Оцените этот текст:Не читал10987654321 Прогноз
Ян Флеминг. Только для вашего сведения




   Колибри - самая красивая птица на Ямайке, а по мнению многих, и во всем
мире. Самец колибри крупней самки, его длина чуть больше девяти дюймов, но
семь приходится на  хвост  -  два  длинных  черных  пера,  изгибающихся  и
пересекающихся. У него черная голова  и  хохолок  крылышки  темно-зеленые,
длинный клюв алый, а глаза яркие и  доверчивые,  -  черные.  Тело  колибри
изумрудно-зеленого цвета, настолько ослепительного, что когда на его грудь
падает луч света, перед  вашими  глазами  самое  ярко-зеленое  существо  в
природе. На Ямайке принято давать имена  птицам,  которых  любят.  Колибри
прозвали здесь "птица-доктор" из-за того, что два длинных пера  на  хвосте
напоминают длинные фалды фрака, который носили в старину врачи.
   Миссис Хэвелок особенно нежно относилась к двум семьям колибри,  потому
что с того самого момента, как вышла замуж  и  приехала  в  Контент  более
двадцати пяти лет назад, наблюдала за тем, как они пьют нектар,  сражаются
друг с другом, строят гнезда и ласкаются.  Перед  ее  глазами  прошло  уже
множество поколений этих птиц. Но, как и в далеком прошлом, колибри носили
имена Пирам и Тисби, Дафнис и Хлоя - так называла их и ее свекровь.
   Миссис  Хэвелок  сидела  за  элегантным  чайным  столиком  на   широкой
прохладной веранде и с интересом наблюдала, как  Пирам,  издавая  сердитое
"ти-ти-ти", пикировал на  Дафниса,  который  закончил  собрать  нектар  со
своего огромного жасминового куста  и  норовил  перебраться  на  соседний,
принадлежащий Пираму.  Две  черно-зеленые  крошечные  кометы  стремительно
носились над тщательно подстриженной лужайкой, усеянной тут и  там  яркими
кустами китайской розы и  бугенвиллии,  пока  не  исчезли  среди  деревьев
цитрусовых плантаций. Но скоро они вернутся назад. Эти постоянные сражения
между двумя семьями были всего лишь игрой. В огромном саду было достаточно
нектара для всех.
   Миссис Хэвелок поставила чашку на блюдце и взяла печенье.
   - Они такие ужасные хвастунишки, - сказала она вполголоса.
   -  Кто?  -  спросил  полковник  Хэвелок,  отрывая  взгляд  от  страницы
утреннего "Дэйли Глинер".
   - Пирам и Дафнис.
   - А, эти, - давать птицам имена казалось полковнику несерьезным  делом.
- Послушай-ка. Мне кажется, что этот Кастро скоро выбросит Батисту с Кубы.
Знакомый в банке "Барклиз" сказал недавно, что к  ним  переводят  огромные
суммы денег, приготовленных, по-видимому, на случай бегства. Сообщил  мне,
что "Белэйр" уже продан кому-то через подставных лиц. Сто пятьдесят  тысяч
фунтов за тысячу акров, где нет ничего, кроме истощенных коров, зараженных
клещами,  и  дома,  настолько  разъеденного  рыжими  муравьями,   что   он
развалится еще до Рождества! А кто-то неожиданно взял и купил этот ужасный
отель в Блю Харбор. И ходят слухи, что Джимми Фаркьюхарсон нашел, наконец,
покупателя для своего имения - со своими апельсиновыми рощами, зараженными
бурой пятнистостью.
   - Ну что ж, зато Урсула будет рада этому. Бедняжка так и не привыкла  к
нашему климату. Но мне не нравится, что скоро наш остров  попадет  в  руки
этих кубинцев. Послушай, Тим, откуда у них столько денег?
   - Профсоюзные фонды, коррупция чиновников, рэкет - бог знает  что  еще.
При Батисте весь остров так и кишит жуликами и гангстерами.  А  теперь  им
нужно вывезти эти деньги с Кубы и  пристроить  где-нибудь.  Сейчас,  когда
наши деньги можно обменивать на доллары, Ямайка их  тоже  устраивает.  Мне
рассказали, что мужчина,  купивший  "Белэйр",  просто  вывалил  деньги  из
чемодана на пол конторы Ашенхейма. Судя по всему, он поживет в этом имении
один или два года, а потом, когда все успокоится, или когда Кастро укрепит
свои позиции и проведет чистку на Кубе, он снова продаст имение - пусть  с
небольшим убытком - и переберется куда-нибудь еще. Жаль, что  и  говорить.
"Белэйр" было в свое время отличным  имением.  И  его  вполне  можно  было
восстановить, если бы кто-нибудь в их семье проявил интерес к этому.
   - Да, во  времена  предков  Билла  оно  занимало  десять  тысяч  акров.
Требовалось трое суток, чтобы объехать его вокруг.
   - Да Биллу на все наплевать. Бьюсь об заклад, он  уже  купил  билеты  в
Лондон. Вот и еще  одна  старая  семья  покинула  Ямайку.  Скоро  мы  одни
останемся. Слава богу, что Джуди здесь нравится.
   - Да, милый, - успокаивающим голосом сказала миссис Хэвелок и нажала на
кнопку звонка. На веранду вошла огромная  черная,  как  смоль,  негритянка
Агата со старомодной повязкой на голове, уже давно  вышедшей  из  моды  на
Ямайке. Вслед за ней на веранде появилась  красивая  молодая  Фэйпринс  из
Порт-Марии, которую Агата готовила  себе  на  замену.  Служанки  принялись
убирать посуду.
   - Скоро нужно приниматься за  приготовление  сока,  Агата,  -  заметила
миссис Хэвелок. - Плоды гуаявы созрели в этом году необычайно рано.
   По лицу Агаты не промелькнуло ни тени какого-либо выражения.
   - Да, мадам,  -  произнесла  она  равнодушно.  -  Нам  понадобится  еще
несколько бутылей.
   - Зачем? Только в прошлом году я  привезла  тебе  две  дюжины  -  самых
лучших, которые я отыскала в магазине у Генрикса.
   - Да, мадам. Пять или шесть разбилось.
   - Агата, опять! Как это произошло?
   - Не знаю, мадам, - негритянка взяла со стола большой серебряной поднос
с посудой и остановилась, ожидая ответа миссис Хэвелок.
   Миссис Хэвелок недаром прожила столько лет на Ямайке.  Она  знала,  что
если что-нибудь разбилось или  пропало,  нужно  примириться  и  не  искать
виновников. Поэтому она заметила:
   - Ничего не поделаешь. Агата. Вот  поеду,  в  Кингстон  и  привезу  еще
дюжину.
   - Хорошо, мадам, - Агата вышла с веранды. За  ней  последовала  молодая
служанка.
   Миссис Хэвелок взяла свое вышивание и принялась за  работу.  Ее  взгляд
упал на кусты. Да, оба колибри уже вернулись и расхаживали по веткам среди
цветов, задорно подняв хвосты. Солнце опустилось к горизонту, и  его  лучи
то и дело освещали крохотных птиц, перья  которых  всякий  раз  вспыхивали
пронзительно зеленым пламенем. Птица-пересмешник, забравшаяся  на  вершину
красного жасмина, принялась за свой вечерний репертуар. Кваканье древесных
лягушек возвестило о наступлении коротких фиолетовых сумерек.
   Имение Контент - двадцать тысяч акров, раскинувшихся  у  подножия  горы
Кэндлфлай Пик, одной из самых юных вершин хребта Блу  Маунтинз  -  Голубых
Гор, - было  подарено  несколько  веков  назад  семье  Хэвелоков  Оливером
Кромвелем в награду за то, что Хэвелок поставил свою подпись под  смертным
приговором королю. В отличие от многих поселенцев как  тех,  так  и  более
поздних времен, семья Хэвелоков  вела  хозяйство  на  своей  плантации  на
протяжении  трех  веков,  пережила  землетрясения  и  ураганы,  расцвет  и
затухание торговли сахаром, какао, цитрусовыми и копрой. В настоящее время
выращивали бананы и разводили скот, и Контент было одним из самых  богатых
и хорошо налаженных имений на  острове.  Дом,  который  ремонтировали  или
перестраивали  после   каждого   крупного   урагана   или   землетрясения,
представлял собой странное  смешение  стилей  -  двухэтажное  строение  на
массивном каменном фундаменте с колоннами из красного дерева, к которому с
обеих  сторон  примыкали  одноэтажные  пристройки  с  плоскими   ямайскими
крышами, крытыми дранкой из серебристого кедра. Полковник и миссис Хэвелок
сидели на широкой веранде центрального строения. Отсюда  местность  плавно
опускалась вниз, и за пределами сада открывался ни с чем не сравнимый  вид
на двадцать миль джунглей, за которыми простиралось море.
   Полковник Хэвелок опустил газету.
   - Мне кажется, подъехал автомобиль.
   - Если опять эти отвратительные Феддены  из  Порт-Антонио,  прошу  тебя
избавиться от  них  как  можно  быстрее.  Я  не  в  силах  выдерживать  их
постоянные стенания относительно старой милой Англии. А в прошлый раз  они
изрядно напились, и нам пришлось есть  остывший  ужин,  -  заявила  миссис
Хэвелок, поднимаясь на ноги. - Пойду и скажу Агате, что у меня мигрень.
   В это мгновение открылась дверь гостиной и на веранде появилась  Агата.
За ней по пятам следовали трое мужчин.
   - Господа из Кингстона, - поспешно произнесла  Агата.  -  Хотят  видеть
полковника.
   Мужчина, шедший впереди остальных, прошел мимо служанки и сделал шаг на
веранду. На голове у него  была  панама  с  короткими,  завернутыми  вверх
краями. Он снял ее левой рукой и прижал к животу. Лучи  заходящего  солнца
осветили  его  волосы,  обильно  смазанные  помадой,  и   улыбку,   полную
ослепительно белых зубов.
   - Майор Гонзалес из Гаваны. Рад знакомству с вами, полковник.
   Майор говорил по-английски  с  псевдоамериканским  акцентом  шофера  из
Кингстона. Он сделал пару шагов вперед и протянул руку.
   Полковник Хэвелок встал с кресла, коснулся протянутой  руки,  посмотрел
на спутников майора, стоящих по обеим сторонам двери. В руках у каждого из
них  был  этот  новый  вещевой  мешок   тропиков   -   портплед   компании
"Пан-Америкэн".  Они  казались  очень  тяжелыми  на  вид.   Остановившись,
спутники майора Гонзалеса наклонились и положили тяжелые сумки на пол.  На
голове каждого были белые шапочки  для  бейсбола  с  длинными  прозрачными
козырьками, бросающими зеленые тени на  их  лица.  Их  внимательные  глаза
следили за каждым движением майора.
   - Это мои секретари.
   Полковник Хэвелок достал из кармана трубку и принялся набивать ее.  Его
проницательные голубые глаза  уже  обратили  внимание  на  модную  одежду,
щеголеватые туфли, сверкающие от маникюра ногти майора, голубые  джинсы  и
цветастые безрукавки  его  спутников.  Он  начал  думать  о  том,  как  бы
пригласить  их  в  кабинет,  где  в  ящике  его  письменного  стола  лежал
заряженный револьвер.
   - Чем могу служить? - спросил полковник. Он чиркнул  спичкой,  раскурил
трубку я через поднимающийся голубоватый дым посмотрел на лицо майора.
   Майор Гонзалес развел руками. Улыбка, широкая и приветливая, не сходила
с его лица. Прозрачные, почти золотистые глаза глядели дружески, с  легкой
насмешкой.
   - У меня к вам дело, полковник. Я прибыл от одного господина в  Гаване,
- он небрежно махнул  рукой,  -  очень  влиятельного  господина.  Хорошего
парня, - на лице Гонзалеса появилось выражение простоты и откровенности. -
Он вам понравится, полковник, я уверен в этом. Он просил меня передать вам
самые лучшие пожелания и  поинтересоваться,  сколько  вы  хотите  за  свое
имение.
   Миссис Хэвелок, наблюдавшая за происходящим  с  полуулыбкой  на  губах,
встала рядом  с  мужем.  Повернувшись  к  майору,  она  произнесла  мягким
голосом, стараясь не обидеть его:
   - Какая жалость, майор! Подумать только, вы приехали к нам в  жару,  по
пыльным  дорогам!  Почему  ваш  друг  не  написал  нам  сначала   или   не
поинтересовался в Кингстоне. Видите ли, это имение принадлежит семье моего
мужа вот уже триста  лет,  -  она  посмотрела  на  майора  с  извиняющейся
улыбкой. - Боюсь, что о продаже имения не  может  быть  и  речи.  Не  могу
представить, откуда у вашего друга могла возникнуть такая мысль.
   Майор Гонзалес сделал короткий  поклон.  Его  приветливое,  улыбающееся
лицо повернулось  к  полковнику.  Он  произнес,  будто  не  услышав  слов,
сказанных миссис Хэвелок:
   - Мой господин узнал, что у вас одно из самых лучших имений на  Ямайке.
Он щедрый человек. Вы можете назвать любую цену - в разумных пределах.
   - Вы слышали;  что  сказала  миссис  Хэвелок  Имение  не  продается,  -
раздался твердый голос полковника.
   Майор Гонзалес рассмеялся. Это был  настоящий  заразительный  смех.  Он
покачал головой, будто ему приходится объясняться  с  тухлым  недоразвитым
ребенком.
   - Вы не поняли меня, полковник. Мой господин хочет  купить  именно  это
имение. Никакое другое имение на Ямайке его не  интересует.  У  него  есть
определенные денежные суммы, которые он хочет вложить.  И  вложить  их  он
хочет на Ямайке и нигде больше.
   - Я отлично понимаю вас, майор, - терпеливо произнес полковник Хэвелок.
- Мне очень жаль, что вы напрасно потратили столько времени. Пока  я  жив,
Контент не будет продан. А теперь прошу меня извинить. Мы с женой  ужинаем
рано, а вам  предстоит  дальняя  дорога,  -  он  показал  левой  рукой  на
лестницу,  ведущую  в  сад.  -  Вот  это  самый  короткий  путь  к  вашему
автомобилю. Позвольте, я провожу вас.
   Полковник сделал шаг к лестнице,  но  увидев,  что  майор  Гонзалес  не
двинулся с места, остановился. Голубые глаза  полковника  стали  колючими,
ледяными.
   На этот раз улыбка майора Гонзалеса  была  чуть-чуть  менее  широкой  и
глаза не такими приветливыми. Но его поведение не  изменилось  и  осталось
таким же дружелюбным.
   - Одну минуту, полковник, - произнес он и  что-то  коротко  скомандовал
по-испански. Полковник Хэвелок и его жена заметили, что  в  то  мгновение,
когда он отдавал приказ, улыбка исчезла  с  лица  майора.  Впервые  миссис
Хэвелок почувствовала что-то недоброе и прижалась к плечу  мужа.  Спутники
майора подняли голубые сумки с пола и сделали шаг вперед.  Майор  Гонзалес
наклонился и раскрыл застежки-молнии на обеих. Сумки  были  плотно  набиты
пачками долларов: Он выпрямился и развел руками.
   - Все это - пачки банкнот по  сто  долларов.  Все  -  настоящие.  Здесь
полмиллиона долларов. То есть в  вашей  валюте  примерно  сто  восемьдесят
тысяч  фунтов  стерлингов.  Целое  состояние.  Вполне  возможно,  что  мой
господин добавит еще двадцать тысяч, чтобы  сумма  была  круглой.  В  мире
немало мест, где вы можете поселится и жить на эти деньги.  Мне  требуется
от вас всего лишь лист бумаги с вашей подписью. Остальным займутся юристы.
Итак, полковник, - произнес майор с торжествующей улыбкой, - будем считать
сделку завершенной и пожмем руки? Мы оставим вам деньги и вы сможете сесть
за ужин.
   Оба - муж и жена - смотрели теперь на  майора  Гонзалеса  с  одинаковым
выражением на лицах - смесью гнева и презрения.  Можно  было  представить,
что  будет  говорить  завтра  жена  полковника  своим   знакомым:   "Такой
неприятный скользкий человек.  Эти  пластмассовые  сумки,  полные  грязных
денег! Тимми был великолепен. Он приказал им убираться и забрать  с  собой
эту грязь".
   На лице полковника Хэвелока появилась гримаса отвращения.
   - Мне показалось, майор, что я дал вам четкий и недвусмысленный  ответ.
Имение не продается ни за какие деньги. И я не принадлежу к  числу  людей,
испытывающих пристрастие к американским долларам.  А  теперь  попрошу  вас
покинуть мой дом, - полковник положил на стол свою погасшую трубку,  будто
собирался засучить рукава.
   Впервые теплота и приветливость исчезли с лица майора  Гонзалеса.  Губы
были по-прежнему широко раздвинуты, но  уже  не  в  улыбке,  а  в  злобной
гримасе. Прозрачные золотистые глаза внезапно стали холодными, цвета меди.
   - Полковник, - произнес он тихо, - боюсь, что я не задал вам простой  и
недвусмысленный вопрос,  поэтому  и  возникло  какое-то  непонимание.  Мой
господин дал мне определенные инструкции, сказав, что  если  вы  отклоните
его щедрое предложение, он будет вынужден принять другие меры.
   Миссис Хэвелок охватил страх. Она просунула руку под руку  мужа  и  еще
теснее прижалась к его плечу. Полковник успокаивающим жестом  погладил  ее
руку.
   - Прошу вас уйти, майор. Мне больше не о чем разговаривать  с  вами,  -
произнес он сквозь стиснутые зубы. - Иначе я вызову полицию.
   Майор Гонзалес медленно облизнул губы кончиком своего  розового  языка.
Его лицо стало холодным и непроницаемым.
   - Значит, имение не будет продано, пока вы живы, верно, полковник?  Это
ваше последнее слово?  -  он  положил  правую  руку  за  спину  и  щелкнул
пальцами. Правые руки обоих мужчин скользнули через прорези в  рубашках  к
поясам. Их взгляд был прикован к пальцам руки майора за его спиной.
   Миссис Хэвелок подняла руку к губам. Полковник попытался сказать  "да",
но во рту у него пересохло. Он попытался сглотнуть. Нет,  не  может  быть.
Этот задрипанный кубинский мошенник блефует. Он не осмелится.
   - Да, это мое последнее слово, - выговорил он наконец.
   Майор Гонзалес коротко кивнул.
   - В таком случае,  мой  господин  вступит  в  переговоры  со  следующим
хозяином имения - вашей дочерью.
   Раздался резкий щелчок пальцев за спиной майора  Гонзалеса.  Он  сделал
шаг в сторону, открывая поле огня для своих  спутников.  Коричневые  руки,
похожие на лапки обезьян, появились из-под цветастых рубашек. Пистолеты  с
длинными безобразными глушителями на стволах дергались, выплевывая смерть,
снова и снова - даже после того, как оба тела упали на пол.
   Майор Гонзалес подошел к трупам и проверил,  куда  попали  пули.  Затем
трое маленьких мужчин быстро  направились  через  гостиную,  окрашенную  в
светлые и розовые  тона,  через  зал  с  панелями  из  красного  дерева  к
элегантной двери, ведущей во двор. Там они не спеша разместились в "форде"
черного цвета с ямайскими номерными знаками. Майор Гонзалес сел  за  руль,
убийцы расположились на заднем  сидении,  автомобиль  выехал  со  двора  и
неторопливо поехал  по  длинному  шоссе  с  рядами  королевских  пальм  по
сторонам. В  том  месте,  где  шоссе  соединялось  с  дорогой,  ведущей  к
Порт-Антонио, со столба свисали перерезанные телефонные  провода,  похожие
на  лианы.  Майор  Гонзалес  осторожно  и  умело  вел  машину  по   узкому
асфальтированному шоссе, пока не выехал на широкое прибрежное  шоссе.  Там
он резко прибавил скорость. Уже  через  двадцать  минут  после  того,  как
стихли выстрелы, автомобиль подъехал  к  небольшому  порту.  Там  Гонзалес
загнал украденный автомобиль в кусты на  обочине,  трое  мужчин  вышли  из
машины и прошли четверть мили пешком по  плохо  освещенной  главной  улице
порта к причалам. У одного из пирсов их ждал катер с  работающим  мотором.
Они спустились в него, катер отошел от пирса, развернулся  и  стремительно
пересек голубую спокойную воду гавани, которую одна американская  поэтесса
назвала самой красивой гаванью в мире. Яхта, к которой причалил катер, уже
начала поднимать якорь. За кормой судна развевался звездно-полосатый флаг.
Две длинные удочки, высовывающиеся далеко за  борт,  служили  убедительным
доказательством, что на борту были туристы - из Кингстона  или,  возможно,
из Монтего-Бэй.  Трое  поднялись  на  борт,  лебедка  подхватила  катер  и
поставила  его  на  палубу.  Вокруг  яхты  курсировали  две   лодчонки   с
мальчишками, выпрашивающими деньги.  Майор  Гонзалес  бросил  за  борт  по
полудолларовой монете, и в глубь нырнули обнаженные  бронзовые  тела.  Два
мощных дизеля пробудились, выплюнули  синеватый  дым  из  выхлопных  труб,
заревели, яхта немного осела  на  корму,  задрала  нос  и  направилась  по
недавно очищенному глубоководному каналу в открытое море. К утру она будет
в Гаване. Рыбаки и портовые рабочие, собравшиеся у доков, следили за  тем,
как  красавица  яхта  скрылась  вдали;  и  затем  возобновили  свой   спор
относительно того, кто из кинозвезд, отдыхающих на Ямайке, находился на ее
борту.
   На широкой террасе Контента последние лучи заходящего солнца  выхватили
из тени красные пятна. Одна  из  колибри  перелетела  через  балюстраду  и
повисла  в  воздухе  над  телом  миссис  Хэвелок,  быстро-быстро   трепеща
крыльями.  Нет,  эти  яркие  пятна  были  не  для  нее.  Она  стремительно
перемахнула к огромному розовому кусту и села на ветку среди закрывающихся
на ночь цветов.
   Издалека донесся звук быстро приближающегося спортивного автомобиля, со
скрежетом шин сделавшего резкий поворот перед въездом  во  двор.  Если  бы
миссис Хэвелок была жива, она уже  наморщила  бы  лоб,  готовясь  сказать:
"Джуди, сколько раз я просила не делать  резких  поворотов.  Из-под  колес
летит гравий на траву,  и  ты  ведь  хорошо  знаешь,  как  камешки  портят
газонокосилку Джошуа".


   Прошел месяц. В Лондоне октябрь начался неделей теплой и ясной  погоды,
настоящего  бабьего  лета,  и  через  открытые  окна  в  кабинете  М.   из
Риджент-парка доносилось жужжание газонокосилок. На них  стояли  маленькие
бензиновые моторчики, и Джеймс Бонд подумал о том, что самые  пленительные
звуки лета - усыпляющая песня старых механических газонокосилок  -  уже  в
прошлом.  Может  быть,  современным  детям  треск  маленьких   двухтактных
двигателей тоже кажется одним из самых прекрасных звуков  уходящего  лета.
По крайней мере, запах срезанной травы остался таким же, как прежде.
   У Джеймса Бонда было время для таких размышлений, потому  что  на  этот
раз М. никак не мог приступить к делу. Сначала он спросил Бонда, нет ли  у
него каких-нибудь неотложных дел, и тот ответил с радостной  улыбкой,  что
таких дел у него нет. И вот теперь Джеймс Бонд с нетерпением ждал,  когда,
наконец, откроется ящик Пандоры. Его заинтриговало уже то, что  М.  назвал
его, здороваясь, по имени, а не по его номеру - 007. Это было так необычно
в служебные часы. Похоже, что в этом задании будет какая-то личная просьба
М. - скорее, это будет именно просьба, а  не  задание.  К  тому  же  Бонду
казалось, что между ледяными серыми глазами М. появилась еще одна глубокая
морщина которую он раньше не  замечал.  И  уж,  конечно,  для  того  чтобы
раскурить трубку, трех минут было вполне достаточно.
   М. повернулся  в  кресле  к  столу  и  бросил  коробку  спичек  на  его
полированную поверхность. Коробка скользила по столу к Бонду, он поймал ее
и вежливо положил на середину стола. М. коротко  улыбнулся.  Казалось,  он
принял решение.
   - Джеймс, вам никогда не приходило в голову, что на  флоте  все  знают,
как им поступать, кроме адмирала, командующего флотом?
   Бонд нахмурился.
   - Откровенно говоря, нет, - произнес он.  -  Но  мне  понятно,  что  вы
имеете в виду. Остальным нужно всего лишь выполнять приказы. А вот адмирал
несет ответственность за эти  приказы.  Пожалуй,  это  то  же  самое,  что
сказать,  что  самый  одинокий  пост  в  мире  -   это   пост   Верховного
Главнокомандующего.
   М. вынул трубку изо рта и утвердительно кивнул.
   - Пожалуй. Кому-то нужно принимать решения. Если посылаешь  недоуменную
радиограмму в Адмиралтейство, запрашивая конкретные указания,  тебе  место
не  в  море;  а  на  берегу.  Верующие   ловчат   -   пытаются   возложить
ответственность на Него, - в глазах М.  проскользнула  нерешительность.  -
Иногда я пробовал поступить точно так же на нашей  Службе,  но  Он  всегда
давал обратный пас - предлагал  мне  принимать  решения  самому.  В  конце
концов, если говорить честно, так и  должно  быть,  однако  иногда  бывает
нелегко. Дело в том, что  мало  кому  удается  сохранить  твердость  после
сорока. Слишком много ударов наносила им жизнь -  неприятности,  трагедии,
болезни. И вот твоя прежняя решительность исчезает, - М.  посмотрел  Бонду
прямо в глаза. - А каков коэффициент решительности у вас, Джеймс? Ведь вам
еще далеко до опасного возраста.
   Бонд не любил вопросы личного плана. Он не знал, как отвечать  них,  не
имел представления, где лежит правда. У  него  не  было  семьи  -  ему  не
пришлось перенести трагедии личной утраты.  Ему  ни  разу  не  приходилось
переживать угрозы  слепоты  или  смертельной  болезни.  Бонд  не  имел  ни
малейшего представления, как он будет реагировать на вещи, которые требуют
такой твердости, какой от него еще не требовалось.
   - Думаю, что смогу выдержать многое, если это выпадет  на  мою  долю  и
если буду считать, что этого требует справедливость, - нерешительно  начал
он, затем  продолжил,  чувствуя  неловкость  из-за  того,  что  ему  снова
приходится  перекладывать  ответственность  на  М.  -  Разумеется,  трудно
сказать, что справедливо, а что - нет. Я исхожу из того,  что  когда  наша
Служба поручает мне грязное дело, это делается для общего блага.
   - Черт побери, - нетерпеливо прервал его М. - Именно этого я и  пытаюсь
избежать. Ведь вы полагаетесь на меня. Не хотите принять на  себя  никакой
ответственности, - он ткнул себе в грудь черенком трубки. - Мне приходится
решать за всех вас - хорошо это или плохо, - постепенно гнев угасал в  его
глазах. Суровый рот исказился в грустной усмешке.
   - Ничего не поделаешь, - сказал он мрачно, - ведь мне  платят  за  это.
Кто-то должен быть  машинистом  на  этом  проклятом  поезде,  -  М.  сунул
мундштук в рот и глубоко затянулся, пытаясь восстановить спокойствие.
   Теперь Бонду было жалко его.  Он  еще  ни  разу  не  слышал,  чтобы  М.
употреблял такое резкое слово, как "проклятый". Да и никогда раньше М.  не
выказывал признаков того, что ощущает тяжесть бремени, лежащего у него  на
плечах, с того самого дня, когда  отказался  от  перспективы  стать  Пятым
Лордом Адмиралтейства и принял  на  себя  руководство  Секретной  Службой.
Ясно, что перед  М.  встала  нелегкая  проблема.  "Интересно,  в  чем  она
состоит", - подумал Бонд. Она не связана с опасностью. Если М. уверен, что
дело осуществимо, он может пойти на какой  угодно  риск,  в  какой  угодно
части мира. Эта проблема не может  быть  и  политической.  М.  никогда  не
интересовало  мнение  министров,  и  он,  не  задумываясь,  обходил  их  и
обращался непосредственно к премьер-министру, если ему требовалось  решить
особенно сложный вопрос. Скорее всего, это проблема личного характера.
   - Может быть, сэр, вам требуется моя помощь? - спросил Бонд.
   М. бросил на Бонда быстрый задумчивый взгляд и повернул кресло так, что
смотрел теперь через окно на высокие кучевые  облака.  Затем  он  внезапно
спросил:
   - Вы помните обстоятельства убийства Хэвелоков?
   - Лишь то, что было в газетах, сэр. Пожилая  пара  на  Ямайке.  Однажды
вечером дочь вернулась домой и нашла их,  лежащих  на  полу,  изрешеченных
пулями. Говорили о гангстерах с Кубы. Служанка рассказала,  что  приезжали
трое  мужчин  в  автомобиле.  По  ее  мнению,  это  были  кубинцы.   Потом
выяснилось, что автомобиль  был  украден  за  несколько  часов  до  этого.
Вечером  того  же  дня  из  местной  гавани  отплыла  яхта.  Насколько   я
припоминаю, полиция зашла  в  тупик.  Никаких  следов.  Вот  и  все,  сэр.
Шифровок не поступало.
   - Вы  не  могли  видеть  их,  Джеймс,  -  угрюмо  проворчал  М.  -  Они
направлялись лично мне. К тому же к  нам  не  обращались  за  помощью  при
расследовании. Дело, однако,  в  том...  -  М.  откашлялся,  использование
ресурсов Секретной Службы для личных целей всегда претило  ему.  -  Я  был
знаком с Хэвелоками. Даже был шафером у них на свадьбе на Мальте.
   - Понятно, сэр. Наверное, это было для вас большим ударом.
   - Прекрасные люди. Ну так вот, я попросил  начальника  нашей  службы  в
Карибском районе выяснить обстоятельства. Его люди сунулись  к  Батисте  и
ничего не добились от него. Тогда они обратились к разведке Кастро.  Между
прочим, его разведчики имеют немало агентов среди людей  Батисты.  И  пару
недель тому назад я получил полную информацию. Если говорить  вкратце,  то
убили  полковника  Хэвелока  и   миссис   Хэвелок   по   приказу   некоего
Хаммерштейна, или фон Хаммерштейна, как он себя называет. В этих банановых
республиках  окопалось  немало  нацистов,  улизнувших  из  Германии  после
поражения Гитлера. Этот фон Хаммерштейн - бывший гестаповец. У Батисты  он
служил начальником контрразведки. Награбил кучу денег, занимаясь  рэкетом.
У него было уже  более  чем  достаточно,  когда  партизаны  Кастро  начали
теснить Батисту. Хаммерштейн был одним из тех, кто первым  прочел  надпись
на стене. Он взял  в  долю  своего  помощника,  майора  Гонзалеса,  и  тот
принялся разъезжать по островам Карибского архипелага в сопровождении пары
гангстеров. Хаммерштейн поручил Гонзалесу пристроить деньги  за  пределами
Кубы.  Гонзалес  действовал  очень  просто:  выбирал  самые  лучшие  места
вложения капитала, но зато и платил за них очень щедро. Если владельцы  не
соблазнялись деньгами, он прибегал к насилию - похищал ребенка, сжигал дом
или посевы - в общем, делал все, чтобы заставить владельцев  образумиться.
Хаммерштейн узнал про имение Хэвелоков - одно из  лучших  на  Ямайке  -  и
поручил Гонзалесу купить его.  Мне  кажется,  что  он  приказал  Гонзалесу
постараться убедить  полковника  Хэвелока  продать  имение,  но  если  тот
откажется, то убить его и  взяться  за  обработку  дочери.  Я  не  говорил
раньше, что у них есть дочь. Сейчас ей должно быть, лет двадцать  пять.  Я
сам никогда не встречался с ней. Как бы то ни было,  произошло  следующее.
Майор Гонзалес со своими гангстерами убил Хэвелоков. А  две  недели  назад
Батиста узнал, по-видимому, о том, что Хаммерштейн  готовится  улизнуть  и
вкладывает свои капиталы, и выгнал его. Хаммерштейн уехал с Кубы и взял  с
собой Гонзалеса с двумя охранниками. Должен сказать, что Хаммерштейн сумел
убраться с Кубы очень своевременно. Мне кажется, что режим Батисты  рухнет
уже этой зимой, и власть перейдет к людям Кастро.
   -  И  куда  же  уехал  Хаммерштейн   со   своими   телохранителями?   -
поинтересовался Бонд.
   - В Америку. На север штата Вермонт,  недалеко  от  канадской  границы.
Люди вроде Хаммерштейна любят жить рядом с границами. Там он снял у какого
то миллионера имение на озере Эхо - Эхо-Лейк. На аэрофотоснимках  выглядит
очень живописно: в долине между  горами,  а  рядом  это  маленькое  озеро.
Хаммерштейн сделал отличный выбор - там никто  не  будет  его  беспокоить.
Уединенное место.
   - Как вам удалось разузнать все это, сэр?
   - Я послал копию этого дела Эдгару Гуверу. Он  слышал  о  Хаммерштейне.
Гувер  интересовался  Гаваной   с   того   момента,   когда   американские
гангстерские синдикаты начали размещать на Кубе свои  капиталы  -  казино,
отели и тому  подобное.  Гувер  сообщил  мне,  что  Хаммерштейн  со  своей
командой приехал в Соединенные Штаты  по  туристским  визам,  выданным  на
шесть месяцев.  Обещал  оказать  мне  всяческую  помощь.  Поинтересовался,
достаточно ли у меня доказательств, чтобы привлечь Хаммерштейна к суду  за
убийство. Сказал, что готов выдать их  Ямайке,  если  я  смогу  предъявить
обвинения. Я обсудил это с Генеральным прокурором, и он сказал,  что  если
нам не удастся отыскать свидетелей среди людей Батисты, то это безнадежное
дело. Свидетелей нам не найти, это уж как пить дать. Ведь даже то, что нам
известно,  попало  к  нам  из  лагеря  Кастро.   Тогда   Гувер   предложил
аннулировать их визы и выслать из страны. Я поблагодарил его и попросил не
делать этого. Вот и все.
   Воцарилось молчание. Трубка у М. погасла и он зажег ее снова.
   - Тогда я решил поговорить  со  своими  знакомыми  в  Канадский  Конной
полиции, - снова заговорил он. - Я позвонил верховному  комиссару  полиции
по ВЧ. У нас с ним отличные  отношения.  Он  никогда  мне  не  отказывает.
Комиссар поручил одному  из  самолетов,  ведущих  наблюдение  за  границей
немного свернуть с курса  и  провести  аэрофотосъемку  района  озера  Эхо.
Материалы здесь. Комиссар передал, что готов оказать любую помощь, которая
может потребоваться. И вот теперь, - М. повернул  свое  кресло  обратно  к
столу, - я должен принять решение, что делать дальше.
   Так вот в чем дело! Теперь понятно, почему М. раздирают сомнения!  Ведь
речь шла о друзьях. Здесь был замешан личный интерес, поэтому М.  взял  на
себя всю предварительную  подготовку.  А  теперь  наступил  момент,  когда
должно  свершиться  правосудие.  Но  М.  не  мог,   по-видимому,   решить:
правосудие это или возмездие? Ведь ни один судья не согласится вести дело,
если он был лично знаком с убитым.  М.  хочет,  чтобы  кто-нибудь  другой,
например, он, Джеймс Бонд, принял окончательное решение. У Бонда  не  было
никаких сомнений.  Он  не  был  знаком  с  семьей  Хэвелоков.  По  приказу
Хаммерштейна с двумя пожилыми людьми поступили в  соответствии  с  законом
джунглей, с двумя беззащитными стариками.  Поскольку  Хаммерштейна  нельзя
привлечь к суду, с ним тоже  нужно  поступить  в  соответствии  с  законом
джунглей. Другого выхода не было. Если это было  возмездие,  то  возмездие
человеческого общества.
   - Я не колебался бы ни минуты,  сэр,  -  сказал  Джеймс  Бонд.  -  Если
гангстеры, подобно Хаммерштейну,  решат,  что  могут  грабить  и  убивать,
оставаясь безнаказанными, они придут к выводу, что англичане слабый народ.
Здесь должна восторжествовать месть - око за око.
   М. не сводил глаз с Бонда, но молчал.
   - Их нельзя повесить, сэр, - продолжал Бонд. - Значит, их нужно убить.
   Глаза М. стали внезапно какими-то пустыми,  словно  он  смотрел  не  на
Джеймса Бонда, а внутрь, себе в душу. Затем он медленно  протянул  руку  к
левому верхнему ящику своего  стола  и  достал  оттуда  тонкую  папку,  на
обложке которой не было никаких пометок,  не  было  даже  обычной  красной
звездочки, означающей, что  материал  внутри  имеет  гриф  "Секретно".  Он
положил рядом штамп и подушечку для печати, тиснул штампом  по  подушечке,
поднес его к верхнему правому углу папки, и на серой поверхности  появился
штамп.
   Затем М. тщательно уложил штамп и подушечку в ящик письменного стола  и
запер его, развернул папку и медленно пододвинул ее к Бонду.
   На папке стоял штамп красными готическими еще влажными буквами, который
Бонду еще не приходилось видеть: "ЛИЧНО. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО".
   Бонд молча встал, взял папку и вышел из кабинета.


   Два дня спустя Джеймс Бонд вылетел  на  "Комете"  в  Монреаль.  Ему  не
слишком нравились новые самолеты. Они  летали  слишком  высоко  и  слишком
быстро. То ли дело полет в "Стратокрузере" несколько лет  назад  -  старый
комфортабельный самолет, перелетавший Атлантику за десять часов. Там можно
было удобно расположиться, мирно поужинать, поспать семь часов  на  мягкой
койке, да еще оставалось время, чтобы встать, умыться и съесть старомодный
"деревенский"  завтрак,  по  традиции  предоставляемый  компанией  "Бритиш
Эйруэйз". Затем ослепительный свет наступающего дня заливал  салон,  давая
понять,  что  вы  уже  в  Западном  полушарии.  Теперь  все  переменилось.
Стюардессам приходилось чуть ли не бегать,  чтобы  успеть  обслужить  всех
пассажиров. После ужина едва хватало времени, чтобы вздремнуть пару  часов
перед утомительным спуском с высоты  в  сорок  тысяч  футов.  Всего  через
восемь часов после вылета из Лондона Джеймс Бонд уже сидел  в  автомобиле,
взятом в компании "Херц", и ехал по широкому  шоссе  N_17  от  Монреаля  к
Оттаве, все время напоминая себе, что здесь нужно ехать по правой стороне.
   Штаб-квартира Королевской Канадской Конной полиции размещалась в здании
Министерства юстиции недалеко от Парламента в Оттаве. Подобно  большинству
правительственных   зданий   в   Канаде,   здание   Министерства   юстиции
представляло собой массивное кирпичное строение,  преследующее  две  цели:
оно выглядело весьма впечатляюще и было способно противостоять  длинной  и
суровой зиме.
   Перед вылетом из Лондона Бонду было сказано сообщить дежурному офицеру,
что ему нужно встретиться с  комиссаром  полиции,  и  назваться  "мистером
Джеймсом". Бонд так и поступил. Молодой румяный капрал,  выглядевший  так,
будто львиную долю времени проводит на свежем воздухе, поднялся с  ним  на
третий этаж и перепоручил сержанту, сидящему в огромной светлой  приемной,
где работали еще две машинистки. Затем сержант нажал  кнопку  интеркома  и
что-то сказал, повернулся к Бонду и попросил подождать десять минут.  Бонд
расположился в удобном тяжелом кресле и провел  время,  читая  вербовочную
брошюру, из которой вытекало, что служба  в  Канадской  Конной  полиции  -
нечто среднее между ковбоем. Диком Трейси и "Роз-Мари".
   Наконец, его пригласили в огромный кабинет.  Стоявший  у  окна  высокий
мужчина в темно-синем костюме повернулся и подошел к нему.
   - Мистер Джеймс? - спросил он, улыбаясь. -  Я  полковник,  ну,  скажем,
полковник Джоунз.
   Они обменялись рукопожатиями.
   - Проходите и садитесь. Комиссар просил  извинить:  у  него  неожиданно
обнаружилась  простуда  -  знаете,  одна  из  дипломатических  простуд,  -
полковник Джоунз иронически засмеялся. - Поэтому он решил, что лучше денек
отдохнуть.  Мне  поручено  оказать  вам  всяческую  помощь.   Мне   самому
приходилось бывать в тех местах на охоте, так что окажу вам  содействие  в
организации  вашего  отдыха.  Надеюсь,  вы  понимаете  меня?  -  полковник
многозначительно посмотрел на Джеймса Бонда. - Заниматься вами буду  я,  и
только я.
   Бонд не мог удержаться от улыбки. Комиссар  готов  помочь,  но  дело-то
достаточно опасное, поэтому он решил остаться в  стороне.  В  этом  случае
никто не может обвинить Канадскую Конную полицию в чем-то незаконном. Бонд
подумал, что  комиссар,  судя  по  всему,  весьма  разумный  и  осторожный
человек.
   - Да, мне все ясно, - ответил он. - Мои друзья в Лондоне передали  мне,
чтобы я не беспокоил самого комиссара. И  вообще,  должен  сказать,  я  не
видел ни комиссара, ни его подчиненных. Более того, я даже  не  был  около
штаб-квартиры Канадской Конной полиции. А теперь нельзя ли  поговорить  на
простом человеческом языке - просто между нами?
   - Ну разумеется, - рассмеялся полковник Джоунз. - Мне поручили  сделать
это маленькое вступление и перейти к делу. Вы понимаете, капитан  третьего
ранга, что мы с вами собираемся  совершить  целый  ряд  незаконных  актов,
начиная с  получения  обманным  порядком  канадской  охотничьей  лицензии,
нарушения границы и кончая по-настоящему серьезными преступлениями? Мне бы
не хотелось, чтобы об этом  стало  известно  кому-нибудь  еще,  кроме  нас
двоих. Согласны?
   - Мои друзья дали мне это понять. После  того,  как  я  выйду  из  этой
двери, мы забудем о нашей встрече, и если я окажусь в американской тюрьме,
это мое личное дело. Итак?
   Полковник Джоунз выдвинул ящик стола, извлек  оттуда  толстую  папку  и
раскрыл ее. Наверху лежал список. Он поднес карандаш к  первому  пункту  и
взглянул на Бонда. Его внимательный взгляд пробежал  по  строгому  костюму
английского разведчика.
   - Прежде всего, - сказал полковник, - одежда, - он вынул из папки  лист
бумаги и передал его Бонду.
   - Здесь перечисляется все, что может вам понадобиться.  Вот  вам  адрес
аптеки. Там вы купите экстракт ореховой настойки. Возьмите сразу галлон  и
примите ванну в его растворе. А вот адрес  большого  магазина,  продающего
подержанную одежду. Ничего примечательного, ничего бросающегося в глаза  -
рубашка цвета хаки, темно-коричневые джинсы, удобные охотничьи сапоги  или
ботинки. Проверьте, чтобы они были посвободнее, но не слишком. В это время
года в лесу масса коричневых и желтых красок, так что одежда такого  цвета
подойдет вам лучше всего. Ведь не собираетесь вы, в самом деле, вырядиться
в маскировочную одежду десантника? Если вас задержат, объясните, что вы  -
англичанин, отправились  поохотиться  в  канадских  лесах,  заблудились  и
случайно пересекли границу. Дальше. Винтовка. Пока вы ждали в приемной,  я
уже спустился к вашей  машине  и  положил  ее  в  багажник.  Это  отличный
"Сэвидж" калибра 6,5 мм, пять патронов в обойме и  еще  двадцать  патронов
большой мощности. Самое легкое и одновременно обладающее огромной  убойной
силой оружие. Весит всего шесть с половиной фунтов. Я взял ее у одного  из
друзей.  Если  вам  удастся  вернуть  ее,  он   будет   доволен,   но   не
расстраивайтесь, если придется бросить винтовку. Она  пристреляна  до  500
ярдов с оптическим прицелом шестикратного увеличения.  Вот  разрешение  на
нее, выданное полицией на ваше настоящее имя - если у вас  вдруг  проверят
паспорт. Лицензия на охоту, но только на мелких хищников, потому что сезон
охоты на оленей еще не наступил. Далее водительское  удостоверение  -  оно
заменит временное, которое вы получили в компании "Херц". Рюкзак, компас -
все подержанное, уже в багажнике. Да, между  прочим,  -  полковник  Джоунз
оторвал глаза от списка, - у вас есть с собой личное оружие?
   - Да. "Вальтер РРК", калибр 7,62.
   - Отлично, продиктуйте мне номер.  Я  приготовил  уже  подписанное,  но
незаполненное разрешение на ношение пистолета. Легенда у меня тоже готова.
   Бонд достал из-под пиджака  пистолет  и  продиктовал  номер.  Полковник
Джоунз заполнил разрешение и передел его Бонду.
   - Переходим к картам. Вот местная карта, выпущенная  компанией  "Эссо".
Она достаточно надежная, - полковник Джоунз  взял  карту,  обошел  стол  и
развернул ее перед Бондом.
   - Смотрите. Вы едете по шоссе N_17 в направлении Монреаля,  переезжаете
через мост в Сент-Анне, сворачиваете на шоссе N_37, затем вдоль реки,  вот
здесь через реку и по шоссе  N_7.  По  нему  вы  едете  до  реки  Пайк.  В
Стэнбридже выезжаете на шоссе N_52, далее  следуете  к  Фрелигсбургу.  Там
оставите машину в гараже. Всюду отличные дороги. На все  у  вас  уйдет  не
больше пяти часов,  включая  остановки.  Ясно?  А  вот  теперь  вам  нужно
рассчитать время выезда так, чтобы приехать во Фрелигсбург примерно в  три
утра. Механик в гараже будет уже сонный, как муха, к этому времени,  и  вы
сможете достать из багажника снаряжение и отправиться в путь, причем он не
заметит, если перед ним будет даже китаец с двумя головами.
   Полковник Джоунз вернулся к своему креслу и достал  из  папки  еще  два
листа.  На  первом  был   карандашный   набросок   местности,   второй   -
аэрофотоснимок.
   - Наконец, самое важное,  -  произнес  он,  глядя  на  Бонда  серьезным
взглядом. - Это те две штуки, которые ни в коем случае не должны попасть в
руки кому-нибудь еще. Прошу вас уничтожить их,  как  только  нужда  в  них
исчезнет, или в случае, если возникнет какая-нибудь опасность. Вот это,  -
он передал Бонду карандашный набросок, - карта  старой  тропинки,  которой
пользовались  контрабандисты  в  период  запрещения   торговли   спиртными
напитками. С тех пор ею не пользовались, иначе я не  рекомендовал  бы  вам
ее,  -  полковник  Джоунз  нахмурился.  -  Не  исключено,  что  вам  могут
встретиться  на  ней  весьма  опасные  типы,  идущие   в   противоположном
направлении; такие сначала стреляют, даже не задают вопросов,  -  бандиты,
наркоманы, беглые преступники, - но теперь они обычно  пересекают  границу
на самолете. По этой тропинке носили спиртное из Фрелигсбурга во Франклин,
через линию Дерби. Итак, вы идете по этой тропинке, пересекаете предгорья,
обходите Франклин, и вот здесь начинаются Зеленые горы. Там,  в  Вермонте,
растут ели, сосны, встречаются клены - в этих лесах можно бродить месяцами
и никого не встретить. Итак, следуете по этой тропинке,  пересекаете  пару
шоссейных дорог - справа от вас останется Эносбург Фоллс.  Спускаетесь  по
крутому  склону  и  оказываетесь  в  верхней  части  долины,  куда  вы   и
направляетесь. Озеро Эхо помечено крестом, и лучше, судя  по  фотографиям,
спуститься в долину с востока. Все понятно?  -  Сколько  мне  нужно  будет
пройти? Миль десять? - Десять с половиной. Если вы не заблудитесь,  то  на
дорогу от Фрелигсбурга потребуется около трех часов, так что часов в шесть
утра вы подойдете к озеру Эхо, и у вас будет полчаса, может быть,  час  на
то, чтобы сориентироваться и выбрать наилучший путь подхода  к  имению,  -
полковник  передал  Джеймсу  Бонду  квадратный  аэрофотоснимок.  Это  была
увеличенная  центральная  часть  снимка,  который  он  видел  в   Лондоне.
Отчетливо виднелся длинный ряд хорошо сохранившихся зданий, построенных из
местного  камня.  Крыши  были  черепичными,  виднелись  элегантные  эркеры
главного здания и патио под крышей.  К  главному  входу  вела  проселочная
дорога, на другой ее  стороне  были  расположены  гаражи  и  что-то  вроде
псарни. На той стороне дома, которая выходила в сад, виднелась  выложенная
плитками терраса с цветочными клумбами по краям и дальше, до  самого  края
маленького озера, простиралось два или три  акра  аккуратно  подстриженной
лужайки. Само озеро было, судя по  всему,  искусственным  -  с  одной  его
стороны была видна высокая каменная плотина.  В  том  месте,  где  плотина
соединялась с берегом, стояла садовая мебель из изящно изогнутого кованого
железа, трамплин для прыжков в воду и лестница, ведущая из озера на берег.
Сразу за озером сплошной стеной поднимались деревья.  Полковник  советовал
приблизиться именно с этой стороны. На фотографии не было видно людей,  но
перед патио стояли алюминиевые  столы,  стулья  и  шезлонги,  а  в  центре
находился большой стол со стеклянным верхом, на котором стояли  бутылки  и
стаканы. С большой фотографии, показанной ему в Лондоне, Бонд помнил,  что
в саду расположен теннисный корт, а на другой стороне дороги -  аккуратные
белые изгороди и пасущиеся  лошади  племенной  фермы.  Эко-Лейк  выглядело
именно так, как и должно было бы выглядеть,  роскошное  уединенное  имение
миллионера среди гор и лесов вдали от крупных городов.  Здесь  можно  было
отдохнуть  вдали  от  центров  цивилизации,  перезарядить  свои   батареи,
расслабиться. Имение представляло собой идеальное  убежище  для  человека,
который провел десять бурных лет в центре Карибской политики и нуждался  в
перемене обстановки.  Кроме  того,  в  озере  было  очень  удобно  смывать
окровавленные руки.
   Полковник Джоунз закрыл пустую теперь папку, порвал  на  мелкие  клочки
список и бросил их в мусорную корзину, затем  встал  из-за  стола.  Джеймс
Бонд последовал его примеру. Полковник проводил  англичанина  до  двери  и
крепко пожал ему руку.
   - Пожалуй, это все, - сказал он. - Я дорого бы отдал, чтобы отправиться
с вами на эту  прогулку.  Это  напоминает  мне  время,  когда  приходилось
снимать немецких часовых из снайперской винтовки. В  конце  войны.  Я  был
тогда в Восьмом корпусе под командой Монтгомери, в Арденнах. Между прочим,
там очень похожая местность, только деревья другие. Но вы  понимаете,  что
значит быть  клерком  в  полиции.  Масса  бумаг,  стараешься  не  наделать
глупостей и ждешь, когда придет время уходить на пенсию. Ну что же,  желаю
вам успеха. О результатах - какими бы они ни были - узнаю из газет.
   Бонд ответил на рукопожатие. И тут ему пришла в голову мысль.
   - Последний вопрос, - сказал он. - У "Сэвиджа" легкий спуск или  тугой?
У меня не будет возможности проверить  заранее,  а  когда  появится  цель,
будет уже слишком поздно.
   -  Спуск  очень  легкий.  Не  касайтесь  спускового  крючка,  пока   не
прицелитесь. И не приближайтесь ближе чем на триста  ярдов.  Мне  кажется,
что эти парни тоже отличные стрелки, - он протянул руку  к  двери,  другой
обнял Бонда за плечи. - У нашего комиссара  есть  поговорка:  "Не  посылай
людей туда, куда можно послать пулю". Помните это, капитан. Ну, прощайте.
   Бонд провел ночь и почти  весь  следующий  день  в  мотеле  "Коузи"  на
окраине Монреаля.  Он  заплатил  за  трое  суток  вперед.  Бонд  тщательно
проверил купленное  им  снаряжение  и  весь  день  проходил  в  сапогах  с
резиновой подошвой, которые он нашел в Оттаве.  Он  купил  также  таблетки
глюкозы, копченую ветчину и хлеб и приготовил несколько  сэндвичей.  Кроме
того, он купил большую алюминиевую фляжку и наполнил ее  на  три  четверти
американским виски и на одну четверть крепким  кофе.  Когда  стемнело,  он
поужинал, немного  поспал,  затем  развел  в  ванне  ореховый  экстракт  и
окунулся в  него;  после  ванны  он  походил  на  краснокожего  индейца  с
серо-голубыми глазами. Перед наступлением полуночи он осторожно  вышел  из
своего бунгало, сел в машину и поехал на  юг,  к  американской  границе  и
Фрелигсбургу.
   Механик в ночном гараже оказался совсем не таким соней, как представлял
себе полковник Джоунз.
   - Собираетесь на охоту, мистер?
   В Северной Америке можно вполне  обойтись  при  разговоре  односложными
замечаниями вроде "да", "нет", "угу", произносимыми разным  тоном  голоса,
покачиванием головы и кивками.
   Бонд, перекидывая через плечо ремень винтовки, буркнул: "Угу".
   - Приятель видел отличного бобра у Хайгейт Спринте прошлой субботой.
   - Вот как? - равнодушно заметил Бонд, заплатил за двое суток и вышел из
гаража. Он пересек город, вышел на  противоположную  его  окраину,  прошел
вдоль шоссе около ста ярдов и тут же увидел проселочную  дорогу,  уходящую
направо в лес. Примерно через час дорога  начала  сужаться  и  уперлась  в
полуразвалившийся дом фермера. Собака на цепи подняла отчаянный лай, но  в
доме  не  загорелся  свет.  Бонд  обошел  его  и  сразу  нашел   тропинку,
начинающуюся у ручья. По тропинке ему  нужно  было  пройти  три  мили.  Он
ускорил шаги, чтобы побыстрее уйти от собаки.
   Когда лай замер вдали,  вокруг  наступила  тишина,  глубокая  бархатная
тишина. Ночь была теплой; в безоблачном небе висела полная желтая луна,  и
через густой хвойный лес пробивалось достаточно лунного света, чтобы  Бонд
мог без труда идти по тропинке.  Упругие  подошвы  сапог  оказались  очень
удобными для ходьбы, скоро у него открылось второе дыхание,  и  он  понял,
что двигается к цели достаточно быстро. Часа в четыре утра лесные  заросли
начали редеть, скоро исчезли совсем, и он уже шел открытым  полем.  Справа
от него виднелись рассыпанные огни Франклина. Он пересек  асфальтированное
шоссе, тропинка стала пошире, он снова вошел в лес. Один раз Бонд  заметил
в стороне стальной отблеск воды большого озера. Скоро  он  пересек  черные
"реки" американских шоссейных дорог N_108 и N_120. На этом шоссе он увидел
столбик с надписью: "ЭНОСБУРГ ФОЛЛС - 1 миля".  Перед  ним  был  последний
этап - узенькая охотничья тропка, все время  поднимающаяся  вверх.  Отойдя
подальше от шоссе. Бонд остановился поменял  местами  рюкзак  и  винтовку,
перекурил и сжег сделанную от руки  карту.  Небо  на  востоке  уже  начало
светлеть, и в лесу  раздавались  утренние  шумы  -  резкий  траурный  крик
какой-то птицы и шорох маленьких животных. Бонд мысленно  представил  себе
дом глубоко в долине на противоположной стороне горы, на которую он начнет
сейчас подниматься. Мысленным взором он увидел закрытые занавесками  окна,
измятые  сном  лица  четырех  мужчин,  росу  на  лужайке   и   неподвижную
серо-стальную поверхность маленького озера.  А  здесь,  на  другом  склоне
горы, сквозь лесную чащу пробирается их палач.  Бонд  выбросил  из  головы
мрачную картону, вмял окурок своей  сигареты  во  влажную  землю  каблуком
сапога и отправился в путь.
   "Это гора или холм? Начиная с какой высоты холм превращается в  гору?..
Почему ничего не изготовляют из серебристой коры берез? Она кажется  такой
ценной и нужной... Устричный соус и бурундуки - самые  знаменитые  вещи  в
Америке... Когда наступает вечер, темнота  не  опускается,  наоборот,  она
поднимается. Если забраться  на  горную  вершину  и  следить,  как  солнце
исчезает за соседним пиком, видно,  как  из  долины  начинает  подниматься
темнота...  Исчезнет  ли  когда-нибудь  у  птиц  страх  перед   человеком?
Наверное, прошли уже века с тех пор,  как  человек  убивает  птиц  в  этих
лесах, и все-таки они боятся людей... Кем был  Этан  Аллен,  командовавший
"Парнями  Зеленых  гор  из  Вермонта"?  Сейчас  в   американских   мотелях
рекламируют мебель Этана Аллена. Он что - делал мебель? У солдатских сапог
должна быть резиновая подошва,  как  у  тех,  которые  сейчас  у  него  на
ногах..."
   Эти и другие  обрывки  мыслей  роились  у  Бонда  в  голове,  когда  он
поднимался вверх по крутому  склону,  упрямо  стараясь  забыть  о  четырех
лицах, спящих на белых подушках.
   Плоская  вершина  горы  поросла  деревьями,  и  Бонду  не  была   видна
раскинувшаяся далеко внизу долина. Он немного отдохнул, выбрал развесистый
дуб, взобрался на него и устроился поудобнее на толстой ветке. Теперь  все
было перед ним как на ладони: бескрайняя панорама  Зеленых  гор,  уходящая
вдаль, на востоке золотой шар солнца начинал подниматься  из-за  горизонта
во всей своей мощи, а  двумя  тысячами  футов  ниже,  за  длинным  пологим
склоном верхушек  деревьев,  разорванным  здесь  и  там  широкими  лесными
полянами, через легкую дымку утреннего тумана было видно озеро, лужайки  и
дом.
   Бонд улегся на ветку и начал следить за тем, как  бледный  ранний  свет
солнца пробивается в долину. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем он
достиг озера, а затем вдруг внезапно  залил  сверкающую  росой  лужайку  и
черепичные крыши строений. Туман над  озером  быстро  растаял,  и  долина,
будто вымытая, яркая и свежая, раскинулась перед ним подобно пустой сцене.
   Бонд достал из кармана оптический прицел и тщательно, дюйм  за  дюймом,
осмотрел местность внизу. Потом  он  прикинул  крутизну  склона  и  оценил
расстояния. От края поляны, где должно находиться его укрытие (если только
он не решит пробраться к полосе деревьев на самом берегу озера),  примерно
пятьсот ярдов до террасы и патио и меньше  трехсот  до  трамплина  и  края
озера. Чем занимаются живущие в доме? Как они проводят время? Может  быть,
купаются? Сейчас еще тепло. Ладно, еще целый день впереди. Если  к  вечеру
они не спустятся к озеру, придется рискнуть  и  стрелять  с  расстояния  в
пятьсот  ярдов.  Однако,  стреляя  из  незнакомой  винтовки,  нельзя  быть
уверенным в успехе. Может быть,  прямо  сейчас  попробовать  пробраться  к
дальней полоске деревьев? Впереди широкая поляна, ярдов  пятьсот  шириной.
Да, пожалуй, лучше всего проползти  через  открытое  пространство  еще  до
того, как проснулись обитатели. Интересно, когда они просыпаются?
   Как будто отвечая на этот последний  вопрос,  белая  штора  взлетела  в
одном из окон. Бонд отчетливо слышал, как щелкнула пружина.  Ну,  конечно!
Озеро Эхо! А что, проносится ли так же свободно звук и  в  противоположную
сторону? Нужно ли  ему  остерегаться  наступать  на  хрупкие  сучки?  Нет,
наверно. Звуки в долине отражаются вверх от поверхности озера. И  все-таки
следует быть настороже.
   Тонкая струйка дыма начала подниматься из трубы на левой стороне  дома.
В голове мелькнула мысль о ветчине, яичнице и горячем кофе, которые  будут
сейчас готовиться в кухне. Бонд осторожно соскользнул с дуба на землю. Ему
надо немного поесть, выкурить последнюю сигарету и отправиться на  огневой
рубеж.
   Хлеб застревал в горле. Бонд чувствовал, как растет напряжение. Он  уже
видел себя лежащим с винтовкой в руках, слышал  глухой  кашель  "Сэвиджа".
Вот из ствола вылетает черная пуля, медленно, подобно пчеле,  летит  через
долину к пятну розовой кожи. Когда она ударяет в  кожу,  раздается  легкий
шлепок. Кожа прогибается, расступается и затем снова закрывается, оставляя
маленькое отверстие с разорванными краями. Пуля не  спеша  пробивает  себе
дорогу к бьющемуся сердцу - ткани тела, мышцы,  кровяные  сосуды  послушно
расступаются, открывая ей путь.  Кто  этот  человек,  которого  он  должен
убить? Что сделал этот человек ему, Джеймсу Бонду? Он задумчиво  посмотрел
на свой указательный палец, который скоро нажмет на спусковой  крючок.  Он
несколько раз согнул его, почти  чувствуя  холодную  поверхность  металла.
Почти автоматически левая рука потянулась к фляжке. Он отвернул  крышку  и
поднес фляжку к губам. Смесь крепкого кофе и виски зажгла у него  в  горле
маленький огонь. Бонд убрал  фляжку  и  подождал,  когда  огонь  достигнет
желудка. Затем встал, потянулся, зевнул, поднял винтовку,  прислоненную  к
стволу  дуба,  и  перекинул  ружейный  ремень  через  плечо.   Внимательно
огляделся, замечая место, чтобы вернуться  к  нему  на  обратном  пути  из
долины, и начал медленно спускаться по склону.
   Теперь уже перед ним не было тропинки, и  Бонду  приходилось  осторожно
пробираться среди деревьев, стараясь не наступать на сухие ветки.  Деревья
здесь были разных пород. Среди елей, сосен и серебристых берез  попадались
дубы, буки, платаны, здесь  и  там  виднелся  пылающий  бенгальский  огонь
кленов в их осеннем наряде. Бонд спускался по склону, его  шаги  беззвучно
тонули в опавших листьях и камнях, покрытых толстым слоем мха; и  все-таки
лес  почувствовал  его  присутствие,   и   эта   новость   начала   быстро
распространяться среди лесных обитателей.  Крупная  лань  в  сопровождении
двух оленят - прямо  из  "Бэмби"!  -  заметила  его  и  убежала,  с  шумом
пробираясь сквозь заросли молодых деревьев. Дятел  в  своем  ослепительном
оперении с ярко-красной головой летел впереди Бонда и резко кричал  всякий
раз, когда Бонд подходил близко. То и дело попадались бурундуки,  стоявшие
на задних лапках,  вытянув  любопытные  мордочки  и  оскалив  зубы,  будто
старались  поймать  его  запах.  Почувствовав  приближение  человека,  они
кидались к своим норкам, наполняя лес испуганными криками. Бонду хотелось,
чтобы  лесные  жители  не  боялись  его,  чтобы  они  поняли  -  винтовка,
перекинутая через его плечо, предназначена не  для  них.  Он  боялся,  что
когда подойдет к опушке, то увидит  на  лужайке  перед  домом  человека  с
биноклем, разбуженного криками испуганных  птиц,  летающих  над  вершинами
деревьев.
   Но когда Бонд остановился  за  последним  огромным  дубом  и  осторожно
посмотрел через  широкий  луг  на  полоску  деревьев,  озеро  и  дом,  все
оставалось как прежде. Все остальные шторы были еще  опущены,  и  лишь  из
трубы поднималась тонкая струйка дыма.
   Было уже восемь  утра.  Бонд  окинул  отдаленные  деревья  внимательным
взглядом, стараясь найти наиболее удобное, и сразу увидел  огромный  клен,
выделяющийся бурыми, желтыми и  красноватыми  листьями.  Эти  цвета  будут
сливаться с окраской его одежды, ствол достаточно широк, чтобы можно  было
укрыться за ним, и клен стоял немного впереди ряда хвойных деревьев. Встав
за кленом. Бонд будет видеть все, что происходит на берегу озера  и  перед
домом.  Он  посмотрел  на  луг,  прикидывая  путь,  который  ему  придется
проползти через густую траву и желтые  цветы,  покрывающие  его.  Придется
ползти по-пластунски,  не  торопясь.  Легкий  ветерок  пронесся  по  лугу,
пригибая высокую траву. Если бы он продолжал дуть и прикрыл его!
   Где-то рядом хрустнула ветка. Бонд упал на колено, его слух напрягся до
предела. Он  замер  не  двигаясь  на  целых  десять  минут  -  неподвижная
коричневая тень рядом с массивным стволом дуба.
   Звери и птицы не ломают  веток.  Сломанные  сучья,  лежащие  на  земле,
являются для них сигналом опасности. Птицы никогда не опускаются на ветки,
которые могут подломиться под ними, и даже крупные животные, вроде оленей,
с огромными рогами и четырьмя копытами  передвигаются  в  лесу  совершенно
беззвучно - если только что-то не обращает их в бегство.  Неужели  в  лесу
все-таки выставлены часовые? Бонд осторожно снял с плеча ружейный ремень и
опустил  большой  палец  на  предохранитель  винтовки.  Может  быть,  если
обитатели дома еще спят, один выстрел  где-то  далеко  в  лесу  сочтут  за
выстрел охотника или браконьера. Но в это мгновение с той стороны,  откуда
донесся звук сломанной ветки, показались два оленя и побежали, медленно  и
грациозно,  через  широкий  луг.  Правда,  они  остановились  пару  раз  и
посмотрели назад, но всякий раз,  перед  тем  как  двинуться  дальше,  они
наклоняли головы и щипали  траву.  В  их  поведении  не  чувствовалось  ни
страха, ни спешки.
   Было ясно, что именно они явились источником шума. Бонд  с  облегчением
вздохнул. Итак, теперь нужно пересечь луг - широкое открытое пространство.
   Ползти на животе пятьсот метров через высокую  густую  траву  -  весьма
утомительное занятие. Особенно большая нагрузка падает на кисти,  локти  и
колени, перед глазами виднеется одна трава  и  цветочные  стебли,  пыль  и
мелкие насекомые лезут в глаза, в нос и за шиворот.  Бонд  сконцентрировал
свое внимание на том, чтобы осторожно передвигать руки и ноги, поддерживая
постоянную скорость движения. Легкий ветерок не утихал, волнами  проносясь
по траве, и заметить Бонда из дома было невозможно.
   Если посмотреть сверху, могло показаться, что какое-то большое животное
- скажем, бобр или сурок - пробирается через луг. Нет,  это  не  мог  быть
бобр, ведь бобры всегда ходят парами. Впрочем, все-таки это был, наверное,
бобр, потому что сейчас с другой стороны луга что-то - кто-то  тоже  начал
двигаться в траве.  Через  луг  пролегала  втекая  полоска  смятой  травы.
Походило на то,  что  эта  вторая  полоса,  проложенная  в  густой  траве,
постепенно приближалась к Бонду и две  полосы  должны  были  пересечься  у
следующей группы деревьев.
   Бонд полз вперед, останавливаясь лишь затем, чтобы вытереть пыль и  пот
с лица, и иногда  поднимал  голову,  проверяя,  не  отклонился  ли  он  от
выбранного им пути. Когда до клена оставалось  футов  двадцать  и  деревья
закрыли  его  от  возможных  наблюдателей  из  верхних   окон   дома,   он
остановился, повернулся на бок и  начал  растирать  колени  и  кисти  рук,
готовясь к последнему броску.
   Он ничего не услышал, поэтому когда из травы всего в  нескольких  футах
от него раздался тихий угрожающий шепот, он вздрогнул и так резко повернул
шею, что у него треснули позвонки.
   - Не двигайтесь, а то я убью вас, - это был голос  девушки,  но  голос,
полный такой свирепой решимости, что Бонд ни на секунду не усомнился в  ее
намерениях.
   С бешено бьющимся сердцем он  смотрел  на  голубовато-синий  закаленный
наконечник стальной стрелы, направленной прямо в его сердце.
   Лук лежал плашмя  на  траве.  Костяшки  коричневых  пальцев,  сжимающих
середину  лука  рядом  с  острым,  как  игла  наконечником,  побелели   от
напряжения. За наконечником виднелась  тонкая  стальная  трубка  стрелы  и
дальше, позади алюминиевого оперения, угрюмо сжатые губы  и  два  свирепых
серых глаза на загорелом лице, мокром от пота. Это  было  все,  что  видел
Бонд через густую траву. Откуда она взялась? Бонд  несколько  раз  глотнул
пересохшим ртом и начал медленно опускать правую  руку,  скрытую  от  глаз
девушки, к пистолету за поясом.
   - Кто вы такая, черт побери? - прошептал он.
   Наконечник стрелы шевельнулся.
   - Сейчас же положите свою правую руку  перед  собой  или  я  всажу  вам
стрелу в плечо. Вы кто, один из часовых?
   - Нет. А вы?
   - Не валяйте дурака. Что вы делаете здесь? - напряжение, слышное  в  ее
голосе, ослабло, но взгляд оставался  суровым  и  подозрительным.  Девушка
говорила с едва уловимым акцентом, но каким? Шотландским? Валлийским?
   Нужно было что-то делать. В  этом  голубоватом  закаленном  наконечнике
стрелы было нечто особенно угрожающее.
   - Уберите свой лук и  стрелу,  Робина,  -  произнес  Бонд.  -  Тогда  я
расскажу вам.
   - Вы обещаете не хвататься за пистолет?
   - Ладно, обещаю. Только, ради бога, давайте уйдем с середины луга.
   Не ожидая ответа, Бонд повернулся и пополз  вперед.  Теперь,  когда  он
захватил инициативу, нужно не упускать ее. Кем бы ни была эта девушка,  от
нее нужно отделаться быстро и незаметно до того,  как  начнется  стрельба.
Боже, приходится думать еще и об этом!
   Бонд подполз к стволу  клена,  осторожно  встал  на  ноги  и  посмотрел
вперед. Большинство штор на окнах дома было поднято. Две цветных  служанки
накрывали большой стол в патио для завтрака.  Прекрасно  был  виден  берег
озера. Бонд снял с плеч винтовку и рюкзак, положил  их  на  траву  и  сел,
прислонившись  спиной  к  стволу  клена.  Девушка  стояла  под  прикрытием
многоцветной листвы клена, но держалась на расстоянии,  недоверчиво  глядя
на Джеймса Бонда.
   Одетая  в  потрепанную  рубашку  и  мятые  джинсы,  девушка  напоминала
неопрятную   лесную   нимфу.   Как   рубашка,   так    и    джинсы    были
коричневато-зеленого цвета, местами порванные, в грязи и  пятнах.  Девушка
покрыла  свои  светло-желтые  волосы  платком,  чтобы  их  не  было  видно
издалека. Ее лицо выделялось какой-то дикой,  почти  животной  красотой  с
чувственным   широким   ртом,   высокими   скулами   и   серебристо-серыми
презрительными глазами. На руках и на одной щеке  виднелись  царапины,  из
которых сочилась кровь, а на правой  скуле  был  синяк,  распухший  и  уже
начавший чернеть. Над левым плечом девушки было видно алюминиевое оперение
стрел, торчащих из колчана. Не  считая  лука  и  колчана  со  стрелами,  у
девушки был только охотничий нож на  поясе  и  на  другом  бедре  холщовый
мешочек, в котором она хранила, по-видимому, пищу. Она выглядела красивой,
но одновременно очень опасной; судя по всему,  девушка  привыкла  жить  на
лоне природы, чувствовала себя в лесу как дома и не боялась его. Да, такая
пройдет через жизнь одна, не нуждаясь  в  помощи  и  защите,  оставаясь  в
стороне от приманок цивилизации.
   Бонду она показалась восхитительной. Он улыбнулся.
   - По-видимому, вы -  Робина  Гуд,  -  сказал  он  тихим,  успокаивающим
голосом. - А меня зовут Бонд, Джеймс Бонд, - он  достал  фляжку,  отвернул
крышку и протянул фляжку  девушке.  -  Садитесь  и  выпейте  -  это  смесь
огненной воды с кофе. Кроме того, у меня есть сушеная колбаса -  бильтонг.
Или вы питаетесь одними ягодами и запиваете их росой?
   Девушка придвинулась поближе и опустилась на траву в ярде от Бонда. Она
сидела  по-индейски:  с  широко  раздвинутыми  коленями  и  лодыжками  под
бедрами. Положив рядом свое снаряжение, она протянула руку, взяла фляжку и
сделала несколько глотков, запрокинув  назад  голову.  Затем  она  вытерла
губы, сказала неохотно: "Спасибо" и вернула фляжку Бонду. На ее, лице  так
и не появилась улыбка.
   - Вы, наверно, браконьер, - сказала она, глядя на Бонда. - Сезон  охоты
на оленей откроется лишь через три недели. Но здесь вы не найдете  оленей.
К озеру они спускаются только ночью. Днем нужно подняться в горы, чуть  ли
не к самой вершине. Если хотите, я покажу вам, где скрывается целое стадо.
Правда, уже довольно поздно для охоты, но вы, судя по всему,  знаете,  как
выслеживать зверей. К тому же ветер дует от них в нашу сторону.
   - Значит, вы тоже охотитесь? А у вас есть охотничья лицензия?
   Без возражения девушка подняла руку  к  грудному  карману,  расстегнула
его, достала оттуда сложенный документ и протянула его Бонду.
   Лицензия была выдана в Беннингтоне, штат Вермонт, на имя Джуди Хэвелок.
"Охотник-любитель", говорилось в лицензии, "разрешается  охота  с  луком".
Внизу стояла печать и подпись руководителя местного департамента  охоты  и
рыбной ловли. "Уплачено 18,50 долларов" гласил штамп. Был  указан  возраст
Джуди Хэвелок и место постоянного проживания - Ямайка.
   "Так вот оно что!" - подумал  Бонд.  Он  аккуратно  сложил  лицензию  и
вернул ее девушке.
   -  Да,  Джуди,  -  произнес  он  тихим  голосом,  полным  восхищения  и
сочувствия. - Вы прошли неближний путь от Ямайки.  Значит,  вы  собирались
победить его луком и стрелами. Знаете, в Китае есть поговорка: "Перед тем,
как браться за мщение, вырой две могилы". Вы уже сделали это или  все-таки
надеетесь убить его и остаться в живых?
   Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными изумления.
   - Кто вы? Что вы делаете здесь? Откуда вам это известно?
   Бонд задумался. Был всего лишь один выход из такой запутанной  ситуации
- объединить  усилия  с  девушкой.  Господи,  дело  становится  все  более
сложным!
   - Я уже назвал вам свое имя, - сказал он примирительным голосом. - Меня
послали из Лондона, где я служу в э-э... Скотленд-Ярде. Я знаком со  всем,
что случилось, и моя задача - расквитаться с преступниками и сделать  так,
чтобы в будущем у вас  не  было  неприятностей.  В  Лондоне  считают,  что
человек, ответственный за все это, который  находится  сейчас  вон  в  том
доме, может оказывать на вас давление, чтобы  заставить  вас  продать  ему
ваше имение. Иного пути положить этому конец мы не видим.
   - У меня был любимый пони, - заметила девушка с горечью, - они отравили
его. Потом застрелили мою овчарку. Я  выкормила  ее  с  крохотного  щенка.
Затем пришло письмо. Там было написано: "У смерти много рук. Одна  из  них
сейчас  поднята  над  вами".  Мне  было  приказано  поместить   в   газете
объявление, всего несколько  слов:  "Повинуюсь,  Джуди".  Я  обратилась  в
полицию. Они всего лишь пообещали защитить меня. По их  мнению,  это  были
кубинцы, люди Батисты. В остальном полиция бессильна, сказали они. Тогда я
отправилась на Кубу. Там я жила в лучших отелях и играла в  казино,  -  по
лицу девушки промелькнула едва заметная  улыбка.  -  Тогда  я  была  одета
по-другому, в лучшие вечерние платья и семейные драгоценности. И  со  мной
охотно разговаривали. Я болтала с окружающими и  все  время  расспрашивала
их. Притворялась, что приехала поразвлечься - увидеть настоящий преступный
мир и настоящих гангстеров. И, наконец, мне удалось напасть на след  этого
человека - она сделала жест в сторону дома. - Он уехал с Кубы. Не пришелся
по вкусу даже Батисте. К тому же у него оказалось  слишком  много  врагов.
Мне много рассказывали о нем, и в  конце  концов  я  встретилась  с  одним
человеком, высокопоставленным полицейским  начальником,  рассказавшим  мне
остальное, - она заколебалась и отвела красивые глаза в сторону,  -  после
того, как я провела с ним ночь, - она замолчала. - Потом я  отправилась  в
Америку, обратилась в фирму "Пинкертона" - это  детективное  агентство,  -
заплатила им, и они узнали адрес этого человека, - она развела руки. - Вот
и все.
   - А как вы добрались сюда?
   - Самолетом до Беннингтона. Затем пешком.  Четверо  суток.  До  Зеленых
гор. Я избегала людей и за все это время не встретила ни единого человека!
Я привыкла к такой жизни. Наш дом находится в горах на Ямайке. Джунгли там
куда более непроходимые, чем эти леса. И у  нас  там  куда  больше  людей,
крестьян, которые живут в этих джунглях. А здесь никто  не  ходит  пешком.
Все ездят на автомобилях.
   - Ну и что вы собираетесь делать??
   - Убью фон Хаммерштейна и вернусь в Беннингтон, - ее  голос  был  таким
равнодушным, будто девушка сообщила ему, что хочет сорвать дикий цветок.
   Из долины донесся шум голосов. Бонд встал и  осторожно  выглянул  из-за
дерева.  На  террасу  вышли  трое  мужчин  и   две   женщины.   Смеясь   и
переговариваясь, они отодвинули стулья и разместились вокруг  стола.  Одно
место во главе стола,  между  двумя  женщинами,  оставалось  пустым.  Бонд
достал оптический прицел и приложил его к глазу. Мужчины  были  маленького
роста, темноволосыми и смуглыми. Один из них, который все время  улыбался,
в щегольской одежде, был, по-видимому, Гонзалес. Двое остальных -  рядовые
бандиты с непроницаемыми лицами. Они сидели рядом, с одной стороны  стола,
и  не  принимали  участия  в  разговоре.  Женщины  были  темными   пышными
брюнетками и походили на дешевых кубинских проституток. Они были  одеты  в
яркие купальные костюмы  и  болтали,  подобно  прелестным  обезьянкам.  Он
отчетливо слышал доносящиеся издалека голоса, но не понимал,  о  чем  идет
речь - Бонд не говорил по-испански.
   Он повернулся к девушке, стоящей рядом, и передал ей оптический прицел.
   - Щеголеватый маленький мужчина -  майор  Гонзалес.  Двое  остальных  -
охранники. Я не знаю, что это за женщины. Фон Хаммерштейн еще не вышел.
   Девушка поднесла к  глазам  оптический  прицел,  посмотрела  и  вернула
Бонду, не сказав ни единого слова. Интересно, знает ли она, подумал  Бонд,
что там сидят убийцы ее отца и матери?
   Женщины повернулись и смотрели теперь в направлении дома. Одна  из  них
сказала что-то - судя по всему, приветствие. Невысокий широкоплечий  почти
голый мужчина вышел из дома. Не сказав ни единого слова,  он  прошел  мимо
стола, вышел на лужайку и принялся выполнять гимнастические упражнения.
   Бонд тщательно осмотрел мужчину. Он  был  примерно  пять  футов  четыре
дюйма ростом, с плечами  и  бедрами  боксера  и  поясницей,  уже  начавшей
округляться. Грудь и спину покрывал ковер густых черных волос; руки и ноги
тоже  густо  обросли  шерстью.  С  таким  обилием   растительности   резко
контрастировала его голова: ни на лице, ни на черепе не  было  ни  единого
волоска. На сверкающем бело-желтом затылке виднелся глубокий шрам  -  рана
или последствия трепанации. У него было лицо типичного прусского  офицера:
квадратное, жестокое и вызывающее, но глаза под  едва  заметными  бровями,
маленькие и свиноподобные,  сидели  близко  друг  к  другу,  и  выделялись
отвратительные губы у большого рта - толстые, мокрые, малинового цвета. На
нем были одеты крошечные плавки - не больше спортивного  бандажа  -  и  на
левой руке массивные золотые часы. Бонд передал оптический прицел  девушке
и с облегчением вздохнул. Вид у Хаммерштейна  был  отвратительный,  как  и
говорилось в его досье, переданном М.
   Бонд взглянул на лицо девушки. Губы были тесно сжаты в жестокой гримасе
- она смотрела на человека,  которого  собиралась  убить.  Как  же  с  ней
поступить? Бонд чувствовал, сколько неприятностей предвещает ее появление.
Не исключено, что она даже захочет вмешаться  в  развивающиеся  события  и
принять активное участие в устранении Хаммерштейна со своим глупым луком и
стрелами. Наконец, Бонд принял решение. У него не было  выбора.  Рисковать
нельзя. Короткий удар по затылку, затем Бонд  свяжет  ее,  заткнет  рот  и
приступит к операции. Рука Бонда скользнула к рукоятке пистолета.
   В то же мгновение девушка сделала пару небрежных шагов в  сторону,  так
же небрежно наклонилась, положила прицел на траву и выпрямилась с луком  в
руках. Затем она протянула руку через левое плечо  и  наложила  стрелу  на
тетиву.
   - Не подходите ко мне, - взгляд девушки упал на лицо  Бонда.  -  И  без
глупых штучек. У меня так называемое широкоугольное зрение. Вы ошибаетесь,
если полагаете, что я потратила столько усилий и приехала сюда лишь затем,
чтобы плоскоступый лондонский бобби  шарахнул  меня  по  голове  рукояткой
пистолета. Я стреляю без промаха с  пятидесяти  ярдов  и  сбиваю  птицу  в
полете на расстоянии в сотню ярдов. Мне не хочется делать этого,  но  если
вы будете мне мешать, я всажу вам стрелу в бедро.
   Бонд мысленно проклял свою прошлую нерешительность.
   - Не будь дурой, - произнес он свирепым голосом. - Убери эту  идиотскую
штуку. Это занятие не для тебя. Каким  образом  ты  собираешься  устранить
четырех вооруженных мужчин луком и стрелами?
   Глаза девушки упрямо сверкнули.  Она  отставила  назад  правую  ногу  и
заняла классическую позу стрелка из лука.
   - Убирайся к черту, - пробормотали ее тесно  сжатые  сердитые  губы.  -
Никто не просил тебя вмешиваться. Это мои мать и отец, которых  убили  эти
мерзавцы. Мои. Я провела уже здесь весь день и всю ночь. Я знаю,  чем  они
будут заниматься, и мне нужен Хаммерштейн. Остальные меня  не  интересуют.
Они бессильны без него. Так вот, -  она  медленно  натянула  тетиву  лука.
Наконечник стрелы был направлен на бедро Бонда. - Либо ты  будешь  делать,
что я потребую, либо тебе придется раскаиваться. Только не  думай,  что  я
шучу. Это - моя личная месть, и  я  не  позволю  никому  помешать  мне,  -
девушка властно вскинула голову. - Ну?
   Бонд мрачно оценил ситуацию. Он посмотрел на эту невероятно  прелестную
девушку.  Да,  английский  характер   с   примесью   горячности   детства,
проведенного в тропиках. Опасная смесь. А сейчас она завела себя так,  что
находится на грани истерии. У него не было ни малейшего сомнения, что она,
не задумываясь, обезвредит его. И у него нет против нее никакой защиты. Ее
оружие беззвучно, тогда  как  выстрел  -  винтовочный  или  пистолетный  -
взбудоражит всю округу. Оставалось одно  -  уговорить  девушку  объединить
усилия. Поручить ей часть дела и выполнить остальное самому.
   - Послушай, Джуди, - тихо произнес Бонд. - Если ты настаиваешь на своем
участии, что ж, давай работать  вместе.  Может  быть,  тогда  нам  удастся
добиться своего и остаться в живых. Видишь  ли,  это  моя  профессия.  Мне
приказано устранить этих убийц другом твоих родителей. Кроме того, у  меня
самое подходящее для этого дела оружие. Его убойная дальность  по  крайней
мере в пять раз больше, чем у твоего лука. Уже сейчас я мог бы  попытаться
убить его - пока он там, у дома. Но я не могу гарантировать этого. Женщины
одеты в купальники. По-видимому, и мужчины спустятся к озеру.  И  тогда  я
перещелкаю их. А ты обеспечишь мне прикрытие.
   - Нет, - решительно покачала головой девушка. -  Извини,  если  хочешь,
давай ты обеспечишь мне прикрытие. Впрочем, это мало меня  интересует.  Ты
прав относительно купания. Вчера около одиннадцати часов все спустились  к
озеру. Сегодня так же тепло, и они снова спустятся на берег. Я укроюсь вон
в той полоске деревьев  у  самого  озера.  Вчера  вечером  я  выбрала  там
идеальное место. Его телохранители не купаются  и  сидят  с  автоматами  в
руках. Я знаю,  когда  стрелять  в  Хаммерштейна.  Затем,  когда  начнется
паника, я успею  отползти  от  озера.  Как  видишь,  мои  планы  готовы  и
отработаны. Так что решай. Больше нельзя ждать. Мне  вообще  следовало  бы
сидеть в засаде. Еще раз извини, но  ты  не  оставил  мне  выбора,  -  она
натянула тетиву еще на несколько дюймов.
   "Черт бы побрал эту девку", - подумал Бонд и сердито ответил: - Хорошо,
ничего не поделаешь. Только учти, если нам удастся  спастись,  я  отшлепаю
тебя так, что ты не сможешь сидеть  целую  неделю,  -  он  пожал  плечами,
сдаваясь. - Принимайся за дело. А я буду держать на мушке остальных.  Если
все пройдет благополучно, встречаемся вот здесь, у клена. Если же тебе  не
удастся спастись, я потом приду за тем, что от тебя останется.
   - Хорошо, что ты, наконец, проявил благоразумие, - равнодушно  заметила
девушка, опуская лук. - Эти стрелы чертовски трудно выдернуть из тела. Обо
мне не беспокойся. И будь поосторожнее -  смотри,  чтобы  они  не  увидели
бликов от твоего оптического прицела. Ты можешь все мне испортить,  -  она
взглянула  на   Бонда   с   полупрезрительной   усмешкой   победительницы,
повернулась и исчезла в деревьях.
   Бонд следил за ней, пока гибкая ее фигурка не скрылась из  виду,  затем
нетерпеливо поднял оптический прицел и занял огневой  рубеж.  Пропади  она
пропадом, эта дура! Надо забыть о ней и сконцентрировать внимание на  том,
что предстоит. Теперь ему придется ждать, пока она не сделает первый  шаг.
Это плохо. Но если он нарушит данное ей слово и откроет огонь первым,  кто
знает, что выкинет эта вспыльчивая сучка. Бонд с удовольствием  подумал  о
том, как выдерет ее  после  того,  как  все  кончится.  Затем  он  заметил
движение рядом с домом - и выбросил из головы посторонние мысли.
   Служанки убрали со стола остатки завтрака. Не было видно ни женщин,  ни
телохранителей. Фон Хаммерштейн лежал, вытянувшись на  подушках  шезлонга,
читал газету и время от времени говорил что-то майору Гонзалесу, сидевшему
у его ног на металлическом стуле. Бонд не мог разобрать слов Хаммерштейна,
но тот говорил по-английски, и Гонзалес отвечал ему на том же языке,  Бонд
взглянул на часы. Половина одиннадцатого. Поскольку пока все замерло, Бонд
сел, опершись спиной о  ствол  клена,  и  внимательно  осмотрел  винтовку.
Одновременно его мысли вернулись к тому, что ему было приказано выполнить.
   Бонду  не  нравилось  хладнокровно  убивать  людей,  и  ему  все  время
приходилось напоминать  себе,  что  это  за  люди.  Убийство  Хэвелоков  -
беззащитных пожилых людей - было особенно жестоким. Фон Хаммерштейн и  его
телохранители - это жестокие убийцы, и  в  мире  наверняка  немало  людей,
которые с радостью убили бы их из соображений личной мести, как собирается
сделать эта девушка. Но Бонд находился в ином положении. У  него  не  было
никаких личных мотивов. Он просто выполняет  свою  работу,  как  исполняет
свою работу человек, уничтожающий сельскохозяйственных  вредителей.  Он  -
палач, назначенный  М.,  выполнит  желание  общества.  В  общем-то,  можно
сказать, что эти люди такие же враги его страны, как и  агенты  враждебных
секретных служб. Они объявили войну  английским  подданным  на  территории
Ямайки и сейчас собираются нанести очередной  удар.  Бонд  мысленно  искал
дополнительные аргументы, чтобы укрепить свою решимость. Они убили пони  и
овчарку так же небрежно, как будто смахнули надоевшую муху. Они...
   Очередь из автомата заставила Бонда  вскочить  на  ноги  Винтовка  была
направлена в цель,  а  затвор  передернут,  когда  донесся  грохот  второй
очереди.  Затем  послышался  смех   и   аплодисменты.   Зимородок,   комок
растерзанных голубых и серых перьев, упал на лужайку, все  еще  подрагивая
крыльями. Фон  Хаммерштейн,  держа  в  руках  автомат,  из  дула  которого
поднималась струйка синеватого дыма, подошел к умирающей  птице,  наступил
на нее пяткой своей босой ноги и резко повернул ее, потом вытер  ступню  о
траву. Остальные стояли вокруг и подобострастно хлопали в ладоши.  Толстые
малиновые губы фон Хаммерштейна раздвинулись от удовольствия. Он  произнес
нечто,  прозвучавшее  наподобие  "снайпер",  передал  автомат  одному   из
телохранителей и вытер ладони о свои жирные бедра. Повернувшись, он что-то
приказал женщинам, тотчас убежавшим внутрь  дома,  потом  пошел  к  берегу
озера в сопровождении остальных мужчин. Через мгновение  женщины  выбежали
из дома, каждая держала в  руке  по  пустой  бутылке  из-под  шампанского.
Весело болтая, они побежали вслед за мужчинами.
   Бонд приготовился. Он установил оптический прицел на ствол  винтовки  и
занял позицию за толстым кленом. Ему удалось  найти  выступ  на  дереве  и
положить на него левую руку. Затем он установил метку прицела на 300 ярдов
и направил "Сэвидж" на группу рядом с  озером.  Теперь  он  был  наготове.
Оставалось лишь ждать.
   По-видимому, готовилось соревнование в меткости  стрельбы  между  двумя
телохранителями. Они вставили новые рожки в автоматы, по команде Гонзалеса
поднялись на каменную вершину плотины в двадцати футах друг от  друга,  по
обеим сторонам трамплина.  Они  стояли  спиной  к  озеру,  держа  автоматы
наготове.
   Фон Хаммерштейн занял место на поросшем травой берегу. В каждой руке  у
него было по бутылке. Женщины стояли позади, зажав ладонями уши,  слышался
смех, но  лица  телохранителей  были  непроницаемыми.  Через  великолепную
оптику прицела он видел, как они были напряжены.
   Фон Хаммерштейн  отдал  приказ  и  наступила  тишина.  Он  размахнулся,
произнес: "Уно... Дос... Трес!". Сказав "три", он  бросил  бутылки  далеко
над поверхностью озера.
   Стрелки  повернулись,  подняли  автоматы  и   открыли   огонь.   Грохот
автоматных очередей нарушил мирную тишину и понесся  вдаль,  отражаясь  от
поверхности озера. Тучи  птиц  поднялись  над  вершинами  деревьев.  Левая
бутылка разлетелась на мелкие осколки, правая, в которую попала всего одна
пуля, раскололась пополам секундой  позже.  Осколки  стекла  с  бульканием
попадали где-то в середину озера.  Победил  левый  стрелок.  Облачко  дыма
соединилось и начало смещаться к лужайке.  Эхо  выстрелов  замерло  вдали.
Стрелки подошли к фон Хаммерштейну. На  лице  первого  была  торжествующая
улыбка, второй угрюмо нахмурился. Фон Хаммерштейн подозвал к себе  женщин.
Они подошли с неохотой, надув губы. Фон Хаммерштейн задал какой-то  вопрос
победителю. Тот указал на одну из женщин, которая ответила ему недовольным
взглядом. Гонзалес и Хаммерштейн засмеялись. Хаммерштейн протянул  руку  и
похлопал ее по заду, как хлопают корову. Он что-то сказал, и  Бонд  уловил
только: "Уно ноче". Женщина взглянула на него и покорно  кивнула  головой.
Группа разошлась. Женщина, выбранная в качестве  приза,  сняла  купальник,
подбежала к краю воды и нырнула, будто  стараясь  скрыться  от  того,  кто
завоевал ее услуги на ближайшую ночь. Вторая женщина последовала  за  ней.
Они поплыли через озеро, перекликаясь друг с другом. Майор  Гонзалес  снял
пиджак, положил его на траву и  сел  рядом.  Подмышкой  у  него  виднелась
кобура, из которой высовывалась рукоятка крупнокалиберного  пистолета.  Он
следил за тем, как фон  Хаммерштейн  снял  часы,  положил  их  на  стол  и
направился к трамплину для прыжков в воду. Телохранители  отошли  назад  и
тоже смотрели на фон Хаммерштейна и  двух  женщин,  которые  уже  достигли
середины озера и плыли теперь к  дальнему  берегу.  Телохранители  стояли,
держа в руках автоматы, то и дело окидывая  взглядом  местность  вокруг  и
оглядываясь на сад сзади.  Бонд  подумал,  что  фон  Хаммерштейну  удалось
выжить благодаря тому, что он очень заботился о своей безопасности.
   Фон Хаммерштейн прошел по трамплину и встал на краю, глядя в воду. Бонд
поднял предохранитель  и  приложил  глаз  к  окуляру  прицела.  Его  глаза
сузились в полной концентрации,  палец  расположился  рядом  со  спусковым
крючком. Ну чего она медлит?
   Фон Хаммерштейн принял решение. Он чуть присел, отвел назад руки. Через
оптику прицела Бонд  видел,  как  ветер,  наморщивший  поверхность  озера,
наклонил густые волосы на лопатках немца. Вот руки двинулись вперед  и  на
мгновение его ноги отделились  от  трамплина,  он  выпрямился  и  повис  в
воздухе. В этот крошечный миг что-то серебряное мелькнуло у его спины, фон
Хаммерштейн прочертил в воздухе аккуратную кривую и нырнул.
   Гонзалес вскочил на ноги, неуверенно глядя  на  расходящиеся  по  озеру
волны. Он приоткрыл рот в ожидании. Он не был уверен, видел ли что-то  или
просто показалось. Телохранители не сомневались ни  секунды.  Они  подняли
автоматы и приготовились, ожидая приказа.
   Волны начали успокаиваться и круги уже достигли берега. Фон Хаммерштейн
нырнул очень глубоко.
   У Бонда пересохло во рту. Он облизнул губы, обшаривая поверхность озера
с  помощью  шестикратно  увеличивающего  прицела.  Вот  мелькнуло   что-то
розовое, и на поверхность всплыло тело фон Хаммерштейна с лицом, опущенным
в воду. Из-под левой лопатки торчала стрела, поблескивая  в  лучах  солнца
алюминиевым оперением.
   Гонзалес отдал команду и два автомата загрохотали. Бонд  видел,  как  с
деревьев у берега озера  слетают  срезанные  пулями  ветки.  Он  тщательно
прицелился, "Сэвидж" приглушенно кашлянул, толкнув его в плечо и  один  из
стрелков медленно упал лицом в озеро. Второй побежал к  озеру,  стреляя  с
бедра короткими очередями. Бонд выстрелил,  промахнулся  и  выстрелил  еще
раз, Ноги у второго телохранителя подкосились, и он по  инерции  рухнул  в
воду. Палец, сжавший спусковой крючок, продолжал давить на него, и автомат
бессмысленно строчил, пока не погрузился в воду.
   На  этот  второй  выстрел  были  потрачены  драгоценные  секунды,  и  в
результате судьба дала еще один шанс майору Гонзалесу. Он  поднял  лежащий
рядом автомат и открыл огонь по Джеймсу Бонду. Трудно сказать, заметил  ли
он место его укрытия или просто стрелял  в  направлении  вспышек  из  дула
"Сэвиджа", но стрелял он удивительно метко. Пули врезались в ствол  клена,
сбивали ветки, щепки летели в лицо Бонду -  Бонд  выстрелил  дважды.  Тело
убитого телохранителя дернулось. Слишком низко! Бонд загнал новую обойму в
магазин и прицелился. В это мгновение  на  винтовку  упала  сбитая  пулями
ветка с клена. Бонд отбросил ее в сторону, но Гонзалес  успел  вскочить  и
подбежать к металлическому столу. Он повалил его набок и  из-за  надежного
укрытия его стрельба стала еще  более  меткой.  Гонзалес  высовывал  ствол
автомата то с левой стороны стола, то  с  правой,  и  короткие  автоматные
очереди били по клену, тогда как одиночные  выстрелы  Бонда  не  достигали
цели, рикошетируя от металлической поверхности стола. Он встал  и  выбежал
на открытое место. Бонд решил,  что  его  неожиданная  перебежка  захватит
Гонзалеса врасплох. Но и Гонзалесу пришла в голову мысль выйти из  тупика.
Он бежал по плотине, направляясь к деревьям, чтобы обойти  Бонда  сзади  и
покончить с ним. Бонд остановился и тщательно прицелился. Гонзалес заметил
его, упал на колено и выпустил очередь. Бонд стоял неподвижно, слыша,  как
рядом свистят пули. Перекрещенные волоски оптического прицела  замерли  на
груди Гонзалеса. Бонд мягко нажал на спусковой крючок. Гонзалес  дернулся,
поднял руки вверх и со все еще стреляющим автоматом  неуклюже  свалился  в
озеро.
   Бонд замер,  наблюдая,  появится  ли  лицо  майора  из  воды.  Нет,  не
появилось. Бонд опустил винтовку и вытер пот с лица.
   Эхо выстрелов и смерти прокатывалось взад и вперед по маленькой долине.
Недалеко от дома мелькнули цветные купальники женщин. Скоро они сообщат  о
происшедшем в полицию - если это уже не сделали служанки. Пора уходить.
   Бонд пересек лужайку по направлению к одиноко стоящему  клену.  Девушка
стояла, закрыв ладонями лицо, опираясь на  ствол  клена.  По  правой  руке
сбегала струйка крови  и  капала  на  траву.  Темно-зеленая  рубашка  была
разорвана на плече, и там темнело большое кровавое пятно. Лук и колчан  со
стрелами валялись рядом. Плечи девушки дрожали.
   Бонд подбежал к ней и прижал ее к себе.
   - Успокойся, Джуди, - произнес он. - Все кончилось. Ты ранена?
   - Пустяки, - пробормотала девушка голосом, содрогающимся от рыданий.  -
Что-то ударило меня в плечо. Но то, что случилось, -  ужасно.  Я  даже  не
подозревала, что это будет настолько страшно.
   Бонд ободряющим жестом похлопал ее по руке.
   - Это было необходимо. Иначе они убили бы нас.  Ведь  против  нас  были
профессиональные убийцы. Хуже их не бывает. Я же говорил, что это дело  не
для тебя. Ладно, дай-ка мне посмотреть на твою  руку.  Нам  нужно  уходить
через границу - и побыстрее. Скоро здесь будет полиция.
   Девушка повернулась. Ее прелестное лицо было покрыто потом  и  слезами.
Прежде свирепые глаза были теперь мягкими и послушными.
   - Хорошо, что ты не обиделся на  меня,  особенно  после  всего,  что  я
натворила. Извини меня - я так нервничала.
   Она вытянула руку Бонд вынул из ножен ее нож и разрезал рукав до плеча.
Через мышцы плеча пролегала длинная кровоточащая полоса.  Бонд  взял  свой
носовой платок, разрезал его на три полоски и связал их. Затем промыл рану
смесью из виски и кофе, достал кусок хлеба из рюкзака,  отрезал  ломоть  и
примотал его к ране. Наконец, он разрезал по шву порванный  рукав,  сделал
из него повязку, перекинул ее через шею девушки и продел в  петлю  раненую
руку. Когда он наклонился, затягивая узел у шеи девушки, ее губы оказались
всего в нескольких дюймах  От  нее  исходил  теплый  запах  женщины.  Бонд
поцеловал  губы,  отодвинулся  и  посмотрел  в  глаза  девушки.  Они  были
удивленными и счастливыми. Он наклонился и снова поцеловал ее в угол  рта.
Губы девушки улыбнулись.
   - И что ты собираешься делать со мной? - спросила она покорно.
   - Мы поедем в Лондон, - сказал Бонд. - Там живет один пожилой  мужчина,
который очень ждет этой встречи. Но сначала нам  нужно  перебраться  через
границу в Канаду. Там я познакомлю тебя с приятелем, который оформит  тебе
паспорт.  Тебе  придется  купить  кое-какую  одежду.  На  это  потребуется
несколько дней. Мы будем жить в мотеле, который называется "Коузи".
   На него смотрела теперь совсем другая девушка.
   - Я еще никогда не жила в мотеле, - сказала она тихо.
   Бонд наклонился, поднял винтовку и  рюкзак,  перекинул  их  через  одно
плечо, повесил ее лук и колчан на другое и пошел через широкий луг.
   Девушка последовала за ним. Сделав несколько шагов, она сняла с  головы
желтый платок, развязала  ленту,  стягивающую  волосы,  и  светлые  локоны
рассыпались по ее плечам.
Обращений с начала месяца: 33, Last-modified: Wed, 06 Mar 2002 09:16:00 GMT
Оцените этот текст:Не читал10987654321 Прогноз