--------------------
Артур Конан Дойл. Союз рыжих
("Приключения Шерлока Холмса" #2)
Arthur Conan Doyle. The Red-headed League
("Adventures of Sherlock Holmes" #2)
Перевод М. и Н. Чуковских
____________________________________
Из библиотеки Олега Аристова
http://www.chat.ru/~ellib/
--------------------
Это было осенью прошлого года. У Шерлока Холмса сидел какой-то
пожилой джентльмен, очень полный, огненно-рыжий. Я хотел было войти, но
увидел, что оба они увлечены разговором, и поспешил удалиться. Однако
Холмс втащил меня в комнату и закрыл за мной дверь.
- Вы пришли как нельзя более кстати, мой дорогой Уотсон, - приветливо
проговорил он.
- Я боялся вам помешать. Мне показалось, что вы заняты.
- Да, я занят. И даже очень.
- Не лучше ли мне подождать в другой комнате?
- Нет, нет... Мистер Уилсон, - сказал он, обращаясь к толстяку, -
этот джентльмен не раз оказывал мне дружескую помощь во многих моих
наиболее удачных исследованиях. Не сомневаюсь, что и в вашем деле он будет
мне очень полезен.
Толстяк привстал со стула и кивнул мне головой; его маленькие,
заплывшие жиром глазки пытливо оглядели меня.
- Садитесь сюда, на диван, - сказал Холмс.
Он опустился в кресло и, как всегда в минуты задумчивости, сложил
концы пальцев обеих рук вместе.
- Я знаю, мой дорогой Уотсон, - сказал он, - что вы разделяете мою
любовь ко всему необычному, ко всему, что нарушает однообразие нашей
будничной жизни. Если бы у вас не было этой любви к необыкновенным
событиям, вы не стали бы с таким энтузиазмом записывать скромные мои
приключения... причем по совести должен сказать, что иные из ваших
рассказов изображают мою деятельность в несколько приукрашенном виде.
- Право же, ваши приключения всегда казались мне такими интересными,
- возразил я.
- Не далее, как вчера, я, помнится, говорил вам, что самая смелая
фантазия не в силах представить себе тех необычайных и диковинных случаев,
какие встречаются в обыденной жизни.
- Я тогда же ответил вам, что позволяю себе усомниться в правильности
вашего мнения.
- И тем не менее, доктор, вам придется признать, что я прав, ибо в
противном случае я обрушу на вас такое множество удивительных фактов, что
вы будете вынуждены согласиться со мной. Вот хотя бы та история, которую
мне сейчас рассказал мистер Джабез Уилсон. Обстановка, где она произошла,
совершенно заурядная и будничная, а между тем мне сдается, что за всю свою
жизнь я не слыхал более чудесной истории... Будьте добры, мистер Уилсон,
повторите свой рассказ. Я прошу вас об этом не только для того, чтобы мой
друг, доктор Уотсон, выслушал рассказ с начала до конца, но и для того,
чтобы мне самому не упустить ни малейшей подробности. Обычно, едва мне
начинают рассказывать какой-нибудь случай, тысячи подобных же случаев
возникают в моей памяти. Но на этот раз я вынужден признать, что ничего
похожего я никогда не слыхал.
Толстый клиент с некоторой гордостью выпятил грудь, вытащил из
внутреннего кармана пальто грязную, скомканную газету и разложил ее у себя
на коленях. Пока он, вытянув шею, пробегал глазами столбцы объявлений, я
внимательно разглядывал его и пытался, подражая Шерлоку Холмсу, угадать по
его одежде и внешности, кто он такой.
К сожалению, мои наблюдения не дали почти никаких результатов. Сразу
можно было заметить, что наш посетитель - самый заурядный мелкий лавочник,
самодовольный, тупой и медлительный. Брюки у него были мешковатые, серые,
в клетку. Его не слишком опрятный черный сюртук был расстегнут, а на
темном жилете красовалась массивная цепь накладного золота, на которой в
качестве брелока болтался просверленный насквозь четырехугольный кусочек
какого-то металла. Его поношенный цилиндр и выцветшее бурое пальто со
сморщенным бархатным воротником были брошены тут же на стуле. Одним
словом, сколько я ни разглядывал этого человека, я не видел в нем ничего
примечательного, кроме пламенно-рыжих волос. Было ясно, что он крайне
озадачен каким-то неприятным событием.
От проницательного взора Шерлока Холмса не ускользнуло мое занятие.
- Конечно, для всякого ясно, - сказал он с улыбкой, - что наш гость
одно время занимался физическим трудом, что он нюхает табак, что он
франкмасон[1], что он был в Китае и что за последние месяцы ему
приходилось много писать. Кроме этих очевидных фактов, я не мог отгадать
ничего.
Мистер Джабез Уилсон вскочил с кресла и, не отрывая указательного
пальца от газеты, уставился на моего приятеля.
- Каким образом, мистер Холмс, могли вы все это узнать? - спросил он.
- Откуда вы знаете, например, что я занимался физическим трудом? Да,
действительно, я начал свою карьеру корабельным плотником.
- Ваши руки рассказали мне об этом, мой дорогой сэр. Ваша правая рука
больше левой. Вы работали ею, и мускулы на ней сильнее развиты.
- А нюханье табаку? А франкмасонство?
- О франкмасонстве догадаться нетрудно, так как вы, вопреки строгому
уставу вашего общества, носите запонку с изображением дуги и
окружности[2].
- Ах да! Я и забыл про нее... Но как вы отгадали, что мне приходилось
много писать?
- О чем ином может свидетельствовать ваш лоснящийся правый рукав и
протертое до гладкости сукно на левом рукаве возле локтя!
- А Китай?
- Только в Китае могла быть вытатуирована та рыбка, что красуется на
вашем правом запястье. Я изучил татуировки, и мне приходилось даже писать
о них научные статьи. Обычай окрашивать рыбью чешую нежно-розовым цветом
свойствен одному лишь Китаю. Увидев китайскую монетку на цепочке ваших
часов, я окончательно убедился, что вы были в Китае.
Мистер Джабез Уилсон громко расхохотался.
- Вот оно что! - сказал он. - Я сначала подумал, что вы бог знает
какими мудреными способами отгадываете, а, оказывается, это так просто.
- Я думаю, Уотсон, - сказал Холмс, - что совершил ошибку, объяснив,
каким образом я пришел к моим выводам. Как вам известно, "Omne ignotum pro
magnifico"[3], и моей скромной славе грозит крушение, если я буду так
откровенен... Вы нашли объявление, мистер Уилсон?
- Нашел, - ответил тот, держа толстый красный палец в центре
газетного столбца. - Вот оно. С этого все и началось. Прочтите его сами,
сэр.
Я взял газету и прочел:
СОЮЗ РЫЖИХ во исполнение завещания покойного Иезекин Хопкинса из
Лебанона, Пенсильвания (США).
ОТКРЫТА новая вакансия для члена Союза Предлагается жалованье четыре
фунта стерлингов в неделю за чисто номинальную работу. Каждый рыжий не
моложе двадцати одного года, находящийся в здравом уме и трезвой памяти,
может оказаться пригодным для этой работы. Обращаться лично к Дункану
Россу в понедельник, в одиннадцать часов, в контору Союза, Флитстрит,
Попс-корт, 7.
- Что это, черт побери, может означать? - воскликнул я, дважды
прочитав необычайное объявление.
Холмс беззвучно засмеялся и весь как-то съежился в кресле, а это
служило верным признаком, что он испытывает немалое удовольствие.
- Не слишком заурядное объявление, как по-вашему, а? - сказал он. -
Ну, мистер Уилсон, продолжайте вашу повесть и расскажите нам о себе, о
своем доме и о том, какую роль сыграло это объявление в вашей жизни. А вы,
доктор, запишите, пожалуйста, что это за газета и от какого числа.
- "Утренняя хроника". 27 апреля 1890 года. Ровно два месяца назад.
- Отлично. Продолжайте, мистер Уилсон.
- Как я вам уже говорил, мистер Шерлок Холмс, - сказал Джабез Уилсон,
вытирая лоб, - у меня есть маленькая ссудная касса на Сэкс-Кобург-сквер,
неподалеку от Сити. Дело у меня и прежде шло неважно, а за последние два
года доходов с него хватало только на то, чтобы кое-как сводить концы с
концами. Когда-то я держал двух помощников, но теперь у меня только один;
мне трудно было бы платить и ему, но он согласился работать на половинном
жалованье, чтобы иметь возможность изучить мое дело.
- Как зовут этого услужливого юношу? - спросил Шерлок Холмс.
- Его зовут Винсент Сполдинг, и он далеко не юноша. Трудно сказать,
сколько ему лет. Более расторопного помощника мне не сыскать. Я отлично
понимаю, что он вполне мог бы обойтись без меня и зарабатывать вдвое
больше. Но, в конце концов, раз он доволен, зачем же я стану внушать ему
мысли, которые нанесут ущерб моим интересам?
- В самом деле, зачем? Вам, я вижу, очень повезло: у вас есть
помощник, которому вы платите гораздо меньше, чем платят за такую же
работу другие. Не часто встречаются в наше время такие бескорыстные
служащие.
- О, у моего помощника есть свои недостатки! - сказал мистер Уилсон.
- Я никогда не встречал человека, который так страстно увлекался бы
фотографией. Щелкает аппаратом, когда нужно работать, а потом ныряет в
погреб, как кролик в нору, и проявляет пластинки. Это его главный
недостаток. Но в остальном он хороший работник.
- Надеюсь, он и теперь еще служит у вас?
- Да, сэр. Он да девчонка четырнадцати лет, которая кое-как стряпает
и подметает полы. Больше никого у меня нет, я вдовец и к тому же
бездетный. Мы трое живем очень тихо, сэр, поддерживаем огонь в очаге и
платим по счетам - вот и все наши заслуги... Это объявление выбило нас из
колеи, - продолжал мистер Уилсон. - Сегодня исполнилось как раз восемь
недель с того Дня, когда Сполдинг вошел в контору с этой газетой в руке и
сказал:
"Хотел бы я, мистер Уилсон, чтобы господь создал меня рыжим".
"Почему?" - спрашиваю я.
"Да вот, - говорит он, - открылась новая вакансия в Союзе рыжих.
Тому, кто займет ее, она даст недурные доходы. Там, похоже, больше
вакансий, чем кандидатов, и душеприказчики ломают себе голову, не зная,
что делать с деньгами. Если бы волосы мои способны были изменить свой
цвет, я непременно воспользовался бы этим выгодным местом".
"Что это за Союз рыжих?" - спросил я. - Видите ли, мистер Холмс, я
большой домосед, и так как мне не приходится бегать за клиентами, клиенты
сами приходят ко мне, я иногда по целым неделям не переступаю порога. Вот
почему я мало знаю о том, что делается на свете, и всегда рад услышать
что-нибудь новенькое...
"Неужели вы никогда не слыхали о Союзе рыжих?" - спросил Сполдинг,
широко раскрыв глаза.
"Никогда".
"Это очень меня удивляет, так как вы один из тех, что имеет право
занять вакансию".
"А много ли это может дать?" - спросил я.
"Около двухсот фунтов стерлингов в год, не больше, но работа
пустяковая и притом такая, что не мешает человеку заниматься любым другим
делом".
"Расскажите мне все, что вы знаете об этом Союзе", - сказал я.
"Как вы видите сами, - ответил Сполдинг, показывая мне объявление, -
в Союзе рыжих имеется вакантное место, а вот и адрес, по которому вы
можете обратиться за справкой, если хотите узнать все подробности.
Насколько мне известно, этот Союз был основан американским миллионером
Иезекией Хопкинсом, большим чудаком. Он сам был огненно-рыжий и
сочувствовал всем рыжим на свете. Умирая, он оставил своим душеприказчикам
огромную сумму и завещал употребить ее на облегчение участи тех, у кого
волосы ярко-рыжего цвета. Мне говорили, что этим счастливцам платят
превосходное жалованье, а работы не требуют с них почти никакой".
"Но ведь рыжих миллионы, - сказал я, - и каждый пожелает занять это
вакантное место".
"Не так много, как вам кажется, - ответил он. - Объявление, как
видите, обращено только к лондонцам и притом лишь ко взрослым. Этот
американец родился в Лондоне, прожил здесь свою юность и хотел
облагодетельствовать свой родной город. Кроме того, насколько я слышал, в
Союз рыжих не имеет смысла обращаться тем лицам, у которых волосы
светло-рыжие или темно-рыжие, - там требуются люди с волосами яркого,
ослепительного, огненно-рыжего цвета. Если вы хотите воспользоваться этим
предложением, мистер Уилсон, вам нужно только пройтись до конторы Союза
рыжих. Но имеет ли для вас смысл отвлекаться от вашего основного занятия
ради нескольких сот фунтов?.."
Как вы сами изволите видеть, джентльмены, у меня настоящие ярко-рыжие
волосы огненно-красного оттенка, и мне казалось, что, если дело дойдет до
состязания рыжих, у меня, пожалуй, будет шанс занять освободившуюся
вакансию. Винсент Сполдинг, как человек весьма сведущий в этом деле, мог
принести мне большую пользу, поэтому я распорядился закрыть ставни на весь
день и велел ему сопровождать меня в помещение Союза. Он очень
обрадовался, что сегодня ему не придется работать, и мы, закрыв контору,
отправилось по адресу, указанному в объявлении.
Я увидел зрелище, мистер Холмс, какого мне никогда больше не придется
увидеть! С севера, с юга, с востока и с запада все люди, в волосах которых
был хоть малейший оттенок рыжего цвета, устремились в Сити. Вся Флит-стрит
была забита рыжими, а Попс-корт был похож на тачку разносчика, торгующего
апельсинами. Никогда я не думал, что в Англии столько рыжих. Здесь были
все оттенки рыжего цвета: соломенный, лимонный, оранжевый, кирпичный,
оттенок ирландских сеттеров, оттенок желчи, оттенок глины; но, как и
указал Сполдинг, голов настоящего - живого, яркого, огненного цвета тут
было очень немного. Все же, увидев такую толпу, я пришел в отчаяние.
Сполдинг не растерялся. Не знаю, как это ему удалось, но он проталкивался
и протискивался с таким усердием, что сумел провести меня сквозь толпу, и
мы очутились на лестнице, ведущей в контору. По лестнице двигался двойной
людской поток: одни поднимались, полные приятных надежд, другие спускались
в унынии. Мы протискались вперед и скоро очутились в конторе...
- Замечательно интересная с вами случилась история! - сказал Холмс,
когда его клиент замолчал, чтобы освежить свою память понюшкой табаку. -
Пожалуйста, продолжайте.
- В конторе не было ничего, кроме пары деревянных стульев и простого
соснового стола, за которым сидел маленький человечек, еще более рыжий,
чем я. Он обменивался несколькими словами с каждым из кандидатов; по мере
того как они подходили к столу, и в каждом обнаруживал какой-нибудь
недостаток. Видимо, занять эту вакансию было не так-то просто. Однако,
когда мы, в свою очередь, подошли к столу, маленький человечек встретил
меня гораздо приветливее, чем остальных кандидатов, и, едва мы вошли,
запер двери, чтобы побеседовать с нами без посторонних.
"Это мистер Джабез Уилсон, - сказал мой помощник; - Он хотел бы
занять вакансию в Союзе".
"И он вполне достоин того, чтобы занять ее, - ответил человечек. -
Давно не случалось мне видеть такие прекрасные волосы!"
Он отступил на шаг, склонил голову набок и глядел на мои волосы так
долго, что мне стало неловко. Затем внезапно кинулся вперед, схватил мою
руку и горячо поздравил меня.
"Было бы несправедливостью с моей стороны медлить, - сказал он. -
Однако, надеюсь, вы простите меня, если я приму некоторые меры
предосторожности". Он вцепился в мои волосы обеими руками и дернул так,
что я взвыл от боли.
"У вас на глазах слезы, - сказал он, отпуская меня. - Значит, все в
порядке. Извините, нам приходится быть осторожными, потому что нас дважды
обманули с помощью париков и один раз - с помощью краски. Я мог бы
рассказать вам о таких бесчестных проделках, которые внушили бы вам
отвращение к людям".
Он подошел к окну и крикнул во все горло, что вакансия уже занята.
Стон разочарования донесся снизу, толпа расползлась по разным
направлениям, и скоро во всей этой местности не осталось ни одного рыжего,
кроме меня и того человека, который меня нанимал.
"Меня зовут мистер Дункан Росс, - сказал он, - и я тоже получаю
пенсию из того фонда, который оставил нам наш великодушный благодетель. Вы
женаты, мистер Уилсон? У вас есть семья?"
Я ответил, что я бездетный вдовец. На лице у него появилось выражение
скорби.
"Боже мой! - мрачно сказал он. - Да ведь это серьезнейшее
препятствие! Как мне грустно, что вы не женаты! Фонд был создан для
размножения и распространения рыжих, а не только для поддержания их жизни.
Какое несчастье, что вы оказались холостяком!"
При этих словах мое лицо вытянулось, мистер Холмс, так как я стал
опасаться, что меня не возьмут; но, подумав, он заявил, что все обойдется:
"Ради всякого другого мы не стали бы отступать от правил, но человеку
с такими волосами можно пойти навстречу. Когда вы могли бы приступить к
выполнению ваших новых обязанностей?"
"Это несколько затруднительно, так как я занят в другом деле", -
сказал я.
"Не беспокойтесь об этом, мистер Уилсон! - сказал Винсент Сполдинг. -
С той работой я справлюсь и без вас".
"В какие часы я буду занят?" - спросил я.
"От десяти до двух".
Так как в ссудных кассах главная работа происходит по вечерам, мистер
Холмс, особенно по четвергам и по пятницам, накануне получки, я решил, что
недурно будет заработать кое-что в утренние часы. Тем более, что помощник
мой - человек надежный и вполне может меня заменить, если нужно.
"Эти часы мне подходят, - сказал я. - А какое вы платите жалованье?"
"Четыре фунта в неделю".
"А в чем заключается работа?".
"Работа чисто номинальная".
"Что вы называете чисто номинальной работой?"
"Все назначенное для работы время вам придется находиться в нашей
конторе или, по крайней мере, в здании, где помещается наша контора. Если
вы хоть раз уйдете в рабочие часы, вы потеряете службу навсегда.
Завещатель особенно настаивает на точном выполнении этого пункта. Будет
считаться, что вы не исполнили наших требований, если вы хоть раз покинете
контору в часы работы".
"Если речь идет всего о четырех часах в сутки, мне, конечно, и в
голову не придет покидать контору", - сказал я.
"Это очень важно, - настаивал мистер Дункан Росс. - Потом мы никаких
извинений и слушать не станем. Никакие болезни, никакие дела не будут
служить оправданием. Вы должны находиться в конторе - или вы теряете
службу".
"А в чем все-таки заключается работа?"
"Вам придется переписывать "Британскую энциклопедию". Первый том - в
этом шкафу. Чернила, перья, бумагу и промокашку вы достанете сами; мы же
даем вам стол и стул. Можете ли вы приступить к работе завтра?"
"Конечно", - ответил я.
"В таком случае, до свиданья, мистер Джабез Уилсон. Позвольте мне еще
раз поздравить вас с тем, что вам удалось получить такое хорошее место".
Он кивнул мне. Я вышел из комнаты и отправился домой вместе с
помощником, радуясь своей необыкновенной удаче. Весь день я размышлял об
этом происшествии и к вечеру несколько упал духом, так как мне стало
казаться, что все это дело - просто мошенничество, хотя мне никак не
удавалось отгадать, в чем может заключаться цель подобной затеи. Казалось
невероятным, что существует такое завещание и что люди согласны платить
такие большие деньги за переписку "Британской энциклопедии". Винсент
Сполдинг изо всех сил старался подбодрить меня, но, ложась спать, я твердо
решил отказаться от этого дела. Однако утром мне пришло в голову, что
следует хотя бы сходить туда на всякий случай. Купив на пенни чернил,
захватив гусиное перо и семь больших листов бумаги, я отправился в
Попс-корт. К моему удивлению, там все было в порядке. Я очень обрадовался.
Стол был уже приготовлен для моей работы, и мистер Дункан Росс ждал меня.
Он велел мне начать с буквы "А" и вышел; однако время от времени он
возвращался в контору, чтобы посмотреть, работаю ли я. В два часа он
попрощался со мной, похвалил меня за то, что я успел так много переписать,
и запер за мной дверь конторы.
Так шло изо дня в день, мистер Холмс. В субботу мой хозяин выложил
передо мной на стол четыре золотых соверена - плату за неделю. Так прошла
и вторая неделя и третья. Каждое утро я приходил туда ровно к десяти и
ровно в два уходил. Мало-помалу мистер Дункан Росс начал заходить в
контору только по утрам, а со временем и вовсе перестал туда наведываться.
Тем не менее я, понятно, не осмеливался выйти из комнаты даже на минуту,
так как не мог быть уверен, что он не придет, и не хотел рисковать такой
выгодной службой.
Прошло восемь недель; я переписал статьи об Аббатах, об Артиллерии,
об Архитектуре, об Аттике и надеялся в скором времени перейти к букве "Б".
У меня ушло очень много бумаги, и написанное мною уже едва помещалось на
полке. Но вдруг все разом кончилось.
- Кончилось?
- Да, сэр. Сегодня утром. Я пошел на работу, как всегда, к десяти
часам, но дверь оказалась запертой на замок, а к двери был прибит
гвоздиком клочок картона. Вот он, читайте сами.
Он протянул нам картон величиною с листок блокнота. На картоне было
написано:
СОЮЗ РЫЖИХ РАСПУЩЕН 9 ОКТЯБРЯ 1890 ГОДА
Мы с Шерлоком Холмсом долго разглядывали и краткую эту записку и
унылое лицо Джабеза Уилсона; наконец смешная сторона происшествия
заслонила от нас все остальное: не удержавшись, мы захохотали.
- Не вижу здесь ничего смешного! - крикнул наш клиент, вскочив с
кресла и покраснев до корней своих жгучих волос. - Если вы, вместо того
чтобы помочь мне, собираетесь смеяться надо мной, я обращусь за помощью к
кому-нибудь другому!
- Нет, нет! - воскликнул Холмс, снова усаживая его в кресло. - С
вашим делом я не расстанусь ни за что на свете. Оно буквально освежает мне
душу своей новизной. Но в нем, простите меня, все же есть что-то
забавное... Что же предприняли вы, найдя эту записку на дверях?
- Я был потрясен, сэр. Я не знал, что делать. Я обошел соседние
конторы, но там никто ничего не знал. Наконец, я отправился к хозяину
дома, живущему в нижнем этаже, и спросил его, не может ли он сказать мне,
что случилось с Союзом рыжих. Он ответил, что никогда не слыхал о такой
организации. Тогда я спросил его, кто такой мистер Дункан Росс. Он
ответил, что это имя он слышит впервые.
"Я говорю, - сказал я, - о джентльмене, который снимал у вас квартиру
номер четыре".
"О рыжем?"
"Да".
"Его зовут Уильям Моррис. Он юрист, снимал у меня помещение временно
- его постоянная контора была в ремонте. Вчера выехал".
"Где его можно найти?"
"В его постоянной конторе. Он оставил свой адрес. Вот:
Кинг-Эдуард-стрит, 17, близ собора святого Павла".
Я отправился по этому адресу, мистер Холмс, но там оказалась
протезная мастерская; в ней никто никогда не слыхал ни о мистере Уильяме
Моррисе, ни о мистере Дункане Россе.
- Что же вы предприняли тогда? - спросил Холмс.
- Я вернулся домой на Сэкс-Кобург-сквер и посоветовался со своим
помощником. Он ничем не мог мне помочь. Он сказал, что следует подождать и
что, вероятно, мне сообщат что-нибудь по почте. Но меня это не устраивает,
мистер Холмс. Я не хочу уступать такое отличное место без боя, и, так как
я слыхал, что вы даете советы бедным людям, попавшим в трудное положение,
я отправился прямо к вам.
- И правильно поступили, - сказал Холмс. - Ваш случай - замечательный
случай, и я счастлив, что имею возможность заняться им. Выслушав вас, я
прихожу к заключению, что дело это гораздо серьезнее, чем может показаться
с первого взгляда.
- Уж чего серьезнее! - сказал мистер Джабез Уилсон. - Я лишился
четырех фунтов в неделю.
- Если говорить о вас лично, - сказал Холмс, - вряд ли вы можете
жаловаться на этот необычайный Союз. Напротив, вы, насколько я понимаю,
стали благодаря ему богаче фунтов на тридцать, не говоря уже о том, что вы
приобрели глубокие познания о предметах, начинающихся на букву "А". Так
что, в сущности, вы ничего не потеряли.
- Не спорю, все это так, сэр. Но мне хотелось бы разыскать их,
узнать, кто они такие и чего ради они сыграли со мной эту шутку, если
только это была шутка. Забава обошлась им довольно дорого: они заплатили
за нее тридцать два фунта.
- Мы попытаемся все это выяснить. Но сначала разрешите мне задать вам
несколько вопросов, мистер Уилсон. Давно ли служит у вас этот помощник...
тот, что показал вам объявление?
- К тому времени он служил у меня около месяца.
- Где вы нашли его?
- Он явился ко мне по моему объявлению в газете.
- Только он один откликнулся на ваше объявление?
- Нет, откликнулось человек десять.
- Почему вы выбрали именно его?
- Потому что он разбитной и дешевый.
- Вас прельстила возможность платить ему половинное жалованье?
- Да.
- Каков он из себя, этот Винсент Сполдинг?
- Маленький, коренастый, очень живой. Ни одного волоска на лице, хотя
ему уже под тридцать. На лбу у него белое пятнышко от ожога кислотой.
Холмс выпрямился. Он был очень взволнован.
- Я так и думал! - сказал он. - А вы не замечали у него в ушах
дырочек для серег?
- Заметил, сэр. Он объяснил мне, что уши ему проколола какая-то
цыганка, когда он был маленький.
- Гм! - произнес Холмс и откинулся на спинку кресла в глубоком
раздумье. - Он до сих пор у вас?
- О да, сэр, я только что видел его.
- Он хорошо справлялся с вашими делами, когда вас не было дома?
- Не могу пожаловаться, сэр. Впрочем, по утрам в моей ссудной кассе
почти нечего делать.
- Довольно, мистер Уилсон. Через день или два я буду иметь
удовольствие сообщить вам, что я думаю об этом происшествии. Сегодня
суббота... Надеюсь, в понедельник мы все уже будем знать.
- Ну, Уотсон, - сказал Холмс, когда наш посетитель ушел, - что вы обо
всем этом думаете?
- Ничего не думаю, - ответил я откровенно. - Дело это представляется
мне совершенно таинственным.
- Общее правило таково, - сказал Холмс, - чем страннее случай, тем
меньше в нем оказывается таинственного. Как раз заурядные, бесцветные
преступления разгадать труднее всего, подобно тому как труднее всего
разыскать в толпе человека с заурядными чертами лица. Но с этим случаем
нужно покончить как можно скорее.
- Что вы собираетесь делать? - спросил я.
- Курить, - ответил он. - Эта задача как раз на три трубки, и я прошу
вас минут десять не разговаривать со мной.
Он скрючился в кресле, подняв худые колени к ястребиному носу, и
долго сидел в такой позе, закрыв глаза и выставив вперед черную глиняную
трубку, похожую на клюв какой-то странной птицы. Я пришел к заключению,
что он заснул, и сам уже начал дремать, как вдруг он вскочил с видом
человека, принявшего твердое решение, и положил свою трубку на камин.
- Сарасате[4] играет сегодня в Сент-Джемс-холле, - сказал он. - Что
вы думаете об этом, Уотсон? Могут ваши пациенты обойтись без вас в течение
нескольких часов?
- Сегодня я свободен. Моя практика отнимает у меня не слишком много
времени.
- В таком случае, надевайте шляпу и идем. Раньше всего мне нужно в
Сити. Где-нибудь по дороге закусим.
Мы доехали в метро до Олдерсгэйта, оттуда прошли пешком до
Сэкс-Кобург-сквер, где совершились все те события, о которых нам
рассказывали утром. Сэкс-Кобург-сквер - маленькая сонная площадь с жалкими
претензиями на аристократический стиль. Четыре ряда грязноватых
двухэтажных кирпичных домов глядят окнами на крохотный садик, заросший
сорной травой, среди которой несколько блеклых лавровых кустов ведут
тяжкую борьбу с насыщенным копотью воздухом. Три позолоченных шара и
висящая на углу коричневая вывеска с надписью "Джабез Уилсон", выведенной
белыми буквами, указывали, что здесь находится предприятие нашего рыжего
клиента.
Шерлок Холмс остановился перед дверью, устремил на нее глаза, ярко
блестевшие из-под полуприкрытых век. Затем он медленно прошелся по улице,
потом возвратился к углу, внимательно вглядываясь в дома. Перед ссудной
кассой он раза три с силой стукнул тростью по мостовой, затем подошел к
двери и постучал. Дверь тотчас же распахнул расторопный, чисто выбритый
молодой человек и попросил нас войти.
- Благодарю вас, - сказал Холмс. - Я хотел только спросить, как
пройти отсюда на Стрэнд.
- Третий поворот направо, четвертый налево, - мгновенно ответил
помощник мистера Уилсона и захлопнул дверь.
- Ловкий малый! - заметил Холмс, когда мы снова зашагали по улице. -
Я считаю, что по ловкости он занимает четвертое место в Лондоне, а по
храбрости, пожалуй, даже третье. Я о нем кое-что знаю.
- Видимо, - сказал я, - помощник мистера Уилсона играет немалую роль
в этом Союзе рыжих. Уверен, вы спросили у него дорогу лишь затем, чтобы
взглянуть на него.
- Не на него.
- На что же?
- На его колени.
- И что вы увидели?
- То, что ожидал увидеть.
- А зачем вы стучали по камням мостовой?
- Милейший доктор, сейчас время для наблюдений, а не для разговоров.
Мы - разведчики в неприятельском лагере. Нам удалось кое-что узнать о
Сэкс-Кобург-сквер. Теперь обследуем улицы, которые примыкают к ней с той
стороны.
Разница между Сэкс-Кобург-сквер и тем, что мы увидели, когда свернули
за угол, была столь же велика, как разница между картиной и ее оборотной
стороной. За углом проходила одна из главных артерий города, соединяющая
Сити с севером и западом. Эта большая улица была вся забита экипажами,
движущимися двумя потоками вправо и влево, а на тротуарах чернели рои
пешеходов. Глядя на ряды прекрасных магазинов и роскошных контор, трудно
было представить себе, что позади этих самых домов находится такая убогая,
безлюдная площадь.
- Позвольте мне вдоволь насмотреться, - сказал Холмс, остановившись
на углу и внимательно разглядывая каждый дом один за другим. - Я хочу
запомнить порядок зданий. Изучение Лондона - моя страсть... Сначала
табачный магазин Мортимера, затем газетная лавчонка, затем кобургское
отделение Городского и Пригородного банка, затем вегетарианский ресторан,
затем каретное депо Макферлена. А там уже следующий квартал... Ну, доктор,
наша работа окончена! Теперь мы можем немного поразвлечься: бутерброд,
чашка кофе и - в страну скрипок, где все сладость, нега и гармония, где
нет рыжих клиентов, досаждающих нам головоломками.
Мой друг страстно увлекался музыкой; он был не только очень способный
исполнитель, но и незаурядный композитор. Весь вечер просидел он в кресле,
вполне счастливый, слегка двигая длинными тонкими пальцами в такт музыке:
его мягко улыбающееся лицо, его влажные, затуманенные глаза ничем не
напоминали о Холмсе-ищейке, о безжалостном хитроумном Холмсе,
преследователе бандитов. Его удивительный характер слагался из двух начал.
Мне часто приходило в голову, что его потрясающая своей точностью
проницательность родилась в борьбе с поэтической задумчивостью,
составлявшей основную черту этого человека. Он постоянно переходил от
полнейшей расслабленности к необычайной энергии. Мне хорошо было известно,
с каким бездумным спокойствием отдавался он по вечерам своим импровизациям
и нотам. Но внезапно охотничья страсть охватывала его, свойственная ему
блистательная сила мышления возрастала до степени интуиции, и люди,
незнакомые с его методом, начинали думать, что перед ними не человек, а
какое-то сверхъестественное существо. Наблюдая за ним в Сент-Джемс-холле и
видя, с какой полнотой душа его отдается музыке, я чувствовал, что тем, за
кем он охотится, будет плохо.
- Вы, доктор, собираетесь, конечно, идти домой, - сказал он, когда
концерт кончился.
- Домой, понятно.
- А мне предстоит еще одно дело, которое отнимет у меня три-четыре
часа. Это происшествие на Кобург-сквер - очень серьезная штука.
- Серьезная?
- Там готовится крупное преступление. У меня есть все основания
думать, что мы еще успеем предотвратить его. Но все усложняется из-за
того, что сегодня суббота. Вечером мне может понадобиться ваша помощь.
- В котором часу?
- Часов в десять, не раньше.
- Ровно в десять я буду на Бейкер-стрит.
- Отлично. Имейте в виду, доктор, что дело будет опасное. Суньте в
карман свой армейский револьвер.
Он помахал мне рукой, круто повернулся и мгновенно исчез в толпе.
Я не считаю себя глупее других, но всегда, когда я имею дело с
Шерлоком Холмсом, меня угнетает тяжелое сознание собственной тупости. Ведь
вот я слышал то же самое, что слышал он, я видел то же самое, что видел
он, однако, судя по его словам, он знает и понимает не только то, что
случилось, но и то, что случится, мне же все это дело по-прежнему
представляется непонятной нелепостью.
По дороге домой я снова припомнил и весь необычайный рассказ рыжего
переписчика "Британской энциклопедии", и наше посещение Сэкс-Кобург-сквер,
я те зловещие слова, которые Холмс сказал мне при прощании. Что означает
эта ночная экспедиция и для чего нужно, чтобы я пришел вооруженным? Куда
мы отправимся с ним и что предстоит нам делать? Холмс намекнул мне, что
безбородый помощник владельца ссудной кассы весьма опасный человек,
способный на большие преступления.
Я изо всех сил пытался разгадать эти загадки, но ничего у меня не
вышло, и я решил ждать ночи, которая должна была разъяснить мне все.
В четверть десятого я вышел из дому и, пройдя по Гайд-парку, по
Оксфорд-стрит, очутился на Бейкер-стрит. У подъезда стояли два кэба, и,
войдя в прихожую, я услышал шум голосов. Я застал у Холмса двух человек.
Холмс оживленно разговаривал с ними. Одного из них я знал - это был Питер
Джонс официальный агент полиции; другой был длинный, тощий, угрюмый
мужчина в сверкающем цилиндре, в удручающе безукоризненном фраке.
- А, вот мы и в сборе! - сказал Холмс, застегивая матросскую куртку и
беря с полки охотничий хлыст с тяжелой рукоятью. - Уотсон, вы, кажется,
знакомы с мистером Джонсом из Скотленд-Ярда? Позвольте вас представить
мистеру Мерриуэзеру. Мистер Мерриуэзер тоже примет участие в нашем ночном
приключении.
- Как видите, доктор, мы с мистером Холмсом снова охотимся вместе, -
сказал Джонс с обычным своим важным и снисходительным видом. - Наш друг -
бесценный человек. Но в самом начале охоты ему нужна для преследования
зверя помощь старого гончего пса.
- Боюсь, что мы подстрелим не зверя, а утку, - угрюмо сказал мистер
Мерриуэзер.
- Можете вполне положиться на мистера Холмса, сэр, -
покровительственно проговорил агент полиции. - У него свои собственные
любимые методы, которые, позволю себе заметить, несколько отвлеченны и
фантастичны, но тем не менее дают отличные результаты. Нужно признать, что
бывали случаи, когда он оказывался прав, а официальная полиция ошибалась.
- Раз уж вы так говорите, мистер Джонс, значит, все в порядке, -
снисходительно сказал незнакомец. - И все же, признаться, мне жаль, что
сегодня не придется сыграть мою обычную партию в роббер. Это первый
субботний вечер за двадцать семь лет, который я проведу без карт.
- В сегодняшней игре ставка покрупнее, чем в ваших карточных играх, -
сказал Шерлок Холмс, - и самая игра увлекательнее. Ваша ставка, мистер
Мерриуэзер, равна тридцати тысячам фунтов стерлингов. А ваша ставка,
Джонс, - человек, которого вы давно хотите поймать.
- Джон Клей - убийца, вор, взломщик и мошенник, - сказал Джонс. - Он
еще молод, мистер Мерриуэзер, но это искуснейший вор в стране: ни на кого
другого я не надел бы наручников с такой охотой, как на него. Он
замечательный человек, этот Джон Клей. Его дед был герцог, сам он учился в
Итоне и в Оксфорде[5]. Мозг его так же изощрен, как его пальцы, и хотя мы
на каждом шагу натыкаемся на его следы, он до сих пор остается неуловимым.
На этой неделе он обворует кого-нибудь в Шотландии, а на следующей он уже
собирает деньги на постройку детского приюта в Коррнуэлле. Я гоняюсь за
ним уже несколько лет, а еще ни разу не видел его.
- Сегодня ночью я буду иметь удовольствие представить его вам. Мне
тоже приходилось раза два натыкаться на подвиги мистера Джона Клея, и я
вполне согласен с вами, что он искуснейший вор в стране... Уже
одиннадцатый час, и нам пора двигаться в путь. Вы двое поезжайте в первом
кэбе, а мы с Уотсоном поедем во втором.
Шерлок Холмс во время нашей долгой поездки был не слишком общителен:
он сидел откинувшись и насвистывал мелодии, которые слышал сегодня на
концерте. Мы колесили по бесконечной путанице освещенных газом улиц, пока
наконец не добрались до Фаррингдон-стрит.
- Теперь мы совсем близко, - сказал мой приятель. - Мерриуэзер -
директор банка и лично заинтересован во всем деле. Джонс тоже нам
пригодится. Он славный малый, хотя ничего не смыслит в своей профессии.
Впрочем, у него есть одно несомненное достоинство: он отважен, как
бульдог, и цепок, как рак. Если уж схватит кого-нибудь своей клешней, так
не выпустит... Мы приехали. Вот и они.
Мы снова остановились на той же людной и оживленной улице, где были
утром. Расплатившись с извозчиками и следуя за мистером Мерриуэзером, мы
вошли в какой-то узкий коридор и юркнули в боковую дверцу, которую он
отпер для нас. За дверцей оказался другой коридор, очень короткий. В конце
коридора были массивные железные двери. Открыв эти двери, мы спустились по
каменным ступеням винтовой лестницы и подошли к еще одним дверям, столь же
внушительным. Мистер Мерриуэзер остановился, чтобы зажечь фонарь, и повел
нас по темному, пахнущему землей коридору. Миновав еще одну дверь, мы
очутились в обширном склепе или погребе, заставленном корзинами и тяжелыми
ящиками.
- Сверху проникнуть сюда не так-то легко, - заметит Холмс, подняв
фонарь и оглядев потолок.
- Снизу тоже, - сказал мистер Мерриуэзер, стукнув тростью по плитам,
которыми был выложен пол. - Черт побери, звук такой, будто там пустота! -
воскликнул он с изумлением.
- Я вынужден просить вас не шуметь, - сердито сказал Холмс. - Из-за
вас вся наша экспедиция может закончиться крахом. Будьте любезны, сядьте
на один из этих ящиков и не мешайте.
Важный мистер Мерриуэзер с оскорбленным видом сел на корзину, а Холмс
опустился на колени и с помощью фонаря и лупы принялся изучать щели между
плитами. Через несколько секунд, удовлетворенный результатами своего
исследования, он поднялся и спрятал лупу в карман.
- У нас впереди по крайней мере час, - заметил он, - так как они вряд
ли примутся за дело прежде, чем почтенный владелец ссудной кассы заснет. А
когда он заснет, они не станут терять ни минуты, потому что чем раньше они
окончат работу, тем больше времени у них останется для бегства... Мы
находимся, доктор, - как вы, без сомнения, уже догадались, - в подвалах
отделения одного из богатейших лондонских банков. Мистер Мерриуэзер -
председатель правления банка; он объяснит нам, что заставляет наиболее
дерзких преступников именно в настоящее время с особым вниманием
относиться к этим подвалам.
- Мы храним здесь наше французское золото, - шепотом сказал директор.
- Мы уже имели ряд предупреждений, что будет совершена попытка похитить
его.
- Ваше французское золото?
- Да. Несколько месяцев назад нам понадобились дополнительные
средства, и мы заняли тридцать тысяч наполеондоров у банка Франции. Но нам
даже не пришлось распаковывать эти деньги, и они до сих пор лежат в наших
подвалах. Корзина, на которой я сижу, содержит две тысячи наполеондоров,
уложенных между листами свинцовой бумаги. Редко в одном отделении банка
хранят столько золота, сколько хранится у нас в настоящее время. Каким-то
образом это стало известно многим, и это заставляет директоров
беспокоиться.
- У них есть все основания для беспокойства, - заметил Холмс. - Ну,
нам пора приготовиться. Я полагаю, что в течение ближайшего часа все будет
кончено. Придется, мистер Мерриуэзер, закрыть этот фонарь чем-нибудь
темным...
- И сидеть в темноте?
- Боюсь, что так. Я захватил колоду карт, чтобы вы могли сыграть свою
партию в роббер, так как нас здесь четверо. Но я вижу, что приготовления
врага зашли очень далеко и что оставить здесь свет было бы рискованно.
Кроме того, нам нужно поменяться местами. Они смелые люди и, хотя мы
нападем на них внезапно, могут причинить нам немало вреда, если мы не
будем осторожны. Я стану за этой корзиной, а вы спрячьтесь за теми. Когда
я направлю на грабителей свет, хватайте их. Если они начнут стрельбу,
Уотсон, стреляйте в них без колебания.
Я положил свой заряженный револьвер на крышку деревянного ящика, а
сам притаился за ящиком. Холмс накрыл фонарь и оставил нас в полнейшей
тьме. Запах нагретого металла напоминал нам, что фонарь не погашен и что
свет готов вспыхнуть в любое мгновение. Мои нервы, напряженные от
ожидания, были подавлены этой внезапной тьмой, этой холодной сыростью
подземелья.
- Для бегства у них есть только один путь - обратно, через дом на
Сэкс-Кобург-сквер, - прошептал Холмс. - Надеюсь, вы сделали то, о чем я
просил вас, Джонс?
- Инспектор и два офицера ждут их у парадного входа.
- Значит, мы заткнули все дыры. Теперь нам остается только молчать и
ждать.
Как медленно тянулось время! В сущности, прошел всего час с
четвертью, но мне казалось, что ночь уже кончилась и наверху рассветает.
Ноги у меня устали и затекли, так как я боялся шевельнуться; нервы были
натянуты. И вдруг внизу я заметил мерцание света.
Сначала это была слабая искра, мелькнувшая в просвете между плитами
пола. Вскоре искра эта превратилась в желтую полоску. Потом без всякого
шума в полу возникло отверстие, и в самой середине освещенного
пространства появилась рука - белая, женственная, - которая как будто
пыталась нащупать какой-то предмет. В течение минуты эта рука с
движущимися пальцами торчала из пола. Затем она исчезла так же внезапно,
как возникла, и все опять погрузилось во тьму; лишь через узенькую щель
между двумя плитами пробивался слабый свет.
Однако через мгновение одна из широких белых плит перевернулась с
резким скрипом, и на ее месте оказалась глубокая квадратная яма, из
которой хлынул свет фонаря. Над ямой появилось гладко выбритое
мальчишеское лицо; неизвестный зорко глянул во все стороны: две руки
уперлись в края отверстия; плечи поднялись из ямы, потом поднялось все
туловище; колено уперлось в пол. Через секунду незнакомец уже во весь рост
стоял на полу возле ямы и помогал влезть своему товарищу, такому же
маленькому и гибкому, с бледным лицом и с вихрами ярко-рыжих волос.
- Все в порядке, - прошептал он. - Стамеска и мешки у тебя?.. Черт!
Прыгай, Арчи, прыгай, а я уж за себя постою.
Шерлок Холмс схватил его за шиворот. Второй вор юркнул в нору; Джонс
пытался его задержать, но, видимо, безуспешно: я услышал треск рвущейся
материи. Свет блеснул на стволе револьвера, но Холмс охотничьим хлыстом
стегнул своего пленника по руке, и револьвер со звоном упал на каменный
пол.
- Бесполезно, Джон Клей, - сказал Холмс мягко. - Вы попались.
- Вижу, - ответил тот совершенно спокойно. - Но товарищу моему
удалось ускользнуть, и вы поймали только фалду его пиджака.
- Три человека поджидают его за дверями, - сказал Холмс.
- Ах вот как! Чисто сработано! Поздравляю вас.
- А я - вас. Ваша выдумка насчет рыжих вполне оригинальна и удачна.
- Сейчас вы увидите своего приятеля, - сказал Джонс. - Он шибче умеет
нырять в норы, чем я. А теперь я надену на вас наручники.
- Уберите свои грязные руки, пожалуйста! Не трогайте меня! - сказал
ему наш пленник после того, как наручники были надеты. - Может быть, вам
неизвестно, что во мне течет королевская кровь. Будьте же любезны,
обращаясь ко мне, называть меня "сэр" и говорить мне "пожалуйста".
- Отлично, - сказал Джонс, усмехаясь. - Пожалуйста, сэр, поднимитесь
наверх и соблаговолите сесть в кэб, который отвезет вашу светлость в
полицию.
- Вот так-то лучше, - спокойно сказал Джон Клей.
Величаво кивнув нам головой, он безмятежно удалился под охраной
сыщика.
- Мистер Холмс, - сказал Мерриуэзер, выводи нас из кладовой, - я,
право, не знаю, как наш банк может отблагодарить вас за эту услугу. Вам
удалось предотвратить крупнейшую кражу.
- У меня были свои собственные счеты с мистером Джоном Клеем, -
сказал Холмс. - Расходы я на сегодняшнем деле понес небольшие, и ваш банк
безусловно возместит их мне, хотя, в сущности, я уже вознагражден тем, что
испытал единственное в своем роде приключение и услышал замечательную
повесть о Союзе рыжих...
- Видите ли, Уотсон, - объяснил мне рано утром Шерлок Холмс, когда мы
сидели с ним на Бейкер-стрит за стаканом виски с содовой, - мне с самого
начала было ясно, что единственной целью этого фантастического объявления
о Союзе рыжих и переписывания "Британской энциклопедии" может быть только
удаление из дома не слишком умного владельца ссудной кассы на несколько
часов ежедневно. Способ, который они выбрали, конечно, курьезен, однако
благодаря этому способу они вполне добились своего. Весь этот план, без
сомнения, был подсказан вдохновенному уму Клея цветом волос его сообщника.
Четыре фунта в неделю служили для Уилсона приманкой, а что значит четыре
фунта для них, если они рассчитывали получить тысячи! Они поместили в
газете объявление; один мошенник снял временно контору, другой мошенник
уговорил своего хозяина сходить туда, и оба вместе получили возможность
каждое утро пользоваться его отсутствием. Чуть только я услышал, что
помощник довольствуется половинным жалованьем, я понял, что для этого у
него есть основательные причины.
- Но как вы отгадали их замысел?
- Предприятие нашего рыжего клиента - ничтожное, во всей его квартире
нет ничего такого, ради чего стоило бы затевать столь сложную игру.
Следовательно, они имели в виду нечто находящееся вне его квартиры. Что
это может быть? Я вспомнил о страсти помощника к фотографии, о том, что он
пользуется этой страстью, чтобы лазить зачем-то в погреб. Погреб! Вот
другой конец запутанной нити. Я подробно расспросил Уилсона об этом
таинственном помощнике и понял, что имею дело с одним из самых
хладнокровных и дерзких преступников Лондона. Он что-то делает в погребе,
что-то сложное, так как ему приходится работать там по нескольку часов
каждый день в течение двух месяцев. Что же он может там делать? Только
одно: рыть подкоп, ведущий в какое-нибудь другое здание. Пойдя к такому
выводу, я захватил вас и отправился познакомиться с тем местом, где все
это происходит. Вы были очень удивлены, когда я стукнул тростью по
мостовой. А между тем я хотел узнать, куда прокладывается подкоп - перед
фасадом или на задворках. Оказалось, что перед фасадом его не было. Я
позвонил. Как я и ожидал, мне открыл помощник. У нас уже бывали с ним
кое-какие стычки, но мы никогда не видали друг друга в лицо. Да и на этот
раз я в лицо ему не посмотрел. Я хотел видеть его колени. Вы могли бы и
сами заметить, как они у него были грязны, помяты, протерты. Они
свидетельствовали о многих часах, проведенных за рытьем подкопа.
Оставалось только выяснить, куда он вел свой подкоп. Я свернул за угол,
увидел вывеску Городского и Пригородного банка и понял, что задача решена.
Когда после концерта вы отправились домой, я поехал в Скотленд-Ярд, а
оттуда к председателю правления банка.
- А как вы узнали, что они попытаются совершить ограбление именно
этой ночью? - спросил я.
- Закрыв контору Союза рыжих, они тем самым давали понять, что больше
не нуждаются в отсутствии мистера Джабеза Уилсона, - другими словами, их
подкоп готов. Было ясно, что они постараются воспользоваться им поскорее,
так как, во-первых, подкоп может быть обнаружен, а во-вторых, золото может
быть перевезено в другое место. Суббота им особенно удобна, потому что она
предоставляет им для бегства лишние сутки. На основании всех этих
соображений я пришел к выводу, что попытка ограбления будет совершена,
ближайшей ночью.
- Ваши рассуждения прекрасны! - воскликнул я в непритворном восторге.
- Вы создали такую длинную цепь, и каждое звено в ней безупречно.
_ Этот случай спас меня от угнетающей скуки, - проговорил Шерлок
Холмс, зевая. - Увы, я чувствую, что скука снова начинает одолевать меня!
Вся моя жизнь - сплошное усилие избегнуть тоскливого однообразия наших
жизненных будней. Маленькие загадки, которые я порой разгадываю, помогают
мне достигнуть этой цели.
- Вы истинный благодетель человечества, - сказал я.
Холмс пожал плечами:
- Пожалуй, я действительно приношу кое-какую пользу. "L'homme c'est
rien - I'oeuvre c'est tout"[6], как выразился Гюстав Флобер в письме к
Жорж Санд.
Перевод М. и Н. Чуковских
Примечания
1. Франкмасоны (сокр. - масоны) - члены тайного
религиозно-философского общества.
2. Дуга и окружность - масонские знаки. Прежде они были тайными, но
современные масоны, нарушая старинный устав, нередко носят их на брелоках
и запонках.
3. "Все неведомое кажется нам великолепным" (лат.).
4. Сарасате (1844 - 1908) - знаменитый испанский скрипач и
композитор.
5. В Итоне и Оксфорде находятся аристократические учебные заведения.
6. "Человек - ничто, дело - все" (фр.).
__________________________________________________________________________
Отсканировано с книги: Артур Конан Дойл. "Записи о Шерлоке Холмсе",
Москва, издательство "Правда", 1983 г.
Дата последней редакции: 24.06.1998
Обращений с начала месяца: 47, Last-modified: Fri, 14 Aug 1998 13:57:13 GMT