства к действию.
Большевики немедленно развернули бешеную агитацию за свои лозунги.
Возможности для этого у них были как никогда велики. Немцы не только
позволили Ленину вернуться в Россию, но и оказали его партии весьма существенную финансовую поддержку. На нужды большевиков через разные каналы поступили миллионы рублей. (Подсчитано, что уже в июле 1917 г. партия
выпускала 41 газету с ежедневным тиражом 320 тыс. экземпляров, одна только «Правда» издавалась тиражом в 90 тыс. экземпляров. Это не считая огромного количества листовок и прокламаций. В собственности ЦК в Петрограде
находилась типография, за которую было уплачено 260 тыс. рублей. Никогда
до этого большевики не были так хорошо обеспечены деньгами.) Благодаря
этому всего за семь месяцев они сумели «раскачать» общество, подрезать жилы
власти, разложить армию, дискредитировать в глазах населения все демократические партии.
В июне Временное правительство приняло декрет о выборах в Учредительное собрание, которому обещало передать всю полноту власти в стране. В то
же время началось наступление на фронте, завершившееся вскоре новым поражением. Почувствовав слабость власти, Ленин развил бурную деятельность
по подрыву влияния Временного правительства: он постоянно беседует с членами Военной организации при РСДРП(б), с представителями рабочих и солдатских депутатов в Кронштадте, выступает на митингах, принимает членов
ЦК, советуется, дает указания. Почти ежедневно в «Правде» появляются его
статьи: «Восемнадцатое июня», «Революция, наступление и наша партия»,
«Есть ли путь к справедливому миру», «Расхлябанная революция», «Чудеса
революционной энергии», «Классовый сдвиг» и множество других. И все они
преследуют одну цель — подготовить партию к захвату власти. 4 июля большевики предприняли первую попытку взять власть в столице. Но их акция
провалилась. Массовая вооруженная демонстрация, проходившая под лозунгом «Вся власть Советам», была разогнана войсками, сохранившими верность
Временному правительству. Была разгромлена редакция «Правды», начались
аресты активных участников выступления. Против большевиков и лично против Ленина было выдвинуто обвинение в шпионаже в пользу Германии. Ле
502
нин вновь перешел на нелегальное положение. Перебираясь с одной конспиративной квартиры на другую, он вскоре укрывается на берегу озера Разлив,
где для него был построен шалаш. В августе Ленин переехал в Финляндию.
Тем временем большевистская агитация дала свои плоды — к началу осени во
многих Советах (в том числе в Московском и Петроградском) уже заседали
большевики.
В начале октября Ленин чутко уловил значение исторического момента:
общественное сознание качнулось в сторону большевиков. Пришла пора брать
власть. Ленин атакует членов ЦК своими письмами и статьями. Через все его
работы проходит одна мысль: подготовка и проведение вооруженного восстания — первостепенная задача партии! ЦК соглашался на словах, но мало что
делал. (Многие его члены считали восстание преждевременным, поскольку
близились два важных события — Второй Всероссийский съезд Советов и
начало работы Учредительного собрания. Затевать вооруженное выступление в этих условиях казалось неразумным.) Ленин начал терять терпение —
7 октября он сам явился в Петроград и взял все рычаги управления в свои
руки. 10-го, а затем 16 октября на двух заседаниях ЦК вопрос о вооруженном восстании после долгих споров был окончательно решен. Несмотря на
достаточно сильную оппозицию Ленин сумел настоять на своем — брать власть
во что бы то ни стало, не дожидаться созываемого Временным правительством Учредительного собрания или даже съезда Советов. Общество должно
было оказаться перед свершившимся фактом. («Ждать до Учредительного собрания, которое явно будет не с нами, — говорил Ленин, — бессмысленно,
ибо это значит усложнять задачу».)
План Ленина был блестяще осуществлен в самый день открытия Второго
съезда Советов. В ночь на 25 октября небольшими силами, выведенными из
казарм, были постепенно заняты вокзалы, мосты, осветительные учреждения,
телеграф, телефонное агентство. Никаких серьезных мер по предотвращению
переворота Временное правительство не предпринимало, да и не могло предпринять. Председатель правительства Керенский уехал на фронт, где надеялся
найти верные части. В полдень на заседании Петроградского Совета Троцкий
объявил Временное правительство низложенным. Вечером в Смольном открылся II Всероссийский съезд Советов. Более половины его делегатов составляли большевики. Меньшевики и правые эсеры потребовали осудить вооруженный переворот, но они оказались в меньшинстве перед коалицией большевиков и левых эсеров. Тогда они покинули съезд. Этой демонстрацией правые социалисты хотели поставить сторонников Ленина в затруднительное
положение, но произошло обратное — своим уходом они развязали руки большевикам и сделали их полными господами положения.
Между тем вечером, после короткого обстрела, возбужденная толпа захватила Зимний дворец. Министры Временного правительства были арестованы
и заключены в Петропавловскую крепость. Делегаты съезда заявили о переходе власти Советам. Ленин появился на втором, вечернем, заседании и был
встречен шумными овациями. Теперь он был главным олицетворением власти. Его доклады на съезде дали основу для принятия знаменитых Декретов о
мире и о земле. (Декрет о земле отменял частную собственность на землю и
503
ВЛАДИМИР ЛЕНИН
ликвидировал помещичье землевладение. Земля объявлялась всенародным
достоянием и распределялась между крестьянами местными органами самоуправления. Предусматривался периодический передел земельного фонда.)
Высшим органом советской власти стал Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК), куда кроме большевиков вошли и левые эсеры.
Ленин возглавил первое советское правительство: Совет Народных Комиссаров.
Но власть, так легко попавшую в руки, надо было защищать. Уже через
несколько дней разразился первый кризис в советском правительстве. Железнодорожный профсоюз («Викжель»), где сильно было влияние меньшевиков,
потребовал создания «однородного социалистического правительства» из представителей всех социалистических партий. Многие члены большевистского
ЦК (в том числе Ногин, Рыков, Каменев, Зиновьев) готовы были принять это
требование. Но Ленин не пожелал идти на уступки и после нескольких жестких заседаний добился отклонения требования «Викжеля». Так же он поступал и в дальнейшем. В ноябре прошли выборы в Учредительное собрание.
Абсолютное большинство (более половины голосов) на них получили правые
эсеры. Большевикам досталась только четвертая часть мест. Заседания Учредительного собрания открылись после долгих проволочек 5 января 1918 г. От
имени большевиков Свердлов предложил депутатам одобрить уже принятые
декреты советской власти. Когда те отказались, большевики и левые эсеры
покинули зал заседаний. На другой день собрание было распущено. Позже
сам Ленин так оценил это событие: «Разгон Учредительного собрания советской властью есть полная и открытая ликвидация формальной демократии во
имя революционной диктатуры». И действительно, с этих пор на многие десятилетия с демократией в России было покончено.
Совсем недолго после октябрьского переворота просуществовала и многопартийная система. 9 декабря представители левых эсеров вошли в Совнарком, где получили портфели наркомов земледелия, юстиции, почт и телеграфа и еще несколько второстепенных. Сотрудничество, хотя и не без трений,
продолжалось вплоть до заключения Брестского мира. (Брестский мир оказался самым тяжелым и унизительным из всех, что заключала за свою тысячелетнюю историю Россия: ей пришлось согласиться не только на передачу немцам Черноморского флота и огромную контрибуцию, но также и на независимость Латвии, Литвы, Эстонии, Польши, Украины, Белоруссии, Грузии, Армении и Азербайджана, которые вскоре были оккупированы немцами и их
союзниками. Фактически мир закрепил капитуляцию и полное поражение
России в Первой мировой войне.) 15 марта в знак протеста против мира с
Германией эсеры вышли из СНК, а в июле 1918 г. подняли в Москве (незадолго до этого вновь ставшей российской столицей) мятеж. Он был вскоре
подавлен, а эсеровская партия разгромлена и запрещена. С этих пор большевики правили одни.
Страна, захлебнувшаяся в 1917 г. от избытка свободы, очень скоро почувствовала жесткую хватку новой власти. Уже 26 октября Ленин собственноручно написал «Проект Положения о рабочем контроле», где, по сути, главным в
общественной жизни страны провозглашался контроль за всеми сферами жизни.
Особого контроля Ленин требовал за печатью. В декабре 1917 г. многие изда
504 100 ВЕЛИКИХ РОССИЯ]
ния, альтернативные большевистским, были просто закрыты. Но Ленин н\
останавливался на этом. Он подписывает «Положения о военной цензуре» J
поручает этому новому органу «просмотр предварительный как периодичес|
кой, так и непериодической печати, фото и кинематографа, снимков, чеоте|
жей, рисунков... просмотр почтово-телеграфной корреспонденции». Сторон!
ники буржуазных свобод должны были констатировать, что историческая воз-^
можность установить в России демократию оказалась упущенной — на смену
рухнувшему самодержавию пришла еще более жесткая диктатура большевиков. В 1919 г. Мартов писал о том, что все дореволюционные теоретические
рассуждения Ленина о новом пролетарском государстве остались на бумаге.
(В частности, в написанной непосредственно перед октябрьским переворотом
работе «Государство и революция» Ленин обещал «тотчас осуществить меры
подробно разобранные Марксом и Энгельсом: 1) выборность и сменяемость
власти, 2) плата госслужащим не выше рабочего, 3) все будут выполнять функцию контроля и надзора, чтобы никто не стал бюрократом...») «Действительность жестоко обманула все эти иллюзии, — продолжал Мартов. — Советское государство не установило ни выборности, ни сменяемости, не отменило
профессиональной полиции, не растворило суда в непосредственном правотворчестве масс... Напротив, в своем развитии оно проявляет обратную тенденцию — к крайнему усилению государственного централизма, к максимальному развитию иерархического и принудительного начал в общежитии, к развитию и пышному расцвету всех специальных органов государственной репрессии...» Фактически уже тогда лозунг «Вся власть Советам» был заменен
лозунгом «Вся власть большевистской партии». Это была уже не диктатура
пролетариата, а диктатура над пролетариатом. Высший орган большевиков —
Политбюро ЦК, появившийся через год после разгрома партии левых эсеров,
получил такую власть, какой не обладал до этого ни один император Это
видно из резолюций Политбюро -- в 1919—1920 гг. из множества рассматриваемых им вопросов лишь очень малая часть касалась собственно партийного
строительства — подавляющее большинство их чисто государственные. Партия
стала государственным органом, а Политбюро вознеслось над всеми остальными элементами большевистской власти.
Для самого Ленина роль лидера, вождя оказалась очень прозаичной, канцелярской, неблагодарной. На него навалилось огромное количество дел: изнурительные многочасовые заседания, работа над документами, решение множества сложных и запутанных вопросов. При этом он до конца жизни оставался и главным теоретиком партии — из-под его пера продолжали десятками
выходить статьи, заметки, брошюры. Он был настоящим мозгом и мотором
нарождавшейся советской системы. Социалистическое общество большевики
начали строить, детализируя, контролируя, декретируя, регламентируя широчайший спектр сфер деятельности огромного государства. Только в ноябредекабре 1917 г. Совнарком рассмотрел около 500 вопросов государственной,
общественной и экономической жизни. Вначале главными были вопросы конфискации, выделения средств, революционного суда и борьбы с саботажем.
Однако ситуация в России с каждым днем ухудшалась: надвигался голод, встали многие заводы, крестьяне прятали хлеб, армия рассыпалась, повсюду вспыхивали антибольшевистские выступления. Страна быстро погружалась во мрак
ВЛАДИМИР ЛЕНИН 505
я хаос. Летом 1918г. началась гражданская война, Советская республика оказалась опоясанной кольцом фронтов. Необходимо было срочно создавать армию, одевать и вооружать миллионы солдат, снабжать их хлебом и боеприпасами. Проблемы, стоявшие перед руководителем государства, многократно
усложнились.
Ленин, впрочем, редко вмешивался в конкретные оперативно-стратегические вопросы военных операций, переложив их на плечи Троцкого и Реввоенсовета. Но он бдительно следил за происходящим: подстегивал, напоминал,
корил и устраивал разносы за медлительность или мягкотелость. До нас дошло большое количество его шифрованных телеграмм, конфиденциальных записок и распоряжений. Тон их чрезвычайно жесткий и безжалостный. (Недаром все они потом были упрятаны в спецхраны и спецархивы.) В каждой из
них решительные требования жестоких санкций и репрессий. Например, в
августе 1918г. Ленин телеграфирует в Пензу: «Провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев, сомнительных запереть
в концентрационный лагерь вне города». Тогда же идет его телеграмма в Саратов: «...Временно советую назначить своих начальников и расстреливать
заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты...» И снова в Пензу: «Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению Этого требует интерес
всей революции, ибо теперь взят «последний решительный бой» с кулачьем.
Образец надо дать. 1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не
меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц. 2) Опубликовать их
имена. 3) Отнять у них весь хлеб. 4) Назначить заложников... Найдите людей
потверже».
Красный революционный террор, фактически начавшийся сразу после октябрьского переворота, колоссально усилился во второй половине 1918 г. после покушения на Ленина эсерки Фани Каплан. (30 августа, когда Ленин выходил с завода Михельсона, где он выступал на митинге, его ранили двумя выстрелами из револьвера.) Созданная в декабре 1917г. Всероссийская Чрезвычайная комиссия получила по предложению Ленина права внесудебной расправы. Эти всесильные органы имели полномочия арестовывать, вести следствие, выносить приговоры и приводить их в исполнение. В своих действиях
они были подотчетны только Политбюро. (Правоверный большевик Крыленко писал позже, что ВЧК быстро превратилась в наркомат, «страшный беспощадностью своей репрессии и полной непроницаемостью для чьего бы то ни
было взгляда всего того, что творилось в его недрах».)
Забота о продовольственном снабжении городов и армии была едва ли не
главной задачей советской власти с первых месяцев ее существования. Еще до
революции Ленин писал, что в экономическом отношении социализм — это
такое общество, где отсутствует частная собственность, где все фабрики, заводы и земля принадлежат народу. Все граждане в таком обществе превращаются в служащих по найму у государства, становятся служащими одного всенародного синдиката. Распределение продуктов и товаров народного потребления также находится под контролем государства. Каждый гражданин, отработав на общество, получает у него соответствующее удостоверение и по этому
удостоверению получает из общественных складов соответствующее количе
506
ство продуктов. Чтобы осуществить эту программу, необходим всеобщий контроль и учет за мерой труда и мерой потребления.
Эти положения были реализованы в 1918 г в системе мер «военного коммунизма». Эти меры были продиктованы не только теоретическими догмами
большевиков, но и сложной политической обстановкой. Уже во второй половине 1917 г. в России обострился продовольственный кризис. Из-за фактического развала товарно-денежных отношений прекратились поставки хлеба в
города. Анализируя ситуацию, Ленин находит из нее единственный выход —
рабочие должны с оружием в руках сами взять себе хлеб. В мае 1918 г. он
пишет основные положения декрета о продовольственной диктатуре. Острие
его было направленно против кулаков (зажиточных крестьян). Владельцы,
имеющие излишки хлеба и не сдававшие их государству, объявлялись врагами
народа и подлежали заключению на срок до десяти лет с полной конфискацией имущества. Для реквизиции хлеба формировались специальные продотряды. Начиная с июня 1918 г. во все концы летят ленинские телеграммымолнии с приказами о начале продразверстки. (Например, от 5 августа в
Тулу: «I) обобрать и отобрать все излишки хлеба у кулаков и богатеев всей
Тульской губернии; 2) свезти весь этот хлеб тотчас в Москву».) Крестьяне
отчаянно сопротивлялись этому неслыханному нажиму. На протяжении всей
Гражданской войны не прекращались мощные крестьянские восстания против продразверстки. Реакция на них советской власти была однозначна —
беспощадное подавление. Только мощный Антоновский мятеж и Кронштадтское восстание 1921 г. заставили Ленина отказаться от политики экспроприации в деревне.
Зимой 1921 г. Ленин разрабатывает новую экономическую политику партии.
Суть ее заключалась в том, что продразверстка заменялась меньшим по размеру продовольственным налогом. Излишки зерна крестьяне совершенно открыто могли обменивать на промышленные товары. Жизнь заставила вождя
пересмотреть многие старые догмы и отказаться от немедленного построения
социализма в разоренной крестьянской стране. Поскольку «социалистические» методы хозяйствования народ не принял, требовалось дать стране передышку. Этой передышкой и стал НЭП. По мысли Ленина, он был лишь временным отступлением от генеральной линии партии. Однако, писал он, к
социалистическим преобразованиям в деревне можно будет вновь приступить
только тогда, когда будет восстановлена крупная промышленность, когда будет в наличии материальная база: появится сельскохозяйственная техника,
начнется в массовом масштабе применение в земледелии тракторов и машин,
будет проведена электрификация. Тогда придет время переходить к коллективному труду.
Новая экономическая политика была принята на Х съезде РКП(б) (так партия
стала называться с 1917 г.), который проходил в Москве в марте 1921 г., и на
Х партконференции в мае того же года. Первоначально Ленин предполагал
ограничиться простым товарообменом между городом и деревней. Но вскоре
стало ясно, что необходимо сделать еще один шаг назад — легализовать торговлю и денежные отношения. Летом были сняты всякие ограничения с частной
торговли. В 1922 г. была разрешена аренда земли с использованием наемного
ЛЕВ ТРОЦКИЙ 507
труда. В декабре 1921 г. принят декрет о частичной денационализации мелкой
промышленности и возвращении ее прежним владельцам. До трети мелких и
средних предприятий были отданы в аренду. Всеми силами правительство старалось привлечь в экономику зарубежный капитал. Укреплялись финансы и
была проведена очень удачная денежная реформа, позволившая на короткий
срок сделать советский рубль твердой валютой. Как следствие уже в середине
20-х гг. началось быстрое возрождение деревни и промышленности.
Переход в 1921 г. к НЭПу и образование в 1922 г. СССР были последними
важными деяниями Ленина как главы государства. Он был серьезно болен
уже с середины 1921 г.: его донимают тяжелые головные боли, изменяет былая
выдержка — Ленин быстро утомляется, делается раздражительным. В 1922 г.
врачи определили у него серьезное заболевание сосудистой системы головного мозга. В мае после первого инсульта у Ленина обнаруживаются провалы в
памяти, ослабевает реакция, появляется рассеянность. Его лечащий врач Краммер констатирует «невозможность... выполнения самых простых арифметических задач и утрату способности запоминания хотя бы нескольких коротких
фраз при полной сохранности интеллекта». Ленина преследуют кратковременные параличи. В декабре его состояние настолько ухудшилось, что он был
принужден оставить работу и вообще отказаться от политической деятельности. Он еще диктует свои последние письма и статьи, однако 10 марта 1923 г.
после нового инсульта наступил паралич конечностей и последовала полная
потеря речи. В мае его перевезли в Горки. Мозг Ленина медленно угасал.
Укутанный в одеяла, он лежал в шезлонге и отрешенно смотрел мимо посетителей с беспомощной, искривленной бессмысленной улыбкой человека, впавшего в детство. Во второй половине 1923 г. наступило некоторое улучшение — Ленин начал медленно с палочкой передвигаться по комнате и был в
состоянии говорить некоторые слова самостоятельно. Правая рука осталась
парализованной, но левая еще отчасти действовала, и он учился ей писать.
Вернулась осмысленность поведения и понимание происходящего. Но о полном восстановлении не было и речи. 21 января 1924 г. случился третий инсульт. В тот же день Ленин умер.
ЛЕВ ТРОЦКИЙ
Лев Давидович Троцкий (Лейб Бронштейн) родился в октябре 1879 г. в
сельце Яновка Херсонской губернии, в имении своего отца — одного из очень
немногих в России еврейских землевладельцев. Обучался в еврейской школе,
а затем в Одесском реальном училище. В 1896 г. он продолжил учебу в Николаевском реальном училище, а по его окончании начал посещать лекции математического факультета университета. Здесь Троцкий сошелся с радикальной, революционно настроенной молодежью и вскоре стал лидером маленького нелегального кружка. Кружковцы искали контактов с рабочими и в течение года организовали около десяти рабочих кружков для изучения политграмоты. На их базе Троцкий создал «Южнорусский рабочий союз», для которого
сам написал устав. «Союз» издавал свою нелегальную газету, печатавшуюся на
508
гектографе. В эту пору Троцкий был еще
весьма далек от марксизма. Позже он
писал, что к социал-демократическому
движению примкнул в 1897 г., когда установил связи с одесским подпольем и
стал получать оттуда нелегальную марксистскую литературу. Он, впрочем, стоял тогда на позициях «экономизма» и
выступал против политической борьбы.

В январе 1898 г. полиция, напав на
след революционеров, произвела массовые аресты. «Союз» был разгромлен Суд
приговорил Троцкого к ссылке в Сибирь.
Перед отправкой в село Усть-Кут Иркутской губернии он прямо в тюрьме женился на Александре Соколовской. (Позже, в эмиграции, Троцкий сблизился с
Натальей Седовой, которая стала его второй женой. Троцкий носил ее фамилию
и официально по паспорту писался как Седов.) Только в ссылке, по его собственному признанию, Троцкий получил возможность познакомиться с марксизмом, которого он до этого толком не знал. Он штудирует «Капитал» и
другие книги Маркса, читает ленинское «Развитие капитализма в России».
Ради заработка он начинает сотрудничать в иркутских газетах — пишет талантливые очерки и статьи.
В августе 1902 г., получив от товарищей деньги и документы, Троцкий
бежал за границу. Приехав в Лондон, он первым делом явился к Ленину. Тот
встретил его очень приветливо, ввел в круг известных в России и Европе
социал-демократов: Плеханова, Потресова, Дана, Засулич, Мартова и приблизил к газете «Искра». Троцкий участвовал в работе II съезда РСДРП, на
котором примкнул к меньшевикам. В 1904 г. он пишет брошюру «Наши политические задачи», названную позже «манифестом российского меньшевизма».
(Книга полна была едких нападок на пропагандируемый Лениным принцип
демократического централизма и вообще оспаривала необходимость существования политической партии.) Однако вскоре Троцкий разошелся с Даном и
Мартовым из-за их приверженности к союзу с либеральной буржуазией Меньшевики, как известно, считали, что в грядущей демократической революции
лидером (гегемоном) должна быть либеральная буржуазия. Троцкий, вслед за
Лениным, считал русскую буржуазию контрреволюционной и роль гегемона
отводил пролетариату. Он покинул фракцию меньшевиков, но не сделался
большевиком. Долгое время Троцкий был одним из тех, кто называл себя
«независимым» социал-демократом. Это помогло ему стать выдающимся полемистом, но он никогда не был кропотливым и настойчивым политическим
организатором.
Когда началась первая русская революция, Троцкий возвратился в Петербург. Одним из первых социал-демократов он по достоинству оценил Советы
рабочих депутатов. В октябре 1905 г. он принял активное участие в работе
ЛЕВ ТРОЦКИЙ 509
Петербургского совета и некоторое время был одним из трех его сопредседателей и фактическим руководителем (по крайней мере, именно он был автором многочисленных воззваний, манифестов и резолюций Совета). Троцкий
также стал редактором «Русской газеты», которую он и его тогдашний друг и
политический единомышленник Парвус в течение месяца превратили из маленького либерального листка в массовую политическую газету со 100-тысячным тиражом. (Тираж большевистской «Новой жизни» тогда не превышал 50 тысяч.) Немало статей Троцкий публиковал в ежедневной меньшевистской газете «Начало». Петербургский совет просуществовал всего 50 дней.
Троцкий же возглавлял его всего около двух недель. В начале декабря 1905 г.
столичный Совет был разогнан, а его руководство арестовано Тем не менее
эти короткие недели сделали Троцкого знаменитым в революционных кругах. «В революции 1905 г. — писал Луначарский, — Троцкий выиграл в
популярности больше всех... С этого времени Троцкий всегда находился в
первых рядах. Невзирая на молодость, он оказался наиболее подготовленным.
В нем менее всего ощущалась та особая эмигрантская узость, которая в то
время мешала даже Ленину. Помню, как кто-то сказал в присутствии Ленина:
«Ну, сегодня сильная личность — это Троцкий». Ленин на мгновение нахмурился, а затем произнес: «О да, Троцкий заслужил это своей неутомимой,
блестящей работой».
В годы первой русской революции Троцкий написал и несколько теоретических работ, положивших начало троцкизму как особому идейному течению
в марксизме. По целому ряду принципиальных положений он разошелся как
с Лениным, так и с меньшевиками. Прежде всего это касается теории перманентной революции (автором ее был Парвус). Развивая ее, Троцкий исходил
из той же предпосылки, что и Ленин, а именно из того, что буржуазия на
современном этапе не является революционной силой и что гегемоном революции теперь может быть только пролетариат. Захватив власть, пролетариат
должен был провести и буржуазно-демократические, и социалистические преобразования. Таким образом, замечал Троцкий, едва ли можно говорить о
какой-то последовательности или очередности решения конкретных революционных задач (сначала буржуазно-демократических, а потом, через какое-то
время, социалистических). Революция превращается в единый, непрерывный
(перманентный) процесс, правда растянутый во времени. (Троцкий писал
«Между минимальной и максимальной программой устанавливается революционная непрерывность. Это не один «удар», это не день и не месяц Это
целая историческая эпоха. Было бы нелепостью заранее учитывать ее продолжительность».) В отличие от Ленина, Троцкий даже не ставил вопроса о союзниках пролетариата (демократической буржуазии и крестьянстве) А поскольку рабочий класс в крестьянской России представлял собой незначительное
меньшинство, он мог победить лишь с помощью европейского пролетариата,
то есть судьба русской социалистической революции оказывалась тесно связанной с европейской.
После разгона Петербургского совета Троцкий 3 декабря был арестован
Около года он провел в тюрьме, а в начале 1907 г., после большого судебного
процесса, был выслан в Сибирь. По дороге он сумел бежать, уехал из России
и в апреле 1907 г. уже участвовал в работе V съезда РСДРП в Лондоне Здесь
510
Троцкий не примкнул ни к фракции большевиков, ни к фракции меньшевиков и, выступая, в сущности, от собственного имени, занял центристскую
позицию, пытаясь поучать как большевиков, так и меньшевиков. Однако Ленин, имея за собой большинство делегатов, не обращал на Троцкого внимания и этим, кажется, сильно его задел. После съезда Троцкий уехал в Вену,
вступил в австрийскую социал-демократическую партию, участвовал в ее работе, много писал в партийной печати, ходил на собрания, митинги, поступил
в Венский университет. С большим трудом ему удалось наладить выпуск своей небольшой газеты «Правда» (она издавалась еще с 1903 г. группой украинских меньшевиков, а с 1908 г. стала личным печатным органом Троцкого). В
эти годы он вел ожесточенную полемику с Лениным, который в ответ поносил
его последними словами, называя «подлейшим карьеристом», «иудушкой» и
другими нелицеприятными прозвищами. Это была не только идейная борьба,
но и фактически борьба за лидерство в партии. Выиграл эту войну Ленин,
которому удалось увлечь за собой на Пражской конференции 1912г. наиболее
боеспособную и активную часть партии. Подпитка «Правды» из партийной
кассы прекратилась, и Троцкий вынужден был прекратить ее издание. В 1912—
1913 гг. в качестве военного корреспондента «Киевской мысли» он находился
на Балканах (существуют свидетельства, что одновременно он выполнял здесь
какие-то тайные поручения австрийской полиции). В 1914 г., после начала
Первой мировой войны, Троцкий перебрался в Швейцарию, а потом в Париж. Здесь он вошел в редакцию «Нашего слова» — газеты левых социалистов. В 1916 г. газета была закрыта французскими властями, а Троцкому было
предложено покинуть территорию страны. Он переехал в Испанию. Но через
несколько дней его арестовали и насильно выслали в Америку. Поселившись
в Нью-Йорке, Троцкий стал активно сотрудничать в газете «Новый мир» (в то
время в ней работали Бухарин, Урицкий и Володарский).
Известия о Февральской революции всколыхнули всю русскую общину в
Нью-Йорке. Анализируя издалека ситуацию, сложившуюся в России, Троцкий во многом высказал мнение, согласное с мнением Ленина. Так же как и
Ленин, он призывал не поддерживать Временное правительство, выступал за
передачу власти Советам и немедленное прекращение войны, за проведение
радикальной земельной реформы и т.д. Популярность его вновь стала быстро
расти. Когда в начале мая Троцкий сумел вернуться из США в Россию — на
месяц позже Ленина, его встречала большая толпа под красными знаменами,
причем Троцкого вынесли из поезда на руках. В революционной столице он
возглавил группу так называемых «межрайонцев» (численностью в 4000 человек), в которую входили такие известные деятели как Володарский, Иоффе,
Луначарский, Урицкий и др. На VI съезде РСДРП эта группа вступила в большевистскую партию, причем Троцкий сразу был избран в ЦК. (Это было сделано заочно, так как Троцкого после известных июльских событий арестовали
и поместили в «Кресты».) После завоевания 25 сентября большевиками большинства мандатов в Петроградском совете Троцкий снова, как и в 1905 г., был
избран председателем этого Совета. Начался самый бурный и яркий период
его биографии.
«В 1917 г., — писал в своих воспоминаниях Спундэ, — Троцкий проявил
свои лучшие качества. Он был кумиром петроградских митингов... В этот пе
ЛЕВ ТРОЦКИЙ 511
риод в его действиях чувствовался Дантон в варианте 1917г. Решительность и
смелость проявлялись у него во всем...Троцкий был лучшим оратором революции. Говорил он всегда с изумительным блеском, с высоким мастерством
умел передать популярно даже самую трудную мысль». По словам Иоффе,
«Троцкий обладал только ему присущим талантом — доводить аудиторию до
высшей точки накала. В эти дни имена Ленина и Троцкого неизменно шли
рядом и олицетворяли собой Октябрьскую революцию не только на знаменах,
плакатах и лозунгах Октября, но и в прочном сознании партии, народа, страны». Действительно, роль Троцкого в подготовке октябрьского переворота
была исключительно велика. Позже он имел все основания писать: «Если бы
в Петербурге не было ни Ленина, ни меня, не было бы и Октябрьской революции». При Петроградском совете по инициативе Троцкого был создан Военно-революционный комитет — орган, который подготовил и осуществил
вооруженное восстание 25 октября. В следующие дни Троцкий руководил разгромом мятежа Керенского — Краснова.
При создании СНК Троцкий получил портфель наркома иностранных дел.
На этом посту ему пришлось решать один из главных вопросов революции —
вопрос о мире. Уже 8 ноября Троцкий отправил правительственную ноту послам союзных стран с предложением немедленно прекратить войну и приступить к мирным консультациям. Предложение было отвергнуто. Тогда Троцкий от имени советского правительства начал с немцами сепаратные переговоры. 17 ноября было достигнуто соглашение о перемирии. 2 декабря делегации встретились в Брест-Литовске. 27 декабря переговоры возглавил лично
Троцкий. Немецкая делегация не соглашалась заключать мир без аннексий,
добивалась отторжения от России Польши, Литвы и Курляндии, оккупации
побережья Эстонии, Латвии и Моонзундских островов. Ленин, реально оценивая обстановку, был за то, чтобы согласиться на некоторые территориальные уступки, но большинство членов ЦК и вместе с ними Троцкий категорически возражали против этого. (Троцкий, рассчитывая на скорое начало революции в Германии и Австро-Венгрии, предлагал объявить войну оконченной,
демобилизовать армию, но мира не подписывать.) 10 февраля российская делегация прервала переговоры и уехала из Брест-Литовска. Расчет Троцкого
строился на том, что противник не решится на возобновление военных действий. Однако 18 февраля немцы перешли в наступление по всему фронту и
стали стремительно продвигаться вглубь российской территории. Угроза нависла не только над окраинными губерниями, но и над центральной Россией,
а также над самой столицей — Петроградом. Тут уже было не до дипломатических маневров. Советское правительство вынуждено было принять все требования германской стороны. Когда в марте переговоры возобновились, мир
был заключен на гораздо более тяжелых для России условиях, чем предлагались прежде. Впрочем, Троцкий его уже не подписывал — 24 февраля он
подал в отставку с поста наркома иностранных дел. Так закончилась его короткая дипломатическая карьера.
14 марта 1918 г. Троцкий был назначен наркомом по военным делам, а
б апреля ему был подчинен также Балтийский флот. Возглавив вооруженные
силы Советской республики, Троцкий сумел проявить свои лучшие качества —
512
смелость, решительность и исключительное трудолюбие Он сразу понял, что
со старой разваливающейся царской армией невозможно противостоять контрреволюции, и энергично начал работу по созданию новой регулярной советской армии. Дело это было страшно трудным. Старая армия рассеялась,
люди разбрелись по домам. Военное снаряжение валялось на всех железнодорожных станциях. Все приходилось начинать с нуля. Первые отряды Красной
Армии формировались на милицейской системе. Весной 1918 г. Троцкий подготовил несколько декретов, регламентирующих военное строительство (Главный из них — декрет об обязательном обучении военному искусству) Он
также потратил много усилий на привлечение в Красную Армию старых кадровых офицеров и генералов и непреклонно отстаивал эту линию от нападок
со стороны «левых коммунистов» и других партийных и государственных деятелей, отрицательно относившихся к использованию бывших буржуазных
специалистов. В августе по настоянию Троцкого армия стала перестраиваться
на принципах централизации и дисциплины. 2 сентября был образован Реввоенсовет республики, которому была предоставлена вся полнота военной
власти в стране. Председателем его стал Троцкий.
К этому времени военное положение было исключительно тяжелым —
Советская республика оказалась в кольце фронтов, общая протяженность которых составляла около 10 тысяч км. Превосходство объединенных сил белогвардейцев и поддерживающих их войск Антанты было почти стократным. В
этих условиях Троцкий оказался на высоте положения. Не задерживаясь в
Москве, он мчался на своем бронепоезде с одного участка фронта на другой,
стараясь находиться там, где более всего была в нем нужда. (Подсчитано, что
за годы Гражданской войны он проехал около 100 тысяч верст.) Как правило,
присутствие его на передовой способствовало немедленному выравниванию
положения. (Один из очевидцев тех событий писал, что прибытие поезда Троцкого было равносильно прибытию свежей дивизии.) Бронепоезд Троцкого
постоянно сопровождала команда из 300 отборных кавалеристов. Все они были
одеты в кожу и носили на левом руке специальный знак, наделявший их
особыми полномочиями. Своими расстрелами и репрессиями отряд этот наводил ужас на всех красноармейцев. По словам самого Троцкого, чувствуя во
время наступления за своей спиной бронепоезд наркома, даже самые расхлябанные части «тянулись изо всех сил».
Но, конечно, одними репрессиями удержать войска на линии огня, заставить их наступать на превосходящего противника было невозможно. Необходимы были огромная воля, энергия, авторитет, умение зажигать массы и подымать их на борьбу. Уже первый выезд Троцкого на Восточный фронт в
августе 1918 г. показал, что он обладает всеми перечисленными качествами
Нарком появился на передовой в самый критический момент — только что
пала Казань, разбитые красные части в беспорядке отступали перед превосходившим их по численности чехословацким корпусом Деловито и инициативно Троцкий приступил к наведению порядка. Один за другим появляются его
приказы. Ясностью и лаконичностью, умением четко поставить задачу и выразить отношение к происходящему они удивительно напоминают документы
начинавшего военную карьеру Наполеона Бонапарта. Жесткими мерами, не
гнушаясь массовыми расстрелами, Троцкий за три недели восстановил дис
ЛЕВ ТРОЦКИЙ 513
циплину, покончил с партизанщиной, выдвинул на ключевые посты талантливых кадровых офицеров. В короткий срок он не только остановил отступление, но и сумел отбить обратно Казань Так же энергичен, деятелен и беспощаден он был и в дальнейшем, хотя из-за военной некомпетентности его
приказы были не всегда обоснованными, а порой и просто ошибочными.
Впрочем, несправедливо ставить это в упрек одному Троцкому. Весь большевистский Совнарком состоял из людей некомпетентных. Недаром сам Ленин
признавался позже в том, что большевики в первые годы своего правления
совершили «тысячи ошибок» Троцкому же достался один из самых сложных
участков государственного строительства — армия, притом армия, находившаяся в состоянии жестокой войны, армия, которую он должен был еще организовать, снарядить и воодушевить. Надо признать, что для сугубо штатского
человека, каким он был до революции, Троцкий очень даже неплохо справился с поставленными перед ним задачами.
Опыт, полученный при организации Красной Армии, Троцкий не прочь
был использовать в народном хозяйстве. По окончании Гражданской войны
Троцкий предлагал не спешить с мобилизацией, а превратить военные части в
подразделения Трудовой армии. В январе по инициативе Троцкого 3-я армия,
дислоцированная на Урале, была преобразована в 1-ю Революционную Армию Труда и отправлена на рубку дров. Этот опыт, при поддержке Ленина,
стали распространять потом и на другие части. Троцкий лично составлял приказы, в которых деятельность трудармейцев (вчерашних красноармейцев) регламентировалась чуть ли не по часам. Работу рекомендовалось начинать под
звуки социалистических гимнов и песен. Когда выяснилось, что трудармейцы
работают плохо, отлынивают, дезертируют, Троцкий прибег к устрашающим
мерам, вплоть до длительного тюремного заключения Он был горячим защитником идеи милитаризации труда и настойчиво пропагандировал организацию трудовых армий на IX съезде партии.
В 1920 г. Троцким была разработана целая теория милитаристского социализма, в основе которой лежала идея милиционной системы. Суть ее сводилась к зачислению населения данного района в полки, бригады, дивизии по
месту жительства и работы. Это дало бы возможность всем проходить курс
военного обучения на производстве и в сельском хозяйстве, не отрываясь от
работы. Военные руководители должны были одновременно исполнять функции хозяйственных, и наоборот. В перспективе Троцкий рассчитывал в главных промышленных районах расположить офицерские курсы, чтобы каждый
слушатель мог стать офицером и руководителем промышленности данного
района. Государство таким образом получило бы возможность распоряжаться
рабочей силой по своему усмотрению: часть ее можно было перебрасывать из
округа в округ, наиболее нужные «элементы» — по всей стране. Милитаризация промышленного производства имела и другую цель — укрепление диктатуры пролетариата. Никаким другим способом, считал Троцкий, малочисленный рабочий класс не сможет удержать власть в огромной крестьянской (то
есть мелкобуржуазной) стране Сельскому хозяйству он отводил функцию
полуколонии, главное назначение которой состояло в поставках продовольствия городу и сырья промышленности. Крестьянство должно было находить
17—0100950
514
ся под неусыпным контролем пролетарского государства и беспрекословно,
выполнять его указания. «Пока у нас недостаток хлеба, крестьянин должен і
будет давать советскому хозяйству натуральный налог в виде хлеба под стра- \
хом беспощадной расправы, — писал Троцкий. — Крестьянин через год привыкнет к этому и будет давать хлеб». На случай крестьянского сопротивления
он советовал иметь «сотню-две тысячи солдат — нечто вроде карательного
корпуса для выбивания из деревни налога и создания продовольственных баз».
Товарно-денежные отношения и рынок безусловно отменялись. Троцкий писал: «Социалистическая организация хозяйства начинается с ликвидации рынка... Необходимый результат — соответствие производства потребностям общества — должен достигаться единством хозяйственного плана, который, в
принципе, охватывает все отрасли производства» Построение социализма
должно было сопровождаться полной перестройкой социальных отношений,
быта и личной жизни трудящихся. Так первым шагом на пути претворения в
жизнь своих замыслов Троцкий считал переход в масштабах страны к общественному питанию, чтобы советские работники «от председателя ЦИК до
самого молодого рабочего в принудительном порядке питались в обществен^
ных столовых при заводах и учреждениях». При воспитании нового поколения в советских гражданах должен был культивироваться аскетизм и личное
самопожертвование ради общего дела. «Нужно ввести нравы, близкие к спартанским, — писал Троцкий. — ...Нужно создать культ физического труда, чтобы
каждый понимал, что сейчас революция вовлечена в область строительства.
Нужно создать переворот в психологии». Достичь этого можно было лишь
тотальной милитаризацией, проникающей во все поры общественной жизни.
В такой государственной системе Троцкий не видел места для профсоюзов,
поэтому предлагал положить конец их вмешательству в хозяйство. Следовало
провести всеобщую трудовую повинность до конца, не пугаясь чрезвычайных
мер.
Ленин поначалу очень благожелательно относился к теории Троцкого.
Предложенная Троцким программа хозяйственного строительства с некоторыми исправлениями была принята на IX съезде партии весной 1920 г. Но
мощные крестьянские восстания 1920 г., а также кронштадтский мятеж 1921 г.
заставили Председателя Совнаркома круто изменить внутреннюю политику и
обратиться к НЭПу. Осенью 1920 г. Ленин не поддержал Троцкого в чрезвычайно острой, охватившей все партийные и профсоюзные организации дискуссии о профсоюзах. На Х съезде в марте 1921 г. Ленин уже прямо выступил
против троцкистов и против политики «военного коммунизма» (творцом и
теоретиком которой он в немалой степени был сам). К НЭПу Троцкий отнесся в общем спокойно, однако он безусловно расценивал его как короткую и
временную уступку крестьянству.
В 1923 г., когда стало ясно, что Ленин смертельно болен, между партийными вождями началась ожесточенная борьба за власть. Прежде всего она развернулась между Сталиным и Троцким, которые имели личные счеты еще с
Гражданской войны. Сталин, занимавший пост Генерального секретаря партии,
к этому моменту уже контролировал весь партийный аппарат. А поскольку
бороться с ним приходилось на партийных пленумах, конференциях и съездах, Троцкий с самого начала оказался в неблагоприятных условиях. В октяб
ЛЕВ ТРОЦКИЙ
515
ре 1923 г. он попытался поколебать положение Сталина, развязав дискуссию
о внутрипартийной демократии. (При этом он справедливо критиковал Политбюро и ЦК за то, что они установили внутрипартийную диктатуру.) Эта
дискуссия также захватила все низовые организации — яростные споры проходили на заводах, в учебных заведениях, в комсомольских организациях, в
частях Красной Армии. Во многих организациях Троцкий имел поддержку, в
особенности со стороны молодого крыла партии. Однако на XIII партконференции, состоявшейся в январе 1924 г., сторонники Троцкого остались в меньшинстве. Конференция приняла резолюцию «Об итогах дискуссии и о мелкобуржуазном уклоне в партии», осудившую Троцкого и его сторонников.
Троцкий не смирился с поражением. В 1924 г. вышли его работы «Уроки
Октября» и «О Ленине», направленные против главных союзников Сталина — Каменева и Зиновьева. Разгорелась новая дискуссия (в истории партии
она получила название «литературной»), суть которой ясно выражена в заголовке одной из работ Каменева: «Ленинизм или троцкизм?» (Позже сторонники Сталина выпустили одноименный сборник.) Борьба шла жесткая и бескомпромиссная. Ради дискредитации противников не гнушались никакими
средствами. Так, были преданы гласности все старые дореволюционные разногласия между Лениным и Троцким, приведены выдержки из писем и брошюр молодого Троцкого, в которых тот чрезвычайно резко отзывался о Ленине, тщательно собраны материалы по их позднейшим разногласиям. В
результате у партийных масс должно было сложиться (и сложилось) твердое
убеждение: троцкизм — это не ленинизм и не большевизм, это чуждое и
враждебное им течение. Личность Троцкого была окончательно дискредитирована в глазах простых коммунистов. Начался закат его политической карьеры. В январе 1925 г. Троцкий был снят с поста председателя Реввоенсовета
и наркома обороны, хотя и остался в Политбюро. Весной его назначили
членом президиума ВСНХ. Но уже в начале 1926 г. он был вынужден уйти из
аппарата ВСНХ.
Тогда же противостояние вступило в заключительную фазу. В апреле 1926 г.
на пленуме ЦК началось обсуждение партийной программы индустриализации
страны. В противовес взвешенному и осторожному докладу Рыкова, который
предусматривал медленные темпы индустриализации, Троцкий предложил план
ускоренной сверхиндустриализации, средства для которой, по его глубокому
убеждению, необходимо было изъять из сельского хозяйства. С идентичными
предложениями выступили его прежние враги Каменев и Зиновьев. Они предлагали поднять цены на промышленные товары, усилить налоговый нажим на
середняка, «взять за ребра кулака, нэпмана» и таким образом обеспечить быстрый рост тяжелой индустрии. Осенью, объединившись, все трое начали борьбу
против Сталина и его сторонников. Однако навязанная ими в очередной раз
партийная дискуссия опять завершилась их поражением. В октябре Троцкий
был выведен из членов Политбюро, а в 1927 г. исключен из состава ЦК.
Тогда оппозиция попыталась обратиться «к улице» и беспартийным массам.
На ноябрьской демонстрации сторонники Троцкого, Каменева и Зиновьева
вышли отдельной колонной со своими собственными лозунгами. В Москве
эта попытка закончилась дракой. Троцкий и Зиновьев были исключены из
партии.
17*

516
В отношении Троцкого репрессии этим не ограничились. В январе 1928 г.
его выслали из Москвы в Алма-Ату. В 1929 г. было принято решение о его
высылке за границу. В феврале того же года Троцкого с семьей тайно привезли в Одессу и на пароходе «Ильич» отправили за пределы СССР. По договоренности с Турцией ему было предложено поселиться на острове Принкипо в
Мраморном море. Здесь он провел более четырех лет, занимаясь главным
образом литературной деятельностью (на Принкипо, кроме множества статей,
написаны такие его книги как «Моя жизнь», «Перманентная революция» и
трехтомная «История русской революции»). В 1933 г. Троцкому разрешили
переехать во Францию. (К этому времени, благодаря многочисленным переводам и переизданиям своих книг за границей, он смог неплохо устроить финансовые дела.) В 1935 г. он перебрался в Норвегию. Однако в конце 1936 г. по
требованию советских властей его выслали из этой страны. Поскольку все европейские страны отказали ему в политическом убежище, Троцкий отправился в
Мексику. Он поселился на окраине Мехико в Койокане, который стал последним его пристанищем. Здесь он закончил «Преданную революцию» и начал
«Сталина». Но завершить последнюю работу он не успел. К концу 30-х гг.
Сталин уже успел расправиться в СССР со всеми своими противниками (всех
их, как по шаблону, обвиняли в связях с Троцким.) Сталин больше не нуждался в Троцком как в политическом пугале, и поэтому были даны указания о
его ликвидации. Первое покушение на него произошло в мае 1940 г.: группа
боевиков во главе с художником Давидом Сикейросом ворвалась на виллу
Троцкого, расстреляла из автоматов и забросала гранатами его дом. Троцкий
остался жив, получив только легкое ранение. Через четыре месяца — 20 августа — покушение повторилось. Убийца (им был агент НКВД испанец Рамон
Меркадер) приехал к Троцкому в Койокану под видом его сторонника с
просьбой отредактировать его статью для троцкистского издания. Когда Троцкий читал рукопись, Меркадер подошел к нему сзади и ударил по голове
ледорубом. Рана оказалась смертельной, и на следующий день Троцкий скончался.
Владимир Соловьев — Николай Бердяев

Последним блестящим взлетом дворянской культуры в
России, ее заключительным величественным аккордом
стал русский духовный ренессанс конца XIX — начала
XX века. В основе этого мощного духовного и культурного течения стояла грандиозная фигура поэта, мыслителя, философа и богослова Владимира Соловьева, неразрывную связь с которым — прямую или косвенную —
признавали все деятели Серебряного века. Соловьев был
предтечей возрождения религиозного сознания и русской
философской мысли. Он вдохновил своими идеями целое
поколение богословов, мыслителей, общественных деятелей, писателей и поэтов. (Среди них такие философы, как Флоренский, Булгаков, Трубецкие, Лосский, Франк
и отчасти Бердяев. Огромным было влияние мистических стихов Соловьева и его эстетики на развитие русского символизма, что признавали Мережковский, Гиппиус, Брюсов, Вячеслав Иванов, Блок, Белый и другие.) К
несчастью, культура Серебряного века не привилась на
русской почве и не соединилась с народной. Она расцвела
на страницах многочисленных журналов и альманахов, в
салонах и религиозно-философских обществах, где шла
напряженная разработка глубочайших философских и
религиозных вопросов. Массами в ту пору владели совсем
другие идеи. И поэтому в 1917 г. эта культура была
сметена рационально-атеистической, марксистско-большевистской идеологией, которая потам на многие десятилетия утвердила в России свое безграничное господство.
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ
Владимир Сергеевич Соловьев родился в январе 1853 г. в Москве. Отец
его, Сергей Михайлович Соловьев, знаменитый русский историк, профессор
(впоследствии — ректор) Московского университета, автор многотомной «Истории России», имел на сына очень большое влияние. Получив хорошее и
разностороннее домашнее образование, Соловьев в 1864 г. поступил в третий
класс Первой Московской гимназии, которую окончил в 1869 г. С этими годами Соловьев связывал начало своих духовных исканий. В детстве религиозное чувство его было очень сильным. В гимназии горячая вера уступила место
518

столь же страстному неверию. Позже в
своей автобиографии он рассказывал:

«Самостоятельное умственное развитие
началось у меня с появления религиозного скептицизма на тринадцатом году,
жизни. Ход моих мыслей в этом направлении был совершенно последователен,
и в четыре года я пережил один за другим все фазисы отрицательного движения европейской мысли за последние
четыре века. От сомнения в необходимости религиозности внешней, от иконоборства, я перешел к рационализму, к
неверию в чудо и в божественность Христа, стал деистом, потом пантеистом,
потом атеистом и материалистом. На каждой из этих стадий я останавливался с
увлечением и фанатизмом. Так, в эпоху
своего протестантизма я не ограничивался охлаждением к церковному богослужению, к которому прежде имел страсть,
но предался практическому иконоборству и выбросил за окно и в помойную
яму некоторые иконы, бывшие в моей комнате... Мой отец, хорошо видевший, что происходит в моей голове, воздерживался от прямого противодействия, но косвенным образом старался показать мне, что смотрит на мое неверие как на болезнь, очень огорчен ею, но уверен, что я в конце концов
должен выздороветь». Период нигилизма длился у Соловьева с 12 до 16 лет, от
1865 до 1869 г., и составил настоящую эпоху в его жизни. Один из его друзей,
Лопатин, писал: «Я никогда потом не встречал материалиста столь страстно
убежденного. Это был типичный нигилист 60-х гг.».
В 1869 г. Соловьев поступил на филологический факультет Московского
университета, с которого потом перешел на физико-математический, более
соответствующий его тогдашнему состоянию духа. В годы учебы он пережил
новую эволюцию мироощущения — от крайнего атеизма обратно к идеализму и христианству. Сам Соловьев так описывал этот процесс: «Я поступил в
университет с вполне определившимся отрицательным отношением к религии и с потребностью нового положительного содержания для ума. В естественных науках, которым я думал себя посвятить, меня интересовали не
специальные подробности, а философская сторона естествознания. Поэтому
я серьезно занялся только двумя естественными науками: морфологией растений и сравнительной анатомией. Ища философию в естественных науках, естественно было обратиться к самой философии». Первой книгой,
которая посеяла сомнение в его атеизме, стала «Этика» пантеиста Спинозы.
От нее он перешел к «Логике» Гегеля. Затем, через Канта, — к Шопенгауэру
и Шеллингу. От аскетизма Шопенгауэра был только шаг к аскетизму Евангелия. Таким образом, круг замкнулся — Соловьев вернулся в лоно религии,
но вернулся совсем не той дорогой, по которой когда-то ушел, а через умоз
519
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ
рительный философский идеализм. Поэтому на этот раз он обратился не к
каноническому православию, а к изощренному мистицизму. Тогда же он с
увлечением занимается спиритизмом, обнаружив у себя способности сильного медиума.
Внешние обстоятельства жизни Соловьева в эти годы были следующие. В
1872 г. он оставил физико-математический факультет и опять поступил вольным слушателем на историко-филологический, проучился здесь год и подал
прошение об увольнении из числа студентов. В 1873 г. он успешно выдержал
экзамен на степень кандидата историко-филологических наук и вскоре был
зачислен вольнослушателем в Московскую духовную академию. Поселившись
отшельником в Сергиевом Посаде, он погрузился в изучение богословия и
философии. Именно тогда, при чтении работ западноевропейских мистиков,
у Соловьева пробудился горячий интерес к учению о Божественной премудрости — Софии, следы которого он нашел у Парацельса, Бёме и Сведенборга.
Здесь же в Академии Соловьев начал писать свою магистерскую диссертацию
«Кризис западной философии», которую блестяще защитил в 1874 г. Вскоре
после этого он был принят ординарным профессором на кафедру философии
Московского университета.
Летом 1875 г. Соловьев отправился в Лондон, чтобы (как было написано в
официальном свидетельстве, выданном университетом) изучать в библиотеке
Британского музея «памятники индийской, гностической и средневековой
философии». Главной целью Соловьева было чтение каббалистических книг,
в которых он надеялся разыскать новые сведения о Софии. Его мистический
настрой в это время был так велик, что он дважды удостоился чести видеть
свою богиню. (Первое лицезрение Софии произошло еще в детстве, когда
Соловьеву было десять дет. София явилась ему тогда в православном храме.)
Теперь он увидел ее второй раз — в библиотеке Британского музея, но только
на мгновение и не полностью. Богиня назначила ему третье свидание в Египте. В сильнейшем возбуждении, оставив все дела, Соловьев устремился в Африку. Здесь перед рассветом, в безлюдном и глухом месте по дороге в Фиваиду, София явилась к нему в последний раз. Во время этого свидания Соловьева посетило своего рода озарение, о котором он следующим образом сообщал
в своей поэме «Три свидания»: «Что есть, что было, что грядет вовеки — все
обнял тут один недвижный взор... Все видел я, и все одно лишь было, — один
лишь образ женской красоты... Безмерное в его размер входило, — передо
мной, во мне — одна лишь ты...» Этим третьим свиданием завершилось ученичество Соловьева. В дальнейшем он выступает уже как сложившийся оригинальный философ. Одна за другой в течение пяти лет выходят его «Философские начала цельного знания» (1877), «Чтения о Богочеловечестве» (1878)
и «Критика отвлеченных начал» (1880), заложившие основы его философской
системы.
Из этих произведений особого внимания заслуживают «Чтения о Богочеловечестве». Чтения (лекции) стали крупным событием в культурной жизни
столицы. Их посещали видные сановники, светские дамы, общественные деятели, студенческая молодежь. На них присутствовали Достоевский и Тол
520
стой. Новым и необычным был сам тон выступлений. Соловьев говорил не
как философ, а как богослов и как проповедник нового христианства. Суть
его учения заключалась в следующем. Старая традиционная форма религии
исходит из веры в Бога, но не проводит этой веры до конца. Современная,
внерелигиозная цивилизация исходит из веры в человека, но и она не проводит этой веры до конца. Последовательно же проведенные и до конца
осуществленные обе эти веры — вера в бога и вера в человека — сходятся в
полной и всецелой истине Богочеловечества, которая была раскрыта еще
отцами Вселенских соборов и нашла выражение в догмате о двух природах
Христа.
Соловьев так разбирает и комментирует этот догмат. В центре мирового
процесса лежит чудо Боговоплощения, которое на начальном этапе проявляется как все более сложная организация материи. Сначала она осуществляется
под воздействием слепых сил (гравитации, электрических, химических), затем — на более высоком уровне — в мире растений и животных. Космический эволюционный процесс завершился созданием совершенного организма — человека, после чего естественная эволюция сменяется историей. Человек в философии Соловьева является центром мира. Идеальный мир Божественного и материальный мир природы соединяются в нем. Человек равно
принадлежит двум этим мирам, вмещая в себе их единство и их противоположности. Смысл человеческой истории заключается в постепенном и все
более полном сближении человечества с Богом и в постепенном познании Его
сути. Соловьев определял пять этапов этого познания: 1) наивный первобытный политеизм, когда божественное начало скрыто от человека за миром явлений и человек поклоняется обожествленным силам природы; 2) буддизм
(по мнению Соловьева, это было отрицательное откровение Бога, когда Божество впервые предстало человеку в абсолютном противопоставлении миру
явлений и природы, не в виде личности, а как абсолютная сущность); 3) платоновское учение о идеях (здесь реальному, зримому миру противопоставлялся идеальный мир идей, составляющих в сумме сложную органическую систему); 4) монотеизм иудейства (Бог впервые предстает здесь перед человеком
как Личность, это первое в истории личностное откровение Бога); 5) александрийская философия Филона и Плотина, развивавшая учение о Божественном Логосе и Триединстве.
Явление Христа стало кульминационным моментом истории. Познание
природы Божества после этого было оплодотворено новым великим откровением — учением о Богочеловеке. Абстрактные религиозные образы и философские символы прежних эпох впервые воплотились тогда в Живого Человека. Божественный Логос снизошел в поток времени и стал историческим лицом. Божественное впервые зримо воссоединилось в этом акте с человеческим. Христос, по мнению Соловьева, стал первым идеальным или нормальным человеком будущего Богочеловечества. Он индивидуальное и вместе с
тем универсальное существо, указавшее путь дальнейшего развития мира.
Будущее человечества — во всеобъемлющем соединении с Божеством. Когда
оно свершится, история окончится и наступит Царство Божие. Однако для
того, чтобы человечество преобразилось в Богочеловеческое общество, необ
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ
521
ходимы два основания: 1) сохранение во всей чистоте Божественного начала,
данного Христом; 2) развитие во всей полноте человеческого свободного начала (ибо воссоединение человечества может произойти лишь на основаниях
полной и всеобъемлющей Любви).
Размышляя о форме организации будущего Богочеловечества, Соловьев
пришел к мысли, что это будет теократия. Ибо Богочеловечество, воссоединенное с Богом через Христа, есть Церковь, которая должна в конце концов
обнять собой всю природу и образовать вечное тело Божие. Рост и развитие
этого тела — есть вся дальнейшая история человечества от Христа. Соловьев
рассматривает ее преимущественно как историю церковную. Переходя к современности, он пишет, что в настоящее время истина Христова сохраняется
восточным обществом и православной церковью, которые, однако, не осуществили принципа человеческой свободы. Последняя в наибольшей мере развита западным обществом и католической церковью, утратившими, однако,
чистоту христианского учения. Православная церковь в настоящий момент
как бы осуществляет в себе Божественное начало, а католическая — человеческое. Их воссоединение — главная и первостепенная задача человечества.
Когда эти начала сольются между собой, на земле установится идеальная человеческая цивилизация — свободная вселенская теократия.
В 1880 г. Соловьев защитил в Петербургском университете докторскую
диссертацию «Критика отвлеченных начал» и был принят в этот университет
приват-доцентом. Но уже весной 1881 г. его преподавательская и профессорская карьера навсегда завершилась. В конце марта 1881 г., вскоре после убийства народовольцами Александра II, Соловьев произнес речь в зале Кредитного общества, в которой призвал молодого царя во имя христианской правды
помиловать убийц своего отца. Лекция эта вызвала огромный энтузиазм среди
молодежи, но шокировала чиновников министерства Народного образования.
Соловьев понял, что должен подать прошение об отставке. Он расстался с
университетом без сожаления, предполагая использовать все свое время для
занятий философией.
Главную свою задачу он видел в разработке идеи вселенской теократии и
принципов, на которых должно произойти воссоединение церквей. 1884—
1887 гг. были посвящены работе над книгой «История и будущность теократии». В Публичной библиотеке в Петербурге он изучает Акты Вселенских
Соборов, греческую и латинскую патрологию, читает творения Афанасия
Великого, Кирилла Александрийского, Григория Великого, Иоанна Дамаскина, Блаженного Августина, святого Иринея и других западных и восточных отцов церкви, подробно штудирует католическую догматику. Одновременно он изучает древнееврейский язык, читает в оригинале Библию и Талмуд.
Исследование теократии Соловьев начал со времен Авраама, Исаака и
Иакова. В своем труде он подробно прокомментировал библейские книги
Бытие, Исход, Судей, Царств и Пророков. В процессе работы его прежние
выводы и взгляды на природу теократии в значительной степени меняются.
Он приходит к мысли, что будущая вселенская церковь должна сохранить
жесткую иерархическую структуру и подчиняться одному первосвященнику.
522

В процессе объединения одна из церквей должна признать главенство первосвященника другой, и сделать это должна та из них, которая в меньшей степени сохранила чистоту заветов Христа. И тут глубокое изучение причин церковного раскола привело Соловьева к неожиданным результатам. Исследуя
историю развития догматов христианской церкви, он показал, что каждый
следующий Вселенский Собор вносил в предшествующую догматику свои
новшества, развивавшие и углублявшие понимание природы Божества. Причем догматы католических соборов, отвергнутые православной церковью,
являются раскрытием и дальнейшим выражением тех идей, которые уже содержались в учении восточных отцов и были приняты на семи Вселенских
Соборах. Это открытие стало первым шагом Соловьева на пути к католичеству.
В 1887 г. он берется за новый труд — «Россия и вселенская церковь». Эту
работу можно рассматривать как второй том «Теократии». Критика православия здесь углубляется и усиливается. Уже в первых главах Соловьев показал,
что ни в русской официальной церкви, ни в других восточных патриархатах
нет истинного духовного управления. Православная церковь стала частью государственной машины и находится под прямой властью светского государя.
Истинная церковная власть, установленная самим Христом, осуществляется
теперь только на Западе. Точно так же хранительницей вселенской идеи является не православная, а католическая церковь; не Запад, а Восток отпал от
вселенского единства, и носитель его — римский первосвященник, прямой
наследник апостола Петра. Внимательно рассмотрев спорные вопросы, расколовшие прежнее единство христианского мира, Соловьев нашел правильными
и признал все догматы католической церкви. Этот богословский вывод имел
большое влияние на его личную судьбу. Со второй половины 80-х гг. он установил очень активные контакты и переписку с деятелями католической церкви, а в 1896 г., незадолго до смерти, принял католическое вероисповедание.
В России к выступлениям Соловьева отнеслись очень неоднозначно. Он разошелся со многими прежними друзьями. Обер-прокурор Синода Победоносцев заявил, что всякая его деятельность вредна для России. Духовная цензура
стала чинить изданию его книг всевозможные препятствия и не пропустила
«Теократию». Соловьеву пришлось печатать ее за границей в католическом
Загребе. А «Россия и вселенская церковь» была выпущена в 1889 г. в Париже
на французском языке. Понятно, что никакого движения к объединению церквей эти книги не произвели.
В начале 90-х гг. Соловьев начал и сам осознавать утопичность своих планов. Пережив глубокий духовный кризис, он постепенно охладел к идее объединения церквей и к догматическому богословию. В последние годы в его
работах усиливаются мистические и эсхатологические настроения. Перед смертью он был весь полон предчувствием конца света и скорого прихода Антихриста. Этой проблеме посвящена одна из последних его больших работ «Три
разговора» (1900). Речь в ней идет о близком конце всемирной истории, о том,
что человечество призвано готовиться к пришествию Антихриста, и для этого
все истинные христиане должны соединиться. Но это соединение Соловьев'
мыслил теперь не в виде унии, проведенной официальными представителями
НИКОЛАЙ БЕРДЯЕВ 523
разделившихся церквей, а как свободный союз немногих верных. Только эта
мистическая церковь избранных устоит в последней борьбе с Врагом и сможет
основать Божие Царство.
Умер Соловьев в июле 1900 г.
НИКОЛАЙ БЕРДЯЕВ
Николай Александрович Бердяев родился в
марте 1874 г. в Киеве. Отец его в молодости
служил кавалергардским офицером, избирался
киевским уездным предводителем дворянства,
а затем в течение 25 лет был председателем правления Киевского земельного банка. О своей
семье Бердяев рассказывал с большой теплотой. «В детстве, — писал он, — я пользовался
большой свободой и независимостью, которую
очень активно отстаивал... Родители меня никогда не стесняли и не насиловали. Я не помню, чтобы меня когда-либо наказывали». Все
его предки были военными, и, по семейной традиции, Бердяев поступил во второй класс Киевского кадетского корпуса. Но ему, с его вольнолюбивым характером, учеба в военном заведении не могла понравиться. «Я не любил корпуса, не любил военщины, все
мне было не мило», — вспоминал Бердяев. По окончании шестого класса его
перевели в Петербургский Пажеский корпус, но он вскоре вышел из него и в
1894 г. выдержал экстерном экзамены на аттестат зрелости. Вопреки воле
родителей Бердяев поступил на естественный факультет Киевского университета, а через год перешел на юридический.

В университете Бердяев сошелся с революционной молодежью, увлекся
марксизмом и в 1898 г. вступил в члены нелегального киевского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». В том же году полиция арестовала весь
киевский социал-демократический комитет. Бердяев провел месяц в тюрьме,
затем на время следствия его выпустили под подписку о невыезде. В 1900 г.
суд приговорил его к трехлетней ссылке в Вологду. Все эти годы Бердяев жил
напряженной духовной жизнью, много читал и размышлял над философскими вопросами. В Вологде начался его трудный путь от критически трактуемого марксизма к идеализму. В 1901 г. вышла первая книжка Бердяева «Субъективизм и индивидуализм в общественной борьбе», написанная еще в духе
марксизма. Но уже в 1902 г. Бердяев вступил в полемику с ортодоксальными
марксистами по философскому подходу к проблеме нравственности. В этом
споре он уже стоял на позиции идеализма. (Бердяев понимал нравственность
как голос Божий внутри человека, который дан «для мира сего», но «не от
мира сего», то есть он считал, что нравственные законы не выводятся из сущего, из эмпирического бытия.)
524

В 1903 г. Бердяев возвратился в Киев. В 1904 г. он женился на Лидии
Трушевой, а в конце года перебрался с женой в Петербург. Здесь началась его і
активная журналистская деятельность. Бердяев быстро перезнакомился и сбли- j
зился со многими видными представителями тогдашнего петербургского ли-1
тературного мира (Мережковским, Гиппиус, Чулковым, Белым и др.) и заняд|
в этом кругу далеко не последнее место. Поначалу он вошел в редакцию жур-1
нала «Новый путь» (переименованного вскоре в «Вопросы жизни»), а послеЦ
его закрытия сотрудничал в других журналах. Он так же активно включился в|
деятельность созданного незадолго до этого религиозно-философского обще-1
ства, члены которого вырабатывали идеи «нового религиозного сознания», по|
сути новой вселенской религии. •
Бердяев глубоко изучает философию и богословие. Хотя цельной философской системы он тогда еще не создал, по многим вопросам он имел своеобразные оригинальные взгляды. (Наиболее важная его работа петербургского периода «Новое религиозное сознание», 1907.) Уже тогда Бердяев подчеркивал особую роль личности и индивидуальности в мировом процессе и
говорил, что «сам Бог воплотился в форме личности и заповедал утверждать
личность для вечности, признал безмерную ценность индивидуальности».
Освобождение его из-под влияния марксизма проходило медленно и трудно.
Одно время он пытался построить свою философию на марксистской основе
и живо участвовал во всех дискуссиях русских марксистов. В те годы шла
острая полемика между «легальными марксистами» и их ортодоксальными
противниками (Плехановым, Лениным). Бердяев критиковал последних за
нетворческое отношение к положениям Маркса и за слепое преклонение
перед догмами. В статье «Философия жизни» он писал: «Было когда-то великое учение, могучее и сильное, и мы находились под его гипнотической
властью. То был классический марксизм, и в нем трепетали творческие силы,
но марксизм, родившийся в особую, уже пройденную историческую эпоху,
состарился и одряхлел... эпигоны этого учения стараются залатать его ветхие
одежды, но заплаты эти делаются из материи совсем не подходящей, совсем
чуждой...»
В 1908 г. Бердяев переехал в Москву. Здесь завершается его переход к
мистическому реализму. Его книги и статьи начинают привлекать к себе общественное внимание. В период между первой и второй революцией известность Бердяева росла и сравнялась с известностью Мережковского. Их обоих
считали предвестниками «новой эры» в религиозно-общественном развитии
человечества. (В московский период Бердяев кроме большого количества статей написал книги «Философия свободы», 1911, и «Смысл творчества», 1916.)
Бердяев с энтузиазмом встретил Февральскую революцию, которая вызвала в
нем подъем духа. Приветствуя ее, он говорил: «Это — «падение» священного
римского царства, которое приравнивается к падению Рима и Византии...
Окончательно отжившая верхушка отвалилась, и никто не пожалел о ней.
Небывалая низость старой власти объединила всех сверху донизу... и вот с
молниеносной быстротой, в огромном единении была сметена старая власть,
не дававшая России жить. Рассеялся долгий давящий кошмар, и народ русский вышел из заповедного мрачного царства в светлое царство свободы».
НИКОЛАЙ БЕРДЯЕВ
525
Октябрьскую революцию, последовавшую через несколько месяцев, он считал величайшей ошибкой. Бердяев, впрочем, многое готов был понять и принять в советской власти; единственное, с чем он не мог смириться, так это с
удушением свободы мысли и духовности.
В трудные годы революции и Гражданской войны Бердяевы жили очень
бедно. Николай Александрович перебивался случайными лекциями и торговлей книгами в Книжной лавке писателей. В 1920 г. его материальное положение несколько поправилось. Совет факультета Московского университета избрал его профессором и пригласил читать лекции по философии. Но через два
года сотрудничество с новой властью прервалось, причем не по вине Бердяева. В конце августа 1922 г. появилось известное постановление ГПУ «О высылке наиболее активных контрреволюционных элементов из среды профессоров, врачей, агрономов, литераторов». В черный список попал и Бердяев,
хотя, разумеется, к числу «активных контрреволюционных элементов» он не
принадлежал. В сентябре 1922 г. он с женой навсегда покинул Россию и поселился в Берлине.
В то время германская столица была одним из крупнейших центров русской эмиграции. Это навело на мысль основать здесь русский учебный центр.
Уже в ноябре Бердяев вместе с несколькими профессорами объявил о создании Русской религиозно-философской академии. В феврале 1923 г. был открыт Русский научный институт. Однако жить в ту пору в Германии из-за
инфляции и экономических неурядиц было трудно. Летом 1924 г. Бердяев
переселился в Париж. (Через год сюда же переехала Религиозно-философская
академия.) Первые годы жизни в Париже Бердяев тоже очень нуждался. Но в
конце 20-х гг., благодаря издательской деятельности (с 1926 по 1939 г. Бердяев
был редактором религиозно-философского журнала «Путь»), а также переизданию его сочинений (к которым на западе проявляли все больше и больше
внимания) и полученному им небольшому наследству, материальное положение его поправилось. В Кламаре, недалеко от Парижа, он приобрел небольшой благоустроенный особняк с садом и зажил «вполне по-буржуазному». В
эмиграции были написаны фундаментальные работы Бердяева «Философия
свободного духа» (1927), «О назначении человека» (1931), «Свобода и дух»
(1935), в которых были разработаны основные положения его оригинальной
философской системы.
«Исходная точка моего мировоззрения, — писал Бердяев, — есть примат
свободы над бытием». Божество в его теогонии не изначально. Его возникновению, точно так же как и сотворению мира, предшествовал первичный хаос,
божественное Ничто. Из этого Ничто рождается Святая Троица, Бог-Творец.
Сотворение мира Богом-Творцом есть уже вторичный акт. «С этой точки зрения, — пишет Бердяев, — можно сказать, что свобода не создается Богом:
она коренится в Ничто... извечно». Отсюда вытекает, что Бог не обладает
властью над свободой. «Бог-создатель, — пишет Бердяев, — является всемогущим над бытием, над сотворенным миром, но у него нет власти над небытием, над несотворенной свободой». Эта свобода первична по отношению к
добру и злу, она обуславливает возможность как добра, так и зла. С точки
526
зрения Бердяева, действия какого-либо существа, обладающего свободной волей, не может предвидеть даже Бог, поскольку эти действия всецело свободны. Таким образом, он не может помешать появлению в мире зла, возникающему тогда, когда иррациональная свобода приводит к нарушению божественной иерархии Божества. «Миф о грехопадении, — пишет Бердяев, — говорит
о бессилии Создателя отвратить зло, вытекающее из свободы, которую он не
создавал...» В этом аспекте Бердяев рассматривает явление на землю Христа.
Он приходит в первичный хаос, в пучину свободы, из которой появляется зло,
ради того, чтобы взять на себя и искупить все грехи мира. Божественное
самораспятие на кресте должно покорить порочную свободу путем просвещения ее изнутри, без насилия над ней, и не отвергая созданного мира свободы».
Преображение и обожествление человечества возможны только путем отказа
от иррациональной ради свободной любви к Богу. Это не может быть достигнуто ни принуждением, ни насилием, а только свободным сознательным выбором каждого человека. Исторический процесс состоит в борьбе добра против иррациональной свободы. Его направленность в сторону прогресса далеко
не однозначна. Социальные катаклизмы (войны, революции) то и дело отбрасывают человечество в царство иррациональной свободы, обратно к первоначальному хаосу. Поэтому революции и войны ничего не могут создавать; они
только разрушают и никогда не бывают творческими. Точно так же огромную
опасность представляют эпохи бездуховности, когда торжествует нерелигиозный гуманизм, рационализм и атеизм.
Философия свободы порождала особое, пристальное внимание Бердяева
к проблеме личности. Личность в его понимании это сверхъестественная, а
не естественная категория. Она ни в коей мере не должна рассматриваться
как часть какого-нибудь целого (например, общества, нации, государства).
Человек как личность имеет большую ценность, чем они. Поэтому право
человека и его долг — защищать свою духовную свободу против государства
и общества. Это необходимо, так как в жизни государства, нации и общества
мы часто обнаруживаем темную демоническую силу, стремящуюся подчи, нить личность человека и превратить его в простое орудие для своих собственных целей. Бердяев всегда восставал против тех социальных теорий,
которые высказывают попечение о «дальнем» за счет «ближнего», подменяют любовь и заботу о конкретной личности какими-то абстрактными программами достижения «общего блага». В особенности негативно воспринимал он строившийся в СССР сталинский социализм, в котором личность
оказывается рабой общества. Сам он признавал только единственную форму
социализма — персоналистическую, в которой «будут признаны высшие
ценности человеческой личности и ее право на достижение полноты жизни».
В последние десятилетия жизни в творчестве Бердяева важное место занимают труды, в которых он попытался осмыслить трагедию русской революции. Среди них особо следует отметить работу «Истоки и смысл русского
коммунизма» (1937).
На старости лет Бердяеву пришлось пережить еще один социальный катаклизм. В 1940 г. Париж оккупировали немцы. Бердяев ненавидел фашизм и
на почве его отрицания готов был даже сблизиться с коммунистическим дви
527
НИКОЛАЙ БЕРДЯЕВ
жением. Он стал членом подпольного «Союза советских патриотов» (из русских эмигрантов), сотрудничал в газете «Русский патриот», помогал Сопротивлению. После войны, в 40-е гг. имя Бердяева обретает европейскую известность (и по сей день он, по-видимому, самый известный на Западе русский
философ). Его избирают почетным членом и доктором многих европейских
университетов, а книги переводят на все европейские языки. Последней большой книгой Бердяева, вышедшей в 1947 г., стало «Самопознание» (Опыт философской автобиографии). Умер он в марте 1948 г.
Константин Станиславский — Сергей Дягилев

Начало XX века ознаменовалось невиданным триумфом
русского искусства в Европе и Америке. Западный мир,
варившийся до этого на протяжении многих лет в собственной творческой атмосфере и свысока относившийся
к культурным достижениям других народов, был поражен высочайшим мастерством русского театра и русского классического балета. Именно тогда для многих
европейских и американских деятелей искусства постановки театра Станиславского и балетной труппы Дягилева сделались не просто предметом для подражания, но
и образцом, эталоном при оценке собственных достижений.
нии.
КОНСТАНТИН СТАНИСЛАВСКИЙ

Константин Сергеевич Станиславский
(Алексеев) родился в январе 1863 г. в
Москве в очень богатой патриархальной
купеческой семье. В 1881 г. он закончил
Лазаревский институт восточных языков,
первые восемь классов которого приравнивались к курсу классической гимназии.
Учился Станиславский плохо, с трудом
осваивал латынь и математику. Более
преуспел он в домашних спектаклях. Все
Алексеевы слыли большими поклонниками театра. В их имении Любимовке
было отстроено даже специальное театральное здание, где с горячим увлечением разыгрывались одноактные водевили,
небольшие оригинальные пьесы или их
переделки. По окончании института Станиславский работает в фирме отца, аккуратно и педантично ведет торговые дела. (В дальнейшем он стал одним из
директоров «Товарищества Владимира Алексеева» и оставался в этой должности вплоть до 1917 г.) Однако его увлечение театром не только не ослабевает,
но, напротив, становится год от года все сильнее. Станиславский буквально
болел Малым театром, посещал все спектакли и старался подражать во всем
своим любимым актерам Садовскому и Ленскому. В совершенстве освоив
КОНСТАНТИН СТАНИСЛАВСКИЙ
529
водевиль и оперетту, он переходит к новым жанрам, неизмеримо более трудным, — к драме и комедии.
В 1888 г. Станиславский образовал Общество искусства и литературы, которое в дальнейшем существовало на его деньги. Одной из основных целей
Общества была постановка любительских спектаклей. В том же году состоялась премьера — на суд публики был представлен «Скупой рыцарь» Пушкина.
Станиславский играл в нем барона. Рецензии были не просто одобрительными, но восторженными — многих поразило неподдельное мастерство исполнителя главной роли. «До появления «Скупого рыцаря» на сцене бывшего
Пушкинского театра, — писал рецензент «Новостей дня» Кичеев, — я не знал,
кто этот г. Станиславский; когда занавес опустился, для меня было ясно, что
Станиславский — прекрасный актер, вдумчивый, работающий и очень способный на сильно драматические роли». Через три дня Станиславский еще
раз удивил зрителей, играя главную роль в драме «Горькая судьбина» Писемского. Затем идут роли Дон Гуана в «Каменном госте» Пушкина и маклера
Обновленского в пьесе «Рубль» Федотова. Солидные газеты, освещавшие жизнь
профессиональной сцены, опять откликаются на эти спектакли, которые, по
общему мнению, далеко выходят за рамки любительского. «Театр и жизнь»
констатировал: «Невозможно было передать тип Обновленского лучше, чем
передал его г-н Станиславский. Игра была так естественна, так чужда шаржа
и недомыслия, так цельно было произведенное им на зрителя впечатление». В
самом деле, Станиславский был покоряюще прост и ошеломляюще разнообразен в бытовых и комедийных ролях. Роли трагедийно-романтические давались ему хуже. Поэтому одну за другой он ставит спектакли современных
авторов, отдавая предпочтение Островскому и Писемскому. «Общество» стало
для Станиславского главным делом жизни. Здесь он познакомился со своей
будущей женой — Марией Перевощиковой. В феврале 1888 г. они вместе
играли «Баловня», а в июле 1889 г. уже состоялась их свадьба.
Современники вскоре открыли в Станиславском не только актерский, но
и большой режиссерский талант. В ту пору режиссер еще далеко не играл при
постановке спектаклей той выдающейся роли, какую стал играть позже, после
Станиславского. Главенствовали в театре большие актеры, совершенно самостоятельно решавшие свои роли; режиссер властвовал лишь над скромными
«вторыми сюжетами» и статистами в массовых сценах и совершенно не старался создать общую гамму спектакля. Да, собственно, никакой общей гаммы
и не было: декорации часто не сочетались с костюмами, костюмы не согласовывались между собой, каждый актер действовал на сцене по своему разумению или по указке «первых сюжетов». Однако в конце столетия ненормальность такого положения вещей стала ощущаться во всем мире. Появилась
новая драматургия Ибсена, Гауптмана, Толстого, затем — Чехова. Для ее воплощения требовалось «согласие всех вещей», необходим был единый сценический замысел, который отсутствовал даже в самом блистательном «актерском» спектакле. В России первым это понял Станиславский.
В 1891 г. он ставит «Плоды просвещения» Толстого. Уже в этой работе
проявилось одно из главных положений его будущей системы — он старается
устранить из спектакля всякую театральную условность и добивается максимального реализма. «Я стал ненавидеть в театре театр, — вспоминал Станис
530

лавский, — и стал искать в нем живой, подлинной жизни». Приступая к какой-нибудь постановке, Станиславский, уже имея сложившееся представление обо всей пьесе и о месте в ней каждого персонажа, упорно добивался от
актеров именно той игры, которую он для них наметил. (С этой целью к
каждому спектаклю он писал подробнейшую партитуру, в которой пьеса разбивалась на множество тщательно разработанных фрагментов, намечался весь
ход действия, интонации, жесты, характеры, расстановка предметов, определялось, кто и откуда должен выходить и т. д. и т. п.) Занимаясь с каждым
актером, Станиславский подсказывал жесты и характерные интонации. При
этом он был требователен до деспотизма. Актерами в его труппе могли быть
только те, кто полностью принимал и разделял позицию режиссера и готов
был вынести вместе с ним огромный труд создания спектакля. Один из членов
Общества Попов вспоминал позже: «Репетиции начинались поздно вечером.
Почти все члены труппы днем были заняты кто своими торговыми и фабричными делами, кто уроками, репетиторством... Солидные купцы, фабриканты,
чиновники сходились и съезжались на эти репетиции как на священнодействие, чем и отличались алексеевские репетиции от репетиций других любительских кружков того времени... Кончались репетиции почти всегда около
полуночи». Утром Станиславский просматривал эскизы и макеты декораций,
потом ехал на фабрику, в контору. Вечером — опять репетиции. И так каждый день без каких-либо поблажек к себе или другим. Благодаря этому уровень постановок Станиславского не только не уступал профессиональным, но
и превосходил их. Современная критика, отмечая достоинства спектаклей Общества, писала о замечательной сыгранности актеров и цельности звучания
всего спектакля. Вслед за пьесой Толстого последовали другие постановки:
«Село Степанчиково» по повести Достоевского, «Последняя жертва» Островского, «Дело Клемансо» Дюма, «Уриэль Акоста» Гуцкова, «Отелло», «Много
шума из ничего» и «Двенадцатая ночь» Шекспира, «Ганнеле» и «Потонувший
колокол» Гауптмана, «Польский еврей» Шатриана. Все эти спектакли становились настоящими событиями московской театральной жизни. Критика признала Станиславского не только выдающимся актером, но и безусловно лучшим театральным режиссером России.
В 1896 г., исчерпав все возможности любительского театрального Общества, Станиславский впервые сообщил о своей мечте создать настоящий профессиональный, общедоступный театр. Дело это было чрезвычайно сложное
как в финансовом, так и в организационном отношении. Очень важным для
Станиславского стало сближение с драматургом и театральным критиком Немировичем-Данченко. Описывая их длинный разговор (он продолжался без
перерыва восемнадцать часов!), состоявшийся в июне 1897 г. в «Славянском
базаре», Немирович-Данченко позже писал: «Самое замечательное в этой беседе было то, что мы ни разу не заспорили. Несмотря на обилие содержания,
на огромное количество подробностей, нам не о чем было спорить. Наши
программы или сливались, или дополняли одна другую, но нигде не сталкивались в противоречиях...» Успеху задуманного дела в немалой степени способствовало то, что оба основателя будущего Художественного театра обладали
весьма редким для людей искусства практицизмом. Намечая провести широ
КОНСТАНТИН СТАНИСЛАВСКИЙ 531

кую и всеобъемлющую театральную реформу, они ни на минуту не забывали
о финансовой стороне вопроса. Станиславский предложил для создаваемого
театра распространенную тогда в торговых сферах форму «товарищества на
акциях». Правда, желающих вложить свои деньги в такое рискованное и непредсказуемое дело как новый театр долго не находилось. В конце концов
собралось десять пайщиков (сам Станиславский был одиннадцатым, внеся в
дело десять тысяч рублей). Собранная сумма оказалась небольшой, но ее должно было хватить для того, чтобы дать делу первоначальный толчок. 14 июня
1898 г. труппа впервые собралась на даче Архипова в Пушкино. Эта дата и
считается днем рождения Московского Художественного театра. Первые репетиции проходили в сарае на берегу реки. Готовили сразу несколько спектаклей: «Отелло» и «Венецианский купец» Шекспира, «Царь Федор» Толстого, «Трактирщица» Гальдони и «Чайка» Чехова. Последней пьесе поначалу
вовсе не отводилась какая-то особенная роль. Станиславскому она откровенно не нравилась, и он включил ее в репертуар лишь после настойчивых просьб
Немировича-Данченко. Но случилось так, что именно «Чайке» суждено было
стать своего рода визитной карточкой МХАТа.
Осенью Станиславский снял здание театра «Эрмитаж». Одновременно шли
перестройка здания, ремонт и репетиции. 14 октября состоялось торжественное открытие театра и премьера «Царя Федора». Пьеса была поставлена не без
шероховатостей, но публика приняла ее хорошо — то и дело раздавались шумные, восторженные аплодисменты, а под конец — долгие овации. До конца
года «Царя Федора» давали еще 57 раз с неизменным успехом. Другие спектакли такого единодушного приема не встретили, и в общем начало молодого
театра оказалось далеко не блестящим — многие представления давались при
полупустом зале, газеты не скупились на ядовитые рецензии. Положение совершенно неожиданно спасла «Чайка», премьера которой состоялась в середине декабря. Пьеса произвела подлинный фурор. Публика, не желая расходиться, вновь и вновь вызывала актеров. Уже на второе или третье представление было невозможно достать билеты. Все газеты писали о «Чайке» как о
крупнейшем событии в мире театра и шире — всей русской культуры. Но
финансовая сторона дела и после этого оставалась сложной. Первый сезон
завершился с 40-тысячным дефицитом. Однако пайщики не только согласились повторить взносы, но и приняли решение о строительстве специального
здания, оснащенного всеми новинками театральной машинерии. И действительно — слава Художественного театра оказалась прочной и все более росла
от одного сезона к другому. Огромную роль в этом сыграли чеховские спектакли. В 1899 г. Станиславский ставит «Дядю Ваню», в 1901-м — «Три сестры», в 1904-м — «Вишневый сад». Другим постоянно ставившимся автором
был Ибсен. Уже в первые годы были сыграны «Гедда Габлер», «Доктор Штокмай», «Дикая утка». Ярким, хотя и коротким эпизодом было обращение Станиславского к Горькому. Огромный общественный резонанс имела поставленная в 1902 г. пьеса «На дне» (Станиславский играл в ней Сатина).
С начала 1900-х гг. значительно улучшились финансовые дела театра. В
1902 г. МХТ переехал в свое собственное здание в Камергерском переулке.
Были повышены оклады актерам. В 1906 г. театр впервые отправился на заграничные гастроли. До этого Европа совершенно не знала русского театраль
532

ного искусства. Если иностранные актеры достаточно часто выступали в России, то русские театры не выезжали за границу никогда. Станиславский был
•первым, кто решился на это. Для гастролей были отобраны самые лучшие
постановки прежних лет: «Царь Федор», «Дядя Ваня», «На дне», «Три сестры», «Доктор Штокман». Все они произвели на европейскую публику неизгладимое впечатление. Это был триумф. «Таких рецензий я никогда не видал, — писал Станиславский брату. — Почти все кричали и заключали статьи так: мы знаем, что русские отстали на столетие в политической жизни,
но, Боже, как они опередили нас в искусстве. Последнее время их били под
Мукденом и Цусимой. Сегодня они одержали первую блестящую победу.
Браво, Россия!». Газеты восторгались также игрой самого Станиславского в
ролях Штокмана и Сатина. Театралы не знали, как выразить свое восхищение. (Так, восторженные горожане Лейпцига после спектакля вынесли его
из театра на руках.)
По возвращении в Москву Станиславский пытается освоить новое для
него символистское направление. Он ставит «Жизнь Человека» Андреева и
несколько пьес Метерлинка. Опыт оказался не очень удачным. Великий реалист не мог найти вдохновения в героях-символах. Пожалуй, единственной
находкой на этом пути стала поставленная в 1908 г. «Синяя птица», которая
потом на протяжении многих лет с успехом шла во МХАТе. От символизма и
современных пьес Станиславский поворачивает к классике: в репертуар включаются «Горе от ума», «Ревизор», «Гамлет», «Месяц в деревне», «Братья Карамазовы» (этот спектакль давался в два приема, на протяжении двух вечеров),
«Живой труп», «Маленькие трагедии». В годы мировой войны и революции
театр продолжает напряженно работать — в положенные часы актеры собираются на репетиции, в положенное время поднимается занавес и начинается
спектакль. Однако премьеры ставятся все реже. Жизнь с каждым днем делается все труднее. Наряду с чисто материальными невзгодами, непросто складываются отношения с деятелями новой пролетарской культуры, которые были
уверены в скором рождении «чистого», истинно пролетарского искусства. «Век
Станиславского», по их мнению, завершился в 1917 г. В 1918 г. появились
устойчивые слухи о закрытии театра. Станиславскому в это время приходилось размышлять не столько над творческими вопросами, сколько над проблемой сохранения Художественного театра: каким образом удержать труппу
и не дать промерзнуть зданию, как накормить мастеров, костюмеров, плотников, не допустить забвения уникального репертуара. Очень помог в этом отношении Станиславскому нарком просвещения Луначарский — давний поклонник его таланта, горячо защищавший МХТ от нападок пролеткультовцев.
Станиславский искренне старался найти отклик у нового зрителя, однако
успех на этом пути пришел не сразу. В сезон 1919/20 г. Станиславский ставит
байроновского «Каина». Но спектакль не имел успеха (это была единственная
его премьера за шесть лет с 1918 по 1923 г.). В 1922 г. МХАТ выехал на
зарубежные гастроли в Германию, Чехословакию, Францию, США. Успех,
как и во время первых гастролей, был ошеломляющим, особенно в США. В
1923 и 1924 гг. гастроли в США повторились. Для американского издательства
Станиславский пишет в 1924 г. в нью-йоркской Публичной библиотеке (где
для него специально сняли отдельную комнату) книгу «Моя жизнь в искусст
СЕРГЕЙ ДЯГИЛЕВ
533
ве». Вернувшись после двухлетнего отсутствия в Москву, он с новыми силами
отдается творчеству.
В 1926 г. после многолетней работы на старом репертуаре МХАТ дал сразу
четыре премьеры: «Горячее сердце» Островского, «Николай I и декабристы»
Кугеля, «Продавцы славы» Паньоля и «Дни Турбиных» Булгакова. Последняя
пьеса стала настоящей театральной сенсацией и своего рода символом послереволюционного МХАТа (точно так же, как «Чайка» — дореволюционного).
И действительно — долгая пауза, вызванная трагическими событиями, осталась позади. В 1927 г. Станиславский ставит «Женитьбу Фигаро» Бомарше и
«Бронепоезд 14-69» Иванова (этот спектакль был приурочен к десятилетию
Октябрьской революции). Советская критика, до этого не раз упрекавшая
Станиславского в старомодности и консерватизме (а после «Дней Турбиных»
даже в сочувствии к белому движению), встретила «Бронепоезд 14-69» с воодушевлением. Луначарский писал об этой постановке: «Это был триумф молодой советской литературы и советского театрального искусства — искусства социалистического реализма».
В 1928 г. во время празднования 30-летнего юбилея МХАТа у Станиславского случился инфаркт. После этого он должен был отойти от прямого участия в театральных делах. (Как художественный руководитель он участвовал
потом только в двух постановках: «Мертвых душах» и «Талантах и поклонниках».) Последние годы Станиславский большей частью проводит на заграничных курортах. Умер он в августе 1938 г.
СЕРГЕЙ ДЯГИЛЕВ
Сергей Павлович Дягилев родился в марте 1872 г., в Перми, в семье военного (отец его был генералом). Закончив пермскую гимназию, он в 1890 г.
приехал в столицу и поступил на юридический факультет Петербургского университета. Одновременно он обучался в Петербургской консерватории у Римского-Корсакова. Однако ни профессиональным юристом, ни профессиональным музыкантом он так и не стал. В университете Дягилев сошелся с будущими своими соратниками по «Миру искусства»: Бенуа, Бакстом, Философовым
и другими. Все они имели большое влияние на формирование его интересов и
его художественного вкуса. В 1895 г. Дягилев совершил большое заграничное
путешествие, посетил множество музеев и завел знакомство с европейскими
деятелями культуры. В 1896—1897 гг. он выступил как критик, поместив несколько статей о выставках иностранного и русского искусства в России. Этим,
пожалуй, исчерпывается его непосредственное участие в творческом процессе. Действительно, картин Дягилев никогда не писал. За исключением нескольких талантливых статей, он не занимался и художественной критикой. В
юности он мечтал о музыкальной карьере, но очень скоро разочаровался в
своем композиторском таланте и оставил пение. Иначе говоря, Дягилев ни в
какой художественной области не был исполнителем, и все же вся его жизнь
прошла в области искусства, под знаком творчества и созидания. Подлинное
свое призвание Дягилев нашел как импресарио. Самые фантастические, са
534

мые грандиозные и дорогостоящие проекты делались реальностью, если он брался за их осуществление. Причем каждое
из них сразу становилось событием в мире
искусства и сохраняло о себе память на
многие годы. Все, кто его знал, в один
голос свидетельствуют, что Дягилев имел
в своем характере то, чего часто недостает у людей искусства — объединяющую
творческую волю. Он обладал огромной
энергией и поразительным даром находить подход к людям. Везде, где требовалось разыскать меценатов, готовых выложить большие (часто очень большие)
деньги, свести нужных людей, снять необходимое помещение, устроить и организовать работу многих разных людей,
позаботиться о рекламе и поддержке
прессы, Дягилеву не было равных не
только в России, но и, пожалуй, даже за
границей.
Начало своей деятельности Дягилев
положил еще в конце XIX века. В 1897 г.
он организовал на свои деньги в Петер- ;
бурге выставку современных немецких и
английских акварелистов, а через несколько месяцев еще одну — скандинавских художников (это была первая в России представительная выставка скандинавского искусства, на ней были представлены около 70 художников из
Дании, Норвегии и Швеции). В 1898 г. он устроил выставку русских и финляндских художников под названием «Мир искусства». Тогда же были образованы одноименное общество и журнал. Ведущую роль наряду с Дягилевым в
нем играл Бенуа. Лозунгом объединения было «чистое искусство». «Новомирцы» резко выступили как против Академии, так и против «типичного передвижничества» (под этим они понимали все те произведения, в которых проявлялась нарочитая социальная тенденция). Вокруг журнала сложился круг
единомышленников. В нем сотрудничали Мережковский, Гиппиус, Шестов и
Розанов. «Мир искусства» выходил в течение шести лет и был заметным явлением в культурной жизни России.
В 1904 г. Дягилев организовал и провел в Таврическом дворце грандиозную выставку русского исторического портрета. В последующие годы он посвятил себя пропаганде русского искусства за границей. В 1906 г. Дягилев
устроил в Париже представительную выставку русской живописи. На следующий год он организовал ряд концертов русской симфонической музыки (Римского-Корсакова, Глазунова, Рахманинова, Скрябина), а в 1908 г. привез в
Париж оперную труппу Мариинского театра. Гвоздем программы стал тогда
«Борис Годунов» с Шаляпиным в главной роли. Опера имела колоссальный
СЕРГЕЙ ДЯГИЛЕВ 535
успех. Вдохновленный успехом, Дягилев весной 1909 г. решил устроить еще
один оперный сезон в Париже. Но его друг Александр Бенуа настоял, чтобы
Дягилев показал в Париже не только оперные, но и балетные спектакли. Их,
впрочем, везли только в придачу к оперным. Были отобраны три балета из
репертуара Мариинского театра: «Сильфиды», «Павильон Армиды» и «Клеопатра», все поставленные Михаилом Фокиным, реформатором русского балета.
Еще задолго до приезда труппы Париж полнился слухами о чудесах русского балета и об изумительном мастерстве русских балерин (в Европе искусство балета уже давно находилось в упадке). Уже на генеральной репетиции в
Шатле собрался полный зал. Премьера состоялась 19 мая 1909 г. Этот день
можно считать одним из самых значительных в истории русского, да и мирового балета. Театр был полон — ни одного свободного места. В первом отделении Дягилев пустил «Павильон Армиды» с Анной Павловой, Нижинским и
Фокиным. Затем шел акт из «Князя Игоря» с Шаляпиным, исполнявшим
партию Кончака и половецкими плясками (также поставленными Фокиным).
Заканчивался вечер дивертисментом «Пир». Ажиотаж парижской публики, по
свидетельству современников, был неописуемый. Бурные аплодисменты то и
дело прерывали действие, а под конец вечера зал буквально сотрясался от
криков и оваций. Эта премьера стала настоящим откровением для парижан и
ознаменовала возрождение балета за пределами России.
На следующий день все газеты были полны восторженных и хвалебных
откликов. Особенно превозносили Павлову, Фокина и Нижинского. Через
шесть дней состоялась новая премьера. Дягилев показал парижанам оперу
«Иван Грозный» с Шаляпиным и прекрасным подбором других исполнителей. Она также стала крупным событием, но все же не вызвала такого восторга, как балетные спектакли. Третья премьера в начале июня включала в себя
акт из «Руслана и Людмилы». Потом шел поставленный Фокиным балет «Сильфиды» с Нижинским, Павловой и Карсавиной, глубоко взволновавший зрителей. Заключал программу балет «Клеопатра» с Идой Рубинштейн. Публика
пришла от него в неистовый восторг. Завершал эти триумфальные гастроли
спектакль на сцене парижской Оперы. Русская труппа покинула Париж в
ореоле славы. Один из ведущих критиков писал: «Первый сезон балета Дягилева должен быть вписан золотыми буквами в историю русского балета. Сказать, что он имел успех — значит ничего не сказать. Это был триумф, событие
художественной жизни Парижа». Коммерческий успех предприятия лично для
Дягилева также оказался в высшей степени удовлетворительным.
Парижские театралы с нетерпением ожидали приезда русской труппы на
следующий год. Дягилев тщательно готовился к этим гастролям, справедливо
полагая, что новые спектакли ни в коей мере не должны уступать прошлогодним. Он заказал Стравинскому писать музыку к балету на сюжет «Жар-птицы», а Фокину поручил готовить балет «Шехеразада» по симфонической поэме Римского-Корсакова (музыку переделывал Бенуа). Кроме того были подготовлены «Жизель» и «Карнавал». Дирекция парижской Оперы вступила в
переговоры с Дягилевым и предложила ему свою сцену на весь период гастролей. На этот раз кульминацией программы стала «Шехерезада», поражавшая
роскошью оформления (декорации и костюмы были выполнены Бакстом),
музыкой и эффектной хореографией Фокина. К концу спектакля зал букваль
536

но бушевал и приходилось прерывать действие, чтобы зрители успокоились.
Блистательная «Жар-птица» также имела необычайный успех. Исполнявшая
главную партию Карсавина и композитор Стравинский сразу обрели европейскую известность.
Стойкий и все возраставший интерес к русскому балету за границей навел
Дягилева на мысль создать свою частную постоянную балетную труппу. Задача эта была не из легких. Все знаменитые танцовщики были из Мариинского
или Большого театров, и казалось маловероятным, что они согласятся покинуть императорскую сцену ради частной труппы. Однако Дягилеву удалось
привлечь в свой балет Фокина и Нижинского. В качестве примы-балерины он
ангажировал Карсавину, а ведущим танцовщиком на характерные танцы взял
Больму. Таким образом, труппа в общих чертах оформилась. Танцовщиков на
небольшие роли и кордебалет Дягилеву пришлось набирать отовсюду и потом
много работать с ними, чтобы довести их мастерство до надлежащего уровня.
Для очередного сезона он заказал Стравинскому писать балет «Петрушка»
(декорации к нему готовил Бенуа). Кроме того на музыку Вебера Фокин подготовил один из лучших своих балетов «Призрак розы», а на музыку Равеля —
балет «Дафнис и Хлоя». Этому третьему сезону Дягилев придавал особенное
значение. Он говорил, что Париж уже завоеван русским балетом, теперь осталось самое трудное — закрепиться в нем. Впрочем, тревога его оказалась напрасной. Успех «Петрушки», «Розы» и «Садко» (по опере Римского-Корсакова) превзошел все ожидания. Из Парижа труппа отправилась на гастроли в
Лондон и здесь также сорвала бурю оваций. Конечно, приписать одному Дягилеву феноменальный успех русского балета было бы несправедливо — это
была заслуга всей труппы, включавшей в себя чрезвычайно много одаренных *|
и по-настоящему талантливых людей, но именно Дягилев сумел объединить и
направить их творчество в нужном направлении. Во всем — в выборе репертуара, в подборе хореографов, в выдвижении артистов и художников — чувствовалась рука «гениального импресарио», который вникал буквально во все
детали постановок и умел извлечь из каждого то лучшее, что тот мог дать. j
Вместе с тем Дягилев очень ловко вел дела труппы и сумел, несмотря на
финансовые трудности, сделать доходным такое дорогое и сложное предприятие, как организация балетных спектаклей.
Шквал восторженных откликов создал Дягилеву популярность не только в
Европе, но и в России. Для лондонских гастролей ему удалось заключить
контракт сразу с двумя примами: Кшесинской и Павловой. Для Кшесинской
Дягилев включил в репертуар «Лебединое озеро» (сократив его почти на треть,
чтобы сделать более выразительным и динамичным), а для Павловой восстановил «Жизель». В следующие годы репертуар труппы постепенно расширялся. В 1912 г. Дягилев привез в Париж уже 16 балетов (14 из них были поставлены Фокиным). К каждому новому сезону он старался подготовить несколько новых спектаклей, смело экспериментировал и постоянно искал новые
формы. Он отказался от работы с Фокиным, хореографии которого русский
балет был обязан своей славой, выдвинув на его место Нижинского и других
молодых балетмейстеров. Некоторые новинки балета Дягилева были настолько необычны и смелы, что публика не сразу принимала их. Так, в 1913 г.
появился небольшой балетный спектакль «Игры» — первая попытка поста
СЕРГЕЙ ДЯГИЛЕВ
537
вить балет на тему спорта в современной обстановке. (Действие его происходило на теннисном корте, артисты танцевали в теннисных костюмах с ракетками в руках, декорация изображала фасад многоэтажного дома.) В этот же
сезон была поставлена буйная и яркая «Весна священная» Стравинского (с
декорациями и костюмами Рериха), переносившая зрителей во времена древней, языческой Руси.
Даже в годы мировой войны, когда Европе было совсем «не до танцев»,
Дягилев, всячески изворачиваясь и приспосабливаясь к обстоятельствам, сумел сохранить труппу (в эти годы она гастролировала в нейтральных Испании
и Португалии, а также совершила турне по Америке). В послевоенную эпоху
положение также оставалось чрезвычайно сложным. В 1918—1920 гг. труппа
переживала невероятные материальные трудности. Только в 1920 г., переехав
в Лондон, русский балет начинает возрождаться. Сенсацией сезонов 1919—
1921 гг. были восстановленный Дягилевым балет Чайковского «Спящая красавица», «Треуголка» (на сюжет Аларкона) и «Пульчинелла» (на музыку Перголезе, идея и тема балета принадлежала самому Дягилеву). Каждый из них
был своеобразен и не походил на другие.
Вообще Дягилеву было глубоко чуждо стремление замыкаться в каких-то
раз и навсегда опробованных и отработанных схемах. Это хорошо видно по
тому, как менялся круг его помощников. Так, после войны он берет на роль
главного балетмейстера Мясина, работа над декорациями поручается, помимо
Гончаровой и Ларионова, Пабло Пикассо и Матиссу, кроме Стравинского и
Прокофьева для него пишут музыку ведущие французские композиторы. Начало 20-х гг. было особенно богато исканиями. Музыка прошлого, старые
сюжеты объединяются с опусами современных художников, представляющих
новейшие течения в изобразительном искусстве. Выбор жанров и их пестрое
разнообразие так же поразительны. Наряду с классическим балетом и старыми опробованными вещами ставятся балеты-комедии, балеты-буффонады,
пантомимы, сюрреалистические балеты, бурлескные балеты с пением, балеты-пасторали, формалистические балеты и т. д. Дягилев не раз пробовал создать балет на современную тему. В 1927 г. был поставлен конструктивистский балет «Стальной скок» на музыку Прокофьева, представлявший собой
сплав нового в музыке, хореографии и художественном оформлении. Он раскрывал тему новой и далекой теперь для Дягилева Советской России — восстановление промышленности, пафос и энтузиазм трудовых масс, воспевал
завод и машины. Декорации, созданные Якуловым, изображали движущиеся
металлические части, вплоть до настоящих молотов. Эта работа была неоднозначна оценена современниками. Многие (в том числе старый друг Дягилева
Бенуа) упрекали его в излишнем модернизме. Но Дягилев остался верен избранному пути. Только в последние годы жизни, увлекшись собиранием старинных книг и рукописей, он несколько охладел к балету. Умер Дягилев совершенно неожиданно в августе 1929 г. в Венеции.
Мария Ермолова — Анна Павлова
Любовь Орлова

Ермолова, Павлова и Орлова — три легендарные, почти \
символические фигуры в истории русского театра, балета и кино. Жизнь каждой из них была примером безза-!
ветного служения искусству и оставила глубочайший след
в нашей отечественной культуре.
МАРИЯ ЕРМОЛОВА

Мария Николаевна Ермолова родилась в июле 1853 г. в Москве, в семье,
которая на протяжении нескольких поколений была связана с театром. Отец
ее служил суфлером, и ей также от рождения было предназначено посвятить
свою жизнь театральному искусству Еще
маленькой девочкой в 1862 г. Ермолову
отдали в балетный класс Московского
театрального училища, где она проучилась девять лет Никаких способностей
к танцам дочь суфлера не обнаружила,
но зато очень хорошо исполняла роли в
драматических сценах, разыгрываемых в
свободное время ученицами. Отец попробовал устроить для дочери карьеру в
театре — попросил Самарина прослушать ее декламацию. Знаменитый артист
остался недоволен девочкой и сказал'
«Пускай пляшет себе у воды» (то есть на
заднем плане, куда обыкновенно ставили самых неспособных танцовщиц) Казалось, что кроме танцев «у воды» ничего Ермоловой в жизни больше не оставалось Но тут счастливый случай кардинально изменил ее судьбу В начале
1870 г Медведева, в те времена первая
артистка Малого театра, решила поставить в свой бенефис пьесу Лессинга
«Эмилия Галотти». В последний момент
МАРИЯ ЕРМОЛОВА 539
артистка, которая должна была играть Эмилию Галотти, заболела, найти ей
замену оказалось невозможно. Что было делать? И тут воспитанница балетной школы Семенова рассказала Медведевой об исключительно способной
девочке в их балете — Машеньке Ермоловой Медведева, у которой не было
выхода, отдала ей роль Эмилии. И не ошиблась. Игра Ермоловой произвела
на публику очень сильное впечатление, и с этих пор судьба ее навсегда определилась.
Весной 1871 г., по окончании балетной школы, Ермолова поступила в
труппу Малого театра. Однако путь ее к всеобщему признанию оказался нелегким. В течение нескольких лет молодой актрисе поручали роли легкомысленных барышень и простушек в пустых комедиях, водевилях и мелодрамах.
Ее огромный талант трагической и лирической актрисы оставался невостребованным. Только в 1876 г., блистательно сыграв Лоуренсию в драме Лопе де
Вега «Овечий источник», Ермолова стала получать главные роли. В следующем году она имела громкий успех в спектакле «Таланты и поклонники» по
пьесе Островского, в котором играла актрису Негину. Пишут, что Островский,
бывший горячим поклонником Федотовой, долгое время не давал Ермоловой
хода и все лучшие роли, как правило, поручал Федотовой, так что Ермоловой
если и приходилось играть в его пьесах, то только заменяя заболевшую Федотову (как, например, в «Грозе» или «Бесприданнице»). Но в конце концов она
покорила драматурга своим талантом, и он высоко оценил ее игру. Всего Ермоловой было сыграно восемнадцать ролей в пьесах Островского, и в некоторых из них, например, в «Воеводе» (роль Олены), в «Последней жертве» (роль
вдовы Тугиной), она при жизни оставалась непревзойденной.
Великолепно играя в бытовых реалистических пьесах, Ермолова была не
менее замечательна в трагических ролях. В 1884 г. в ее бенефис Малый театр
поставил «Орлеанскую деву» Шиллера. Жанну д'Арк играла сама Ермолова
Дирекция не очень верила в успех пьесы и отнеслась к ней холодно. Постановка была небрежной, роли распределялись между случайными актерами,
костюмы и декорации оказались откровенно плохими. Однако благодаря великолепной игре Ермоловой пьеса имела невероятный успех и не сходила
потом со сцены восемнадцать лет. Так же в свой бенефис Ермолова поставила
в 1892 г. «Сафо» Грильпарцера и покорила московских театралов, играя главную роль, — образ Сафо стал одним из ее шедевров. Другая роль, запомнившаяся современникам, — это леди Макбет из «Макбета» Шекспира, поставленного в 1896 г.
Вообще, разнообразие сыгранных Ермоловой ролей было огромно. Все
единогласно отмечали необычайный диапазон ее творческих возможностей,
исключительно тонкую, «филигранную» отделку роли. У ней был свой особенный, только ей присущий стиль игры. На сцене она совершенно отрешалась от себя самой, от собственного своего жеста, походки, облика. Там, где
другая актриса, привыкшая распоряжаться внешними средствами (в виде грима, исторического костюма, акцента), старалась придать интерес своей роли
этой раскраской, Ермолова искала в персонаже какой-то внутренний стержень и вытаскивала его наружу, не обращая внимания на внешние детали
Другими словами, она всегда искала внутреннего оправдания образа, не правдоподобия, а художественной правды. А уже от этого главного стержня шла ее
540

работа над мелочами и деталями (интонациями, жестами, паузами, мимикой
и т.п.), через которые раскрывался характер ее героинь.
Можно без преувеличения сказать, что самые яркие минуты Ермолова
пережила на сцене. Во всем остальном ее жизнь была лишена каких бы то ни
было выдающихся эпизодов. Личное счастье ее не сложилось — с мужем они
всю жизнь оставались чужими людьми. Вся она без остатка принадлежала
театру. Однако и здесь Ермолову ожидало много разочарований, особенно в
последние годы. Еще во время Первой мировой войны престиж Малого театра
начал падать. Последовавшие потом революция и разруха еще более усугубили кризис. Поэтому окончание театральной карьеры Ермоловой пало на не
лучшую пору в истории Малого театра. Это в немалой степени способствовало
тому состоянию меланхолии и депрессии, в котором пребывала актриса в последние годы своей жизни. Высокие награды и отличия советской власти (в
1920 г. Ермоловой было присвоено звание народной актрисы, а в 1924 г. —
Героя Труда) не принесли ей облегчения. Болезни и старость постепенно лишали ее сил. В 1921 г. состоялось последнее выступление Ермоловой. Умерла
она в марте 1928 г.
АННА ПАВЛОВА

Анна Павловна Павлова родилась в
январе 1881 г. в Петербурге. Ее отец был
рядовым солдатом Преображенского полка, родом из тверских крестьян. Он умер,
когда дочери исполнилось два года. Мать
работала прачкой. «Мы были бедны,
очень бедны», — писала позже о себе
Павлова. Девочка появилась на свет очень
слабенькой и болезненной, и потому провела почти все детство у бабки в Лигове,
под Петербургом. В 1891 г. матери удалось устроить ее в Императорскую балетную школу, в которой Павлова провела девять лет. Устав школы был помонастырски суров. Павлова вспоминала потом: «Каждое утро в восемь часов
торжественный звон большого колокола
будил нас, и мы торопливо одевались под
надзором надзирательницы, следившей за
тем, чтобы мы тщательно мыли руки,
чистили ногти и зубы. Одевшись, мы шли
на молитву, которую вслух нараспев читала одна из воспитанниц перед иконой, возле которой красной звездочкой мерцала лампада. В девять завтракали
чаем с хлебом и маслом; затем следовал урок танцев. Мы собирались в большой комнате, очень высокой и светлой. Мебели было только несколько ди
541
АННА ПАВЛОВА
ванчиков, рояль и огромные, до полу, зеркала... Сначала танцевали маленькие, потом старшие. В полдень по звонку мы завтракали, потом шли на прогулку, потом опять учились до четырех часов, потом обедали. После обеда нам
давали немного свободного времени; потом опять начинались уроки фехтования, музыки, иной раз и репетиции танцев... Ужинать давали обыкновенно в
восемь, а в девять мы были уже в постели». Впрочем, учили в школе великолепно. В то время Петербургское балетное училище, несомненно, было лучшим в мире. Только здесь и сохранялась еще классическая техника балета, и
Академия танца, основанная в Париже, давно уступила свои лавры Петербургскому училищу.
В 1898 г., еще ученицей, Павлова выступила в балете «Две звезды», поставленном Петипой. Уже тогда знатоки отметили какую-то особенную, только ей
присущую грацию, удивительную способность поймать в партии поэтическую
суть и придать ей свою окраску. По окончании школы в 1899 г. Павлова сразу
была зачислена в труппу Мариинского театра. Не имея ни протекции, ни
имени, она некоторое время оставалась на вторых ролях. Но в 1900 г. в «Пробуждении Флоры» она получила партию Флоры (в роли Аполлона выступал
Фокин). Потом ответственные роли стали следовать одна за другой, и каждую
из них Павлова наполняла особым смыслом. Оставаясь всецело в рамках классической школы, она умела быть поразительно оригинальной и, исполняя
обычные танцы, превращала их в подлинные шедевры. Петербургская публика вскоре стала отличать молодую талантливую балерину. Возрастал интерес к
ней критики. В апреле 1902 г. Петипа поручил ей партию Никии в «Баядерке» — жемчужине своего репертуара. За нее Павлова впервые получила «большую прессу». Но подлинная слава пришла к ней в 1903 г. после исполнения
главной партии в «Жизели». (Роль Жизели потом в течение многих лет считалась одной из лучших в ее репертуаре.)
Уже будучи весьма популярной в России, Павлова в 1903 г. уехала в Милан
брать уроки у знаменитой Беретты. Старая итальянка помогла ей довести технику танца до высочайшей виртуозности. В Петербург Павлова вернулась первой танцовщицей — подлинной балериной. С этого времени ее восхождение
превратилось в сплошную цепь триумфов. Современники с восхищением отмечали ее исполнение в «Наяде и рыбаке» (1903), «Пахите» (1904), «Корсаре»
(1904), «Дон Кихоте» (1905), «Очарованном лесе» (1906), «Дочери фараона»
(1906) и многих других спектаклях. В 1905 г. Павловой официально было
присвоено звание балерины, а через год — примы-балерины. В 1906 г. она
делила с Кшесинской лавры первой российской балерины. С прежней бедностью было покончено навсегда. Павлова переселилась из убогой квартирки на
Коломенской, которую снимала после выхода из училища, в недавно отстроенный дом на Английском проспекте и устроила здесь собственный танцевальный зал.
Короткая, но очень важная творческая страница в жизни Павловой была
связана с Фокиным. Смелый реформатор балета, Фокин постарался избавиться
от всего обветшавшего и устаревшего в этом искусстве: он покончил с установившимися штампами, когда «первые сюжеты» танцевали на фоне обезличенного кордебалета, с нарочитой симметрией-построений массовых танцев, с обязательным дивертисментом в последнем акте. Для каждого балета Фокин искал
542
особых средств танцевальной выразительности, он восставал против условной
пантомимы, когда действие балета раскрывалось лишь через «немые разговоры» с помощью жестов, а танцы существовали независимо от сюжетов. Наконец Фокин потребовал особого внимания к декоративному оформлению балетных спектаклей и особенно к костюмам, о чем до него заботились очень мало.
В течение нескольких лет Павлова была главной танцовщицей в фокинских постановках. Не порывая с императорской казенной сценой, она охотно
участвовала в частных благотворительных спектаклях Фокина: «Виноградной
лозе», «Шопениане», «Египетских ночах», «Павильоне Армиды», «Сильфидах» и других. Но стать до конца актрисой фокинского репертуара Павлова
так и не смогла — вскоре их пути разошлись. В то время как Фокин продолжал свои реформы балетного искусства, Павлова сохранила верность старой
балетной школе. Однако коронным ее номером вплоть до самой смерти оставался поставленный Фокиным танец Умирающего Лебедя на музыку СенСанса, впервые исполненный в декабре 1907 г. на одном из благотворительных концертов в Петербурге. Эта небольшая, поистине гениальная вещь в
исполнении Павловой вызывала затем восторг миллионов зрителей в разных
странах. «Если можно балерине на сцене подражать движениям благороднейшей из птиц, то это достигнуто: перед нами лебедь», — говорилось в одной из
первых рецензий.
Весной 1908 г., как только закончился театральный сезон в Петербурге,
Павлова с группой товарищей по сцене, преимущественно молодых, отправилась в первую заграничную поездку. Сначала труппа выступила в Финляндии,
потом были спектакли в Стокгольме, Копенгагене, Праге, Берлине. На следующий год Павлова бьиа приглашена Дягилевым для участия в первом «русском сезоне» в Париже и стала главной звездой всего его репертуара, главной
героиней всех трех балетов: «Павильона Армиды», «Сильфид» («Шопенианы») и «Клеопатры» («Египетских ночей»). Но более в фокинских спектаклях
она участвовать не пожелала. В 1910г. Павлова наотрез отказалась от предложенной ей Дягилевым роли в новом балете «Жар-птица» и уехала в Лондон.
Англичане были сразу очарованы ее выступлениями. Павлова и ее напарник Михаил Мордкин сразу завоевали лондонскую публику своим искусством
и грацией. «Павловой предшествовала ее слава, — писала газета «Дейли Телеграф», — но на этот раз слава оказалась ниже правды. Редко можно видеть
танцы столь чарующие и опьяняющие, еще реже — танцы, соединенные с
такими совершенными жестами и мимикой... Танец ее был настоящий дух
весны, весь дышащий и трепещущий; каждый шаг, каждый жест были полны
радости, каждый взгляд сияющих глаз полон гармонии, все дышало чистым
благоуханием весны. Весь танец был столь же очарователен, как совершенное
лирическое произведение в его веселой непосредственности и чистой красоте
деталей». Такого искусства англичане еще не видели, и оно буквально завораживало их. По воспоминанию современников, люди ходили смотреть на Павлову снова и снова, их изумление было так велико, что казалось недостаточным увидеть ее лишь один раз. В коммерческом плане эти гастроли также
оказались очень выгодными — антрепренер Альфред Бат выплачивал Павловой по 1200 фунтов стерлингов в неделю. Именно тогда у Павловой родилась
мысль о создании собственного балета.
543
ЛЮБОВЬ ОРЛОВА
В 1910 г. Павлова внесла в дирекцию императорских театров неустойку за
нарушение контракта в размере 21 000 рублей и навсегда ушла с казенной
сцены. Ее постоянным домом стал Лондон. Здесь находился ее Айви Хауз —
«дом, увитый плющом», где она отдыхала среди множества живых цветов и
птиц. (Павлова обожала тюльпаны и лебедей.) В России она появлялась теперь лишь изредка. Зато в течение пяти лет она имела постоянные сезоны в
лондонском театре «Палас». Вскоре у нее уже были собственные балетмейстеры, художники, своя труппа актеров, свой кордебалет (в основном состоявший из английских девушек), свои костюмеры, осветители, техники, множество своих декораций и костюмов, словом, настоящий театр, который кочевал
за ней по свету. Делами распоряжался муж Павловой Виктор Дандре, но художественное руководство находилось всецело в ее руках.
Следующие двадцать лет прошли в беспрерывных гастролях по всему свету.
За годы своей артистической деятельности Павлова проделала около 500 тысяч
миль, дала тысячи представлений для многих миллионов зрителей. Уже в
1910 г. она отправилась в Америку и имела огромный успех в Нью-Йорке,
Бостоне, Филадельфии и Балтиморе. Слава Павловой и популярность росли
с каждым днем. Очень скоро каждое ее появление в какой-либо стране превращалось в событие первостепенной важности. Короли, президенты, главы
правительств устраивали в ее честь торжественные приемы. Однако не эта
сторона ее жизни была главной. Основным для нее было искусство, которому она отдавалась до конца. Вплоть до самой смерти Павлова оставалась величайшей труженицей и нигде, даже в самых глухих уголках планеты, даже там,
где публика не имела никакого представления о классическом балете, не позволяла себе никакого послабления. На ней лежала основная тяжесть любого
выступления, поскольку большинство ее балетов представляли сольный танец
на фоне кордебалета. Под конец жизни Павлова настолько утомлялась, что
после спектакля едва держалась на ногах от изнеможения. Несомненно, непосильные нагрузки стали одной из причин ее ранней кончины. До самой смерти Павлова сохраняла верность классической школе и оставалась равнодушна
к балетам Прокофьева, Стравинского, Равеля даже в разгар всеобщего увлечения ими. Умерла она внезапно, после короткой болезни, в январе 1931 г.
ЛЮБОВЬ ОРЛОВА
Любовь Петровна Орлова родилась в январе 1902 г. в Москве в обеспеченной интеллигентной семье. Родители хотели, чтобы их дочь стала пианисткой.
Поэтому, закончив музыкальную школу, Орлова в 1919—1922 гг. обучалась в
Московской консерватории по классу рояля. Но сама она мечтала о карьере
актрисы и в 1926 г., отзанимавшись три года на хореографическом отделении
Московского театрального техникума, пришла работать в Музыкальную студию при Московском Художественном театре. Очень скоро талантливой девушке, которая умела прекрасно петь и танцевать, была красива и очень артистична, стали давать главные роли в опереттах. Орлова имела большой успех,
играя Периколу в одноименной оперетте Оффенбаха, Серполетту в «Корне
544
І

вильских колоколах» Планкетта и Герсилью в «Дочери мадам Анго» Лекока.
Тогда же, еще во время работы в Музыкальном театре, она получила свои первые роли в кино. Впервые она появилась
на экране в небольшой эпизодической
роли миссис Элен Гетвуд в немом фильме «Любовь Алены», а затем сыграла главную роль (Грушеньки) в звуковом фильме «Петербургская ночь» (по повести
Достоевского «Неточка Незванова»),
съемки которого проходили в 1934 г.
Фильм этот стал заметным явлением и
на проходившем в том же году Международном кинофестивале в Венеции оказался в числе шести лучших фильмов.
Однако не этой работе была обязана
Орлова своей поистине народной славой.
Ее героиня, комедийная и лирическая,
эксцентричная и достоверная, поющая и
танцующая пришла к зрителю в фильмах Александрова. Молодой режиссер
Александров, прославившийся совместной работой с Эйзенштейном над «Броненосцем «Потемкиным»», в начале 30-х гг. был охвачен новым творческим
замыслом — он решил создать картину в жанре музыкальной комедии, то есть
совершенно новом в те годы жанре, в котором музыка и пение должны были
непосредственно участвовать в сюжетном конфликте и стать органическим
компонентом картины. Александров понимал, что успех фильма во многом
будет зависеть от исполнительницы главной роли. Он долго искал ее в Советском Союзе, потом отправился в Америку, но даже среди голливудских звезд
не смог найти свой идеал. Тогда кто-то из друзей посоветовал ему посмотреть
в Музыкальном театре «Периколу» с Орловой в главной роли. Александров
послушался и к концу спектакля совершенно убедился в том, что долго разыскиваемая им актриса наконец нашлась. В тот же вечер он познакомился с
Орловой и предложил ей роль Анюты в фильме «Веселые ребята». Эта встреча
оказалась решающей в их творческой и личной судьбе.
Когда в декабре 1934 г. «Веселые ребята» вышли на экраны страны, они
имели совершенно невероятный успех. Достать билеты на фильм можно было
лишь с великим трудом. Комедия демонстрировалась не недели, а месяцы, но
восхищению зрителей не было конца. Едва появившись, фильм сразу стал
классикой. Поражали его необычный сюжет, задор и смелость постановщиков, свежесть, легкость и подлинная веселость от первого до последнего кадра. Для Орловой это была первая запоминающаяся встреча с миллионной
аудиторией, и зрители были буквально очарованы ею. Казалось, актрисе было
доступно все: владение словом, его смысловым и эмоциональным звучанием,
пение, декламация, танцы и акробатика, лирика и эксцентрика, комедийность и высокий драматизм — таким разносторонним и убедительным был ее
неожиданно открывшийся талант. Для нее и Александрова «Веселые ребята»
ЛЮБОВЬ ОРЛОВА 545
стали первым шагом к многолетнему творческому содружеству и началом их
совместной семейной жизни — вскоре после премьеры они поженились.
В 1936 г. появился их второй фильм — «Цирк», а к двадцатилетию Октябрьской революции Александров начинает работу над блистательной комедией «Волга-Волга» (1938). Еще в 1936 г. в одной из статей он писал, что
своим будущим фильмом его коллектив хочет «показать, что в нашей стране
созданы все возможности для того, чтобы любой талант каждого человека мог
быть выращен, развит до высшей степени». Орлова сыграла в этом фильме
Дуню Петрову (Стрелку). По сути дела, ту же тему развивала их четвертая
совместная картина «Светлый путь» (1940), в которой Александров хотел показать судьбу Золушки в советских условиях. Главная героиня комедии домработница Таня Морозова делается по ходу действия сначала ткачихой, а потом инженером и депутатом Верховного Совета. Эта метаморфоза была выполнена ею с таким мастерством, что заставляла поверить в реальность происходящего на экране. Недаром Орлова так много и упорно работала над своей
ролью. Готовясь к съемкам, она объехала несколько текстильных фабрик, изучала ткацкое дело и даже овладела профессией ткачихи. «Я успешно сдала
техминимум, — вспоминала Орлова, — и получила квалификацию ткачихи.
Быстрому освоению профессии помогло то, что я занималась не только на
уроках. Ткачиха должна обладать очень ловкими пальцами, чтобы быстро завязывать ткацкий узел; достигается это путем длительной тренировки. И я
отдавала этой тренировке все свое время. В сумке я всегда носила моток ниток, как другие женщины носят вязанье. Я вязала ткацкие узлы всегда и всюду... Образ ткачихи Тани Морозовой увлек меня необычайно. Для меня это
была отнюдь не Золушка, не сказочная героиня... В период съемок я действительно чувствовала себя так, словно я издавна была ивановской ткачихой».
Актерское искусство Орловой вообще было удивительно оптимистично.
Оно до сих пор поражает питающим его ощущением напора жизненных сил.
Орлова, как никто другой, с естественностью большого художника ощутила и
выразила ту стихию бодрости, уверенности в себе, в сегодняшнем и завтрашнем дне, то упоение масштабом и размахом, тот социальный оптимизм, которые определяли нравственную атмосферу 30-х гг. Она не просто воплотила на
экране советский социалистический миф, но и превратила его в видимую
реальность, тот символ, который сделался для населения страны эталоном
социального счастья. Все ее героини обладали исключительной энергией и
всегда добивались своего, причем не только для себя, но и для других. Конечно, с точки зрения бытоописательной фильмы Александрова и Орловой были
очень далеки от реальной обстановки тех лет. Быт в них всегда условен и
эксцентричен, в самом способе создания образа неизменно присутствует эстрадная, карнавальная условность. И все же они плоть от плоти именно этой
эпохи. Недаром музыкальные строчки их фильмов: «Нам песня строить и
жить помогает», «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек» и другие стали музыкальными эпиграфами времени. Да и сам образ актрисы сделался символом и легендой победной эпохи 30-х гг., а героини ее
воспринимаются сегодня почти что историческими портретами.
Впрочем, судить об актерском мастерстве Орловой лишь по этим, самым
знаменитым ее ролям было бы не верно. Как актриса она обладала большим
18—0100950
546

диапазоном возможностей. В 1939 г. она снимается в фильме «Ошибка инженера Кочина», где предстает перед зрителем в непривычной и совершенно
необычной для себя роли Ксении Лебедевой — молодой, обаятельной, но
бесхарактерной женщины, попавшей под влияние сильного злодея (агента
иностранной разведки). Ксения предает военную тайну, жестоко раскаивается
в содеянном, а потом гибнет от рук убийцы. Эта работа была интересна тем,
что требовала от актрисы очень точной передачи сложного комплекса чувств:
легковерия, отчаяния, надежды на счастливый исход, муки от содеянного,
страха перед будущим и любви. Орловой удалось показать все это с высокой
достоверностью. Она сыграла в этом фильме совершенно иначе, чем всегда,
полностью сменив свой творческий и актерский имидж.
Во время войны Орлова находилась в постоянных разъездах, выступала с
концертами в войсковых частях, госпиталях, на заводах и в колхозах. Она
объехала множество городов и побывала едва ли не на всех фронтах. Во второй половине 40-х гг. она возвращается к работе в театре. (С 1955 г. Орлова —
актриса Театра имени Моссовета.) В 1947 г. она играет Джесси Смит в пьесе
Симонова «Русский вопрос». Потом были роли Лидии в «Сомове и других»
Горького, Норы в «Кукольном доме» Ибсена и т.д. Особенный успех выпал ей
в роли Лиззи Мак-Кей в одноименной пьесе Сартра (она прошла в театре
более 500 раз! Сартр, приехавший в Москву на 400-е представление своей
пьесы, говорил потом, что это лучшая Лиззи Мак-Кей, которую ему довелось
видеть) и в роли миссис Сэвидж в пьесе Патрика «Странная миссис Сэвидж».
Работы в кино уже не были так успешны, как довоенные, хотя и здесь
были подлинные творческие находки. После войны Орлова снялась в нескольких весьма разнохарактерных ролях. В комедии «Весна» (1947) она исполнила
две роли — веселую и жизнерадостную комедийную актрису Веру Шатрову и
сурового ученого Ирину Никитину. В фильме «Встреча на Эльбе» (1949) Орлова сыграла злобную и жестокую американскую разведчицу Джанет Шервуд,
а в фильмах «Мусоргский» (1950) и «Композитор Глинка» (1952) — мягкие,
прочувствованные роли русских женщин: обаятельной певицы Платоновой и
добрейшей Людмилы Ивановны, сестры Глинки. Откровенно неудачной, пожалуй, была лишь последняя ее роль в комедии «Русский сувенир» (1960).
Умерла Орлова в январе 1975 г.
Федор Шаляпин — Леонид Утесов
Владимир Высоцкий

Шаляпин, Утесов и Высоцкий — три символа, три вершины русского вокального искусства XX столетия; три
совершенно различных судьбы, три непохожих друг на
друга личности. Они были кумирами современников. Их
пению жадно внимали миллионы слушателей. В творчестве каждого из них по-своему и очень своеобразно преломилось их время. И хотя отношение к ним современников было далеко не однозначным, именно эти трое с
наибольшей полнотой сумели выразить неповторимое
«звучание» современной им эпохи.
ФЕДОР ШАЛЯПИН
Федор Иванович Шаляпин родился в феврале 1873 г. в Казани. Его отец,
мелкий чиновник, служил архивариусом в уездной земской управе. Детство
Шаляпина было бедным и голодным. Образование он получил самое непритязательное — закончил (да и то с трудом) местное приходское училище. Отец
устроил его писцом вначале в уездную земскую управу, затем к ростовщику и
наконец — в судебную палату. Однако ни в одном из этих мест Шаляпин не
задержался. К тому же писарское дело ему не нравилось. Призвание свое он
нашел совсем в другом. Сосед научил его азам нотной грамоты. После этого
Шаляпин, обладавший от природы красивым дискантом, начал петь в церковном слободском хоре. Его заметили, стали приглашать в другие церкви, петь
на свадьбах и похоронах, потом взяли в архиерейский хор в Спасском монастыре. Когда голос стал ломаться, пение пришлось оставить. Некоторое время
Шаляпин работал писцом в консистории, а в 1890 г. ему удалось устроиться в
уфимскую оперную труппу Семенова-Самаринского (к этому времени голос
уже вернулся, но только не дискант, а баритон).
Первой вещью, исполненной Шаляпиным на сцене, была хоровая партия
в комической опере «Певец из Палермо». Затем он с удивительной быстротой
стал овладевать репертуаром. Помимо хоровых ему стали поручать сольные
партии. Когда сезон кончился, Шаляпин присоединился к малороссийской
бродячей труппе Деркача. Объехав города Урала и Поволжья, труппа отправилась в Среднюю Азию, потом в Баку. Здесь в 1892 г. Шаляпин вступил во
французскую оперно-опереточную труппу Лассаля, но успел выступить только в нескольких спектаклях. Труппа распалась. Оставшись без денег, Шаляпин добрался до Тифлиса и перебивался здесь некоторое время случайными
заработками. Потом устроился писцом в управление Закавказской железной
18*
548

дороги. Вскоре им заинтересовался знаменитый тифлисский учитель пения Усатов (в прошлом известный оперный певец). Почувствовав в молодом Шаляпине огромный талант, он взялся учить его,
притом совершенно бесплатно Он еде-'
дал даже больше: добыл для ученика через знакомых маленькую стипендию и
безвозмездно кормил его обедами, обучая одновременно за столом хорошим
манерам. В дальнейшем Шаляпин называл Усатова своим единственным педагогом и всю жизнь хранил о нем самые
теплые воспоминания.

Учение его шло успешно. Через несколько месяцев он уже публично выступал в концертах, организуемых тифлисским Музыкальным кружком. Его имя
стало известно, и он получил приглашение в тифлисский оперный театр Таким
образом, в 1893 г. Шаляпин впервые попал на профессиональную сцену. Репертуар театра был огромен. За один сезон
Шаляпину пришлось разучить двенадцать
партий из различных опер. Справиться с
этим он смог лишь благодаря своему ис,„__ ключительному таланту. Публика оценила его ^азу и по достоинству. Особенно
^Т^16ЫЛ шаляпин в роли мелы^ из Русалки, и Тонно из «Паяцев». В 1894 г., собрав достаточно денег, Шаляпин поехал искать счастья в
Москву. Попасть в Большой театр, как он предполагал сначала, ему не удалось, но его взяли в оперную труппу Петросьяна, которую набирали для петербургского театра Аркадия» в Новой деревне Шаляпин поехал в столицу
Через два месяца театр Петросьяна прогорел. Шаляпин не хотел уезжать из
Петербурга и вступил в товарищество оперных певцов Панаевского театра
Дела его шли неплохо, и столичные театралы вскоре стали отмечать талант
Шаляпина. В начале 1895 г. им заинтересовалась дирекция Мариинского ^.
атра. После прослушивания в феврале был заключен контракт на три года Шаляпин оказался на императорской сцене.
Первый год он выступал на вторых ролях. Только под конец сезона в
апреле 1896 г., заменяя заболевшего баса, Шаляпин обратил на себя внимание
исполнением партии Мельника в Русалке» Огромный успех у публики и
благоприятные отзывы прессы сразу сделали Шаляпина известным Летом он
получил приглашение поехать в Нижний Новгород, чтобы выступать во время
Нижегородской ярмарки в частной оперной труппе известного русского миллионера и мецената Саввы Мамонтова. В эту пору Мамонтов приступил к
ФЕДОР ШАЛЯПИН 549
воплощению своей давней мечты: он хотел создать чисто русский оперный
театр. Не считаясь ни с какими затратами, он выписал из столицы лучших
певцов и музыкантов, заказал художникам роскошные декорации и костюмы.
Все предприятие было организовано с исключительным размахом, так что
затмило даже постановки императорских театров. Правда, с коммерческой
точки зрения первый сезон не оправдал себя — спектакли шли в полупустом
зале, убытки Мамонтова достигали 30 тысяч. Но это его не охладило Осенью
он послал Шаляпину предложение бросить казенную сцену и перейти в его
оперу, которая начинала тогда свои выступления в Москве. Условия были более чем приличные: Шаляпину предлагался круглогодичный оклад в 600 рублей
в месяц (втрое больше, чем он получал в Мариинке). Кроме того, Мамонтов
выплатил дирекции неустойку в 3600 рублей.
Шаляпин согласился без колебаний. Судьба его вновь резко переменилась, и, надо сказать, этот крутой поворот имел для него огромное значение.
Именно в частной опере Мамонтова его феноменальный оперный и драматический талант развернулся во всю свою мощь. Условия для этого были очень
благоприятные. По воспоминаниям Шаляпина, Мамонтов сказал ему: «Феденька, вы можете делать в этом театре все, что хотите! Если вам нужны
костюмы, скажите, и будут костюмы. Если нужно поставить новую оперу,
поставим оперу!» «Все это одело мою душу в одежды праздничные, — писал
Шаляпин, — и впервые в жизни я почувствовал себя свободным, сильным,
способным победить все препятствия». Действительно, Мамонтову удалось
собрать вокруг себя много талантливых и горячо сочувствующих его начинанию людей. Дирижером в частной опере был Рахманинов, художниками —
Коровин, Поленов, Врубель, Левитан, Серов, Васнецов, режиссером вместе с
самим Мамонтовым — Лентовский; среди артистов видим, кроме Шаляпина,
Рожанского, Цветкову, Ростовцеву, Забелу. Целью создания Частной оперы
была пропаганда творений «Могучей кучки» (Мусоргского, Бородина, Римского-Корсакова), произведения которых были тогда не в чести на казенных
сценах. Они и составили основу репертуара оперы Мамонтова.
Дебют Шаляпина в Москве состоялся в конце сентября 1896 г. Он исполнял партию Сусанина в опере Глинки. Пресса сразу отметила его недюжинное
дарование. Через несколько дней он исполнял в «Фаусте» партию Мефистофеля и заслужил громкий успех. Через два месяца его имя уже было на устах
у всех московских театралов. Но подлинная слава пришла к Шаляпину в конце года. когда Мамонтов поставил «Псковитянку» Римского-Корсакова. Шаляпин впервые выступал здесь в партии Ивана Грозного. Опера эта прежде
почти не ставилась, предшественников в исполнении своей роли Шаляпин не
имел. Он работал над ней с редким воодушевлением и позже говорил, что это
была первая вещь, в которой он по-настоящему нашел себя. Несмотря на
многие шероховатости спектакля в целом, великолепная игра Шаляпина обеспечила восторженный успех
Сезон 1897/98 гг. был отмечен новыми удачами Шаляпина, который исполнял партии Досифая в «Хованщине» Мусоргского и Варяжского гостя в
«Садко» Римского-Корсакова. В следующем сезоне его популярность была
подкреплена блестящим исполнением роли Олоферна в «Юдифи» и Сальери
в «Моцарте и Сальери». Подлинно шекспировских высот достиг Шаляпин в
550
роли Бориса Годунова в одноименной опере Мусоргского. Музыкальный критик Энгель писал вскоре после премьеры: «Начиная с грима и кончая каждой
позой, каждой музыкальной интонацией, это было нечто поразительно живое, выпуклое, яркое. Перед нами был царь величавый, чадолюбивый, пекущийся о народе и все-таки роковым образом идущий по наклонной плоскости
к гибели благодаря совершенному преступлению, словом, тот Борис Годунов,
который создан Пушкиным и музыкально воссоздан Мусоргским». Можно
сказать, что с появлением в его репертуаре партии Годунова Шаляпин был
единодушно признан первым оперным певцом России. Дирекция императорских театров, недавно так легко расставшаяся с ним, теперь не жалела средств
для того, чтобы вновь заполучить Шаляпина на свою сцену. Осенью 1899 г.
Шаляпин подписал трехлетний контракт с Большим театром, который обязался заплатить ему в первый год 9000 рублей, во второй — 10 000, а в третий — 11 000. Пребывание в Частной труппе можно считать одним из ключевых эпизодов в биографии Шаляпина, важном для него не только в творческом, но и в личном плане (летом 1898 г. он женился на артистке мамонтовского театра, итальянской танцовщице Иоле Тарнаги).
Первое же появление Шаляпина на сцене Большого было встречено бесконечными громовыми аплодисментами. Оно превратилось в сплошной триумф, какого, по словам современников, давно не видели стены этого театра.
Критики писали о том, что явление Шаляпина огромно по своему значению,
поскольку символизирует собой завершение длительного и сложного процесса создания русской национальной оперы. И это в самом деле было так.
Очарованная успехом Шаляпина дирекция стала одно за другим вводить в
репертуар те произведения, в которых Шаляпин добивался наибольшего успеха. В 1901 г. Большой театр поставил «Бориса Годунова», «Псковитянку»,
«Моцарта и Сальери» — все те вещи, которые прежде высокомерно отвергались казенной сценой. После того как в них блеснул Шаляпин, они уже
казались признанной классикой, ни в чем не уступавшей европейским оперным шедеврам.
В те же годы начала расти европейская слава Шаляпина. В 1900 г. он
получил приглашение от Миланского театра La Scala исполнить партию Мефистофеля в одноименной опере Бойото, причем дирекция согласилась выплатить ему за десять выступлений огромную сумму — 15 000 франков. К этим
первым в его жизни зарубежным гастролям Шаляпин готовился с большой
тщательностью: занимался итальянским языком, много размышлял над образом и костюмом Мефистофеля. Его выступление 16 марта 1901 г. произвело
на взыскательных миланских театралов то же впечатление, что и на московскую публику — уже первая его ария вызвала бурю аплодисментов. Затем с
каждой картиной восторг публики все возрастал и вылился под конец представления в безудержный шквал оваций. Признание итальянской публики
стоило многого — на следующий день Шаляпин проснулся мировой знаменитостью. После этого он почти каждый год отправлялся в зарубежные гастроли, выступал в Монте-Карло и Ницце.
И в дальнейшем, по мере того как росла его слава, Шаляпин все больше
времени отдавал гастролям, которые в коммерческом отношении были гораз
551
ФЕДОР ШАЛЯПИН
до выгоднее, чем выступления по контракту. В 1907 г. дирекции императорских театров стоило больших усилий заключить с ним договор. В конце концов
он согласился спеть за сезон 27 спектаклей в Петербурге и Москве за вознаграждение в 50 тысяч рублей. Остальное время он предполагал посвятить выступлениям за границей. В мае того же года Дягилев в первый раз организовал
в Париже выступление русских артистов под названием «Русские сезоны за
границей». Цикл концертов впервые по-настоящему познакомил парижан с
русской музыкальной культурой. Французская пресса восторженно писала тогда
о музыке России и ее представителях. Особый успех выпал на долю Шаляпина. В 1908 г. Дягилев привез в Париж целый оперный спектакль — «Бориса
Годунова» с Шаляпиным в заглавной партии.
В те же годы Шаляпин впервые выступает в Берлине, Нью-Йорке и Буэнос-Айресе. В Милане он участвует в опере «Борис Годунов» на итальянском
языке. Вообще, благодаря Шаляпину русские оперы, и в особенности произведения Мусоргского, быстро вошли в репертуар зарубежных театров и стали
достоянием мирового оперного искусства. Но и сам Шаляпин не оставался в
стороне от европейских веяний. С конца 1900-х гг. едва ли можно говорить о
нем как об исключительно русском оперном певце — он принадлежал уже
мировой культуре. Большая часть его выступлений теперь проходит за рубежом. Специально для Шаляпина французский композитор Массне пишет в
1910 г. оперу «Дон Кихот». Произведение это было более чем посредственным, но Шаляпин, вдохновленный Сервантесом, сумел внести в свою роль
огромный внутренний трагизм. И в дальнейшем Дон Кихот оставался одной
из лучших его ролей. С большим успехом исполнял он партию Дон Базилио в
«Севильском цирюльнике» и короля Филиппа в «Дон Карлосе».
С началом Первой мировой войны гастроли Шаляпина прекратились.
Вплоть до 1920 г. он безвыездно прожил в России. Но и в эти годы его артистическая деятельность была очень интенсивной. В 1916 г. он окончательно
ушел с казенной сцены, выступал в антрепризе Аксарина и Частной опере
Зимина. Очень часто он давал безвозмездные концерты в пользу раненых.
Февральскую и Октябрьскую революции Шаляпин встретил благожелательно.
В апреле 1918 г. он вернулся в Мариинский театр, который перестал быть
императорским. В это время театр переживал тяжелый кризис. Многие артисты, притом наиболее талантливые, эмигрировали из страны. Былая театральная публика ушла в небытие. Большую часть постановок пришлось снять с
репертуара, остальные давались при полупустом зале. Чтобы привлечь нового
зрителя, приходилось большую часть билетов распространять бесплатно. Тем
не менее Шаляпин работал с большим воодушевлением. Имя его было популярно, и спектакли с его участием обычно собирали гораздо больше зрителей.
В ноябре 1918 г. постановлением Совнаркома ему было присуждено звание
народного артиста. В 1919 г. Шаляпин вошел в состав дирекции театра и
фактически стал его художественным руководителем. Так же как и Станиславскому, ему пришлось выдержать жесткие нападки пролеткультовцев, относивших оперу к махровым пережиткам прошлого. Они требовали распустить
труппы Мариинского, Александрийского и Михайловского театров, а здания
и весь театральный реквизит передать самодеятельным рабочим кружкам и их
552

объединениям. До таких крайностей, впрочем, не дошло. Шаляпин ездил в
Москву и встречался с Лениным. В результате было решено образовать ассоциацию академических театров и сохранить за ними все принадлежащее им
имущество. Вскоре появился соответствующий декрет, подписанный Лениным и Луначарским.
С 1920 г. возобновились зарубежные гастроли Шаляпина. После многолетнего отсутствия его концерты в Европе и Америке имели триумфальный успех. Огромные гонорары, выплачиваемые за каждое выступление, конечно,
не шли ни в какое сравнение с теми, что он получал в голодном Петрограде.
Это обстоятельство, по-видимому, стало одной из причин его нежелания возвращаться в Россию. В апреле 1922 г. Шаляпин на короткое время приехал в
Петроград и в последний раз выступил в «Борисе Годунове». Через несколько
дней он вновь отправился на гастроли, из которых в Россию уже не вернулся.
Шаляпин осел во Франции. В Париже у него была огромная квартира,
занимавшая весь этаж дома, возле Биарицца — большое имение. Однако он
проводил здесь мало времени. Последние шестнадцать лет его жизни прошли
в непрерывных гастролях по всем частям света. Он находил абсолютное признание на всех континентах и во всех странах, куда его забрасывала судьба.
Только в СССР он не приезжал никогда. В 1927 г. советское правительство
лишило его звания народного артиста. Как раз в это время князь Церетели
образовал в Париже Русскую оперу из русских актеров-эмигрантов. Шаляпин
принял в ней участие. Состав труппы был очень сильным, и долгое время
Русская опера имела репутацию одного из лучших оперных театров Европы. В
1932 г. Шаляпин снялся в звуковом фильме «Дон Кихот», который обошел
затем экраны кинотеатров многих стран и стал заметным явлением киноискусства. Мировая слава Шаляпина с годами становилась все большей. Несмотря на высокую цену билетов его выступления всегда проходили при полном зале. Число даваемых им каждый год концертов было огромно. Между
тем начиная с 1936 г. здоровье Шаляпина стало быстро разрушаться. Летом
1937 г. врачи определили у него болезнь сердца и эфизему легких. За несколько месяцев из крепкого мужчины он превратился в старика. В начале 1938 г.
появились признаки злокачественного малокровия, а в апреле Шаляпин скончался от лейкемии.
ЛЕОНИД УТЕСОВ
Леонид Осипович Утесов (Вайсбейн) родился в марте 1895 г. в Одессе.
Отец его занимался коммерцией, но не достиг в этом деле большого успеха,
так что семья с трудом сводила концы с концами. В детстве Утесов был, что
называется, «разбитным малым» — сорванцом, задирой и хулиганом. Учился
он плохо и никаких способностей к наукам не проявлял. Коммерческое училище, куда его определили родители, Утесов так и не закончил, но зато он с
увлечением выступал в хоре мальчиков и драматическом кружке. С детства он
обожал музыку, пение и мечтал о карьере дирижера. Научившись играть на
гитаре, Утесов в 1909 г. поступил в оркестр, который выступал в кинотеатре
553
ЛЕОНИД УТЕСОВ
«Люкс». В том же году, оставив училище, он
некоторое время работал в цирковой труппе
Бараданова, а потом учился играть на скрипке.

Артистическая карьера Утесова началась в
1912 г., когда он поступил в Кременчугский театр миниатюр Шпиглера. Тут за вечер, наряду с
одноактной опереткой, давали еще несколько
музыкальных и эстрадных номеров (шутки,
сценки, куплеты, танцы и т.д.). Несмотря на
свою молодость Утесов пришелся по вкусу хозяину, так как отличался обаянием, имел недурной голос и умел танцевать. Кроме того,
Утесов обладал прекрасным чувством юмора,
знал массу одесских анекдотов, прибауток, при
необходимости всегда мог сымпровизировать.
Он пел в оперетках, шутил, развлекал публику
и вскоре определенно сделался ее любимцем. В 1913 г. Утесов переехал в
Херсон и поступил в труппу театра миниатюр, работавшую в кинотеатре «Американский биоскоп» (выступления проходили перед фильмами). Здесь он тоже
участвовал в дивертисментах и читал юмористические рассказы. Потом Утесов поступил в передвижной театр миниатюр Рудзевича «Мозаику», с которым до войны объехал несколько южнорусских городов. В 1914 г. его мобилизовали в армию, но вскоре отпустили, так как врачи обнаружили у него какую-то болезнь сердца.
В 1915 г. Утесов уже выступал в Одессе на сцене Большого Ришельє вского
театра миниатюр. Через два года его номера приобрели такую популярность,
что его пригласили работать в Одесский Дом артиста. Здесь он тоже имел
большой успех в качестве куплетиста и пародиста. В годы революции и гражданской войны, когда власть в Одессе то и дело менялась, театры миниатюр
продолжали процветать. Искусство эстрады тогда даже переживало в городе
своего рода бум. Утесов продолжал выступать в Доме артиста, выезжал на
гастроли в Киев и Гомель. В 1920 г. в Одессе окончательно установилась
советская власть, после чего театральная жизнь претерпела значительные изменения — кабаре и театры миниатюр начали закрываться один за другим.
Перед Утесовым встал вопрос о том, что ему делать в новых условиях. С
частью своих товарищей он вступил в артистическую бригаду, которая разъезжала по Одесскому военному округу в составе Первого коммунистического
агитпоезда и выступала в воинских частях. Утесов участвовал в этих концертах
и как куплетист, и как серьезный рассказчик, а также как лирический певец,
танцор, опереточный простак, читал монологи, стихи, дирижировал и играл
на нескольких инструментах,
В 1921 г. Утесов вместе со своим другом Нежином (будущим талантливым
театральным администратором) отправился в Москву. Ехали, как говорится,
наобум: в столице их никто не ждал, никакой работы и никакого жилья никто
не предлагал. Впрочем, им сразу удалось устроиться на работу в Театр революционной сатиры на Большой Никитской. Здесь Утесова некоторое время использовали на вторых ролях в различных агитационных пьесах и революцион
554
ных фарсах. Но развернуться ему на сцене этого театра было трудно. Осмотревшись, Утесов нашел себе работу в театре «Эрмитаж», где вскоре приобрел
популярность как куплетист. В эти годы как раз начался НЭП, и в столице
один за другим стали открываться частные театры. Утесова пригласили в труппу Театра музыкальной комедии, дававшей спектакли в «Славянском базаре».
За год он сыграл в различных опереттах около десятка больших и малых ролей. В 1922 г. его пригласили в Петроград в «Палас-театр», где также играла
опереточная труппа. Наконец, в 1923 г. Утесов вступил в Свободный театр
Юдовского, где шли по преимуществу миниатюры, перемежающиеся с эстрадными номерами. Имя его в это время было уже достаточно широко известно. Особенный успех он имел как чтец юмористических рассказов (Зощенко, Бабеля, Уткина и других авторов). Участвовал он и во многих спектаклях.
Так, в 1926 г. Утесов имел невероятный успех в роли Менделя Маранца в
одноименной пьесе Фридмана. Спектакль шел каждый вечер и неизменно в
продолжение пяти недель давал полный сбор. Один из рецензентов писал в
это время: «Кому неизвестно, что Утесов может рассмешить и смертельно
больного человека? Этот сочный актер, прекрасно чувствующий свою публику, знает, как ее расшевелить, чем ее взять...» Когда в 1928 г. он ушел из
Свободного театра, тот вскоре закрылся, так как весь репертуар держался на
одном Утесове. В 1925 г. он между прочим снялся в двух фильмах Светлова —
«Карьера Спирьки Шпандыря» и «Чужие» и в обоих играл главную роль.
В 1928 г. Утесов пришел работать в Ленинградский театр сатиры. Однако
профессия актера привлекала его все меньше и меньше. В 1927 г. он побывал
за границей, в Берлине и Париже, и здесь впервые услышал первоклассную
джазовую музыку в исполнении оркестров Джека Хилтона и Тэда Льюиса. (До
этого в Советском Союзе ему приходилось слышать лишь подделки под джаз.)
Возвратившись в Ленинград, Утесов тотчас начал создавать свою джаз-группу.
Дело это было совершенно новое и потому очень трудное. Заниматься им
приходилось в свободное от основной работы время, денег музыкантам никто
не платил. Однако благодаря широким знакомствам в музыкальных кругах
Утесову удалось собрать сильный оркестр из первоклассных музыкантов. Он
увлек своим замыслом контрабасиста Игнатьева, который хорошо оркестровал, что было очень важно, так как в то время джазовых оркестровщиков
почти не было. Так же очень помог Утесову первоклассный трубач Скоморовский, взявший на себя обязанности музыкального руководителя оркестра. С
их помощью было создано и разучено несколько джазовых композиций. Но
Утесову было мало того, что оркестр располагал отличными исполнителями,
он хотел, чтобы каждый из музыкантов был на сцене актером. Ему хотелось,
чтобы они, словно подхваченные властным ритмом мелодии, подтанцовывали
на месте или, будто поддавшись печальной мелодии, оттеняли ее плавным
покачиванием. От каждого он добивался раскованности, полной свободы самовыражения и импровизаций. Сам он выступал в качестве конферансье, вокалиста и дирижера, исполнив таким образом свою детскую мечту. Первую
программу, названную «Теа-джаз», репетировали полгода.
Первое выступление состоялось в Международный женский день 8 марта
1929 г. во время концерта в Малом оперном театре. Утесов исполнял роль
555
ЛЕОНИД УТЕСОВ
конферансье, танцевал, играл на скрипке и вел комические беседы с музыкантами. Успех превзошел все ожидания — это был подлинный триумф. Через несколько дней оркестр дал еще один концерт в саду имени Дзержинского, затем отправился на гастроли по курортам Северного Кавказа, а по возвращении был приглашен на открытие сезона в Московский Мюзик-холл. Интерес к «Теа-джазу» был огромный. Великолепное мастерство музыкантов, прекрасные голоса солистов, зажигательная музыка, артистический талант самого Утесова — все создавало оркестру успех. В дальнейшем состав его постоянно менялся, старые музыканты уходили, на их место являлись новые. Постоянный костяк сложился только через десять лет. К концу 30-х гг. в оркестре
Утесова было пять саксофонистов, два тромбониста, три трубача, два скрипача, пианист, контрабасист и исполнитель на ударных инструментах. Все они
были истинными фанатиками джаза, выдающимися мастерами и артистами —
раскованно держались на сцене, стремились играть роли, шутить, подпевать
солисту и даже танцевать. Между тем в репертуаре оркестра было множество
сложнейших произведений, требовавших от исполнителей подлинной виртуозности.
Утверждение джаза на советской эстраде протекало не без борьбы. В то
время как публика приняла оркестр Утесова «на ура», критика далеко не была
к нему так благосклонна. Особенно доставалось ему от пролеткультовцев, которые объявили джаз «типичным порождением буржуазного мира» и начали
против него беспощадную борьбу. Вообще в те годы относились очень подозрительно к легкой лирической музыке. Один из авторитетных музыковедов
писал в начале 30-х гг.: «Что мы называем легкожанровой музыкой? Это музыка бара, кафешантана, варьете, «цыганщина», джазовая фокстротчина и т.
д., все то, что составляет некий музыкальный самогон, что является художественной формой использования музыкального звучания не для поднятия масс,
а для того, чтобы душить их инициативу, затемнять их сознание».
Утесов, между тем, отдавал предпочтение именно этой «легкожанровой»
музыке. (Например, гвоздем его первых концертов стала блатная песенка «С
одесского кичмана», которую он исполнял в шутливо-иронической манере.)
Нападки на него и его оркестр происходили постоянно. Так, в 1930 г. журнал
«За пролетарскую музыку» писал об одном из его концертов: «Что же представляло собой само выступление Утесова? Кривляние, шутовство, рассчитанное на то, чтобы «благодушно» повеселить «господина» публику... На это
безобразие должна обратить внимание вся советская общественность. Необходимо прекратить эту халтуру. Нужно изгнать с советской эстрады таких
гнусных рвачей от музыки, как Л. Утесов и К°». Отвечая на подобные опусы,
Утесов доказывал, что его джаз по своей природе бодр и жизнерадостен и что
он порожден оптимизмом «эпохи индустриализации». Оппонентами его были
не только теоретики пролеткульта, но и более могущественные деятели советской культуры. Против джаза активно выступали нарком просвещения Луначарский и писатель Максим Горький. Утесову пришлось много поработать,
чтобы лишить джазовую музыку ее «буржуазного» привкуса и сделать ее по
возможности «советской».
В 1932 г. оркестр выступил с новой (третьей по счету) программой «Музыкальный магазин», которая считается одной из лучших в его истории. Это был
556
не просто концерт, это было целое театральное действо, потрясающе смешное, остроумное и интересное. С огромным успехом программа была показана во многих городах, всюду вызывая восторженные отклики. Тогда возникла
идея перенести эту программу на экран. Утесов согласился, но предложил
написать специальный сценарий. Так родилась идея фильма «Веселые ребята» — первой советской музыкальной комедии. Ставил ее Александров, музыку написал Дунаевский, а тексты песен — молодой и тогда еще малоизвестный поэт Лебедев-Кумач. На роль главной героини была приглашена Любовь
Орлова. Фильм вышел на экраны в конце 1934 г. и, как уже говорилось, имел
невероятный успех у зрителя. После него Утесов приобрел не только всенародную популярность как певец (в предвоенном репертуаре особой любовью
пользовались песни: «Нам песня строить и жить помогает», «Песня старого
извозчика», «Все хорошо, прекрасная маркиза», «Раскинулось море широко»,
«Каховка», «Коса», «Тачанка»), но и стал настоящей кинозвездой.
Летом 1941 г., после начала Великой Отечественной войны, Утесов готовит программу «Бей врага!», с которой выступал по радио, перед военными
частями, перед рабочими военных заводов. Много раз оркестр выезжал на
фронт. За годы войны было подготовлено несколько программ. Особенный
успех выпал на долю «Богатырской фантазии» (1943), составленной из солдатских песен разных времен, начиная с Северной войны. Заканчивалась она
«Гимном партии большевиков» на слова Лебедева-Кумача. В эту же программу входили «Песня американских бомбардировщиков», «Долог путь до Типерери» и сатирическая песенка «Гитлеровский вор».
Если в годы войны выступления джаз-оркестра не вызывали никаких нареканий со стороны партийных органов, то с началом «холодной войны» положение резко изменилось. В 1946 г. появилось Постановление ЦК ВКП(б)
«О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению». Оно призывало отражать в произведениях искусства прежде всего жизнь советского общества «в ее непрестанном движении вперед по пути к коммунизму». В газетах вновь началась компания против джаза. «Что может быть менее созвучным нашей музыке, нашим советским песням, богатейшему фольклору советских народов, — писало «Советское искусство», — чем ноющий, как больной
зуб, или воющий саксофон, оглушительно ревущий изо всех сил тромбон,
верещащие засурдиненные трубы или однообразно унылый стук всего семейства ударных инструментов, насильственно вколачивающих в сознание слушателя механически повторяющиеся ритмы фокстрота или румбы?»
Это и другие подобные выступления сделали свое дело — джаз превратили в символ буржуазной культуры. Нападки на Утесова посыпались со всех
сторон, его обвиняли чуть ли не в развращении молодежи. Приходилось
оправдываться, не будучи виноватым. В 1947 г. Утесов был вынужден убрать
слово джаз из названия своего оркестра, который стал называться просто
Эстрадным. С репертуаром тоже стало очень сложно. Композиторы побаивались писать джазовую музыку. Приходилось петь старые песни. Анафеме
был предан саксофон, считавшийся порождением упадочной буржуазной
музыки. В оркестре была увеличена струнная группа. Однако дух джаза, несмотря на все нападки и критику, не покидал оркестр никогда. В этом Утесов остался непоколебим.
ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ
557
Гонение на джаз прекратилось только в 1962 г., когда на совещании деятелей эстрады РСФСР из уст высоких партийных чиновников прозвучало заявление о том, что джаз может и должен стать частью советской культуры. К
этому времени Утесов из-за болезни должен был отказаться от роли дирижера
и конферансье. В состав ансамбля вошло несколько молодых солистов. Время, проводимое Утесов на сцене, сократилось — в ходе концерта он выступал
только с несколькими песнями, причем все они принадлежали к прежнему
репертуару. Но он по-прежнему оставался руководителем созданного им оркестра. В 1965 г. ему было присвоено звание народного артиста СССР. С
начала 70-х Утесов отказался от постоянных гастролей. Корреспондентам он
сказал: «Я еще мог бы выступать. Но лучше уйти со сцены на пять лет раньше,
чем на пять дней позже». Умер Утесов в марте 1982 г., всего за несколько дней
до своего 87-летия.
ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ
Владимир Семенович Высоцкий
родился в январе 1938 г. в Москве.
Отец его был кадровым военным, мать
работала переводчиком с немецкого
в иностранном отделе ВЦСПС, а за- v
тем гидом в «Интуристе». Первые
годы жизни Высоцкого прошли в
многоквартирной коммуналке на
Первой Мещанской. Об этом он вспоминал позже в одной из своих песен:

«Все жили вровень, скромно так: система коридорная, на тридцать восемь
комнаток — всего одна уборная». Во
время войны Володя с матерью два
года находился в эвакуации в селе
Воронцовка Оренбургской области.
Военная пора развела его родителей,
но хорошие отношения между отцом
и сыном сохранялись. В 1947—1949
гг. Высоцкий жил вместе с отцом и его второй женой в Германии, в Эберсвальде. Вернувшись в СССР, он в 1955 г. закончил 186-ю московскую школу.
В 10-м классе Высоцкий много занимался в драмкружке и хотел поступать
в театральный институт. Близкие отговорили его от этого шага. Он сдал экзамены в Московский строительный институт им. Куйбышева. Однако занятия
здесь показались ему невыносимо скучными. Проучившись всего один семестр, он подал заявление об отчислении и летом 1956 г. поступил в школустудию МХАТ. По воспоминанию тех, кто учился вместе с Высоцким, он
ничем в эти годы не выделялся среди них: особенно сильного актерского
дарования за ним не замечали, голос же его вообще считался непригодным
558

для сцены — рн был уже тогда глуховатым, сиплым, без каких бы то ни было
вокальных данных. В личном деле Высоцкого можно прочитать: «Слух — хороший, ритм — хороший, певческого голоса — нет». Его неординарный талант проявлялся в основном во внеучебное время. Высоцкий был душой всех
студенческих вечеринок и не имел себе равных при создании «капустников».
На втором курсе он сочинил «капустник» из одиннадцати пародий на все
виды искусства, в том числе на оперетту и оперу. Кроме того он был превосходным рассказчиком и пародистом.
По окончании студии Высоцкий в 1960 г. был принят на работу в Московский драматический театр имени Пушкина. Творческая биография его начиналась очень трудно. В течение двух лет ему давали играть только маленькие,
, эпизодические роли, порой без слов, или ставили в массовках. В 1962 г. Высоцкий ушел из театра, началась пора его скитаний. Он поступил в Московский театр миниатюр, проработал там два месяца и был уволен с формулировкой: «...отчислить... за полное отсутствие чувства юмора». Еще в 1959 г. друг
детства Девон Кочарян устроил Высоцкому пробы в Мосфильме. С этих пор
началась его карьера киноактера. В первой половине 60-х гг. Высоцкий снялся в нескольких фильмах, но все его роли были случайными и эпизодическими. Денег не было совсем. Он снова вернулся в Пушкинский театр, однако
никаких перспектив у него здесь не было.
Отдушиной для Высоцкого стали песни, которые он начал сочинять как
раз в это время. Он сам признавался, что взяться за них его заставил пример
Окуджавы. До этого Высоцкий просто сочинял стихи, теперь же увидел, что
впечатление от стихов можно усилить музыкальным сопровождением. Он вспоминал: «Я... брал гитару, когда у меня появлялась строка. И если это не ложилось на этот ритм, я тут же менял ритм и увидел, что даже работать это помогает, то есть сочинять с гитарой. Поэтому многие люди называют это песнями. Я не называю это песнями. Я считаю, что это стихи, исполняемые под
гитару...» В первых своих песнях — такова дань времени — Высоцкий много
писал о тюрьмах и заключенных. Сам он, впрочем, не считал эти песни блатными, а именовал их стилизациями под блатной фольклор. (В сущности, так
оно и было: Высоцкий происходил из интеллигентной семьи, всю жизнь вращался среди высококультурных людей, в тюрьме, конечно, никогда не сидел.
Сочинение этих песен и их исполнение были для него только игрой. Но играл
он потрясающе правдиво и во время исполнения умел полностью перевоплотиться в своего героя.) Вскоре блатная тема уступила место другим, более
серьезным.
Поначалу Высоцкий не думал самостоятельно исполнять свои произведения. Никаких иллюзий относительно своего голоса или умения профессионально играть на гитаре у него не было. Он писал музыку и слова, а потом
ходил по артистическим комнатам театра Эрмитаж и предлагал песни известным эстрадным певцам. Везде он встречал отказ, никто не хотел включать эти
своеобразные вещи в свой репертуар. Однажды таким образом Высоцкий встретился с Кобзоном. Прослушав несколько песен, Кобзон сказал: «Никто твои
песни петь не будет, но ты их будешь петь сам!.. А пока возьми у меня в
долг — вернешь, когда появятся деньги». Кобзон оказался прав в своем пророчестве. Вскоре песни Высоцкого в авторском исполнении стали распрост
ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ 559
раняться стихийно и стремительно: пленки с его записями переписывались
сотни раз и исполнялись по всей стране. Буквально через два-три года имя
Высоцкого было уже у всех на устах. Скорость, с какой выросла его слава,
кажется теперь просто невероятной. Произошло невиданное за всю историю
русского, советского искусства явление — Высоцкий неожиданно для себя
сделался знаменит на всю страну, причем без всякой помощи средств массовой информации (которые не жаловали его до самого конца жизни). Не
было ни афишных объявлений, ни поддержки радио, телевидения или прессы; песни Высоцкого просто переписывали с одной магнитофонной ленты
на другую.
Именно они в конце концов определили и его актерскую судьбу. В 1964 г.
Высоцкий пришел к Любимову в Театр на Таганке. Театр этот тогда еще не
имел той огромной популярности, которая пришла к нему через некоторое
время. Все только начиналось. Высоцкий Любимову поначалу не понравился — на просмотре он держался скованно, был каким-то зажатым. Но узнав,
что пришедший к нему актер — автор известных песен, Любимов все-таки
взял его к себе на работу. И не обманулся. Именно в этом театре актерский
дар Высоцкого развернулся во всю свою мощь.
Уже в 1964 г. Высоцкий принял участие в двух постановках Любимова:
сыграл небольшую роль в пьесе Брехта «Добрый человек из Сезуана» и исполнил роль драгунского капитана в «Герое нашего времени» Лермонтова. В
1965 г. он был отмечен в спектаклях «Антимиры» Вознесенского, «10 дней,
которые потрясли мир» Джона Рида, а также в композиции «Павшие и живые». Популярность Высоцкого как актера росла с каждым днем. Всякая
роль его в постановках Театра на Таганке была неожиданной: и тем, что он
ее играет, и тем, как он ее играет. И всякий раз его игра встречала восторженный прием у зрителей. В 1966 г. Высоцкий исполняет роль Галилея в
«Жизни Галилея» Брехта, в 1967 г. имеет огромный успех в роли Хлопуши в
драматической поэме Есенина «Пугачев».
В 1971 г. он впервые сыграл Гамлета. Подготовка спектакля началась ещё
за два года до этого и шла очень трудно. «У меня был совсем почти трагический момент, когда я репетировал Гамлета, — рассказывал позже Высоцкий. —
Почти никто из окружающих не верил, что это выйдет. Были громадные сомнения, репетировали мы очень долго. И если бы это был провал, это бы
означало конец не моей актерской карьеры... но это был бы конец для меня
лично, как для актера, если бы я не смог этого сделать...» Высоцкий вытянул
роль почти на пределе своих возможностей. Затем он до самой смерти, без
дублера, играл Гамлета, играл неистово, в любом состоянии, в каком бы он не
находился. Эта роль стала для него судьбоносной. Говорят, он даже не играл,
а жил на сцене, причем Гамлет взрослел вместе с ним. Если в 70-х гг. это был
герой, для которого не существовало «не быть» — только «быть!», то в начале
80-го Высоцкий исполнял свою роль как грустный философ, познавший жизнь
во всем ее трагическом противоречии, как человек, для которого вопрос «быть
или не быть?» уже не был риторическим.
Работа в театре постоянно совмещалась с работой в кино. В 60-е г. к Высоцкому пришла известность и как к киноактеру. После множества незначительных ролей он снялся в 1966 г. в фильме Говорухина «Вертикаль» и напи
560

сал для него пять песен. И фильм, и песни сразу стали очень популярны.
Потом были остро характерные, запоминающиеся роли поручика Брусенцова
в фильме Карелова «Служили два товарища» (1967), бригадира Рябого в «Хозяине тайги» Назарова (1968), зоолога фон Корена в «Плохом хорошем человеке» Хейфица (1973) и другие. Но самая большая творческая удача ожидала
Высоцкого в одном из его последних фильмов. За несколько лет до смерти,
уже больной, он снялся в роли капитана МУРа Глеба Жеглова в пятисерийном телефильме Говорухина «Место встречи изменить нельзя». Можно сказать, здесь он буквально превзошел себя. Известность Высоцкого, и так всенародная, после этого фильма стала просто безграничной. В Советском Союзе, наверно, не было такого человека, который не посмотрел этот фильм
хотя бы раз.
Но все-таки (по крайней мере при жизни) Высоцкий был популярен прежде
всего как певец. Причем слава его росла независимо и даже в противовес
официальной позиции властей. Долгое время они как бы не замечали его
песенного творчества и «среагировали» только в 1968 г. В июне в «Советской
России» появилась разгромная статья «О чем поет Высоцкий». Авторы ее между
прочим писали: «Быстрее вируса гриппа распространяется эпидемия блатных'
и пошлых песен, переписываемых с магнитофонных пленок. Быть может, на
фоне огромных достижений литературы и искусства это кажется мелочью,
«пикантным пустячком». Но у нас на периферии вредность этого явления в
деле воспитания молодежи видна совершенно отчетливо. Мы очень внимательно прослушали... многочисленные записи таких песен московского артиста Высоцкого в авторском исполнении... В них под видом искусства преподносится обывательщина, пошлость, безнравственность. Высоцкий поет от имени
и во имя алкоголиков, преступников, людей порочных и неполноценных...»
Выступление «Советской России» послужило сигналом к травле не только
Высоцкого, но и других бардов. В кампанию вскоре включились многие центральные и региональные газеты. Поскольку Высоцкий «не сделал выводов»,
его творчеству стали чинить всяческие препятствия. Многие его песни, написанные для кинофильмов и спектаклей (притом не блатные, а патриотические
или лирические в самом хорошем смысле этого слова), проходили с большим
трудом. В течение трех лет ему не давали выступать с концертами. Положение
несколько поправилось только в 1971 г. после громкой премьеры «Гамлета» в
Театре на Таганке. Тогда Высоцкому разрешили выступать с концертами, хотя
нападки на него не прекращались и позже.
Между тем к сочинению песен Высоцкий относился как к очень серьезному занятию, оно было для него не увлечением, а настоящим тяжелым трудом.
Он подолгу работал над каждой из них. Сначала подбирался ритм для стихов,
для строки, а затем под этот звучащий в голове ритм придумывался весь текст,
который потом переделывался по нескольку раз. Создавая, а затем исполняя
любую песню, Высоцкий входил в нее не только как автор текста, певец, но и
как актер: обрабатывал интонации, движения мыслей, душевные переживания героев. Свои произведения он никогда не исполнял вполсилы, всегда
выкладывался полностью. Он говорил: «Вот хочу, хочу сегодня концерт провести просто так, легко, но на второй песне завожусь и провожу уже на всю
железку до конца». И слушатели не могли оставаться к этому равнодушными.
ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ 561
Несмотря на все старания ангажированных журналистов, не раз пытавшихся
очернить Высоцкого, народ валом валил на его концерты. Невероятная, феноменальная популярность его в самых широких массах народа была глубоко
закономерна: он, как никто другой, выразил в своем песенно-поэтическом
творчестве надежды, мысли, взгляды, увлечения и заблуждения поколения
50—80-х гг. «Старая» официальная поэзия уже перестала тогда являть интересы и мысли большинства. Людское море чувств и мыслей искало своего выразителя, и им стал Владимир Высоцкий. Он в подлинном смысле был голосом
народа, или, по крайней мере, немалой его части.
Личная жизнь Высоцкого, как и все, к чему он имел отношение, была
бурной и многообразной. Он был женат трижды, причем все три раза на
красавицах-актрисах. В 1960 г. он женился на Изольде Жуковой — студентке театральной студии МХАТа. Брак их, поначалу очень счастливый, не сложился. Вторая его жена — Людмила Абрамова — играла вместе с Высоцким
в фильме «713-й просит посадку». У нее от Высоцкого было двое детей. В
1968 г. они разошлись. По воспоминаниям Абрамовой, она ушла сама, когда
поняла, что Высоцкий по-настоящему, беззаветно влюблен в Марину Влади — очень популярную тогда в Советском Союзе французскую актрису. В
1970 г. они поженились, однако до самой смерти Высоцкого жили врозь —
она во Франции, он—в Советском Союзе. Последние годы жизни Высоцкого были трагичны. Еще в молодости с ним случались сильные запои. Постепенно привязанность к спиртному становилась все сильнее. Он пытался бороться со своим пороком, но алкоголь все более и более брал над ним верх.
Начались проблемы со здоровьем. Высоцкий ложился в больницы, но никогда не имел терпения долечиться до конца. 25 июля 1980 г. он умер во сне.
Александр Колчак — Нестор Махно
Михаил Тухачевский

Жизнеописания героев этой книги интересны не только
тем, что каждый из них был крупной мифообразующей
фигурой эпохи гражданской войны. Быть может, еще
важнее то обстоятельство, что адмирал Колчак, батька Махно и маршал Тухачевский стали воплощением трех
стихий русской революции и трех дорог, между которыми в муках и горе приходилось нащупывать свой дальнейший путь русскому народу. Выбор по большому счету был
не богат: между красной диктатурой большевиков, белой диктатурой царских генералов и анархической крестьянской вольницей. Трагическая судьба всех троих — и
адмирала, и маршала, и атамана — красноречиво свидетельствует о том, что ни одна из этих дорог не сулила
России счастья.
АЛЕКСАНДР КОЛЧАК
Александр Васильевич Колчак родился в ноябре 1874 г. в селе Александровском Петербургской губернии. Отец его,
в то время штабс-капитан, а впоследствии
генерал-майор, был потомственным военным. В детстве Колчак получил хорошее домашнее образование. Закончив
затем три класса гимназии, он в 1888 г.
поступил в Морской кадетский корпус,
из которого вышел в 1894 г. в звании
мичмана. В следующем году Колчак был
назначен помощником вахтенного начальника на броненосец «Рюрик» и совершил на нем плавание из Петербурга
во Владивосток. В 1896 г. его перевели
вахтенным начальником на клипер
«Крейсер», на котором он возвратился в
Петербург. Колчак вспоминал позже о
своей службе на «Рюрике» и «Крейсере»: «Это было первое мое плавание...
Главная задача была чисто строевая на корабле, но, кроме того, я специально
работал по океанографии и гидрологии. С этого времени я начал заниматься

563
АЛЕКСАНДР КОЛЧАК
научными работами...У меня была мечта найти Южный полюс; но я так и не
попал в плавание на южный океан». Адмирал Цывинский, командовавший
«Крейсером», вспоминал позже о мичмане Колчаке: «Это был необычайно
способный и талантливый офицер, он обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, знал хорошо лоции всех морей, знал
историю всех почти европейских флотов и морских сражений».
В 1898 г. Колчак был произведен в лейтенанты. В 1899 г., прибыв в Петербург, он попытался поступить к адмиралу Макарову на ледокол «Ермак», который должен был уйти через несколько дней в Ледовитый океан, но не успел
с переводом и попал во внутреннее плавание на «Князе Пожарском». Однако
он не терял надежды принять в конце концов участие в полярных исследованиях. Узнав, что барон Толль готовит высокоширотную экспедицию на китобойной яхте «Заря» (главной целью его был поиск легендарной Земли Санникова). Колчак обратился к академику Шмидту с просьбой принять его в экипаж. Ему предложили должность второго магнитолога с занятиями гидрологией. Чтобы подготовиться к возложенным на него обязанностям, Колчак попросил назначить его на работу в Главную физическую обсерваторию в Пе-»
тербурге и Павловскую магнитную обсерваторию. Потом он уехал в Норвегию
к Нансену для изучения новых методов магнитных измерений и для занятий
гидрологией.
Экспедиция началась летом 1900 г. и продолжалась три года. Она была
очень тяжелой. Первую зимовку Толль провел у острова Таймыр. Здесь Колчак проводил наблюдения над температурами и удельными весами поверхностного слоя морской воды, исследовал форму, состояние и толщину льда,
участвовал в сборе ископаемых остатков млекопитающих. Осенью 1901 г. «Заря»
подошла к мысу Челюскина. Толль и Колчак совершили экспедицию на полуостров. За 41 день они в сильную пургу прошли 500 верст, причем Колчак
постоянно вел съемку маршрута и магнитное наблюдение. Затем яхта по чистой воде двинулась к острову Беннета и начала поиски Земли Санникова к
востоку от Новосибирского архипелага. На вторую зимовку экспедиция встала у западного берега острова Котельного в проливе Заря. Летом 1902 г. Толль
с тремя спутниками, с собачьими упряжками и байдарками отправился на
исследование острова Беннета. Из этой экспедиции он предполагал вернуться
самостоятельно. Тем временем «Заря», не сумев пробиться сквозь льды на
север, добралась до устья Лены. Отсюда Колчак с частью экипажа через Якутск
и Иркутск приехал в Петербург.
Поскольку в установленный срок барон Толль не вернулся, Академия наук
стала снаряжать отряды для его поиска. Колчак возглавил один из них. Весной 1903 г. он по суше добрался до устья Лены, где стояла брошенная «Заря»,
и взял с нее один из хороших китобойных вельботов. Вместе с 16 спутниками,
на собаках, тащивших на нартах вельбот, он перешел из устья Яны к острову
Котельному, а летом на вельботе отправился к острову Беннета. Здесь Колчак
нашел покинутое зимовье Толля и письмо, свидетельствующее о гибели всего
отряда. Экспедиция эта проходила в чрезвычайно тяжелых условиях. Сам
Колчак много раз находился на волосок от гибели. Однажды он чуть не утонул, провалившись в полынью. Но все же он сумел добраться до Большой
земли и доставил в столицу документы и геологические коллекции Толля. За
564

мужество, проявленное в этой экспедиции. Колчак в 1903 г. был награжден
орденом Св. Владимира. В 1905 г. Русское географическое общество наградило его большой Константиновской золотой медалью, а в феврале 1906 г. он
был избран в члены этого общества. Один из островов Карского моря был
назван именем Колчака (в конце 30-х гг. его переименовали в остров Расторгуева; однако и поныне небольшой островок в архипелаге Литке носит имя
невесты Колчака — Софьи).
Начало русско-японской войны застало Колчака в Якутске. В срочной
телеграмме в Академию наук в январе 1904 г. он попросил разрешения выехать в Тихоокеанскую эскадру и получил согласие. В марте он женился на
Софье Омировой, сдал дела своему помощнику Оленину и отправился в ПортАртур. Вице-адмирал Макаров сначала назначил Колчака вахтенным начальником на крейсер «Аскольд», потом перевел на минный транспорт «Амур» и,
наконец, сделал капитаном эсминца «Сердитый». Во время осады Порт-Арту1
ра этот эсминец совершил несколько смелых атак на японскую эскадру. Колчак был награжден орденом Св. Анны с надписью «За храбрость», золотой
саблей с надписью «За храбрость» и орденом Св. Станислава с мечами за
отличие. В ноябре 1904 г. его назначили командиром двух батарей на северовосточном крыле обороны Порт-Артура. После капитуляции крепости, раненный, с тяжелой формой суставного ревматизма. Колчак оказался в плену у
японцев, которые, впрочем, обошлись с ним очень мягко. Вместе с другими
ранеными Колчаку было разрешено через США возвратиться в Россию. В
апреле 1905 г. он уже был в Петербурге.
После долгого лечения и отдыха на водах Колчак вернулся в распоряжение
Академии наук. До января 1906 г. он обрабатывал материалы полярной экспедиции и составил краткое описание плавания яхты «Заря». Когда было образовано Управление Морского Генштаба, Колчак занял в нем должность начальника статистического отдела, а потом отдела по разработке стратегических идей защиты Балтики. Одновременно он читал лекции в Морской академии и занимался научной деятельностью. В 1909 г. увидела свет его самая
важная работа «Лед Карского и Сибирского морей», которая в дальнейшем на
протяжении многих лет считалась важным пособием для любого полярника.
Колчак мечтал совершить еще одну полярную экспедицию. В 1909 г. при его
непосредственном участии строились ледокольные транспорты «Таймыр» и
«Вайгач», перед которыми была поставлена задача пройти северным морским
путем из Владивостока до Мурманска. Колчак был назначен капитаном «Вайгача». Осенью корабли отправились в плавание из Петербурга вокруг Европы
и Азии в Тихий океан. Однако принять участие в полярном плавании Колчаку
на этот раз не довелось. Летом 1910г., когда суда прибыли во Владивосток, его
срочно отозвали в столицу для разработки судостроительной программы. Вплоть
до весны 1912 г. он занимался в Генштабе ее детализацией.
В 1912 г. Колчак вернулся в действующий флот. В апреле его назначили
командиром эсминца «Уссуриец», а через год перевели на миноносец «Пограничник». В декабре 1913 г. Колчак был произведен в капитаны 1-го ранга.
После начала Первой мировой войны он вновь сумел отличиться. В феврале
1915 г. четыре подчиненных ему миноносца произвели минирование моря у
АЛЕКСАНДР КОЛЧАК 565
Данцига. На этих минах подорвались 23 германских корабля, в том числе 4
крейсера и 8 миноносцев. За эту и другие операции Колчак был награжден
орденом Св. Георгия. Карьера его стремительно развивалась. В июне 1916 г.
он был произведен в контр-адмиралы, а через несколько месяцев назначен
командующим Черноморским флотом с производством в вице-адмиралы. Явившись в Севастополь, Колчак сразу проявил себя энергичным командующим.
Он немедленно вышел в море и напал на германский крейсер «Бреслау», который был принужден спасаться бегством. После этого начались работы по
минированию прибрежных вод. Через месяц Колчак докладывал о результатах
своего пребывания в должности командующего: «С первых дней... я принялся
за приведение в порядок дел по минам заграждения, имея в виду постановку
заграждения у Босфора... Делу этому в Черном море, видимо, не придавали
серьезного значения... 10 дней тренировки и переборки мин наладили это
дело, и новыми миноносцами была выполнена задача постановки заграждения в непосредственной близости Босфорских укреплений».
Известие о Февральской революции Колчак воспринял сдержанно. Некоторое время, несмотря на разлагающее влияние революционной пропаганды,
ему удавалось сохранять дисциплину на флоте. Образованный вскоре ЦИК
Совета депутатов флота стал подчиняться непосредственно Колчаку. Но такое
положение не могло сохраняться долго. Первое серьезное столкновение между адмиралом и Советом произошло в мае 1917 г., когда один из миноносцев
отказался выйти в море для постановки мин. В июне матросы, не доверявшие
офицерам, потребовали, чтобы те сдали оружие. (Колчак вместе со всеми сдал
свой кортик. Когда ему попытались вернуть его оружие, он выбросил его в
море.) В это время в Севастополе находилась миссия американского сенатора
Рута. Познакомившись с Колчаком, тот предложил ему принять участие в
военных операциях американского флота у Дарданелл. Колчак согласился. Он
видел, что русский флот быстро теряет боеспособность и уже не способен к
серьезным операциям. «Если мне нет места здесь во время великой войны, —
писал он, — то я хочу служить Родине своей так, как я могу, то есть принимая
участие в войне, а не в пошлой болтовне, которой все заняты». В июне он
передал полномочия командующего флотом контр-адмиралу Лукину и уехал в
Петроград, а в начале августа во главе миссии из шести офицеров через Норвегию и Англию отправился в США. В Вашингтоне он вскоре понял, что ни о
каких военных операциях американского флота в Средиземном и Черном морях
речи пока нет. В Сан-Франциско он узнал об Октябрьской революции и поспешил обратно на родину.
Когда в ноябре Колчак приплыл в Японию, до него дошли известия о
намерении Советского правительства заключить сепаратный мир с Германией. Эта новость его потрясла, и он решил не возвращаться пока в охваченную
революцией Россию. В автобиофафии он позже писал: «Ни большевистского
правительства, ни Брестского мира я признать не мог». Колчак обратился к
английскому послу с просьбой принять его на английскую службу. В конце
.декабря из Лондона пришло согласие и приказ о назначении Колчака командующим на Месопотамский фронт. Однако он успел доехать только до Сингапура. Здесь ему вручили новое назначение английского правительства, которое хотело использовать Колчака для работы в Маньчжурии и Сибири. Кол
566

чак приехал в Пекин и здесь был избран членом нового правления КВЖД. Но
эта работа его не удовлетворяла. Летом он решил ехать во Владивосток, а
затем через Сибирь пробираться на юг России, чтобы примкнуть там к разгоравшемуся белому движению.
Еще в мае 1918 г. вспыхнул чехословацкий мятеж, в результате которого
советская власть была свергнута на всем протяжении Сибирской магистрали—от Владивостока до Поволжья. Здесь образовалось несколько местных
правительств самого разного толка. В Самаре действовал Комитет членов Учредительного собрания (Комуч). В Екатеринбурге возникло Уральское правительство. Однако наиболее влиятельным органом стало правительство в Омске, во главе которого стоял известный сибирский адвокат Петр Вологодский.
Именно оно претендовало на то, чтобы стать руководящим органом в масштабах всей Сибири, Дальнего Востока, Урала и Поволжья. 23 сентября при активном участии омских политиков в Уфе было провозглашено Временное
Всероссийское правительство — Уфимская директория (вскоре переехавшая
в Омск). Во главе нее, кроме Вологодского, встали правый эсер Авксентьев,
кадет Астров и генерал Болдырев. При этом Омское правительство было реорганизовано в Совет министров.
С созданием Директории белое движение на востоке России все еще оставалось разрозненным. Демократическая по форме Директория не имела опоры в армии. Среди офицеров и генералов было распространено убеждение,
что только «твердая», единоличная власть может спасти Россию. Однако подходящей кандидатуры на роль диктатора долго не находилось. Когда в октябре
в Омске по дороге на юг остановился Колчак, все взоры сразу обратились на
него. Он был крупной личностью общероссийского масштаба, и участие его в
правительстве должно было сразу поднять престиж последнего. Генерал Болдырев предложил Колчаку занять пост военного и морского министра После
некоторого колебания тот согласился.
Омские директора надеялись обрести в лице Колчака надежного генерала,
который укрепил бы в войсках престиж гражданской власти. Однако, как и их
парижские собратья за сто лет до этого, рассчитывавшие найти опору в генерале Бонапарте, они сильно просчитались. Фактически сразу после появления
Колчака в Омске началась подготовка военного переворота в его пользу.
Колчак официально в нем не участвовал, хотя знал о заговоре. «Об этом
перевороте, — говорил он позже, — слухи носились; частным образом мне
морские офицеры говорили, но день и время никто фиксировать не мог». В
ночь на 18 ноября заговорщики (в их число входил чуть ли не весь состав
Ставки и штаб) при поддержке верных казачьих частей арестовали членов
Директории и нескольких министров (большая часть министров также состояла в заговоре), а затем провозгласили вице-адмирала Колчака полным
адмиралом и Верховным правителем с передачей ему всей полноты власти
Колчак принял диктаторские полномочия спокойно, сознавая огромный груз
сопряженной с ними ответственности. О своей политической программе он
заявил следующее: «Я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути
партийности. Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии,
победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы
АЛЕКСАНДР КОЛЧАК 567
народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашенные по всему
миру». Генералитет, армия и уральское казачество сразу признали власть нового Верховного правителя. Напротив, правительства в Екатеринбурге и Уфе
протестовали против факта переворота и потому были разогнаны. Атаман Забайкальского казачьего войска Семенов и атаман Уссурийского казачества
Калмыков также долго отказывались признавать власть Колчака и подчинились ему лишь номинально. Их крупные воинские формирования так и не
появились в Поволжье и на Урале.
История предоставила Колчаку редкую возможность повлиять на ход исторических событий в огромной стране. На короткий срок под его властью
объединилась большая часть бывшей Российской империи. Вследствие этого,
кроме военных, ему приходилось решать немало сложных политических и
экономических вопросов. Однако рассматривая с этой стороны деятельность
Верховного правителя, нужно помнить, что она протекала в условиях ожесточенной Гражданской войны, которая не оставляла места для социальных маневров. Все обещанные демократические преобразования были оставлены «до
победы». «Только уничтожение большевизма может создать условия спокойной жизни, о чем так исстрадалась русская земля, — писал Колчак, — только
после выполнения этой тяжелой задачи мы все сможем снова подумать о
правильном устройстве всей нашей державной государственности». С первых
дней своей власти и до самого конца Колчак правил как жесткий диктатор.
Командующим военными округами было предоставлено право объявлять местности на осадном положении, закрывать оппозиционные газеты и выносить
смертные приговоры. Национализированные при советской власти фабрики и
заводы возвращались прежним владельцам. Точно так же подлежали возвращению земли, незаконно отобранные у хуторян и отрубников. Не вернулись
обратно прежним хозяевам только помещичьи имения (таковых в Сибири
было сравнительно немного). Они переходили в распоряжение государства и
в дальнейшем подлежали продаже через земельный банк.
В распоряжении Колчака оказался и вывезенный во время войны на восток золотой запас России — более 65 миллионов золотых рублей. Примерно
треть этой суммы ему пришлось потратить на вооружение и снаряжение своей
армии. К лету 1919 г. он получил от западных союзников около 600 тысяч
винтовок и миллионы патронов к ним, сотни орудий, тысячи пулеметов, большое количество боеприпасов, снаряжения и обмундирования. За все это пришлось уплатить золотом. Помощь Англии, Франции и США Колчаку была
далеко не безвозмездной. Но и обойтись без нее было невозможно. К началу
1919 г. численность подчиненных Колчаку войск доходила до 400 тысяч человек. Они были реорганизованы в четыре армии: Сибирскую генерала Гайды, Западную генерала Ханжина, Оренбургскую атамана Дутова и Уральскую генерала Толстова. Общая протяженность колчаковского фронта составляла 1400 км.
Военные действия против советской власти Колчак начал сразу после переворота. Зимой его войска перешли в наступление на Пермь, Вятку и Вологду, имея своей целью установить связь с северным белогвардейским фронтом
Миллера. В декабре под контроль колчаковцев перешла Пермь. Но успех на
568
правом фланге не был подкреплен на других участках фронта. В январе 1919г
красные перехватили инициативу, взяли Уфу, Уральск и Оренбург. После этого положение на фронте стабилизировалось.
В марте началось новое наступление На этот раз Колчак нанес главный
удар на центральном направлении под Уфой — навстречу Деникину, который
теснил красных с запада. Правый фланг колчаковской армии наступал на
Котлас, а центр двигался к Волге, на соединение под Саратовом с правым
крылом войск Деникина. В конце марта Колчак вернул себе Уфу. 6 апреля
колчаковцы взяли Белебей, 15 апреля — Бугуруслан, а в мае подошли к Самаре и Казани. Победы Верховного правителя казались настолько ощутимыми,
что в мае его главенство признали остальные белогвардейские генералы: Деникин, Юденич и Миллер.
Но успех колчаковцев оказался очень непродолжительным. 1 мая под влиянием большевиков только что прибывший Украинский полк поднял восстание южнее станции Сарай-Гир К нему немедленно присоединились солдаты
еще четырех полков и егерского батальона Несколько тысяч солдат с оружием, артиллерией и обозами перешли на сторону красных и усилили их ударную группировку. Этот неожиданный мятеж деморализовал солдат соседних
дивизий. Когда красные перешли в наступление, две дивизии Колчака, бросив позиции, стали беспорядочно отступать. В боевом порядке белых возникла огромная брешь, в которую ринулась красная конница, а за ней и пехота. У
Колчака, не ожидавшего такого поворота событий, не оказалось под рукой
достаточно крупных резервов. Закрыть брешь не удалось. Пришлось срочно
прекратить наступление и отводить всю Западную армию с тем, чтобы закрепиться на новом рубеже. Сибирская армия Гайды тоже вынуждена была начать отступление, чтобы не оказаться в изоляции от Западной. В начале июня
белые оставили Уфу.
Таким образом, в мае—июне две самые сильные армии Колчака — Западная и Сибирская — были разбиты и отброшены от Камы на 300—400 км.
Начался быстрый распад вооруженных сил, возросло количество дезертиров и
перебежчиков. В тылу развернулось мощное партизанское движение. В июле
1919 г. красные взяли Екатеринбург, в августе — Челябинск. В октябре колчаковцы проиграли большое сражение под Тобольском. Белому делу в Сибири
был нанесен смертельный удар. С этого времени белогвардейцы отступали, не
оказывая сопротивления. 15 ноября красные взяли Омск, откуда Колчак уехал
за три дня до этого. 27 декабря он с трудом добрался до Нижне-Удинска. Вся
Сибирская магистраль была забита отступающими составами Армии к этому
времени уже не существовало. Стояли лютые морозы Солдаты и офицеры,
обезумевшие от обморожений, тифа, голода и безысходности, превратились в
неуправляемое стадо.
Сознавая это, Колчак 4 января 1920 г. подписал указ о назначении атамана
Семенова главнокомандующим войсками Дальнего Востока Через два дня он
сложил с себя звание Верховного правителя и передал его Деникину. После
этого он фактически превратился в частное лицо, не имевшее никакого влияния. Охрану адмиральского поезда взяли на себя чехи, с самого начала замышлявшие измену. 15 января они передали Колчака эсеро-меньшевистскому Политическому центру, захватившему к этому времени власть в Иркутске
НЕСТОР МАХНО 569
Колчак и последний глава его правительства Пепеляев были заключены в
губернскую иркутскую тюрьму, которая и стала их последним пристанищем
Эсеры и меньшевики собирались устроить над Колчаком официальный судебный процесс и приступили к основательным допросам Но 21 января обстановка изменилась — Политцентр должен был передать власть в городе
большевистскому ВРК. С точки зрения большевиков никакого судебного процесса для того, чтобы решить судьбу бывшего Верховного правителя, не требовалось, ведь еще задолго до этого он был объявлен советской властью вне
закона. 6 февраля ВРК постановил его расстрелять. На другой день на берегу
реки Ушаковки при впадении ее в Ангару приговор был приведен в исполнение. Труп Колчака и расстрелянного вместе с ним генерала Пепеляева сбросили в прорубь.
НЕСТОР МАХНО
Нестор Иванович Махно родился в
октябре 1888 г. в селе Гуляйполе Екатеринославской губернии. Отец его,
бывший крепостной крестьянин, служил кучером. Он умер, когда сыну не
исполнилось еще года. Детство Махно
было омрачено сильнейшей нуждой. В
двенадцать лет он закончил четвертый
класс 2-й гуляйпольской начальной
школы, после чего началась его трудовая жизнь. «Летом, — вспоминал Махно, — я нанимался к богатым хуторянам пасти овец или телят. Во время молотьбы гонял у помещиков в арбах волов, получая по двадцать пять копеек в
день». Из-за своего сумрачного неуживчивого характера ему то и дело приходилось менять место работы — он служил и в столярных мастерских, и на товарном дворе местной станции, и в ближайшем трактире, и наборщиком в типографии. В 1903 г. он поступил чернорабочим на местный чугунолитейный завод Кернера

Переломным в судьбе Махно стал 1905 г. В Гуляйполе, которое было крупным промышленным селом, начались забастовки, появились листовки, начали агитацию подпольщики Особенное влияние на умы местного населения и
Махно в особенности оказала анархистская организация «Союз бедных хлеборобов». Проповедуемые ей идеи: полное безвластие, передача земли тем, кто
ее обрабатывает, ликвидация частной собственности, беспощадная борьба с
эксплуататорами — нашли отклик в душе Махно и его односельчан. В октяб
570
ре 1906 г. Махно вступил в «Союз» и вскоре сделался одним из активных его
членов — принимал участие в ограблении местных торговцев и промышленников, а также в налетах на помещичьи усадьбы.
Летом 1907 г. Махно арестовали. Следствие по его делу продолжалось три
года. В начале 1910 г. гуляйпольских анархистов (которые все к этому времени
оказались за решеткой) перевели в Екатеринославскую тюрьму. В марте военно-полевой суд приговорил Махно к смертной казни, замененной через два
месяца на бессрочную каторгу. В августе 1911 г. его перевезли в Москву, в
Бутырскую тюрьму, где он провел шесть следующих лет. В тюрьме Махно
усиленно занимался самообразованием: изучал математику, литературу, историю, экономику. Волею судьбы его сокамерником стал известный русский
анархист Петр Аршинов, оказавший огромное влияние на формирование политических взглядов Махно. Впрочем, тюрьма была для него не только школой. Махно подхватил здесь туберкулез. В тюремной больнице ему сделали
сложнейшую операцию по удалению одного легкого. Врачи не надеялись, что
больной выздоровеет, но молодость взяла свое — Махно поправился.
Свободу Махно принесла Февральская революция. В Гуляйполе, куда он
вернулся в конце марта, к нему отнеслись с огромным вниманием. В глазах
односельчан он имел несомненный авторитет как человек, пострадавший за
мужицкие идеалы. Ему устроили поистине торжественную встречу с приветственными речами, с подношением памятных подарков и букетов цветов.
Каждый гуляйполец считал своим долгом лично засвидетельствовать почтение знаменитому земляку. Паломничество в его дом не прекращалось ни днем,
ни ночью. 29 марта он был избран председателем Гуляйпольского крестьянского союза (в августе реорганизованного в местный Совет рабочих и крестьянских депутатов). В короткий срок Махно обзавелся единомышленниками и
вскоре имел в своем распоряжении отряд из полусотни вооруженных односельчан. С их помощью он установил в Гуляйполе, по сути дела, личную
диктатуру и стал жестоко преследовать местных богатеев, в особенности помещиков. Вскоре слава о нем распространилась далеко за пределы родного
села. Объединив своих людей с отрядом известной анархистки Маруси Никифоровой, Махно устраивал налеты на идущие с фронта поезда. Разоружив
солдат, повстанцы отпускали их на все четыре стороны, а офицеров расстреливали. Гуляйпольский район превратился в настоящее карликовое государство, в котором Махно имел непререкаемый авторитет. Уже в августе 1917 г.
он объявил о ликвидации здесь помещичьего землевладения. Вся земля была
поделена между крестьянами. Рабочим была значительно поднята зарплата.
К Октябрьской революции Махно отнесся положительно. Но вскоре вслед
за ней последовало провозглашение Центральной Рады и отделение Украины
от России. Рада опиралась на казачество, с которыми у гуляйпольских крестьян были старые счеты еще со времен 1905 г. Поэтому отношение к украинским националистам в ставке Махно оставалось настороженно-враждебным,
особенно после того, как весной 1918 г. те пригласили на Украину германские
войска. В конце апреля власть на Украине перешла к гетману Скоропадскому.
Тогда же немцы и гайдамаки заняли Гуляйполе. Нестору Ивановичу удалось
скрыться, но гетманцы расстреляли его брата Емельяна и сожгли дом братьев
Махно. Не имея пока сил для борьбы, Махно отправился устанавливать связи
НЕСТОР МАХНО 571
с анархистскими организациями: побывал в Ростове-на-Дону, Таганроге, Астрахани, Саратове, Царицыне, а в июне добрался до Москвы. Здесь он нашел
своего «бутырского наставника» Аршинова, который свел его с другими видными анархистами: Кропоткиным, Черным, Боровым и Гроссманом. Однако
все эти встречи убедили Махно только в одном: вожди анархизма не спешат в
крестьянские массы, а предпочитают отсиживаться в столице. «Фактически не
было людей, — писал он позже, — которые взялись бы за дело нашего движения и понесли бы его тяжесть до конца». Были в это время и другие встречи:
Махно приняли председатель ВЦИК Свердлов и председатель Совнаркома
Ленин. Большевистские лидеры отнеслись к нему очень благожелательно и
обещали помочь в организации партизанской борьбы против немцев.
В июле Махно скрытно вернулся в Гуляйполе. К этому времени озлобление крестьян против Скоропадского и его германских союзников успело достичь необходимого градуса. Едва прошел слух о возвращении Махно, как к
нему со всех сторон стали собираться добровольцы. Началась партизанская
война. В первых операциях Махно не было ничего героического, скорее они
напоминали его прошлые бандитские налеты образца 1906 г.: повстанцы нападали на помещичьи имения, разоружали небольшие гарнизоны, ограбили
банк в местечке Жеребец. Но постепенно предприятия их делались все более
дерзкими. В этой войне вырос и окреп талант Махно как военного руководителя. Он был смел, расчетлив, постоянно изобретал разные хитрости. Любовь
и уважение к нему крестьянства росли с каждым днем, повстанцы стекались
со всей округи, и силы Махно росли. В октябре он отбил у гетмаицев Гуляйполе, которое стало с этих пор его ставкой. К этому времени под его началом
было более 20 тысяч повстанцев.
После ноябрьской революции 1918 г. в Германии немцы стали быстро
покидать Украину. Вместе с ними уехал гетман Скоропадский. О своих претензиях на власть заявила Директория, во главе с «головным атаманом» Симоном Петлюрой. Отношения с ним у Махно были не лучше, чем с прежней
властью. Уже в декабре между махновцами, которые контролировали к этому
времени весь Александровский уезд, и петлюровцами начались военные столкновения. Из ненависти к Директории Махно пошел даже на союз с большевистским подпольем в Екатеринославе. 27 декабря в городе вспыхнуло восстание. Махновцы с ходу овладели вокзалом и железнодорожным мостом. Завязался ожесточенный уличный бой. Через два дня город был взят. Повстанцы
бросились его грабить. Но 31 декабря, собравшись с силами, петлюровцы
перешли в контрнаступление и выбили их из Екатеринослава. Понеся огромные потери, Махно вернулся в Гуляйполе.
В конце января 1919 г. к Екатеринославу подступили части Красной Армии во главе с Дыбенко. Махно заключил с ним союз и договорился о совме'
стных действиях. (Это было необходимо, так как надвигался враг более грозный, чем петлюровцы, — Добровольческая армия Деникина.) Повстанческие
\ отряды Махно вошли при этом в состав Красной Армии, но сохранили полную внутреннюю автономию. (Позже они составили 3-ю бригаду в составе
1-й Заднепровской дивизии Дыбенко.) Уже через несколько дней махновцы
вступили в затяжные бои с белогвардейцами. Гуляйподе несколько раз переходило из рук в руки. Получив от Дыбенко бронепоезд, Махно не только
572
удержал родное село, но и выбил деникинцев из Александровска. В марте,
развивая наступление, он после тяжелого боя взял Мариуполь. За эту операцию его наградили орденом Красного Знамени. В мае он участвовал в наступлении на Донбасс, взял станцию Кутейниково и вышел в тыл белым.
Впрочем, даже в период тесного сотрудничества с большевиками Махно
ни в коей мере не разделял их идеи. Он призывал повстанцев бороться против
монополизации Советов коммунистами и против «партийного ига большевиков над исстрадавшимся трудовым народом». В одном из своих выступлений
он говорил: «Если товарищи большевики идут из Великороссии на Украину
помочь нам в тяжелой борьбе с контрреволюцией, мы должны сказать: «Добро
пожаловать, дорогие друзья!» Но если они идут сюда с целью монополизировать Украину — мы им скажем: «Руки прочь!» Мы сами сможем поднять на
высоту освобождение трудового крестьянства, сами сумеем устроить себе новую жизнь, где не будет ни панов, ни рабов, ни угнетенных, ни угнетателей».
10 апреля, сразу после кровопролитных боев за Мариуполь, в Гуляйполе состоялся крестьянский съезд, в котором участвовали делегаты четырех уездов
Екатеринославской губернии. Выступавшие резко критиковали аграрную и
продовольственную политику большевиков, требовали свободной торговли,
протестовали против системы назначенства (сам Махно признавал только
выборную систему, все командиры в его бригаде были выборными), настоятельно требовали свободы печати, слова, собраний для всех политических
партий. Никакой продразверстки на контролируемой им территории Махно
не допускал. Этого вольнодумства ему не простили. Постепенно между органами ВЧК и Махно нарастало напряжение. Командарм 2-й Украинской армии Скачко писал в мае в Реввоенсовет Республики о ненормальном положении, которое складывается на фронте: «Мелкие чрезвычайки ведут усиленную кампанию против махновцев, и в то время, когда те проливают кровь,
в тылу их ловят и преследуют за одну только принадлежность к махновским
войскам. Так дальше продолжаться не может: работа местных чрезвычаек
определенно проваливает фронт и сводит на нет все военно-оперативные
успехи, создавая такую контрреволюцию, какой ни Деникин, ни Краснов
создать не могут».
В середине мая Деникин перешел в наступление и прорвал оборону красных. Несколько дней махновская бригада, неся огромные потери, отражала
жестокие атаки белогвардейцев, но удержать фронт не смогла. Началось быстрое отступление. Вместо того, чтобы помочь Махно, советское правительство
обвинило его в предательстве. На него была возложена вся ответственность за
прорыв линии фронта Деникиным. В начале июня появилась статья Троцкого
«Долой махновщину!», в которой он охарактеризовал армию Махно как худший вид партизанщины. Оскорбленный этими нападками и травлей, Махно
9 июня объявил, что перестает подчиняться приказам Реввоенсовета и выходит из Красной Армии. В ответ ВЧК 14-й армии разоружила несколько махновских отрядов и расстреляла семерых его штабных работников. Сам Махно
был объявлен вне закона. Многие армейские начальники (в том числе Дыбенко и командующий Украинским фронтом Антонов-Овсеенко, лично знавшие
Махно) откровенно писали позже, что с Махно поступили несправедливо. Его
части прекрасно дрались против белогвардейцев и отступили только потому,
НЕСТОР МАХНО 573
что им не оказали поддержки. Представитель Наркоминдела РСФСР на Украине Гопнер писал в докладной записке к наркому Чичерину: «Вспомним,
какой громадный фронт держала армия Махно, вспомним многочисленные
отзывы беспристрастных работников-коммунистов о том, с каким самоотвержением махновцы дрались по всему фронту, и в частности против казаков.
Мариуполь и Волноваха три или четыре раза брались ими. Лучшие махновские отряды с отчаянием отстаивали эту линию, выполняя все боевые приказы,
отступая перед давлением противника лишь шаг за шагом, пока не были почти полностью истреблены. И это тогда, когда Деникин, не встречая сопротивления разбегавшихся частей Красной Армии, продвигался к Харькову, когда
нередко командный состав красных частей и подразделений и даже красные
комиссары массами переходили на сторону белых. Махновская армия, специально лишаемая необходимых боеприпасов и подкрепления, оставалась единственной сражающейся единицей...»
Но как бы то ни было, разрыв произошел. Махно объединился с поднявшим мятеж против красных атаманом Григорьевым и поначалу действовал
вместе с ним. Но в конце июля, когда стало известно о тайной связи Григорьева с Деникиным, Махно велел его расстрелять. Отпав от красных, он не
собирался мириться с белыми. В одном из своих приказов он писал: «Задачей
нашей революционной армии и каждого повстанца, в нее вступившего, является честная борьба за полное освобождение трудящихся Украины от всякого
порабощения... Каждый революционер-повстанец должен помнить, что как
его личные, так и всенародные враги являются лица богатого буржуазного
класса... Врагами трудового народа являются также те, кто охраняет буржуазную несправедливость порабощения, то есть советские комиссары, члены карательных отрядов, чрезвычайные комиссары, разъезжающие по городам и
селам и истязающие трудовой народ, не желающий подчиняться их продовольственной диктатуре...»
Деникинская армия наступала, преследуя разбитые части Красной Армии.
В тылу у нее остались разрозненные отряды махновской армии. В конце лета
начался приток в них крестьян, для которых порядки, устанавливаемые белыми, оказались нисколько не лучше тех, что были при красных. Численность
махновской армии вскоре возросла до 40 тысяч человек (в том числе 10 тысяч
всадников). Она делилась на четыре корпуса и имела на вооружении более
тысячи пулеметов и двадцать орудий. Штаб армии состоял из двух отделов —
оперативного и административного. Первый отвечал за разработку планов и
проведение военных операций, второй — за организацию и жизнеобеспечение частей и подразделений. Махно нанес белогвардейцам несколько чувствительных поражений. В сентябре он разбил деникинцев у села Крутенького и местечка Перегоновка. (Тут были уничтожены четыре белогвардейских
полка, более пяти тысяч солдат сдалось в плен.) Затем повстанцы предприняли рейд по деникинским тылам от Умани до Александровска (сам город был
взят 5 октября). Потом были освобождены Гуляйполе, Бердянск, Мариуполь
и Никополь, а также станции Синельникове и Лозовая,
Для борьбы с повстанцами Деникин был вынужден перебросить с фронта
свои отборные части — корпус генерала Слащева и часть конницы Шкуро.
574
Весь октябрь шли ожесточенные бои, однако выбить махновцев из захваченных ими городов белогвардейцы так и не смогли. Слащев писал: «Операции
против Махно были чрезвычайно трудными. Особенно хорошо действовала
конница Махно... Вообще же махновские войска отличались от большевиков
своей исключительной боеспособностью и стойкостью». 26 октября Махно
предпринял дерзкий налет на Екатеринослав. Бои продолжались почти две
недели, и к 9 ноября губернский центр полностью перешел под его власть.
Махно объявил его «вольным безвластным городом», одновременно наложив
на его жителей 50-миллионную контрибуцию. Из банков изъяли всю наличность. (Часть этих денег потратили на раздачи неимущим.) Все органы власти
были распущены, объявлена полная свобода слова. Наряду с анархистскими
выходили газеты левых и правых эсеров, меньшевиков и большевиков. Однако на фоне этих демократических свобод и анархистской вольницы ежедневно
проходили расстрелы. Репрессиям подвергались не только бывшие деникинские офицеры, их близкие родственники и заподозренные в сношениях с белыми, но и простые обыватели, часто по пустячному доносу. Немало арестованных Махно расстрелял собственноручно.
В начале декабря белые стянули к Екатеринославу значительные силы и
8 декабря отбили его обратно. Но к этому времени дни Деникина уже были
сочтены. Его армия, разбитая под Орлом, быстро откатывалась назад в Украину. В начале января 1920 г. в занятый махновцами Александровск вошли
передовые части красноармейцев. Несколько дней шли переговоры с их руководством. Махно был не прочь вновь влиться в состав Красной Армии при
условии, что он сохранит свою автономию и контроль над Екатеринославской и Таврической губерниями. Понятно, что принять такие требования
красные не могли. 9 января Всеукраинский революционный комитет объявил Махно и его ближайшее окружение вне закона. В тот же день 41-я дивизия красных внезапно напала на махновцев в Александровске и с большими
потерями выбила их из города (в бою попал в плен и был расстрелян брат
Махно Григорий). 19 января Махно заболел тифом. Пронесся слух о его
смерти. Изрядно потрепанная Повстанческая армия распалась.
Больного Махно доставили на хутор Белый, неподалеку от Гуляйполя. В
течение месяца жизнь его висела на волоске. Наконец болезнь отступила.
Едва оправившись, Махно разослал во все стороны гонцов. Узнав, что «батька» жив, к нему вновь стали стекаться повстанцы. Опять начались стычки с
небольшими отрядами красноармейцев, продотрядниками, чекистами и местной милицией. Несколько раз Махно захватывал Гуляйполе. Уклоняясь от
серьезных сражений (сил было пока мало), он гонялся за карательными отрядами красных и безжалостно казнил всех пленных. В конце апреля в Гуляйпольский район прибыла 14-я кавалерийская дивизия Пархоменко, которая
нанесла повстанцам несколько тяжелых поражений. Газеты поспешили объявить, что с «махновщиной» покончено. Но они поторопились — Махно продолжал борьбу. Жестокий террор, продразверстка и грабежи красных в немалой степени способствовали его усилению. 12 мая Махно отбил у Пархоменко
Гуляйполе, причем на его сторону перешло восемьсот красноармейцев. На
другой день красные взяли реванш у Новоуспеновки, перебив в большом сражении около двух тысяч махновцев. Впрочем, это поражение нисколько не
НЕСТОР МАХНО 575
обескуражило «батьку» — уже через неделю потери были восполнены за счет
новых добровольцев. В начале июня в армии насчитывалось до пяти тысяч
человек.
В это время красным было уже не до Махно — они терпели поражение за
поражением от наступавшей армии Врангеля. В конце июня белые, заняв
Бердянск, Мелитополь и Федоровку, подошли вплотную к контролируемой
Махно территории. Часть повстанцев перешла на их сторону, но сам Махно
ни на какие переговоры с Врангелем не пошел. В конце сентября он обратился к большевистским властям с заявлением, что прекращает боевые действия
против красных и предлагает им объединить силы для борьбы с Врангелем.
Политбюро ЦК КП(б) Украины ввиду тяжести положения согласилось на
союз с Махно. Далеко не все повстанцы приветствовали такой поворот событий. В октябре из армии Махно ушло около 12 тысяч солдат, не желавших ни
при каких обстоятельствах мира с большевиками. 18 октября белые после
жестокого боя взяли Гуляйполе, но на другой день отступили. Через пять дней
Махно при поддержке 23-й красной дивизии взял Александровск. 30 октября
у врангелевцев был отбит Мелитополь. 6 ноября Махно было поручено ударить в тыл сильно укрепленных позиций врангелевцев на Перекопском перешейке и затем развивать наступление в направлении Симферополя. В ночь на
8 ноября махновцы в составе ударной группы 6-й армии при одиннадцатиградусном морозе вошли в Сиваш, кипящий от разрывов неприятельских снарядов, и форсировали семикилометровую водную преграду. Более полутора тысяч повстанцев приняли участие в захвате Литовского полуострова. На другой
день сопротивление врангелевцев было окончательно сломлено, а через неделю весь Крым был уже в руках красных.
Однако союз Махно с красными не мог продолжаться долго. 23 ноября
ему было предложено переформировать свои повстанческие отряды в регулярные части Красной Армии и выступить в поход на Кавказ. Махно отказался выполнить этот приказ и 26 ноября был объявлен вместе со всеми
своими повстанцами врагами Советской республики. Против махновцев двинули 60-тысячную армию. Она окружила Гуляйполе, но основным силам
махновцев удалось прорваться через позиции красноармейцев. Вновь началась тяжелая партизанская борьба. Махно бился дерзко и отчаянно, появляясь то здесь, то там. Через несколько дней после отступления из родного
села он наголову разгромил в селе Комарь отдельную Киргизскую кавбригаду. В начале декабря он напал на два полка, расквартированные в Гуляйполе, и после упорного боя заставил их отступить. 11 декабря махновцы взяли
Бердянск. Потом последовал еще ряд смелых нападений на гарнизоны красных.
Но вести войну с каждым днем становилось все труднее. Перевес сил у
противника был очень велик (у Махно в это время насчитывалось всего около
трех с половиной тысяч человек). В 20-х числах декабря Махно оставил Екатеринославскую губернию, переправился через Днепр и прорвался в окрестности Киева. Первые дни января 1921 г. прошли в беспрерывных боях с дивизией Пархоменко. Старый враг Махно сам погиб в одном из боев. «Батька»
вновь перешел Днепр, миновал Полтаву и дошел до Курской губернии, а
потом повернул назад на Украину. В середине февраля он был уже в Северной
576
Таврии. Местное население в большинстве своем сочувствовало махновцам и
поддерживало их. В марте Махно вернулся на родную Екатеринославщину и
здесь отдал приказ о роспуске армии (в ней к этому времени осталось всего
несколько сотен повстанцев). Сам он с несколькими верными сторонниками
в течение месяца отсиживался в селе Заливное. В апреле война возобновилась. Вновь начались налеты на мелкие советские гарнизоны, жестокие расправы над чекистами и комиссарами. В мае под знаменами «батьки» было уже
около двух тысяч повстанцев. Операцию по ликвидации Махно возглавили
лично Фрунзе и Эйдеман. Наблюдая за маршрутами перемещения повстанцев, они определили те села, где махновцы пользовались постоянной поддержкой местных жителей. Здесь были расположены сильные гарнизоны красных. Лишившись своих баз, Махно не мог уже восполнять людские потери,
получать свежих лошадей и провиант. Против него было двинуто несколько
бронепоездов, которые курсировали по всем дорогам, и бронеотряды. Сверху
махновцев бомбили аэропланы. В июле Махно понял, что дальнейшее пребывание на Украине бессмысленно. Он совершил рейд в Поволжье. Потом двинулся на Дон, пытаясь поднять казаков. Но Гражданская война уже всюду
затухала, поддержки нигде не было. Махно решил уйти за границу и в августе
с несколькими десятками сторонников прорвался в Румынию.
Румынские власти разрешили Махно и его жене (в 1918 г. Махно женился
на учительнице Галине Кузьменко) поселиться в Бухаресте. В 1922 г. они
перебрались в Польшу. Здесь Махно арестовали и около года продержали в
тюрьме — решался вопрос о его выдаче России. В декабре 1923 г. Варшавский
суд вынес вердикт о его невиновности. В 1924 г. Махно поселился в Париже,
где провел последние десять лет. Жил он очень скромно, на грани бедности:
жена работала прачкой, а сам Махно перебивался случайными заработками. В
свободное время он писал воспоминания (первый том вышел в 1927 г., остальные два — уже после его смерти). В начале 30-х гг. обострился подхваченный им в молодости туберкулез. Вновь пришлось делать сложную операцию,
но на этот раз чуда не произошло — из больницы Махно так и не вышел.
Умер он в июле 1934 г.
МИХАИЛ ТУХАЧЕВСКИЙ
Михаил Николаевич Тухачевский происходил из старинного, но сильно
обедневшего дворянского рода. Он родился в феврале 1893 г. в имении Тухачевских Александровском Смоленской губернии. Отец его был мелким помещиком, обладателем 200 десятин заложенной и перезаложенной земли. С детства у Тухачевского появилась тяга к военному делу. Однако отец был против
военной карьеры сына и отдал его в 1904 г в 1-ю Пензенскую гимназию.
Только в 1909 г., после многочисленных просьб, мальчика перевели в Московский кадетский корпус, который Тухачевский закончил с отличием в 1912 г.
Продолжая свое образование, он поступил в Московское Александровское военное училище. Отличаясь большими способностями, призванием к военному делу, рвением к несению службы, он очень скоро выделился из среды
МИХАИЛ ТУХАЧЕВСКИЙ 577
прочих юнкеров. В 1913 г., на старшем курсе,
Тухачевский был назначен фельдфебелем своей
2-й роты. Уже тогда проявилась его чрезвычайная жесткость и требовательность. К своим подчиненным он, по воспоминаниям учившихся с
ним, не имел ни малейшего снисхождения и
всегда в полной мере использовал свои права
по наложению дисциплинарных взысканий.
Рассказывают, что трое юнкеров в его роте покончили с собой, не выдержав безжалостного
обращения.

В июне 1914 г. Тухачевский вышел из училища в звании подпоручика. Как первый по
успеваемости и дисциплине он имел право сам
выбрать место будущей службы. Тухачевский
избрал лейб-гвардии Семеновский полк. Он
мечтал в скором времени поступить в Академию Генерального штаба, но начавшаяся мировая война круто изменила его
планы. Уже в августе семеновцы были переброшены в район Ивангорода —
Люблина и вступили в сражение с австрийцами. Тухачевский в это время
занимал должность зам. командира роты. Воевал он храбро и умело: за первые
шесть месяцев боевых действий его наградили всеми боевыми орденами «от
Анны IV степени до Владимира IV степени включительно». В феврале 1915 г.
ему пришлось участвовать в тяжелых боях под Ломжей, в которых гвардейская
пехота понесла огромные потери. Рота Тухачевского была окружена немцами
и почти полностью истреблена. Сам он попал в плен и провел два года в
немецких концлагерях. Несколько раз Тухачевский пытался бежать, но безуспешно. В конце концов его заключили в баварской крепости Ингольштадт,
куда свозили со всей Германии самых неисправимых беглецов. Здесь Тухачевский узнал о Февральской революции и последовавшим за ней быстрым разложением русской армии. В сентябре 1917 г., воспользовавшись ослаблением
режима, он бежал из крепости и сумел перейти швейцарскую границу Из
Швейцарии, получив деньги от русского консула, он пробрался в Париж,
оттуда в Лондон, а далее — морем до Скандинавии и поездом ~ до Петрограда. В столицу Тухачевский вернулся через две недели после октябрьского переворота и падения Временного правительства
Для продолжения службы Тухачевского зачислили в запасной батальон
Семеновского полка. Солдаты избрали молодого и решительного подпоручика командиром роты. В полку было тогда очень сильно влияние эсеров, и
большинство офицеров сочувствовало этой партии. Тухачевский, по воспоминаниям сослуживцев, в политических спорах участия не принимал, все больше отмалчивался, но было видно, что в душе его идет напряженная работа.
Наверно, он уже тогда решил связать свою судьбу с большевиками В марте
1918 г Тухачевский переехал в Москву. Здесь он некоторое время работал в
Военном отделе ВЦИК (по некоторым сведениям, его рекомендовал сюда
Валериан Куйбышев) В апреле его приняли в ряды РКП(б). Это был очень
важный для его дальнейшей карьеры шаг В то время кадровых офицеров в
19—0100950
578
большевистской партии насчитывалось немного, и потому перед Тухачевским
сразу открылись большие перспективы. Вскоре он был назначен военкомом
Московского района. Исполняя эту должность, он в апреле встретился с Лениным и имел с ним очень важный разговор. По свидетельству члена ВЦИК
Кулябко, Ленин задал Тухачевскому два вопроса: при каких обстоятельствах
он бежал из немецкого плена и как смотрит на строительство новой социалистической армии? Тухачевский отвечал, что не мог оставаться в плену, когда
в России развернулись революционные события, и затем стал подробно излагать свои мысли о том, как соединить разрозненные красногвардейские отряды в настоящую регулярную армию. Видимо, Тухачевский произвел очень
выгодное впечатление на руководителя Советского государства. В июне его
направили на самый опасный в тот момент для советской власти Восточный
фронт со следующим мандатом: «Предъявитель сего военный комиссар Московского района Михаил Николаевич Тухачевский командирован в распоряжение главкома Восточного фронта Муравьева для исполнения работ исключительной важности по организации и формированию Красной Армии в высшие войсковые соединения и командования ими».
Вскоре перед вчерашним подпоручиком была поставлена первая сложная
задача: сформировать из разрозненных отрядов красногвардейцев 1-ю Революционную армию и возглавить ее. (По дороге на фронт Тухачевский заехал
в Пензу и женился на Марии Игнатьевой, дочери машиниста пензенского
депо. В дальнейшем она сопровождала мужа по фронтам Гражданской войны
и покончила с собой при невыясненных обстоятельствах в конце 1920 г.) Уже
в начале июля Тухачевский создал первые регулярные дивизии — Пензенскую, Инзенскую и Симбирскую. Для укомплектования войск командным составом он издал указ о мобилизации офицеров. Не явившимся на призывные
пункты грозили военно-полевым судом как дезертирам. В том же месяце Тухачевский остановил продвижение наступавших чехословаков и освободил
Сызрань. Таким образом, ему удалось блестящим образом продемонстрировать свои таланты организатора и командарма. Однако его великолепно начавшаяся карьера едва не оборвалась на первых шагах. 11 июля поднял мятеж
командующий Восточным фронтом Муравьев. Тухачевский, отказавшийся его
поддержать, был немедленно арестован. Его хотели тотчас расстрелять, но ему
удалось убедить красноармейцев не впутываться в авантюру их командующего. Тухачевского освободили, а через некоторое время был убит сам Муравьев.
Мятеж сильно деморализовал красные части. Отступая перед чехами, они оставили Бугульму и Симбирск, а в начале августа пала Казань. Тухачевскому с
немалым трудом удалось восстановить в своей армии дисциплину. Одним из
первых он учредил у себя революционные трибуналы, которые сурово карали
дезертиров и паникеров. В начале сентября он перешел в наступление, отбил
у белых Симбирск и переправился на левый берег Волги. 8 октября 1-я армия
взяла Самару.
В начале января 1919 г. Тухачевского перевели на Южный фронт, где он
возглавил 8-ю армию, действовавшую против Донской армии Краснова. Последняя к этому времени была фактически разбита и не оказывала сопротивления. Казаки тысячами сдавались в плен. Но в конце января в Донецкий бассейн вступили войска Добровольческой армии Деникина. Наступление крас
МИХАИЛ ТУХАЧЕВСКИЙ 579
ных сразу замедлилось. Правда, самых критических дней — триумфального
наступления белогвардейцев весной—летом 1919 г. Тухачевский уже не застал.
В марте его перевели обратно на Восточный фронт, где вновь резко обострилась обстановка. Тухачевский прибыл на Урал, когда в самом разгаре было
наступление колчаковских войск. Белые взяли Уфу, Бугульму, Бугуруслан,
Белебей. До Волги оставалось от 80 до 100 км. 5-я армия, которую должен был
возглавить Тухачевский, была разбита и отступала в полном беспорядке. Восстановив дисциплину, Тухачевский в конце апреля перешел в контрнаступление и взял Бугульму. В июне он разработал и провел Златоустовскую операцию, открывшую Красной Армии путь через Уральский хребет. 5-й армии
пришлось тогда действовать в труднодоступной местности — среди лесистых
кряжей, перерезаемых глубокими долинами рек. Противостоявшая ему Западная армия Ханжина, хотя и была уже сильно потрепана, представляла еще
грозную силу. 13 июля Златоуст был взят. Развивая успех, Тухачевский подошел к Челябинску. В это время колчаковский штаб разработал сложный план:
предполагалось заманить 5-ю армию в Челябинск, а потом окружить и уничтожить ее. Однако эта операция требовала сложных маневров, к которым белогвардейцы в то время уже не были способны. 24 июля Тухачевский вошел в
сданный ему без боя город. Когда же белые попытались окружить его, он
легко отразил все атаки, перешел в наступление и отбросил колчаковцев дальше на восток. За эту и предшествующую операции он был награжден орденом
Красного Знамени. В августе 5-я армия форсировала реку Тобол и начала
наступать на Петропавловск. Но на подступах к городу она потерпела поражение — белые нанесли удар во фланг и тыл Тухачевскому и отбросили его
обратно за реку. (Военные историки возлагают вину за эту неудачу лично на
командарма, который вопреки приказу командующего фронтом Ольдерроге
предпринял наступление через казачьи районы, население которых в большинстве своем было враждебно советской власти.) 14 октября, пополнив свои
части резервами, Тухачевский вновь перешел в наступление и через две недели взял Петропавловск. 14 ноября он совместно с частями 3-й армии вошел в
столицу Колчака Омск. За эту победу он был награжден Почетным Революционным оружием — позолоченной шашкой с вмонтированным в ножны орденом Красного Знамени (в ту пору это была высшая награда в Красной Армии). В эти дни имя Тухачевского, за которым закрепилась слава победителя
Колчака, стало широко известно. Очень солидный авторитет он завоевал и у
руководителей государства. Троцкий считал Тухачевского «одним из лучших
красных командармов» и особо отмечал его стратегический талант.
В конце декабря Тухачевский получил новое назначение — его направили
на Южный фронт, а в конце января 1920 г. назначили командующим Кавказским фронтом, действовавшим против главных сил Деникина на рубежах рек
Дон и Маныч. В подчинение Тухачевского перешла тогда 1-я конная армия. В
конце февраля он бросил ее в район станции Среднеегорлыкская, где находился последний резерв Деникина — кавалерийская группа генерала Павлова. В ходе недельных боев буденовцы нанесли белым тяжелое поражение,
после чего отступление Деникина стало безостановочным. Энергично преследуя белогвардейцев, Тухачевский не позволил Деникину спокойно провести
эвакуацию из Новороссийска. 17 марта был взят Екатеринодар, через два дня
19*
580
форсирована Кубань, а 27 марта пал Новороссийск. Основная часть деникинцев не успела погрузиться на корабли и должна была сдаться в плен (в руки
красных попало свыше 12 тысяч офицеров и до 100 тысяч солдат, сотни стволов орудий, множество пулеметов и большие запасы боеприпасов). В Крым
успел уйти лишь сильно потрепанный Добровольческий корпус и часть Донской армии. К громкой славе победителя Колчака Тухачевский добавил не
менее громкую — победителя Деникина.
Между тем возобновилась война на Западном фронте. В апреле перешли в
наступление и стали быстро продвигаться в глубь Украины польские войска.
Тухачевского в срочном порядке отправили в Смоленск, где он 29 апреля
вступил в командование войсками Западного фронта, расположенного в Белоруссии. Ситуация была тревожной. Находившиеся южнее войска Юго-Западного фронта отступали. 7 мая поляки и поддержавшие их петлюровцы
захватили Киев, в нескольких местах форсировали Днепр и закрепились на
восточном берегу. Чтобы помочь соседям, Тухачевский, не дожидаясь сосредоточения всех сил, начал 14 мая наступление на Свенцяны, Молодечно и
Борисов. Поначалу наступление было успешным, но вскоре поляки, бросив в
бой свежие силы, перешли в контрнаступление. Резервов у Тухачевского не
оказалось, так как он вложил все свои силы в первый удар, рассчитывая создать резервы позднее, из новых дивизий, перебрасываемых из глубины России. Западный фронт начал отступать. Но в это время под Киевом перешла
в наступление и прорвала фронт 1-я Конная армия Буденного. Польское
командование начало поспешно отводить свои войска от Днепра и перебрасывать подкрепление из Белоруссии. Нажим на Тухачевского ослаб, и он
немедленно воспользовался этим. 4 июля он .в свою очередь перешел в наступление. При этом две трети своих сил он сосредоточил на направлении
главного удара — узком участке фронта протяженностью 90 км. Прорвав
оборону противника, советские войска стали быстро охватывать правый фланг
польской армии. Тухачевский планировал окружить в районе Германовичей
часть польских дивизий, а остальные загнать в болотистое Полесье. Хотя
замысел этот не был осуществлен (большая часть поляков избежала окружения), поражение противника было налицо — он стал быстро отступать на
запад. 11 июля Тухачевский занял Минск, 14 июля — Вильно, 19-го — Барановичи и Гродно, 23-го — Пинск, 1 августа — Брест-Литовский. На повестку дня выдвигался штурм Варшавы.
Успех вскружил красным голову. Вместо того, чтобы собирать силы на
одном направлении, Тухачевский предложил Реввоенсовету осуществить войсками Юго-Западного фронта захват Львова. Советские армии стали расходиться в разных направлениях, линия фронта растягивалась с каждым днем. В
середине августа Западный фронт форсировал Вислу и начал глубокий охват
польской столицы с севера. Сюда Тухачевский бросил лучшие армии, сильно ослабив свой левый фланг (он рассчитывал укрепить его 1-й Конной
армией, но та задержалась под Львовом и не успела вовремя на Западный
фронт). Поляки поспешили воспользоваться ошибками советского командования. 16 августа они нанесли неожиданный удар из района реки Вепш в
образовавшийся разрыв между Юго-Западным и Западным фронтами. Парировать его Тухачевскому было нечем. Левый фланг его фронта был раз
МИХАИЛ ТУХАЧЕВСКИЙ
581
громлен в течение суток, а правый отсечен и окружен севернее Варшавы.
Польские дивизии стремительно двинулись на восток. Разбитые части Красной Армии почти не оказывали им сопротивления. В октябре советское правительство было вынуждено заключить с Польшей очень невыгодный мир. К
этому времени поляки овладели Западной Украиной и Западной Белоруссией.
Эти земли оставались за ними вплоть до 1939 г.
Провал польской кампании сильно подмочил репутацию Тухачевского как
непобедимого стратега. В следующем году он смог лишь отчасти восстановить
ее, подавив Кронштадтский и Антоновский мятежи. Как известно, восстание
матросов Кронштадта в марте 1921 г. было вызвано политикой военного коммунизма, продолжавшейся и после окончания Гражданской войны. Выступление матросов началось 27 февраля, когда экипажи линкоров «Севастополь»
и «Петропавловск» приняли резолюцию с требованием «свободы слова и печати для рабочих и крестьян, анархистов и социалистических партий, свободы
собраний и профессиональных союзов», освобождения политзаключенных,
перевыборов Советов тайным голосованием, ликвидации политотделов, упразднения заградотрядов, права свободной торговли для крестьян, уравнения
пайков для всех трудящихся. Эта резолюция была поддержана всеми моряками и красноармейцами. Большевистское руководство Петрограда не разглядело вовремя серьезности ситуации и не пошло на уступки. В результате 1 марта
началось восстание, в котором участвовало около 27 тысяч человек. Арестовав
комиссара Кузьмина, матросы образовали ревком.
Когда стало ясно, что выступление придется подавлять силой, в Петроград
был немедленно отправлен Тухачевский. Он возглавил 7-ю армию, численностью 45 тысяч человек. Несмотря на превосходство в силах захват Кронштадта
представлялся непростым делом. Крепость располагалась на острове Котлин.
Ее защищали мощные железобетонные форты, снабженные большим количеством противоштурмовой артиллерии и пулеметами. Кроме этого мятежников
поддерживала мощная корабельная артиллерия. Замерзшее море перед Кронштадтом хорошо простреливалось. Вечером 7 марта Тухачевский начал артиллерийский обстрел крепости (всего было выпущено 5 тысяч снарядов). На
рассвете следующего дня на штурм по льду Финского залива пошли 3 тысячи
красных курсантов. Расчет делался на внезапность, но восставшие артиллерийским огнем с линкоров и фортов отразили атаку. Почти все участники
первого штурма погибли или были ранены. Такое неудачное начало подорвало дух во многих частях. Некоторые полки заявили, что не будут «воевать со
своими». Мятеж мог распространиться на Петроградский гарнизон. Тухачевскому пришлось жесткими мерами наводить порядок. (Всего в эти дни было
расстреляно около ста человек, в основном красноармейцы из неблагонадежных частей.)
15 марта начался второй штурм крепости. Он был подготовлен более тщательнее. Атакующие делились на две группы — Северную и Южную. Перед
каждой колонной была поставлена своя оперативная задача. Выдвижение началось еще ночью, чтобы свести потери к минимуму. Наступление поддерживалось ураганным артиллерийским огнем с материка. Но все равно — орудия
фортов и линкоров, расстреливая наступавших по льду красноармейцев и крас
582
ных курсантов, нанесли им значительный урон. В десять часов вечера атакующие ворвались в город. Завязались уличные бои. Тухачевский отдал приказ:
«Жестоко расправиться с мятежниками, расстреливая без всякого сожаления...
пленными не увлекаться». В бою погибло более тысячи кронштадтцев, еще
около двух тысяч были расстреляны в следующие дни по приговору военнореволюционных судов. Около трети восставших (8 тысяч) сумели пробиться в
Финляндию.
Едва покончив с кронштадтскими мятежниками, Тухачевский в апреле
1921 г. получил новое назначение — подавить мощное крестьянское восстание в Тамбовской губернии, во главе которого стоял эсер Антонов. Как и в
предыдущем случае, он имел над повстанцами большой перевес в силах: против 18 тысяч антоновцев, весьма плохо вооруженных и недостаточно обеспеченных боеприпасами, он мог двинуть более 50 тысяч солдат, много артиллерии, четыре бронепоезда, бронеотряды и аэропланы. Однако задача от этого
не становилась легче — восставшие скрывались в труднодоступных лесах и
болотах, откуда совершали свои дерзкие налеты, местное население в большинстве своем их безоговорочно поддерживало и помогало чем могло. Тухачевский понимал, что имеет дело с хорошо организованным партизанским
движением, подавить которое можно лишь беспощадной жестокостью. Прежде всего требовалось лишить повстанцев их «тыла», то есть отсечь от них
местное население. С этой целью Тухачевский приказал брать заложников в
каждой подозрительной семье и расстреливать их при малейшем проявлении
нелояльности в данной деревне. Все дома подлежали обыску, за хранение
оружия был назначен расстрел на месте. Семьи повстанцев заключали в концлагеря. За любую помощь антоновцам был назначен расстрел. Во всех деревнях размещались гарнизоны. Благодаря всем этим мерам местное население
оказалось настолько запуганным, что поддержка повстанцев сразу ослабла. В
конце мая войска перешли в наступление и начали тотальное прочесывание
местности. Антоновцы упорно сопротивлялись. Чтобы окончательно сломить
их, Тухачевский с середины июля стал широко применять отравляющие газы.
Те из повстанцев, кто не сложил оружие, не был расстрелян или не пал в бою,
нашел свою смерть в ядовитых облаках хлора. На сороковой день восстание
было ликвидировано.
Жестокость Тухачевского очень импонировала большевистскому руководству. Летом 1921 г. он был назначен командующим Западным военным округом и находился в этой должности до весны 1924 г. (Здесь, в Смоленске,
Тухачевский вступил в свой второй и третий браки. О второй его жене почти
ничего не известно. Третья жена — Нина Гриневич — родила ему дочь Светлану.) В апреле 1924 г. Тухачевского назначили помощником начальника Штаба
РККА, а в ноябре 1925-го он уже стал начальником Штаба. На этом посту
Тухачевский постоянно конфликтовал с наркомом обороны Ворошиловым.
Последний блокировал все его инициативы по перевооружению войск и реорганизации органов военного управления. В 1928 г. Тухачевский подал рапорт
об освобождении и был назначен командующим Ленинградским военным
округом. Но и здесь он продолжал строить планы преобразований, посылал
Ворошилову и Сталину свои соображения по реорганизации Красной Армии.
МИХАИЛ ТУХАЧЕВСКИЙ
583
По-видимому, Сталин понимал, что Тухачевский, как военный теоретик и
организатор, намного талантливее Ворошилова. По крайней мере, в их противостоянии он решил временно поддержать Тухачевского. В 1931 г. генсек назначил Тухачевского начальником вооружений Красной Армии, а вскоре сделал его заместителем председателя Реввоенсовета и наркома по военным и
морским делам. После этого Тухачевский получил возможность провести некоторые из задуманных им преобразований.
Основные положения программы реформ были изложены им в рукописи
«Новые вопросы войны», начатой еще в Ленинграде весной 1931 г. Наряду с
некоторыми очевидными ошибками в этой работе можно найти множество
удивительно точных прозрений. Тухачевский был горячим сторонником наступательной стратегии. Красная Армия, по его мнению, должна была стараться упредить вероятного противника и нанести опережающий удар. То есть
Тухачевский был за войну на чужой территории и с наименьшими потерями,
а для этого предполагал как следует обучить бойцов и командиров и насытить
армию вооружением и техникой. Он не только был абсолютно точно уверен,
что в будущей войне танки и авиация сыграют решающую роль (это понимали
в начале 30-х гг. уже многие военачальники), но и предсказал многие конкретные особенности применения этих новых грозных видов вооружений. Будущая война, писал уже в начале 20-х гг. Тухачевский, не будет войной позиционной. Это будет война маневренная. Стремление к решительным столкновениям потребует смелых, плотных группировок на решающих направлениях.
Прорвав оборону врага, они должны будут стремиться к поражению боевых
порядков противника на всей их глубине. Роль ударных таранов при этом
отводилась мощным танковым соединениям, обеспечивающим при поддержке авиации быстрое продвижение пехоты. Тухачевский предвидел, что управление таким «глубоким сражением» таит в себе огромные трудности и потому
постоянно ставил вопрос о развитии самых разнообразных средств связи, в
том числе радио. Но чисто количественное наращивание танков, самолетов и
других видов вооружений — только половина задачи. Тухачевский подчеркивал, что «глубокий бой» требует очень сложного взаимодействия между различными родами войск ~ авиацией, танками, пехотой, артиллерией, которое
может быть достигнуто только постоянными широкомасштабными учениями
в условиях, максимально приближенных к боевым. (06 этом было забыто
после смерти Тухачевского, в результате чего Советский Союз перед началом
Великой Отечественной войны имел огромное количество танков и самолетов, но очень мало действительно хороших военных специалистов, способных
ориентироваться в сложных условиях современного боя.) Тухачевский возражал против громадных затрат на развитие морского флота, справедливо указывая, что для СССР флот в будущей войне будет иметь лишь вспомогательное значение. Он предлагал основное внимание уделить не строительству дорогостоящих линейных кораблей, а развитию более дешевой морской авиации и береговой артиллерии. Тухачевский проявил большой интерес к ракетной технике и добился создания Ракетного научно-исследовательского института. Он сразу оценил значение радаров. Вместе с тем Тухачевский явно преувеличивал значение в будущей войне авиадесантных войск, которые, по его
мнению, должны были решать оперативные и даже стратегические задачи.
584
Вследствие этого в Красной Армии создавались перед войной целые десантные корпуса, которые, однако, использовались впоследствии как обычная
пехота.
В середине 30-х гг. военная карьера Тухачевского продолжала успешно
развиваться. В 1935 г. он вместе с Ворошиловым, Буденным, Егоровым и
Блюхером был удостоен высшего воинского звания — Маршал Советского
Союза, а через год стал первым заместителем наркома обороны. Однако этого
ему было мало — Тухачевский не скрывал своего критического отношения к
Ворошилову и считал себя наиболее подходящим человеком на пост наркома
обороны. Он не сомневался, что в ближайшее время сможет занять его. Однако
в действительности события приняли иной ход, и своими амбициями Тухачевский только ускорил свой конец. В его нападках на Ворошилова Сталин увидел
угрозу для себя лично. Судьба Тухачевского была решена. Летом 1936 г. начал
раскручиваться политический процесс против высшего командования Красной
Армии. Были арестованы комкоры Примаков, Путна и некоторые другие. В
мае 1937 г. гроза разразилась над самим Тухачевским — его неожиданно сняли с занимаемого поста и назначили командовать второстепенным Приволжским военным округом. (Поводом послужил арест его любовницы Юлии Кузьминой, которую обвинили в шпионаже в пользу Германиии.) Через несколько
дней после переезда в Куйбышев Тухачевского арестовали. (В то же время в
тюрьме оказались такие видные военачальники как Фельдман, Якир, Уборевич, Эйдеман.) Его обвинили в связи с германской разведкой и в подготовке
военного переворота. Сначала Тухачевский пытался отрицать свою вину, но
уже через несколько дней под давлением следователей сломался и признал все
возводимые против него обвинения. 11 июня его дело на закрытом заседании
(без участия обвинения, защиты и свидетелей) рассматривало Специальное
судебное присутствие Верховного суда СССР. Тухачевский (как и другие военачальники, проходившие по этому делу) был приговорен к расстрелу. На
другой день приговор привели в исполнение.
Николай Жуковский — Андрей Туполев
Валерий Чкалов

Авиация — это та область техники, в которой Россия,
а затем Советский Союз изначально занимали одно из
ведущих мест в мире. Множество русских людей отдали
свои силы и жизнь трудному делу завоевания пятого —
воздушного — океана. Среди многих славных фамилий,
вписанных в летопись русской авиации, герои очерков этой
книги занимают особое место: Жуковскому выпала честь
заложить основы аэродинамической науки, его ученик
Туполев стал одним из основоположников советской школы
авиаконструкторов, а Чкалов продемонстрировал всему
миру исключительно высокие летные качества советских, прежде всего туполевских, самолетов. Так, словно
принимая друг у друга эстафету, каждый из них по-своему создавал России славу выдающейся авиационной державы.
НИКОЛАЙ ЖУКОВСКИЙ

Николай Егорович Жуковский родился в январе 1847 г. в деревне Орехово Владимирской губернии. Отец его,
инженер по образованию, в то время работал на строительстве Московско-Нижегородской дороги. (Позже он служил
управляющим имениями богатых помещиков Зубовых и Оболенских.) В феврале 1858 г. родители отдали Жуковского в 4-ю московскую гимназию. Здесь
началось его увлечение математикой. В
1864 г., закончив с серебряной медалью
гимназию, он поступил на математическое отделение физико-математического
факультета Московского университета.
Это было время, когда во всем мире шло
бурное развитие гидромеханики. Жуковский живо заинтересовался этой наукой
и стал мечтать о карьере инженера. В
1868 г., окончив университет, он сразу
586 І
поступил в Петербургский институт инженеров путей сообщения. В те годы
это было одно из лучших высших технических учебных заведений России.
Важнейшей дисциплиной здесь считалось черчение. Жуковский, несмотря
на все старания, не совладал с этим предметом и в 1869 г., получив несколько неудовлетворительных оценок, должен был уйти из института. Инженером он так и не стал, а вместо этого в 1870 г. устроился учителем физики во
2-ю московскую женскую гимназию. Все свободное время он проводил за
чтением трудов по теоретической механике, которая все более и более захватывала его.
В 1871 г. Жуковский сдал при Московском университете магистерские
экзамены по прикладной математике. Осенью того же года его избрали преподавателем математики в Московском высшем техническом училище, а в сентябре 1874 г. он был утвержден доцентом кафедры аналитической механики.
С этого времени началась его долгая научно-педагогическая деятельность.
Творческий талант Жуковского, вообще говоря, проявился достаточно поздно. Его первая научная работа («Кинематика жидкого тела») была опубликована только в 1876 г., когда ученому было уже 29 лет. В том же году он
защитил на эту тему магистратскую диссертацию. Степень доктора Жуковский получил в 1882 г., представив комиссии свою недавно опубликованную
работу «О прочности движения». В 1886 г. он стал экстраординарным профессором Московского университета по кафедре механики, а с 1887 г. параллельно занимал должность штатного профессора по кафедре аналитической механики в Высшем техническом училище (МВТУ).
Теоретическая (аналитическая) механика — это наука о законах движения
материальных тел. Она подразделяется на механику твердого тела, гидромеханику (механику жидкостей) и аэромеханику (механику газов). Жуковский оставил свой след во всех этих областях. Особенно значительным оказался его
вклад в аэромеханику. Однако прежде, чем сосредоточиться на проблемах,
связанных с полетом аппаратов тяжелее воздуха, Жуковский много и плодотворно занимался гидромеханикой. Кроме «Кинематики жидкого тела» выделяют еще две его работы, заметно обогатившие и продвинувшие эту науку:
«Движение твердого тела с полостями, наполненными жидкостью» (1885) и
«Видоизменение метода Киргофа» (1890). Первая из них имеет большое значение при расчете движения любого тела, наполненного жидкостью (например, при расчете траектории полета современных жидкостных ракет), а вторая
внесла важный вклад в такой сложнейший раздел гидромеханики как теория
струй.
Жуковский никогда не был чистым теоретиком. Он не только писал сложные математические работы, но и очень живо интересовался насущными техническими проблемами. Им было разрешено также несколько сложных инженерных задач. В этой связи прежде всего следует отметить его исследования о
гидравлическом ударе в водопроводных трубах. Проблема эта в свое время
наделала много неприятностей инженерам-гидравликам, и удачное разрешение ее принесло Жуковскому громкую славу. Во второй половине 90-х гг. для
снабжения Москвы водой был построен Рублевский водопровод. Но сразу
после его пуска начались аварии магистральных труб. Причина прорывов оставалась непонятной. Инженерам пришлось обратиться за помощью к уче
НИКОЛАЙ ЖУКОВСКИЙ 587
ным. Внимательно изучив систему нового водопровода, Жуковский определил, что аварии вызываются неизвестным еще тогда в гидравлике явлением,
которое было названо гидравлическим ударом. В 1898 г. он выпустил работу
«О гидравлическом ударе в водопроводных трубах», которая вскоре была переведена на основные европейские языки. Выведенные в ней формулы с тех
пор неизменно используются при расчете любого водопровода.
Несмотря на огромный вклад Жуковского в гидромеханику имя его, как
уже говорилось, связывают в первую очередь с аэродинамикой. И это не
случайно. Можно сказать, что до Жуковского теоретической аэродинамики
как самостоятельной науки вообще не существовало. К изучению движения
тел в воздушной среде Жуковский приступил еще в 1889 г., когда устроил
при своем кабинете прикладной механики в Московском университете небольшую аэродинамическую лабораторию. В 1902 г. он построил аэродинамическую трубу закрытого типа, в которой провел множество интересных
экспериментов. В 1905 г. аэродинамическая труба диаметром 1,2 м со скоростью обдува до 30 м/с была построена и в Техническом училище. Проделав
множество разнообразных опытов, Жуковский смог перейти к созданию общей аэродинамической теории. Потребность в ней очень остро ощущалась
Тогда во всем мире. Первые летательные аппараты тяжелее воздуха, появившиеся в конце XIX века, строились инженерами и механиками, что называется, «на глазок», без всякой оглядки на теорию. О силах, оказывающих
влияние на летательный аппарат, делали заключения не из уравнений и математических формул, а исключительно из опыта. Сплошь и рядом это приводило к ошибкам и авариям, ведь любой летательный аппарат тяжелее воздуха находится под воздействием сложного комплекса сил, каждая из которых должна быть обязательно учтена при его проектировании. Если рассматривать самый простой случай — равномерный прямолинейный полет аэроплана, — то на него будут действовать четыре основные силы: подъемная
сила крыльев, сила лобового сопротивления воздуха, сила тяги воздушного
винта и сила тяжести. В то время когда Жуковский заинтересовался проблемами авиации, из этих сил в достаточной мере изученной была только одна —
сила тяжести. В отношении трех остальных, источником которых была воздушная среда, царил полнейший разнобой мнений. И именно Жуковскому
Мировая наука обязана тем, что в первое десятилетие XX века авиаконструкторы получили в свое распоряжение точную и строгую аэродинамическую
теорию.
В 1891 г. Жуковский выпустил первую работу по аэродинамике «О парении
птиц», где был описан механизм парения с набором высоты. Затем в статье «О
крылатых пропеллерах» (1898) он рассмотрел общие вопросы тяги винта. Но
самые важные открытия были сделаны Жуковским в начале XX века. В 1906 г.
появился его фундаментальный труд «О присоединенных вихрях». Здесь был
объяснен принцип образования подъемной силы крыла, то есть той силы, которая удерживает аэроплан в воздухе. Только после этого у авиаконструкторов
появилась возможность на строго научной, математической основе рассчитывать форму и профиль крыла. В этой же книге была выведена теорема, позволяющая определить величину этой силы (во всех странах она теперь называется теоремой Жуковского). В 1911 г. Жуковский нашел простой способ оп
588
ределения центра давления равнодействующей всех сил на крыло. Это позволило ему предложить наиболее выгодные формы профиля крыла. В 1910—
1912 гг. Жуковский прочел в МВТУ курс лекций «Теоретические основы
воздухоплавания». В 1911 г. на основе этих лекций он выпустил одноименный учебник — первый учебник по аэродинамике. Книга эта была переведена на основные иностранные языки и получила мировое признание. В
1912—1918 гг. Жуковский опубликовал четыре статьи под общим названием
«Вихревая теория гребного винта», в которых подробно разобрал способы
расчета подъемной силы винта данного профиля и лобовое сопротивление,
испытываемое каждым элементом лопастей. После этого он смог рассчитать
форму винта, обладающего наивысшей тягой. Все эти расчеты в дальнейшем
использовались авиаконструкторами при проектировании пропеллеров. Таким образом, Жуковским были изучены все три основные аэродинамические
силы, действующие на летательный аппарат, и заложены надежные основы
аэродинамического расчета самолета. Свои выводы Жуковский обобщил в
работах «Аэродинамический расчет аэроаланов» (1917) и «Исследование устойчивости конструкции аэропланов» (1918).
В аэродинамике, так же как и в гидромеханике, Жуковский был не только
теоретиком. Его с полным основанием можно назвать основоположником
русской авиации. Жуковский сумел разрешить немало конкретных технических и организационных проблем. Так, в годы Первой мировой войны он провел первое в России аэродинамическое исследование авиационных бомб. Результатом исследования стала статья «Бомбометание с аэропланов». Много
сил отдал Жуковский подготовке инженеров-авиаконструкторов и летчиков.
В 1918 г. решением советского правительства был образован Центральный
авиационный гидродинамический институт — ЦАГИ. Костяк его составили
ученики Жуковского, а сам он стал первым председателем научной коллегии
этого института. Основанные в годы Первой мировой войны при МВТУ курсы для военных летчиков были преобразованы в 1920 г. в Институт инженеров
Красного Воздушного флота, первым ректором которого тоже стал Жуковский. (В 1922 г. институт был преобразован в Академию воздушного флота им.
Жуковского.) Умер Жуковский в марте 1921 г.
АНДРЕЙ ТУПОЛЕВ
Андрей Николаевич Туполев родился в ноябре 1888 г. на хуторе Пустомазово Тверской губернии в семье небогатого нотариуса. Закончив Тверскую
гимназию, он в 1908 г. поступил на механический факультет Московского
высшего технического училища. Здесь произошло его знакомство с Жуковским, во многом определившее его дальнейшую судьбу. Случилось это до некоторой степени случайно. Позже Туполев так описал свою первую встречу с
основоположником русской авиации: «Попал я впервые в поле зрения Николая Егоровича довольно любопытным образом. Я учился тогда на первом курсе. Особо глубокого интереса к воздухоплаванию не имел, хотя оно и привлекало меня своей новизной. Как-то при Московском университете организова
АНДРЕЙ ТУПОЛЕВ 589
ли выставку воздухоплавания. Я туда однажды пришел. Вижу, подтягивают тросом какой-то планер. Я
стал помогать и оказался рядом с человеком, который
тогда был учеником Жуковского... Он тут же познакомил меня с Николаем Егоровичем. Так, взявшись за
трос, я и прирос к этому делу...»

Авиация в ту пору делала лишь первые шаги. Аэропланы были примитивными и несовершенными. Точная аэродинамическая наука едва зарождалась. Но ученики Жуковского были полны оптимизма и веры в
великое будущее крылатых машин. Благодаря тесному
общению с великим ученым им посчастливилось не
просто наблюдать за успехами авиации, но и с самого начала стать активными
соучастниками этого захватывающего процесса. Уже в 1910 г., когда Туполев
учился на втором курсе, Жуковский поручил ему сложное и ответственное
дело — разработать и построить аэродинамическую трубу для лаборатории
училища. Позже студенты провели на этой трубе множество важных экспериментов. Кроме аэродинамической лаборатории Жуковский организовал при
училище воздухоплавательный кружок. Под его наблюдением кружковцы собрали планер-биплан, на котором, взяв старт с высокого берега Яузы, Туполев
совершил первый в своей жизни полет.
В 1911 г. Туполева в числе 39 студентов, обвиненных в политической неблагонадежности, отчислили из МВТУ. Он вернулся в училище только через
три года. С тех пор его связь с авиацией больше не прерывалась. У Туполева
еще не было диплома, когда его пригласили заведовать гидропланным отделом Московского самолетостроительного завода «Дукс». В 1917 г. он уже возглавлял расчетный отдел в авиационном расчетно-испытательном бюро Управления Воздушного Флота. МВТУ он закончил только в 1918г., представив в
качестве дипломного проекта свою первую конструкторскую работу «Расчет
гидроплана». Когда решением Советского правительства осенью 1918 г. был
организован Центральный аэродинамический институт, Туполев занял в нем
должность товарища председателя. Он пришел в ЦАГИ уже сложившимся инженером-конструктором со своими идеями и установками. Вскоре вокруг него
образовался кружок единомышленников-энтузиастов, ставший прообразом его
будущего знаменитого КБ. Но начинать Туполеву пришлось не с самолетов.
В 1919г. ЦАГИ получил заказ от командования Красной Армии на разработку аэросаней. Работа протекала в трудных условиях Гражданской войны и
продвигалась медленно. Первые сани АНТ-1 Туполев испытал в 1922 г. Вскоре появилась более совершенная модель АНТ-2, хорошо показавшая себя на
пробеге Москва — Тверь — Москва. Одновременно шла работа и над другим
заказом: в 1920 г. командование ВМФ поручило ЦАГИ разработать для флота
быстроходный и маневренный торпедный катер. Этому направлению Туполев
с успехом отдал около двадцати лет жизни. В 1921 г. был пущен на воду и
испытан в Москве-реке скоростной катер-глиссер АНТ-1 с гребным винтом.
Оснащенный авиационным двигателем, глиссер развивал скорость до 75 км/ч.
В 1923 г. в КБ Туполева спроектировали и построили цельнометаллический
глиссер АНТ-2 с воздушным винтом, а вскоре — глиссирующий торпедный
590
катер АНТ-3, оснащенный двумя моторами по 600 л с каждый. Катер был
вооружен торпедой и пулеметом. Эта модель послужила основой для серийного катера АНТ-4 (Ш-4), который поступил на вооружение Красной Армии в
1929 г. К началу 40-х гг. был создан катер АНТ-5 (Г-5) с двумя 1000-сильными
моторами, имевший два торпедных аппарата и два спаренных пулемета. Запущенные в промышленное производство, эти высокоскоростные и грозные
машины широко применялись потом в боях с фашистами на Черном и Балтийском морях.
Однако основным делом для Туполева всегда оставалась авиация. Он приступил к конструированию самолетов в то время, когда в основном завершился первый этап их развития. В начале 20-х гг. мировая авиация стояла перед
выбором дальнейшего пути развития Во всех странах шли горячие дискуссии
между сторонниками бипланной и монопланной конструкции самолета, а также
между приверженцами старых испытанных материалов («деревянщиками») и
теми, кто отстаивал идею цельнометаллических самолетов («дюралюминщиками»). До этого рамы аэропланов в большинстве своем делались из дерева и
обтягивались прочным полотном. Такой способ был вполне удовлетворительным при строительстве небольших, легких самолетов. Но для больших тяжелых машин следовало искать другой материал — прочный и легкий. В годы
Первой мировой войны в Германии появились первые самолеты и дирижабли
из дюралюминия Туполев изучил его свойства (к нему попала часть обшивки
сбитого над Петроградом в годы войны германского цеппелина — боевого
цельнометаллического дирижабля) и сделался горячим поклонником дюралюминия.
Но он понимал, что использование нового материала должно существенно
изменить конструкцию самолета. Первые аэропланы, как известно, в подавляющем большинстве были бипланами. Для цельнометаллического самолета
эта схема не годилась. Проведя расчеты, Туполев убедился, что биплан из
металла будет иметь чрезмерно большой вес. Поэтому в споре между «бипланщиками» и «монопланщиками» Туполев с самого начала примкнул к последним. Он был уверен, что только прочное, жесткое монокрыло открывает для
тяжелой авиации перспективу роста скоростей, высоты, дальности полета, а
также грузоподъемности. В Советском Союзе у цельнометаллической конструкции в начале 20-х гг. было множество противников. И действительно,
дюралюминиевый самолет оказывался на порядок дороже деревянного. Отечественный дюралюминий пока не производился, а технология изготовления
деревянных самолетов была давно освоена. Утвердить свою точку зрения можно
было лишь создав совершенный самолет своей конструкции. Ответом Туполева оппонентам стал его моноплан АНТ-1.
Самолет этот Туполев и его помощники строили далеко не в идеальных,
можно сказать кустарных условиях. Финансовая поддержка со стороны государства оставалась минимальной, поэтому приходилось экономить буквально
на всем. Двигатель собирали из деталей, привезенных со свалки. Тягу мерили
динамометром, привешенным к хвосту машины Прочность испытывали, усевшись небольшой компанией на лонжерон крыла Помещение, выделенное
энтузиастам, совершенно не годилось для сборки. Здесь было тесно и темно.
АНДРЕЙ ТУПОЛЕВ 591
Собирать самолет пришлось на улице, под навесом, около бывшего трактира
«Раек». Дюралюминия пока было мало, и его расходовали очень экономно. В
основном самолет состоял из дерева. Двигатель имел мощность 35 л.с., а полетная масса самолета составляла всего 360 кг. Но, несмотря на свои миниатюрные размеры, АНТ-1 в октябре 1923 г. совершил первый полет, а затем
благополучно прошел все испытания.
Следующий самолет АНТ-2 (1924) строился наперекор «деревянщикам»
целиком из металла. Посмотреть на это чудо — первый в Советском Союзе
цельнометаллический самолет — приезжали представители из ВСНХ, Госплана, Академии наук и ВВС. Машина производила на всех сильное впечатление. Испытание самолета весной 1924 г. стало великой победой Туполева.
Именно тогда в него поверили. Его планы и идеи сразу нашли поддержку в
ВСНХ и лично у Дзержинского. Вскоре были получены заказы руководства
ВВС на создание цельнометаллического самолета-разведчика и цельнометаллического бомбардировщика. Значительно улучшилось финансирование. С кустарными условиями было покончено навсегда. Появившийся вскоре АНТ-3
оправдал все возлагавшиеся на него надежды С этим самолетом связаны первые громкие успехи молодой советской авиации. В 1926 г. экипаж в составе
Громова и Радзевича в течение трех дней облетел на АНТ-3 столицы Германии, Австрии, Франции и Польши. Появление этого цельнометаллического
самолета в Европе явилось зримым свидетельством растущего могущества Советского Союза. В том же году Шестаков и Фуфаев на таком же самолете
совершили перелет из Москвы в Токио и обратно. АНТ-3 потом долго стоял
на вооружении ВВС, выпускался в промышленных вариантах разведчика и
штурмовика.
Между тем осенью 1925 г. был готов новый самолет АНТ-4, который под
наименованием ТБ-1 был принят на вооружение Красной Армии и использовался в качестве тяжелого бомбардировщика. Для Туполева это была этапная
модель. С АНТ-4 определяется специализация его КБ как разработчика и создателя тяжелых самолетов-бомбардировщиков. Кроме того, на этом АНТе впервые была опробована двухмоторная схема с расположением двигателей на крыльях. Затем последовали АНТ-6 и АНТ-9. Они строились по той же схеме, что
АНТ-4, но имели уже по четыре мотора. Испытания АНТ-6 (ТБ-3) начались в
1930 г. В то время это был самый мощный в мире тяжелый бомбардировщик.
При массе 18,8 т он развивал скорость 288 км/ч, имел потолок 7740 м и дальность полета до 2500 км. До войны было выпущено около 800 этих машин,
которые составили основу советской бомбардировочной авиации.
В 1932 г. специально для дальних перелетов КБ Туполева разработало самолет АНТ-2 5, имевший очень длинные и узкие крылья, что позволяло уменьшить мощность двигателя и расход топлива. На этом самолете один за другим
в 1937 г. экипажами Чкалова и Громова были поставлены мировые рекорды
дальности полета: первый пролетел по маршруту Москва — Северный полюс —
Портленд (США); второй — Москва — Северный полюс — Сан-Джасинто
(США). В 1934 г. появился восьмимоторный гигант АНТ-20 «Максим Горький»
с размахом крыльев 63 м — в то время самый большой самолет в мире Он
использовался как пассажирский лайнер и как авианесущий транспортный
самолет-матка (на крыльях его располагались два легких истребителя)
я
592
Но основным в деятельности КБ Туполева оставалась разработка и создание тяжелых бомбардировщиков. В 1935 г. был построен АНТ-40 (СБ) — первый скоростной бомбардировщик, развивавший скорость до 480 км/ч (по тем
временам — очень высокую; в Испании эти машины легко уходили от серийных немецких истребителей). В 1936 г. появился пятимоторный АНТ-42 (ТБ7). Четыре двигателя размещались у этого самолета, как и в прежних моделях,
на крыльях, а пятый, предназначенный для наддува, — в фюзеляже. Благодаря наддуву потолок самолета достигал рекордной для того времени высоты —
11 200 м. Очень хорошими были и другие характеристики ТБ-7: на высоте
8600 м он развивал скорость 430 км/ч и при дальности полета 4500 км мог
поднять 4 т груза. Во время войны на основе АНТ-42 соратник Туполева Петляков создал свой тяжелый пикирующий бомбардировщик Пе-8, широко применявшийся в боях против немцев.
Вторая половина 30-х гг. ознаменовалась для Туполева многими важными
событиями. В 1936 г. его КБ вышло из состава ЦАГИ и было преобразовано в
самостоятельный завод авиационной промышленности. Это произошло незадолго до начала грандиозной чистки, предпринятой Сталиным в рядах партии.
В 1937 г. начались аресты сотрудников туполевского КБ по обвинению в шпионаже в пользу Германии. В октябре арестовали самого Туполева. С декабря
1937-го по июль 1941 г. он находился в заключении как «враг народа», хотя
судьба его сложилась удачнее, чем у многих других репрессированных. В феврале 1939 г. Туполев возглавил созданное при НКВД закрытое ЦКБ-29, все
инженеры, конструкторы и сотрудники которого являлись такими же как и он
заключенными, отбывавшими свой срок по обвинению в государственной
измене. Это было специфическое порождение сталинской системц — институт-тюрьма, или «шарашка», как ее тогда называли.
Перед ЦКБ-29 была поставлена задача: создать пикирующий бомбардировщик, который при большой бомбовой нагрузке имел бы скорость не меньшую, чем у истребителя. Такой бомбардировщик к началу войны был разработан. Им стал Ту-2 (АНТ-58). Испытания самолета начались в 1941 г. На высоте 8000 м он имел скорость 650 км/ч. Однако началу серийного выпуска Ту
помешала война. Вскоре после ее начала Туполева реабилитировали и выпустили на свободу. Его КБ срочно эвакуировали в Омск (где оно находилось до
1943 г.). Первые Ту-2 появились на фронте в 1942 г., а к 1944 г. их было
произведено уже около 600. В то время по своим показателям это были лучшие пикирующие бомбардировщики в мире. В Советском Союзе они стояли
на вооружении вплоть до 1951 г., когда были заменены новым поколением Ту
(в 1947 г. был испытан Ту-4, в 1948 г. началось его серийное производство).
На базе Ту-4 в 1948 г. был построен пассажирский лайнер Ту-70 на 74 пассажира. Он имел скорость 550 км/ч, а дальность полета 5000 км. Однако на
доработку этой модели у Туполева не было времени, так что дальше испытательных полетов дело не пошло. В эти годы перед авиационной промышленностью встала трудная задача — разработать и создать новые типы реактивных
самолетов. КБ Туполева была поручена работа по созданию скоростного реактивного бомбардировщика. Переход к новым типам самолетов происходил
постепенно и занял пять лет. Сначала на основе Ту-2 был создан опытный
ВАЛЕРИЙ ЧКАЛОВ 593
реактивный самолет Ту-12. Но для достижения качественного скачка требовалось не просто заменить поршневой двигатель на реактивный, а принципиально переработать схему самого самолета. В том же 1948 г. разрабатывается
бомбардировщик Ту-14. На летных испытаниях он уступил однотипному с
ним бомбардировщику КБ Илюшина, который и был принят на вооружение
Туполеву поручили создавать скоростной бомбардировщик среднего радиуса
действия. Одной из экспериментальных моделей на этом пути стал Ту-82
(1949) — первый советский бомбардировщик со стреловидным крылом На
его основе КБ разработало затем Ту-16, запущенный в серийное производство. Начало 50-х гг. было отмечено целой серией удачных разработок Туполева для военной и гражданской авиации. Так, в 1952 г. был запущен в производство скоростной турбовинтовой межконтинентальный стратегический бомбардировщик-ракетоносец Ту-95, способный поражать объекты противника,
не входя в зону его противовоздушной обороны.
Особое место в деятельности КБ Туполева в послевоенные годы заняла
разработка пассажирских лайнеров. На основе Ту-16 был создан пассажирский самолет Ту-104 — первенец отечественной реактивной гражданской авиации. Проект его был утвержден в 1954 г. Многое в этом самолете пришлось
разрабатывать впервые. Чтобы обеспечить комфорт пассажиров, самолет был
оборудован системой кондиционирования и шумопоглощающим покрытием.
Много пришлось поработать над тем, чтобы обеспечить необходимую степень
остекления кабины пилотов и пассажирского салона. Лайнер был оборудован
радиолокационной станцией, позволявшей «видеть» земные ориентиры ночью и в сложных метеоусловиях. Первый полет на Ту-104 состоялся летом
1955 г. В 1957 г. этот лайнер стал гвоздем международной авиационной выставки в Цюрихе, так как ни одна из видных авиационных держав не имела в то
время реактивного пассажирского самолета. В 1957—1959 гг. советские летчики установили на Ту-104 26 мировых рекордов скорости и грузоподъемности.
Был поставлен и еще один рекорд — долголетия: на трассах Аэрофлота эта
модель с успехом эксплуатировалась без малого 20 лет.
Позже на базе Ту-95 конструкторы Туполева разработали пассажирский
турбовинтовой межконтинентальный лайнер Ту-114 (1957), предназначенный
для полетов на дальних трассах. За ним последовали аэробусы Ту-124 (1962),
Ту-134 (1967) и Ту-154 (1968). Апофеозом конструкторской деятельности Туполева в 60-е гг. стали сверхзвуковой бомбардировщик-ракетоносец Ту-22 и
сверхзвуковой пассажирский лайнер Ту-144, который совершил свой первый
полет в конце 1968 г.
Умер Туполев в декабре 1972 г.
ВАЛЕРИЙ ЧКАЛОВ
Валерий Павлович Чкалов родился в феврале 1904 г. в слободе Василево
Нижегородской губернии. Отец его был котельщиком Василевского затона, а
потом хозяином небольшого буксира. Окончив в 1915 г. сельскую школу, Чкалов поступил в Череповецкое ремесленное училище, но закончить его не смог —
20—0100950
594
в голодном 1918 г. училище было закрыто. Чкалов вернулся в Василево к отцу,
работал молотобойцем на судоремонтном
заводе, кочегаром на землечерпалке, а
затем на пароходе «Баян». В 1919 г. он
поступил слесарем-ремонтником в
IV авиационный парк Красной Армии в
Нижнем Новгороде. Так судьба Чкалова
оказалась связанной с авиацией. Как оказалось потом — навсегда. Едва познакомившись с самолетами, Чкалов стал мечтать о полетах. Позже он вспоминал: «Как
мне хотелось летать вместе с нашими летчиками, как хотелось сразиться с врагами в воздухе...» По окончании гражданской войны мечта Чкалова осуществилась.
В 1921 г. он был зачислен в Егорьевскую
военно-теоретическую школу летчиков,
а через год переведен в Борисоглебскую
школу военных летчиков. В 1923 г. в числе
десяти ее лучших выпускников Чкалов

попал в Московскую школу высшего пилотажа. Здесь он учился летать на
боевых самолетах — немецких «фокерах» и английских «мартинсайдах» и в
совершенстве освоил воздушную акробатику. В 1924 г. Чкалов завершил свое
летное образование в Серпуховской высшей авиационной школе стрельбы,
бомбометания и воздушного боя. Все, кому приходилось учить молодого Чкалова, давали ему самые высокие характеристики. Чкалов был, что называется,
летчиком от Бога — он бредил полетами и чувствовал машину так, словно она
была продолжением его собственного тела и сливалась с ним. Его инструктор
Михаил Громов (впоследствии тоже знаменитый советский летчик) писал о
своем подопечном: «Чкалов неизменно оказывался первым... Он не знал никаких колебаний: сказано — сделано. Он шел, как говорится, напролом. Самые смелые решения он проводил в исполнение раньше, чем могло бы появиться чувство страха... Быстрота действий у этого человека равнялась быстроте соображения».
Осенью 1924 г. Чкалов получил назначение в ленинградскую 1-ю Краснознаменную истребительную эскадрилью. Началась его военная служба. Время
это было трудное. Поначалу новичку пришлось полетать на стареньком, много раз ремонтированном «Ньюпоре». Только убедившись, что Чкалов действительно хороший пилот, комэск пересадил его на «Фоккер-Д-7». На этой,
тоже уже многое повидавшей машине Чкалов скоро научился выделывать такие чудеса акробатики, что удивлял старых опытных пилотов. За самодеятельность, впрочем, ему не раз попадало от начальства. Однажды Чкалов не удержался — пролетел под одним из ленинградских мостов. Слух об этом прошел
по всему городу, и нарушителю пришлось провести несколько дней на гарнизонной гаупвахте. В 1928 г. Чкалов получил повышение и в качестве командира звена был переведен в Брянск. Тут его карьере летчика-истребителя неожи
595
ВАЛЕРИЙ ЧКАЛОВ
данно пришел конец. Пытаясь однажды пролететь на бреющем полете под
телефафной линией, Чкалов врезался в провода. Местное командование не
было к нему так снисходительно, как ленинградское, и за это нарушение
Чкалову пришлось ответить по всей строгости - в январе 1929 г. его приговорили к году тюремного заключения. Правда, в Брянской тюрьме он провел
меньше месяца (пока из Москвы не пришло постановление ЦИК о помиловании), но из армии его демобилизовали.
Чкалов вернулся в Ленинград и долго не мог устроиться на работу. Наконец его приняли летчиком-инструктором в ленинградский Осоавиахим. На
самолете «юнкере» он катал желающих. Конечно, это было совсем не то, о чем
он мечтал но другой возможности находиться в небе не представлялось. А
летать Чкалову было совершенно необходимо. Без этого он сразу мрачнел,
скучнел и терял интерес к жизни. Простили Чкалова только в конце 1930 г., да
и то лишь благодаря заступничеству друзей, которые не уставали все это время просить начальство за опального летчика. В ноябре 1930 г. Чкалова зачислили летчиком-испытателем в Научный испытательный институт ВВС Красной Армии, летная часть которого базировалась в Москве на Центральном
аэродроме. Вместе с женой Чкалов переехал в столицу. (В 1927 г. он женился
на ленинградской учительнице Ольге Ореховой.) Началась новая пора в его
"ЖИЗНИ
Работая в НИИ, Чкалов вскоре освоил все типы современных советских
самолетов: истребители, разведчики, бомбардировщики, грузовые и спортивные Им было испытано несколько новых самолетов, которые в то время в
большом количестве начала поставлять армии молодая авиационная промышленность В 1933 г Чкалов мобилизовался из армии и сразу был принят летчиком-испытателем на авиационный завод имени Менжинского, где главным
конструктором работал Николай Поликарпов. В том же году он провел испытания нового истребителя «И-15». Потом были «И-153», «И-16», «И-17». Всем
этим истребителям Поликарпова дал путевку в жизнь именно Чкалов. Как и
любой испытатель, он часто бывал на волосок от гибели, но его спасало необычайное мастерство. Однажды при испытаниях «И-16» застопорилась левая
нога шасси Чтобы заставить ее выйти, Чкалов в течение получаса выделывал
немыслимые фигуры высшего пилотажа, то и дело входил в штопор и выходил
из него с огромными перегрузками. Меняя их направление и силу, он в конце
концов заставил шасси выйти. В другой раз, когда такая же неисправность
произошла с «И-17», Чкалов умудрился посадить самолет на одно шасси, хотя
по всем правилам должен был бросить машину и спускаться на парашюте. (Он
часто говорил об огромной ответственности испытателя, которому доверяет
результаты своего труда коллектив целого завода. Разбить опытную машину - значит погубить многомесячную работу многих тысяч людей.) В 1935 г.
во время одного из полетов на «И-16» в воздухе развалился двигатель. Чкалову
пришлось садиться прямо в лесу, на кроны деревьев По счастливой случайности он остался жив.
В 1935 г. Чкалову предложили принять участие в длительных беспосадочных перелетах, которые должны были продемонстрировать всему миру возросшую авиационную мощь СССР. Специально для таких дальних перелетов
20'
596
в КБ Туполева разработали самолет АНТ-25. В начале 1936 г. было подготовлено несколько экипажей для дальних перелетов. Начинать выпало Чкалову,
Байдукову и Белякову. В июле 1936 г. они совершили свой первый перелет
над Ледовитым океаном по маршруту Москва — Петропавловск-Камчатский.
Взяв старт с Щелковского аэродрома, самолет по огромной дуге облетел все
северо-восточное побережье СССР. (Маршрут пролегал таким образом: Москва — Архангельск — Земля Франца-Иосифа — Северная земля — Таймыр —
Тикси — Петропавловск-Камчатский — Сахалин.) Преодолев тысячи километров над морями Ледовитого и Тихого океанов, АНТ-25 через три дня добрался до установленного района. Из-за сильного обледенения пришлось совершать вынужденную посадку на острове Удд неподалеку от Николаевска-,
на-Амуре.
Полет проходил в очень сложных метеоусловиях. В густых облаках и при
сильном ветре Чкалов должен был часами вести машину вслепую, а под конец
сажать ее на совершенно неприспособленную площадку среди оврагов и валунов. Только летчики высочайшего класса могли преодолеть все эти трудности.
Советское правительство по достоинству оценило подвиг отважного экипажа.
24 июля 1936 г. всем троим было присвоено звание Героев Советского Союза.
Чкалов кроме того получил денежную премию в 30 тысяч рублей, а его спутники — по 15 тысяч. Их имена мгновенно стали известны всей стране. На
остров Удд прибыло множество приветственных телеграмм и писем. В августе, когда погода немного улучшилась, Чкалов начал обратный перелет. По
пути летчики сделали посадки в Чите, Красноярске и Омске, где их встречали
как героев. Но особенно праздничную встречу готовила Чкалову столица. Вся
Москва была убрана флагами, и повсюду царило радостное оживление. Когда
10 августа АНТ-25 прибыл на Щелковский аэродром, его ожидало все руководство страны во главе со Сталиным. Десятки тысяч москвичей, стоя на
обочинах Щелковского шоссе, приветствовали героев, засыпая их открытый
автомобиль цветами.
После перелета Чкалов вернулся на завод Менжинского, где начались испытания истребителей танков ВИТ-1 и ВИТ-2. Но мысленно он уже готовился к новому большому полярному перелету — через Северный полюс в Америку. Долгое время не удавалось получить разрешения на этот перелет. Наконец, в конце мая 1937 г. добро было дано, и через двадцать дней, 18 июня,
легендарный АНТ-25 взял курс на север. Как и в первый раз, перелет происходил в очень сложных условиях. Над Баренцевым морем АНТ попал в область мощного циклона. Из-за облачности и угрозы обледенения, Чкалов принужден был вести самолет на большой высоте. Постоянно ощущался недостаток кислорода. Чтобы восстановить силы, летчики прибегали к помощи кислородной маски. Между тем кислород приходилось экономить — впереди был
еще полет над Кордильерами. После Земли Франца-Иосифа погода улучшилась, облака рассеялись. Рано утром 19 июня АНТ миновал полюс и взял курс
к берегам Канады. Тут опять пошли густые облака, достигавшие верхней кромкой 6,5 км. В то же время произошла опасная поломка — сбой в системе
водяного охлаждения мотора. Неисправность пришлось устранять прямо в
полете и заправлять систему питьевой водой. Вечером самолет летел уже над
Канадой. А ночью на большой высоте среди густых облаков АНТ-25 с трудом
597
ВАЛЕРИЙ ЧКАЛОВ
перевалил через Скалистые горы. К этому времени вышел весь запас кислорода. Из-за кислородного голодания каждое движение летчикам давалось с мучительным трудом. К утру, оказавшись над Тихим океаном, Чкалов снизил
машину и повел ее вдоль берега. После полудня 20 июня беспримерный перелет в 12 000 км, продолжавшийся 63 часа, завершился на аэродроме Ванкувера, неподалеку от Сан-Франциско.
Американцы встретили советских летчиков с огромным воодушевлением.
Интерес к ним публики в продолжение всего их пребывания в США был
чрезвычайно велик. Тысячи людей стекались на аэродром в надежде увидеть
советский АНТ-25. Всюду, где бы ни появлялся Чкалов со своими спутниками, он оказывался в центре внимания. Из Сан-Франциско летчики отправились в Вашингтон, где их приняли госсекретарь Хэлл и президент США Рузвельт. Вслед за тем их встречал Нью-Йорк. Все газеты подробнейшим образом
изо дня в день освещали каждый шаг советских летчиков на американской
земле. Наконец 14 июля на пароходе «Нормандия» они отправились в обратный путь. В Лондоне и Париже их также встречали с огромной помпой. Но
подлинный триумф ожидал их в Москве. Десятки тысяч людей встречали экипаж Чкалова на площади Белорусского вокзала и на улицах города. Их приветствовал гром оваций, восторженные крики и звуки «Интернационала», усиленные мощными репродукторами. Прямо с вокзала Чкалов отправился в
Кремль, где доложил членам Советского правительства о выполнении задания. Все трое были награждены орденами Красного Знамени и получили по
30 тысяч рублей.
После второго перелета Чкалов вернулся к испытаниям на заводе Менжинского. Ему было поручено «обкатывать» новый истребитель Поликарпова
«И-180». Время было сложное, уже явственно ощущалось приближение войны. Между тем, как показали бои в Испании, советские «И-16» по всем статьям уступали новейшим немецким истребителям. Требовалось срочно начать
перевооружение. Поэтому на заводе торопились скорее закончить испытания
и внедрить новый истребитель в производство. 15 декабря 1938 г. Чкалову
было дано указание произвести первый испытательный полет «И-180», хотя
машина имела неустраненные дефекты (в частности, не убиралось шасси).
Чкалов мог отказаться от полета, но не стал этого делать — вверх взяло высокое чувство ответственности за порученное дело и понимание того, как важно
быстрее начать испытания. Сыграла свою роль и присущая ему удаль, вера в
свое высокое мастерство. Но на этот раз оно не спасло Чкалова — во время
полета мотор неожиданно отказал, самолет стремительно потерял высоту и на
полной скорости врезался в столб ЛЭП. Удар был такой силы, что сидение
летчика сорвалось с креплений. Выброшенный на землю, Чкалов ударился
головой о торец штабеля металлических арматурных прутьев. Смерть его наступила мгновенно.
Константин Циолковский — Сергей Королев
Юрий Гагарин

С момента своего возникновения космонавтика была
предметом особой национальной гордости россиян. Русский мыслитель Циолковский первым из землян всерьез
задумался об исследовании космического пространства,
первая ракета, поборовшая земное притяжение, была
разработана русскими конструкторами во главе с Королевым, а первым человеком, поднявшимся на космическую орбиту, стал наш соотечественник Юрий Гагарин.
Значит, было в этой тяге к внеземным просторам чтото очень созвучное русскому характеру и русской душе,
раз дано было России сделаться первой космической державой и успехом этим еще раз утвердить свой статус
великой страны.
КОНСТАНТИН ЦИОЛКОВСКИЙ
Константин Эдуардович Циолковский
родился в сентябре 1857 г. в селе Ижевском Рязанской губернии, где ею отец
служил лесничим Первые годы его детства были очень счастливыми Циолковский рос живым, смышленым и впечатлительным ребенком Вспоминая об этой
поре, он писал «Я страстно любил читать и читал все, что можно было достать... Любил мечтать и даже платил младшему брату за то, что он слушал мои бредни...» На десятом году жизни — в начале
зимы — Циолковский, катаясь на санках, простудился и заболел скарлатиной
Болезнь была тяжелой, протекала с осложнениями, в результате которых мальчик почти совершенно потерял слух и не
смог продолжать учебу в школе С 14 лет
Циолковский начал заниматься самостоятельно, пользуясь небольшой библиотекой отца, в которой были книги по
естественным наукам и по математике. Видя интерес сына к точным наукам и
технике, Эдуард Игнатьевич решил дать ему техническое образование — сна

КОНСТАНТИН ЦИОЛКОВСКИЙ 599
рядил его в Москву для поступления в Высшее техническое училище Так в
1873 г. молодой Циолковский оказался в столице. В училище он, впрочем, не
поступил, но решил не возвращаться домой и посвятить все силы самообразованию Родители могли посылать сыну не более 10—15 рублей в месяц За
вычетом квартплаты и того, что он тратил на покупку книг, реторт, физических приборов и реактивов, у Циолковского оставалось на еду не более рубля
«Я помню, — писал он позже, — что, кроме воды и черного хлеба, у меня
тогда ничего не было Каждые три дня я ходил в булочную и покупал там на
9 копеек хлеба. Таким образом я проживал в месяц 90 копеек . Все же я был
счастлив своими идеями, и черный хлеб меня нисколько не огорчал» Все
время он отдавал учению сам делал опыты по физике, химии, много читал.
Он тщательно изучил курсы начальной и высшей математики, аналитической
геометрии, высшей алгебры. «В 17 лет, — вспоминал Циолковский. — по
книгам я уже прошел курс дифференциального и интегрального исчисления и
решал задачи по аналитической механике, не имея о ней никакого понятия»
В 1876 г. родители, прослышав о полуголодном существовании сына в
Москве, вытребовали его домой. Вернувшись под отчий кров, Циолковский
начал подрабатывать тем, что давал частные уроки по математике и физике
плохо успевающим гимназистам В 1879 г он сдал экстерном экзамены на
звание учителя народного училища, а в 1880 г. был назначен на должность
учителя арифметики и геометрии в Боровское уездное училище Калужской
губернии. (Позже он перебрался в Калугу, где прожил до самой смерти.) В
Боровске Циолковский снял две комнаты в доме мещанина Соколова и вскоре женился на его дочери Варваре Соколовой.
Все свободное время Циолковский посвящал научным опытам В своей
квартире он устроил маленькую лабораторию, где проделывал множество экспериментов В 1881 г. он самостоятельно разработал основы кинетической
теории газов, послал работу в Петербургское физико-химическое общество и
получил ответ от Менделеева. Знаменитый химик очень благожелательно оценил исследование молодого учителя, но сообщил, что аналогичное открытие
недавно сделано в Германии. Та же судьба постигла вторую работу Циолковского «Механика животного организма», благоприятный отзыв на которую
дал известный физиолог Сеченов. То, что кто-то опередил его в своих открытиях, нисколько не смущало Циолковского. Совпадение найденных резульгатов с открытиями других ученых лишь убеждало его в собственных силах Он
писал в автобиографии: «Сначала я делал открытия давно известные, потом
не так давно, а затем и совсем новые».
В средине 80-х гг. определилась сфера научных интересов Циолковского.
Он решил посвятить себя разработке летательных аппаратов «В 1885 г., имея
28 лет, — писал он, — я твердо решил отдаться воздухоплаванию и теоретически разработать металлический управляемый аэростат». Результатом его
исследования в этой области стало сочинение «Теория и опыт аэростата», в
котором было дано научно-техническое обоснование конструкции дирижабля
с тонкой металлической оболочкой (Этот дирижабль имел следующие характерные особенности: 1) за счет гофрированных боковин он мог менять свой
объем, что позволяло сохранять постоянную подъемную силу при различных
600
температурах окружающего воздуха; 2) отработанные газы мотора через специальный змеевик можно было направить для нагревания газа в баллоне.)
Несмотря на оригинальность проект Циолковского, отправленный в воздухоплавательный отдел Русского технического общества, не заинтересовал его
членов и остался нереализованным. Такая же судьба ждала в будущем большинство его разработок. В 1893 г. Циолковский выпустил небольшую брошюру «Аэростат металлический управляемый». Вскоре у него появилась мысль о
создании цельнометаллического аэроплана.
Интерес к летательным аппаратам тяжелее воздуха возник у Циолковского
в начале 90-х гг. В 1891 г. он опубликовал работу «К вопросу о летании посредством крыльев». А в 1894 г. появилась статья Циолковского «Аэроплан,
или Птицеподобная (авиационная) летательная машина». Здесь он сделал попытку путем расчетов определить основные летные характеристики аэроплана
для установившегося горизонтального полета. Для своего времени это была
очень содержательная работа, но более популярного, чем научного характера.
Не офаничиваясь теоретическими рассуждениями, Циолковский соорудил у
себя дома в Калуге самодельную воздуходувную (аэродинамическую) трубу
(первую в России!) и провел в ней много экспериментов по определению
сопротивления тел различной формы. В 1900 г., получив небольшое денежное
пособие от Академии наук, он создал аэродинамическую трубу большей мощности с аэродинамическими весами. К сожалению,'результаты экспериментов
Циолковского не были своевременно опубликованы и потому не оказали никакого влияния на развитие авиации. Многие закономерности, им впервые
установленные, были обнаружены потом другими учеными (прежде всего,
Эйфелем и Прандтлем).
Увлечение Циолковского авиацией сохранялось и впоследствии. В старости он заинтересовался реактивными самолетами и в статье «Реактивный аэроплан» (1930) подверг подробному рассмотрению вопрос о преимуществах и
недостатках реактивного самолета по сравнению с винтовым аэропланом.
Прогноз его в этом случае (как и во многих других) оказался совершенно
точен. «За эрой аэропланов винтовых, — писал Циолковский, — должна последовать эра аэропланов реактивных, или аэропланов стратосферы». Еще в
двух статьях «Ракетоплан» и «Стратоплан полуреактивный» Циолковский дал
первые наброски теории движения самолетов с реактивным двигателем и развил идею турбокомпрессорного винтового реактивного самолета.
Однако главным образом имя Циолковского связывается теперь с развитием теории реактивного движения (ракетодинамики), основы которой он
заложил. Первая его статья на эту тему «Исследование мировых пространств
реактивными приборами» появилась в 1903 г. в журнале «Научное обозрение». (Вторая часть вышла в 1912 г.) В этом труде Циолковский впервые в
истории предложил использовать ракету для исследований космических пространств и межпланетных полетов. Он первым задумался над вопросами: каковы основные законы, управляющие движением ракеты, заметно меняющей
в процессе полета свою массу? Как рассчитать скорость полета реактивного
аппарата? Как выбраться на реактивном приборе за пределы атмосферы? Как
выбраться за пределы притяжения Земли? В этой же статье Циолковский впер
КОНСТАНТИН ЦИОЛКОВСКИЙ
601
вые дал описание жидкостной ракеты, в которой горючим является жидкий
водород, а окислителем — жидкий кислород. «Представим себе, — писал он, —
такой снаряд: металлическая продолговатая камера... Камера имеет большой
запас веществ, которые при своем смешении тотчас же образуют взрывчатую
массу. Вещества эти, правильно и равномерно взрываясь в определенном для
того месте, текут в виде горючих газов по расширяющимся к концу трубам
вроде рупора или духового музыкального инструмента... и вырываются наружу... с громадной относительной скоростью».
Циолковский попытался сделать математический расчет движения такой
ракеты в свободном пространстве. Понятно, что в ходе полета масса ракеты
из-за расхода топлива будет постепенно уменьшаться. Циолковский учел это
и вывел формулу, позволяющую определить скорость ракеты при постепенном изменении ее массы. Эта формула называется теперь формулой Циолковского. Благодаря ей впервые стало возможным путем вычислений заранее
определять летные характеристики ракет. Позже Циолковский попробовал
разрешить более сложную задачу ~ рассчитать движение ракеты при ее вертикальном старте с поверхности Земли, то есть тогда, когда на нее воздействуют гравитация и сила лобового сопротивления воздуха. Выведенные им формулы не учитывают многих обстоятельств, с которыми столкнулась позднее
ракетодинамика (например, Циолковский не имел еще представления о силах
сопротивления при сверхзвуковых скоростях, движение ракеты он рассматривал как прямолинейное, а влияние систем управления на летные характеристики вообще не учитывалось). Поэтому в наше время расчеты Циолковского
можно рассматривать лишь как первое (грубое) приближение, но суть происходящего отражена в них верно.
Управлять полетом ракеты Циолковский предполагал или при помощи
графитовых рулей, помещаемых в струе газа вблизи раструба (сопла) реактивного двигателя, или поворачивая сам раструб. Чтобы уменьшить отрицательное воздействие перегрузок на космонавтов при старте ракеты, Циолковский
предлагал погружать их в жидкость равной плотности. Позже Циолковский
пришел к очень плодотворной идее многоступенчатых ракет (ракетных поездов и эскадрилий ракет в его терминологии). Он же заложил основы расчета
|^ полета этих ракет. (В 1926 г. Циолковский разработал теорию полета двухступенчатой ракеты с последовательным отделением ступеней, а в 1929 г. ~- общую теорию полета многоступенчатой ракеты.)
Но при всем увлечении Циолковского ракетодинамикой, ракета всегда
оставалась для него только средством для преодоления земного притяжения и
выхода в космос. Он много размышлял над теми проблемами, которые встретит человек, оказавшись в межпланетном пространстве и на других планетах,
поэтому его с полным основанием можно считать также основоположником
космонавтики. Многие предвидения Циолковского в этой области оказались
чрезвычайно точными. Он, к примеру, красочно и очень верно описал ощущения, которые будет испытывать человек при старте ракеты и при выходе ее
в космическое пространство, а также то, что он там увидит. Фантазия его
далеко опережала свое время, Циолковский был твердо убежден, что выход
человечества в космос совершенно неизбежен и что именно освоение космоса
поможет решить многие современные проблемы землян. В своих книгах он
602

описывал целые кольца космических поселений на громадных орбитальных
станциях будущего, расположенных вокруг Солнца. Большую роль на них
должны были играть космические оранжереи, так как в космосе можно собирать более значительные урожаи, чем на Земле. Он считал, что обилие дешевой солнечной энергии позволит человеку переместить в космос многие промышленные предприятия. «Завоевание солнечной системы, — писал Циолковский, — даст не только энергию и жизнь, которые в 2 миллиарда раз будут
обильнее земной энергии и жизни, но и простор еще более обильный...»
Идеи Циолковского намного обогнали свое время. Современники не понимали его работ, правительство не спешило оказать ему материальную поддержку. В старости ученый с горечью писал: «Тяжело работать в одиночку
многие годы при неблагоприятных условиях и не видеть ниоткуда ни просвета, ни поддержки». И в самом деле, исследования его протекали в очень тяжелых условиях: мизерное жалование, большая семья, тесная и неудобная квартира, постоянная нужда, насмешки обывателей — все это сопутствовало Циолковскому на протяжении всей его жизни. Многие свои книги Циолковскому пришлось публиковать за свой счет и бесплатно рассылать их по библиотекам. Время-после 1917 г. оказалось для него еще более трудным: голод, холод
огромные материальные трудности Циолковский испытал наравне с миллионами других русских людей. Но он чутко улавливал перемены, происходившие в жизни после Октябрьской революции, и эти перемены настраивали его
на оптимистический лад. «Революцию я встретил радостно, с надеждой, —
писал Циолковский. - Училища были преобразованы, и я попал в трудовую
советскую школу преподавателем физики. Меня очень утешало отсутствие
отметок, экзаменов, братское отношение с учениками и уничтожение классовой розни и враждебности».
Интерес к работам Циолковского в 20-е гг. заметно возрос. Его избирают
членом различных научных обществ. В 1921 г. постановлением Совнаркома
Циолковскому была назначена персональная пенсия в 500 000 рублей. После
этого он смог оставить преподавание в школе и всецело сосредоточиться на
научной деятельности. Начали переиздаваться его старые работы и печататься
новые (с 1925-го по 1932 г. было опубликовано 60 работ Циолковского). Имя
его в это время делается широко известным не только в нашей стране, но и за
рубежом. Но особенно приятно было Циолковскому, что дело его нашло последователей — в Москве и Ленинграде создаются Группы по изучению реактивного движения (ГИРДы), поддерживавшие тесную связь с Циолковским
Умер Циолковский в сентябре 1935 г.
СЕРГЕЙ КОРОЛЕВ
Сергей Павлович Королев родился в январе 1907 г. в Житомире, в учительской семье. Вскоре после рождения сына его родители разошлись. Первые
годы своей жизни Королев провел в Нежине у бабушки и дедушки. Когда мать
Королева второй раз вышла замуж, семья переехала в Одессу. Здесь Королев
пережил все бурные перипетии революционной эпохи. Первоначальное обра
СЕРГЕЙ КОРОЛЕВ
без
зование он получил дома, а в 1922 г. поступил в
двухгодичную строительную профессиональную
школу. В 1923 г. началась его трудовая деятельность — он работал каменщиком и кровельщиком в восстанавливаемом после разрухи одесском порту. Тогда же началось горячее увлечение Королева планеризмом. Еще в 1923 г. он
вступил в Общество друзей воздушного флота и
стал заниматься в планерном кружке — строил
планеры и летал на них. В 1924 г. он разработал
проект своего первого планера К-5, одобренный авиационно-техническим отделом Общества Авиации и Воздухоплавания Украины и
Крыма. После этого его приняли без экзаменов
на механический факультет в Киевский политехнический институт, где он также активно
занимался в кружке воздухоплавания и строил
планеры.

В 1926 г. Королев перевелся на механический факультет Московского высшего технического училища и переехал в
Москву. Учился он на вечернем отделении, днем работал в КБ одного из
авиазаводов, по ночам проектировал новые планеры. В 1927 г. он впервые
принял участие во Всесоюзном слете планеристов в Коктебеле, а в 1929 г. на
VI Всесоюзных планерных состязаниях в Крыму выступил с планером своей
конструкции СК-2 «Коктебель», имевшим размах крыльев 17 м. Пилотируемый самим Королевым, он продержался в воздухе 4 часа 19 минут. В 1930 г.
Королев привез в Коктебель планер СК-3 «Красная звезда», на котором пилот
Степанченок впервые в истории воздухоплавания совершил три мертвые петли. Моторная авиация тоже увлекала Королева В 1930 г. он решил в качестве
дипломного проекта сконструировать легкомоторный двухместный самолет.
Руководителем дипломной работы стал известный авиаконструктор Андрей
Туполев. (Позже Туполев писал о Королеве: «Он был одним из наиболее способных студентов Московского высшего технического училища, работавших
над дипломными проектами под моим руководством...») Вскоре самолет СК4 был построен и показал хорошие летные качества. (Трудно даже представить, как Королев успевал справиться с таким количеством дел: учиться, работать, заниматься планеризмом и конструированием. Как бы между прочим
он сумел получить в эти годы пилотское свидетельство, закончив в 1930 г. не
только МВТУ, но и двухлетнюю Московскую школу летчиков. Не забывал
Королев и о личной жизни — в 1931 г. женился на подруге детства Ксении
Винце нтини.) В последующие годы Королев совмещал занятия планеризмом
с новым своим увлечением — ракетостроением. В 1934 г. по его чертежам был
создан двухтонный пассажирский планер СК-7, снабженный небольшим двигателем, помогавшим самолету-буксировщику на взлете. Но наибольшую известность получил планер Королева СК-9, привлекший к себе всеобщее внимание в 1935 г. на XI Всесоюзном слете планеристов в Коктебеле. После него
Королев больше планеров не создавал.
604
Окончив МВТУ, Королев с 1930-го по 1933 г. выполнял обязанности старшего инженера ЦАГИ. В его жизнь постепенно входит новое большое увлечение — ракетостроение. В 1931 г. вместе с большим энтузиастом ракетного
дела Фридрихом Цандером Королев основал Группу изучения реактивного
движения (ГИРД). В мае 1932 г. он стал ее руководителем. Поначалу дело это
держалось на одном энтузиазме, но Королеву вскоре удалось подвести под
него прочное основание. Он сумел заинтересовать ракетной техникой зам.
наркома обороны Тухачевского. Тот увидел в этом начинании перспективное
оружие для РККА и обещал помочь. Вскоре работы ГИРДа стало финансировать Управление военных изобретений. У группы появились станки, стенды,
приборы. На инженерном полигоне в Нахабино гирдовцам разрешили оборудовать свой ракетодром. Здесь были проведены первые в Советском Союзе
испытания жидкостных ракет.
В 1933 г. в ГИРДе был разработан первый опытный жидкостной реактивный двигатель ОР-2 с тягой в 50 кг. Он работал на сжатом воздухе и бензине.
В августе 1933 г. в Нахабино состоялся пуск первой ракеты ГИРД-ІХ Тихонравова на жидком кислороде и сгущенном бензине. Имея вес 18 кг, она поднялась в воздух на 400 м. Весь полет продолжался 18 секунд. В ноябре того же
года старт взяла вторая ракета ГИРД-Х. Ее полет оказался менее успешным.
Впоследствии было выпущено шесть ракет класса IX. Некоторые из них достигали высоты 1500 м. Стоял вопрос об использовании этих ракет в военных
целях, поэтому несколько пусков гирдовцы произвели под углом до 80 градусов. Однако оказалось, что без совершенной системы управления ракеты, как
оружие для стрельбы по дальним целям, неэффективны.
В сентябре 1933 г. Тухачевский для форсирования работ по созданию ракетного оружия принял решение слить группу ГИРД с ленинградской Газодинамической лабораторией. На их основе образовался Реактивный научно-исследовательский институт во главе с начальником ГДЛ Клейменовым. Королев стал его заместителем по научной части. В это время одним из главных
направлений в работе института было создание и испытание крылатых ракет.
Королев мечтал тогда создать реактивный аппарат для полетов в стратосфере.
(В 1934 г. он выпустил небольшую брошюру «Ракетный полет в стратосфере»,
удостоившуюся очень высокой оценки Циолковского.) Под руководством
Королева создается целая серия крылатых ракет класса «Земля — Земля» и
«Воздух — Земля» с кодовыми обозначениями «212», «201», «216» и «217».
Внешне они представляли собой миниатюрные цельнометаллические монопланы с крылом трапециевидной формы. При стартовом весе в 200 кг ракеты
могли нести полезный груз до 30 кг. Первое испытание ракеты «212» состоялось в апреле 1937 г. А всего до лета 1938 г. было произведено 13 таких стартов. Наибольшая высота подъема составляла 1000 м при дальности до 3000 м.
Правда, большой «послушностью» эти ракеты не отличались. Пролетев около
километра, они начинали «петлять», делать самопроизвольные виражи, так
что говорить о какой-то точности попадания пока не приходилось. Но молодой конструктор не терял оптимизма. «Несомненно, — писал Королев в одном из отчетов, — что при наличии хорошей, мощной и надлежащим образом
отлаженной автоматики можно было бы достичь результатов, весьма близких
к проектным по дальности и высоте полета».
СЕРГЕЙ КОРОЛЕВ 605
Одновременно Королев думал над конструкцией ракетоплана. В 1937 г. он
установил жидкостной реактивный двигатель на свой планер СК-9, который в
варианте ракетоплана получил наименование РП-318. Королев успел провести лишь его стендовые испытания. (Первый полет ракетоплана состоялся только
в феврале 1940 г. Пилотировал его летчик Федоров. Это был первый в истории
советской авиации полет реактивного самолета.) Сам конструктор уже не мог
присутствовать при испытании своего детища: в июне 1938 г. он был арестован, осужден по стандартному в те годы обвинению в шпионаже и приговорен
к 10 годам тюремного заключения. В 1939 г. НКВД разгромил Реактивный
научно-исследовательский институт, прекративший после этого свое существование. Большинство его сотрудников оказалось в тюрьмах и лагерях.
Срок Королеву пришлось поначалу отбывать в закрытом ЦКБ-29, созданном при НКВД. Конструкторским бюро тогда руководил Туполев, также осужденный как «враг народа». В 1938—1942 гг. Королев числился здесь конструктором. В 1942 г. его назначили заместителем Главного конструктора (им был
его бывший сотрудник по РНИИ Глушков). Опытно-конструкторское бюро в
Казани, занимавшееся разработкой реактивных ускорителей для советских
истребителей-перехватчиков. Целью этих работ было создание такого реактивного двигателя, который помог бы истребителю в критическую минуту
боя резко увеличить свою скорость. Начиная с 1941 г. ОКБ разработало целое семейство вспомогательных жидкостно-реактивных двигателей «РД-1»,
«РД-2», «РД-3» и их модификации.
В августе 1944 г. Королева освободили и сняли с него судимость. Однако
он продолжал работать в ОКБ вплоть до конца войны. Весной 1945 г. его
вместе с группой советских ракетчиков командировали в германский ракетный центр в Пенемюнде, где в годы войны шла разработка и производство
немецкой баллистической ракеты «Фау». Советским инженерам, правда, не
удалось заполучить ни одной целой «Фау-2», но по косвенным данным и многочисленным свидетельствам представление об этих мощных ракетах было
составлено достаточно полное. (Германия в то время была несомненным лидером в области ракетостроения. Немецкие ракетчики не только создали мощные баллистические ракеты, которые при стартовой массе 12 700 кг могли
доставлять полезный груз весом в 1000 кг на расстояние до 300 км, но и
наладили их массовое серийное производство.) После победы над Германией
в странах-победительницах начались спешные работы по созданию своего
ракетного оружия. Главный потенциальный противник Советского Союза —
американцы — имели тогда перед нашей страной значительное преимущество: им не только удалось заполучить в свое распоряжение несколько готовых «Фау», но и вывезти в США многих немецких ученых, в том числе руководителя ракетного центра в Пенемюнде Вернера Брауна.
СССР пришлось догонять своих бывших союзников. Впрочем, Сталин,
хорошо понимая важное значение нового оружия, не скупился на расходы. В
августе 1946 г. Королева назначили главным конструктором отдела НИИ-88
(позже ЦНИИМаш в подмосковных Подлипках, ныне город Королев), занимавшегося созданием автоматически управляемых боевых баллистических ракет
дальнего действия. Институт сразу получил значительные средства и всесто
606
роннюю государственную поддержку. К исполнению своих обязанностей Королев приступил в начале 1947 г., когда вернулся из Германии. В том же году
на базе «Фау-2» была создана первая советская баллистическая ракета «Р-1».
Этот первый успех дался с огромным трудом, так как при разработке ракеты
советские инженеры столкнулись со множеством проблем. Советская промышленность не выпускала тогда необходимые для ракетостроения марки стали,
не было нужной резины и нужных пластмасс. Огромные трудности возникли
при работе с жидким кислородом, поскольку все имевшиеся тогда смазочные
масла мгновенно загустевали при низкой температуре, и рули переставали работать. Пришлось разрабатывать новые типы масел. Общая культура производства также поначалу ни в коей мере не соответствовала уровню ракетной техники. Точность изготовления деталей, качество сварки долгое время оставляли
желать лучшего. Испытания, проведенные в 1948 г. на полигоне Капустин Яр,
показали, что «Р-1» не только не превосходят «Фау-2», но и уступают им по
многим параметрам. Почти ни один запуск не проходил гладко. Старты некоторых ракет откладывались из-за неполадок по много раз. Из 12 предназначенных
для испытаний ракет с большим трудом запустили 9. Испытания, проведенные
в 1949 г., дали уже значительно лучший результат: из 20 ракет 16 попали в
заданный прямоугольник 16 на 8 км. Не было ни одного отказа в запуске двигателя. Но и после этого прошло еще много времени, прежде чем научились
конструировать надежные ракеты, которые стартовали, летели и попадали в
цель. В 1949 г. на базе «Р-1» была разработана геофизическая высотная ракета «В-1А» со стартовой массой около 14 т (при диаметре около 1,5 м она
имела высоту 15 м.). В 1949 г. эта ракета доставила на высоту 102 км контейнер с научными приборами, который затем благополучно вернулся на землю.
В 1950 г. «Р-1» была принята на вооружение.
С этого момента советские ракетчики уже опирались на собственный опыт
и вскоре превзошли не только своих учителей"немцев, но и американских
конструкторов. В 1950 г. была создана принципиально новая баллистическая
ракета «Р-2» с одним несущим баком и отделяющейся головной частью. По
своим размерам «Р-2» была вдвое больше «Р-1», но благодаря применению
специально разработанных алюминиевых сплавов превосходила ее по весу
всего на 350 кг. В качестве топлива здесь использовались этиловый спирт и
жидкий кислород. В 1953 г. была принята на вооружение ракета «Р-5» с дальностью полета 1200 км. Созданная на ее базе геофизическая ракета «В-5А»
(длина — 29 м, стартовая масса ок. 29 т) могла поднимать грузы на высоту до
500 км. В 1956 г. были проведены испытания ракеты «Р5М», которая впервые в
мире пронесла через космос головную часть с ядерным зарядом. Ее полет завершился ядерным взрывом в заданном районе Аральских Каракумов в 1200 км от
места старта. Королев и главный конструктор двигательных установок Глушко
после этого получили звезды Героев Социалистического Труда.
До середины 50-х гг. все советские ракеты были одноступенчатыми. В
1957 г. с нового космодрома в Байконуре была успешно запущена боевая
межконтинентальная многоступенчатая баллистическая ракета «Р-7». Эта
ракета, длиной около 30 м и весом около 270 т, состояла из четырех боковых
блоков первой ступени и центрального блока с собственным двигателем,
который служил второй ступенью. При старте все двигатели включались од
СЕРГЕЙ КОРОЛЕВ 607
новременно и развивали тягу около 400 т. После выработки топлива блоки
первой ступени отбрасывались, а двигатели второй ступени продолжали работать дальше. Несколькими месяцами позже в октябре 1957 г. именно эта
ракета вывела на орбиту первый в истории искусственный спутник Земли. С
этого события началась эра космонавтики.
Первый спутник представлял собой небольшой шар диаметром 58 см и
весом 83,6 кг. (Внутри находились два радиопередатчика и источник питания.) Но уже через месяц, в ноябре 1957 г., в космос был запущен второй
спутник весом 508,3 кг. На нем находилась герметическая кабина с собакой
Лайкой — первым живым существом, покинувшим пределы Земли. В мае
1958 г. на околоземной орбите работал третий спутник, который можно было
назвать уже настоящей автоматической научной станцией. Длина его составляла 3,5 м, диаметр — 1,5 м, а вес — 1327 кг, из которых на научную аппаратуру приходилось 968 кг. Устройство и конструкция этого спутника были проработаны гораздо тщательнее, чем двух первых. Кроме бортового источника
питания он был снабжен солнечной батареей. (Благодаря этому спутник эксплуатировался намного дольше, чем два первых, — он находился в полете
691 день, и последний сигнал с него приняли в апреле I960 г.) В это время
шло выполнение уже другой программы — исследования Луны. В январе
1959 г. в сторону спутника Земли ушла автоматическая станция «Луна-1».
Она прошла над поверхностью Луны на расстоянии б тысяч километров и
стала первым искусственным спутником Солнца. В сентябре состоялся новый
старт, на этот раз более успешный: «Луна-2» точно попала на поверхность
Луны, доставив на нее вымпел с изображением Государственного герба Советского Союза. В октябре 1959 г. старт взяла станция «Луна-3». Она облетела
вокруг нашего спутника и сфотографировала его невидимую сторону, до той
поры скрытую от глаз человека. В следующие годы состоялись полеты других
автоматических межпланетных станций в сторону Луны, Марса и Венеры.
От автоматических полетов Королев и его сотрудники подошли к новому
важному этапу — стали готовить пилотируемый полет. Специально для этой
программы была разработана ракетаноситель «Восток». Потом началась отладка систем одноименного корабля. Доставка его на орбиту уже не представляла сложности, но требовалось создать надежную и безотказную методику
возвращения спускаемого аппарата обратно на землю. Понадобилось семь
запусков «Востока» в автоматическом режиме, прежде чем все системы его
были окончательно проверены. Первый в истории полет человека в космос
состоялся 12 апреля 1961 г. Космонавт Юрий Гагарин на корабле «Восток-1»
совершил один виток вокруг Земли и благополучно возвратился на Землю
(весь полет продолжался 108 минут). Так была открыта эра пилотируемых
полетов. За это выдающееся достижение Королев получил вторую звезду Героя Социалистического труда. Затем были новые старты. В августе 1961 г.
поднялся в космос Титов. Через год, в августе 1962 г. на орбиту было выведено
сразу два корабля — «Восток-3» и «Восток-4», пилотируемые Николаевым и
Поповичем. В июне 1963 г. совместный полет на «Востоке-5» и «Востоке-6»
осуществили Быковский и Терешкова. Пилотируемые космические полеты
стали буднями. В октябре 1964 г. последовала новая сенсация — на орбиту
608
поднялся многоместный корабль «Восход-1» сразу с тремя космонавтами на
борту, а в марте 1965 г., в ходе полета «Восхода-2», впервые в истории был
осуществлен выход человека в открытое космическое пространство.
Умер Королев после неудачной операции в январе 1966 г.
ЮРИЙ ГАГАРИН
Юрий Алексеевич Гагарин родился в
марте 1934 г. в селе Клушино Смоленской области, в семье плотника. В 1941 г.
он пошел в школу, но начавшаяся вскоре война прервала его учение — школа
сгорела, а потом в Клушино вошли немцы. Оккупация продолжалась два долгих
года (большую часть этого времени Гагариным пришлось прожить в землянке, так
как в их доме поселились немецкие солдаты). В 1943 г, семья перебралась в недавно освобожденный Гжатск. Возобновились занятия в начальной школе. Время было очень трудное — не было ни
учебников, ни тетрадей Пятый и шестой классы Гагарин доучивался в средней школе, единственной на весь разбитый город, а в 1949 г. с большим трудом
(брали только после семилетки) поступил в ремесленное училище в Люберцах. Через два года, приобретя специальность литейщика-формовшика (и закончив школу рабочей молодежи), Гагарин вместе с друзьями поступил в Саратовский индустриальный техникум.
Одновременно он занимался в аэроклубе. Именно аэроклуб изменил его судьбу. Он не пошел в Саратовский индустриальный институт, как сделали многие его товарищи, а в 1955 г. сдал экзамены в Оренбургское Чкаловское военное авиационное училище Учеба здесь продолжалась два года. Сказать, что
летное дело давалось Гагарину легко, было бы преувеличением, но он был
самолюбив и очень не любил числиться в отстающих, поэтому учился всегда
очень хорошо. Сначала летал на «Як-18», потом на реактивных «МиГ-15» и
«МиГ-17». В 1957 г , сразу по окончании училища, Гагарин женился на Валентине Горячевой. Как отличник он мог выбрать место службы поближе к столице «Но я, — писал позже Гагарин, — решил ехать туда, где всего труднее» Он
выбрал службу в авиации Северного флота и был направлен служить в один из
затерявшихся в тундре военных городков Заполярья. Здесь он провел два года

Жизнь Гагарина круто изменилась в конце 1959 г., когда по указанию
Королева стали набирать первую группу будущих космонавтов. В то время
внимание обращали прежде всего на физические данные. Отбор был очень
строгим — принимали только абсолютно здоровых Из десятка претендентов
609
ЮРИЙ ГАГАРИН
едва проходил один. «Нас обмеривали вкривь и вкось, выстукивали на всем
теле «азбуку Морзе», крутили на специальных приборах, проверяя вестибулярные аппараты, — вспоминал потом Гагарин. — Главным предметом исследования были наши сердца. По ним медики прочитывали биографию каждого. И ничего нельзя было утаить». У самого Гагарина оказалось идеальное
здоровье, и врачи его обнадежили: «Стратосфера для вас не предел» «Это
были самые приятные слова, слышанные мной когда-либо», — признавался
потом Гагарин. Его включили в группу космонавтов. В начале I960 г. он переехал с семьей в недавно отстроенный вблизи Щелковского аэродрома Звездный городок. Начались занятия. Гагарин вспоминал позже- «Мы должны были
изучить основы ракетной космической техники, конструкцию корабля, астрономию, геофизику, космическую медицину. Предстояли полеты на самолетах
в условиях невесомости, тренировки в макете кабины космического корабля,
в специально оборудованных звукоизолированной и тепловой камерах, на
центрифуге и вибростенде. До готовности номер один к полету в космос было
еще ох как далеко!.. Занимались с нами видные специалисты с громкими
именами... Мы находились в идеальных условиях. Все у нас было, ничего не
отвлекало от полюбившихся интересных занятий». Программа тренировок была
очень обширной, поскольку неизвестно было, как встретит человека космос.
Поэтому старались предугадать любую неожиданность. Были тут прыжки с
парашютом, многодневное пребывание в звуконепроницаемой сурдокамере и
испытания в термокамере. Кандидатов в космонавты крутили на центрифуге
и трясли на вибростенде. Рабочий день начинался с часовой утренней зарядки -- занимались на открытом воздухе в любую погоду, под наблюдением
врачей Были и специальные занятия по физкультуре: гимнастика, игры с
мячом, прыжки в воду с трамплина и вышки, упражнения на перекладине и
брусьях, на батуте и с гантелями
Между тем проходила всесторонняя проверка комплекса «Восток» Прежде, чем в космос был отправлен человек, «Восток» семь раз стартовал в беспилотном режиме. Наконец, все было готово В начале апреля 1961 г группа
космонавтов вылетела на космодром Байконур. Фактически до последнего
момента было неизвестно, кто из них полетит Только 8 апреля Государственная комиссия утвердила кандидатом на первый полет Гагарина, а в дублеры
ему назначила Титова. Сейчас уже трудно сказать, почему выбор остановился
именно на Гагарине. Наверняка здесь сыграли роль не только его мастерство
и физическая подготовка — смотрели на социальное происхождение, на черты характера, на внешние данные, на благозвучие фамилии, брались во внимание и многие другие моменты. Первый космонавт Земли должен был идеально воплощать в себе образ советского человека, и Гагарин оказался к нему
ближе, чем другие.
Оставшиеся до старта дни прошли в обычных тренировках. В судьбоносный для него день, 12 апреля, Гагарина подняли еще до рассвета Он сделал
зарядку, умылся, позавтракал «на космический манер» из труб, прошел медицинский осмотр Все показатели оказались в норме Его облачили в скафандр
и на специальном автобусе доставили на стартовую площадку Перед тем, как
подняться на лифте в кабину корабля, Гагарин сделал заявление для печати и
610
радио. После этого его провели в кабину, усадили в кресло и захлопнули люк.
Довольно много времени заняла проверка приборов и систем. Наконец, в
9 часов 7 минут по московскому времени был дан старт.
Гагарин так описывал эту волнующую минуту «Я услышал свист и всевозрастающий гул, почувствовал, как гигантская ракета задрожала всем своим
корпусом и медленно, очень медленно оторвалась от стартового устройства.
Началась борьба с силой земного тяготения... Я почувствовал, как какая-то
необоримая сила все больше и больше вдавливала меня в кресло...» Когда
ракета прошла плотные слои атмосферы, головной обтекатель был автоматически сброшен, и в иллюминаторах показалась земная поверхность. Перегрузку и вибрацию Гагарин перенес довольно легко — на тренировках ему приходилось переживать и не такое. О самом полете он рассказывал следующее:
«Корабль вышел на орбиту... Наступила невесомость — то самое состояние о
котором я еще в детстве читал в книгах Циолковского. Сначала это чувство
было необычным, но я вскоре привык к нему, освоился и продолжал выполнять программу, заданную на полет...» В иллюминаторе Гагарин наблюдал
Землю, которая, по его словам, выглядела необыкновенно красиво. Он постоянно поддерживал связь с Центром управления, докладывал о самочувствии и
показаниях приборов. Никаких других экспериментов этот первый полет не
предусматривал.
«Радио, как пуповина, связывало меня с Землей, — вспоминал Гагарин. —
Я принимал команды, передавал сообщения о работе всех систем корабля, в
каждом слове с Земли чувствовал поддержку народа, правительства, партии.
Все время пристально наблюдал за показаниями приборов». Гагарин не чувствовал ни голода, ни жажды. Но по заданной программе в определенное
время поел и выпил воды. Автоматика работала безупречно, космонавту ни
разу не пришлось брать управление на себя. В 10 часов 25 минут, в точно
заданное время, автоматически включилось тормозное устройство. «Восток»
постепенно сбавил скорость и вошел в плотные слои атмосферы. Его наружная
оболочка быстро накалилась, и сквозь шторки, прикрывающие иллюминаторы,
Гагарин видел жутковатый багровый отсвет пламени, бушующего вокруг корабля. Но в кабине поддерживалась постоянная температура в 20 градусов. Невесомость исчезла, возникли перегрузки, более сильные, чем на взлете. Когда корабль оказался над Волгой, сработала парашютная система. В 10.55 «Восток»,
облетев вокруг Земли, благополучно опустился в заданном районе.
Гагарин приземлился отдельно от спускаемого аппарата неподалеку от деревни Смеловка под Саратовом (на «Востоках» не было системы мягкой посадки; на высоте 7 км космонавт катапультировался и совершал посадку на
своем собственном парашюте). К этому времени о полете Гагарина знал уже
весь мир. Работавшие на поле механизаторы сразу поняли, что к чему, и с
криком «Гагарин! Юрий Гагарин'» бросились к нему. Вскоре примчался на
грузовике офицер. Обнимая Гагарина, он назвал его майором. Гагарин не
сразу его понял — стартовал он еще старшим лейтенантом, — но потом сообразил, что Министерство обороны произвело его сразу в майоры, минуя капитанское звание. Вскоре прилетел вертолет и доставил его на командный пункт
поисковой группы. Приняв душ, Гагарин прогулялся вдоль Волги и закончил
этот удивительный день партией в бильярд с Титовым.
ЮРИЙ ГАГАРИН 611
Через день Гагарин вылетел в Москву. В это время, наверно, не было на
Земле более известного человека, чем он: все газеты мира сообщали о его
полете и на многих языках пересказывали подробности его незамысловатой
биографии. С этого времени Гагарину предстояло жить под постоянным, всевозрастающим бременем славы. Уже через два дня вышел Указ Президиума
Верховного Совета о присвоении ему звания Героя Советского Союза. (Позже
Гагарин был награжден множеством иностранных орденов) Со всех концов
мира на его имя шли тысячи писем и телеграмм. Следующие месяцы были
заполнены бесконечными митингами, торжественными встречами, официальными выездами за границу, пресс-конференциями и интервью. Гагарин увидел десятки стран и познакомился с сотнями выдающихся и интересных людей. Выдержать это было нелегко, и не случайно на многих фотографиях лицо
улыбающегося Гагарина кажется чуть усталым. Но за этим праздничным существованием скрывалась и другая жизнь — будничная служба в Звездном
городке. В последние годы Гагарин старательно учился в Военно-Воздушной
академии им. Жуковского, которую закончил незадолго до смерти в 1968 г. Он
был полон планов и собирался совершить еще не один полет в космос. Увы,
этому не суждено было осуществиться. 27 марта 1968 г. во время выполнения
тренировочного полета Гагарин погиб — самолет, на котором он летел, неожиданно потерял управление и врезался в землю близ деревни Новоселове
Владимирской области.
Александр Алехин — Лев Яшин

На исходе XX столетия в богатой на события и славные
имена вековой истории русского спорта все более пристальное внимание привлекают к себе две фигуры: Александр Алехин, первый среди россиян обладатель мировой
шахматной короны, и Лев Яшин, олимпийский чемпион,
легендарный футбольный вратарь. Волнующие перипетии их жизни, стремительные взлеты и трагические
неудачи по сей день привлекают к себе всеобщее внимание.
АЛЕКСАНДР АЛЕХИН
Александр Александрович Алехин
родился в октябре 1892 г. в Москве, в
потомственной дворянской семье. Отец
его, крупный помещик и воронежский
губернский предводитель дворянства, был
заядлым шахматистом. В их доме часто
устраивались шахматные вечера, так что
Алехин очень рано постиг премудрости
этой игры. Огромное впечатление произвело на него выступление американского шахматиста Пильсбери, который в
1902 г. давал вслепую сеанс одновременной игры сразу на 22 досках. «Игра Пильсбери буквально наэлектризовала меня, —
вспоминал Алехин, — и я с согласия моих
родителей стал... посещать шахматный
клуб. Не прошло и трех месяцев, как я
достиг силы первой категории». Он посещал и другие соревнования, организуемые Московским шахматным кружком.
Известность в среде шахматистов пришла

к Алехину рано. В 1906 г. он взял первый приз на XVI шахматном турнире по
переписке, проводимом журналом «Шахматное обозрение», а с 1907 г. начал
выступать на очных турнирах Московского кружка. В 1908 г. он принял участие в 16-м конгрессе Германского шахматного союза (в то время одного из
самых престижных европейских состязаний) и занял на нем почетное пятое
место. Талант его креп буквально на глазах. В 1909 г. Алехин выиграл первый
АЛЕКСАНДР АЛЕХИН 613
приз — фарфоровую вазу их Императорского величества — Петербургского
шахматного конгресса (Всероссийского турнира). Эта победа принесла ему
звание маэстро (гроссмейстера). Начиная с 1910 г. Алехин устраивает в различных русских городах сеансы одновременной игры. Позже проходят его
гастроли за границей — в 1913 г. он играет в известном берлинском шахматном кафе «Керкау» и парижском кафе «Режанс».
Большинство из этих успехов выпало на долю Алехина в ту пору, когда он
учился в Поливановской гимназии. В 1911 г. он поступил в петербургское
императорское училище правоведения (которое закончил в мае 1914 г., перед
самой войной). Но даже серьезные занятия не могли отвлечь его от шахмат.
Весной 1914 г. в Петербурге состоялся крупный международный турнир, на
который были приглашены первые шахматисты Европы и Америки. Состав
участников оказался очень представительным. Приехали чемпион мира Ласкер и молодой кубинский маэстро Капабланка. Для того, чтобы сойтись с
шахматным королем, Алехин должен был победить многих именитых противников. Особое удовольствие доставила ему победа над Акибой Рубинштейном, которого современники прочили в преемники Ласкеру. Эта победа
стала одной из сенсаций турнира. Но в борьбе с гениальным кубинцем Алехину не повезло — Капабланка оказался сильнее. Турнир имел огромное
значение — он показал новый расклад сил в «мировой табели о рангах»:
чемпион мира Ласкер занял в нем первое место, Капабланка второе, а Алехин третье. Его успех вызвал восторженные отклики в русской прессе. «Шахматный вестник» писал, что Алехин, является теперь «одним из серьезнейших игроков мира, которому предстоит одержать еще много побед». И действительно, в июле того же года на 19-м конгрессе Германского шахматного
союза (в котором не участвовали ни Ласкер, ни Капабланка) Алехин с самого начала вырвался вперед. Начавшаяся война не дала довести состязания до
конца.
Из охваченной войной Германии Алехину удалось выехать только в сентябре. В России он продолжал активно играть в шахматы, гастролируя по
городам, но весной 1916 г. неожиданно для всех принял решение идти на
фронт. В августе в качестве начальника отряда Красного Креста Алехин оказался на галицийском фронте и участвовал в знаменитом Брусиловском прорыве. За отвагу и решительность при спасении раненых с поля боя его наградили двумя Георгиевскими медалями и орденом Святого Станислава с мечами. Военная карьера закончилась тяжелой контузией. Пройдя курс лечения,
Алехин вернулся в Москву и вновь возобновил свои шахматные гастроли.
Октябрьская революция стала для Алехина тяжелым ударом — она лишила его богатства, имений и высокого общественного положения. Жизнь в 1918—
1919 гг. была очень тяжелой. Из голодной столицы Алехин подался в Одессу.
Здесь в 1919 г. он попал под подозрение чекистов, которые обвинили его в
связях с белогвардейской контрразведкой. После недолгого суда будущий чемпион мира был приговорен к расстрелу. За два часа до приведения приговора
в исполнение известному одесскому шахматисту Вильнеру удалось дозвониться до председателя Реввоенсовета Украины Раковского, и тот предписал немедленно освободить Алехина. Вернувшись в Москву, чудом избежавший
смерти шахматист выдержал экзамены в Государственную студию киноискус
614
ства. Однако киноактером он так и не стал, а в мае 1920 г. подал заявление об
устройстве на работу в Московский уголовный розыск.
В течение девяти месяцев, вплоть до середины февраля 1921 г., Алехин
работал следователем главного управления милиции. Одновременно он принимал активное участие в подготовке первого шахматного чемпионата Советской России, который состоялся в октябре 1920 г. Алехин занял в нем первое
место. Эта победа как бы подвела итог большой полосе в его жизни. Для него
стало ясно, что он превосходит соотечественников в искусстве шахматной
игры и что дальнейший рост его мастерства и исполнение мечты о восхождении на шахматный Олимп в условиях России невозможны. Тогда у Алехина и
родилась мысль об эмиграции на Запад. Он стал сотрудничать в качестве переводчика в Коминтерне и в марте 1921 г. женился на швейцарской социалистке Лизе Рюэгг, которая была старше его на 13 лет. В апреле они выехали за
границу. Как раз в эти дни Капабланка одержал победу над Ласкером и стал
третьим в истории шахмат чемпионом мира.
Поселившись во Франции, Алехин начал активно участвовать во всех международных турнирах. Главной целью его был матч с Капабланкой. Но путь к
шахматной короне оказался непростым. Международная шахматная общественность вовсе не рассматривала Алехина как претендента на мировое первенство. В качестве таковых выступали экс-чемпион Ласкер и старый противник
Алехина Рубинштейн. Чтобы подкрепить свои претензии, Алехин старался не
пропускать ни одного крупного шахматного турнира и, переезжая из одной
страны в другую, записывал в свой актив все новые победы. В 1922 г. в Лондоне состоялся 17-й конгресс Британского шахматного союза, на котором
Алехину впервые довелось скрестить шпаги с новым чемпионом мира. Партия
окончилась вничью. Но Капабланка по сумме очков занял первое место, а
Алехин — второе.
Выиграв большинство европейских турниров, Алехин в 1923 г. отправился
завоевывать Америку. Свое турне он начал в Канаде, дав в Монреале сеанс
одновременной игры вслепую на 21 доске. Затем он отправился в США, где за
короткий срок дал около сотни партий. Всеобщее внимание привлек его матч
против десяти сильнейших шахматистов Балтимора (7 партий он выиграл, три
сыграл в ничью). О «европейском чемпионе» заговорили многие американские газеты. На повестку дня встал его матч с чемпионом мира. Однако на
Нью-йоркском турнире весной 1924 г. Алехин неожиданно оказался лишь на
третьем месте. В этом состязании приняли участие сильнейшие шахматисты
планеты, и опять, как десть лет назад в Петербурге, первым оказался Ласкер,
вторым Капабланка и третьим Алехин. Алехину пришлось на время отказаться от претензий на мировую шахматную корону.
В 1925 г. Алехин выдержал в Сорбонне экзамен на степень доктора права.
Экзамен потребовал от него много сил, и поэтому Алехин почти не участвовал
в турнирах. Но с начала 1926 г. он опять ринулся в бой. Добившись победы на
нескольких европейских конгрессах, он отправился в Южную Америку Его
успехи здесь имели не только спортивный характер Президент Аргентины
Альвеар, покоренный талантом Алехина, объявил, что согласен спонсировать
его матч за обладание мировой короной (по существовавшим тогда правилам,
АЛЕКСАНДР АЛЕХИН
615
претендент должен был обеспечить призовой фонд в 10 тысяч долларов). Алехин отправил вызов Капабланке, и в сентябре 1927 г. в Буэнос-Айресе начался
давно ожидаемый «матч титанов» — битва за обладание шахматной короной.
По предварительной договоренности, он должен был играться до шести побед
без учета ничьих.
Алехин находился в тот момент в великолепной форме и выиграл первую
партию. Правда, в третьей партии Капабланка отыграл очко, а в седьмой вышел вперед. Чемпион мира воодушевился, но его вдохновение разбилось о
железную твердость Алехина, который три следующих партии упорно сводил
к ничьей. Одиннадцатая партия, в которой Алехин поставил мат при четырех
ферзях на доске, стала переломной во всем матче. Капабланка был сломлен
этим поражением и, так и не сумев восстановить игру, проиграл 12-ю партию.
Увидев неуверенность противника, Алехин подверг его новому изматывающему испытанию — ничейному прессингу. Эта тактика себя оправдала — после
восьми ничьих в 21-й партии Капабланка пошел на риск: стал играть на выигрыш в позиции, где для этого не было оснований, и проиграл. После этого он
сам перешел к обороне, сводя на ничью следующие восемь партий. Лишь в
29-й партии он смог отыграться, но затем проиграл 32-ю. Счет в матче стал
5:3, что делало положение чемпиона мира безнадежным. Конец борьбе положила чрезвычайно упорная 34-я партия. Она была дважды отложена. 29 ноября 1927 г., не возобновляя игры, Капабланка сдался. Алехин стал четвертым в
истории шахмат чемпионом мира. Восторженные болельщики пронесли его
на руках до самого дома. Все русские шахматисты — и те, которые пребывали
в эмиграции, и те, что связали свою судьбу с Советским Союзом, — восприняли эту победу с огромным энтузиазмом. Перипетии матча Капабланка —
Алехин подробнейшим образом освещали крупнейшие советские газеты «Правда» и «Известия», не говоря уже о специализированных шахматных изданиях.
Однако горячий прием чемпиону был оказан не на родине, а во Франции.
В 1929 г. русские поклонники шахмат получили еще один повод для гордости — претендентом на шахматную корону был выдвинут другой русский гроссмейстер — Боголюбов (тоже эмигрант). Но Алехин не отдал ему титула. Матч,
проходивший сначала в Германии, а потом в Голландии, закончился его убедительной победой. В следующие годы Алехин много гастролировал по всему
миру. В 1934 г. он очень выгодно женился на богатой англичанке Грейс Висхар (это был его четвертый и самый удачный брак). Как и все его жены, Грейс
была значительно старше Алехина (ему исполнилось 42 года, ей — 58 лет). В
1934 г. Алехин во второй раз отстоял свой чемпионский титул в поединке с
Боголюбовым. В том же году на турнире в Цюрихе он наконец одержал победу
над кумиром своей юности Ласкером, от которого до этого дважды терпел
поражения.
Но сколь успешным был для Алехина 1934 г., столь же несчастным оказался следующий, 1935-й. На Всемирной шахматной олимпиаде в Варшаве он
оказался на втором месте. Затем он очень самонадеянно согласился на матч с
претендентом на мировое первенство голландцем Максом Эйве, хотя вполне
мог отложить его на несколько лет. Алехин невысоко ставил Эйве и был уверен в победе. Увы, его ждало жестокое поражение. Хотя и с трудом, молодой
голландец добился победы, став пятым чемпионом мира. Однако по условиям
616

договора Эйве должен был подтвердить свой титул через два года во время
матча-реванша. Алехин использовал это время для тщательной всесторонней
подготовки. Он вновь стал принимать участие во всех международных турнирах. В 1936 г. центральным событием для него стал «Турнир чемпионов» в
Ноттингеме, в котором кроме Эйве участвовали три экс-чемпиона — Ласкер,
Капабланка и сам Алехин, а также официальный претендент ФИДЕ на шахматную корону чех Флор и будущий чемпион мира (а тогда чемпион СССР)
Ботвинник. Алехин был явно не в ударе: он занял шестое место. Неудача,
очевидне, объяснялась его плохой физической формой. В то время он много
пил и беспрерывно курил.
Однако к осени 1937 г., времени матча-реванша, Алехин смог совершить
невозможное — он не только собрался с силами, но и сумел как бы переродиться: Эйве, который готовился к поединку с Алехиным образца 1935 г.,
вдруг увидел перед собой совершенно другого, непохожего шахматиста. Проиграв первую партию, Алехин выиграл вторую. Некоторое время соперники
шли вровень. Но потом Алехин стал постепенно отыгрывать у Эйве очко за
очком. Уже на 25-й партии он набрал 15,5 необходимых очков и вернул себе
звание чемпиона мира. Больше, вплоть до самой смерти, он не отдавал шахматною корону никому. В какой-то мере способствовала этому политическая
обстановка. На 1939 г. был назначен матч с претендентом на мировую корону
Ботвинником, но началась Вторая мировая война, и все международные шахматные турниры пришлось прекратить. Алехин продолжал играть и выигрывать в тех турнирах, которые организовывались на территории Германии и ее
сателлитов. То, что он таким образом сотрудничал с нацистским режимом,
бросило сильную тень на его репутацию. Она еще более оказалась подмоченной после появления в 1941 г. нескольких статей Алехина с нападками на
«неарийских шахматистов» (в их число попали Ласкер, Рубинштейн, Флор и
многие другие). Последствия были печальны. Когда закончилась война, Алехин оказался в положении отверженного. Участники Лондонского «турнира
победителей» отказались играть с ним, и приглашение, уже посланное чемпиону мира, пришлось аннулировать. Многие гроссмейстеры требовали лишить
его чемпионского звания, однако к такой крайней мере решили все же не
прибегать. Возобновились переговоры между Алехиным и Ботвинником о матче
за мировое первенство, не состоявшемся в 1939 г. Однако матчу этому было не
суждено состояться: в марте 1946 г. Алехин внезапно скончался. Из жизни он
таким образом ушел непобежденным.
ЛЕВ ЯШИН
Лев Иванович Яшин родился в 1929 г. в Москве, в семье рабочего Его
детство пришлось на эпоху горячего и всеобщего увлечения футболом, когда
все столичные мальчишки буквально бредили этой игрой. Так что первую
школу футбольного мастерства Яшин прошел в своей дворовой команде. Как
он писал позже, прервать их игру могла «лишь темнота или вмешательство
кого-либо из родителей. Другой силы, способной оторвать нас от мяча, от
ЛЕВ ЯШИН 617
борьбы, не существовало .. Нам не были
помехой ни дождь, ни слякоть, и даже
зимой мы продолжали футбольные состязания на снегу». После начала войны,
завод, на котором работал отец Яшина,
вывезли из столицы под Ульяновск. Весной 1943 г., не успев закончить пять классов, Лев сам пошел работать на завод
учеником слесаря. Через год завод вернулся в Москву. С этого времени Яшин
стал играть в заводской футбольной команде, и именно тогда тренер впервые
определил ему стоять в воротах.

В 1945 г Яшина призвали служить во
внутренние войска. (К этому времени он
закончил семилетку и уже имел солидный трудовой стаж' работал слесарем,
строгальщиком и шлифовальщиком, имел
и правительственную награду ~ медаль
«За доблестный труд».) В армии игра в
футбол продолжалась. После одного из
матчей 1949 г. на первенство Московского городского Совета, на котором он взял несколько трудных мячей, футбольный тренер клуба «Динамо» Чернышев пригласил Яшина играть в своей
молодежной команде. Так началась его профессиональная спортивная карьера. Началась трудно, с тяжелыми срывами. Путь Яшина к мировой славе не
был усыпан розами. В 1950 г. его включили в состав динамовской команды
мастеров в качестве третьего запасного вратаря, а в апреле того же года он
должен был в первый раз стоять на воротах в игре против сталинградского
«Трактора». (Этот злосчастный матч Яшин вспоминал потом всю жизнь —
именно тогда он пропустил мяч, с силой посланный от своих ворот вратарем
«Трактора».) Осенью того же года во время матча с московским «Спартаком»
ему опять пришлось некоторое время играть в основном составе, подменяя
получившего травму Хомича. Дебют вновь оказался неудачным — Яшин пропустил довольно глупый мяч, после чего его надолго упрятали в дублеры. В
1952 г. тренер рискнул еще раз поставить Яшина в ворота в последнем тайме
матча против тбилисского «Динамо». К этому времени команда вела со счетом
4:1 и была уверена в своей победе Но Яшин едва не испортил весь результат -^ в короткий срок грузины вкатили в его ворота три мяча, и лишь благодаря героическим усилиям полевых игроков москвичам удалось выиграть со
счетом 5-4 Очередной провальный матч стал тяжелым испытанием для Яшина. Хотя никто из игроков не сказал ему ни слова упрека, он чувствовал, что
веры в него у команды нет. «Вполне возможно, — писал он позже, — попросись я тогда в отставку, меня никто бы не стал задерживать. Но попроситься
я уже не мог, так как жизни вне футбола себе не представлял Я продолжал
упорно тренироваться, а меня, к моему искреннему удивлению, все не прогоняли».
618
Поверить в себя ему помог хоккей. С 1950 г. он в качестве вратаря стал
принимать участие в матчах хоккейной команды московского «Динамо». Именно здесь он получил звание мастера спорта и свои первые медали — серебряную и бронзовую — в чемпионате страны. Первый кубок СССР он также
выиграл в составе хоккейной, а не футбольной команды. В 1953 г. Яшина
наметили кандидатом в хоккейную сборную страны и одновременно включили в основной состав футбольной команды «Динамо». Совмещать два увлечения больше было невозможно. Следовало сделать выбор раз и навсегда. Яшин
выбрал футбол.
Основным вратарем он сделался после того, как пять лет провел на скамейке запасных. Судьба давала ему последний шанс, и Яшин его использовал.
1954 г. стал переломным в его жизни. В этом году столичные динамовцы,
занявшие в предыдущем сезоне лишь четвертое место, выиграли чемпионат
СССР, став недосягаемыми для соперников еще до окончания турнира, и
немалая заслуга в этом принадлежала Яшину. Так, в чрезвычайно напряженном матче с прежними чемпионами — московскими спартаковцами — он
отразил целый град сложнейших мячей. Его высочайшую игру сразу заметили
болельщики и пресса: по итогам года Яшин был объявлен лучшим вратарем
страны. (Вообще, 50-е гг. стали временем наивысшего подъема в истории
московского «Динамо». В 1954, 1955, 1957 и 1959 гг. клуб стал чемпионом
СССР, а в 1956-м и 1958-м — серебряным призером.)
Вскоре о Яшине заговорили и за рубежом. В ноябре 1954 г. в Париже
состоялся матч с чемпионом Англии лондонским «Арсеналом», в составе которого играл один из лучших форвардов того времени Томас Лаутон. Но все
его попытки забить мяч в ворота Яшина закончились ничем. Динамовцы выиграли с разгромным счетом 5:0. Эхо этого успеха сейчас же разнеслось по
Европе. Все следующие матчи «Динамо» проходили при переполненных трибунах. В 1955 г. состоялась игра с чемпионом Италии «Миланом». Она тоже
стала своего рода сенсацией. За первые четверть часа Яшин отбил от своих
ворот десять мячей. Во втором тайме динамовцы переломили игру и завершили ее со счетом 4:1.
В 1954 г. Яшин был включен в сборную СССР. По своему составу эта
команда была одной из лучших в истории отечественного футбола и одной из
сильнейших в то время в мире. Уже ближайшие игры показали справедливость этого утверждения. В первом международном матче со сборной Швеции
советские футболисты победили со счетом 7:0. Затем была ничья 1:1 со сборной Венгрии, сильнейшей в то время командой Европы. В 1955 г. в товарищеском матче с прошлогодними чемпионами мира — командой ФРГ — сборная СССР выиграла со счетом 3:2. В 1956 г. советским футболистам предстоял
главный экзамен — Олимпийские игры в Мельбурне. Обыграв сборные Германии и Индонезии, они в полуфинале сошлись со сборной Болгарии, которую победили в труднейшем матче со счетом 2:1. В финале нашей команде
пришлось играть с югославами, горькое поражение от которых на прошлой
Олимпиаде 1952 г. еще было у всех на памяти. (Известно, что советские футболисты после этого проигрыша пережили не только горечь неудачи, но и
суровые репрессии.) Это был один из самых ответственных матчей в жизни
Яшина, и он провел его великолепно. Один из журналистов писал о нем:
ЛЕВ ЯШИН 619
«Сказать, что Яшин играл хорошо, отлично, блестяще, значит ничего не сказать. Это была одна из великолепнейших игр лучшего вратаря целой эпохи
мирового футбола». Он взял около полутора десятка тяжелейших мячей. Советские футболисты выиграли матч со счетом 1:0 и стали олимпийскими чемпионами. В то время когда футболом болела вся страна, это событие стало
подлинным национальным праздником. Весь путь футболистов от Владивостока до Москвы превратился в одно триумфальное чествование. На каждой
станции их встречали тысячи людей. Когда поезд пришел в Москву, вся Комсомольская площадь была запружена народом, а улицы украшены флагами и
транспарантами.
К сожалению, лишившись нескольких ведущих игроков, сборная СССР на
чемпионате мира 1958 г. проявила себя уже не так блестяще. Сыграв вничью
с англичанами и обыграв австрийцев, советские футболисты потерпели поражение от сборной Бразилии, которая и стала чемпионом. Правда, в 1960 г.
сборная СССР вновь показала отличную игру, выиграв чемпионат Европы. (В
последнем решающем матче советские футболисты вновь сошлись с югославами; матч был чрезвычайно ожесточенным — Яшин отразил множество ударов и в конце игры буквально падал с ног.) Однако на чемпионате мира 1962 г.
в Чили вновь произошла осечка. Четвертьфинальный матч против хозяев и
25 лет спустя вспоминался Яшину как «кошмарный сон». В этой игре он один
за другим пропустил два не очень сложных мяча, которые и решили судьбу
нашей команды. В Москву же сообщили, что в проигрыше советских футболистов виноват исключительно один Яшин. Этот слух был подхвачен всеми
газетами. «Вот когда, — пишет Яшин, — мне представился случай в полной
мере оценить силу печатного слова. На первом же московском матче, едва диктор, объявляющий состав играющих команд, назвал мое имя, трибуны взорвались оглушительным свистом. Он повторился, когда я вышел на поле. И повторялся каждый раз, стоило мячу попасть мне в руки. Уже ничто не могло удовлетворить трибуны, мстившие главному виновнику поражения сборной. Они
свистели неустанно до конца игры. Я слышал надсадные выкрики: «С поля!»,
«На пенсию!», «Яшин, иди внуков нянчить!». Дома я находил обидные издевательские письма, на стеклах машины — злобные оскорбительные надписи». В
этот трудный год Яшин едва не собрался совсем уйти из футбола (тем более что
его опять перевели в дублеры и ставили в ворота лишь на выездных матчах).
Поддержка Яшину пришла из-за границы. Иностранные болельщики оказались объективнее советских. В 1963 г. по опросам авторитетного футбольного еженедельника «Франс футбол» Лев Яшин был признан лучшим футболистом Европы и получил приз «Золотой мяч». Тогда же его включили в сборную мира, в составе которой он прекрасно показал себя в игре против сборной Англии в матче, посвященном столетию английского футбола. Несмотря
на множество острых моментов он не позволил забить в свои ворота ни одного мяча. (Два мяча, решивших судьбу матча в пользу англичан, пропустил
сменивший Яшина во втором тайме вратарь Шошкич.) Международное признание реабилитировало Яшина и на родине — постепенно болельщики простили ему поражение на чемпионате мира.
В целом вторая половина 60-х гг. была благоприятна для советских футболистов. В 1964 г. наша сборная взяла серебро на кубке Европы (уступив ис
620
панцам), а в 1966 г. завоевала бронзовые медали на чемпионате мира. Но это
была последняя большая победа в долгой спортивной карьере Яшина. Ее завершение совпало с печальными временами медленного упадка отечественного футбола и, как следствие, — постепенной утратой интереса к этой игре в
Советском Союзе. Тогда же начался постепенный закат былой славы московского «Динамо». Новое поколение футболистов, пришедшее в клуб в 60-е гг.,
не смогло удержаться на вершине турнирной таблицы. В 1963 г. команда в
последний раз стала чемпионом СССР. Однако Яшин, хотя ему предлагали
перейти в другие клубы, остался до конца верен своей команде. Он сохранял
славу лучшего вратаря планеты вплоть до 1971 г., когда объявил о своем уходе
из большого спорта. Отдать дань уважения великому вратарю съехались первые футболисты мира, сыгравшие символический матч против московского
«Динамо».
Умер Яшин после тяжелой болезни в 1990 г.
Михаил Кошкин — Михаил Калашников

Михаил Кошкин, главный конструктор легендарного танка Т-34, и Михаил Калашников, создатель знаменитого
на весь мир автомата, представляют в нашей книге
славную школу русских оружейников — тех, кто своим
трудом испокон веков создавал и крепил обороноспособность Российского государства.
МИХАИЛ КОШКИН
Михаил Ильич Кошкин родился в
ноябре 1898 г. в деревне Брынчаги Ярославской губернии. Отец его, бедный крестьянин, трагически погиб, когда мальчику было семь лет. Семья не имела ни
лошади, ни коровы. Маленький клочок
земли не мог ее прокормить, и мать работала батрачкой. С раннего детства Кошкину приходилось помогать ей по хозяйству. Учился он совсем недолго — закончил лишь три класса. Когда ему исполнилось 11 лет, Кошкин отправился в
Москву на заработки и устроился на кондитерскую фабрику. Весной 1917 г., уже
после Февральской революции, его призвали в армию и отправили на германский фронт. Правда, воевать Кошкину
пришлось совсем недолго — в августе,
после ранения, он оказался в госпитале.

Здесь застало его известие об Октябрьской революции, которую он принял
сразу и полностью. Во время боев с юнкерами в Москве он сражался на стороне большевиков, а в апреле 1918 г. вступил добровольцем в Красную Армию. Кошкин участвовал в обороне Царицына от войск генерала Краснова,
потом оказался на севере — воевал против белогвардейских отрядов генерала
Миллера и его английских союзников, участвовал в освобождении Архангельска. Весной 1920 г. его командировали на польский фронт, но до места назначения он не доехал, так как заболел тифом.
Еще в 1919 г. Кошкин вступил в ряды РКП(б) и в дальнейшем долгое
время занимался политработой. После выздоровления его отправили в Харьков на военно-политические курсы. В 1921 г. он был принят на учебу в выс
622
шую партийную школу — Коммунистический университет имени Свердлова.
По тем временам это было очень сильное учебное заведение, дававшее не
только политическую, но и общеобразовательную подготовку. Здесь ковались
кадры руководителей советской промышленности. В 1924 г., по окончании
университета, Кошкина назначили на должность заведующего кондитерской
фабрикой в Вятку. Под его руководством она вскоре из отстающей и нерентабельной превратилась в одно из лучших предприятий в городе. Организаторские способности Кошкина заметили и в 1925 г. его перевели на работу в
промышленный отдел райкома партии. Позже он работал заведующим губернской партшколой и заведующим агитационно-пропагандистским отделом
Вятского губкома.
Таким образом, почти десять лет Кошкин отдал работе партийного функционера. Решительный перелом в его судьбе произошел в годы первой пятилетки, когда в Советском Союзе чрезвычайно остро встал вопрос о создании
собственных инженерно-технических кадров. Тогда появилось решение руководства ВКП(б) о направлении в высшие технические заведения страны испытанных коммунистов, прошедших школу партийной работы. Кошкин, который давно мечтал стать инженером, засел за учебники — сам прошел весь
школьный курс математики, физики и в 1929 г. поступил в Ленинградский
машиностроительный институт. Учился он истово и очень прилежно, хотя
время было непростым. Денег все эти годы катастрофически не хватало —
Кошкин был уже женат и имел двоих детей; всем им приходилось жить на
одну его стипендию. Наконец в 1934 г., тридцати пяти лет от роду, он получил
заветный диплом инженера, и с этого момента его жизнь оказалась неразрывно связанной с танкостроением.
Танкостроительная промышленность находилась в те годы в СССР на стадии формирования. Совсем недавно появился в Ленинграде опытно-конструкторский машиностроительный отдел (ОКМО) и опытный завод при нем.
Здесь шла разработка и производство новых моделей танков. Когда Кошкин
попал в ОКМО, никаких специальных знаний в области танкостроения он
еще не имел. В институте теорию конструирования танков не изучали, да ее
еще и не существовало. Совершенно отсутствовали учебные пособия. Все конструкторы при создании своих машин шли больше от практики, путем проб и
ошибок, а также от иностранных образцов, которые тоже были далеки от
совершенства.
Начало самостоятельной конструкторской деятельности Кошкина положила работа над новым танком Т-29 — дальнейшим развитием уже запущенного в производство Т-28. (Танки эти предназначались для сопровождения
пехоты и прорыва сильно укрепленных оборонительных линий.) Тогда впервые проявился инженерный талант Кошкина. Вскоре он уже занимал пост
заместителя главного конструктора и ему была поручена работа над совершенно новым танком Т-111. Принципиальное отличие этой конструкции от
других, созданных ранее советских танков, заключалось в том, что на первый
план здесь выступала мощная броня. Противотанковая артиллерия только зарождалась, и многие конструкторы еще не придавали ей большого значения.
Но Кошкин уже тогда начал понимать, что будущее за танками с мощной
МИХАИЛ КОШКИН
623
броневой защитой. Однако усиление брони сразу значительно увеличивало
вес танка, требовало более мощного двигателя и более громоздкой ходовой
части, другими словами, порождало массу новых проблем. Далеко не все из
них удалось разрешить в Т-111. Этот танк вышел тихоходным и имел малую
проходимость. Но работа над ним помогла Кошкину накопить необходимый
опыт.
В 1936 г. Кошкина назначили главным конструктором Харьковского танкового завода. Заводское КБ работало в это время над быстроходным танком
БТ-7. Главный упор в этом типе машин делался на скорость и маневренность,
вследствие чего на них ставились бензиновые авиационные моторы. Уязвимым местом БТ-7 оказались бензобаки, которые вспыхивали или взрывались
при первом попадании. Едва появившись на заводе, Кошкин форсировал работы по созданию мощного и надежного дизельного двигателя. В этом вопросе, как и в споре о броне, единого мнения у танкостроителей тогда еще не
сформировалось. У дизеля в Советском Союзе было много противников, так
как дизельные танки уступали бензиновым в скорости. Да и за границей
большинство танков имели бензиновые моторы. Предпочитая дизельный двигатель, Кошкин указывал на его важные достоинства: безопасность в пожарном отношении, быстроту запуска при любых температурах и дешевизну
дизельного топлива. Вскоре танк с дизельным двигателем (он получил наименование БТ-7М) был создан. Начались работы над новым скоростным
танком А-20.
В это время судьба свела Кошкина с конструктором-самоучкой Николаем Цыгановым, воентехником одной из воинских частей, расположенных в
Харькове. Часто бывая на учениях и досконально изучив конструкции современных танков, Цыганов пришел к неожиданному по тем временам выводу: машина будет надежнее защищена, если броневые плиты ее бортов и
лобовой части расположить под углом, так, чтобы башня своей формой походила на панцирь черепахи. Такое решение расходилось с любым из образцов бронетанковой техники, имевшихся тогда в мире. Однако идеей Цыганова заинтересовались. Были проведены специальные расчеты, подтвердившие его наблюдения. Кошкин загорелся мыслью создать танк с башней
Цыганова. Но он понимал, что серийный выпуск таких машин потребует
серьезной перестройки производства. Разрешения на это никто не даст, и
никакими расчетами скептиков не убедишь. Возможен был только один путь:
создать опытный образец танка и, опираясь на его преимущества, доказывать свою правоту.
В 1937 г. по предложению Кошкина на Харьковском заводе было организовано особое КБ перспективного планирования, которое он сам и возглавил.
Людей для работы в нем Кошкин отобрал лично, отдавая предпочтение энтузиастам и нестандартно мыслящим инженерам. Подбор специалистов казался
необычным. Дело в том, что в середине 30-х гг. во всех армиях существовало
четкое разделение танков на классы. Имелись особые крейсерские танки для
стремительного наступления, важнейшими качествами которых были скорость
и маневренность, а вооружение и броневая мощь стояли на втором месте.
Наряду с ними были танки поддержки пехоты. Они отличались повышенной

624
проходимостью и мощью огня. Для штурма оборонительных полос создавались особые танки прорыва — многобашенные громадины с мощной броней
и вооружением, но тихоходные и тяжелые. Начиная работу над своим танком Кошкин решил не придерживаться этих критериев. В своем КБ он собрал специалистов разных профилей: и тех, кто работал прежде над легкими
маневренными танками, и тех, что конструировали тяжелые машины. Всех
их Кошкину удалось сплотить и зажечь одной идеей: дать стране лучший в
мире и самый современный танк, который сочетал бы в себе скорость и
маневренность крейсерского танка с высокой проходимостью танков поддержки, броневой и огневой мощью танков прорыва. Проект этот, на пер*
вый взгляд, казался совершенно фантастическим, но Кошкин твердо верил в
его реальность.
Создаваемый им танк по очень многим параметрам отличался от всех современных ему танков. Прежде всего, башня создавалась, исходя из идеи
Цыганова, с наклонно расположенными броневыми листами. Никакой теории ее расчета не существовало. Поэтому каждый изгиб проверяли на полигоне, расстреливая броню из противотанкового орудия. Все это потребовало
упорного, кропотливого труда, но игра стоила свеч: корпус вышел пластичным и обтекаемым. (Пройдет время, и разработанные кошкинским КБ формы назовут «идеальными», «классическими». Они станут эталоном в мировом
танкостроении. Но в то время, когда привычными для всех были четырехугольные коробки, такой корпус, состоящий из одних острых углов, казался
вычурным и даже нелепым.) Понятно, что двигатель на новом танке мог быть
только дизельным. (Специально для него был разработан первоклассный и
надежный дизель В-2.) Далее, Кошкин отказался от казавшегося тогда совершенно необходимым колесного хода, имевшего среди конструкторов много
сторонников. Разрабатываемый им танк был снабжен чисто гусеничным движителем. Это позволило значительно сократить вес ходовой части, увеличив
толщину брони и калибр орудия. Оставаясь по весу средним танком, машина
Кошкина по толщине брони и огневой мощи стояла на уровне тяжелых танков. Вместо привычной для средних типов 45-мм пушки, конструкторы запланировали установить на свое детище самую мощную из разработанных тогда — 76-миллиметровую. (Кошкин смело нарушил этим еще один неписаный
канон — новая пушка значительно выступала за габариты танка, что считалось тогда совершенно недопустимым. После Кошкина длинноствольные танки
стали обычным явлением.) Впрочем, описанная концепция оформилась не
сразу. Для первых испытаний была создана промежуточная модель, именовавшаяся Т-32. Она имела незначительную 40-мм броню и 45-мм пушку. Но
конструктор все предусмотрел для того, чтобы при желании можно было легко модернизировать танк, усилив броню и вооружение.
Летом 1938 г. проект нового танка предложили на обсуждение Главного
военного совета. Новизна машины многим пришлась не по вкусу. Т-32 подвергли жесткой критики. Но Сталин, за которым оставалось последнее решающее слово, не дал зарезать проект на корню и приказал изготовить опытные
образцы. В ходе работы над ними Кошкин решился еще на один эксперимент — сварная башня была заменена цельнолитой, что должно было зна
МИХАИЛ КАЛАШНИКОВ
625
чительно упростить серийное производство. В 1939 г. Т-32 представили Государственной комиссии для ходовых испытаний. Весивший 26,5 т танк показал
прекрасную маневренность и проходимость. Крейсерская скорость его достигала 55 км/ч. Это произвело впечатление даже на заведомых противников.
Комиссия отметила, что новый танк «отличается надежностью в работе, простотой конструкции и легкостью в управлении». Но многим по-прежнему не
нравился чисто гусеничный движитель. Вскоре начавшаяся финская война
заставила примолкнуть скептиков. Тонкобронные высокоскоростные Т-26 и
БТ зарекомендовали себя на ней с самой скверной стороны. Они застревали в
снегу и становились легкой мишенью для финской артиллерии. Их собственные пушки оказались бессильны против железобетонных укреплений. Колесный ход, о котором прежде так много заботились, в этих условиях себя совершенно не оправдал.
В свете всех этих событий Комитет обороны в середине декабря 1939 г.
рекомендовал принять новый танк на вооружение, при этом, как и задумывал
изначально Кошкин, предлагалось усилить толщину брони до 45 мм и установить на машине новую 76-мм пушку. В этом варианте танк получил новое
наименование Т-34, под которым и вошел в историю. Первенец (с уже усиленной цельнолитой броней и новой пушкой) был испытан на заводе в начале
1940 г. Главные испытания должны были проходить на полигоне под Москвой. По правилам перед тем, как предстать перед комиссией, танк должен был
пройти не менее 3000 км. Времени для этого уже не было, и Кошкин решил
вести танки в Москву своим ходом. В марте 1940 г. две опытных Т-34 двинулись в путь. Они шли без остановки днем и ночью. Водители спали по очереди. Кошкин сам вел один из танков и сильно простудился в пути.
17 марта танки были на полигоне и предстали перед комиссией, которую
возглавлял сам Сталин. Т-34 произвели на него сильное впечатление: скорость, маневренность, проходимость, огневая и броневая мощь их действительно представлялись удивительными, особенно на фоне других машин. Был
дан приказ готовить танк к серийному производству. Обратный путь в Харьков конструктор также проделал на своем танке. Он был полон творческих
планов. Однако осуществить их ему было не суждено. Сразу после возвращения на завод он слег в больницу и скончался от абсцесса легких в сентябре
1940 г. Кошкин не дожил до начала войны и потому не стал свидетелем колоссальной популярности своего детища. Как известно, Т-34 стал настоящей легендой Второй мировой войны, и ни одна из воюющих стран за пять лет так и
не сумела создать более совершенного танка.
МИХАИЛ КАЛАШНИКОВ
Михаил Тимофеевич Калашников родился в ноябре 1919 г. в селе Курья на
Алтае. До призыва в армию в 1938 г. работал в паровозном депо на станции
Матай. Служить Калашникову довелось в танковых войсках, сначала механиком-водителем, а потом командиром танка. Душа его лежала к технике. Он
21—0100950
626
очень любил копаться в моторе, изобретать и конструировать. В 1940 г Калашников разработал прибор для фиксирования работы танкового двигателя под нагрузкой и на холостом ходу.
«С того момента, — пишет он, — в
моей судьбе наметились крупные перемены: я, солдат срочной службы,
незадолго до начала войны встал на
нелегкий путь конструирования. Прибор, представленный мною для сравнительных полевых испытаний, выдержал их с честью, достойно прошел
сквозь сито оценок придирчивых военных специалистов и был рекомендован для серийного производства». Молодого изобретателя командировали на один из ленинградских заводов, где
его прибор предстояло запустить в производство. Но этому помешала война.

Едва узнав о нападении немцев, Калашников поспешил вернуться в свою
часть. Правда, воевать ему пришлось совсем немного. В начале октября 1941 г
под Брянском он был тяжело ранен и попал в окружение Семь суток вместе с
двумя товарищами пробирался он через занятую немцами территорию. Наконец, вышел к своим. Раны его за это время оказались настолько запущенными, что пришлось потом долго лечиться. Именно тогда, на больничной койке,
пришла Калашникову мысль о создании своего автомата. Никаких специальных знаний для такой сложной работы у него не было. Раздобыв несколько
случайных книг («Эволюцию стрелкового оружия» Федорова, наставления по
трехлинейной винтовке, ручному пулемету Дегтярева, револьверу наган), он
начал читать, анализировать, чертить. Постепенно сложилась схема, а вскоре
появилась возможность воплотить ее в металл. После выписки Калашникова
отправили долечиваться домой. Однако до родной Курьи он не доехал — сошел на станции Матай. Рабочие из депо, где Калашников трудился до войны,
помогли ему сделать первый опытный образец его автомата. С ним Калашников отправился в Самарканд, в эвакуированную из Москвы Артиллерийскую
академию им. Дзержинского — попросил дать заключение на созданное им
оружие. Преподаватель академии профессор Благонравов, внимательно изу-'
чив конструкцию автомата, отозвался о ней в целом отрицательно, но он по
достоинству оценил целый ряд технических находок и остроумных изобретений, сделанных Калашниковым. С рекомендацией Благонравова и рекомендательными письмами командующего Среднеазиатским военным округом
Калашников отправился в Москву. На Московском научно-испытательном
полигоне стрелкового и минометного оружия его автомат подвергли всесторонним испытаниям Общий итог комиссии совпал с выводами Благонравова
оценив достоинства автомата (малый вес, малая длина, наличие одиночного
огня, удачное сочетание переводчика и предохранителя), она отметила его
сложность. Поэтому к промышленному производству автомат рекомендован
не был
МИХАИЛ КАЛАШНИКОВ 627
Неудача не обескуражила молодого конструктора. Он отправился в Ташкент и взялся за разработку ручного пулемета, конкурс на который был объявлен за несколько месяцев до этого. Командование Среднеазиатского военного
округа продолжало оказывать ему поддержку: дало в подчинение несколько
высококвалифицированных рабочих, обеспечило помещением, инструментами, материалами. В декабре 1943 г. опытный образец ручного пулемета был
готов. Однако и это создание Калашникова не было принято на вооружение.
После повторной неудачи Калашников начал конструировать самозарядный
карабин под новый патрон (7,62 мм) образца 1943 г. Его также отклонила
военная комиссия. Но опыт, приобретенный в работе над этими образцами
стрелкового оружия, не пропал втуне.
В 1945 г. Калашников решил принять участие в объявленном Министерством обороны конкурсе по созданию нового автомата под патрон образца
1943 г. Задание было очень важное. Новый автомат должен был стать основным оружием советской пехоты. Поэтому над разработкой его конструкции
трудились уже многие известные оружейники. Чтобы известные имена не
смущали комиссию, конкурс проводился закрытым — все, принимавшие в
нем участие, представляли документацию под вымышленными именами. Проект, предложенный Калашниковым, наряду с некоторыми другими, был одобрен комиссией, которая распорядилась изготовить опытные образцы автоматов. Претворять свое детище в металл Калашников отправился в город Ковров
Владимирской области. В 1946 г. опытные образцы были готовы. Начались
полигонные испытания. Соперниками Калашникова стали многие прославленные конструкторы-оружейники, в том числе Дегтярев, Шпагин, Симонов,
Булкин. Оказавшись среди этих всем известных мэтров, сержант Калашников
несколько робел и не раз задавал себе вопрос: с кем он вздумал тягаться?
Однако жесткие полигонные испытания имели свою шкалу приоритетов. Первым сошел с испытаний автомат Шпагина (создателя известного ППШ, с
которым советские солдаты прошли всю войну). Затем начал давать сбои автомат Дегтярева. Под конец остались только три автомата, которые рекомендовали к доработке, и среди них — «Калашников».
Окрыленный успехом конструктор вернулся в Ковров и вновь засел за
работу. Тут к нему пришло несколько новых идей, и вместо доработки автомата получилась его перекомпановка (именно тогда Калашников придумал соединить в единое целое затворную раму со штоком, переделал спусковой механизм и крышку ствольной коробки). Многое из сделанного в эти месяцы
стало настоящим прорывом вперед в области технической мысли и новаторского подхода. Новая конструкция ломала годами установившиеся стереотипы.
Вскоре автоматы, успешно прошедшие огневые испытания, были подвергнуты жесткой проверке на надежность — их окунали в грязную болотную жижу,
таскали самым безжалостным образом по земле и песку, то за ствол, то за
приклад, так что каждый паз был забит грязью. Потом автоматы с силой бросали с высоты из разных положений на цементный пол. После этого из них
вновь начинали палить без остановки, опустошая магазин за магазином Проверяли скорострельность и кучность стрельбы, прочность каждой детали на
пределе ее возможностей. Один за другим, не выдержав этого безжалостного
21
628
обращения, автоматы-конкуренты сходили с испытаний. Только автомат Калашникова продолжал работать безотказно, и в 1947 г. комиссия приняла единодушное решение: «Рекомендовать 7,62 мм автомат конструкции старшего
сержанта Калашникова для принятия на вооружение». С этого момента началось победное шествие «Калашникова» (АК-47) по планете.
Выпуск новых автоматов был налажен на оружейном заводе в Ижевске.
Калашников переехал сюда сразу после демобилизации. В 1949 г. ему присудили Сталинскую премию первой степени. Молодой конструктор был полон
планов на будущее. Однако в начале 50-х гг. ему пришлось не столько заниматься творчеством, сколько отстаивать свое право на самостоятельность и
своемыслие. Несмотря на то, что автомат его был принят на вооружение,
выпускался миллионными партиями и получил самую высокую оценку в войсках за свою безотказность и высокие огневые качества, Калашников долгое
время оставался конструктором-одиночкой. Только в 1955 г. ему удалось создать свое КБ. Были трудности и в дальнейшем. Но несмотря ни на что он
продолжал оставаться ведущим конструктором стрелкового оружия, выигрывая один конкурс за другим.
В 50-е гг. Министерство обороны СССР объявило конкурс на создание
унифицированных образцов стрелкового оружия под патрон образца 1943 г.
Взявшись за это трудное дело, КБ Калашникова за несколько лет разработало
целое семейство ручного автоматического оружия: новый модернизированный автомат АКМ, ручной пулемет РПК, десантный автомат АКМС со складным прикладом и десантный ручной пулемет РПКС. Особенностью этих унифицированных видов оружия было то, что все они создавались под единый
патрон, имели сходное устройство и большое количество взаимозаменяемых
деталей.
Важное значение в этой серии имел ручной пулемет РПК. Работу над
ним Калашников, занятый модернизацией своего АК-47, начал позже других КБ, когда уже проходил полигонные испытания пулемет Никитина и
Соколова. За основу Калашников взял свой автомат, ствол которого удлинили на 95 мм, чтобы увеличить начальную скорость пули, дальность и кучность стрельбы. Но, конечно, пришлось еще много поработать над конструкцией пулемета. Особенно много проблем было с системой питания Но в
конце концов, преодолев множество затруднений, Калашникову удалось
ликвидировать все причины задержек при стрельбе. Как и прежде, он добивался простоты эксплуатации, надежности и безотказности. В 1960 г. прошли полигонные испытания, которые были по обыкновению очень жесткими. Пулеметы после интенсивного огня раскаленными опускали в грязную
воду, а потом опять начинали из них стрельбу. Их кидали, бросали, волочили за танком по густой, пыли. Образец конкурирующей «фирмы» Соколова и
Никитина после такой проверки стал давать сбои. РПК же продолжал надежно работать. Калашников опять оказался победителем, и в 1961 г. РПК и
все его модификации были приняты на вооружение. В 1962 г. Калашников
разработал также танковый пулемет, который был принят на вооружение в
1962 г.
МИХАИЛ КАЛАШНИКОВ 629
Последней важной разработкой КБ Калашникова стало создание в 1974 г.
автомата АК-74 под малопульный патрон (5,45 мм). (Вопреки бытующему
мнению, это не переделка старого АК-47, а новая оригинальная и более сложная конструкция. Достаточно сказать, что среди 97 деталей АК-74 из старого
автомата заимствовано только 52, а из 25 узлов — только 9.)
Несмотря на свой возраст Михаил Тимофеевич Калашников по-прежнему
трудится в Ижевске.
Сергей Бондарчук — Андрей Тарковский

Творчество Сергея Бондарчука и Андрея Тарковского —
две вершины в истории советского кинематографа. Разные до противоположности в своей авторской индивидуальности и в своем видении мира, они в чем-то между
тем были очень схожи между собой. Каждый из них снял
за свою жизнь по восемь фильмов — по большому счету
немного, если вспомнить, что Бондарчук отдал режиссуре треть, а Тарковский — четверть века. Но ни одна
из их работ не была проходной — все ленты стали шедеврами и признанной мировой классикой. Обоим выпала
ранняя слава, и оба познали в конце своей жизни горечь
неблагодарности. И тот и другой были вынуждены снимать свои последние ленты за рубежом. Но все-таки и
по духу, и по мироощущению, и по своему менталитету
они оставались русскими художниками, мастерами, высоко поднявшими и утвердившими славу русского кино.
СЕРГЕЙ БОНДАРЧУК
Сергей Федорович Бондарчук родился в сентябре 1920 г. в селе Белозерка Херсонской губернии. Вскоре после его рождения семья переехала в
Таганрог, где отец Бондарчука работал на кожевенном заводе. (Позже он активно участвовал в
коллективизации, был председателем колхоза.) В
1937 г., по окончании школы, семнадцатилетний
Бондарчук поступил в студию Ростовского театра,
но закончить ее не успел — началась война. Только в 1946 г., после демобилизации из армии, он
продолжил учебу в Москве на третьем курсе актерского факультета ВГИКа. Первой его работой в кино
стала небольшая роль коммуниста Валько, сыгранная в знаменитом фильме Сергея Герасимова «Молодая гвардия» (1948).

Творческая судьба Бондарчука внешне складывалась на редкость удачно.
Едва закончив институт, он получил приглашение от режиссера Игоря Савченко на главную роль в его фильме «Тарас Шевченко» (1951). Фильм принес
Бондарчуку громкую известность, звание заслуженного артиста РСФСР и Государственную премию. Тогда же он сыграл Сергея Тутаринова в фильме Райзмана «Кавалер Золотой Звезды» (1952). Фильм этот сейчас благополучно за
СЕРГЕЙ БОНДАРЧУК 631
быт, но сразу после своего появления имел шумный успех и был отмечен
высокими наградами (в том числе Сталинской премией). После его выхода на
экран Бондарчук получил звание народного артиста СССР (он был самым
молодым среди всех народных артистов). Затем были роль беглого дворового
мужика Тихона Прокофьева в фильме Ромма «Адмирал Ушаков» (1953) и еще
несколько менее заметных. Большого удовлетворения от этих работ Бондарчук не ощущал. Время, когда появились первые фильмы с его участием, было
специфическое — в советском кинематографе господствовали тогда жесткие
идеологические установки, по-настоящему глубоких живых ролей было мало,
актеры воплощали не индивидуализированные образы, а некие отвлеченные
идеальные схемы. Такого одаренного, глубоко драматического актера, каким
был Бондарчук, это не могло устроить, тем более что после «Кавалера» за ним
закрепилось амплуа положительного, идеального советского героя. Пишут,
что в середине 50-х гг. он часто жаловаться друзьям на свою актерскую судьбу,
на то, что нет достойных сценариев и понимающих режиссеров.
Находкой для Бондарчука стала роль Дымова в фильме Самсонова «Попрыгунья» (1955), сыгранная им с великолепным мастерством и глубоким
проникновением в душу чеховского персонажа. Его Дымов был прост и обыкновенен и в то же время велик и недосягаем. После этого фильма для всех
открылись новые грани актерского таланта Бондарчука. Последовали предложения знакомых и незнакомых режиссеров. В 1956 г. Бондарчук принял приглашение Юткевича сняться в главной роли в его «Отелло». Этот фильм стал
своего рода откровением, поскольку еще никто до Юткевича так по-земному
и реалистично не воплощал в кинематографе великое творение Шекспира.
«Отелло» демонстрировался во многих странах и принес Бондарчуку всемирное признание. О нем заговорили как о «величайшем трагике» и «совершенно
выдающемся актере». Чарли Чаплин, увидев его в роли венецианского мавра,
предрек Бондарчуку великое будущее.
Но случилось во многом неожиданное — в зените своей актерской славы
Бондарчук решил стать режиссером. «Некоторые восприняли мое желание, —
вспоминал он, — как посягательство на самые основы профессии. Правда,
мне никто не говорил: «Не пущать». Но и благословения я не получал...»
Однако уже первая самостоятельная работа на новом поприще — фильм «Судьба человека» (1959), в котором Бондарчук сыграл также главную роль Андрея
Соколова, — выдвинула его в число выдающихся советских режиссеров. Не
только в Советском Союзе, но и за рубежом этот фильм имел грандиозный
зрительский успех и удостоился высоких премий на Международных кинофестивалях. То ли в шутку, то ли всерьез друзья говорили Бондарчуку, что ему
здорово не повезло — он сразу взял слишком высокую планку и теперь будет
не в состоянии удержаться на вершине своей славы. Сам Бондарчук об этом
думал мало. У него было много творческих замыслов. После «Судьбы человека» он решил снимать «Степь» по повести Чехова Но обстоятельства сложились иначе. В 1961 г. Бондарчуку предложили поставить «Войну и мир».
Восемь лет жизни отдал он этому грандиозному замыслу. Начал с чтения
Толстого. Потом, еще не имея сценария, стал проводить предварительные
репетиции. Постепенно отбирались сцены, приглашались актеры, которые
читали тексты Толстого и разыгрывали отдельные эпизоды. Многие из этих
632
эпизодов не вошли потом в фильм. Бондарчук находился в состоянии трудного творческого поиска. Множество людей прошли в эти годы перед его глазами. Он думал, анализировал, делал пробы, расставался с актерами и приглашал новых. Одновременно в содружестве с драматургом Василием Соловьевым шло создание сценария. Он был готов в 1962 г. Затем начались многолетние съемки. В своей киноверсии Бондарчук постарался сохранить дух, мысль
и все основные эпизоды книги Толстого. Конечно, многим ему пришлось
пожертвовать, чтобы вместить всю эпопею в четыре серии, но сделано это
было с большой осторожностью. Работа начиналась тяжело. Не выдержав властного характера Бондарчука, от него ушли второй режиссер, многие актеры и
операторы. Дирекция «Мосфильма» оказалась совершенно не готовой к грандиозным масштабным съемкам, задуманным Бондарчуком. Понадобились
поистине титанические усилия, чтобы, несмотря на козни недоброжелателей,
на обиды, на обычную российскую неорганизованность, на множество чисто
технических проблем, запустить маховик киносъемки.
Много было проблем с поиском актеров на главные роли. Юную Людмилу
Савельеву на роль Наташи Ростовой Бондарчук нашел почти случайно после
множества неудачных кинопроб с другими актрисами. Далеко не сразу утвердили на роль князя Андрея Болконского Вячеслава Тихонова. Очень долго
Бондарчук искал актера на роль Пьера Безухова и в конце концов должен был
сыграть ее сам. Но титанические усилия режиссера и объединившегося вокруг
него коллектива единомышленников оправдали себя. Фильм вышел на экраны в 1966—1967 гг. и сразу стал мировой сенсацией. И советских, и зарубежных зрителей он поражал невиданным прежде объемом, масштабностью и
количеством действующих лиц. Мастерская актерская и операторская работа,
глубина замысла, философичность сочетались в «Войне и мире» с тщательностью отделки каждого эпизода. Сцены Бородинского сражения, в съемках
которых приняли участие 15 тысяч статистов, захватывали воображение подлинностью происходящего и грандиозными пиротехническими эффектами —
смерчами огня и дыма. Воссоздав на экране Бородинскую битву, Бондарчук
сразу обрел славу «непревзойденного баталиста». Среди многих наград, полученных им за «Войну и мир», был «Оскар» — высший приз Американской
академии киноискусства за 1968 г.
Словно продолжая «Войну и мир», Бондарчук в 1969 г. принял предложение итальянской киностудии «Дино Де Лаурентис чинематографика» поставить фильм «Ватерлоо». Замысел также отличался грандиозностью, в съемках
принимали участие известные актеры из США, Канады, СССР, Италии, Югославии. Американский актер Род Стайгер великолепно сыграл Наполеона.
Как и в предыдущем фильме, значительное место в «Ватерлоо» заняли мастерски воссозданные батальные сцены, в которых война представлялась в своем
самом неприглядном виде — как кровавая и бессмысленная бойня.
Закончив две эти масштабные картины, Бондарчук хотел было приступить
к съемкам «Степи», но неожиданно получил заказ от Министерства обороны
снять фильм к 30-летию Победы. Ему предложили и сценарий — «Битву за
Кавказ», но, просмотрев его, Бондарчук от «Кавказа» отказался. Для «юбилейной» ленты он выбрал незаконченный роман Шолохова «Они сражались за
Родину». Снималась картина в местах, где тридцать с лишним лет назад про
СЕРГЕЙ БОНДАРЧУК 633
исходили описанные в романе события — в выжженной солнцем степи среди
балок и буераков под хутором Мелоголовский. Фильм получился очень сильным. Этому способствовал и прекрасный подбор актеров: Тихонов, Шукшин,
Лапиков, Бурков, Никулин (сам Бондарчук снялся в роли Звягинцева), и великолепно сделанные картины боя, и, как всегда у Бондарчука, тщательно
продуманные до мельчайших деталей бытовые сцены. Хотя заказчик — Министерство обороны — остался не совсем доволен картиной (ведь собирались
показать Победу, а вместо этого — отступление), успех «Они сражались за
Родину» получился поистине всенародным. Фильм никого не оставлял равнодушным, и Бондарчук получил множество благодарных писем от самых разных людей (ветеранов, школьников, студентов, домохозяек).
Сняв один за другим четыре военных фильма, Бондарчук обратился к совершенно иной по духу и звучанию картине. Он начал снимать «Степь», над
которой думал уже пятнадцать лет. Многих удивлял стойкий интерес Бондарчука именно к этой, сложной и далеко не кинематографичной повести Чехова. Но Бондарчук упорно отстаивал свою идею. Ему в конце концов уступили,
и в 1978 г. фильм вышел на экраны. Он не имел того массового зрительского
успеха, какой выпал на долю первых фильмов режиссера, но зато заслужил
самую высокую оценку всех поклонников Чехова. Режиссер Юткевич говорил
в одном из выступлений: «Произошло нечто чудесное. Все, что мы увидели на
экране, удивительно чеховское, удивительно точное и в то же время совершенно не иллюстративное следование Чехову строка за строкой. Это пример
того, что, оказывается, когда сегодняшний кинематограф берется за такого
рода сложные вещи и когда художника это волнует чрезвычайно глубоко,
можно сделать на экране произведение совершенно равноценное литературному произведению. Это редкий случай...»
После задушевной и глубоко лирической «Степи» Бондарчук вновь взялся за большое, крупномасштабное полотно: он решил экранизировать две
книги репортажей американского писателя Джона Рида «Восставшая Мексика» и «10 дней, которые потрясли мир», посвященные двум революциям
начала XX века — мексиканской и российской. Таким образом появился
политический фильм-дилогия «Красные колокола» о роли масс в историческом процессе. Народ стал главным героем этой картины: перед зрителем,
который смотрит на события глазами Джона Рида, проходят множество человеческих типов и жанровых зарисовок, не связанных между собой какимто внешним сюжетом. Это не художественный фильм в обычном понимании
этого слова, это — панорама революции. Как и прежде, Бондарчук тщательно прорабатывал и воссоздавал все детали. Мексиканцев, которые проявили
огромный интерес к работе всемирно известного режиссера, он поражал своим
глубоким знанием их страны. Газеты писали о мастерском воспроизведении
быта и духа эпохи; всё — пушки, ружья, костюмы, лошади, дома, даже курицы и свиньи — до мельчайших подробностей соответствовало изображаемым событиям..
Та же точность — в изображении Октябрьской революции. Вопреки уже
сложившимся в кино штампам Бондарчук воспроизвел события в полном соответствии с историческими документами. Он говорил позже: «У меня в картине все рассчитано по часам, по минутам. Это адова была работа. По этой
634
100 ВЕЛИКИХ РОССЮ
картине можно историю нашей революции в школах изучать. В ней все соответствует действительности. И снимали мы в тех же помещениях, где происходили исторические события». На упреки в том, что он не «открыл» в своем
показе революции ничего нового, Бондарчук отвечал: «Конечно же, фильмы
прошлых лет внесли свой важный вклад в развитие темы. И все же во многих
из них слишком большое место уделяется фабульно обостренным приемам...
В них есть все — и драматургия, и характеры, — но мало о главном для меня
герое: о народных массах...»
«Красные колокола» стал одним из последних монументальных советских
фильмов об Октябрьской революции. Официальное руководство оценило его
высоко — в 1984 г. фильм был удостоен Государственной премии. Но рядового советского зрителя он оставил равнодушным. Как это теперь очевидно, в
начале 80-х большинство нравственно уже удалилось от революционной эпохи. Фильм Бондарчука не будил у него никаких чувств. Не интересным показался и сам подход к теме: отстраненный, документальный, словно данный
посторонним человеком. Режиссер глубоко переживал эту неудачу. В одном
из разговоров он сказал: «Народ не пошел на картину не потому, что Бондарчук не справился с темой. Есть более важные обстоятельства, о которых мы
все должны думать, начиная с членов Политбюро и кончая самым последним
зрителем. Почему так произошло, что эта важнейшая страница нашей истории так отвратила от себя людей! Разве это не трагедия?» И словно предчувствуя грядущие события, Бондарчук взялся за создание своего последнего
фильма — экранизацию трагедии Пушкина «Борис Годунов», повествующую
о русской смуте начала XVII века. Сам он сыграл царя Бориса.
Картина создавалась тяжело. Почти никто из тех, с кем Бондарчук начинал съемку фильма, не остался в группе до конца — не многие смогли выдержать его тяжелый характер. Режиссер все время находился в мучительном
поиске. Не просто экранизировать прозаическое произведение, но трижды
сложнее — написанное стихами. К тому же драма Пушкина очень трудна в
сценическом отношении (за сто лет не удалась ни одна ее театральная постановка). До конца справиться со всеми сложностями Бондарчуку не удалось.
Хотя картина получилась драматичная и масштабная, сенсацией она не стала,
и многие критики весьма строго высказывались о ее недостатках (растянутости, излишней помпезности, тяжеловесности некоторых сцен и театральности), Фильм вышел на экраны в апреле 1985 г., накануне Перестройки. Через
несколько лет начались экономические и политические преобразования. Страна
стала медленно и неуклонно меняться. Как всегда бывает в такие эпохи, происходила переоценка ценностей и ниспровержение старых кумиров. Бондарчук оказался одним из них. У него было много врагов, которые прежде не
решались бросить в него камень. В середине 80-х это стало возможно. Появились жесткие, нелицеприятные выступления, а в 1986 г. V съезд кинематографистов исключил Бондарчука из своих членов.
Несмотря на неблагоприятные обстоятельства Бондарчук не терял надежды снять еще один большой фильм — экранизировать для телевидения роман
Шолохова «Тихий Дон». Переговоры об этом с дирекцией «Мосфильма» начались сразу после окончания «Бориса Годунова». Сначала речь шла о 20-ти
сериях, потом о 13-ти. Дело тянулось три года, постоянно возникали новые
АНДРЕЙ ТАРКОВСКИЙ
осложнения, и в 1988 г. в выделении необходимой для съемок суммы было
отказано. Режиссер стал искать деньги за границей. В 1990 г. итальянский
продюсер Энцо Рисполи согласился финансировать постановку «Тихого Дона»
в 10 сериях. Это была последняя надежда осуществить давнишнюю мечту, и
Бондарчук подписал с Рисполи контракт, хотя условия его были довольно
жесткими — режиссер заранее отказывался от всяких прав на картину. В
1993 г., всего за 11 месяцев, он отснял все десять серий и смонтировал фильм.
Картину оставалось только озвучить и перезаписать, но тут у продюсера возникли финансовые трудности, и дело встало. До проката своего фильма Бондарчук не дожил. Он умер в октябре 1994 г. Похоронили его тихо, без всяких
официальных почестей.
АНДРЕЙ ТАРКОВСКИЙ
Андрей Арсеньевич Тарковский родился в апреле 1932 г. в селе Завражье
Ивановской области. Его отец, Арсений
Александрович Тарковский, талантливый
поэт и переводчик, рано оставил семью.
Воспитывала Андрея мать, Мария Ивановна, которая всю жизнь проработала
корректором в типографии. Она очень
заботилась об образовании сына: помимо общеобразовательной он окончил еще
художественную и музыкальную школы.
Впрочем, учился Тарковский не очень
прилежно. В 1951 г. он поступил в Институт востоковедения, но занятия там
его не удовлетворяли. «Во время обучения я часто думал о том, что несколько
поспешно сделал выбор профессии», —
писал позже Тарковский в своей автобиографии. В 1953 г. он устроился рабочим
в научно-исследовательскую экспедицию
Нигризолото, отправлявшуюся в дальневосточный Туруханский край. Там он
проработал почти год на далекой реке Курейке. Именно тогда у него созрела
мысль стать кинорежиссером. По возвращении из экспедиции, в 1954 г , Тарковский поступил на режиссерский факультет ВГИКа

Он пришел в кино в те годы, когда оно переживало своеобразный бум:
советский кинематограф просыпался после долгой спячки, появлялись новые, необычные фильмы, а на первый план выходили молодые режиссеры с
нестандартным видением мира. Тарковский был одним из них. В 1960 г., окончив с отличием институт, он вместе с Андреем Кончаловским поставил дипломный фильм «Каток и скрипка». Эта небольшая, почти идиллическая (на
636
фоне его поздних работ) картина, продолжительностью всего 46 минут, во
многом уже несет на себе черты яркой индивидуальности Тарковского и его
неповторимого творческого поиска.
В 1962 г. Тарковский выступил со своим первым полнометражным фильмом «Иванове детство», который сразу был отмечен советскими кинокритиками и создал Тарковскому устойчивое международное имя. Сценарий (по
рассказу Богомолова), повествующий о юных разведчиках, засылаемых в немецкий тыл, привлек Тарковского своей острой психологической драмой —
уродливым сдвигом естественного мира детства в страшный, безжалостный
мир войны. Главным в своем фильме Тарковский сделал не подвиги юного
разведчика (они его не интересовали), а трагическое, противоестественное
повзросление маленького разведчика Ивана. (Поэтому с самого начала Тарковский предложил свое название — вместо «Иван» «Иванове детство».) Когда фильм вышел на экраны, он имел большой резонанс и никого из зрителей
не оставлял равнодушным. Впечатление было настолько сильным, что и по
истечении нескольких лет дискуссии об «Иванове детстве» не прекращались.
Показанный на Венецианском фестивале, фильм получил «Золотого льва».
Свой третий фильм Тарковский посвятил великому русскому иконописцу
Андрею Рублеву. Летописи сохранили о нем достаточно скудные сведения, из
которых невозможно сложить узор личной судьбы. Режиссер имел большую
свободу для домысла, тем более что время, когда жил Рублев, было бурным и
интересным. Но Тарковский и его соавтор по сценарию Кончаловский не
пошли по этому пути — романтическая сторона жизни иконописца их не
занимала. Они поставили перед собой другую цель: глазами великого художника увидеть его переломную эпоху. В фильме Тарковского Рублев выступает
скорее созерцателем, чем героем, а если участвует в событиях, то не на главных ролях. Перед его глазами проходит без прикрас вся русская жизнь: с
тайными языческими праздниками, казнями, преступлениями, усобицами и
татарскими налетами. Переживая от события к событию все боли и радости
родной земли, через тяжелые творческие искания и сомнения идет Рублев к
главному творению своей жизни — гениальной «Троице». Структурно фильм
распадается на несколько отдельных, не связанных между собой сюжетом
новелл или фресок русской жизни. Всего их восемь; первая — «Скоморох» —
относится к 1400 г., последняя — «Колокол» — к 1423. (Первоначально Тарковский хотел начать с 1380 г. — с Куликовской битвы, но денег не хватило,
и от этой новеллы пришлось отказаться.) Картина была окончена в 1966 г,
тогда же показана кинематографической общественности Москвы и произвела ошеломляющее впечатление. Такой живой, сложной, многофигурной панорамы древнерусской жизни на советском экране еще никогда не бывало.
Однако трагедийная жестокость авторского взгляда многим показалась неоправданной. Тарковского обвиняли в отсутствии оптимизма, в недостатке гуманизма, в избытке жестокости, в смаковании наготы и чрезмерной растянутости отдельных эпизодов. Из первоначального монтажа Тарковскому пришлось вырезать почти 400 метров. Но многих замечаний он не принял, и
выход «Андрея Рублева» замедлился. Советский зритель увидел его только в
1971 г., причем фильм сразу стал классикой и с тех пор уже не сходил с
экранов (За рубежом картина появилась двумя годами раньше и заслужила
АНДРЕЙ ТАРКОВСКИЙ 637
самый восторженный прием. Показанный вне конкурса на Каннском фестивале, «Рублев» был отмечен особым призом критики.)
В то время когда его третья картина появилась в прокате, Тарковский
работал над экранизацией фантастического романа известного польского писателя Станислава Лема «Солярис». Роман этот привлек его глубоко философской постановкой проблемы нравственности и ответственности человека
за свои поступки. Главная проблема «Соляриса» — это проблема контакта с
гигантским познающим разумом — Океаном, покрывающим далекую планету Солярис. Океан, изучая людей — обитателей космической станции, — выуживает из их подсознания темные воспоминания (соблазны, вожделения,
подавленное чувство вины — все, что их мучает) и материализует эти образы
в нейтринные подобия. Таким образом, человек как бы вновь оказывается
перед воплощением своих грехов. В высшем, философском смысле Солярис —
это судьба, рок, безразличный и беспощадный, от которого невозможно уйти.
Свой фильм Тарковский подчеркнуто противопоставил популярной тогда
«Космической Одиссее» Кубрика. Если главный герой Кубрика — техника,
воплощающая разум человека, то Тарковского в его киноистории о мире будущего меньше всего интересовала техническая и фантастическая сторона происходящего. Он озабочен другим вопросом: с чем человечество отправится в
путешествие к звездам? Что принесет оно в космическое пространство — жестокость, холодный прагматизм или разум и человечность? На нравственных
проблемах Тарковский и акцентирует свое внимание.
По окончании «Соляриса» (1972), Тарковский начал снимать «Зеркало» —
фильм, наиболее полно выразивший его авторскую личность. Картина имеет
сложную структуру. В ней два плана: первый — воспоминания героя о своей
матери, в одиночку воспитывающей сына (они состоят из множества отдельных эпизодов), и второй — отношения героя с женой, в размолвках и душевной путанице разрыва почти зеркально отражающих разрыв родителей (это
подчеркивается тем, что актриса Маргарита Терехова играет в «Зеркале» и
мать, и жену героя). Пройдя через разные времена, любовь оказывается одинаково хрупкой и оставляет женщину перед лицом жизни с детьми на руках и
с неизбывной любовью к ним, которая так же обманет, когда она сама станет
старой, а дети взрослыми. «Зеркало» — самый иносказательный фильм Тарковского. Повествование в нем построено на изощренных, зыбких и таинственных ассоциациях, метафорах, намеках. Сняв множество отдельных, бессвязных эпизодов, Тарковский принялся их монтировать. Это оказалось самым трудным делом. По воспоминаниям режиссера, картина не держалась и
никак не желала вставать на ноги — рассыпалась на глазах. В ней не было
никакой целостности, никакой внутренней связи, обязательности, никакой
логики. Монтаж картины (перестановка кадров, наложение звуковых моментов, стихов) продолжался семь месяцев. В конце концов фильм (к удивлению
многих) все-таки возник. Законченный в 1974 г , он был очень настороженно
встречен чиновниками от культуры. Правда, картину не запретили, но прокат
ее был столь ограничен, что долгие годы «Зеркало» являлось скорее легендой,
нежели реальным фактом нашего кино. С этого времени за Тарковским прочно укрепилась репутация «элитарного» режиссера, творчество которого непонятно и неинтересно массовому зрителю.
638
И словно наперекор этому мнению, Тарковский закончил в 1979 г. свой
самый известный и популярный фильм «Сталкер», поставленный по фантастической повести братьев Стругацких «Пикник на обочине». Произведение
это также не случайно привлекло внимание Тарковского. Речь в нем идет о
некой заповедной Зоне, возникшей на Земле после вторжения неизвестного
космического тела. Зона строго охраняется, так как полна соблазнов и ловушек. В ней действуют не обычные физические законы, а таинственные и изменчивые механизмы чужой природы. Зона постоянно привлекает ученых,
авантюристов и мародеров: там находят много странных предметов, которые
можно хорошо использовать или продать. Появляется даже особая полууголовная профессия незаконного проводника по Зоне — сталкера. «Гвоздь» Зоны
и главная ее приманка — таинственный золотой шар, исполняющий желания. В фильме Тарковского от сюжета повести почти ничего не осталось. По
сути дела, кроме общей идеи между двумя этими произведениями нет ничего
общего. Вместо протяженного во времени (в повести — нескольких лет) рассказа о жизни Сталкера, в фильме показан только один его поход вглубь Зоны
с двумя спутниками — Писателем и Профессором, которых он ведет к заветному золотому шару.
Все акценты у Тарковского также значительно смещены. Чудесный мир
Зоны, игравший у Стругацких ведущую роль, в фильме себя никак не проявляет. («В «Сталкере», — писал Тарковский, — фантастикой можно назвать
лишь исходную ситуацию... но по сути, в том, что происходит с героями,
никакой фантастики нет. Фильм делается так, чтобы у зрителя было ощущение, что все происходит сейчас, что Зона рядом с нами».) Как и в «Солярисе»,
фантастическое само по себе режиссера не занимало. Во главу угла им ставятся нравственные вопросы. Здесь впервые поднимается тема душевного омертвения, которая станет в дальнейшем главной для Тарковского. Сталкер (в
повести это человек энергичный и волевой) в фильме выведен убогим, почти
юродивым мучеником. Профессия обратила его в настоящего апостола Зоны:
пребывая в ней, он испытывает какое-то противоестественное, мучительное
счастье, но возвращается обратно под свой нищий кров вечно неудовлетворенным. Оба его спутника также в той или иной мере ущербны и нравственно
не полноценны. Поэтому глубоко символичен конец картины: добравшись с
огромными трудностями до заветного шара, герои не обнаруживают в себе
достаточно сильной мысли, страсти или желания, чтобы испытать возможности таинственных сил — они не решаются ни осуществить свою волю, ни
испытать свою веру и уходят от чуда, возвращаются из Зоны такими же, какими сюда пришли.
Работа над «Сталкером» была необычайно долгой, трудной и конфликтной. Но она стала несомненной удачей. Фильм сразу сделался сенсацией отечественного проката и обратил на себя внимание западного зрителя.
Следующий фильм — «Ностальгия» (1983) — Тарковский снял в Италии.
Картина развивала старую тему, не раз поднимавшуюся в русской литературе, — о взаимоотношении России с Западом. Тарковский подошел к ней, по
своему обыкновению, своеобразно. В фильме русский поэт Горчаков (его играет Олег Янковский) приезжает в Италию в поисках документов о русском
крепостном музыканте Сосновском, вынужденном в старые времена покинуть Россию. Горчакова сопровождает влюбленная в него переводчица —• золотоволосая итальянка Евгения. Взаимоотношения с ней, так и не закончившиеся романом, и воспоминания о доме, семье — это внешняя канва фильма. Но интересует Тарковского не это. Главное заключается в дилемме, которая стояла перед русским музыкантом, вынужденным оставить Россию. Она откликается и в судьбе самого Горчакова столь любимым Тарковским мотивом двойного путешествия — поездка в Италию становится для героя ленты таким же путешествием к самому себе, каким был в прежних фильмах полет к планете Солярис или путь в Зону. Ностальгия, как тоска по родине, составляет
как бы первый слой фильма. Она постоянно присутствует в воспоминаниях Горчакова о доме, о жене. («Я хотел рассказать о русской ностальгии, — писал Тарковский, — том особом и специфическом состоянии души, которое возникает у нас, русских, вдали от родины».) Но вместе с ностальгией, вслед за ней, входит другая тема — расширительный мотив всеобщего несовершенства мира или мировой скорби, кризисного состояния современного человека, который весь состоит из шатаний между полуявью и полубредом, между действительностью, похожей на наваждение, и наваждением, почти неотличимым от действительности. Однако единственный человек, который в фильме Тарковского ощущает ненормальность мира, — это полусумашедший Доменико.
Как и все последние работы Тарковского, «Ностальгия» — картина очень лаконичная. В ней мало героев и она бедна событиями. Здесь только один
чрезвычайный момент — финальный, когда сливаются в одно целое самосожжение Доменико, решившего таким образом образумить цивилизацию, и
крестный путь Горчакова, который трижды с зажженной свечой пытается пересечь бассейн святой Катерины. Все остальное — разговоры, длинные статические планы, обрывки случайно услышанных реплик, отрывки из стихов,
писем, воспоминаний... Позже Тарковский связывал судьбу героя фильма с
своей собственной. «Мог ли я предполагать, снимая «Ностальгию», — писал
он, — что состояние удручающе-безысходной тоски, заполняющее экранное
пространство этого фильма, станет уделом дальнейшей моей жизни? Мог ли я
подумать, что отныне и до конца дней моих я буду нести в себе эту тяжелую
болезнь?.. Если исходить из сценария, то Горчаков приехал в Италию лишь на
время. Но он в финале умирает. Другими словами, он не возвращается в Россию не потому, что не желает этого, а потому, что решение выносит судьба. Я
тоже не предполагал, что после завершения съемок останусь в Италии: я, как
и Горчаков, подчинен высшей воле...» Впрочем, причины, побудившие режиссера оставить родину, зрели давно. В течение многих лет Тарковский мужественно сносил непонимание и травлю со стороны коллег по Госкино.
Скандал в Каннах, где советская делегация сделала все, чтобы «Ностальгия»
не получила приз, стал последней каплей, переполнившей чашу терпения
Тарковского, — он решил эмигрировать из СССР.
Свою последнюю, восьмую, картину — «Жертвоприношение» (1986) —
Тарковский снял в Швеции, на острове Готланд. Это был его первый чисто
«западный» фильм. «Русский» материал в нем совершенно отсутствует. Как и
все картины Тарковского, эта лента одновременно конкретна и иносказательна. Фабульная составляющая рассказанной истории очень проста: эссеист,
театральный критик и преподаватель господин Александр сходит с ума и, под-|
вигнутый пророческим сном, во имя спасения мира совершает жертвоприношение — сжигает свой прекрасный, респектабельный дом вместе со всем имуществом. Тарковский обставляет этот во многом абсурдный акт множеством
зашифрованных пассажей, намеков, отсылок и метафор, позволяющих увидеть в происшедшем своего рода мировую драму, заключенную в прозаические рамки обыденности. Прочувствовать, «расшифровать» фильм можно поразному. Сам Тарковский предлагал несколько путей прочтения его кинопритчи, но никогда не старался объяснить глубинные мотивы, подвигнувшие
его на создание этого своего последнего фильма, который он снимал уже
смертельно больным.
Умер Тарковский в конце декабря 1986 г. в одной из парижских больниц.
Похоронили его очень скромно — в чужой могиле на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.