Оцените этот текст: Прогноз


---------------------------------------------------------------
     © Copyright Irwin Show
     © Copyright Перевел с английского Виктор Вебер (v_weber@go.ru)
     Date: 2 Jan 2002
---------------------------------------------------------------

     В  последнее  время он спал плохо, ночь за ночью в его снах  появлялись
девушки,  улыбаясь, приглашая, завлекая,  чуть  ли не  обнимая его. Он видел
себя на  улицах  города,  на палубах океанских лайнеров, в  уютных спальнях,
всегда в сопровождении прозрачных фигур, которые  затем  пропадали, оставляя
его одного в холостяцкой постели.  И каждый раз ему снились девушки высокого
роста, которые неизменно исчезали вверх, поднимаясь к недостижимым высотам.
     В  этот день  Кристофер проснулся,  еще  слыша звучащий  в ушах  голос:
"Сегодняшнюю ночь ты проведешь с девушкой, рост которой не меньше пяти футов
восьми дюймов".
     Ранее его сны напоминали немое кино. И вот - прорыв к звуковому.
     Кристофер  взглянул  на  стоящие у кровати часы. Без двенадцати восемь.
Будильник зазвонит лишь через час. Он вспомнил, что сегодня суббота.
     Поднявшись,  Кристофер  сделал  зарядку. Пятнадцать отжиманий  от пола,
двадцать приседаний. Небольшого роста, пять футов шесть дюймов, но с хорошей
фигурой.  Прекрасные  большие  глаза с  длинными  ресницами и  прямые черные
волосы, которые так любили ерошить девушки. Невысокие  девушки. Чуть раньше,
до того, как вся молодежь, юноши и девушки, стали выглядеть точь-в-точь, как
акселераты из Техаса или Калифорнии, проблема роста не волновала Кристофера.
Доспехи Генриха IV пришлись бы ему в пору. А Генрих IV был достаточно высок,
чтобы сказать, что Париж стоит обедни. Как быстро летят столетия.
     - Я снова видел сон, - Кристофер стоял на  автобусной  остановке вместе
со своим другом, Стенли  Ховингтоном, возвышавшимся над ним на четыре дюйма.
Ярко светило октябрьское солнце,  но тепла уже не чувствовалось. Мимо прошли
два мальчика, лет пятнадцати, не больше,  направляясь  к Центральному Парку.
Один из них нес мяч.  И каждый ростом под шесть футов.  Осенняя суббота.  По
всей стране  длинноногие девушки  с хризантемами в  руках шли  на  стадионы,
чтобы  поболеть  за  Принстон, Огайо  Стейт или Южную  Каролину, за  рослых,
крепких ребят, сражающихся на зеленых газонах футбольных полей.
     - Я тоже видел  сон этой ночью,  -  поддержал разговор Стенли. -  Будто
меня поймали в джунглях. Это все проклятое телевидение.
     - В моем сне,  - продолжал  Кристофер,  которого не интересовали ночные
проблемы  его  приятеля, -  в моем  сне голос  сказал: "Сегодняшнюю  ночь ты
проведешь с девушкой, рост которой не меньше пяти футов восьми дюймов".
     - Ты знаешь, чей это голос?
     - Нет. В конце концов, какое это имеет значение?
     - Мне кажется, это очень важно. Я имею в виду, кто  сказал. И почему, -
Стенли,  конечно, хороший  друг, но  любил поспорить.  Ему тоже  приходилось
работать по  субботам.  У него было  неплохое место  у "Блумингейла",  но  с
шестидневной  рабочей  неделей. - Пять  футов, восемь  дюймов.  Что  бы  это
значило?
     - Я думаю, мое подсознание хочет мне что-то сообщить.
     Подошел  автобус,  друзья  влезли в  него  и  расположились  на  заднем
сидении.
     - Что именно?
     - Оно говорит, что глубоко в душе я чувствую себя обделенным.
     - Чем? Девушкой ростом пять футов восемь дюймов?
     - В  этом  есть смысл,  -  с  жаром  воскликнул  Кристофер.-  Всю жизнь
(двадцать пять лет) я был маленького роста. Но, должен отметить, у меня есть
гордость. Я не могу вынести мысли, что выгляжу смешным.
     - Наполеон был не выше тебя. И не считал, что смешон.
     - Это другая крайность - наполеоновский комплекс. Еще хуже.
     - Так чего же тебе  не  хватает?  -  спросил Стенли.- Как ее зовут, эту
девушку, которая без ума от тебя?
     - Джун.
     - Точно, Джун. Чертовски красивая девица.
     - Я ничего не имею против  Джун. Совсем  наоборот. Но ты знаешь, какого
она роста?
     - По правде говоря, мне кажется, что у тебя навязчивая идея.
     - Пять  футов  три дюйма.  Самая  высокая девушка, с которой  я  знаком
достаточно близко.
     - И что? Ты же не играешь с ней в баскетбол? - Стенли, довольный собой,
рассмеялся.
     - В этом нет ничего смешного,  - серьезно ответил  Кристофер. - Подумай
сам, в Современной Америке, черт  знает почему, самые лучшие девушки, я имею
в  виду  действительно  лучших,  которых мы  видим  в  кино или  на обложках
журналов мод, все они неожиданно стали высокими.
     - Возможно, ты в чем-то прав, - задумался Стенли.- Я как-то не придавал
этому значения.
     -  Это  как  новая  золотая  лихорадка,  -  продолжал  Кристофер.-  Или
изобретение, открытие.  Говоря модным языком, это часть нашего национального
достояния.  Только я от  этого ничего не  получаю. Я лишний. Как  негры. Они
тоже  видят по телевидению или в журналах спортивные машины, райские острова
и видеомагнитофоны, но не больше. Должен сказать, что я начинаю их понимать.
     - Они не такие уж маленькие. Вспомни Чемберлена.
     Кристофер нетерпеливо взмахнул рукой:
     - Ты не хочешь меня понять.
     -  Нет, нет, вообще-то,  я  тебя понимаю. Хотя, возможно, это лишь твое
воображение.  В конце  концов  нельзя  судить  о девушках  исключительно  по
габаритам. Я хочу сказать, что когда дело  доходит  до постели, рост  уже не
имеет никакого значения.
     -  Ты можешь так рассуждать, Стенли, у  тебя есть выбор. И  я говорю не
только о постели. Надо смотреть шире. Они  любимицы нашего  времени, высокие
девушки, эти чудесные высокие крошки. Они чувствуют в себе что-то особенное,
чего нет у других, и  становятся  от этого лучше, гораздо  лучше, забавные -
еще  забавнее,  сексуальные  -  сексуальнее,  грустные, черт  побери,  более
грустными. Если в один день будет две вечеринки, то она выберет лучшую, если
ее пригласят в ресторан сразу двое,  она  пойдет с более богатым и красивым.
Это чувство передается к парню. Он вырастает в своих глазах. Он видит, что в
ресторане  ему все завидуют,  что он  принадлежит к избранному обществу. Но,
если такую  прекрасную высокую крошку приведет в ресторан мужчина небольшого
роста,  он  должен знать, что  каждый мерзавец, который  и выше  всего-то на
каких-то два дюйма,  думает про себя: "Что за коротышка.  Я смогу увести  от
него эту большую маму, когда захочу". И они только и ждут момента, когда  ты
пойдешь в туалет  или отвлечешься разговором  с официантом, чтобы подать  ей
знак.
     - Господи, - посочувствовал ему Стенли,- как тебя проняло.
     - Ничего не поделаешь.
     - У меня  есть идея, -  просиял  Стенли.-  Я знаю несколько потрясающих
высоких девушек...
     - Конечно, ты знаешь! - рассердился Кристофер.
     - Какого черта, - продолжал Стенли,-  я устрою вечеринку. Только ты, я,
еще два-три парня ниже тебя и несколько  девушек ростом не меньше пяти футов
восьми дюймов. Спокойная обстановка, все сидят  или лежат, без танцев, шарад
и прочей ерунды.
     - Когда ты это устроишь? - возбужденно спросил Кристофер. - Сегодня?
     - Дело в  том, -  ответил Стенли,- что  сегодня я занят. Но в следующую
субботу...
     - Голос сказал, сегодня, - расстроился Кристофер.
     Они помолчали, слушая шуршание автобусных шин по асфальту.
     - Ну,  - начал Стенли не столь уверенно, - может я  смогу устроить тебе
свидание...
     - Сегодня суббота, - напомнил ему Кристофер.- Какая девушка ростом пять
футов восемь дюймов будет свободна в субботний вечер?
     - Трудно сказать заранее, - постарался ободрить его Стенли.
     - Могу себе представить,- с горечью продолжал Кристофер.- Я жду в баре,
и вот входит высокая девушка и оглядывает зал. Я  встаю  и подхожу  к ней со
словами: "Наверное, вы Джейн, Матильда или еще  как-нибудь",- а  она смотрит
на меня и на ее лице появляется это выражение...
     - Какое?
     -  "Как я  здесь  очутилась"  или "И чего я  не  надела туфли с  низким
каблуком".
     - Думаю, что ты слишком чувствителен, Крис.
     - Возможно. Только я этого не  узнаю, пока не  испытаю на себе.  Видишь
ли, я хочу жениться, уже пора.  Я хочу жениться на красивой девушке, создать
счастливую семью, иметь детей  и  все прочее. Но я  не хочу, чтобы всю жизнь
меня преследовала мысль, что  я сделал покупку в отделе  уцененных товаров,-
сравнение показалось ему очень  убедительным, учитывая, что Стенли работал у
"Блумингейла".- Я  должен  убедиться, что побывал во всех  отделах  и выбрал
лучшее.  И мне не  хотелось бы, чтобы  мои дети, когда им будет девятнадцать
лет, и они  вырастут  лишь  на  пять футов шесть дюймов,  смотрели на меня и
говорили": "Значит, я  больше  не вырасту?"  Точно  так же,  как я смотрю на
своих родителей.
     Отец  Кристофера доходил ему до носа, а о росте его  матери лучше бы не
упоминать совсем.
     - У тебя есть  знакомые высокие девушки? -  спросил  Стенли, когда  они
подъезжали к Медисон-авеню.- С которыми ты можешь хотя бы поговорить?
     - Конечно,- ответил Кристофер,- они же приходят в магазин.
     Кристофер управлял одним из нескольких книжных магазинов, принадлежащих
его  отцу. Кроме  книг  в  магазине  продавались  поздравительные  открытки.
Кристофер считал  это  унизительным,  а его отец - прибыльным. После  выхода
отца на  пенсию,  Кристофер  первым  делом  собирался  разделаться  с  этими
открытками. Его отец не испытывал никаких  неудобств из-за маленького роста.
Впрочем, Кристофер особенно и  не жаловался. Ему нравилась работа с книгами,
и  никто  им не  помыкал, ибо  в основном  занимался  делами  более  крупных
магазинов и лишь изредка навещал Кристофера.
     - Я поощряю текущие  счета,- продолжал  он,- поэтому у  меня записаны и
адреса  и  телефоны.  Никаких  проблем,-  когда в  магазин  входила  высокая
девушка, он  старался  оказаться на  лесенке,  доставая какую-нибудь книгу с
верхней полки.
     - Ты хоть раз пытался позвонить кому-нибудь из них?
     - Нет.
     - Попытайся, мой тебе совет, попытайся.
     - Ладно, - неуверенно ответил Кристофер.
     Автобус остановился,  открылась  дверь,  и  он вышел на тротуар, махнув
Стенли рукой.
     Пожалуй,  начну с буквы "А", решил Кристофер.  В магазине он  был один.
Найти  продавца,  который  согласился бы  работать  по  субботам,  оказалось
практически  невозможно.  Он пробовал  нанимать  студентов, но они  воровали
больше, чем продавали, и так путали  книги,  что  потом приходилось три  дня
приводить полки  в порядок. Сегодня, однако, он не жалел,  что  рядом никого
нет.  Бог знает, сколько раз ему придется звонить, и  не  хотелось бы, чтобы
кто-то слышал эти разговоры.  Его отец  так же не  мог  приехать, так как по
уик-эндам он играл в гольф далеко за городом.
     Андерсен, Полетт**, прочел  он в  адресной книге.  Кристофер разработал
систему  звездочек, которые ставил рядом  с  именами девушек. Одна звездочка
означала, что девушка  высокого роста,  симпатичная или даже красивая, и  по
той  или  иной  причине  могла  благосклонно  отнестись  к его  ухаживаниям.
Андерсен, Полетт** отличала большая высокая грудь, которой та, похоже, очень
городилась. Джун  однажды  сказала Кристоферу,  что по ее  опыту  женщины  с
большой  грудью так и норовят  прыгнуть к  мужчине в постель из  тщеславия и
эксгибиционизма. После этого  разговора Кристофер добавил вторую звездочку к
Андерсен, Полетт*.
     Он не знал ни домашнего адреса, ни телефона мисс Андерсен: она работала
медицинской  сестрой  у  дантиста,   практиковавшего  неподалеку,  и  обычно
заходила в магазин во время перерыва на ленч или после трудового дня. Ростом
не меньше пяти футов десяти дюймов, Полетт хотя  и носила длинные облегающие
фигуру   свитера,  была  серьезной  девушкой,   интересовалась  психологией,
политикой и  тюремной  реформой,  и часто  беседовала с Кристофером об  этих
проблемах. Как-то  раз Полетт сказала,  что иногда ей приходится работать по
субботам,   так   как    среди   клиентов   дантиста   есть   киноактеры   и
телекомментаторы, которым приходится приводить зубы в порядок в выходные дни
из-за недостатка свободного времени.
     Конечно,  Андерсен,  Полетт**  не  из   тех  красавиц,  чьи  фотографии
регулярно появлялись в  газетах и на обложках  иллюстрированных журналов, но
если  бы она  сняла очки  и  изменила прическу,  вряд  ли кто  принял  ее за
медицинскую  сестру.  В  таком  деле,  подумал  Кристофер,  нельзя  торопить
события.  Надо  начинать  осторожно,  чтобы  войти  во  вкус.  Он подошел  к
телефону,  стоящему  на столе  рядом  с  кассой, и  набрал  номер  Андерсен,
Полетт**.
     Омар Гадсден с открытым ртом сидел в зубоврачебном кресле, а под языком
у  него булькала  хромированная трубка для отсоса  слюны.  Время  от времени
Полетт, вся в белом, наклонялась  и вытирала капельки пота с его лба. Мистер
Гадсден был  политическим  телекомментатором, и даже до  того, как  он начал
лечить  зубы  у  доктора  Левинсона,  Полетт  старалась  не  пропускать  его
передачу. Ей  нравились его седеющие  волосы,  хорошо поставленный  баритон,
тонко выраженное  презрение к дуракам в  Вашингтоне и умение опускать уголок
узких губ, чтобы сказать больше, чем разрешала администрация телекомпании.
     В этот момент, с трубкой для слюны над нижней губой и чуть выступающими
под  десной  остатками  верхних  зубов, ожидающих  тщательно  изготовленного
моста, который доктор Левинсон собирался  поставить  на место, Омар  Гадсден
ничем  не  напоминал  уверенного  и  красноречивого  ведущего  телевизионной
программы.  Его  страдания  продолжались  уже  не  одну неделю, пока  доктор
Левинсон  методично протачивал его верхние зубы.  Сейчас  мистер Гадсден  со
страхом наблюдал, как дантист каким-то кривым инструментом что-то подчищал в
сверкающих коронках, лежащих на мраморном столике.
     Его  недруги с  удовольствием  посмотрели  бы на него, подумала Полетт,
например  вице-президент,  и  почувствовала, как ее  переполняет материнская
нежность к телекомментатору, хотя она прожила на свете всего двадцать четыре
года. За последний месяц, приготовляя  шприц с новокаином, надевая резиновый
фартук на шею мистера Гадсдена и наблюдая, как он сплевывает кровь в стоящую
у кресла раковину, она очень сдружилась с пациентом  доктора  Левинсона. Они
увлеченно беседовали, обсуждая  текущие  проблемы, и  он не раз  намекал  на
возможные  скандалы   среди  власть  имущих  и  предсказывал   политические,
финансовые  и экономические  трудности, лежащие перед  Америкой.  Кое-что, с
осторожной ссылкой  на Омара Гадсдена,  она пересказывала  друзьям,  которые
стали относиться к ней с большим уважением.
     Полетт полагала, что нравится  мистеру  Гадсдену. Он обращался к ней по
имени,  когда  звонил,  чтобы перенести  время  приема, всегда интересовался
самочувствием и называл ее "Ангелом гигиены". Однажды после двух мучительных
часов,  в течение  которых доктор Левинсон  поставил ему  временный мост, он
прошамкал:
     - Полетт, когда все закончится, я хочу пригласить тебя на ленч.
     Сегодня  мистеру  Гадсдену  предстояло получить новые  зубы,  и  в  тот
момент,  когда  Полетт  думала,  вспомнит ли  он о  своем обещании, раздался
звонок.
     - Извините  меня,  - она вышла из кабинета в маленькую приемную, где на
ее столе стоял телефон.
     - Кабинет  доктора  Левинсона.  Доброе  утро, -  высокий  детский голос
Полетт совершенно не соответствовал ее габаритам.
     - Мисс Андерсен?
     - Да? - ей показалось, что она уже слышала этот голос.
     - Это Кристофер Багшот.
     - Да? - ждала Полетт. И имя знакомое, но не больше.
     - Из "Уголка Размышлений"*.
     -  О,  конечно,  -  она начала  лихорадочно  перелистывать книгу приема
доктора Левинсона  в поисках свободных  тридцати минут  на следующей неделе.
Доктор Левинсон не испытывал недостатка в пациентах, и иногда им приходилось
ждать не  один месяц. Теперь  Полетт вспомнила Багшота и несколько удивилась
этому  звонку: она помнила его прекрасные  белые зубы. Но, вероятно, о зубах
нельзя судить только по внешнему виду.
     - Что  я хочу  сказать, - казалось, он с  трудом подбирал слова.  - Ну,
дело в  том, что  сегодня  лекция. Профессор  из Колумбии. Называется "Ты  и
окружающая среда". Я подумал, может  быть, вы свободны  сегодня вечером.  Мы
могли   бы  сначала   где-нибудь  перекусить   и...-   он  замолчал.  Полетт
нахмурилась.  Доктору  Левинсону  не нравилось, когда она  разговаривала  по
своим  делам в присутствии пациентов.  Она  работала с ним  уже  три года, и
доктора  устраивали  ее профессиональные  способности,  но,  будучи  пожилым
человеком,  он  придерживался   старомодных   взглядов   на   личную   жизнь
подчиненных. Полетт думала быстро. На сегодняшний вечер ее уже пригласили  к
преподавателю экономики из  Нью-Йоркского университета, и  ей не хотелось бы
появляться  там одной,  а Багшот, симпатичный,  серьезный  молодой  человек,
оказался бы отличным спутником, который к тому  же мог поддержать разговор о
книгах  и современной Америке.  Но оставался мистер  Гадсден в зубоврачебном
кресле и его обещание. Конечно, речь  шла только о  ленче, но она знала, что
его жена  уехала к родственникам в Кливленд. В понедельник, войдя в кабинет,
мистер Гадсден
     ------------
     * Название магазина Багшота.
     пошутил по этому поводу.
     - Док, - сказал он,- эту неделю я с радостью проведу в  вашем кабинете.
Как бы вы  ни мучили мою  челюсть, это ничто по  сравнению с тем, что делает
мой тесть с моими мозгами. Без инструментов.
     Мистер Гадсден при желании  становился очень  суровым. А  если он один,
думала  она, и помнил о ленче  и  свободен в этот вечер...  Конечно, неплохо
прийти на вечеринку с симпатичным молодым человеком из книжного магазина, но
насколько приятнее войти и сказать: "Полагаю, мне не надо представлять Омара
Гадсдена".
     - Мисс Андерсен, - нетерпеливо позвал доктор Левинсон.
     -  Иду, доктор, -  ответила Полетт и торопливо добавила в трубку:  -  Я
сейчас  ужасно занята. Знаете что, я зайду  к вам после работы, и  тогда  мы
поговорим.
     - Но...- попытался возразить Багшот.
     - Должна бежать, - прошептала Полетт нежным, вселяющим надежду голосом.
- До свидания.
     Она положила  трубку и вернулась в кабинет, где доктор Левинсон стоял у
кресла со  сверкающим  зубным  мостом  в руках, а  мистер  Гадсден, с широко
открытым  ртом  напоминал  человека,   которого  через  пару  секунд  должны
гильотинировать.
     Кристофер  положил  трубку.  "Первый  раунд", -  подумал  он.  Конечно,
последние, произнесенные шепотом, слова вселяли  надежду, но  надо  смотреть
фактам в лицо. Первый  раунд. Кто знает, что еще подвернется такой девушке в
субботу до пяти часов вечера. Он не обольщался. Что можно ожидать от первого
звонка?  В  то же время  он  ни в  чем не мог  упрекнуть себя.  Его действия
подчинялись   определенному   плану.   Приглашение   на  лекцию   расчетливо
использовалось как приманка,  потому что  Андерсен  Полетт**  интересовалась
экологическими  проблемами. Перед тем, как набрать номер  доктора Левинсона,
он  внимательно просмотрел раздел "Развлечения" в "Таймс"  и отверг прелести
театра и кино. И она  сказала, что зайдет  после работы.  Она  бы  ничего не
обещала,  если бы  считала,  что  высокой  девушке неприлично  появляться  в
обществе  с мужчиной ниже  ее ростом.  Чем больше  он  думал  о  разговоре с
Полетт,  тем лучше становилось  его настроение.  Конечно, не скажешь, что он
добился полного успеха, но итог нельзя назвать и неудачей.
     В  магазин  вошли  юноша  и  девушка,  студенты местного колледжа.  Они
приходили  почти каждую субботу,  но  книги покупали редко,  да и то  только
дешевые, в бумажных переплетах. Кристофер всегда внимательно следил за ними,
из-за  их  скверной  привычки  бродить  по  магазину  порознь,   потому  что
свободного покроя  пальто позволяли  спрятать  не  одну книгу. Прошло  минут
пятнадцать, прежде чем они ушли, и он смог вернуться к телефону.
     На этот раз Кристофер решил отказаться от алфавитного  порядка. К столь
важной проблеме нельзя  подходить, опираясь на ненаучную, субъективную  идею
устройства  человеческого общества.  Пришло  время  всесторонне  рассмотреть
имеющиеся варианты. Листая адресную книгу, он подолгу задумывался над каждым
увенчанным  звездочкой  именем,  вспоминая  рост, вес, цвет  волос,  обычное
настроение, склонность к флирту, вкусы...
     "Стикни,  Бьюла"** прочитал он  и  ниже, в скобках, "Флейшер, Ребекка",
тоже с  двумя звездочками.  Обе девушки жили в  одной квартире,  которую они
снимали  на  74-й  улице. Стикни, Бьюла**,  манекенщица, фотографии  которой
часто  появлялись  в "Вог" и "Харперс  Базар". Длинные,  ниже  плеч,  темные
волосы, стройная фигура, большой чувственный рот и надменный, как и у каждой
манекенщицы,  взгляд, который  говорил,  что достойный  ее  мужчина  еще  не
родился  на   свет.  Впрочем,  этот  взгляд  являлся   лишь   атрибутом   ее
профессионального снаряжения, и, приходя в магазин, Бьюла дружески болтала с
Кристофером и не считала за труд присесть на корточки или влезть на складную
лесенку, чтобы достать интересующую ее  книгу. Больше всего она любила книги
о  путешествиях. По характеру своей  работы  она бывала в Париже,  Лондоне и
Риме, но,  хотя Бьюла покупала произведения Х. В. Мортона, Джеймса Морриса и
Мери Маккарти, ее рассказы  об этих поездках, мягко  говоря,  не  отличались
совершенством  стиля.  "Ты  должен побывать в Париже, до того, как его снова
займут немцы,  лав",-  бывало говорила она, или "От Рима можно озвереть" или
"Мараккеш, лав! Обалденно, просто  обалденно".  Привычку  обращаться к людям
"лав" она приобрела в Лондоне. Кристофер понимал, что это лишь  привычка, но
ему было приятно слышать это слово.
     Флейшер,  Ребекка**, высокая  и  интересная, как  и Стикни,  Бьюла**, с
короткими   рыжими  волосами,  белоснежной   кожей  с  веснушками,   тонкими
музыкальными   пальцами   и  крутыми  бедрами.  Она  работала  в   компании,
производящей  кассеты для магнитофонов, и  по субботам приходила  в джинсах,
облегающих ее ноги, как вторая кожа. Ребекка происходила  из еврейской семьи
из Бруклина и не скрывала этого, перемежая свою речь словечками типа shmeer,
schmuck или  nebbish. Книги  она покупала  исходя  не  из содержания, а лишь
посмотрев на фотографию  автора на последней странице. Если  его  физиономия
нравилась Ребекке, она  тут же выкладывала  свои шесть  долларов и девяносто
пять центов. Она  покупала Сола Беллоу, Джона Чивера и Джона Херси. Несмотря
на  необычность  такой  системы  приобретения  книг, у  Ребекки  подбиралась
неплохая  библиотека,  по  крайней   мере,  американских  авторов.  Впрочем,
Кристофер  сомневался,.  что  у  нее  что-нибудь  получится  с  иностранными
писателями. Особенно Ребекка расположила  его к  себе,  купив матери на день
рождения "Жалобы портного"*.
     -  Старая  карга  будет шесть  месяцев сидеть  шиву, когда прочтет  эту
книгу, - сообщила она, радостно улыбаясь.
     Кристофер не решился бы подарить матери что-нибудь более прогрессивное,
чем произведения Г. А. Генти, и оценил раскрепощенность души, проявившуюся в
поступке мисс Флейшер. Джун  говорила,  что  еврейские девушки  ненасытны  в
постели. Но Джун родилась в Пасадене, и ее отец еще верил в десять заповедей
господних,  поэтому ее  мнение могло не соответствовать действительности, но
тем не менее, каждый раз, когда Ребекка входила в магазин, Кристофер пытался
найти в ней волнующие признаки этой ненасытности.
     Бьюла  или Ребекка? Наконец  он решился:  Стикки, Бьюла**.  Рыжеголовая
великанша,  да  еще еврейка, для  первого раза  была ему не  по  зубам. Сняв
трубку, Кристофер быстро набрал номер.
     В гостиной их трехкомнатной квартиры, с кухней, Бьюла сидела под феном,
а  Ребекка  красила ей  ногти  розовым  перламутровым  лаком.  Бьюла  нервно
поглядывала на часы, стоящие на полке над декоративным камином, хотя самолет
прибывал в аэропорт Кеннеди лишь  в три  часа пополудни, а маленькая стрелка
еще не  подобралась к одиннадцати. Обычно по субботам девушки делали маникюр
друг другу, но сегодняшняя отличалась от других, во всяком случае для Бьюлы,
и она сказала, что слишком
     --------------------
     * "Жалобы портного" - роман Ф. Рота
     взволнована и не сможет помочь Ребекке.
     Та особенно не возражала, так как никуда в этот вечер не спешила.
     На  прошлой  неделе  Ребекка  поссорилась  с  женихом.  Он  работал  на
Уолл-стрит, и даже с учетом экономического  спада, его годовой  доход вполне
устроил бы любую девушку, собирающуюся  замуж. К тому же, его семья занимала
важное  положение  на  бирже,  и  пока  существовал  Уолл-стрит,  он мог  не
беспокоиться о будущем. По всем признакам, дело шло к свадьбе. Но на прошлой
неделе он пытался  затащить Ребекку на оргию на 63-й улице.  По существу  он
привел ее туда. Сначала Ребекке показалось, что  она отлично проведет время:
вокруг  приятные,  хорошо одетые люди, на столах  шампанское  и  сигареты  с
марихуаной, но в какой-то момент все вокруг начали раздеваться.
     - Джордж, ты привел меня на оргию, - констатировала Ребекка.
     - Очень похоже, дорогая, - ответил Джордж.
     -  Отвези  меня  домой,  -  попросила  Ребекка.  -  Это  не  место  для
воспитанной еврейской девушки из Бруклина.
     Но Джордж уже снимал галстук.
     -  Мой  Бог,  когда  же ты  перестанешь быть  воспитанной  девушкой  из
Бруклина.
     Она ушла, и поэтому могла не прихорашиваться  в эту субботу. Теперь она
могла уделить особое  внимание ногтям Бьюлы, которой сегодня,  если говорить
точнее,  в  три часа пятнадцать минут, подлежало подойти к пику фермы,  если
конечно проклятые диспетчеры не задержат самолет из Цюриха где-нибудь  между
Нантакетом и Аллентауном, штат Пенсильвания, как иногда случалось.
     Фотография  человека, прилетающего  сегодня, в серебряной рамке, стояла
на обеденном  столе в гостиной, а  другая, поменьше,  на туалетном столике в
спальне  Бьюлы. В  обоих случаях  он снялся  в  спортивном костюме, так  как
работал лыжным инструктором в Сент-Энтоне, где Бьюла отдыхала прошлой зимой.
Звали его Джирг.
     В  гостиной он стремительно несся по  горному склону, оставляя за собой
фонтан снега. В  спальне  стоял  широко улыбаясь,  уверенный в  себе, полный
тирольского очарования. Даже Ребекке пришлось признать, что Джирг, выражаясь
языком Бьюлы, парень клевый, однако, когда Бьюла  впервые рассказала о  нем,
не  преминула заметить:  "Джон Осборн  в  одной из  пьес отмечал,  что иметь
любовную интригу с лыжным инструктором вульгарно".
     - Англичане всему завидуют, - обидевшись, ответила Бьюла. - Они говорят
все, что приходит в голову, потому что остались без империи.
     И  не  вульгарно  это, совсем наоборот.  Гораздо  лучше,  чем  заводить
любовника в городе:  не  нужно ловить такси  в  дождь, чтобы успеть вовремя,
вставать в семь утра,  чтобы не опоздать на работу, беспокоиться о том,  что
подумают его друзья о твоем туалете и выслушивать его жалобы на сослуживцев.
В  горах  все  проще:  лыжные  костюмы, сверкающий алмазами  снег,  морозное
звездное небо,  огромные кровати  с  пуховыми перинами, все  вместе  днем  и
ночью,  молодые люди исключительно  вежливы, и,  чтобы  произвести  на  тебя
впечатление, творят  чудеса  на крутых  склонах. А  обеды  в  уютных  горных
хижинах  с  горячим  вином  и  веселыми  австрийскими  песнями  за  соседним
столиком, и другие девушки, всеми  силами старающиеся увести твоего  лыжного
инструктора, и как у  них  ничего  не выходит, потому что, как он  говорил с
очаровательным австрийским акцентом, хмуря загорелый лоб в попытке правильно
произносить английские слова: "Я никогда не фстречал такую дефушку, как ты".
     После возвращения из Сент-Энтона Бьюла не смогла его  забыть. Теперь ей
не нравился ни один мужчина, и она копила деньги, чтобы в этом году провести
в Тироле не меньше трех  месяцев. А потом пришло письмо от Джирга, в котором
он сообщал, что с декабря будет работать в Стоу*, и  интересовался, будет ли
она  рада увидеть его. Бьюла послала  ответ  в  тот же  день. До декабря еще
очень далеко, писала она, и почему бы ему не приехать в Нью-Йорк немедленно,
к ней в гости? (В Австрии этим бедняжкам, несмотря на явный  талант, платили
такие  жалкие  гроши,  и приходилось  проявлять  практически  нечеловеческую
деликатность,  чтобы самой  заплатить в  баре или в ресторане, не умаляя при
этом  их  мужского  достоинства.  В тот  месяц  в  Сент-Энтоне  Бьюла сорила
деньгами,  как  никто  в  Альпах.)  Бьюла  решила, что может  позволить себе
пригласить  Джирга, так как этот сезон  она проведет не на далеком и дорогом
европейском курорте, а в Стоу.
     -  Ты сошла  с ума,  - прокомментировала  ее  действия  Ребекка. - Я не
заплатила бы мужчине, даже если бы он вывел меня  из горящего дома, - иногда
в поведении Ребекки проглядывали старомодные взгляды ее матери.
     - Это подарок на  день рожденья, лав,  - ответила Бьюла. Она родилась в
ноябре.  -  Могу  же  я подарить себе молодого  красивого австрийца. Это мои
деньги, милок, и вряд ли мне удастся потрать их с
     -------------
     * Горный курорт в США.
     большей пользой".
     Джирг написал, что  идея ему нравится,  и как только  закончится летний
сезон,  он с удовольствием воспользуется  приглашением бывшей ученицы. Слово
"ученицы" он подчеркнул  дважды. Летом Джирг работал где-то на  ферме. Чтобы
освежить память Бьюлы, он  прислал еще  одну свою фотографию с  соревнований
лыжных  инструкторов в конце  сезона. В защитном шлеме и очках он мчался так
быстро, что изображение получилось несколько расплывчатым, но Бьюла клялась,
что  это несомненно он. Фотографию она положила в толстый альбом, в  котором
хранила свидетельства прошлых любовных увлечений.
     Пока Ребекка занималась ее ногтями, Бьюла в который раз старалась найти
ответ  на  стоящую  перед  ней  проблему:  где  поселить  Джирга?  Наилучшим
вариантом  оказалась  бы  их  квартира  -  у  каждой  была  своя  комната  с
двухспальной кроватью, и не возникало никаких неудобств, если у одной из них
мужчина оставался на ночь. А поселить Джирга в отеле стоило денег, и, к тому
же, в нужный момент его могло не оказаться под рукой.
     Но,  к   сожалению,  Ребекка  рыжими   волосами,  белоснежной  кожей  и
пронзительным  (Бьюла  сумела  подобрать  только  этот  эпитет)  бруклинским
голосом  производила  странное  волнующее  впечатление  на некоторых  из  ее
друзей. И надо смотреть правде в глаза, размышляла Бьюла, Ребекка - чудесный
человек, и я доверю ей собственную жизнь, но,  когда дело касается мужчин, в
ней не остается и капли верности. А тут бедный доверчивый лыжный инструктор,
ни разу  в жизни не покидавший  гор, который привык к нескончаемой  веренице
алчных  девиц, приходящих  и  уходящих  каждую зиму.  К тому  же, ей  иногда
придется работать по ночам и даже уезжать на несколько дней.
     Бьюла думала  над этим  вопросом  с  тех пор,  как получила  письмо  от
Джирга, и все еще не могла прийти к  определенному выводу. Будь  что  будет,
решила она. Посмотрим, как настроена сегодня Ребекка.
     - Благодарю, лав, - Бьюла  с восхищением посмотрела на ногти. - За мной
ленчи в "Пи. Джей"*.
     По  субботам на ленче в "Пи.  Джей"  всегда полно  одиноких мужчин, без
определенных  планов на уик-энд, и, возможно,  ей удастся пристроить Ребекку
на сегодняшний вечер. А при удаче и на всю ночь.
     - Не-е-ет,- сладко зевнув, ответила Ребекка. - Я не хочу никуда идти. Я
останусь дома и посмотрю футбол по телевизору.
     Дерьмо, подумала Бьюла.
     Зазвонил телефон.
     - Квартира мисс Стикни, - Бьюла  всегда начинала разговор этой  фразой,
изображая служанку,  чтобы  при необходимости  иметь  возможность  отрезать:
"Мисс Стикни нет дома. Что ей передать?"
     - Скажите, пожалуйста, могу ли я попросить мисс Стикни?
     - Кто говорит?
     - Мистер Багшот.
     - Кто?
     - Из книжного...
     - Привет, лав, - перебила его Бьюла.- Пришла моя книга о Сицилии?
     - Еще нет, -  ответил Кристофер. Такое  меркантильное начало  несколько
разочаровало его, хотя Бьюла и сказала "лав".  Но, следуя намеченному плану,
он перешел в решительное наступление, используя привычные Бьюле выражения.
     ------------
     * "Пи. Джей" ("P. J.") - ресторан в Нью-Йорке.
     -  Дело в том, красавица,  что у  меня  выдался  свободный вечерок, и я
подумал, не сможем ли мы сегодня прошвырнуться куда-нибудь в город?
     - Прошвырнуться, куда? - удивленно переспросила Бьюла.
     - Ну,  если  ты не очень занята, мы могли где-нибудь пообедать, а потом
поехать на...
     - О, дерьмо, лав, -  вновь перебила его Бьюла.- Я вне себя от горя. Моя
тетя  прилетает  сегодня  из  Денвера,  и  один  Бог знает, когда я  от  нее
отделаюсь,  - если она отказывалась от свидания, в  качестве причины никогда
не фигурировал другой мужчина.
     - К сожалению, тут ничего не поделаешь...
     - Подожди, лав. Звонят в дверь. Я сейчас, будь  умницей, - она прикрыла
трубку рукой.  -  Эй,  Бекки,  - позвала  она подругу,  которая заворачивала
колпачок  на пузырек с лаком, -  не хочешь ли  ты  прошвырнуться в  город  с
чудесным...
     - Прошвырнуться куда?
     - Звонит  этот прелестный мальчик из  книжного  магазина. Он приглашает
меня на обед. Но...
     - Этот карлик? - удивилась Ребекка.
     - В общем, он не так уж мал. И очень хорошо сложен.
     -  Я не хочу участвовать в  комедийном представлении, - твердо  заявила
Ребекка.  -  Ему придется  таскать  за  собой  лесенку  из  магазина,  чтобы
добраться до нужного места.
     - Совсем  не обязательно говорить  пошлости о моих друзьях, - обиделась
Бьюла,  поняв, наконец,  что  в этот  вечер  и  весь  Шестой флот  не сможет
вышибить  Ребекку  из  их  квартиры. -  И  я  думаю,  в  твоих словах  видна
отвратительная черта твоего характера. Предубежденность, милок. То же самое,
что и антисемитизм, если ты хочешь знать мое мнение.
     - Предложи ему найти кого-нибудь поменьше, - Ребекка  встала  и понесла
пузырек с лаком в ванную.
     Бьюла убрала руку с трубки:
     - Принесли почту, лав. Счета и снова счета.
     -  Да,  -  сказал Кристофер  упавшим  голосом. - Я  тебя понимаю, -  он
вспомнил,  что Бьюла еще с июня должна  47 долларов,  но  сейчас  не  стоило
упоминать об этом. - Ну, будь здорова...- он уже хотел положить трубку.
     - Подожди, Крис... - значит, она помнила, как его зовут, - Кристофер. В
конце  концов,  может  быть  удастся  что-нибудь спасти  от  Дня Уважения  к
тетушкам. Вдруг я смогу напоить ее в аэропорту  или она страдает смертельной
женской  болезнью,  и  ее тут  же  придется  уложить в постель...-  Конечно,
самолет  должен приземлиться в три пятнадцать,  но  всякое могло  случиться:
задержка из-за  неполадок в  двигателе или нападение террористов, не так  уж
необычного в наши  дни. И  вообще,  самолет мог  упасть в  море. Да  и милый
Джирг, который никогда не спускался  со своих чудных гор, мог опоздать из-за
ужасного  движения  в  Цюрихе, или даже  сесть  в  самолет, направляющийся в
Тегеран. А Бьюле во всех случаях не хотелось обедать одной. - Вот что я тебе
скажу.  Будь  хорошим мальчиком и  сиди  около  своих  прекрасных  книжек, я
позвоню  попозже  и  скажу, собирается  тетушка отбросить коньки или нет. До
какого времени ты будешь в магазине?
     - До семи.
     - Как ты много работаешь, бедняжка. Не уходи далеко от телефона, лав.
     - Все время буду рядом, - заверил ее Кристофер.
     - Как мило, что ты позвонил, - сказала Бьюла и повесила трубку.
     Вместо "До свиданья" она всегда  говорила  "Как мило, что ты позвонил".
Оригинально и  приятно собеседнику.  Взглянув на часы, Бьюла пошла  в ванную
причесываться.
     Кристофер  медленно  опустил трубку, его ладони  вспотели.  В  магазине
вдруг стало очень  жарко, и, подойдя к  двери,  он  открыл ее и выглянул  на
Мэдисон-авеню. Залитые солнечным светом, по улице шли люди. Возможно, у него
разыгралось  воображение, но ему казалось, что высокие проплывали, а низкие,
ну, проползали мимо. Кристофер  закрыл дверь и вернулся в магазин, вспоминая
разговор со Стикни, Бьюлой**. Если бы  удача повернулась  к нему лицом, если
бы  какое-нибудь шестое  чувство подсказало ему, что  надо звать к  телефону
Ребекку Флейшер, а не Бьюлу  Стикни. Сто против одного - сегодня  Ребекка не
ждала никакую тетушку из Денвера. А теперь, после разговора с Бьюлой, он уже
не  мог звонить Ребекке.  Всему  есть пределы. Кристофер не верил, что Бьюле
удастся избавиться от тетушки до семи часов. По своим родственникам он знал,
каково попасть к ним в руки.
     Итак, снова к адресной книге. Близился полдень, в это время люди обычно
собираются на ленч, а затем дневные спектакли, кино, выставки... да мало  ли
куда могла отправиться молодая девушка днем в субботу.
     Каролина Троубридж лежала в кровати со Скотти  Повалтером. Не так давно
Каролина Троубридж  была  Каролиной  Повалтер,  но Скотти застал ее на месте
преступления со своим бывшим сокурсником по Йельскому университету, Джулиано
Асионе, и развелся с ней, обвинив Каролину в нарушении супружеской верности.
Развод сопровождался скандалом, широко освещавшимся в нью-йоркской прессе, и
на весь следующий год Каролину  изгнали из светского общества. Тем не менее,
она и Скотти сохранили, как они говорили, Большое Физическое Влечение друг к
другу и  иногда  проводили ночь,  а то и  неделю  вместе,  до тех  пор, пока
что-нибудь не напоминало Скотти о его бывшем йельском сокурснике.
     По  правде  говоря, Каролина  испытывала Большое  Физическое Влечение к
каждому  встреченному мужчине.  Красивая, воспитанная, с хорошей  фигурой  и
здоровыми  инстинктами,  без ума от яхт, лошадей и  итальянцев, она никак не
могла  определить, что  же доставляет ей  большее  удовольствие: скакать  на
ирландской охотничьей  лошади,  управлять  "Драконом" или провести уик-энд в
какой-нибудь деревенской харчевне с одним из лучших друзей ее мужа?
     При всей любви Каролины к мужчинам, она часто  сожалела, что  развелась
со Скотти. Высокий, атлетически сложенный, прекрасный партнер в постели, он,
к тому же, происходил из одной из  самых знатных  семей Филадельфии. В штате
Мэн у  Скотти было  ранчо, и он ни одного дня своей жизни не посвятил такому
скучному  занятию,  как работа. Если  бы,  как  Каролина  иногда  жаловалась
любовникам, не его гипертрофированный и столь неуместный в наши дни инстинкт
собственника, их совместная жизнь продолжалась бы вечно.
     Прошлым  вечером  Скотти  позвонил  из  Рэкет-клаба, где играл в карты.
Услышав,  что он  звонит  из  Рэкет-клаба,  Каролина  сразу  поняла, что  он
проигрывает,  так как  прекрасно знала, что  Скотти, проигрывая,  испытывает
сексуальный подъем, особенно по уик-эндам. Она  как  раз собиралась провести
эти два дня в одной из деревенских гостиниц, но после звонка Скотти изменила
свои планы - в конце концов,  муж, даже бывший,  имеет право быть первым.  К
приходу  Скотти Каролина  открыла  две  банки  черепашьего  супа,  и  уже  в
полдесятого вечера они залегли в кровати. Это была такая  чудесная ночь, что
где-то перед рассветом  Скотти даже намекнул на возможность  восстановить их
союз. Теперь время  приближалось к  полудню, они проголодались, и  Каролина,
встав, надела  розовый халат и пошла на кухню  приготовить парочку "кровавых
Мери", чтобы  заглушить голод.  До  одиннадцати утра она не  брала  в рот ни
капли  спиртного, так  как  на  примере  многих  подруг знала,  к  чему  это
приводит. Когда она открывала банку с томатным соком, зазвонил телефон.
     Что мне в ней нравится,  думал  Кристофер, положив руку  на  телефонную
трубку,  так  это  ее естественность.  Она  как  глоток  чистого  воздуха  в
городском  смоге. Если не  знать  о сталелитейных заводах, принадлежащих  ее
семье,  и  о  скандальном  разводе,  Каролина  легко  сошла  бы  за  простую
деревенскую девушку, всю жизнь доившая коров. Она часто приходила в магазин,
обычно  с  мужчиной  и  всегда  с  другим,  каждый раз  одаривая  Кристофера
лучезарной улыбкой, и покупала  дорогие, с цветными  иллюстрациями, книги  о
лошадях и  яхтах. Хотя  у  нее  был текущий  счет в магазине,  чаще всего ее
сопровождающий  платил  наличными,  и  тогда,  в  благодарность,  она крепко
целовала его в губы, не обращая внимания на окружающих.
     Однажды она  поцеловала  и  Кристофера.  Правда,  не  в  магазине.  Его
пригласили  на  вернисаж  в  одну  из  картинных  галерей.  Там  оказалась и
Каролина, через головы других приглашенных  всматривающаяся  в  разноцветные
геометрические   фигуры,  изображающие,  по  мнению  художника,  современную
американскую действительность. Что удивительно, она  пришла без кавалера  и,
увидев Кристофера, бросилась к нему, плотоядно  улыбаясь. Нежно проворковав:
"Мой  книгоноша",  Каролина  взяла  его  под  руку.  Кристофера  изумило  ее
одиночество. Как сиамский близнец, она могла существовать только в паре. Он,
разумеется, понимал, что как личность привлекает ее  не  больше, чем  пруд -
лебедя или сосна - тигра. Однако от прикосновения пальцев изгнанницы  по его
спине побежали мурашки.
     - Полагаю, -  сказала  Каролина,  -  что такой умный  человек, как  вы,
сможет объяснить мне, что все это значит.
     - Ну...- начал Кристофер.
     - Они напоминают мне урок по тригонометрии. И этот ужасный знак. Вам не
хочется от него пить, мистер... э?
     - Багшот.
     -  Ну,  конечно. Почему бы нам,  как  истинным  ценителям искусства, не
удрать отсюда и перехватить по парочке мартини?
     Они  стояли  около двери,  и  Кристофер,  радостно  улыбаясь,  добавил:
"Немедленно".
     Хозяин  галереи,  его хороший  приятель, укоризненно посмотрел на него,
упрекая  за быстрый уход, и Кристофер пожатием плеч постарался показать, что
сейчас  он  бессилен, но непременно вернется попозже, хотя  и не был уверен,
что его поняли.
     Они отправились в Уэстбюри Поло Бар и, заказав по  мартини, сели в одну
из отдельных кабинок. Каролина Троубридж, прижавшись к Кристоферу и погладив
его по ноге, сказала, что тот счастлив, имея призвание в жизни, да еще такое
благородное, как у него,  связанное  с  удивительным миром книг.  У нее  нет
призвания, грустно добавила она, если  не считать таковым  лошадей и яхты, а
учитывая, куда катится наш мир -  для этого  достаточно взглянуть на  первые
страницы газет, - увлекаться  лошадьми  в  наше  время просто  неприлично. И
вообще, не пора ли позвать официанта и заказать еще по мартини.
     К тому времени, как они докончили второй мартини, его голова была между
ее сильных  ладоней,  и Каролина смотрела ему прямо  в глаза, возвышаясь над
ним в полутьме Поло Бара.
     - Твои глаза, - говорила она, - бездонные сияющие озера.
     Возможно,  в школе  она не уделяла  особого  внимания тригонометрии, но
определенно увлекалась английской литературой.
     Осмелев от алкоголя и сияния, Кристофер рискнул:
     -  Каролина  (они уже  звали  друг  друга  по  имени), Каролина,  давай
пообедаем сегодня вместе?
     - О, Кристофер,- ответила она. - Как мне приятное твое приглашение. - И
поцеловала его. В губы. У нее был большой рот, как и все остальное.
     - Ну, - сказал он, отдышавшись, - ты согласна?
     - О, мой бедный, милый, чудный, маленький дружок, ничто не доставило бы
мне большей  радости, но я ужасно занята до следующего четверга,  - Каролина
взглянула на  часы и вскочила. - Рам-дам-дам, - пропела она, надевая пальто,
-  я  уже  опаздываю,  и  на  меня  будут  дуться  весь  вечер, говорить мне
неприятные вещи,  таскать меня  за ухо, подозревать самое худшее, и никто не
поверит,  что  я  была в  картинной галерее.  И все это  из-за тебя,  гадкий
мальчишка. - Она наклонилась, чмокнула Кристофера в лоб, и со словами "Какое
блаженство", выбежала на улицу.
     Кристофер заказал еще мартини и пообедал  в тот день один, вспоминая ее
поцелуй и необычную манеру общения. В скором времени, когда она будет не так
данята, мы еще встретимся, решил он. И не в магазине.
     О, дьявол,  подумала  Каролина, поднимая трубку,  как  же я  забыла про
телефон. Обычно  перед приходом своего  бывшего  мужа она отключала телефон,
так  как  ничто  не  приводило  Скотти  в большую ярость, чем  ее болтовня с
другими мужчинами.  Несмотря на развод,  она по-прежнему любила  его, хотя и
признавала, что он патологически подозрителен.
     - Слушаю.
     - Каролина,- мужской голос,- это Кристофер...
     - Извините, Кристофер, вы не туда попали,- она повесила трубку и тут же
отключила телефон. В другой руке она все еще держала бутылку томатного сока.
"Кровавую  Мери"  Каролина сделала с  двойной  дозой  водки, чтобы успокоить
Скотти, если он вдруг не поверит, что звонили не к ней.
     Когда Каролина вошла в  спальню,  Скотти лежал  на кровати с  закрытыми
глазами,  откинув  одеяло.   Какой   мужчина,  с  гордостью  подумала   она.
Безмятежное выражение его  лица показывало, что он  вот-вот уснет. Казалось,
что  телефон,  стоявший у  кровати,  не трогали, и  Каролина  с  облегчением
вздохнула.
     - Все на палубу,- радостно воскликнула она.
     Скотти  сел,  опустив ноги  на пол, взял  у нее  бокал  и,  внимательно
рассмотрев содержимое, запустил его в стенку. Значительная часть комнаты тут
же покраснела.
     - О,  Скотти, только не говори, что  у тебя начался  очередной  приступ
ревности.- Она чуть отошла, тщательно избегая осколков стекла, и отпила пару
глотков из своего бокала, чтобы сбросить нервное напряжение.
     Скотти встал. Такой огромный,  что заполнял  собой  почти всю маленькую
спальню. Шрам  на  лбу, оставшийся  с  детства  от удара  бейсбольной битой,
вздулся и стал ярко розовым, как всегда в те моменты, когда Скотти сердился.
     - Скотти Повалтер, я абсолютно запрещаю вам прикасаться ко мне.
     Слава  Богу, он ударил меня  ладонью,  подумала она, отлетев  в кресло,
чудом не выпустив из руки своего бокала.
     -  Ты несправедлив,- воскликнула  она, не поднимаясь,- ты несправедлив.
Бить женщину за неправильно набранный номер!
     - Неправильно  набранный номер,-  передразнил  ее  Скотти.  -  Кто этот
Кристофер?
     - Откуда я знаю, кто этот Кристофер.
     - Мужской голос сказал "Каролина",- оборвал ее Скотти.
     - Подлец! Подслушивать чужие разговоры, тебя этому учили в Йеле?
     Мысленные процессы у Скотти  протекали  несколько замедленно,  и иногда
удавалось, перейдя  в  наступление,  сбить  его с толку и  заставить  забыть
истинную причину ссоры.
     - Полагаю, он  звонил, чтобы напомнить тебе, что сегодня днем ты должна
быть у  него в постели,- прорычал Скотти.-  Зная, насколько ты  щепетильна в
этих вопросах...
     -  Тебе  хорошо известно  мое мнение о твоем лексиконе,- с достоинством
изрекла Каролина.
     - Плевать я хотел на мой лексикон.
     - Если  хочешь знать,  я  считаю,  что тебе нет до этого дела. Учитывая
характер  наших  взаимоотношений. К  тому  же,  я ни с кем не  встречалась с
прошлого  вторника.  И  если твои мозги  еще  не  совсем пропитались  парами
алкоголя,  то  ты,  возможно вспомнишь, что  в прошлый  вторник лежал в этой
самой кровати и выбрался оттуда лишь в среду вечером.- Каролина так поверила
в свои слова, что из ее глаз брызнули слезы незаслуженной обиды.
     - Кто этот Кристофер?  - повторил Скотти. Он начал кружит ь по спальне,
как обезумевший слон в джунглях.
     - Убедительно  прошу  тебя, перестань  метаться,-  попросила  Каролина,
боясь за люстру, начавшую угрожающе  раскачиваться.- Ты же знаешь, я никогда
не скрывала от тебя ничего существенного.
     - Ха,- воскликнул Скотти, но остановился.
     -  Он  просто  бедный,  маленький  продавец  из  книжного  магазина  на
Мэдисон-авеню. Если бы ты  увидел, какого он роста, тебе стало бы  стыдно за
свою ревность.
     - Не  знаю,  какого  он  там  роста,  но  он  тебе  звонил,-  продолжал
упорствовать Скотти.
     - Иногда он мне звонит, если появляется интересующая меня книга.
     - "Начальный курс  секса  для ребенка",- сказал Скотти.-  "Тысяча и три
индийские позиции". Могу представить, чем он торгует.
     -  Так  не  говорят с  женщиной, тем  более с  бывшей женой,- брезгливо
ответила Каролина.- Если ты хочешь убедиться  и увидеть все  своими глазами,
оденься и прогуляйся на Мэдисон-авеню. Держу пари, ты вернешься и на коленях
будешь вымаливать прощение за сегодняшнее поведение.
     - Я не  хочу  одеваться.  Я хочу "Кровавую Мери"  и  в постель. В таком
порядке и побыстрее.
     Таков уж у  него характер. Злость пробуждала в Скотти другие эмоции. Он
снова растянулся на кровати, а Каролина пошла на кухню. От пощечины в голове
слегка звенело, но она подумала, что легко отделалась. Наливая томатный сок,
Каролина  что-то  напевала. Теперь  в нужный момент можно напомнить Скотти о
том,  что перед  рассветом он предложил восстановить их союз, и она заставит
его  заплатить за  ремонт  спальни.  А  если  днем у  него  опять испортится
настроение, как нередко случалось раньше, этот милый маленький  человечек  с
Мэдисон-авеню всегда был под рукой.
     "Не  туда попали",-  передразнил  ее  Кристофер,  глядя  на  телефонную
трубку. Кого она хочет  одурачить? Попал-то  я как  раз  куда  надо. Он  так
разозлился,  что хотел вновь  позвонить  Каролине,  но передумал, из чувства
такта. Он прекрасно понимал, почему она сказала, что это не тот номер.
     К счастью, в магазин зашли покупатели, и пока Кристофер пробивал чеки и
заворачивал купленные книги, он успокоился. Когда магазин  вновь опустел, он
уже убедил себя, что Каролина Троубридж имеет право проводить субботний день
как ей вздумается. Он сел за стол и придвинул к себе адресную книгу.
     Тоу, Дороти**. По  собственному опыту, Кристофер не поставил бы  над ее
именем две звездочки, несмотря на миловидность.  Дороти  достаточно  высока,
пять  футов,  и  если не  восемь  дюймов, то  наверняка  семь  с  половиной.
Одевалась она не броско, обычно в платья из хлопчатобумажной ткани, скромной
расцветки, какие  носят студентки колледжей, хотя  Кристофер полагал, что ей
не меньше  двадцати  девяти  лет.  Говорила Дороти тихо, улыбалась  редко, и
поначалу он  не  обращал  на нее  никакого внимания.  Но  со  временем  стал
замечать, что, как только Дороти появлялась в магазине, другие мужчины, даже
пожилые  или те, которых в другое время никакими силами не оттащишь от книг,
начинали сначала следить за ней взглядами, а затем потихоньку приближались к
ней. Кристофер  решил  присмотреться  к ней  повнимательнее,  чтобы  понять,
почему  она действует на мужчин,  как магнит на железные опилки, и  пришел к
выводу, что все дело в цвете кожи: прекрасной, с легким загаром, шелковистой
коже.  И  еще  ощущение свежести,  которым веяло  от  Дороти.  Если Каролина
Троубридж напоминала деревенскую девушку, то Дороти  Тоу - вылезшего из моря
ребенка,  которого заботливая мама только что  растерла махровым полотенцем.
Его интерес к Дороти возрос еще больше, когда он увидел, как мистер О'Малли,
один из  его постоянных покупателей, который  в магазине никогда,  Кристофер
мог в этом  поклясться, не перемолвился с  ней и словом, однажды вышел вслед
за ней, и они вместе сели  в такси. Именно тогда он  отметил  Дороти  второй
звездочкой.
     Она  покупала не  так  уж много книг  и  больше времени проводила около
грампластинок, приобретая  каждый  новый  бродвейский  мюзикл.  Как-то  раз,
заворачивая  альбом  "Волосы",  Кристофер сказал,  что в  специализированных
магазинах  она могла покупать пластинки гораздо дешевле. Но Дороти ответила:
"Я не люблю уезжать  далеко  от дома. Здесь мне гораздо  удобнее".  Конечно,
шансы невелики, думал Кристофер, набирая номер, но время летит так быстро.
     К  телефону долго никто  не  подходил, и Кристофер  хотел уже  положить
трубку, когда женский голос, наконец, спросил: "Кто?"
     Она, Дороти Тоу.
     - Это Кристофер Багшот.
     - Кто? - голос холоден и подозрителен.
     Как же он мечтал о том дне, когда люди, услышав "Это Кристофер Багшот",
перестанут спрашивать "Кто?".
     - Из книжного магазина, мисс Тоу.
     - О, конечно,- голос потеплел, но в нем появились нотки удивления.
     - Надеюсь, я вас не побеспокоил?
     - О, нет. Я как раз готовлю завтрак.- Кристофер взглянул на часы: почти
час  дня,  и почувствовал,  что  ужасно проголодался.  Чем же она занималась
ночью, эта мисс Тоу, подумал он, если завтракает в час дня.
     - Полагаю, вы удивлены, что я так вот просто звоню вам, но я подумал...
     - О, пустяки, мне многие звонят.
     - Я в этом не сомневаюсь,- галантно согласился
     Кристофер.-  Дело в том,  я хочу сказать, ну, в  общем, что  вы делаете
сегодня вечером?
     Мисс Тоу засмеялась каким-то особенным смехом.
     - Я  мог бы достать  билеты  на какое-нибудь представление,-  торопливо
добавил он.- Если, конечно, вы еще не все видели.
     - Я  занята с восьми вечера, дорогой,- мисс  Тоу перешла  к  делу,- но,
если хочешь, приезжай прямо сейчас.
     -  А  как  же   магазин,-   промямлил  Кристофер,  смущенный   прямотой
предложения. - Я смогу уйти только около семи.
     - Ну,  семь  часов  тоже  подойдет,  если ты  сможешь  приехать быстро.
Пятьдесят долларов.
     - Что вы сказали, мисс Тоу? -  переспросил Кристофер.  - Я сказала, моя
цена - пятьдесят долларов,- раздраженно
     ответила она.
     В этот момент открылась входная дверь, и вошла Джун, в  плаще, несмотря
на безоблачное небо. Она радостно помахала ему рукой. Кристофер, сжав трубку
обеими  руками, постарался придать лицу  деловое выражение. Он почувствовал,
что краснеет.
     - Боюсь, это не совсем то, что я имел в виду, мадам.
     - Знаете, Кристофер, ты же не раздаешь книги бесплатно, не так ли?
     Джун быстро приближалась
     - Я должен обсудить это с отцом, и, возможно, мы договоримся.
     В трубке вновь раздался смех мисс Тоу. Когда Джун
     целовала Кристофера в щеку, он уже положил трубку на рычаг.
     - У меня идея,- улыбнулась Джун.- Закрой магазин и покорми меня ленчем.
     - Ты же знаешь,  что я  не могу этого сделать,- Кристофер быстро отошел
от телефона, Джун за ним.
     - Ты должен поесть,- настаивала она.
     - Я позвоню в закусочную и мне принесут ленч сюда.- Как бы сделать так,
думал Кристофер, чтобы она прекратила эти неожиданные визиты.
     -  Ты  выглядишь, как  человек  в  последней стадии mal de  mer*,- Джун
изучала французский на тот случай, что когда-нибудь  попадет  во Францию.- В
чем дело?
     - Ничего особенного, ничего.
     - Мой Бог. Как ты сегодня возбужден. Ну, не будем об этом.  Ты рад, что
я пришла?
     - Как всегда,- после разговора с мисс Тоу у Кристофера что-то произошло
с горлом, и  слова давались ему с трудом. В другое время он бы  обрадовался,
увидев  Джун в  магазине, девушка-то  чудесная,  но  сегодня,  да еще  в тот
момент,  когда в трубке  звучал  такой  непонятный смех  мисс Тоу, ее приход
оказался совершенно неуместным.
     У  Кристофера  начался   насморк,  тоже  знакомый  симптом.  Когда   он
волновался, нос первым  выходил из строя.  В школе на каждый экзамен он брал
по три больших носовых платка.
     ----------
     * Истощения.
     - Ты простудился? - спросила Джун.
     -  Не думаю,- он  чихнул. Неужели другие потенциальные клиенты мисс Тоу
также нервничают после подобного разговора.
     - Я знаю совершенно потрясающие таблетки, которые...
     - Я не простужен,- оборвал ее Кристофер.
     -  Нечего рычать на меня  только  за то, что  я  выказываю естественную
человеческую заботу о твоем здоровье,- обиделась Джун.
     -  Джун,  -  попытался загладить  свою вину Кристофер,- у  меня тяжелый
день. Я один в магазине...
     - Бедняжка,- Джун мгновенно забыла обиду.-  Именно поэтому  я и пришла.
Может быть, я смогу тебе чем-нибудь помочь?
     - Очень мило  с твоей  стороны,- Кристофер пришел в ужас от мысли,  что
она будет здесь, когда  около пяти часов придет мисс  Андерсен, а то и Бьюла
Стикни, если ей удастся  избавиться от тетушки.- Но,  видишь ли,  моя работа
отличается особой спецификой, и к  тому  же  надо хорошо знать  расположение
книг.
     - Во  всяком случае,-  продолжала  Джун,-  ленч мы  съедим  вместе. И я
ничего не  хочу  слышать,- определенно у нее  был твердый характер.- Я  сама
тсхожу в закусочную, и мы устроим пикник прямо в магазине.
     Поняв, что сопротивление бесполезно, Кристофер  достал бумажник и вынул
из него  пять долларов. Но Джун  замахала руками:  "Сегодня плачу я. У  меня
выдалась  удачная   неделя.-   Она   работала   в  небольшом  бюро,  которое
предоставляло другим фирмам на временную работу  стенографисток, секретарей,
машинисток,  и  иногда зарабатывала до 150 долларов в неделю.  Постоянно она
работать не могла, так как  собиралась стать певицей и много времени уделяла
занятиям? Кристофер положил пять долларов обратно в бумажник.
     - Разве ты не безумно счастлив, что я пришла? - спросила Джун.
     - Безумно,- ответил Кристофер.
     - Тогда улыбнись и скажи что-нибудь приятное.
     - Я тебя люблю,- сказал Кристофер.
     Когда Джун  просила сказать что-нибудь приятное,  она имела в виду  эти
слова.
     - Так-то  лучше,- Джун чмокнула Кристофера в щеку и вышла из  магазина,
маленькая,   стройная,  со  светлыми   волосами,  серьезными  намерениями  о
замужестве и  в неизменном  плаще.  Она  всегда  ходила  в  плаще, чтобы  не
простудить горло, на всякий случай.
     Кристофер вспомнил о мисс Тоу и ему снова пришлось высморкаться.
     -  Разве  здесь  не  уютно? -  спросила Джун. Они  сидели  в  маленьком
кабинете Кристофера и ели сэндвичи с ветчиной  и  маринованными  огурчиками,
запивая их молоком. Джун не признавала алкоголя,  так  как берегла голосовые
связки.
     - Ага,- ответил Кристофер с полным ртом.
     - Иногда, когда я одна и случайно вспоминаю об  этой маленькой комнате,
мне хочется плакать.
     Дело в том, что именно  здесь они впервые поцеловались.  С этого, можно
сказать, все и  началось. Поцелуй был прекрасен, то,  что последовало за ним
еще лучше,  и нельзя отрицать, что  Джун  чудесная  девушка,  симпатичная  и
жизнерадостная, но этот маленький темный  закуток  вряд  ли  стоило  считать
святилищем.
     Когда  Кристофер  оставался  вдвоем с  Джун,  он  чувствовал,  что  его
неотвратимо  влечет к ней, и пару раз он едва не сделал  ей предложение. Ах,
если бы до встречи с  ней он провел хотя бы одну  ночь с  высокой красоткой.
Тогда он мог бы сравнивать, и, возможно, давно женился бы на Джун.
     Сидя рядом  и  видя, как она  деликатно слизывает  майонез  с  кончиков
пальцев, Кристофер  подумал, а почему бы  ему  не забыть этот  чертов ночной
голос  и пригласить  ее пообедать с ним  сегодня, хотя  он  уже сказал,  что
собирается провести вечер с родителями: они жаловались, что редко видят его,
с  тех  пор как у него появилась девушка.  Но не успел он  открыть рот,  как
раздался звонок  над  входной  дверью,  и Кристоферу  пришлось  вернуться  в
магазин  и оставаться там почти  полчаса,  пока вошедшие покупатели, пожилая
супружеская пара, поговорив о  поэзии Аллена Гинзберга, не  купили  пьесы  в
стихах Кристофера Фрая, которые пылились на полке не меньше года.
     А  за это время Джун уже вышла из кабинета и, надевая плащ, прошептала:
"Я  должна  идти,-  она  встречалась  с  подругой  около  Музея современного
искусства и потом хотела пойти с ней на концерт,  так как Кристофер  сказал,
что занят  в этот  вечер.- Позвони  мне  завтра. И  не  скучай  без  меня",-
добавила  она,   и,  когда  покупатели  повернулись  к  ним  спиной,  быстро
поцеловала его.
     Наблюдая, как маленькая складная  фигурка исчезает за дверью, Кристофер
почувствовал острый  укол совести  и  даже шагнул  вперед,  чтобы остановить
Джун, но в  этот момент пожилая  леди,  размахивая  Кристофером  Фраем,  как
пойманной птицей, позвала его: "Молодой человек, мы хотим взять эту книгу".
     Провожая  супругов к выходу, Кристофер увидел,  что по  противоположной
стороне улицы идет Полетт Андерсен, увлеченно беседуя с седовласым мужчиной.
Еще одна  попытка, решил он, и  пропади все пропадом. На  этот раз Кристофер
просматривал адресную книгу с особым вниманием. Он не хотел нарваться еще на
одну Дороти Тоу.
     Его  выбор пал  на мисс Марш,  Сьюзен**. Пусть она не так  уж и высокая
ростом, но зато можно не сомневаться, что мисс Марш не потребует  с  мужчины
50  долларов за  право  наслаждаться  ее обществом. Черноволосую с  зелеными
глазами  мисс Марш отличала  спокойная, неторопливая манера  общения. Особый
интерес она  проявляла к политическому устройству общества, и покупала  лишь
произведения  таких авторов,  как  Фенон и  Маркузе,  Лерой Джонс и  Маршалл
Маклюэн. У нее  были  превосходные  ноги.  Просто удивительно, что девушку с
такими ногами интересовала политика.
     Однажды она сказала Кристоферу, что ей нравится  ход его мыслей. Именно
после этого он  записал  ее в  адресную книгу и отметил двумя звездочками. В
магазине   ее  застала  гроза,  и  они  разговорились.  Оказалось,  что  она
происходит из  богатой  семьи из Грасс-Пойнт,  которую она  презирала.  Была
одной из  самых  молодых выпускниц Радклиффа и  готовилась  получить степень
магистра  по  философии, когда  поняла  бессмысленность  своих  увлечений. И
теперь она  критиковала  каждую книгу, выставленную  Кристофером на витрину.
Кристофер согласился с мисс Марш.
     -  Я думаю,- признал он,- что мир  стал  бы лучше, если за  последующие
пятьдесят лет не напечатают ни одной книги.
     Вот тогда мисс Марш и понравился ход мыслей Кристофера.
     - Книги  разделяют,- добавила  она,- они  формируют фальшивые ценности.
Чтобы  слиться с массами, нам нужны песня, ритуал и  братство по крови. Мисс
Марш  пригласила  его  на  митинг,  который   по  ее  мнению   мог  бы   его
заинтересоваться,  но  Кристофер  вспомнил, что  у  него свидание  с Джун  и
отказался.
     Глядя  на ее  имя в адресной  книге,  он вспоминал тот дождливый  день,
спокойную  красоту зеленых глаз мисс  Марш и ее бесподобные  ноги. Девушка с
такими ногами,  решил он, не может использовать их только для ходьбы, каковы
бы ни были ее политические убеждения.
     Он протянул  руку к телефону, но в  это время  открылась дверь  и вошел
высокий,  не  меньше  шести  футов  четырех  дюймов,  автоматически  отметил
Кристофер, молодой человек. Он  сделал три шага и, остановившись, через весь
магазин  посмотрел на Кристофера. Тот  оставил телефон и  поспешил  к новому
покупателю,  молчаливо стоящему посреди  зала в твидовом, свободного  покроя
пальто. На его  лбу розовел старый шрам,  диагонально  спускающийся почти до
глаза.
     - Могу ли я быть чем-нибудь полезен, сэр? - спросил Кристофер.
     - Нет, - ответил незнакомец, продолжая пристально смотреть  на него.- Я
размышляю. Это "Уголок размышления", не так ли?
     - Да.
     -  Ну вот,  я  и  размышляю,-  незнакомец  даже не  взглянул на книги и
рассматривал только Кристофера, будто прикидывая,  не сможет ли использовать
его в каком-то только ему известном деле.
     Кристофер пожал плечами и, вернувшись к столу, занялся  лежащими на нем
книгами. Незнакомец  не  шевелился, и только тяжелое  дыхание  выдавало  его
присутствие  в  магазине.  Одеждой  он  не  походил на грабителя, однако  не
возникало  сомнений в том, что книги  не входят в круг его интересов. И пока
он  находился  в  магазине,  Кристофер,  конечно,  не  мог  позвонить  Марш,
Сьюзен**.
     Кристофер облегченно вздохнул, когда в магазин  вошли  юноша и девушка.
Они  осторожно обошли  гиганта, стоящего посреди  зала, и, подойдя к  столу,
попросили "Красный знак" доблести". Кристофер прекрасно знал, что у него нет
этой  книги,  но  тем  не менее  он предложил молодым  людям подождать, пока
поищет ее на  складе. Он  оставался там сколько мог, надеясь, что незнакомец
уйдет. Но тот стоял все  в  той  же позе  и,  как  только  Кристофер вошел в
магазин, вновь уставился на него.
     - Вы уже подобрали что-нибудь? - решился спросить Кристофер.
     - Я все  еще  размышляю,-  ответил незнакомец.  Он обладал удивительной
способностью  так  долго   оставаться  неподвижным.  Пока  Кристофер  нервно
циркулировал  от  "Художественной  литературы"  к  "Драматургии",  оттуда  к
"Биографиям" и  к "Поздравительным открыткам",  он  стоял как скала,  и лишь
тяжелый, чуть  печальный взгляд  его немигающих глаз  неотступно следовал за
перемещениями Кристофера. Прошло  не меньше получаса. Давно у  меня не  было
такого денька, думал Кристофер, когда же все это кончится.
     - Ха,-  наконец,  прервал  тяжелую тишину незнакомец  и пожал плечами.-
Спасибо,- добавил он,- я прекрасно поразмышлял, Кристофер,- и, повернувшись,
вышел из магазина.
     Кристофер   в   недоумении  посмотрел  ему  вслед.  Кристофер!   Откуда
незнакомец знает  его имя.  Он мог поклясться, что ни разу в жизни  не видел
его. В городе полно чокн.утых, сказал он себе. И их становится все больше.
     По  какой-то  причине  он  весь  дрожал, и  ему  пришлось сесть,  чтобы
успокоиться.  Потом  он вспомнил,  что высокий незнакомец  вошел в  магазин,
когда  он  собирался позвонить  мисс Марш.  Какое  счастье, что намечавшийся
интимный разговор еще не начался, когда открылась входная дверь.
     Кристофер решительно подошел  к телефону. Когда он  набирал номер,  его
рука почти не дрожала.
     Она пристально наблюдала,  как на ковре в гостиной  Гарри Аргон собирал
взрывное  устройство. Придет время, когда ей придется делать  то же самое, и
тогда будет  поздно ошибаться. Его звали не  Гарри  Аргон. Это был псевдоним
или,  что  более  правильно,  кличка.   Небольшого   роста,   полноватый,  с
неторопливыми движениями, Гарри,  несмотря  на  двадцать четыре  года, почти
совсем  облысел. Фред  Драбнер, который принес  взрывное  устройство к  мисс
Марш,  удобно  расположился   в  кресле  и  тоже  следил  за  руками  Гарри,
прилаживающего две последние  проволочки.  Сегодня  ночью  эту бомбу  решили
взорвать  в Нью-Арке, одном из наиболее  мятежных городов Америки, где взрыв
банка  на  центральной  улице  наверняка  вызовет беспорядки,  а  при  удаче
спровоцирует стрельбу  полиции  с последующцим  арестом нескольких  невинных
прохожих.
     Пока Гарри работал, в комнате стояла тишина. Сьюзен жила  в прекрасной,
роскошно обставленной  квартире, так  как  она получала достаточно денег  от
своей  семьи  в  Грасс  Пойнт. Теперь она  почти  все отдавала Движению,  но
квартиру сняли и обставили до того, как мисс Марш  открылась истина.  А  так
как она жила в респектабельном районе около Парк-авеню, и в подъезде не было
швейцара, то ее жилище как нельзя лучше подходило для изготовленияя бомб.
     Гарри еще  не сказал, кто  доставит  бомбу в Нью-Арк.  Он  вообще скупо
делился  информацией  и обычно  в  самый  последний  момент.  Гарри  ласково
поглаживал  плод своих трудов,  когда  зазвонил  телефон. Сью  вопросительно
посмотрела на Гарри, ожидая указаний.
     - Ответь,- коротко бросил тот.
     Сью подошла  к стоящему у окна письменному столу из  красного дерева, с
верхом, обтянутым натуральной кожей, и сняла трубку.
     Она  чувствовала, что  Гарри и  Фред пристально  наблюдают  за  ней.  В
комнате царил  полумрак, не считая яркого пятна света от настольной лампы на
ковре, посреди которого стояла бомба.
     - Могу я поговорить с мисс Марш? - спросил мужской голос.
     - Мисс Марш слушает.
     - Это Кристофер Багшот, мисс Марш.
     - Кто?
     - Из книжного магазина.
     -  О,  конечно,-  ответила  она  уклончивым  тоном, по-прежнему  ожидая
указаний Гарри.
     - Я подумал, не смогли бы вы сегодня пообедать со мной?
     Ей показалось, что голос звучит очень напряженно, будто мистеру Багшоту
стоило больших усилий задать такой простой вопрос.
     Гарри едва слышно произнес: "Кто это?"
     -  Одну минуту,  мистер Багшот,  моя  подруга  уходит,  и  я  должна ее
проводить,-  Сью  зажала  трубку рукой. - Это мистер  Багшот. Он  работает в
книжном магазине на Мэдисон-авеню.
     - Что ему надо? - спросил Гарри.
     - Он хочет, чтобы я пообедала с ним сегодня.
     -  Дай  мне  подумать,-  Гарри  не любил торопиться,  и каждую ситуацию
старался  использовать с максимальной выгодой  для Движения.- Ты  его хорошо
знаешь?
     - Я четыре или пять раз разговаривала с ним, и все.
     - Может, он что-нибудь подозревает?
     -  Он  безвредный маленький  человечек,- Сьюзен тут  же  пожалела,  что
сказала "маленький", потому что Гарри был ничуть не выше мистера Багшота.
     - Почему он звонит тебе в субботу и так поздно?
     -  Откуда я знаю,- пожала плечами Сьюзен.-  Наверное,  его  девушка  не
пришла на свидание, и ему одиноко.
     - Где он достал твой телефонный номер?
     -  Во-первых, он есть  в  справочнике,-  она  уже  привыкла  к дотошным
вопросам Гарри.- А кроме того, у меня текущий счет в магазине.
     -  В понедельник  первым  делом смени номер,- приказал  Гарри  и  снова
задумался.
     Сьюзен  кивнула. Интересно, подумала она, неужели мистер  Багшот до сих
пор не положил трубку.
     - Скажи ему,  что сейчас не можешь дать точный ответ, но через  полчаса
зайдешь к нему в магазин и сообщишь о своем решении. Действуй.
     - Мистер Багшот, вы еще здесь?
     - Да,- голос изнывал от нетерпения.
     - Мне очень жаль, что вам пришлось ждать...
     - О, какие пустяки, мисс Марш.
     - Видите  ли,  сейчас я во взвешенном состоянии и опаздываю на встречу.
Но где-нибудь  через полчаса  я  буду около вашего магазина.  К тому времени
ситуация прояснится,  и, если я смогу, то с удовольствием пообедаю  с вами,-
Движение очень напоминало театральное представление: чем лучшая  ты актриса,
тем эффективней твоя революционная деятельность.
     -  Прекрасно, мисс Марш,- в голосе Багшота ясно слышалась  обреченность
на частые отсрочки.- Я подожду.
     Сьюзен повесила трубку.
     - Молодец,- похвалил ее Гарри.
     Сьюзен  покраснела  от  удовольствия.  В  его  устах это  была  высокая
похвала. Гарри поднялся  с  ковра, вышел в прихожую и,  подойдя  к  стенному
шкафу, достал из него  голубую теннисную сумку, которую три дня назад принес
на квартиру к мисс Марш какой-то  маленький мальчик. Сьюзен  не задавала ему
никаких вопросов, а  просто поставила ее в шкаф, рядом  с кожаным чемоданом,
который подарил ей отец  на прошлое  Рождество. Вернувшись в гостиную, Гарри
открыл  сумку,  набитую,  как  оказалось,  старыми смятыми газетами  "Ньюарк
ивнинг ньюс" и "Ньюарк стар". Под молчаливыми  взглядами  Сьюзен  и Фреда он
вытащил несколько газет,  а из остальных сделал уютное  гнездышко, в которое
бережно поставил бомбу. Затем он застегнул молнию.
     -  Теперь,-  приказал  он  Сью,-  ты  оденешь  самое  красивое,   самое
респектабельное  платье и пойдешь на Мэдисон-авеню  с этой теннисной сумкой.
Войдешь в магазин к этому парню и скажешь, что еще не успела связаться с тем
мужчиной,  с  которым   у  тебя  возможно  будет  свидание,  но  определенно
поговоришь с ним до шести часов. И добавишь, что тебе надо кое-что купить, и
нельзя ли на это время оставить сумку у него в магазине. Тебе все понятно?
     - Да,- ответила Сьюзен и слово в слово повторила сказанное Гарри.
     -  Всегда безопаснее,-  пояснил он,-  собирать  бомбу в  одном месте, а
хранить в другом. Таким образом, если  одна явка накроется, другие останутся
нетронутыми.
     Как бы Сью хотела, чтобы Гарри разрешил  ей конспектировать его редкие,
но  столь поучительные  лекции, но она  понимала, что это невозможно: азбуку
революции надо запомнить сердцем.
     - После того как ты передашь сумку,- продолжал Гарри,- вернешься  сюда.
Ни  меня, ни Фреда уже не будет. Без четверти шесть зазвонит телефон. Голос,
который  ты  не узнаешь,  скажет: "Я буду ждать  тебя  на  углу". Если голос
добавит:  "На  юго-западном углу 23-й улицы  и  Восьмой  авеню",- надо будет
сделать следующее: ты добавишь десять к двадцати трем, что даст 33-ю  улицу,
отнимешь  один от восьми, что будет  означать  Седьмую авеню, прибавишь один
час  к назначенному времени,  то  есть  получится семь тридцать, и  изменишь
направление на противоположное, что даст нам северо-восточный угол. Понятно?
     - Повтори, пожалуйста, еще раз,- попросила Сьюзен.
     Гарри  терпеливо повторил. Затем он  заставил Сью  дважды сказать все с
начала  до   конца,   чтобы  убедиться,  что  она   ничего  не   перепутает.
Удостоверившись, что с этим все ясно, Гарри добавил:
     - В шесть часов ты  зайдешь в магазин и скажешь Багшоту, что пообедаешь
с ним, но сейчас, к  сожалению, тебе надо зайти в одно место, и ты сможешь с
ним встретиться только в восемь  пятнадцать. Ресторан выбери сама.  Главное,
чтобы  там было много народу и тебя хорошо знали. Затем ты  пойдешь на место
встречи и  передашь  сумку. Потом поймаешь такси и поедешь в  Грин Вилладж*.
Выйдя около ресторана  и отпусти  такси. Когда  оно  уедет,  найди  другое и
поезжай к этому парню из книжного магазина.
     -----------
     * Грин Вилладж - район большого Нью-Йорка.
     - Все ясно,- сказала Сьюзен.
     - Оставайся с ним как можно дольше. Если он  предложит поехать к  нему,
не отказывайся. Но к четырем утра ты должна  вернуться домой. Возможно будут
дополнительные инструкции.
     Сьюзен, чуть нахмурившись, снова кивнула.
     - В  чем  дело? - спросил Гарри, он  удивительно  тонко чувстьвовал все
нюансы в настроении собеседника.
     - У меня нет денег на такси,- ответила  Сьюзен.- Вчера  я  отдала Фреду
последние десять долларов. И до первого ноября я не получу  от родителей  ни
цента.
     Гарри ненадолго задумался:
     - Получи деньги в банке, по чеку.
     - Сегодня суббота, банк уже закрыт.
     Гарри еще немного подумал:
     -  Получи  деньги  по чеку у  этого парня  в  книжном магазине.  Как ты
думаешь, можно с него содрать сотню?
     - Я попробую.
     - Ну и прекрасно, одевайся,- Гарри собрал оставшиеся газеты и бросил их
в   камин.  Сьюзен  уже  в   который  раз  не   могла  не  восхититься   его
предусмотрительностью.  Если  что-нибудь  случиться,  и  теннисную  сумку  с
нью-аркскими газетами обнаружат, в ее квартире не найдут ничего  такого, что
может навести  полицию на мысль,  хотя  невозможно  даже подумать, что у нее
будет обыск, о наличии связи между теннисной сумкой и ее квартирой. И пока в
спальне она одевала бежевое платье из тонкой мягкой шерсти, по донесшимся из
гостиной звукам стало ясно, что эти  газеты с потрескиванием  превращались в
горстку пепла.
     Сьюзен вернулась в гостиную, одела  твидовое пальто и взяла сумку.  Как
он  умен, этот  Гарри,  подумала она.  Кто заподозрит, что  такая  красивая,
элегантно  одетая  девушка  несет  смерть  на  кончиках  пальцев.  Перед  ее
мысленным взором очищающий  пламень революции сметал  с земли Мэдисон-авеню,
Сьюзен  хотела  спросить  Гарри,  когда  она снова  увидит его.  Но  вовремя
сдержалась и просто сказала: "До свидания".
     Сто долларов, подумал Кристофер, когда за  мисс Марш  закрылась входная
дверь. Не  погорячился ли я? Он взял чек и снова внимательно рассмотрел его,
обращая   особое   внимание   на   почерк.  Чек   писала   уверенная   рука.
Удовлетворенный,  он положил его  обратно  в кассу,  и,  взяв голубую сумку,
отнес  ее  к  себе  в  кабинет.   Кристофер  старался  сдержать  нарастающее
возбуждениае: сумка была залогом,  гарантией того,  что она  вернется. И она
сказала,  что  почти наверняка сможет  пообедать с ним  сегодня  вечером.  И
совсем не говорила о политике, а наоборот пококетничала,  особенно, когда он
нашел в себе смелость сказать, что девушке  с  такими  ногами не обязательно
носить мини-юбку только потому, что это модно.
     Самая приятная встреча за весь день!
     Когда Сьюзен  вошла в  квартиру, она  застала там и  Гарри, и  Фреда. К
полному  ее изумлению, в  гостиной  сидели еще четверо незнакомцев, которые,
как  тут же выяснилось, оказались полицейскими детективами.  Тонкие запястья
Гарри стягивали  наручники. Громко и отчетливо  он  произнес: "Не  говори ни
слова до прихода адвоката".
     В  тот самый  момент, когда мисс Марш знакомилась с  детективами, Бьюла
Стикни стояла  в галерее для встречающих в аэропорту Кеннеди, всматриваясь в
толпу пассажиров,  прибывших рейсом из  Цюриха и ожидавших багаж.  В  это же
время, в нескольких милях  к  западу от  аэропорта, в однокомнатной квартире
Омара Гадсдена на 87-й улице, которую тот использовал, когда, по его словам,
слишком уставал, чтобы ехать домой,  в Маунт Киско,  Полетт  Андерсен  слабо
сопротивлялась попыткам седовласого комментатора сорвать с нее свитер.
     -   Пожалуйста,-   молила   она,  пытаясь   приподняться   с  кровати,-
пожалуйста,- мистер Гадсден уже расстегнул  один крючок  на ее бюстгальтере.
Казалось, у  него  не  две, а десять рук.  Просто неприлично,  что мужчина с
таким количеством седых волос настолько подвижен.- Не надо, мистер  Гадсден,
ну прошу вас, не надо...
     -  Ну что ты,  сокровище,- пробормотал мистер Гадсден, тяжело дыша. Как
приятно  слышать, что  тебя называют Сокровищем,  даже  лучше,  чем  Ангелом
Гигиены, но Полетт не нравилось, что он так возбужден.
     Его  поведение  в  квартире  оказалось  совершеннейшим  сюрпризом.   Он
по-отечески  заботился о ней во  время ленча, предлагая ей  самые изысканные
блюда,  и  так  интересно  рассказывал о  студенческих  волнениях,  политике
Никсона в  южных штатах и экологических проблемах Америки. Полетт просто  не
представляла, что за ленчем можно узнать столько интересного. В ресторане он
даже не прикоснулся к ее руке. Полетт показалось, что мистеру Гадсдену очень
нравится  ее  компания,  и  она решилась  предложить  ему поговорить с таким
тонким знатоком  современного общества.  И он с радостью  согласился, причем
заметил, что знает чудное местечно на 9-й улице, где они могли  бы пообедать
перед тем, как идти к  этому  преподавателю экономики. Полетт надеялась, что
после  ленча  они пойдут  в кино, но мистер Гадсден сказал, что очень  устал
после утренней встречи с доктором Левинсоном, и почему бы им не пойти к нему
на квартиру, где можно немного  отдохнуть и послушать музыку. Хотя Полетт  и
хотелось в  кино, она  успокоила себя тем, что  сможет попасть туда  в любое
время, а когда еще  представится  возможность  провести целый день  с Омаром
Гадсденом. А  вечером она  преподнесет  друзьям сюрприз, о котором они будут
вспоминать не одну неделю.
     А тем  временем мистер Гадсден  переключился на ее чулки.  Его действия
отличались нечеловеческой  изобретательностью. Когда она защищаща одну часть
своего туалета, его атака с демонической энергией переключалась на другую. А
ведь в ресторане  он говорил, что очень  устал. Что же  он вытворяет,  когда
отдохнет?  Если телезрители  увидели  бы его  сейчас, подумала она,  они  бы
скептически  отнеслись  к  восхвалению  моральных  устоев,  которыми  обычно
пронизаны его выступления.
     Неожиданно  мистер  Гадсден остановился. Не  отодвинулся,  не встал,  а
просто перестал двигаться. Он внимательно посмотрел  на нее и его прекрасные
седые  брови  вопросительно изогнулись.  Со спутанными волосами он  выглядел
грустным и чем-то обеспокоенным. Как же  хорошо тихонько лежать с ним рядом.
Если  уж  придется  иметь дело  с  пожилыми мужчинами,  подумала  она,  надо
начинать  с  такого,  как  мистер  Гадсден.  Одежда  Полетт  была  в  полном
беспорядке, тут и там проглядывало голое тело.
     - В чем дело? - спросил мистер Гадсден. - Ты лесбиянка?
     Полетт  заплакала.  Она  сказала,  что  ей никогда  не  говорили  такие
гадости. Впрочем,  она  сказала  ему  не  все.  Она  не упомянула, что  была
девственницей. Она думала, что умрет от стыда, если мистер Гадсден узнает об
этом.
     Она продолжала рыдать, то ли от того, что он  спросил, не лесбиянка  ли
она, то ли от того, что до сих пор  оставалась девственницей. Мистер Гадсден
обнял  ее,  нежно  гладил  по  волосам,  целовал   мокрые  от   слез  глаза,
приговаривая при этом:  "Ну,  ну, сокровище",  и  через  восемь минут Полетт
лежала на кровати  совершенно голая, а мистер Гадсден  снимал  рубашку.  Она
отвернулась и  посмотрела на фотографии, украшающие стену: мистер Гадсден  и
Президент Кеннеди, мистер Гадсден и президент Никсон, мистер Гадсден  и... В
тот момент я закрою глаза,  подумала  она. Как можно заниматься сексом перед
лицом таких выдающихся личностей.
     Мистер  Гадсден  что-то  очень  долго  снимал  рубашку,  и  она  искосо
взг?лянула на него: оказалось, что он уже надевал рубашку.
     - Извини, тебе лучше одеться. Я не смогу этого сделать.
     Поллет закрыла  глаза,  чтобы  не  видеть  мистера Гадсдена, Президента
Кеннеди, Президента Никсона... По щекам у нее снова потекли слезы.
     - Я смотрел на тебя, лежащую на этой  кровати, такую молодую и свежую,-
продолжал он,- и, вспоминая, как сегодня утром в кабинете  доктора Левинсона
ты,  в  белом халате,  при исполнии служебных  обязанностей, всматривалась в
остатки моих  зубов,  выступающих над кровоточащими  деснами, подумал,  Омар
Гадсден, ты играешь на невинности и жалости, ты презренный старый сатир, это
неприлично и отвратительно.
     К  сожалению,  в тот момент Полетт не могла  по достоинству оценить его
красноречие, и только позже она поняла, что ни в одной из телепередач он  не
говорил более убедительно.
     - Оденься,  Полетт,  -  кротко  добавил он.- А  я пока пойду  в  ванную
комнату.
     Он быстро вышел, а Полетт начала одеваться, втайне еще  надеясь, что он
передумает. Она не представляла, как после  этого происшествия вообще сможет
иметь дело с мужчиной.
     Но мистер  Гадсден  не появился,  пока она  не оделась и  не привела  в
порядок  волосы,  растрепавшиеся   во  время  схватки.  Потом  он  налил  по
стаканчику виски  и они посидели в молчании, в  угасающем свете октябрьского
дня. Когда Полетт  скромно напомнила мистеру Гадсдену о его обещании пойти с
ней в гости,  он  ответил, что  его  очень беспокоят зубы, и он предпочел бы
остаться дома.
     Они выпили еще по стаканчику, и Полетт вышла на улицу уже в сумерках. А
мистер Гадсден, удобно расположившись в кресле, налил себе очередную  порцию
виски.
     Тут она вспомнила, что обещала тому мальчику из книжного магазина зайти
к нему около  пяти часов. Еще ничего не решив, Полетт в  направлении Мэдисон
авеню.  В  конце  концов, сказала  она себе,  мне все  равно  надо идти в ту
сторону.
     В секции выдачи багажа и перед таможней, куда пассажиры проходили после
предъявления паспортов иммиграционной  службе, тоолпился народ, и из галереи
для встречающих  с трудом  удалось  бы разглядеть  свою  мать, а  не то  что
человека,  которого  ты видела лишь  тридцать дней,  да  еще  девять месяцев
назад.  Бьюла  пристально  всматривалась  сквозь   стеклянную   перегородку,
стараясь отыскать Джирга, а вокруг приветственно махали руками стоящим внизу
родственникам и поднимали вверх детей, которые тоже махали  руками, наверное
тем же родственникам.
     Наконец она увидела его и облегченно вздохнула.  Джирг стоял в длинном,
до колен, черном,  как  у  офицера СС, кожаном пальто  и  зеленой тирольской
шляпе с перышком. Ему стало жарко, он расстегнул пальто и, сняв шляпу, начал
обмахиваться ею,  как веером. Из-под пальто  показался ярко-зеленый твидовый
пиджак,  и  она заметила, что Джирг постригся. Его  новая короткая  прическа
позволяла до весны обойтись  без услуг парикмахерской,  а  на шее под прямой
линией  волос появилась широкая светлая полоса.  К тому же оказалось, что  у
него оттопыренные уши. Наряд Джирга дополняли  итальянские туфли из  голубой
замши   и   желто-коричневые   перчатки.  Бьюла   пожалела,   что   страдает
дальнозоркостью.
     Прежде  чем Джирг смог ее  заметить, она отошла  в глубь галереи, чтобы
подумать, а затем выскочила в коридора и помчалась в женский туалет.
     -  Слава  Богу,- с  облегчением вздохнула  она,  увидев там автомат  по
продаже    гигиенических    тампонов.    Протиснувшись   мимо    приземистой
пуэрто-риканской леди с тремя маленькими  девочками, Бьюла  достала из сумки
десятицентовик и бросила в автомат.
     Выйдя из туалета, она не вернулась на галерею, а сразу пошла к таможне.
На ее лице появилась грустная улыбка, и она стала ждать.
     Наконец показался Джирг с чемоданами в руках и весь в поту.  За лето он
явно поправился, и его лицо  стало круглым,  как луна. Она заметила,  что он
ничуть не выше того  парня из книжного магазина. Неужели он так  ссохся с их
последней встречи?  Увидев  Бьюлу, он  бросил  чемоданы,  о  которые тут  же
споткнулась пожилая  леди, шедшая  сзади, и  проревев "Schatel", бросился  к
ней, по пути чудом не сбив с ног  маленького ребенка. От кожаного пальто шел
какой-то неприятный лекарственный запах, а сам  Джирг  благоухал одеколоном,
который  стоял  в туалете  каждого  самолета.  Если  меня кто-нибудь увидит,
подумала Бьюла, когда он целовал ее, я провалюсь сквозь землю.
     - Теперь давай лучше уберем чемоданы с дороги,- сказала она,- я  помогу
тебе.
     - Вот и попал я в твою страну,,- прогремел Джирг, когда они направились
к стоянке такси.- Где тут ближайшая постель?
     -  Ш-ш-ш,-  смутилась  Бьюла.-  Здесь  понимают по-английски,-  ей было
неловко. Шедшие рядом люди казались очень задумчивыми.
     - Мне устроили большую прощальную  вечеринку, мои друзья,- теперь Бьюла
поняла,  что Джирг привык разговаривать с людьми, попавшими в лавину в сотне
метров от него.- Они знали, что ты меня ждешь. Если бы ты слышала их  шутки,
то умерла бы со смеху.
     - Несомненно,- ответила Бьюла.
     Они сели в такси. Маленький саквояж, который Джирг не выпускал  из рук,
он поставил рядом с собой на сидение.
     - Куда едем? - спросил водитель.
     -  О-о,-  подумала она.  -  Я  вам  покажу,  когда мы  проедем мост  на
Манхаттен.
     Водитель коротко взглянул на нее:
     - Все шутим.
     Машина рывком тронулась с места.
     Джирг положил  руку на  ее колено  и взглядом победителя посмотрел ей в
глаза. Он снова надел шляпу.
     - И какая была погода?  - спросила Бьюла.- Я хочу сказать, в Австралии,
этим летом.
     - Все время  дождь, иногда снег,-  Джирг начал  поглаживать  ее колено.
Зимой она  уже изнемогала бы от страсти, а  теперь  беспокоилась, как бы его
мозолистая рука не оставила зацепок на чулках.
     - Как ты долетел?
     - Грязь. В самолете одни американцы. Может быть, они  умеют  вести себя
дома,  но когда они  путешествуют, никакой kulter. Кроме одной моей знакомой
американочки,-  Джирг широко  улыбнулся. После зимнего  сезона он  привел  в
порядок  зубы,  причем  на  два  ему поставили  золотые  коронки.  Его  рука
двинулась вверх по ноге Бьюлы, оставляя за собой дорожку спущенных петель.
     - Как кормили в самолете? - Бьюла нежно взяла его за вторую руку, чтобы
лишить ее  возможности перемещаться. Она  пожалела,  что  не одела колготки.
Конечно, они не гарантировали полной защиты, но все же помогали.
     -  Швейцарская еда. Для  коров.  И надо платить за  спиртное. Швейцарцы
любят только одно. Деньги.
     -  На всех авиалиниях в туристском  классе  пассажиры  сами  платят  за
спиртное,- мягко заметила Бьюла.
     - Кстати, чуть не забыл!  -  воскликнул Джирг.-  Я привез  подарок моей
милой американочке.
     В зеркале  заднего обзора она увидела,  как  лицо  водителя скривилось,
будто у  него пучило живет. Джирг достал из саквояжа  квадратную бутылку без
этикетки.   По  форме  бутылки  Бьюла   поняла,   что  ее  ждет,  и  желудок
непроизвольно сжался.
     - Видишь,- Джирг гордо поднял бутылку,- я не забыл.
     Она  терпеть  не могла  этот напиток,  самодельный тирольский настой на
травках и  корешках, которые растут  над  пропастями высоко  в Альпах. Зимой
Джирг поглощал его  в огромных количествах. Тогда ей хотелось казаться своим
человеком в Австралии, и  она неоднократно восторгалась этим вонючим зельем.
Он вытащил пробку и протянул бутылку Бьюле. Из горлышка пахло, как от старых
и плохо ухоженных животных.
     Стараясь не  дышать,  она отпила маленький глоток и  отдала ее  Джиргу,
который сразу отхватил полбутылки.
     -  Ах,- пробормотал он, с тоской по  прошлому,- те ночи,  когда мы пили
вместе.
     - Уважаемые,- водитель  чуть  повернул голову,  нахмурившись,- в машине
пить нельзя.
     -  Ты должен  убрать бутылку, лав,- обрадовалась  Бьюла.- Он говорит, в
машине запрещено пить.
     - Это невероятно.  Запрещено пить.  Он смеется надо мной,- лицо  Джирга
побагровело от ярости.
     - Убери бутылку, лав, мы выпьем позже.
     Что-то бормоча по-немецки,  он  поставил  бутылку обратно в саквояж.  К
тому  времени, как  они  доехали  до поворота  на  стадион,  рука Джирга уже
добралась до ее трусиков.  Бьюла удивилась,  что ему понадобилось для  этого
так много времени. К счастью,  она  сидела в правом углу, и водитель  не мог
видеть,  что  происходило  на  заднем   сиденье.  Пока  его  рука  осторожно
пробиралась между ног Бьюлы, Джирг основательно взмок, и  на  его лице и шее
выступили   маленькие  капельки   пота.  Бьюла   откинулась  на  сиденье   и
расслабилась. Неожиданно рука прекратила движение.  Затем указательный палец
еще раз проник под ее трусики, и Джирг, выпрямившись, убрал руку.
     - Scheisse,- сказал он.- Vas ist das?
     - Это судьба, лав,- ответила Бьюла, поправляя юбку.
     - Судьба? О чем ты?
     - Я хочу сказать, чему быть, тому не миновать.
     - Говори медленнее. Я не понимаю.
     - У меня месячные.
     - Какое проклятье*,- удивился Джирг.- Я же и сказал "Scheisse".
     -----------
     * Слово "curse" означает и проклятье, и месячные.
     -  Это  слово,  которое  употребляют  американские  девушки, когда  они
временно не в форме. Не готовы к приему гостей.
     - Я пролетел четыре тысячи миль,- опечалился Джирг.
     - Мать-природа, лав. Не  грусти. Это  длится  лишь несколько  дней. Для
большинства,- Бьюла начала подготовку к тому  моменту, когда она скажет, что
у нее, особенно осенью, все затягивается на месяцы.
     - Что же мне теперь делать? - захныкал Джирг.
     -  Осматривать  достопримечательности,  лав.   Думаю,  ты  еще  сможешь
прокатиться на пароходике, который ходит вокруг Манхаттена.
     - Я  прилетел  сюда  не  для того, чтобы  плавать  на  какой-то  жалкой
посудине,- он посмотрел в окно.- Нью-Йорк - грязная дыра.
     Пока они не переехали мост, он молчал, осуждая Нью-Йорк.
     - Куда дальше? - поинтересовался водитель.
     - Мотель на Девятой авеню. Забыла,  как он  называется,- она никогда не
была  внутри,  но  снаружи  мотель  выглядел удобным,  опрятным  и  не очень
дорогим. К тому же, он находился далеко от ее квартиры.
     - Разве мы едем не к тебе? - спросил Джирг.
     - Сейчас я тебе все объясню,- нервно ответила Бьюла.- Видишь ли, я живу
с подругой.
     - Она катается на лыжах?
     - Не в этом дело. Она неврастеничка. И фанатично религиозна.
     - И что? - удивился Джирг.- Я тоже верующий. Во всей Австрии не найдешь
более верующего человека. Я смогу поговорить с твоей подругой о религии.
     - Она считает, что незамужняя девушка не должна спать с мужчинами. Это,
по ее мнению, аморально,- к счастью, Ребекка не могла слышать ее слов.
     -  Я приехал  в  Нью-Йорк не  для  того, чтобы  жениться,  Джирг  сразу
подобрался.
     - Конечно, нет, лав. Но для того, чтобы сохранить мир в нашей квартире,
тебе  придется ночевать  в  другом месте, хотя бы  в первые  дни. Пусть  она
привыкнет к тебе.
     - В Австрии я спал в одной комнате с двумя девушками. В одной кровати.
     - Я в  этом не сомневаюсь, лав,- покивала Бьюла,- но у нас здесь другие
порядки. Ты скоро во всем разберешься.
     -  Мне  не  нравится  Нью-Йорк,-  загрустил Джирг.-  Мне  совершенно не
нравится Нью-Йорк.
     В мотеле, на поверку не таком уж дешевом, она  сняла Джиргу одноместный
номер  с  душем. Он хотел, чтобы она поднялась с ним,  но  Бьюла отказалась,
сославшись на  плохое  самочувствие: разве он не  видит,  как она  бледна, и
вообще, если бы не его  приезд, она весь  день  провела бы в постели. И если
сейчас она не пойдет домой и не ляжет с  холодным компрессом, то грохнется в
обморок прямо  в вестибюле. Бьюла  дала  ему тридцать долларов, потому что у
Джирга  нашлись   лишь  австрийские   шиллинги   и   швейцарские  франки,  и
посоветовала пообедать в мотеле, чтобы не  потеряться в незнакомом городе. И
обещала позвонить вечером, если ей станет лучше.
     Джирг  и коридорный  с чемоданами  вошли  в лифт. Как  только  за  ними
закрылась дверь, Бьюла пулей вылетела из мотела.
     Она решила немного  прогуляться  по городу. Дойдя до Восьмой авеню, она
подумала, что этой зимой поедет  кататься на лыжах в  Скво Велли, на Седьмой
она  пришла  к выводу, что должна согласиться  на  предложенную ей  работу в
Бразилии и  улететь туда во  вторник, на  Шестой ей стало ясно, что не стоит
возвращаться  домой  раньше  полуночи, чтобы  не  давать Ребекке  повода для
насмешек, на Пятой  она поняла, что это означает обед в одиночестве. Подходя
к Мэдисон авеню, она вспомнила о Кристофере Багшота. Бьюла зашла в ближайший
бар и,  заказав "Даму в белом"*, глубоко задумалась,  стараясь  из двух  зол
выбрать меньшее.
     Часы показывали пятнадцать минут седьмого, а Сью  Марш так и не явилась
за  своей  теннисной  сумкой. Кристофер начал беспокоиться. Не  может  же он
ждать  ее до ночи, пора  закрывать магазин. Как  он в ней разочаровался. А с
виду  мисс  Марш  ничем  не напоминала  девушку,  которая  забывает о  своих
обещаниях. И мисс Андерсен тоже не пришла в пять часов,  хотя и говорила  об
этом. Разве можно  так пренебрежительно относиться  к мужчинам? У Кристофера
начиналась депрессия.
     В этот момент открылась  входная дверь, и из полумрака Мэдисон-авеню на
пороге  появилась  высокая блондинка. В мини-юбке,  отороченной ярко-голубым
искусственным мехом, и ее длинные стройные ноги невольно приковывали взгляд.
Кристофер  видел  ее впервые,  а  неуверенные движения девушки  наводили  на
мысль, что  она вообще  никогда  не бывала  в  книжных магазинах. Он подошеб
поближе и спросил:
     - Чем я могу вам помочь, мисс?
     Ее большие серые глаза с мольбой смотрели на него. В груди у Кристофера
вновь зашевелилась надежда.
     - У вас есть книги по кулинарии? - спросила она.
     - Конечно, у нас богатый выбор. Сюда, пожалуйста.
     - Благодарю вас,- прошептала она. Наверное, ей надо
     * "Дама в белом" - коктейль из джина, ликера и яичного белка.
     приготовить обед для начальника мужа, решил Кристофер, а она
     не знает, с чего начинать. Все-таки субботний вечер -
     малоподходящее время для покупки поваренной книги. Впрочем,
     он не заметил обручального кольца.
     - Что вас интересует? Французская кухня, итальянская, американская...
     - О, все равно.
     - Недавно  мы получили кое-то интересное,-  времени оставалось мало,  и
Кристофер   осмелел.-  "Поваренная  книга   Майры   Брекинридж",  написанная
приятелем Гора  Видала, автора "Майры". Очень оригинальное произведение.- Он
подошел к полке: книги там не было. Вчера, когда Кристофер закрывал магазин,
она стояла на месте, а сегодня  он  ее  не продавал. Значит, кто-то успел ее
стащить.-  К  сожалению,  она уже продана.  Если  вы  дадите  мне  адрес или
телефон, я сообщу...
     - О, не стоит беспокоиться, благодарю вас,- какой нежный голос. По тону
чувствовалось,  что она  не  из тех,  кто,  обещав  зайти в пять  часов,  не
появляется вовсе или, оставив теннисную сумку, безответственно забывает  про
нее.
     Девушка взяла огромную  книгу с блюдами французской кухни и открыла  ее
на первой попавшейся страниице.
     -  Цыпленок,- печально прошептала  она, поглаживая  цветную  фотографию
цыпленка, лежащего в обрамлении зелени и жареного картофеля.
     - Вы любите цыплят? - вопрос, конечно, звучал прозаически, но о чем еще
он  мог спросить. Если бы они  стояли около раздела "Литературная  критика",
беседа получилась бы более интеллектуальной.
     - Очень. Цыплята. Моя  мама  обычно  убивала  двух каждое  воскресенье.
Когда я поем цыпленка, мне кажется, что я весь день не работала.
     -  А  чем  вы  занимаетесь?  - разговор  становился  более  интимным  и
приближался к интересующей Кристофера теме. Впрочем, образ ее матери, каждое
воскресенье   скручивающей    головы   двум   цыплятам,   внушал   некоторое
беспокойство.
     - Всем понемножку. Актриса, балерина.
     Балерина! Понятно, почему у нее такие ноги.
     - А где вы сейчас играете?
     - Пока нигде,- она продолжала гладить фотографию цыпленка.- Мне обещали
роль в одной пьесе. Знаете,  одна из тех, в которой  по сцене ходят голыми,-
она  не поднимала  глаз  и  говорила  таким  тихим  голосом,  что  Кристофер
засомневался,  правильно  ли  он  ее  понял.  Но  тем   не  менее  ее  слова
подействовали на него, как шампанское. Чтобы к нему в магазин так вот просто
вошла  такая  красавица,  которая  к  тому  же  выступает  обнаженной  перед
зрителями. И перед самым закрытием.
     - Если вы любите  цыплят,- он взял быка за рога,- я  знаю одно местечко
на 61-й улице, где их готовят лучше, чем где-нибудь в Нью-Йорке. Французский
ресторанчик.
     - Я бы не возражала против хорошего обеда с цыпленком.
     - По счастливой случайности, у меня сегодня свободный вечер.
     - По счастливой случайности, у меня тоже.
     Кристофер взглянул на часы.
     -  Я  закрою магазин  минут  через  сорок.  Здесь  неподалеку,  на углу
Лексингтон-авеню есть прекрасный  бар,  "Саймли". Почему бы вам не подождать
меня там, а потом мы пойдем пообедать.
     - Вы уверены, что не позабудете про меня? - с сомнением спросила она.
     - Вы меня просто не знаете, мисс...
     - Анна, Анна Буковски. Если я получу роль, то сменю имя.
     - Меня зовут Кристофер Багшот.
     - Какое хорошее имя для человека, который работает  в книжном магазине.
Когда вы придете в бар?
     Значит, она хочет с ним встретиться!
     - Не позже, чем в семь пятнадцать. Вы голодны?
     - Пустяки, я потерплю,- она улыбнулась соблазнительной улыбкой шведской
кинозвезды и вышла на улицу.
     Кристофер  лихорадочно  заметался по магазину, приводя  все  в порядок.
Теперь он понял, что не случайно слышал во сне голос.
     Анна  Буковски неторопливо шла  по  направлению  к Лексингтон-авеню. Ей
приходилось беречь силы, потому что она два дня ничего не ела, и от голода у
нее кружилась  голова. Не то чтобы  Анна соблюбдала диету. Просто у  нее  не
осталось ни цента. Она приехала из  Кливленда и не представляла, что жизнь в
Нью-Йорке так дорога. Последние деньги она потратила сегодня утром на дорогу
в театра, и обратно ей  пришлось  идти пешком  от площади Святого  Марка.  А
перед этим  она  целый  день дефилировала  по  сцене,  что  тоже  достаточно
утомительно.
     В магазин  Анна  зашла, чтобы  украсть  какую-нибудь книгу и продать ее
букинисту. Где-то она слышала, что это  процветающий бизнес. Но этот молодой
человек все  время стоял так близко, что она не смогла бы утащить и листочка
бумаги. А поваренную книгу она попросила, потому что все время думала только
о еде.
     Утром хозяин квартиры выбросил ее на улицу,  взяв в  залог чемодан, и у
нее осталась только носильная одежда  - мини-юбка, которая  уже  лет двести,
как вышла из моды.  И  если этот  парень из магазина действительно так хочет
переспать  с ней, то возможно, при условии, что  она  ничего не  испортит во
время обеда, ей удастся провести  ночь у него, а значит  завтрак, по меньшей
мере, будет ей обеспечен. Как рассказывала в Кливленде одна старая балерина:
"В Буэнос-Айресе я жила на кофе и рогаликах. Долго на этом не протянуть, и я
решила продать одну часть моего тела, чтобы поддержать другую".
     Добравшись до Лексингтон-авеню, Анна  поняла, что забыла, куда ей  надо
идти, направо или налево, чтобы попасть в "Смайли".
     Голод не  способствует  памяти.  Хорошо хоть, что приходилось  выбирать
только из двух направлений. Задумавшись, она сошла на мостовую, не посмотрев
на светофор.
     Проезжавшее  такси  с резким визгом тормозов  описало широкий полукруг,
чтобы избежать столкновения.  Анна  отпрыгнула  назад и  упала. Она осталась
невредима, но  нервное  напряжение  суматошного дня  и  близость  смерти так
подействовали  на нее, что,  усевшись  на холодный тротуар города Нью-Йорка,
она расплакалась.
     Какой-то мужчина подошел к ней.
     - Пожалуйста, разрешите вам помочь.
     Она ничего не  ответила, продолжая рыдать, но не  сопротивлялась, когда
он помог ей встать на ноги.
     - Надо следить за сигналами  светофора,- наставительно посоветовал он.-
В этом городе вещи сговорились убить человека.
     Анна  никак  не могла успокоиться. Чего  ей  сейчас не хватало, так это
лекцио о правилах дорожного движения.
     - Милая  девушка,  сейчас  вам  просто необходимо  пропустить стаканчик
чего-нибудь покрепче.
     Анна  первый  раз взглянула на  мужчину. Лет сорок, в  красивом  темном
пальто и  шляпе. она кивнула,  слезы прекратились. Если этот добрый  человек
отведет  ее  в бар,  возможно это окажется  "Смайли". А если  и  нет, то там
наверняка будет хрустящий картофель, оливки  и  соленые орешки, и она сможет
немножко  подкрепиться,  чтобы  прожорливостью во  время  обеда  не  вызвать
отвращения у мистера  Багшота. А то он  не  оставит  ее на  ночь и  утром не
накормит завтраком.
     - Вы очень добры, сэр,- прошептала она.
     Бар, в который они зашли, назывался не "Смайли". В небольшом, элегантно
обставленном зале сидели две  или три пары, а на стойке хватало тарелочек  с
хрустящим  картофелем,  оливками  и  солеными  орешками.  И  Анна отдала  им
должное, пока пила первый богал "Булшота"*, также полезного для ее здоровья,
из-за входящего в него бульона.
     "Булшот", Багшот. Ну разве не забавно выпить бокал "Булшота" перед тем,
как  пообедать  с  Багшотом. Анна  хихикнула, спиртное  постепенно  начинало
действовать.  Мужчина с улыбкой наблюбдал, как она очистила три тарелочки  с
хрустящим картофелем и две с солеными орешками.
     - Вы соблюдали диету? - спросил он.
     - В некотором роде.
     - А теперь нет?
     - Слава богу.
     - Знаете, милая девушка, мне кажется, что я должен отвести вас к  столу
и заказать обед.
     -----------
     * Булшот - название коктейля.
     - К  сожалению, меня ждут через полчаса,- ответила Анна, хотя ей стоило
больших усилий отказаться.
     - Тогда мы  закажем только  одно блюдо,- успокоил  ее мужчина,  помогая
слезть с высокого стула у стойки.
     Анна не  могла  устоять перед такой любезностью  и позволила  проводить
себя к  столу. Но перед этим  она  узнала у бармена, что "Смайли"  находится
лишь в двух кварталах отсюда. Значит, времени оставалось предостаточно.
     Меню выглядело столь искушающим,  что без  особых  уговоров со  стороны
этого  милого  сорокалетнего  мужчины  Анна  заказала полный обед:  закуски,
салат, суп,  бифштекс,  три  сорта  сыра,  которые  она  никогда  раньше  не
пробовала,  и  клубничный  торт на десерт.  Казалось,  втиснуть  все  это  в
полчаса, остающиеся до  встречи  с Багшотом, невозможно, но  официант уверил
ее, что он поторится.
     Кристофер собирался закрыть входную дверь на  замок и пойти побриться в
крошечный  туалет, расположенный рядом с его  кабинетом. Ему придется надуть
папашу минут на десять, но ничего другого не оставалось. Борода у Кристофера
росла быстро,  и  обычно он брился  дважды в  день. Но, подойдя к двери,  он
увидел приближающуюся  Бьюлу  Стикни.  Он  отступил  назад, и  она  вошла  в
магазин.
     -  Хи,  лав,- воскликнула Бьюла,  свежая,  как майская роза,  веселая и
дружелюбная, - тетушка уже пристроена. Ну разве ты не счастливчик? Давай это
вспрыснем. Я слышала, на Первой авеню открылся бесподобный...
     - Боюсь, сегодня  ничего не выйдет,- перебил  ее  Кристофер,  испытывая
восхитительное  чувство  уверенности в себе.- Я уже договорился  о  встрече.
Может быть, мы выберем свободный вечер на следующей неделе.
     - Ты хочешь сказать, что сегодоня кормишь другую птичку?
     - нервно спросиле Бьюла.
     - Если вы имеете в  виду, что  я собираюсь  пообедать с другой леди,- с
достоинством ответил Кристовер,- то вы правы.
     -  Па-па-па,- беззаботно пропела Бьюла.-  А почему  бы нам  не устроить
обед  a'trous. Будет ужасно забавно. И пусть победит лучшая женщина,- обычно
ей  не приходилось прибегать к такого рода уловкам,  но была суббота и почти
семь часов вечера.
     -  Ну...- такой  возможности  Кристофер не предусмотрел  и  предложение
Бьюлы заинтриговало его. Но не успел он  взвесить за и против, как открылась
дверь и вошла Полетт Андерсен.
     Теперь не хватает только того, подумал Кгристофер, что мисс Марш придет
за  своей  сумкой,  Каролина  Троубридж заскочит  на  минутку  извиниться за
брошенную телефонную трубку, да еще и мисс  Тоу зайдет,  чтобы  сказать, что
согласна на двадцать пять долларов.
     - Бьюла? - удивилась Полетт. - Как ты здесь очутилась?
     -  Я черпаю  тут пищу для  мозгов, лав,- ответила Бьюла.- Шла вот домой
переодеться и, увидев  призывный свет знания, решила зайти, чтобы узнать, не
пришел  ли очередной  номер "Харпер'с Базар", который  я  бы с удовольствием
пролистала в ванной.
     По брошенному  на него  взгляду Кристофер понял, что не стоит  сообщать
истинную причину  ее  прихода, и уж наверняка  не  упоминать  о том, что она
отвергнута.
     - А что занесло тебя в эти края, да еще в столь  поздний час?  - в свою
очередь не преминула спросить Бьюла.
     - Я хотела пригласить мистера Багшота  на вечеринку,- ответила  Полетт.
По  части  притворства  медицинские  сестры,  конечно,  далеко отставали  от
манекенщиц.
     - Я вижу,  вы знакомы,- вмешался в разговор Кристофер. Надеюсь, подумал
он при этом, не очень близко.
     - Конечно, лав,-  подтвердила его догадку Бьюла.- Мне покровительствует
святой доктор Левинсон,  и Полетт держит меня за руку, чтобы  я  не кричала,
когда  он  изливает  на меня свой гнев.  А во  время  сезонных распродаж  на
Седьмой авеню я помогаю Полетт  приобретать модные туалеты, и она становится
такой  красивой, что может  приглашать на вечеринки интересных молодых людей
вроде тебя.
     Свинья,  подумал  Кристофер.  С  каким  удовольствием он  сказал бы это
вслух.
     - О, тогда понятно, откуда вы знаете друг друга.
     -  Ну, пора трогаться,- продолжала Бьюла.- Я и так  припозднилась.- Она
взяла  с  поолки  последний  номер  "Вог".-  Запиши это  на мой счет, лав. В
следующий раз, когда у меня заболит зуб, ты, Полетт, расскажешь, как  прошла
вечеринка,- и, улыбнувшись, она выбежала из магазина.
     - Я ее немножко побаиваюсь,- сказала Полетт.- А вы?
     - Ну, в общем нет,- ответил Кристофер.
     - Мужчины, наверное, совсем другие,- Полетт тяжело вздохнула.- Надеюсь,
я пришла не  слишком поздно. Весь день одно цеплялось за другое, но я все же
рискнула зайти, а вдруг вы еще не решили, что будете делать вечером... - она
замолчала.  По выражению глаз Кристофера, по  его взгляду Полетт поняла: ему
все известно, он знает, где она провела сегодняшний день.
     Кристофер смотрел на нее и молчал.
     -  Конечно,- нервно  продолжала Полетт,- если вы не хотите  туда  идти,
я...
     -  Я с удовольствием пошел бы с вами,-  неторопливо ответил Кристофер,-
но, к сожалению, я занят сегодня вечером.
     - Естественно,- опечалилась Полетт.- Уже так поздно.  Ну, может быть, в
другой раз. До свидания.
     - Чао,- попрощался с ней Кристофер. Раньше он никому не говорил "чео".-
Очень рад, что вы заглянули ко мне.
     Он  предупредительно  открыл  входную  дверь.  Выйдя  на улицу,  Полетт
услышала, как  за  ее спиной тут  же щелкнул замок. Со  всей очевидностью ей
стало ясно, что до конца своих дней она останется девственницей.
     Кристофер  брился, что-то напевая. Он чувствовал себя  прекрасно. Как в
тот  момент, когда  при медицинском  осмотре на призывном пункте он  получил
классификацию  4F*. Проходя  через  кабинет,  он  заметил под столом голубую
теннисную сумку. В понедельник, решил Кристофер, я перешлю ее с посыльным. И
еще пошлю мисс Марш большой  букет  незабудок. Он брился не спеша,  чтобы не
порезаться.  Даже если он  и задержится,  эта  девушка  в мини-юбке с такими
чудными  ногами, как ее там зовут, кажется Анна,  никуда не денется. Сегодня
женщины будут ждать Кристофера Багшота.
     ------------------
     * Негоден к службе
     Все  так  бы и  случилось, если  бы не бифштекс. Толщиной больше дюйма,
нежно-розовый, как рисуют на рекламных проспектах, тающий во рту. Этот милый
сорокалетний мужчина едва успел проглотить один кусочек, как бифштекс просто
исчез с тарелки Анны. Мужчина улыбнулся:
     - Моя  дорогая девочка, я  не видел  ничего  подобного  со студенческих
времен.
     И он настоял, именно настоял, чтобы она заказала вторую порцию. А потом
принесли вино, и  три сорта сыра, и клубничный  торт, и "Камю"  к кофе, и...
ну,  в общем,  когда  Анна взглянула  на  часы,  оказалось, что уже половина
одиннадцатого, и идти в
     "Смайли"   не   имело   никакого   смысла.   Как   и  возвращаться   на
Лексингтон-авеню на следлующий день, когда в пять часов вечера она  вышла из
квартиры  этого  милого  сорокалетнего  мужчины,  после  позднего  завтрака,
который подали им в постель.
     Она получила  роль  в той  пьесе, где артисты  ходят по сцене голыми, а
потом  две  хороших  рецензии в газетах, в  основном,  если говорить честно,
благодаря прекрасной  фигуре,  и этот милый сорокалетний  мужчина  был очень
щедр к ней, как и бывают щедры сорокалетние  мужчины по  отношению к молодым
красивым актрисам. В  общем, беспокоило  ее  теперь  лишь  одно: как  бы  не
располнеть.
     Как-то  раз, в  канун Рождества, Анна,  лениво перелистывая  воскресный
номер  "Таймс",  увидела небольшую  заметку,  в  которой сообщалось,  что  в
субботу,  в  церкви  Святого  Томаса, состоялось  бракосочетание  Кристофера
Багшота, сына  известного владельца  книжных  магазинов  Бернарда Багшота, с
девушкой по имени Джун Леонард.
     Итак, в конце концов все остались довольны, подумала Анна и улыбнулась.

     Перевел с английского Виктор Вебер

     Переводчик Вебер Виктор Анатольевич
     129642 г. Москва Заповедная ул. дом 24 кв.56. Тел. 473 40 91

Обращений с начала месяца: 36, Last-modified: Fri, 04 Jan 2002 18:43:08 GMT

Оцените этот текст: Прогноз