Вот как объясняет ставшее за последнее время очень популярным словом “технология” “Словарь иностранных слов” : “Технология (от греческого techne — искусство, ремесло, наука — logos — понятие, учение) — совокупность знаний о способах и средствах проведения производственных процессов...” Слову “биотехнология” немногим за десять лет. Оно настолько молодо, что определение его не попало пока ни в один из словарей. Но факультеты биотехнологии в институтах уже появились.
Биотехнология — многоотраслевая наука. Но, пожалуй, наиболее почетное место в ней занимает, помимо генной инженерии, наука об искусственном культивировании изолированных клеток и тканей и о ростовых либо ингибирующих веществах.
Оторванная от коллектива себе подобных клетка в пробирке сохраняет “память” — генетическую информацию, заложенную родителями. Но специальность (специализацию) она утрачивает и образует при делении нечто аморфное, напоминающее по форме морскую губку — каллус (в переводе с латинского “мозоль” ) . Это ткань, которая возникает не только в пробирке, но и в естественных условиях при ранении растения. Помимо утраты узкой специализации клетка порой начинает вести себя, словно пациент сумасшедшего дома. Например, активные гены вдруг застопориваются, а “спавшие” ни с того ни с сего начинают интенсивно работать. Клетка в “клетке” , то есть в пробирке, может резко изменить соотношение ферментных и структурных белков. В ней увеличивается число молекул РНК, синтезирующих в обилии те белки, к производству которых клетка ранее относилась с прохладцей.
Однако стоит предоставить “узнице” определенные условия, как она вновь приобретает какую-то специализацию, причем не обязательно “старую” : взятая из корня или листа клетка образует целое растение. Регенерации полноценных растений из каллуса добиваются в принципе двумя путями: дифференциацией побегов и корней посредством изменения соотношения гормонов цитокинина и ауксина или образованием эмбриоидов. Этот соматический (асексуальный) эмбриогенез впервые был прослежен к 1959 году у моркови; со временем его стали применять при производстве жизнеспособных растений у разных видов.
Небезынтересно, что в лабораториях обнаружили способность изолированных клеток некоторых видов растений закаляться. Так, если клетки без закалки еле переносят температуру —20° С, то с закалкой способны выдержать и минус 35° С, а клетки сибирской яблони с закалкой терпят мороз ниже 50° С. Вот только клетки теплолюбивого лимона никаким закалкам не поддаются. Появилась возможность отбора клеток с большой морозостойкостью из каллуса пшеницы и ели.
Изолированные клетки сохраняют способность синтезировать вещества, присущие ей in vivo, то есть в теле живого организма, — витамины, гормоны, алкалоиды, кумарины, стеронды и так далее. Это заинтересовало биологов с точки зрения утилизации этих веществ для промышленности.
В лабораториях обнаружена еще одна способность клеток: отдели одну от других или посади ее на питательную среду поодаль от сородичей, и она наотрез откажется делиться и размножаться. Экспериментаторы, естественно, предполагают, что “телепатия” клеток имеет химическую природу, однако выделить и рассмотреть “в лицо” виновника “телепатии” до сих пор не удалось. Прямо не вещество, а привидение — очень уж мала его концентрация. Киевскому соратнику Р. Г. Бутенко — Ю. Ю. Глебе все же удалось заставить клетку, “страдающую” от одиночества, делиться в мельчайшей капельке питательной среды.
Чем дольше занималась лаборатория Р. Г. Бутенко культурой клеток, тем больше интересных явлений открывалось перед ее сотрудниками. Ну хотя бы то, что клетки каллуса, имеющие единственного предка — одну прапрапра... (и так далее) клетку, оказываются через несколько поколений генетически различными. Может быть, изучив это явление, мы обнаружим, что предком обезьяны и человека был прозаический кольчатый червь.
Изменения, наблюдаемые в изолированной культуре, могут возникать вследствие мутаций специфических генов и хромосомных перестроек. Частота, тип и стабильность изменчивости зависят от генотипа исходного растения и физиолого-биохимического состояния (“настроения” ) клетки. Высказано предположение, что условия изолированной культуры приводят к глубокой клеточной дестабилизации. Широкий спектр вариантов, образующихся из культивируемого материала, является отражением дестабилизации, за которой следуют действие отбора и вторичные наследственные изменения в популяции клеток.
Наблюдаемая изменчивость имеет большое значение при применении культуры клеток и тканей для улучшения сельскохозяйственных культур.
Воздействие мутагенами — веществами или радиацией, вызывающими наследственные изменения, увеличивает частоту измененных клеток, а использование селективных условий (например, повышенного инфекционного фона) создает предпосылки для размножения только измененных в нужном человеку направлении клеток. Однако многие исследователи, памятуя, вероятно, строки стихотворения Федора Тютчева (“Природа — сфинкс. И тем она верней своим искусом губит человека...” ) , отказываются от использования мутагенов, чтобы избежать добавочных нежелательных мутаций. Тем более, что мутантных клеточных линий возникает вполне достаточно и без их вмешательства.
В клетках каллуса часто меняется и число хромосом. Каллус растения гаплопаппус, например, через два года оказался состоящим на 95 процентов из полиплоидных (содержащих в ядре более двух геномов) клеток с числом наборов основного (базисного) числа хромосом, равным восьми и более. В США получены полиплоидные формы табака из клеток каллуса, культивируемых вне организма, отличающиеся рядом хозяйственно ценных признаков. Выход полиплоидных форм оказался настолько значительным, что этот метод рекомендован для экспериментального получения полиплоидов. Такие же результаты получены у лимона и клевера ползучего.
Да и вообще регенерировавшиеся из каллуса растения часто отличаются от своих родителей числом хромосом. Генетически идентичное воспроизведение генотипов через дифференциацию в культуре каллуса в настоящее время можно осуществить у сравнительно немногих видов.
Для селекции генетическая изменчивость клеток каллуса может представить определенный интерес. На основе регенерации в культуре тканей и органов растений получены высокопродуктивные формы подсолнечника. К сожалению, у таких важнейших сельскохозяйственных культур, как зерновые и бобовые, активировать морфогенез на питательных средах пока удается редко, но есть успехи при работе и с этими “непокорными” культурами.
На питательных средах при высокой интенсивности освещения ныне выращивают растения-гаплоиды из пыльцевых зерен. У них вдвое меньше хромосом, чем в обычных соматических клетках стеблей, листвы и корня родительского растения. Из них при удвоении хромосом путем обработки колхицином или закисью азота под давлением (есть и иные пути удвоения) получают дигаплоиды (или, допустим, тетрагаплоиды, если основной набор учетверен) . Они гомозиготны, то есть обеспечивают проявление свойственных им признаков устойчиво на протяжении многих поколений. У них, как говорят генетики, не выщепляются новые признаки, если, конечно, не появляются мутации — внезапные новые наследственные признаки. Гомозиготные линии нередко используют в селекции на гетерозис — достоверное повышение продуктивности, качества или иного показателя против родительских форм, вовлеченных в гибридизацию.
Используют гаплоиды и иначе. В Китае с помощью культуры пыльников выведены короткостебельные, скороспелые и высокоурожайные сорта риса. Применение в этой стране питательных сред, включающих картофельный экстракт, привело к ранее недостижимому — получению гаплоидов у ржи, что открыло новые возможности в селекции этой перекрестноопыляющейся культуры. Получены интересные результаты у ячменя, перца, мака, люцерны, винограда, тополя, яблони и масличного рапса. У последней культуры, проведенной через культуру пыльников, несколько уменьшили и надеются уменьшить еще более содержание вредных гликозидных соединений. Всего в Китае к 1984 году из пыльцевых зерен выращено около 40 видов растений. Изучение популяций пшеницы, риса, кукурузы и табака из пыльников показало, что около 90 процентов удвоенных гаплоидов является генетически однородными, хотя у 10 процентов все же отмечена нестабильность числа хромосом и их структуры.
В нашей стране эффективный способ получения пшеницы из пыльцы в культуре пыльников разработан саратовскими учеными В. М. Сухановым, В. С. Тырновым и Н. Н. Салтыковой.
Самое интересное, что иногда и гибридизацию удается провести в чашках Петри, пробирках, вообще в каких-либо сосудах, в которые помещают изолированную от растения семяпочку. На нее наносят пыльцу, преодолевая таким образом самонесовместимость — отказ растения дать семена, если его пытаются оплодотворить собственной пыльцой.
В пробирке случается порой преодолеть несовместимость довольно отдаленных видов, и даже родов растений. Однако бывает и так, что скрестить растения, относящиеся к двум разным видам или родам, удается, но полученные от гибридизации семена не желают прорастать — сказывается несовместимость, допустим, зародыша с эндоспермом. Это обычное явление при скрещивании пшеницы и ржи (есть, однако, и другие факторы, препятствующие прорастанию) . В таких случаях с успехом прибегают к отделению зародыша от эндосперма на ранних этапах развития зерновки и помещению зародыша на искусственную питательную среду, состоящую из многих компонентов.
При выращивании молодых эмбрионов добились завязывания жезнеспособных семян у межродовых гибридов — ячмень X рожь, элимус X пшеница, трнпсакум X кукуруза; томат культурный X томат перуанский, чина пурпурная X чина членистая, лядвенец тонкий X лядвенец топяной, донник желтый X донник белый, фасоль обыкновенная X фасоль остролистная (тепарн) , клевер сходный X клевер гибридный (розовый) , слива североамериканская X слива персидская. М. Ф. Терновский с сотрудниками получил межвидовой гибрид табака с новыми свойствами устойчивости благодаря культуре на искусственной питательной среде каллусов из неспособных к прорастанию гибридных семян. Таким же путем получены нормальные гибриды первого поколения от скрещивания днплоидных и тетраплоидных форм райграса.
И наконец, еще одно важное достоинство использования питательных сред. В пробирке удается слить воедино соматические клетки разных видов. Для этого, правда, их приходится беззастенчиво “раздевать” — освобождать от оболочки с помощью специальных ферментов. После этой процедуры мы имеем дело уже не с клеткой, а с протопластом. Протопласты двух видов кидают в один протопласт — гетерокариот, который через некоторое время обзаводится новой “одежкой” . Так удается объединять даже животные клетки с растительными, например, клетку табака с обнаженной клеткой дрозофилы. Надо сказать, что такие клетки, хотя и пытаются делиться, но впустую. К делению способны пока лишь слитые клетки видов в пределах одного рода, изредка — различных родов и семейств. Но как знать! Со временем будет преодолена и эта несовместимость, и селекционеры получат гибриды, которые им и во сне не снились.
К настоящему времени удалось совместить протопласты и получить соматические гибриды картофеля и томата, правда, с мизерным урожаем плодов и клубней. А вот соматическая гибридизация устойчивых к болезням и вредителям диких диплоидных видов картофеля (2х) с культурными диплоидными {2х) может представить практический интерес: 2х + 2х = 4х — это как раз оптимальный уровень плоидности у картофеля.
Неожиданны результаты канадца К. Н. Као, который получил гетерокариотическне (с совмещенными ядрами) клетки из слившихся протопластов сон и табака сизого (табачного дерева) , способные к делению, и линии клеток сои и табака с синхронным делением хромосом.
При использовании культуры клеток и тканей удается быстро размножить новый сорт, если культуру в производстве размножают вегетативно, или линию для производства гибридных семян у овощных, декоративных и других возделываемых растении. Чаще всего размножают (клонируют) верхушки побегов (такое размножение не совсем точно называют культурой меристемы — ведь, кроме последней, в процесс включаются и другие элементы) и латеральную (боковую) меристему — образовательную, интенсивно делящуюся ткань. Возрастает использование культур тканей для клонирования соцветий, цветков, боковых почек, листьев и корней, культуры каллуса и в отдельных случаях культуры клеток. У спаржи для размножения наиболее пригодны верхушки побегов, у пасленовых и краснокочанной капусты — кусочки (экспланты) листа, у цветной капусты и нарцисса — частички соцветий, у лилейных, ирисовых (касатиковых) и амариллисовых — экспланты из луковиц, клубней, ризомов (коротких мясистых корневищ) , листьев, соцветий и семяпочек, у птицемлечника — экспланты из стебля, листьев, завязи, чашелистиков и даже луковичной чешуи, у глоксинии — высечки из листьев и цветоножек, у лука порея — кусочки луковицы, у герани при получении диплоидных растений — экспланты пыльников.
Наиболее экономически выгодно размножение в культуре тканей селекционных сортов цветов: орхидей, агав, бегоний, хризантем, цикламена, драцены, ириса, лилий, нарцисса, флокса и других.
Новой областью применения клонирования в стерильной среде верхушек побегов и других эксплантов стало размножение пород кустарников, плодовых культур и ананаса.
Из каллуса от зубчиков чеснока получили безвирусные растения. Экономически оправдано размножение методом стерильной культуры гетерозисных гибридных семян овощных и декоративных культур.
Культура тканей растении, главным образом верхушек побегов (меристем) , играет очень важную роль в освобождении семенного материала от вирусов. Цветоводы первыми обнаружили, что растения, выращенные не из клубней или луковиц, а из делящихся клеток, помещенных в питательную среду, вирусными болезнями, как правило, не поражены и дают здоровое вегетативное потомство клубней и луковиц. Этот прием взяли на вооружение и картофелеводы-семеноводы.
Получение свободных или, вернее, почти свободных от вирусов растений — обычный прием первичного семеноводства некоторых сельскохозяйственных культур: картофеля, клевера, люцерны и хмеля, овощных (хрена, ревеня, шампиньона, цветной капусты) , плодовых культур (малины, красной и черной смородины, яблони, сливы) , а также декоративных растений (хризантемы, гвоздики, пеларгонии, фрезии, цимбидиума, гортензии, нарцисса, лилии, гиацинта, ириса, тюльпана, гладиолуса) Некоторых физиологов задолго до того, как они осознали себя в роли биотехнологов, заинтересовали биорегуляторы растений и ранее всего стимуляторы роста.
В начале второй мировой войны был открыт ауксин. Сначала его получали из верхушки колеоптиля (бесцветного чехла, защищающего первый молодой лист) кукурузы. Но это был поистине каторжный труд: за 10 дней восемь лаборанток немецкого биохимика-фанатика Ф. Кегля переработали 100 тысяч проростков и получили в результате количество активного вещества, достаточное лишь для установления кислой природы ауксина. Для того чтобы таким путем добыть из колеоптилей кукурузы 250 миллиграммов ауксина, лаборанткам пришлось бы проработать, не прерываясь на сон и еду, по крайней мере, 400 лет.
К счастью, вскоре был найден обильный и доступный источник ауксина. Им оказалась человеческая моча. Как установили дотошные химики, в среднем каждый житель планеты ежедневно может давать для нужд биохимии, физиологии и сельского хозяйства примерно 1—2 миллиграмма ауксина.
Под названием ауксин объединен целый ряд веществ — регуляторов роста. Важнейшее из них получило наименование гетероаукснна и представляет собой бета-индолил-уксусную кислоту, или ИУК. ИУК в изобилии образуется микроорганизмами — дрожжами, грибами и бактериями.
ИУК эффективно используют для ускорения образования корней у черенков плодово-ягодных и других растений. В настоящее время синтезирован целый ряд ауксинов, среди которых особенно большой активностью обладает бета-нафтил-уксусная кислота (НУК) .
Близко к группе гетероауксинов стоят гербициды, представляющие собой производные фенокси-уксусной кислоты. В культуре клеток, тканей и органов чаще всего применяют 2,4-дихлорфенокси-уксусную кислоту (2,4-Д) , 2,4,6-трихлорфенокси-уксусную кислоту и 2-метил-4-хлорфенокси-уксусную кислоту. Обладают активностью и используются как свободные кислоты, так и растворимые в воде натриевые и аммонийные соли этих кислот, а также их эфиры. Кроме того, идут в дело еще и этаноламиновые соли. Эти гербициды были открыты одновременно в начале второй мировой войны в США и Великобритании.
2,4-Д может заменить (гетероауксин в культуре тканей, причем он в 10 с лишним раз активнее последнего вызывает образование корней, распад крахмала, усиливает дыхание. Очень слабые концентрации гербицида действуют благоприятно на прорастание семян и на развитие микроорганизмов.
В Японии некогда приметили интересное заболевание молодых растении риса, вызываемое грибом Gibbcrclla fujukuroi. Наряду с гибелью растений у некоторых экземпляров, оставшихся в живых, можно было наблюдать энергичный рост стеблей и листьев. Как выяснилось, ускорение роста вызывается соединениями, являющимися продуктами обмена веществ гриба. Эти вещества (терпеноиды) , выделенные в чистом виде получили название гиббереллинов.
Гиббереллины способны стимулировать не только рост, но и цветение. Их применяют в основном для ускорения прорастания ячменя при изготовлении солода и для повышения урожайности винограда.
Позднее был открыт ряд соединений, оказывающих сильное стимулирующее действие на деление растительных клеток — цитокининов. Из них наиболее активен кинетин. Очень активным соединением явилась дифенилмочевина, выделенная из кокосового молока.
Для выявления эффекта действия ростовых веществ необходимы поразительно малые их концентрации. Одного грамма гетероауксина, например, достаточно для 10(в13 степени) растений. Чтобы рассадить эти растения, предоставив каждому площадь питания в квадратный сантиметр, потребовалась бы пашня площадью более 900 квадратных километров. Чтобы развести грамм гетероауксина до недеятельной концентрации, необходимо 200 миллиардов литров, для доставки которых потребовалось бы 400 тысяч железнодорожных составов.
Активность ростовых веществ растений на единицу массы по активности не уступает активности животных гормонов. Так, активность ауксина для овса превосходит активность эстрона для мышей в 10 раз, тороксина для человека — в 100 и андростерона для каплунов — в 1000 раз.
К активным веществам, играющим существенную роль в культуре тканей, принадлежат и витамины. Так, тиамин (анейрин, витамин В1) участвует в процессе роста корней. Многократные пассажи (посевы клеток) кончиков корней без него невозможны. Для роста корней, помимо питательных веществ и тиамина, необходимы и другие витамины. Например, горох и редис нуждаются еще в никотиновой кислоте, на томаты благоприятно действует витамин B6 (еще лучше с никотиновой кислотой) . А вот лен может обойтись одним тиамином.
В зернах злаков тиамин находится в алейроновом слое и, следовательно, не может присутствовать в полированном рисе. Поэтому преимущественное употребление его в пищу населением Восточной Азии приводило к вспышкам бери-бери.
При автоклавировании (автоклавы — герметичные аппараты для выполнения работ при повышенной температуре и давлении для стерилизации) тиамин расщепляется на пиримидин и тиазол. Для роста корней томата, оказывается, достаточно одного тиазола, а для некоторых фитопатогенных грибов — только пиримидина (при необходимости организм сам синтезирует второй компонент тиамина) . Возможно, это имеет какое-то значение при симбиозе (например, у лишайников или микротрофных растений) , а также паразитизме.
Аскорбиновая кислота (витамин С) важна для роста побегов. Введение аскорбиновой кислоты ускоряет укоренение черенков и стимулирует прорастание пыльцы. Предполагают, что она имеет отношение к обмену ростовых веществ у растений.
Действие аскорбиновой кислоты основано на ее окислительно-восстановнтельных свойствах: в окислительной форме аскорбиновая кислота превращается в вещество, тормозящее рост. Не исключено, что она вызывает актизирование ростового вещества из его неактивной формы.
Культивируемые штаммы дрожжей нуждаются для своего развития в веществах биоса — комплексе витаминов. К биосу принадлежит мезоинозит, бнотин (некогда скоропалительно названный витамином Н, а ныне зачисленный в группу витамина В) и пантотеновая кислота. Впрочем, пантотеновая кислота может быть заменена бета-аланином, при помощи которого дрожжи, вероятно, сами синтезируют пантотеновую кислоту. Дрожжи нуждаются и в тиамине.
Все эти вещества природные штаммы дрожжей синтезируют сами, а вот культурные дрожжи такую способность утратили — у них наблюдают постепенно усиливающуюся гетеротрофность — склонность к питанию готовыми органическими веществами и потерю способности к синтезу одного или нескольких активных веществ биоса.
В никотиновой кислоте нуждаются корни некоторых растений. Она встречается постоянно у высших и низших растений. Предполагается, что никотиновая кислота — универсальное активное вещество.
Пиридоксин усиливает рост корней, например, у томатов и моркови. Под влиянием женского полового гормона млекопитающих животных — эстрона (фолликулярного гормона) усиливается вегетативное развитие растений.
Паста с эстроном, нанесенная на цветочные почки дремы, задерживает развитие тычинок и усиливает развитие завязей. А вот тестостерон — мужской половой гормон работает прямо противоположно эстрону.
В росте листьев участвуют производные пурина: мочевая кислота и аденин. Более или менее заметным образом реагирует живая плазма на действие Н+ или ОН-ионов. Движение плазмы стимулирует гистидин.
Биорегуляторы используют и в растениеводстве и в животноводстве. В растениеводстве они, кстати, зачастую помогают сохранить в культуре старые сорта. Например, виноделы Франции не стремятся к внедрению новых сортов винограда. Французы любят свои вина, заслужившие за столетия мировую известность.
То же можно сказать и об обыкновенном картофеле. И в Европе, и в Америке старые “проверенные” временем сорта удерживаются в производстве десятилетиями. Никакая реклама новейших сортов население не соблазняет — привычка решает выбор.
Сорт картофеля Ранняя Роза (Эрли Роуз) , выведенный в США в 1861 году, до сих пор встречается если не на полях, то в огородной культуре на Американском и Европейском континентах. Еще более стар сорт Гарнет Чили — прадед большинства американских сортов и ряда европейских; его и по сей день высаживают близ Сан-Франциско. Столетний юбилей “справил” сорт Айрнш Коблер; полустолетний возраст у американских сортов Катадин и Чиппева.
Кстати, и пищевой промышленности, перерабатывающей картофель в хлопья, чипсы, гарни, гранулы, в замороженный и жареный “французский картофель” , также приходится придерживаться десятилетиями “стандартных” сортов, отвечающих условиям переработки, ибо сортов картофеля, пригодных для выработки некоторых продуктов, крайне мало. После освоения процесса и техники переработки одного-двух сортов заводам экономически невыгодно “настраиваться” (перестраивать технологию и обновлять технику) на новые сорта картофеля. Тем более что даже такое “простое” требование пищевой промышленности к селекционерам, как непременная устойчивость сортов к механическим повреждениям, повергает последних в глубокое уныние (а подобных требований к перерабатываемому сорту десятки) .
Вот почему биотехнологи стремятся как-то помочь старым апробированным сортам — улучшить их продуктивность, качество или товарный вид. Привередливые американцы, например, предпочитают апельсины ярко-оранжевой окраски. Химики предложили для удовлетворения вкуса потребителей обрабатывать апельсины веществом с малоудобоваримым названием: (2-пара-диэтиламиноэтоксибензаль) — пара-метоксиацетонфенон.
За десять дней обработки этим биорегулятором количество каротиноидов возросло в 16 раз. И окраска стала много живее, и полезного провитамина А значительно прибавилось.
Правда, химики с этим препаратом несколько “перехимичили” : после обработки в корке нередко образовывались красные каротиноиды, придававшие цитрусовым зловещий бордовый цвет, что несколько настораживало непосвященных. Поэтому прибегли к другим биорегуляторам — диэтилоктиламину и диэтилнониламину. Содержание каротиноидов увеличивалось всего в два — пять раз, и ярко-оранжевые плоды пошли нарасхват. И мякоть стала по цвету ярко-оранжевой, и сок гляделся попраздничнее.
Нашли также вещества, которые не только глаз тешат, но и аромат цитрусовых усиливают. Пройдешь мимо магазина в задумчивости, но невольно вздохнешь полной грудью и вернешься, вспомнив, что забыл к чаю лимон купить.
Все известные биорегуляторы либо “подстегивают” , либо депрессируют гены (сдерживают их на туго натянутых вожжах) , либо вообще “выключают” . Например, упоминавшийся выше биорегулятор с названием, требующим недюжинной памяти, приостанавливал последующие превращения гамма-каротина, что благоприятствовало окраске плодов. В будущем подобным способом надеются повысить содержание действующих веществ в лекарственных растениях.
Искусственному дозариванию зеленых плодов томата помогает обработка их регуляторами роста: зарубежным препаратом этрел, отечественными — гидрелом, дигидрелом или декстрелом (они равноценны по физиологической активности) . За 7—10 дней хранения при температуре 18—20° С обработанные этими препаратами плоды созревают на 90 процентов. Искусственно дозаренные плоды по питательной ценности ничуть не уступают естественно дозревшим.
У люцерны обнаружен природный регулятор роста триаконтанол — соединение спиртовой природы, включающее 30 атомов углерода. Он концентрируется главным образом в кутикуле — надкожице, покрывающей поверхность листьев. В концентрации 1 микрограмм на литр трнаконтанол повышает урожай картофеля на 20 процентов. Обработка им семян овощных культур усиливает рост растений и повышает урожайность на 17—25 процентов. Полагают, что триаконтанол активирует некоторые ферменты или влияет на мембраны, интенсифицируя процессы метаболизма — обмена веществ.
В начале 20-х годов медики обнаружили, что если крысам вводить экстракты из гипофиза — мозгового придатка, расположенного у основания мозга, то они начинают расти заметно охотнее и достигают размеров хорошо откормленного кота. Действующим веществом оказался вырабатываемый гипофизом гормон роста, получивший название соматотропина, или соматотропного гормона (СТГ) . При избытке этого гормона в организме вырастают крупные животные — гиганты в пределах своей популяции; недостаток же обусловливает карликовый рост и всевозможные уродства — непропорциональное увеличение отдельных частей тела.
В конце 60-х годов биохимики-медики выделили соматотропин в чистом виде, изучили его состав и структуру. Выяснилось, что это белок, состоящий из 191 аминокислотного остатка. Но ученых ждало разочарование. Хотя соматотропины животных и были близки человеческому по своей структуре, но, как оказалось, имели несколько иной аминокислотный состав, иную последовательность аминокислот в полипептидной цепи и даже иные размеры молекул. Кроме того, в отличие от других гормонов они обладали видовой специфичностью — гормон животного не действовал на человека. В общем-то соматотропные гормоны вполне удовлетворили бы животноводов, если бы не одна трудность: получать их из такого сырья, как гипофизы убойных животных, экономически нецелесообразно. Ныне разрабатывают приемы синтеза соматотропных гормонов (СТГ) методами генной инженерии. В лабораторных условиях Института биоорганической химии имени М. М. Шемякина и Института молекулярной биологии синтезированные гормоны уже “работают” .
Биохимиков-“животноводов” , включившихся в соревнование с химиками от медицины в 40—50-х годах, при первых же, казалось бы, блестящих успехах (были синтезированы гормоны роста животных — синтетические эстрогены) осадили “коварные” медики, которые приписали новым препаратам некоторые побочные явления.
Но химики-“животноводы” не успокоились. Они решили обратиться к природным эстрогенам, таким как эстрадиол, эстрон, эстриол. Последние быстро включаются в обмен и быстро выводятся; кроме того, легко разрушаются при варке и жарений мяса. И действие их весьма эффективно: при однократном введении под кожу (так используют и другие гормоны) 50 миллиграммов валерианата эстраднола среднесуточный прирост массы бычков увеличивается на 17—20 процентов. Производные андрогенов — анаболические стероиды в тех же условиях при дозе 150—200 миллиграммов тоже повысили прирост массы животных на 15—20 процентов.
Микоэстраген — зеранол, получаемый из плесени кукурузы, по данным исследователей нескольких стран, после однократного введения обеспечивает в течение 120 дней прирост массы бычков на 10 процентов.