Стирание границы между религиозным и этическим производится Фейербахом и на том основании, что без придания человеческим отношениям религиозной формы они не смогут приобрести по-настоящему гуманистический характер, а сами люди не сумеют преодолеть эгоистические устремления: «Быть без религии — значит думать только о себе; иметь религию — значит думать о других» . Так же, как и в случае моральных отношений, основанием которых является наличие по крайней мере двух человек, Фейербах рассматривает религиозные отношения, религию вообще как взаимную связь двух людей, обосновывая этот тезис ссылкой на этимологию слова «религия». Таким образом, как религиозные, так и моральные отношения — это отношения, основывающиеся на взаимной связи двух людей: «Мораль... может быть объяснена и выведена из связи Я и Ты», «...там, где вне Я нет никакого Ты, нет другого человека, там нет речи о морали». Таким образом, Фейербах отстаивал туистическую концепцию морали, согласно которой мораль не может быть выведена только лишь из одного Я. Там, где вне Я не существует другого Ты, нет другого человека, там не может быть и морали. Именно диалог Я и Ты, к которому стремится каждый человек и который реализует цельное человеческое бытие, является необходимым элементом не только моральных, но и глубоко личностных отношений. Открытие Фейербахом диады «Я»—«Ты» можно считать коперниканским переворотом в философской мысли, таким же значительным, каким было идеалистическое открытие «Я» картезианской философии, поскольку, по мнению Фейербаха, настоящая философия и «истинная диалектика не есть монолог одинокого мыслителя с самим собой, это диалог между Я и Ты», так как «всякая действительная жизнь есть встреча». В контексте своей философии религии Фейербах считал, что осознание человеком себя в своей цельности есть осознание троичности, а тайна христианской троицы есть не что иное, как «тайна необходимости Ты для Я».
Так же, как и в религии, в морали счастье является основным движущим мотивом человека, но такое счастье, которое не сосредоточено на одном лице, а исходит из общности Я и Ты, признает одинаково справедливым как мое собственное стремление к счастью, так и стремление к счастью другого человека. Стремление к собственному счастью, или, иначе говоря, удовлетворение собственного эгоизма, неразрывно связано со стремлением к счастью другого человека, моя помощь которому в его стремлении сделает меня самого счастливым. «Принимать действенное участие в счастье и в несчастье других людей, быть счастливым со счастливыми, несчастным с несчастными, но лишь для того... чтобы устранять зло, где только возможно, — вот единственная мораль». Итак, задача морали состоит в том, чтобы сознательно делать связь между чужим и собственным стремлением к счастью законом человеческого общежития. Поэтому и «собственное счастье, — замечает Фейербах, — конечно, не есть цель и конец морали, но оно есть ее фундамент, ее предпосылка». Используя туистическое понимание нравственности, Фейербах пытается в рамках эвдемонистской этики обосновать возможность совмещения эгоизма с альтруизмом, своекорыстия с бескорыстием, возможность сочетания доброй воли в отношении самого себя с доброй волей по отношению к другому. Туистическая концепция морали, в основе которой лежит стремление к счастью, была направлена Фейербахом главным образом против кантовской теории морали, в соответствии с которой только лишь долг придает поступку нравственный характер. Противопоставляя этику эвдемонизма кантовской этике долженствования, согласно которой принцип личного счастья неприемлем для обоснования морали, Фейербах считал, что человек нравственен «не по долгу, не в силу воли, он нравственен по природе». Не отрицая значения воли в принятии моральных решений, философ не считал ее основанием и источником нравственности, так же, как и долг, который далеко не всегда может служить источником нравственного стремления. Считая неправомерным противопоставление стремления к счастью и долга, Фейербах полагал, что они взаимосвязаны и в жизни зачастую меняются местами. Если сегодня я поступаю сообразно долгу, безо всякой склонности, то завтра я буду делать то же самое легко и радостно, поступая так не по долгу, а исходя из склонности стремления к счастью. Более того, в обыденной жизни долг и стремление к счастью практически совпадают, когда, с одной стороны, «долг... изо дня в день, из года в год, от юности до седых волос зовет пахаря к его полям, ремесленника — к его станку, купца — в его контору, чиновника — в его учреждение», а с другой стороны, он является «вместе с тем и выгодой человека, заповедью его стремления к счастью». Позиция Канта, направленная на отлучение стремления к счастью от нравственности и добродетели, и попытка связать добро исключительно с долгом,, тоже ошибочны, по мнению Фейербаха, поскольку «добродетель, долг не находятся в противоречии с собственным счастьем; они находятся в противоречии только с тем счастьем, которое хочет быть счастливым на счет других, на их несчастье». Поэтому и добродетель возможна как условие не собственного счастья, а счастья, которое обусловлено счастьем другого и которое «готово даже пожертвовать собой».



Стирання межі між релігійним та етичним виробляється Фейєрбахом і на тій підставі, що без додання людським відносинам релігійної форми вони не зможуть отримати по-справжньому гуманістичний характер, а самі люди не зуміють подолати егоїстичні устремління: «Бути без релігії - значить думати тільки про себе; мати релігію - значить думати про інших ». Так само, як і у випадку моральних відносин, основою яких є наявність принаймні двох людей, Фейєрбах розглядає релігійні відносини, релігію взагалі як взаємний зв'язок двох людей, обгрунтовуючи цю тезу зсилаючись на етимологію слова «релігія». Таким чином, як релігійні, так і моральні відносини - це відносини, засновані на взаємному зв'язку двох людей: «Мораль ... може бути пояснена і виведена з зв'язку Я і Ти »,« ... там, де поза Я немає ніякого Ти, немає іншої людини, там немає мови про мораль ». Таким чином, Фейєрбах відстоював туістичну концепцію моралі, згідно з якою мораль не може бути виведена тільки лише з одного Я. Там, де поза Я не існує іншого Ти, немає іншої людини, там не може бути й моралі. Саме діалог Я і Ти, до якого прагне кожна людина і який реалізує незбиране людське буття, є необхідним елементом не тільки моральних, але і глибоко особистісних відносин. Відкриті Фейєрбахом діади «Я» - «Ти» можна вважати коперниканським переворотом у філософській думці, таким же значним, яким було ідеалістичне відкриття «Я» картезіанської філософії, оскільки, на думку Фейєрбаха, справжня філософія і «справжня діалектика не є монолог одинокого мислителя із самим собою, це діалог між Я і Ти ", так як« будь-яке дійсне життя є зустріч ». У контексті своєї філософії релігії Фейєрбах вважав, що усвідомлення людиною себе у своїй цілісності є усвідомлення троїчності, а таємниця християнської трійці є не що інше, як «таємниця необхідності Ти для Я». Так само, як і в релігії, в моралі щастя є основним рушійним мотивом людини, але таке щастя, яке не зосереджена на одній особі, а виходить з спільності Я і Ти, визнає однаково справедливим як моє власне прагнення до щастя, так і прагнення до щастя іншої людини. Прагнення до власного щастя, або, інакше кажучи,задоволенням власного егоїзму, нерозривно пов'язане з прагненням на щастя іншої людини, моя допомога якій в її прагненні зробить мене самого щасливим. «Приймати дієву участь в щасті і в нещасті інших людей, бути щасливим зі щасливими, нещасним з нещасними, але лише для того ... щоб усувати зло, де тільки можливо, - ось єдина мораль ». Отже, завдання моралі полягає в тому, щоб свідомо робити зв'язок між чужим і власним прагненням на щастя законом людського співжиття. Тому й «власне щастя, - зауважує Фейєрбах, - звичайно, не є мета і кінець моралі, але воно є її фундаментом, її передпосиланням». Використовуючи туістічне розуміння моральності, Фейербах намагається в рамках евдемоністичної етики обгрунтувати можливість суміщення егоїзму з альтруїзмом, собікорисливості з безкорисливістю, можливість поєднання доброї волі щодо самого себе з доброю волею по відношенню до іншого. Туістична концепція моралі, в основі якої лежить прагнення до щастя, була спрямована Фейєрбахом головним чином проти кантівської теорії моралі, відповідно до якої тільки лише борг надає вчинку етичний характер. Протиставляючи етику евдемонізма кантівської етики повинності, згідно з якою принцип особистого щастя неприйнятний для обгрунтування моралі, Фейєрбах вважав, що людина морально «не через борг, не в силу волі, вона моральна за природою». Не заперечуючи значення волі в прийнятті рішень моральних, філософ не вважав її основою і джерелом моральності, так само, як і борг, який далеко не завжди може служити джерелом морального прагнення. Вважаючи неправомірним протиставляння прагнення людини до щастя і обов'язку, Фейєрбах вважав, що вони взаємопов'язані і в житті часто міняються місцями. Якщо сьогодні я щось роблю через борг, без будь-якої схильності, то завтра я буду робити те ж саме легко і радісно, поступаючи так не з обов'язку, а виходячи зі схильності прагнення до щастя. Більш того, у повсякденному житті борг і прагнення на щастя практично збігаються, коли, з одного боку, «борг ... день у день, з року в рік, від юності до сивого волосся кличе орача до його полів, ремісника - до його верстата, купця - в його контору, чиновника - в його установу », а з іншого боку, він є« разом з тим і вигодою людини, заповіддю його прагнення до щастя ». Позиція Канта, спрямована на відлучення прагнення до щастя від моральності і чесноти, і спроба пов’язати добро виключно з боргом теж помилкові, на думку Фейєрбаха, оскільки «чеснота, борг не знаходяться в протиріччі з власним щастям; вони знаходяться в суперечності тільки з тим щастям, яке хоче бути щасливим на рахунок інших, за рахунок їх нещастя ». Тому і чеснота можлива як умова не власного щастя, а щастя, яке обумовлено щастям іншого і яке «готове навіть пожертвувати собою».