<Новороссийск>, прежде <Джулио Чезаре> - <Юлий Цезарь>, был одним из самых крупных кораблей итальянского флота и достался Союзу по репарации в 1949 г. В середине 1950-х линейный корабль <Новороссийск> являлся флагманом Черноморского флота.

Заместитель начальника Ейского морского порта Анатолий Самко был очевидцем самой страшной трагедии в послевоенной истории Военно-Морского флота страны...

В 1955 г. 19-летний Анатолий Самко проходил срочную службу старшиной водолазного катера 407-го аварийно-спасательного дивизиона особого назначения Черноморского флота.

Ночью 29 октября 1955 г. старшина Анатолий Самко спал со своими товарищами на катере, стоявшем у Константиновского равелина, когда вдруг по катерам побежал дежурный с криком: <Боевая тревога!>

- В нас как-то въелось, что тревога бывает только учебной, - рассказывает Самко. - Ну, ни шатко ни валко поднимаемся. Адежурный назад бежит: <Вашу богомать!.. Там моряки в <Новороссийске> гибнут!..> Тут сразу все очнулись. Так спешили, что, когда снаряжали водолаза, даже свитер забыли на него надеть...

Минут через двадцать водолазный катер аварийно-спасательной службы подошел к линкору. Тот стоял уже <клюнутым>, нос в воде, корма приподнята. До берега было метров 100, глубина 18-20 м. Началась суета: катеру то давали команду подойти и даже подать концы, то - отойти...

28 октября 1955 г., как вспоминает Самко, <Новороссийск> стоял на внешнем рейде, выполняя учебные задания. Около 22 часов линкор подошел ближе к берегу и стал на бочки.

Примерно в 1 час 30 минут 29 октября на линкоре произошел взрыв. Он был глухой, многих моряков, спавших на соседних судах, он даже не разбудил.

Однако позже выяснилось, что сила взрыва была ужасной: в днище <Новороссийска> образовалась пробоина, от борта до борта, шириной 5-6 м, общей площадью около 150 м2. Было пробито восемь палуб, верхняя палуба слегка вспучилась...

На <Новороссийске> срочно собрались адмиралы, в том числе командующий Черноморским флотом вице-адмирал В. Пархоменко, член военного совета вице-адмирал Н. Куликов и контр-адмирал Никольский.

- В корабельном уставе записано, если на корабле появляется старший по званию, то он принимает все командование на себя, - говорит Самко. - Мне точно известно, что старпом линкора обратился к Пархоменко с просьбой разрешить дать полный ход назад. Согласись Пархоменко отдать такую команду - <Новороссийск> был бы спасен. Ну винты, рули поломали бы - это уже не в счет. Однако линкор выскочил бы кормой на мелководье. И не случилось бы той кровавой каши... Но Пархоменко отдал другой приказ: <Не поддаваться панике, бороться за живучесть корабля!>

Увы, знаменитая флотская дисциплина, всегда помогавшая побеждать и выживать, в этом случае стала одной из причин гибели множества людей. Ни один из главных морских военачальников, находившихся на гибнувшем <Новороссийске>, не смог во имя здравого смысла <переступить> через Пархоменко. Впрочем, растерявшиеся флотские начальники забыли даже о самом элементарном - распорядиться надеть спасательные пояса...

- Около 5 утра <Новороссийск>, - говорит Самко, - начал крениться на правый борт. Ненадолго лег на него, а потом быстро перевернулся, только днище осталось выглядывать из воды. В этот момент наш катер отошел метров на 70, боялись, что будет <сосать>...

Часть моряков пошла на дно уже мертвыми - от ударов артиллерийских стволов, других предметов, валившихся с палубы. Десятки просто оказались под палубой перевернувшегося линкора. Очень многие утонули, потому что не умели плавать, а также из-за шокового состояния.

- Начали спасать, - продолжает Самко. - Картина была, конечно, ужасной. <Новороссийск> перевернулся с зажженными огнями. Когда мы стали вытаскивать людей из воды, многие были кто в чем. Быстро подняли человек 40- 50. Мичман подошел ко мне, говорит: <Все, больше уже нельзя, можем не дойти>. Пошли в военный госпиталь, он как раз на берегу напротив был... Второй раз уже не ходили, нам дали команду возвращаться на свое место.

Когда наступило утро, корма <Новороссийска> еще несколько часов оставалась на поверхности вверх килем. А по воде непрестанно раздавались леденящие душу звуки - из чрева перевернувшегося линкора металлом о металл стучали, зовя на помощь, несколько десятков матросов и офицеров нижней команды.

К этому времени рядом уже находилось спасательное судно <Карабах>. Однако шли часы, а никто из высших морских военачальников, благополучно вытащенных из воды, практически ничего не делал, чтобы вызволить моряков из стального плена. В конце концов, спасатели с <Карабаха>, так и не дождавшись официального распоряжения, решили действовать самостоятельно.

Но только 6 человек спасли они из чрева линкора.

А ведь спасти можно было гораздо больше людей. В порту имелось множество компрессорных установок. Однако линкор пошел на дно, хотя мог оставаться на плаву, пусть в перевернутом виде, еще не одни сутки.

- Через шлемофоны было слышно, как обреченные моряки пели <Врагу не сдается наш гордый <Варяг!>, - рассказывает Самко. - Какому вот только врагу так и не сдались наши ребята...

Официальных данных о количестве погибших так и нет до сегодняшнего дня. Однако, по некоторым сведениям, собранным советом ветеранов <Новороссийска>, их 608.

- Это очень заниженная цифра, - уверен А. Самко. - Вначале трупы поднимали на берег по одному (водолазов приходилось <чистить> - не выдерживали такого), потом стали делать по-другому. Есть такая большая десантная баржа, БДБ. Она <скулу> отбрасывала, застилали брезент, и туда заводили утонувших, кого - за руку, кого - за ногу..

Самко уверен, что погибло больше тысячи человек.

- Об этом еще никогда не писалось и не сообщалось, но, наконец, нужно, чтобы родные погибших знали правду. Вечером 28 октября, за несколько часов до взрыва, на <Новороссийск> прибыло более пятисот новых членов экипажа. Нашу военную базу в Порккалла-Удд мы передали финнам, а личный состав был разбросан по флотам. Вот так более 500 бывших солдат береговой охраны с той базы и попали на линкор.

Их привели в 22 часа. А через три с половиной часа произошел взрыв, говорит очевидец. Этих ребят не успели, по-видимому, даже расписать по боевым постам, а вполне возможно, они даже не были еще занесены в список личного состава линкора.

Конечно же, руководству хотелось уменьшить число жертв. Так что скорее всего родственники погибших мальчишек получили стандартные извещения <погиб при исполнении боевого задания>. А где и как - не сообщалось никому.

Морякам положены рабочие и хромовые ботинки. А когда доставляли трупы утонувших, у сотен на ногах были сапоги... Эти солдатики не могли за несколько часов стать моряками и тонули в первую очередь...

- Я говорил потом со многими офицерами, - вспоминает Самко, - в том числе нашего 407-го аварийно-спасательного дивизиона, и все знали про то, что перед взрывом на <Новороссийск> были доставлены солдаты. Собственно, как можно такое скрыть, об этом весь флот говорил. Но вот официального признания об этом так до сегодняшнего дня и не прозвучало...

Погибших хоронили по нескольким кладбищам Севастополя. В обстановке <полной секретности>. Рассказывает еще один непосредственный участник тех событий, ныне краснодарец, Юрий Ярушкин:

- Я в то время был в Севастополе в учебном подразделении. На третий день после взрыва линкора меня поставили в цепь охраны места, где хоронили погибших в братской могиле. Это была северная сторона. Была вырыта траншея, на дно постелен брезент. Сколько человек сложили там и засыпали - не знаю. Мне, как и другим, было приказано не пропускать никого из посторонних. Больше на такое дежурство меня не ставили.

<Посторонними> часто оказывались матери, отцы, жены и дети погибших моряков, просто близкие и друзья. По воспоминаниям других моряков и солдат, поставленных на охрану нескольких погребений, некоторые родственники все же <прорывались>. <Не будешь же штыками этих убитых горем людей останавливать...>

Севастополь тогда был закрытым городом. Напуганные крупнейшей катастрофой в послевоенной истории флота военные и правительственные чины сделали все, чтобы максимально заглушить эхо взрыва. Тела погибших родственникам не выдавались, имена многих так и не появились над скорбными холмами братских могил.

Больше всего погибших похоронили там, где воздвигнут из бронзы одного из гребных винтов <Новороссийска> <Скорбящий матрос> с приспущенным флагом. Этот памятник <новороссийцам> виден и с моря...

- Даже в 1956 г. в Северной бухте было запрещено купаться, - говорит А.Самко. - Я сам вот так, ладони ковшиком, набирал воду - в ней плавали червячки , разложившееся человеческое мясо... Линкор подняли со дна только 2 мая 1957 г. и увели в Казачью бухту для разделывания.

Несмотря на все расследования, причина взрыва <Новороссийска> до сих пор остается тайной. Как по свежим следам, так и сейчас в ходу остаются две основные версии.

По одной из них линкор стал жертвой случайной, оставшейся со времен войны мины. Против этой версии много <но>. Тот же Самко рассказывал мне, что когда они позже тралили это место, то нашли кучу магнитно-акустических мин в деревянных ящиках. Эти мины почему-то при взрыве линкора не сдетонировали. Наверное, электробатареи потеряли ресурс, ведь с окончания войны прошло больше десятка лет. Да и потом специалисты утверждают, что во время Второй мировой просто не существовало мин, которые могли бы вызвать такие катастрофические последствия.

Наиболее вероятной Самко, как, кстати, и многим квалифицированным 9 исследователям, представляется другая версия. s

Против <Новороссийска> была совершена диверсия. Удивительна просто фантастическая целенаправленность взрыва, разорвавшего днище ровно от борта до борта. Некоторые специалисты уверены, что диверсанты отлично знали конструкцию корабля. И, возможно, планировали уничтожить не только <Новороссийск>, но и весь Севастополь...

Они лишь чуть-чуть промахнулись, ближе к корме находился боезапас главного калибра, и если бы он рванул, то скорее всего сдетонировали бы и боезапасы на соседних кораблях...

В пользу <диверсионной версии> свидетельствуют следующие факты (документы о них были опубликованы морским офицером Борисом Каржавиным): в ту страшную ночь внешний рейд не охранялся, сетевые ворота были открыты и бездействовали шумопеленгаторные станции...

Возможно, со временем вся правда о случившемся и выйдет наружу. Сегодня, увы, можно только гадать: был ли взрыв <Новороссийска> местью итальянских диверсантов капитана Валерио Боргезе или же здесь действовали другие силы, хотевшие погубить весь Черноморский флот.

Как бы там ни было, ясно одно: случилась национальная трагедия, убившая и искалечившая судьбы десятков тысяч людей. Однако наше социалистическое государство в этой трагедии повело себя так же подло, как поступало много раз в других случаях - достаточно вспомнить испытание взрыва атомной бомбы на людях в Тоцком, Чернобыль.

- В мае 1956 года собрали всех командиров и старших катеров, коммунистов для зачтения закрытого письма ЦК КПСС, - вспоминал Самко. - И вот слышим: <Новороссийск> погиб из-за плохой дисциплинированности экипажа, на корабле была паника... Мы же очевидцы всего были - и вот нам такое читают. Побоялись бы хоть Бога писать такое. Хотя, какой, впрочем, Бог для ЦК КПСС...